Текст книги "Записки сахалинского таёжника (сборник)"

Часа через полтора появилась вся «бригада ух». Наконец, узнали, в чём дело, почему работа стоит. Работа, оказывается, не стоит, работа идёт. Ваську поляна не понравилась: слишком место приметное, близко от основного ручья. Что сделаешь? Хозяин – барин, где захочет, там и поставит избу.

Тимоха приладил к рюкзаку печку, ребята взяли трубы. Все необходимое для избы – уже на новом месте. Идти пришлось недолго, минут двадцать, километра полтора. Кругом ельник и точно – глухой распадок. Небольшой ручеёк, залезли на левый берег. Подъём короткий, метра четыре, но круто. Здесь будет неудобно ходить за водой. Пришли.

Ну, и место! Лес дремучий, бор густой. Страшно! Того и гляди – леший вылезет, повыгонит всех к чёртовой бабушке.

– Ну, ты, Васёк, и нашел место! – с укором, с недовольством выдавил Тимоха.

– Изба не для отдыха, а для охоты! Чем лучше спрячешь – тем дольше простоит незасвеченной, – сказал охотовед. И на Тимоху в упор смотрит.

– А что ты лично мне говоришь? Мне не нравится, а всем остальным нравится, да? Классное место, зыканское!

– Да и поляна отлично спрятана, здесь никто не ходит, – Николай высказал своё мнение.

– Повторяю для непонятливых ещё раз, больше повторять не буду! – Избу ставим, чтобы охотиться, а не отдыхать!.. Солнышко им понадобилось! – Вон, на Десне солнышка полно.

– В избе, что ли, охотиться будем?

– Слушай, Тимоха, пошел бы ты, и не просто пошел! Кто против этого места? – спросил Васёк и снова на парнишу-баламута уставился.

– Пошли к костру, вот-вот темнеть начнёт, – Витёк прервал голосование. Он парень неразговорчивый, молчун.

Здесь больше всех мелет языком самый младший, самый необразованный, самый невоспитанный, одним словом, – Тимоха! За, против, – да какая разница? Как в стране на выборах: голосуй, за кого хочешь, – всё равно будет избран тот, кого захочет ЦК КПСС. Здесь, в лесу, правительство и ЦК – в лице Васька.

Пришли на бивуак. На поляне гораздо светлей. Забрался представитель охотничьего ЦК в дебри Амазонки! Он упёртый, спорить с ним бесполезно. Что интересно, все четверо против выбранного места для избы! Но Васёк прав на все сто процентов.

– В этом парниша в скорости убедится, когда народ из леса, из зимовьев потащит буквально всё, даже ложки из нержавейки. Да что ложки? – Три мешка картошки уйдут с зимовья! Подальше положишь – поближе возьмешь. Истина стара, как сам мир…

Долго сидели у костра, чаи гоняли, лясы точили. Небо звездное, – значит, будет небольшой минус. Полог стоит в ельнике, – слабосильному дедушке Морозу до охотников не добраться. Так что костёр у полога решили не разводить. Улеглись все рядком. Тимоха с краю, с его левого боку Гоша пристроился. Васёк с другого краю полога, – у охотоведа и его ученика пуховые спальники.

Ночь прошла относительно нормально, никто не подмерз. Относительно – потому, что было немножко шумно: в пологе всю ночь тарахтели два трактора. Трактор, что поменьше, рычал за пару тяжелых бульдозеров с неисправленными глушителями. – Николай силён на храп! Васёк, Гоша и Тимоха спят как мыши, тихонько.

Поутру парниша первым делом проверил съестные припасы. Он знает, плавал с этим экипажем! Морда лошадиная, с самого утра вьёт петли возле продуктов, может, и с ночи петельки нарезает. Суки на охоту ушли. Дик не сука и не дурак! – Он знает, что сейчас будут завтракать, кости полетят в разные стороны, – только успевай собирать. На общем собрании постановили: собакам не варить! Пять дней как-нибудь перебьются, не помрут. – Пусть мышкуют.

Быстренько позавтракали, пошли на работу.

Николай с Витьком занялись валкой леса. Николай на пиле, Витя на вилке. Строевой лес начинается в десяти метрах от намеченной стройплощадки. Скоро здесь леса не будет. Плохо, что лес придется брать на южном склоне! Хоть всю сопку до верха выпели, – солнышка не прибавится.

