Текст книги "Александр Невский"

Князь Александр Ярославич позаботился об обороне не только западных, но и северных границ. Еще в 1239 году он установил тщательную охрану залива и Невы. Здесь были низменные, сырые, лесистые, труднопроходимые места, и пути шли только вдоль рек.

В районе Невы, к югу от нее, между Вотьской (с запада) и Лопской (с востока) новгородскими волостями находилась Ижорская земля. Обитал тут небольшой языческий народ – ижоряне. Их старейшина по имени Пелгуй (от финского Пелконен) крестился, приняв имя Филиппа. Ижорская земля находилась под надзором особого тиуна – судьи-наместника. Присылали его на охрану путей к Новгороду с моря. «Стражу морскую» поставили по обоим берегам залива.

«Житие Александра Невского» сохранило драгоценные сведения о событиях этих лет. Автор «Жития» называет себя «домочадцем» и «самовидцем возраста», свидетелем зрелых лет жизни Александра Ярославича; он был близок князю и лично от него и его дружинников слышал о подвигах русских воинов.

«Си вся слышахом от господина своего Олександра и от инех, иже в то время обретошася в той сечи».

Однажды на рассвете июльского дня 1240 года, когда Пелгуй был в дозоре на берегу Финского залива, охраняя пути и в Карелию и на Русь, он увидел шведские корабли. Шведский король «собра силу велию и наполни корабли многы полков своих, подвижеся в силе тяжце, пыхая духом ратным».

Скандинавские исторические сказания упоминают в войске Биргера 5 тысяч воинов. Шведский корабль-шнека – одномачтовое судно, ходившее на веслах и под парусом, – вмещал до 50 корабельщиков. Если он привел все войско, то было с ним около ста судов.

Шведская флотилия прошла по Неве. Здесь было решено сделать временную остановку у Ижоры; некоторые суда вошли в ее устье, а большая часть причалила к берегу Невы, вдоль которого предстояло плыть. Пелгуй поступил как было велено: «уведав силу ратных», он спешно направился в Новгород и сообщил князю о высадке шведов, о том, где «станы их». Автор «Жития» сочетал этот вполне реальный факт с «явлением» Пел-гую святых Бориса и Глеба, будто бы плывших на помощь своему «сроднику» Александру.

...С причаливших судов были переброшены мостки. На берег сошла шведская знать, в том числе Биргер и Ульф Фаси в сопровождении епископов, среди которых был Томас. За ними высадились рыцари. Слуги Биргера раскинули для него большой шитый золотом шатер.

Биргер не сомневался в успехе. В самом деле, положение Новгорода было тяжелое: помощи ждать неоткуда, татаро-монголы разорили Северо-Восточную Русь. Шведский полководец, «кичась безумием своим», отправил послов в Новгород, передать князю: «Аще можешп противитися мне, то се есмь уже зде, пленяя землю твою». Он не ждал сопротивления, считая, что без суздальских полков Новгород ему не страшен.

Однако Биргер просчитался. Сообщение Пелгуя, хотя и поразило Александра, но не застало врасплох. Наступает час, ради которого он годами изнурял себя дружинной службой, следил за походами отца, прилежно слушал бывалых оружников и воевод. Предстоит первая битва, где он сам пойдет во главе войска. И биться не со своими родичами из-за (Спорной волости, где кто ни проиграет – все свои; а со шведами, с сильными и жестокими чужеземными завоевателями. Ныне речь идет о судьбе Руси. Поручая Александру отразить шведов, боярский совет знал, что делал: молодой князь вырос на глазах новгородцев и заслужил их доверие своим умом и мужеством.

...Стоя с одетой в доспехи дружиной на молитве в Софийском соборе и слушая благословения на поход владыки Спиридона, двадцатилетний Александр впервые не видел перед собой знакомой фигуры отца.

