Текст книги "Он, Она и интернет"

Глава 11

Андрей, возвращаясь из библиотеки, где работал над очередной научной статьей для журнала, и случайно встретился с Павлом, который шел рядом с толстым, лысоватым и жестикулирующим риэлтером по недвижимости.

Они втроем зашли в Интернет-кафе, где риэлтер убеждал Павла, сделать именно эту покупку загородной недвижимости, в виде домика с мезонином, красочно показывая изображения на компьютерном планшете.

На сайте всплывали быстродвижущие картинки других домов с призывом: «Купи и улыбайся». Потом спор у них перешел о сумме денег в эквиваленте на доллар, потом на евро, в конце концов, они остановились, что расчет будут вести в рублях. Риэлтер пожимал плечами, морщился, улыбался в зависимости от продвижения сделки, в конце концов они изможденные и утомленные перенесли встречу на следующую неделю.

Павел находился под двойной дозой транквилизаторов, после ухода риэлтера, облегченно и обрадовано обратился к Андрею, ему хотелось выговориться перед понимающим человеком.

– Как жизнь молодоженов? – спросил Андрей.

Павел откинулся на спинку стула, махнул рукой официанту, тот принес два стакана виски, кофе и фиточай.

– Получается, что мы с тобой давно не видались, у меня произошли важные события, – произнес он тихо, потирая нежные пальцы в мозолях.

У Павла прошел счастливый месяц, который показался бы другому вечностью. Дальше события семейной жизни происходили, как в кино в одном кадре. Они продали квартиру, купили таун-хауз, доремонтировали с финансовыми издержками, и вот вечером, когда вселились в дом дружной семьей, у Павла наступило полное опустошение чувств к Ольге, и на ступенях порога общего дома, они поняли, что они чужие люди. Им никогда не будет тепло и уютно в этом доме. Когда наступила другая жизнь, то Павел понял, что не такого хотел семейного счастья. В этот момент его любовь осталась без крыльев.

Тогда вопрос простой, а что было год назад с ними? Ответ: это был охотничий сезон любви.

– Я посылал в мир любовь, а она надежду, – произнес Павел.

– А вера была? – спросил Андрей.

– Кто о вере думает, когда любит? Любовь мне представлялась фейерверком. Она мне говорила, что наша встреча не случайна и имеет зодиакальную причинно-следственную связь с космосом.

– Мне думалось, что она мечтательница?

– Она мне внушала, что от ее любви у меня вырастут крылья, я почувствую всю невесомость ее любви.

– Глядя на тебя, можно сказать, обратное, будто тебя скалой придавило.

– Я просто стал зрячим, и увидел, что у меня нет любви, не только к ней, её просто нет. Она спокойно приняла мое предложение расстаться и попросила только оставить ей с детьми этот таун-хауз, а мне в замен купить домик в деревне или двушку в панельном доме в Купчино. Я и на это согласился.

– Вы ссорились?

– Что ты! Мы даже словом не упрекнули друг друга. Радуга жизни не для меня. Как и для неё не существовало ни любви, ни вдохновения.

– Если для счастья хватало бы незначительного движения, парения, сколько бы явилось просто счастливых людей.

– Как бабочек и мотыльков в жаркое лето.

– И что поразительно она опять пишет в интернете про любовь, о своих чувствах и ни слова обо мне, как будто меня не было.

Он открыл ее страничку в Интернете и нашел новые слова, которые она почерпнула с другого сайта и разместила у себя: «Любовь – волшебная страна, в ней каждый любящий – волшебник».

– Смотри Павел, тут она опять пишет, что любовь способна растворять обиды, боль и сожаления, с любовью вырастают крылья. Кстати что-то подобное я уже где-то слышал или читал это до боли знакомые слова.

– Да теперь все так говорят, а недолюбленные на это ловятся как птицы в силки.

– Милый, родной, дорогой человек, жду не дождусь нашей встречи с тобой. Может она тебя разыскивает снова по Интернету. – заметил Андрей.

– Нет, теперь пусть она живет без меня, пусть пытают другие свое счастье. Хотя я ничего не вижу в этом плохого, она просто устраивает, как может свою жизнь, и она не врет, это ее образ жизни, мчаться, спешить, торопиться, кто не с ней, того нет в её жизни.

– Значит все таки распадается связь времен и эпох.

– Скука! Одним надоела антикварщина жизни, другим трудится в поту на земле. Только там в космосе легко и просто без земного притяжения.

– Это замечательно, если нет никаких других житейских забот, или семейных обязательств, тогда можно не летать во сне и наяву, но только не в нашем возрасте. Можно отправиться с чемоданом на целину, или на стройку века, которых сейчас и в помине нет. И опять ты вынужден думать о хлебе насущном, где тебе жить и как существовать по-человечески.