Васёк, Гоша и Тимоха готовят стройплощадку. Земля хорошая, мягкая, камней нет, одни корни! – Уж лучше бы камни были за место корней! Свалили две кондовые ёлки, откомлевали. Комель – прилегающая к корню часть дерева, годная только на дрова. Отмерили по шесть метров с каждой лесины. Васёк подумал, по метру прибавил. Всем скопом уложили два больших бревна на основание избы, скажем, – на фундамент.

Начало – самое трудное. Первый венец нужно вымерить, выровнять. Дальше дело пойдёт быстрей, легче. Николай готовит на избу брёвна размерами три и четыре метра. Тимоха занимается окантовкой брёвен с четырёх сторон. Скажем, – на подхвате, не подошла ещё его основная работа. Васёк с Гошей возводят сруб. Когда им нужно очередное бревно – помогают с окантовкой. В одиночку парниша не успевает окантовать бревно с четырёх сторон. Шкурить лес в ноябре – всё равно, что в глухом ельнике ловить бабочек. Приходится с четырёх сторон окантовывать. Когда очередное бревно подогнано, на нижнем бревне раскладывают мох, затем кладут подогнанное бревно. Так что конопатить фактически не придется.

Вчера, когда два туриста делали марш-бросок по тайге с трубами на плечах, ребята насобирали целую гору мха. Конопатить готовый сруб – занятие долгое, нудное.

Сруб начал расти. На третьем венце Тимоха предъявил претензии к рубщикам: никакого качества, одно рвачество!

– Вы что делаете? На стыках щели – кулак просунуть можно!..

– Не нравится? Руби сам! – зло сказал Васёк и с силой вогнал топор в бревно. – У нас времени нет, давно надо охотиться.

– Зачем тогда тяп-ляп делать? Делать-то нужно по-человечьи! Вы и ту избу сделали – на сруб смотреть страшно!..

– Не смотри! – заорал Васёк, не понравился ему справедливый укор на счёт Десновской избы. – Пошел на хрен отсюда! Коля! Коля! – снова заорал начальник, стараясь перекричать пилу.

Николай посмотрел в сторону стройплощадки, – понял, что что-то там произошло, главный к нему обращается. Заглушил пилу, мотнул головой: мол, что нужно, в чем проблемы?

– Забери Тимоху, нам Витька давай! – распорядился начальник стройучастка. Прораб, ядрёно-корень!

– Что, не хочет работать? Это тебе, Тимоха, не бражку пить! Васёк, а что вообще-то случилось?

– Работать нам не даёт – госприёмкой занялся, качество ему не понравилось!

Пошёл Тимоха к Николаю, а Витёк к Ваську.

– Что вы там не поделили? – спросил Николай.

– Да Коля, рубят – ужас! Особенно Чапай. И Гошу подгоняет. Тот старается хорошо рубить, а этот не даёт: времени нет!.. Нечего тогда было начинать!

– Тимоха, пусть рубит, как хочет. Что ты лезешь? С ним спорить, а тем более пытаться учить, – дохлый номер. Ты ещё плохо Чапаева знаешь. Пусть рубит, как хочет, – авось не развалится. А что щели большие – ерунда. Мха много, заткнём.

– Давай, Коля, я на пилу стану. Ты, наверное, подустал?

– Да, есть немного. Пусть остынет – пила быстрей человека устаёт.

– Она и работает быстрей! Даже очень!..

Собаки поскуливают: они все на привязи сидят. Лес валят – недолго пришибить собак. Ребята соблюдают технику безопасности. И на душе спокойней за сохранность продуктов, когда нерпа сухопутная на привязи. Собаки бы давно за пять секунд перегрызли веревки, но псины на виду, – они знают, что будет, если их застукают за попыткой к бегству.

Тимоха выкурил папиросу, завел «Дружбу» – начался лесоповал. Пять лесин свалил, редуктор на пиле крутанул на девяносто градусов – изменил плоскость шины с горизонтального на вертикальное положение, – принялся комли убирать, раскидывать лесины по размерам.

Николай топором метки ставит, где отваливать, ветки рубит. Работа кипит. За год парниша в совершенстве освоил бензопилу, работает что вальщик со стажем! Его убрали со старой площадки, – как говорится, с глаз долой, – сруб стал расти быстрей. Там, наверное, щели уже не с кулак, а с Дика морду!..