Шведы – противник известный. В прошлом их пиратские суда не раз вторгались через Ботнический залив в землю финнов. Они перехватывали новгородские корабли, проникали в Ладожское озеро и даже нападали на Ладогу. Наконец дошло и до ответного похода на столицу Швеции Сигтуну. То был большой город, в котором одновременно правили четыре бургомистра. Русские и карелы хорошо знали к ней путь, здесь стоял русский торговый двор с каменной церковью. Они проникли в озеро Мелар, взяли и разрушили этот город в 1187 году. Победители с большими трофеями, включавшими и знаменитые «Сигтунские врата», возвратились домой. Сигтуна утратила свое былое значение. С той поры врата и пристроены здесь, в храме Софии.

И вот теперь шведы впервые на Неве, и ему, Александру, судьбой назначено их отразить.

После церковной службы он собрал на Софийской площади свою дружину и «нача крепити» ее речью. Говорил он о том, что знали и без него, но хотели услышать вновь, и именно сейчас: что все кругом в развалинах, что на их рать надежда, что «не в силе бог, но в Правде»...

Противопоставление закона «Правды» беззаконию и силе должно привлечь к нему сердца новгородцев. Александр действовал без промедления. Не оказалось времени даже на то, чтобы известить отца и попросить его помощи и совета.

Войско выступило из Новгорода и двинулось к Ижоре. Шли вдоль Волхова до Ладоги. Здесь присоединился отряд ладожан. Потом примкнули ижоряне. К утру 15 июля все войско, преодолев около 150 километров пути, подошло к Ижоре.

Александр не зря спешил. Ему хотелось нанести удар по шведскому лагерю неожиданно и именно на Ижоре и Неве. Нужен был внезапный удар, потому что шведское войско многочисленнее русского – княжая дружина невелика.

Большая часть неприятельских судов стояла у высокого и крутого берега Невы. Немало шведов оставалось на судах (остановка была временная), а рыцарская, наиболее боеспособная часть войска была на берегу. Быстрый, но тщательный осмотр шведского лагеря подсказал молодому князю план предстоящей битвы.

Конная дружина самого Александра неожиданно ударит вдоль Ижоры в центр расположения шведских войск. Одновременно «пешь» новгородец Миша со своей дружиной пусть наступает вдоль Невы и, тесня врагов, уничтожает мостки, соединявшие их корабли с сушей. Его дело – отрезать рыцарям, опрокинутым ударом княжой конницы, путь к отступлению и лишить их поддержки корабельщиков.

Если этот замысел удастся, то численное соотношение войск на суше должно серьезно измениться в пользу русских. Двойным ударом вдоль Невы и Ижоры важнейшая часть вражеского войска окажется зажатой в угол, образуемый берегами рек. В ходе боя пешая и конная рати, соединившись, должны сбросить врагов в воду. Смелый, хорошо рассчитанный план был поддержан советниками князя.

Скрыто подойдя к Ижоре, русская конная дружина в тесно сомкнутом строю внезапно появилась из-за леса. Шведские воины, выскакивая из шатров, спешили: кто смелее – к коням, кто духом слабее – к судам. Биргер с дружиной прикрывал отход.

Князь Александр вел конную рать. С ходу врезавшись в центр расположения шведских войск, он ударом копья сразил шведского полководца: «...возложи Биргеру печать на лице острым своим копием». Сраженный рыцарь пал на руки оруженосцев.

Такое начало предрешило исход битвы. Следом его молодой дружинник Савва «наехав на шатер великий, златоверхий и посече столи шатерный...». Русские воины, увидев «падение шатерное, возрадовашася». Клич «За землю Русскую! За „Правду“ Новгородскую!» – разнесся над Невой. Шведы, сомкнув кое-как ряды, с боем отходили к судам.

...Александр мельком заметил, как наперерез противнику вдоль Невы ринулись новгородские пешцы Миши. Продвигаясь по берегу, они рубили мостки, отбиваясь от шведов и с суши и с реки. Навстречу шведским стрелам и копьям они по мосткам вторгались на суда. Вот русский стяг взвился на одной шнеке. На другой. На третьей. Рыцарей в тяжелых доспехах сбрасывают в воду. Одни гибнут, других подбирают соседние суда, которые спешат принять на борт Биргера, его свиту и поскорее отчалить. Но и это не всем удается. Увлеченные боем, русские дружинники врываются на суда. Три шнеки отправлены на дно.