Павел опять пустился в размышления, которые еще по прошествии незначительного времени не отпускали его, и он жил переживаниями прошлых дней. Она дала ему краски жизни, которые заполняли пустоту его дней. Но в то же время его личная жизнь была необустроена и неуютна. Когда он был в достатке, то из трех рубашек, он отдавал, которая ему была не нужна, но не последнюю. Теперь для него наступили другие времена.

Теперь его жилище была в стиле винтажа – и кабинетом, и спальней, и гостиной, и на столе и чайник, и самовар, чашки и тарелки из разных сервизов. В одной комнате вещи принадлежали разным эпохам, и все предметы обихода уживались как в антикварной лавке.

Андрей учтиво слушал монолог Павла: «Когда я понял, что ее привязанность, которую расценивал как любовь, то это была ее тоска. И моя любовь погасила ее боль. Я ею восхищался, как взрослый ребенок, не имеющего в это время к себе внимания, заботы, нежности, и отсюда у меня к ней была жгучая страсть и увлечение. Это было страдание по юности. И эти мгновения года совместной жизни выжгли во мне все мои заблуждения в призрачное семейное счастье. Но я честно заплатил сполна за свои пристрастия.

Он рассказывал о своей жизни, как режиссер отсматривает свою пленку кино, но только от последнего кадра до первого, в которой мелькают дни из их совместной прошлой жизни. Пешеходный парадокс заключается в том, что люди бегут по тротуару, а переходя автомобильную дорогу плетясь прогулочным шагом. Отношения в семье рушатся из – за незначительных событий и пустяков. Тебе приготовили чай, но холодный. Подали, но без улыбки. Поговорили, но не душевно. Кто-то забыл сказать другому простое слово спасибо. И вся любовь обрушается, как карточный домик, потому что кто-то не почувствовал взаимности.

Это любовники живут по потребностям, а семьи по возможностям, но в тоже время, если нет потребности, то нет и любовной связи. При невозможности содержать семью психология любви теряет гармонию.

Она предупреждала его, что она другая, и что он смотрит на нее сквозь розовые очки, да она рыдала по пустякам, была порой злой и усталой. И он любил ее такой какая она есть, потому что феромоны и эндорфины медового месяца, поглощали ненужные эмоции, и притупляли боль одиночества. Он свое сексуальное чувство приравнивал к сверхестественному желанию, так случается перед наступлением мужского климакса. Она считала, что семейная доступность только распыляет энергетику влечения, в связи с чем теряется интерес к жизни, и излишества влечения это просто неправильная ситуация в ее жизни.

В ее представлении было, что поцелуй, это лекарство от его неуверенности, которым она заглушает его прошлые неудачи в любви. Она не скупилась на слова любви и вбивала в его тело как гвозди. Он слышал ее голос везде и в ванной, и на кухне «Я буду тебя любить и все. Будет так, как ты скажешь! Я тебя люблю-люблю!» Павел дурел от этих слов, от напора ее темперамента. Ее профессиональный агрессивный менеджмент срабатывал везде и на работе и в личной жизни. Ему поначалу нравилось ее нестандарное бизнесс-мышление. Он восхищался ею на вечеринках. Только отношения влюбленных – это другая материя, тут рыночная психология начала давать сбой. Потом случилось так, что жизнь стала как в общежитии, где одиноким сдали комнаты на сезон любви.

Им было уютно жить в Интернет сети, там в виртуальной среде компьютерного мира был по настоящему их дом со своим бытом и уютом. Интернет на время им открыл кредит на идеальную жизнь без эмоциональных всплесков.

В новой жизни обнаружился быт, заваленный грязной посудой, не постиранными вещами, не убранной постелью, не подметенным полом. С ванной комнатой разбросанных тюбиков зубной пасты, лезвий бритв, флаконов лака для волос, засохшей пеной на зеркале от шампуня. Их комната стала гардеробом, где платья, кофточки, штаны, рубашки разбросаны или развешены на спинках стульев и кресел. У соседской собаки за стеной соседнего дома развился собачий невроз, и она лаяла с утра до вечера от каждого шороха. Павел сбежал от этой напасти цивилизованного семейного быта как от потопа.

Теперь он снова за ноутбуком кликал компьютерной мышкой на картинки риэлтеров недвижимости. В распорядок дня Павла входила холостяцкая обязанность это поход в магазин за едой, потом бритье, обед из пельменей. Перебирание вещей из третьего чемодана, а два чемодана из прошлой жизни, он так и не распаковал, отправив один на антресоль, другой – в чулан.

Ольга уехала в Финляндию. Скучала и перечитывала время от времени их переписку, удаляя все чаще из компьютерной памяти в корзину ненужные подробности их отношений.