На следующий день рубили вчетвером, доканчивали сруб. Леса за день наготовили с запасом. Тимоха бы вручную поспевал за рубщиками, работая ножовкой с косым зубом. А тут – «Дружба» в руках. Приходилось часто курить, – пила отдыхала, остывала. Он перетаскал всё имущество с бивуака на стройку. На понравившейся поляне больше делать нечего.

Третью ночь спали в четырёх стенах! Сруб выгнали на нужную высоту, пропилили дверной проём, внутрь сруба набросали лапника, подстилку сделали хозяйскую. После лесозаготовок лапника – горы. Длина внутри сруба получилась немногим больше трёх метров, ширина – немного больше двух метров. Окантованные брёвна толщиной в среднем пятнадцать сантиметров, плюс хвосты сантиметров по десять, – итого около семидесяти сантиметров с бревна уходит.

Парниша говорил Ваську, что надо готовить брёвна длинней хотя бы на полметра. – У прораба аргумент один: времени нет! Чем меньше изба, тем быстрей построим. Маленькая изба, два на два метра, не нужна.

Много в Сахалинской тайге зимовьев размерами два на два метра. В шестидесятые-семидесятые годы выработался какой-то негласный стандарт по строительству зимовьев: разные люди, в разных точках Сахалинской тайги рубили одинаковые зимовья, как будто у них были одни и те же чертежи! Стандарт лодыря!..

На расстоянии чуть больше двух метров разместились впятером. Тесновато, конечно, спать, но надоело ходить на бивуак. Да, два раза сходили и уже надоело!

Васёк пропилил два окна. Тимохе не понравились маленькие оконные проёмы. Ему много чего не нравилось в строительстве данной избы.

– Васёк! Ты что сделал? От кого отстреливаться собрался? Тебя что, кто-то ищет? – прокричал в ухо пильщику.

Главный заглушил пилу.

– Ты сейчас договоришься! Если тебя кто-то ищет, – то уж точно не найдет. Как ты меня, Тимоха, достал за эти дни! – беззлобно сказал Васек.

– Здесь итак солнышка нет, а ты окна двадцать на двадцать сделал. Бойницы. Придётся днём керосин жечь.

– Днём по тайге ходить нужно. Делай окна, какие хочешь, только не на пол стены. А потом принимайся, Тимоха, за доски и плахи.

– Понял, – парниша завёл «Дружбу», увеличил оконные проёмы в два раза, – и то ему мало показалось!

Но Васёк рядом, глаз с него не спускает. Расширить дверной проём начальник не дал.

– Васёк, набьются доски и бруски, получится узкий проход, – Тимоха абсолютно прав.

– Не застрянешь. Знаешь что, Тимоха? – Поставь печку под ёлкой и живи на улице! Дверь не трогай – не доводи до греха! Иди, вон, доски делай.

Ребята улыбаются, Николай смехом заливается. Он человек смешливый, жизнерадостный, положительные эмоции в себе не держит.

Напилил парниша досок, плах. Поставили печку. Настелили потолок, опять же, брёвнами, окантованными с четырех сторон. Накрыли пропиленовой тканью. Набросали наверх земли. Земляной слой получился сантиметров в двадцать. Сверху накрыли полиэтиленом. Крыша прямая, – к весне крыша потечёт возле трубы! Иначе и быть не может, ведь строительством руководил Васёк. Построили будку, а не зимовьё!..

Васёк натянул на оконные проёмы новенький полиэтилен. Сколотил дверь, навешивать пока не стали. Нары и стол решили сделать завтра, перед уходом. Если мебель построить сегодня, то невозможно будет разместиться в избе впятером. И вечер подкрался незаметно, – пора работу заканчивать. В новом зимовье – как в землянке сырой: запах свежего леса, запах земли, темно, как… не стоит продолжать.

Сели ужинать, мясо доедать без хлеба (уж рассказывал, кто хлеб сожрал). За ужином Витёк всех удивил: выставил три бутылки портвейна «Кавказ», емкости по ноль-семь литра. Васёк с Тимохой чуть не подпрыгнули – не стали скрывать свою радость. Зачем и перед кем скрывать?..