Дружинник Таврило Олексич, настигая шведского епископа и королевича, которые «втекоша пред ним в корабль», следом за ними влетел на коне по сходням. Он поразил видавших виды воинов и потому отмечен ими: «возеха по доске, по ней же шведы восхожаху, и до самого корабля». «Свергоша» шведы Гаврилу Олексича «з доски с конем в Неву». Ловкий воин быстро выбрался на берег и здесь опять «наеха, и бися с самем воеводою посреде полку их». Им был убит шведский воевода, потом ходили слухи, будто погиб и епископ.

Вокруг князя шел жестокий бой. «И ту бысть велика сеча», и Александр уверенно направлял русские силы.

Рядом с князем новгородец Сбыслав Якунович «наиха многажды на полк их и бьяшется единем топором, не имея страха в сердцы своем. И паде неколико от рукы его», а другие бывалые воины «подивишася силе его и храброству».

Ловчий Александра, лишь недавно попавший в Новгород вместе с двором молодой княгини, – полоцкий уроженец Яков – «наехав на шведский полк с мечем, и му-жествова» так, что князь «похвали его».

Не отходивший от Александра его слуга Ратмир «бился пешь, и обступиша его мнози» шведы, и после яростного боя «от многых ран пад, скончася».

Мужественно сражались русские люди на рубеже родины, отстаивая еще уцелевшую от татарских полчищ Русь.

Стремительно проведенный бой принес блестящую победу русскому войску. Шведы, убравшись на суда, отошли от берега на полет стрелы и готовились к отплытию, терпя насмешки острых на язык новгородцев. У берега покачивались брошенные шнеки. Среди трофейных шатров русские разжигали костры и перевязывали раненых. С наступлением короткой июльской ночи шведы «посрам-лени отъидоша». Их пало «множество много», и немало было ранено. Александр, опираясь на меч, смотрел, как его воины, вобрав тела наиболее знатных рыцарей, «накладше корабля два», и «пустиша их к морю...», и «по-топиша в море». Прочих же, что навеки остались на русском берегу, «ископавше яму, вметаша ихвнюбещисла».

Талант и храбрость молодого полководца, геройство русских воинов обеспечили быструю и славную победу с наименьшими потерями. Новгородцев и ладожан пало около 20 человек.

Дружина Александра – в большинстве молодые дворяне, выросшие вместе с ним, – со славой воротилась в Новгород. Приветствиями скупых на похвалы горожан, колокольным звоном и торжественным благодарственным молебном встретил их Новгород. Боевое крещение полководца состоялось. За мужество, проявленное в битве, народ прозвал Александра Ярославича «Невским».

Этой битвой началась борьба Руси за сохранение выхода к морю, столь важного для будущности русского народа.

Победа предотвратила утрату берегов Финского залива и не дала прервать торговый обмен Руси с другими странами и, тем облегчила русскому народу борьбу за свержение татаро-монгольского ига.

Победа над Швецией была, однако, лишь частью великого дела обороны родины – блестящей ее страницей.

Прошло немногим больше месяца, как над Новгородом и Псковом нависла новая угроза. Александру сообщили, что немецкие крестоносны, собранные из всех крепостей Ливонии – из бдение, Дерпта, Феллина и других, а также датские рыцари ив Ревеля под руководством Кнута и Абеля, сыновей короля Вальдемара II, затеяли большой поход на Русь. Как и прежний, он был подготовлен дипломатами папской курии. На него не жалели средств и сил. Привлекли и крамольных князей и бояр. Им давали хлебные должности в Риге, а они «жаловали» врагам русские земли. Так беглый псковский князек Ярослав Владимирович, что с матерью обретался в Оденпе, «подарил» дерптскому епископу ни много ни мало все «Псковское королевство». Возглавил поход ливонский вице-магистр Андреас фон Вельвен, так как сам ланд-мейстер Дитрих фон Грюнинген был отвлечен войной против латышей и литовцев.