Павел пробывал вернуться к своей диссертации, доработать ее, но теперь она потеряла для него всякий интерес, и он решил начать жить без степеней, званий и наград. Чем он ранее дорожил теперь, это потеряло всякий интерес, потому что не было главного в его жизни – это вдохновения. Он не понимал, как так получилось на ровном месте, он успешный школьник, студент, аспирант и стал ни кем, и превратился в неудачника.

Ольга перестала понимать реалии современной жизни, почему для нее стало невозможным договориться о замужестве, о совместном гражданском проживании, о совместном бизнесе, о совместном творчестве, когда все очевидно, как дважды два, потому что все идет на благо ближнему. Это для большинства может быть сказанное принято неправильно, но не для таких позитивных людей, как они, Павел и Ольга, которые выше всего и всех, у них на это свои права. Другие не могут их осуждать, только потому, что у них свои взгляды на совместное общежитие. Ольга не принимала ни какого мнения, тем более чужого, на свой счет.

Павел думал о пережитых эмоциях. Он ощущал свою любовь только через соприкосновение рук. Она была прагматичнее его. Она не отвечала на его стремление к духовной близости, не читала его писем и не разделяла его эмоций. Все отношения свела к обнулению, всем, чем дорожила год назад.

Сейчас они жили без ожиданий даже случайных встреч. И каждый по новому мечтал о другой семье и детях. Ольга больше не искала отца своим приемным детям. У Павла появилась мотивация иметь своего ребенка, чтобы удержать себя в действительности и превратить свою жизнь в реальность, а не в сон.

Он должен вырастить ребенка, потому что природой ему дано такое предназначение. Потому что познание жизни у ребенка начинается в обратном порядке с предпоследнего уровня по спирали от понятий к представлению, восприятию и ощущению. Этому познанию ребенка обучает взрослый, благодаря чему гармонично осмышляется связь предметов и явлений. Этому человеческому образу можно только научиться от поколения к поколению.

Павел был свободен от всего мирского, что давало ему ощущение удовлетворения. Путь к познанию самого себя у него на время было заблокировано депрессией. Но и депрессия уходит с половодьем чувств.

На сколько они были свободны от обязательств, на столько и одиноки.

Он поймал себя на мысли, что перестал о ней думать, как о женщине своей мечты. Он теперь ездил один на машине по разбитой грунтовке от трассы на дачу и там погружался в размышления, цитируя философа: «Самоусовершенствование исходная точка прогресса и всякого нравственного развития».

Ольга решила поставить решительную точку на своем браке с Павлом, как когда-то на своем одиночестве. Ей нравилось, что она опять свободна и от него не зависит, и ни в чем не нуждается, и по-прежнему осознавая свою силу и независимость в полной мере эмансипированной женщины.

Потом Андрей и Павел прошли по набережной реки, где прогулочные катера и веселыми туристами проплывали мимо них, восклицая радостные приветствия на всех языках мира. Семейные парочки с детьми к семи часам вечера покидали детские площадки, и на смену им на улицы прибывали бесшабашные молодые люди.

Они зашли в антикварный магазин, с удивлением рассматривая старые вещицы, которые когда-то были не доступны не только по цене, а даже осмотру – это посуда, пластинки, патефоны, люстры, монеты ушедшей эпохи, и вот в компьютерный век эти вещи ни кому не нужный хлам. Другой вопрос, когда товары супермаркетов оргтехники: телефонов, компьютеров, планшетов, в течение года превращаются в предметы безделушек детских игр.

Глава 12

Инна проснулась от странного сна, в котором она увидела своего принца. Она лежала в постели, припоминая лицо, глаза, руки человека, так и не сумев наяву составить его портрет. Инна видела во сне людей, но они не были ей знакомы, и она удивлялась, что общаясь с ними, они легко ее понимают. Сны Инны существовали, как паралельные миры, она жила здесь, в реальном мире делового города с его бизнессом, а там переживала эмоциями как в театре.

Она открыла глаза, посмотрела в окно, где забрезжил рассвет. Инна улыбнулась в зеркало, поправила прическу, переоделась в легкое платье, с восклицанием произнесла: «Миг пробужденья так прекрасен. Я умею любить и мечтать. Сегодня у меня опять выросли крылья и я лечу!»

У Андрея было замечательное свойство характера, он никогда не портил веселое настроение Инны, и поддерживал непринужденное общение на разные темы.

Инна отмечала вокруг, что когда ее тело стонало от любви, а мимо в потоке людей проходят мужчины, которые намеренно ее не замечают, и став незрячими, они ни как не реагируют на таких же счастливых как она принцесс. Что у каждого мужчины есть свой ангел-женщина, которая всегда рядом с любимым. Она тихо вздыхала, томилась чувствами, понимая, что видеть и слышать женщину, дано не каждому мужчине. Её взгляд привлекла афиша филармонии: «Музыка влюбленных». Музыка Шопена, Шуберта, Рахманинова. Вот как в восприятии музыки, ноты есть, но не каждому пианисту удается звук авторского настроения композитора.