Гоша не тот человек, – он и ухом не повёл. Хотя, любитель выпить, да ещё какой любитель! – Через десять лет станет профессионалом! Гоша перед Васьком марку держит. Может, показывает, что он не злостный пьяница, как, например, Васёк или Тимоха?.. – Время расставит точки над и.

Ну, Витёк! – Столько дней молчать, с собой таскать три лишних килограмма!..

Говорят, красное вино к мясу – в самый раз. Пролетариату по барабану, что пить и чем закусывать. – Можно вообще не закусывать! А вот вообще не пить – это уже не пролетариат. Об этом-то Михаил Сергеич не подумал, когда внедрял антиалкогольный закон…

Выпили вино. – Ещё бы три раза по столько! Спасибо Витьку и за это! Хорошего должно быть помаленьку, – а то в обыденность войдёт.

Избушку обмыли, – Витёк специально для этого случая берёг вино.

На пятый день работы сколотили нары, стол. Подпилили дров, выработали весь бензин. Охотники-строители забирают бензопилу с собой. Теперь Десновское зимовье можно назвать базовым.

Дверь в избу – с южной стороны, смещена влево. Одно окно смотрит на запад, другое, торцевое, – на север. Заходишь в избу, – в правом углу, в яме, печка стоит. Васёк решил, что так будет теплее. (Сделал для себя мину замедленного действия! – Через пять лет мина сработает: охотовед из-за этой ямы кипятком обварит ногу, обварит конкретно). За печкой – широкие нары для двоих, на торце от окна – длинный узкий стол, за ним, у западной стены, – узкие нары, очень узкие.

Васёк сказал, что это будет его место. Занял Тимохину сторону. Что сделаешь? Он – хозяин здесь! Парнише совестно просить свою сторону. На базовом зимовье Васёк уступил ему его сторону. Когда лежишь на спине, а по правую руку стена, – независимо ни от чего сон спокойней! Почему так, – парниша сам не знает. Западное окно чуть ли не напротив печки. Над окном сделали полку. Вот и всё, что наработали за пять дней. Изба на три спальных места.

Пошли на базовое зимовье. Сделал дело – гуляй смело. Теперь охотники будут гулять: днями носиться по тайге. Обратно шли не спеша. До устья Второго ручья управились за три часа, – неплохо. Вышли на Десну, – можно сказать, что дома!

Собака Дик на махах рванула вперёд. Бегает курцхаар, если, конечно, захочет, очень быстро! Ходули у пса длинные, – на то он и гончак. На этот раз Дик захотел бежать, – кобеля как ветром сдуло. Собаки немножко озверели: за время постройки избы кормили их чисто символически, чтоб с голодухи не набросились на людей.

Одна Мурка сытая. Нет, она ничего не своровала, поблажек ей никаких не было. Мурка мышкует здорово, – еще в детстве научилась, жизнь заставила. Может с соболем соревноваться по добыче мышей!..

На базовом зимовье на улице стоит ведро собачьего бульона. Дик, наверное, вспомнил об этом ведре, а, может, и не забывал. Как говорится, хвосты нужно рубить, – быстрей прибежать, да одному вылакать ведёрко. Если идти со всеми, – бульон поделят на четверых, еще и люди приложатся. Так что нужно поспешать!

А что, бульон солёный: когда варится мясо, обычно бульон немного пересаливают, чтоб мясо лучше взяло соль. За пять дней в ноябре месяце на улице с бульоном ничего не случится, – поэтому и оставили ведро на улице. Тимоха бы выпил кружку-другую разогретого бульончика! Остальные тоже бы не против испить бульончика…

Кто мог знать, что Дик пойдёт на такой шаг, крокодил ушастый в крапинку! Пёс умный, умней всех бригадных собак вместе взятых. Продуманный пёс, имеет чуть ли не логическое мышление, особенно, на счет где бы как бы что бы схарчить.

Когда пришли на зимовьё, – возле кострища валялось пустое ведро из-под бульона. Совершенно чистое ведро! – Ни одна экспертиза не докажет, что в ведре был мясной бульон. Собачатина долго варится, на стенках ведра образуется сильная накипь, – чтоб отмыть ведро, его нужно замочить. Крышка тоже чистая. Дик моет за собой посуду на пять с плюсом и без всякого замачивания!..