Неприятель встретил ожесточенное сопротивление русской крепости Изборска, но все же захватил ее. Когда об этом стало известно в Пскове, местное-ополчение, в которое вошли «все до единого» боеспособные псковичи, выступило против рыцарей к Изборску. В ливонской рифмованной хронике записано:

 
Жители Пскова тогда
не возрадовались этому известию.
Так называется город,
который расположен на Руси.
Там люди очень крутого нрава...
Они не медлили,
они собрались в поход
и поскакали туда,
многие были в блестящей броне;
их шлемы сияли, как стекло.
С ними было много стрелков...
Начался жестокий бой...
 

Однако и псковичи были разбиты многочисленными немцами; кто погиб, кто попал в плен. В неравном бою пал и Таврило Гориславич, псковский воевода князя Александра.

Ливонские войска подошли к Пскову, подожгли посад и целую неделю осаждали город, однако взять его не сумели. Александр мог надеяться, что устоит Псков. Даже немецкий хронист, сам человек военный, считал, что псковская крепость при единстве ее защитников неприступна. Но единства на этот раз не было.

Сторонники Ордена среди псковских бояр существовали давно. Еще во время размирья с отцом Александра бояре-изменники заключали союз с Ригой, но затем они держались в тени. Среди них был посадник Твердило Иванкович. После поражения псковских войск эти крамольники, что «перевет держаче с немци», сперва добились от веча выдачи крестоносцам в залог детей богатых бояр и купцов, а затем Твердило и другие «подвели» рыцарей во Псков.

Опираясь на немецкую «засаду», изменник Твердило «сам поча владети Пльсковомь с немци...». Власть его была только видимостью, а все управление прибрали к рукам рыцари: немецкие тиуны, как называли на Руси фогтов-судей, «посажены» были у псковичей, чтобы их судить. Бояре, не согласившиеся на измену, бежали с женами и детьми в Новгород. Вся Псковская земля попала в немецкие руки. Твердило и его сторонники помогали ливонским рыцарям «воевать села новгородьские».

Положение сложилось опасное, и меры для обороны нужны были срочные и решительные. Рассчитывать на большую помощь из разоренной татаро-монголами Владимиро-Суздальской Руси не приходилось. Александр был человеком решительным, в отца. Он пошел на риск. На новгородское боярство опять пали крупные расходы для спешной подготовки к большой войне. Однако корыстные бояре упирались. После Невской победы Александр должен был показать им свою власть в республике. Уладить несогласие не удалось. Ну что же, Александр за долгие годы пребывания в Новгороде хорошо изучил повадки боярства. Он прибегнул к крайней мере: зимой 1240 года «роспревся с новгородци» и с семьей и двором уехал к отцу в Переяславль. Не зря Ярослав учил Александра новгородской политике.

Находясь в Переяславле, Александр узнал, что татары все еще воюют Русь. Они нахлынули в Крым, а в один из набегов рать Менгухана подошла к Киеву, чтобы с городка Песочного «соглядать града»; хан поразился «красоте его и величеству». Его послы, отправленные к Михаилу Всеволодовичу и горожанам с целью «прельстить» их – обмануть ложным соглашением, не добились успеха. Послов перебили – город решил обороняться. Но Михаил вместе с митрополитом, бывшим черниговским игуменом Петром Акеровичем, бежали из Киева в Венгрию. Тогда галицко-волынский князь Даниил Романович поручил оборону стольного города своему воеводе Дмитру Ейковичу, оставив ему вспомогательный отряд.

5 сентября 1240 года татарское войско хана Вату, намного превышающее 100 тысяч, подступило к Киеву: не было слышно голоса человеческого «от гласа скрипания телег его, множества ревения верьблюд его, рьжания от гласа стад конь его» – таково впечатление очевидца.