Из пихтового подроста доносится хруст. Туда бросали запчасти от «барана» – голову, рога, копыта и требуху! Парниша ради интереса сходил, посмотрел, чем это Дик так аппетитно хрустит. – Уже нет никаких запчастей от «барана»! Дик голову догрызает. И так на парнишу посмотрел, – мол, лучше уйди от греха подальше.

– Ладно, припомню! Я тебе, собака дикая, устрою светлое будущие. Ты у меня за всё ответишь! – пообещал Тимоха. А Дик слушает да ест.

Это же надо – выдуть почти полное двенадцатилитровое ведро бульона, сожрать весь ливер, лапы, хвост и голову! Куда всё влезло? А ещё голубая кровь, москвич, родословная!..

Самое интересное было под вечер, в сумерках.

Горит костёр, ужин варится. Если варить на печке, в зимовье потолок поднимется от жары. Когда жарко, сон плохой. Дик постоянно греется возле печки, возле костра. Зима, лето – ему без разницы, всё равно греется.

Курцхаар подошёл поближе к костру, сел в сторонке. Он Тимоху знает: лучше ему не мешать, – кто мешает, того бьют. Тимоха варит ведро супа (он здесь за завхоза, а также выполняет функции шеф-повара), бахнул в ведро две банки тушенки. Дело подходит к завершению процесса, запах от ведра вкусный пошёл.

Дик пересел ближе к костру, задние лапы расставил. Пузо – как будто щениться собрался слонёнком! Вот это брюхо! Курцхаару тепло, хорошо. Наконец-то, свершилось: утробу забил! А тут ещё запах вкусный из ведра идёт. Вот бы сожрать, – размечтался пёс. Глазки прикрыл, пустил две длиннющие слюны, почти что до земли.

Глядя на собаку, народ чуть со смеху не помер! – Ну, точно волк из мультфильма, где пёс волка накормил под свадебным столом, а волку петь захотелось. «Сейчас спою!».

– Дик, ну-ка спой! – попросил Тимоха собаку, давясь от смеха. – Спой, светик, не стыдись!

Дик пошевелил своим обрубком в знак того, что слышит. Но петь отказался. А ведь в ведре собакам варят, – думает пёс. Наверное, все-таки нам варят, – люди себе обычно в кастрюле варят.

Курцхаар стерёг ведро до последнего, пока ужинать не сели.

Пёс следом за ведром зашёл в избу. Улёгся на узких нарах, которые напротив печки. Пёс улёгся на своём персональном месте. Но охотников в этот раз пятеро, и было решено, что пока на диковом месте будет спать Витёк.

– Всё, Витёк, ты сегодня на полу спишь, твоё место занято, – жуя, сквозь смех проговорил Николай.

Витёк посмотрел на свое спальное место. А там Дик устроился на его новом спальном мешке и косится на стол: вдруг что перепадёт?..

Сейчас тебе, собака дикая, точно перепадёт. Так перепадёт, что сразу отелишься!

– Ну-ка, ты, такой-сякой, пошёл отсюда!

Курцхаар пулей выскочил на улицу. Если бы Витёк сказал именно так, – Дик бы и ухом не повёл. Но Витёк разбавил фразу сильным матом, где-то один к трём. – Надеюсь, понятна пропорция? Слово цензурное – три нецензурных. И так до окончания фразы. Витёк даже Дику адрес сказал, куда идти. Собаки почему-то матерные команды понимают моментально. Не только собаки, – и гомо сапиенс лучше понимает матерные команды!..

Тринадцатое ноября девяностого года. Ключ Соха. Новое зимовье.

Два охотника сидят за столом, завтракают змеиным супчиком. Нет, нет, – в этом районе змей мало, даже на супчик не набрать! Васёк так называет суп, сваренный с беличьих лапок. Ещё лучше! Белка не только пушной зверёк, белка – вкусный зверёк, хотя и не жирный. «Змеиный супчик» – блюдо для диетиков, малокалорийная похлебка. Вкусна!

Тимоха читал книгу «Тайга, озеро Байкал», там есть рассказ о белковании. Буряты белкуют – белку промышляют. Охотятся артелями, в бригадах по десять и более человек.

Зимовья – большие бараки, харч общий. Каждый день в порядке очереди на зимовье остается кашеварить один охотник.