Осада продолжалась 10 недель. Горожане защищали Киев, сражаясь до конца. Лишь 19 ноября враг прорвался через рухнувшие стены. Киев пал. Как и в других городах, воины и жители почти поголовно истреблялись, тысячи людей были угнаны в рабство. Самому воеводе Дмитру, израненному и захваченному в плен, Бату сохранил жизнь «мужества ради его». Только две сотни уцелевших домов насчитал здесь потом папский посол Плано Карпини.

Разорив Киев, татаро-монголы устремились далее в юго-западную Русь, где с боями заняли местные столичные города Галич, Владимир-Волынский и «инии грады мнози, им же несть числа». Груды костей – целые костища оставили они на своем пути.

Наступил 1241 год. Истерзанная трехлетней войной, лежала Русь. Но и монгольское войско было уже не то, каким оно перешло Волгу. В Азии, на Кавказе, в Поволжье и особенно в трехлетней войне на Руси татаро-монголы понесли тяжелые потери и вышли на ее западные рубежи серьезно ослабленными. Народы Руси защитили Европу от татаро-монгольского порабощения. Вот что записал современник нашествия Фома, хронист города Сплита на Адриатике: «Татары из-за Руси, сильно им противостоявшей, не могли продвинуться дальше: имели неоднократно столкновения с русскими и много крови было пролито, долго, однако, они были сдерживаемы русскими. Вследствие чего, направившись от них в другую сторону, все северные области окружили войною».

...По Руси разнеслась радостная весть, что жестокие враги «сошли» с родной земли – ушли в Польшу, в Венгрию. Однако радость оказалась преждевременной.

...Между тем на севере опасность вторжения возрастала. Рыцари вместе с отрядами эстов захватили и обложили данью Водьскую землю, сманив на свою сторону часть вожанской знати.

С благословения папы крестоносцы помышляли захватить и берега Невы и Карелию. Рыцарские отряды чинили разбой в Новгородской земле. Их набеги охватили обширную территорию в районе Изборск -o Псков – Сабель – Тесов – Копорье. В город сбегались жители из окрестных сел, опасаясь грабителей. Возмущенные новгородцы, не желая в угоду корыстному боярству становиться рабами тевтонов, требовали призвать на помощь владимиро-суздальских князей.

Шумное новгородское вече отправило посла к Ярославу Всеволодовичу. Проницательный политик отпустил к ним княжить своего младшего сына Андрея. Но Андрей явно не подходил для столь ответственного дела. Ярослав знал, что новгородцы попросят у него Александра, и этим ловким ходом старался облегчить старшему сыну споры с боярством. Действительно, новгородцы, собравшись на вече и как следует «сдумавше», вновь послали к Ярославу Всеволодовичу уже самого архиепископа Спиридона «с мужами» просить к себе Александра Ярославича. Они с горечью сообщали, что «немцы поимаша по Луге вси кони и скот, и нелзе бяше орати (пахать) по селам и нечимь...».

...Приезду мужественного князя «ради быша новгородци». Тяжелая рука Александра вновь легла на боярскую господу. В свои далекие расчеты он бояр не посвящал, а требовал денег и оружия. Но выбора не было – ведь Александр был отменным знатоком воинского наряда. Смелость, решительность – вот с чем считается противник.

Одно удивляло Александра: татарский поход в глубь Европы не только не ослабил натиска Ордена, но, казалось, напротив, оживил его.

Александр знал, что монгольский аркан навис над Европой, но где и как воевал Батый, ему не было известно.

А Батый с главным войском шел обычным путем кочевников на Венгрию. Отряды других воевод он направил так, чтобы обезопасить себя от ударов со стороны Польши, Чехии и Болгарии.

Европа не была готова к отпору полчищам Батыя, хотя вести об их приближении поступали давно. Первой его жертвой стала Польша. Пал Краков. Польское войско, несмотря на отвагу, потерпело поражение. Венгерское войско Белы IV встретилось с неприятелем и тоже было разбито.

Монгольские рати разорили Словакию, а затем и Моравию. Большие потери вынудили Батыя отказаться от столкновения с 40-тысячным войском чешского короля Вацлава, который принимал энергичные меры к укреплению своей страны.

Зимой 1241 года Батый перевел через Дунай монгольские рати и занял всю Венгрию. Но если он предполагал превратить венгерскую равнину в кормовую базу своей конницы для войны в Европе, то просчитался. Ослабленное на Руси, монгольское войско утратило боевой пыл, встретив пусть недостаточно организованное, но мужественное сопротивление. Из монголов, двинувшихся в глубь Европы, «многие были убиты в Польше и Венгрии», – писал папский посол Плано Карпини.

Наступление, начатое на широком просторе Поволжья, подобно стреле на излете, утратило силу и замерло на Адриатике. У Батыя не было сил удержать все разоренные земли. Известие о смерти императора, великого хана Угэдэя (11 декабря 1241 года) стало удобным предлогом поспешного отступления. Он увел свою рать через Боснию, Сербию, Болгарию, Русь – за Волгу.

Народы, что отстаивали в суровую пору нашествия свои очаги, и прежде всего – народы Руси, спасли Вену и Париж, Лондон и Рим, города и культуру многих стран от разорения. В этом их великая заслуга перед историей человечества.

...Император Фридрих II толковал об отпоре татарам, упоминал и о разорении Киева – «самого значительного из городов» «преславного королевства» Руси. И при императорском дворе, и в папской канцелярии призывали к походу, говорили о нем и в Вормсе, и в Майнце, и в Мерзе-бурге, предполагали собрать войска в Нюрнберге, но дальше разговоров дело не пошло. Когда же выяснилось, чт» непосредственная угроза Германии миновала, в июне 1241 года войска императора Фридриха II начали поход, но не на Батыя, а... против папы, на Рим.

Тогда-то хорошо вооруженный немецкий Орден в союзе с Данией, при поддержке папства и Германии развернул наступление на Псков и Новгород.

...Придирчиво собрав войско из новгородцев, ладожан, а также карел и ижорян, князь Александр выступил против крестоносцев. Прежде всего было необходимо вернуть Копорье, а для этого – мимо немецких дозоров подобраться к Водьской крепости Это удалось. Неожиданным ударом врага выбили. Освободили Водьскую землю. Захваченных изменников из води и эстов, перешедших на службу к немецкому Ордену, князь приказал повесить, а пленных немцев – одних отправить в Новгород, других ради будущих дипломатических намерений отпустить на все четыре стороны.

...Копорье – первый шаг в большом замысле князя. Но и этот первый успех русских и союзных им полков отразился в стане врага: пришла весть, что восстали героические жители эстонского острова Сааремаа. Они перебили рыцарей и католическое духовенство. Андреас фон Вельвен поспешил подписать с сааремаасцами новый договор, в котором прямо отметил, что сподвигнут к тому «настоятельной необходимостью» – успешным ударом русских.

Александр задумал контрнаступление на врага. Своих сил мало – нужна помощь из Владимира. Гонцы помчались к отцу. Ярослав одобрил его намерение и отправил ему с братом Андреем свои вновь сформированные после татаро-монгольского погрома суздальские «низовские» полки. Набралось до 20 тысяч суздальско-новгородских воинов. С таким войском побеждал немцев отец. Постарается и сын.

Со всеми объединенными силами, которыми располагала Русь, вступил Александр в Эстонию. От действий его войска зависела судьба Русской земли.

Второй его шаг, вторая цель – Псков. Начав наступление на землю эстов, Александр сперва перерезал дозорами все пути, ведущие на Псков. Что творится в отрезанном Пскове, он хорошо знал, помнил он и посадника Твердилу. Недавно вместе судили и рядили. Но теперь боярину несдобровать. Сомневаться в доверии и поддержке псковичей не приходилось. Надо рискнуть захватом крепости врасплох.

Полки Александра повернули на Псков.