Лапки от добытых белок каждый охотник жарит-варит отдельно, только для себя. Наверное, это какой-нибудь ритуал или поверье, рожденное в глубине веков и дошедшее до наших дней. Скорей всего, поверье заключается в том, что, если охотник даст покушать добытые им беличьи лапки другому человеку, то у охотника при белковании больше не будит удачи, фарта…

– Куда Тимоха сегодня пойдёшь?

– Да наверное, по кругу на Десну побегу.

– Заскочи на Уртай, посмотри – может, в балагане что хорошее есть. Медвежку посмотри, можно ли в будке жить.

– Ну, если что хорошее на Уртае будет, – само собой, я заберу. На Медвежку, Васёк, нужно печку ставить.

– На устье Десны печка лежит?

– А куда она денется? Толку-то, с той печки! – дверки нету.

– Придумаем что-нибудь, с жести сделаем. Нужно и Медвежку в дело запускать. Там ельник большой, соболь есть.

– Васёк, я Мурку тебе оставлю?

– Оставляй, её хоть кормить не надо. Я завтра тоже на Десну пойду, через перевал. Капканы поверю. А ты завтра с утра давай-ка на Литовскую шуруй, – там должно что-то быть: на трёхкилометровом участке воткнули три десятка капканов. Соболю на Литовской деваться некуда – только в капкан.

Побежал вниз по Сохе. Сегодня ночью морозец слегка придавил. В рюкзаке – топор, чайные дела; на плече – винтовка «Белка»; собака Белка где-то по лесу бегает. Не видно собаки, как обычно, как и должно быть: собака прибежит, проверит – хозяин жив-здоров? – снова убежит.

Стоп! Остановился и сразу присел. На нижней ветке здоровенной ольхи сидят два рябчика. Птички охотника не заметили, значит, не их сегодня день. Хоть бы Белка не прибежала в нужный момент! Достану ли сразу обоих? Может, с малопульки по очереди перестрелять птах? Нет, – больно близко друг от друга сидят: когда один упадёт, другой испугается, улетит. А для ружейного ствола – далеко друг от друга сидят… Тут до него дошло: на ружье сверловка ствола – цилиндр, разлет дроби большой, – должен обоих зацепить! Разумеется, всё вышеперечисленное в голове прокрутил за доли секунды.

Собака где-то рядом, в любой момент может поднять рябчиков. Навел мушку по центру между двух птичек. Выстрелил с нижнего ствола. – Есть! С ветки сдуло обоих: оба – наповал. Ура, мы победили! Удачный выстрел! Неплохое начало дня, хотя и тринадцатое число. А вот для двух рябчиков число было роковым!

Обмотал птичек жухлой травой, чтоб рюкзак кровью не пачкать. Добычу засунул в карман рюкзака. Белка прибежала, такая вся деловая: в чём дело? зачем стрелял? Обнюхала всё кругом, посмотрела на хозяина и опять убежала. – Птички собаку не интересуют. Соболя, видимо тоже. Корову погонять – это да, дичь стоящая. Ещё какая стоящая! Столько стоит, что платить замучаешься!..

Через пяток минут после удачного выстрела Белка заголосила на противоположном, правом берегу Сохи, наверху. Пришлось лезть в сопку. – Вдруг на соболя орёт? В этом месте на правом берегу больно сопка крутая: когда лезешь наверх, приходится хвататься за деревья. Обломись, незнакомый прохожий, на счёт соболя, – на белку собака орёт. Зверёк замер на ветке, уставившись на собаку. Цель – как в тире, белочку снял с малопульки. Тихо, спокойно, без всякого грохота. Ружейный ствол как рявкнул, – чуть было уши не заложило.

Вышел охотник на Сунсури, в ямах образовались ледяные забереги. Скоро реки начнут шугавать. Пора уже, осень заканчивается. Сегодня ночью морозец слегка придавил. Внизу морозец посильней был, уже отпускает. Солнышко светит, денёк начинается ясный. Что будет дальше – неизвестно: приёмника на маленькой избе нет, значит, прогноза погоды нет. Судя по морозцу, сегодня будет отличная погода…

Собака Белка снова подала голос, – рядышком, в пойме, по курсу следования кричит. Подошел ближе: на иве затаился бельчонок. Опять же на собаку уставился. Собака, видно, гипнотизирует зверька. В больших случаях белки себя ведут именно так.