...Неожиданно, «изгоном», ворвались они в крепость и освободили от захватчиков и предателей-бояр этот древний город. Псковичи с радостью встретили своих освободителей. Пленных рыцарей и эстов князь, «сковав», отправил в Новгород; псковские предатели-бояре разделили судьбу копорских. В немецкой «Рифмованной хронике» это событие описано так:

 
Туда он прибыл с большой силой;
он привел много русских,
чтобы освободить псковичей.
Этому они от всего сердца обрадовались.
Котда он увидел немцев,
он после этого долго не медлил,
он изгнал обоих братьев-рыцарей,
положив конец их фогтству,
и все их слуги были прогнаны.
Никого из немцев там не осталось:
русским оставили они землю.
 

И далее хронист-завоеватель морализирует:

 
...если бы Псков был тогда убережен,
это приносило бы ныне пользу христианству
до самого конца света.
Это – неудача.
Кто покорил хорошие земли
и плохо занял их военной силой,
тот заплачет, когда понесет убыток...
 

Мешкать во Пскове было нечего. Врага изгнали, но этого мало. Руси нужна прочная граница, к ней путь один – разгром рыцарского войска. Разгром такой, чтобы впредь за Нарову не совались.

Как это сделать? Прежде всего нужно знать силу врага, а потому Александр повел все войска вместе с псковской ратью в землю эстов, на Дерпт. Он знал эту дорогу по отцовскому походу к Эмайыге. На западном берегу Чудского озера войско занялось «зажитием» – фуражировкой и сбором продовольствия, а дозоры разведывали, сколько немцев и где они.

Пришли вести дозорных. Вести тревожные. В районе селения Моосте конный отряд во главе с Домашем Твердиславичем и тверским воеводой Кербетом близ расположения немецких войск завязал бой, но был разбит; враги убили «мужа честна» Домаша «и инех с нимь... а инех руками изоимаша», остальные же «к князю прибегоша в полк». Пускай с потерями, но численность наступающего врага все же выяснить удалось. Приближалась решительная битва, которой искал Александр. О ней с тревогой и надеждой думал народ и в Новгороде, и в Пскове, и в Ладоге, и в Москве, и в Твери, и во Владимире.

Как и где лучше встретить рыцарей? Глубокие снега и лесисто-болотистые окрестности не позволяли развернуть боевой порядок на суше. Тяжелые раздумья охватили Александра. Рыцари ему достаточно известны. Ядро войск по всей Европе состояло из рыцарей, которые сражались каждый в одиночку и нередко, из страха или в погоне за добычей, покидали поле боя. Крестовые походы обнаружили их слабость. Тогда и были созданы рыцарские ордена.

Орден – стройная упорядоченная организация. Вступая в Орден, каждый рыцарь дает обет беспрекословного послушания. Устав жёстко определяет поведение в походе и бою своих рыцарей, которые мало чем отличались от разбойников.

Спору нет – у Ливонского ордена послушное, отлично вооруженное войско. Применяет оно особый конный строй – клин или трапецию, в виде тупорылой свиньи, так называли его на Руси. Александр видел этот строй и знал его по опыту походов отца.

Пешими в бой шли слуги. Это вспомогательное войско – горожане-колонисты, отряды из покоренных народов. Первыми в бой вступали рыцари, а пехота стояла под отдельным знаменем. Если в бой введут и пехоту, то ее строй, вероятно, замкнут рядом рыцарей: их в большинстве подневольные пешцы не очень-то надежны.

Лучшее боевое построение русских войск – это сильный центр – большой полк («чело») и два менее сильных фланга («крылы»). Так учили Александра воеводы.

Но что будет, если своим клином рыцари раздробят центральную, наиболее сильную, часть русского войска, как не раз дробили они отряды ливов, латышей, эстов? Надо было одолеть закованную в панцири «свинью». Привычное построение не годилось. Нужно изменить тактику русских войск и сосредоточить основные силы на крылах. И лучше всего это сделать на льду.