Но встречаются и «бешеные» белки: при виде собаки начинают уносить свою шкуру, делать лапы! – Так поступают умные зверьки беличьей породы. Как правило, у любого вида млекопитающих умных гораздо меньше, чем дураков. Встречаются и хитрые белки. Хитрые – это дураки, думающие, что они умные.

Парниша про белок сказ ведет. Хитрая белка западает на ёлке, прячется в ветках и молчит. Таким поведением белка напоминает страуса. Охотник по ёлке топориком постучал, – зверёк приходит в ужас, пытается шкуру унести. Раньше надо было думать!..

Западать на ёлке – любимая фишка соболя. Но соболь сидит крепко, его не испугаешь ударами топора по дереву. Приходится простукивать по стволу ели с малопульки, начиная с самой макушки. С ружья так не постучишь, – нужно с собой таскать много патронов, а это – лишний вес, накладно для кошелька и шума будет много. Пачка мелкокалиберных патронов имеет объём в два спичечных коробка, в одной пачке пятьдесят патронов. Так что стучи, сколько душе угодно!

Прицелился в бельчонка, верхний ствол выплюнул кусочек свинца, – зверёк упал на землю. Подскочила собака, хватанула поверженного грызуна. Охотник выругался, грозно зарычал. Белка зверка бросила, в сторону отошла, внимательно посмотрела на хозяина: мол, что глотку рвёшь, сквернословишь? – Не буду я его есть. Просто по собачьему этикету положено подержать в зубах дичь, которую нашла, – имею на это полное право!..

Белка зверьков не рвет, когда одна. Пастью придавит, – на этом все. У человека выработался рефлекс: если собака что-то схватила, значит, сейчас порвет или съест, – на то она и собака…

Стреляет белок, конечно, не в глаз, – больно глаз у белки мелкий. Да, и нет смысла выцеливать белке в глаз: зверёк этого не стоит, – грош цена беличьей шкурке. Ну, два гроша – не больше! Сидящую на дереве белку бьет в голову. Когда попадается «бешеная» белка, – приходится переключаться на нижний ствол.

Денёк сегодня – просто замечательный! А ведь только утро, охотник в начале намеченного пути. Если так дело дальше пойдёт, – на базовое зимовье придёт с хорошей добычей! Фарт попёр, соболя бы застрелить! Соболиная шкурка ему, в сущности, не нужна. Здесь дело в другом – в престиже, в карьерном росте! Надоело в учениках ходить. Возьмёт соболя, – тогда автоматически становится охотником-промысловиком, минуя первую ступень охотника-любителя. Через первую ступень прошли почти все охотники-промысловики. Это нормально, так и должно быть. Есть исключения, которые не могут спокойно ходить. – Они прыгают через ступеньки, как, например, Тимоха.

Прошёл предпоследний Сеймовский брод. Тропа с берега, сразу от воды, круто полезла на сопку. Да как круто полезла! – Местами приходится включать «передний мост», – то есть, помогать руками. Зимой на этом участке тропы, однако, тяжеловато будет: подняться не проблема, а вот спускаться – опасно для жизни.

Тропа верхом обходит каскад водопадов. Один водопад большой. Конечно, не Виктория, и даже не Илья Муромец, который на Курилах. Водопад метров шесть высотой. По Сунсури не идёт сима с горбушей, – не может рыба преодолеть высокую водную преграду. А мальма как-то пробирается.

Хотя на счёт рыбы-симы, – не берется утверждать, что её нет на Сунсури. Сима – ещё та рыба: она может летать! Горбуша точно не идёт по Сунсури. От Сеймовских водопадов до реки Найбы по тропе – около двух километров.

Забрался наверх. Слева, метрах в двадцати от тропы, – обрыв высотой за полсотни метров. Внизу грохочет, беснуется вода. Хотел, было, покурить, передохнуть после крутого подъёма (дальше тропа идёт по ельнику, постепенно спускаясь в пойму), – впереди по курсу Белка заголосила и кричит как-то по-другому. Ну, теперь точно соболь! – решил парниша. Должен же когда-то застрелить соболя!..

Собака замолчала – раздался свист.