Надо всему войску отступить на лед Чудского озера. Здесь он одолеет Орден. «...Князь же воспятися на озеро...»

Русские двинулись к Чудскому озеру, а следом, как и предполагал Александр, «немци же и чудь поидоша по них».

Следуя с войском, Александр продолжал размышлять.

Чтобы ударить с крыл, нужно заманить и задержать клин, иначе он пройдет сквозь русскую рать, как нож, и, повернув, ударит с тыла. На Эмайыге рыцарей подвел хрупкий лед. Надеяться, что они вторично попадут впросак – значило бы идти на безрассудный риск.

Целый день спешно обследовал Александр Чудское озеро, его берега, протоки. Восточный берег Чудского озера был покрыт городищами-убежищами, к ним недавно добавились укрепления на острове Городец (тогда он вместе с островом Вороньим составлял одно целое). По рекам Желча, Плюсса, Луга население сидело густо, приросло к древней дороге на Юрьев.

Наконец он нашел самое подходящее место для боя. Узмень – ныне Теплое озеро. Сравнительно узкий проток, по берегам поросший лесом – дубом, ольхой, сосной, елью, соединявший Псковское и Чудское озера.

Узмень – место давних споров и стычек с Орденом, чьи владения на другом берегу были хорошо видны Александру с Вороньего Камня – темно-бурой глыбы, возвышающейся метров на пятнадцать.

Осмотрев озеро, Александр и избрал ледяную поверхность Узмени в 1—2 километрах от Вороньего Камня, что поднимался над окрестными лесами. Князь Александр поставил свое войско на мелководном, промерзшем до дна прибрежном участке Узмени. Его боевой порядок почти примыкал к лесистому восточному берегу.

Правое крыло защищала покрытая слабым льдом Си-говица. Перед левым был далекий ледяной обзор. Наступающее по открытому льду немецкое войско было как на ладони, полностью обнаруживая свои силы, построение и направление удара.

Под ногами у русских прочно. Нужно было пропустить немцев, когда они двинутся с той стороны, чтобы уперлись в берег, а потом с двух сторон навалиться и опрокинуть на хрупкую и пористую Сиговицу.

На рассвете 5 апреля 1242 года Александр увидел, как вся масса немецких войск устремилась на русских. Устрашающе размеренно двигался безликий железный клин, сверкающий доспехами, причудливыми шлемами рыцарей в белых плащах с изображением красного меча и креста.

...Александр с возвышенного места смотрел и ждал. Он уклонился от обычно принятого встречного удара, показной дружинной доблести, он предпочел мудрость. Выставив ночью впереди заслон, он велел, ему стоять как вкопанному, пока весь рыцарский клин не втянется в русские ряды. Заслон волю его выполнил: осыпал голову «свиньи» стрелами, а затем принял ее в копья. Александр подал знак, на солнце сверкнул суздальский лев на княжеском стяге, и на рыцарей устремились главные силы русских, (ной стороны новгородцы, псковичи, карелы, ижорян главе с тысяцким и посадником, с другой – суздальская рать Александра, и «бысть сеча ту велика немцемь и чюди».

Со слов воротившихся из плена рыцарей описание битвы попало в орденскую хронику.

Немцы начали с ними бой.

Русские имели много стрелков, которые мужественно приняли первый натиск, (находясь) перед дружиной князя. Видно было, как отряд братьев-рыцарей одолел стрелков; там был слышен звон мечей, и видно было, как рассекались шлемы.

С обеих сторон убитые падали на землю. Те, которые находились в войске братьев-рыцарей, были окружены...

Братья-рыцари достаточно упорно сопротивлялись, но их там одолели...

И Александр, и каждый его соратник сердцем чувствовали победный исход этой жаркой схватки. В тяжелые удары своих мечей они вкладывали все горе свое, всю боль за пережитое Русью.

Русские сражались за правое дело, за родину. Они «исполнишася духом ратным: бяху бо сердца их, акы сердца лвом». Русские лучники внесли полное расстройство в ряды окруженных рыцарей.