Может, когда-то и застрелит соболя, но только не сейчас. Впереди люди и, похоже, свои: чужие в это время года здесь не ходят, не должны ходить. По тропе к нему летят две суки, Белка и Беся, – кто быстрей?.. Беська бежит здороваться. Собака чувствует, как кто из людей к ней относится. У Тимохи с Бесей – взаимная симпатия. Белка об этом знает, ревнует – ужас как!..

Беся подбежала первой, парниша погладил, приласкал собаку. Белка под руку свою голову суёт, Бесину голову от хозяина отпихивает. – Собаки начали друг на друга рычать.

– Ну-ка, хорош! А то сейчас как рыкну обоим! – грозно, на повышенном тоне сказал охотник. Усмирил собак, предотвратил междоусобный конфликт.

Суки виновато завиляли хвостами: а что? мы ничего! так просто, – рык нечаянно вырвался!..

– Здорово, охотник-промысловик. Куда собрался? – Николай подошёл.

Следом его товарищ Володя, тот самый, с птицефабрики, который сторожит добро народное. Поздоровались, сели на валежину, Тимоха с Володей задымили.

– Как, Тимка, дела? Изба новая функционирует? Соболей много взяли? – завалил вопросами Николай.

– Дела, Коля, – как сажа бела: хреново дела на счёт соболей. А в остальном – всё прекрасно. На переходах трёх соболей взяли: на Сохе, на Втором и на Ключе.

– А говоришь: хреново на счёт соболей!..

– Я имел в виду собак. На Литовской что-то тихо. А как изба новая функционирует – посмотри! – снял шапку, показал свою плешивую голову. – У Чапая похлеще, он выше ростом.

– Что это? – с испугом спросил охотник-договорник.

У ребят лица изменились в момент. Радость встречи сменилась чуть ли не на страх, – повело их физиономии конкретно! Вот не везет: хотели, было, поохотиться… Придется, наверное, идти обратно. Николай сразу отстранился от молодого плешивого товарища.

– Что-что, – смола с потолка капает! А вы подумали – лишай стригущий, да? Собака – вот она, чистая, соображать надо!

– Да мы не подумали, что лишай, – Николай стал оправдываться, свой конфуз прикрыл шуткой. – Я подумал, что-то посерьёзней лишая. Чапай, наверное, уже встать не может, а ты, как ходячий больной, за доктором отправился! Вот это, думаю, бражку забаламутили! Допились – волос посыпался! – Николай смеется.

– Смейся, смейся. У вас такие же причёски будут, – вытащил с карманов рюкзака двух рябчиков и двух белок. – Заберёшь, Коля, с собой. Я, наверное, в город смотаюсь на пару дней, нужно кое-что взять. Ваську передашь, что завтра утром я не пойду на Литовскую.

Желание поехать в город возникло спонтанно, как только встретились. На новой избе эти товарищи ночь переночуют и сбегут на Десну. К Володе у парниши антипатия: какой-то он гладкий, скользкий. Может, Володя и нормальный человек, но он работал в милиции, охранял право и порядок, а Тимоха в молодости органически не переваривал бывших охранников права и порядка. Так что лучше в городе денёк побудет. Эти товарищи долго в лесу не задержатся, несмотря на то, что Николай – договорник и должен охотиться. Должен, но не обязан! В нынешнем охотничьем сезоне он больше в тайге не появится. Бесю оставит Ваську.

– Так Чапай на маленькой, на новой?

– Завтра на Десну собирается.

– Тимоха, а твоя собака на белок хоть лает? – спросил Володя нехорошим тоном, с издевкой.

Парниша сразу завелся, психанул, – за свою собаку обидно стало! Слепой, наверное, этот Вова! Но ясно, что недалёк умом, короче, – «бывший»…

– Глаза разуй, это что лежит? – схватил сразу двух белок и сунул чуть ли не в лицо Володе.

В лесу видит Володю первый раз, он не охотник, – товарищ Николая и Васька, с одной деревни. Водки попить с этим Володей пришлось. В пьяном угаре с ним были инциденты, ведь парниша органически не переваривает «бывших»! Трезвый-то он молчит, а как выпил – начинает припоминать всем «бывшим». Ему есть, что им напомнить: сколько раз, будучи на службе, эти «бывшие» прерывали концерты! Володя всего-навсего – Васька собутыльник, когда тот появляется в родной деревне погостить, водки попить.