Она отправила сообщение: «Жду, и дождусь, нашей встречи с тобой». Но тут же спохватилась на мысли, что уж слишком ее заносит сегодня парение неудержимых чувств. Она оглянулась на деловито шагающих людей, приняла недоступный вид менеджера торгового зала супермаркета, открыла двери в офис, и прошла к своему рабочему месту, включила компьютер, и на экране высветились всевозможные таблицы и графики.

Через два часа Инна в изнеможении от работы за компьютером, откинулась на спинку кресла, у нее неприятно заныла спина и занемевшие мышцы шеи. Появились головные боли в затылочной области. Пришла Лиза, с такими же жалобами болезни менеджеров, и позвала ее за компанию попить кофе. За чашкой кофе Лиза решила обсудить пришедшую ей в голову идею, как создать ещё дочернюю компанию их фирмы с извлечением реальной для себя выгоды.

Инна окинула взглядом себя в зеркало и вспомнила, что утром у нее еще были крылья, а теперь такая метаморфоза будто она превращается в куколку. Она встряхнула головой, предложив Лизе на выбор сходить на танцы или на концерт. Лиза ответила, что она с Алексеем и так ходит на танцпол два раза в неделю, и там так оттягивается руками и ногами, что тело ее спит крепким сном от усталости.

Инна, взглянув на подругу, подумала, что у рациональной Лизы скорее оттопчутся ноги, чем когда-нибудь у нее вырастут крылья.

Инна отправила новое сообщение Андрею.

«Я поведу тебя с собою в мир нежности, любви и волшебства».

Он ответил: «Лечу по небу облаком воздушным…», процитировав по буклету поэтессу, но тут он как то запнулся, потому что представить себя облаком в небе он так и не смог, тем более облаком в штанах.

Инна отправила следующее письмо: «Я проснулась с мыслью о любви, и день проходит с легкостью, в полете, как важно быть любимой и любить, мечтать, творить, летать и верить что ты рядом».

Это сообщение Андрей получил через несколько часов, так как его телефон не был в зоне действия. Инна так и не дождалась в течение часа ответа на это письмо.

Что иногда бывает нужно бедняку, иссохшему от жажды и страданий, только росиночка любви во рту и сладкое слово утешения. Если бы сердце билось, как механические часы не ускоряя ход, тогда бы наступила размеренная жизнь и весна не сменяла зиму, а лето не исчезала в осень, и жизнь останавливалась вдруг и внезапно, а любовь превращалась в обыденный досуг.

Андрей зашел в бар и выпил рюмку водки. В другом конце города в это время Инна смотрела в окно из отеля на залив. Играл пианист за роялем, недоучившийся музыкант консерватории, подрабатывая себе на пропитание, выводя бравые звуки музыки, стуча пальцами по клавишам, напоминая конский бег копыт, мелодии были без цвета и без вибрации. Эта живая музыка вводила посетителей в такое состояние, как выпитый стакан крепленного вина, когда пьянеешь сразу, а пьяно плачешь через полчаса.

Жили-были два великих музыканта, которые слышали и видели звук в особом цвете, например, звук фа-диез для Римского-Корсакова был голубым, а для Скрябина, автора цветомузыки, этот звук был пурпурно-красный, но звук ре-мажор для обоих был золотисто-коричневым.

Инна увидела странное явление в природе, черемуха которая не успев отцвести, как черемуховая тля спеленала ее подвенечное платье из белых цветков в паутинный саван, уничтожив черемуховый цвет. Так бабочки продемонстрировали свою потаенную природную негативную сущность, как насильники.

Инна решила еще раз послать сообщение Андрею, испытывая в тоже время раздражение и недовольство.

«Возможно и не молод ты, но любовь твоя дурманит. Роза дней, она с тобой, лишь о защите умоляет. Так протяни же руку к ней, согрей ее своим дыханием и вновь раскроется бутон взаимности, любви и понимания. Все в твоих руках».

Она послала это восточное витиеватое письмо. Он ответил: «О да!»

За окном плещется залив в отливе, обнажая прибрежные камни размером от валунов до мелкой гальки, и превращая песчаный берег в каменный черепаший панцирь. Рыбные мальки прячутся на мелководье между камней, чтобы не быть съеденными хищными обитателями залива.

Андрей отметил, что ее ум дан не развитием или воспитанием, а ее женской природой, который предназначен для проявления потаенных чувств.

«Твое солнце, небо, парашют, море. Для меня всё это бездна. В этом нет меня, я не стар и не молод, в отцвете лет унижен страстью и любовью опьянен. Кто плакал, тот знает, что больно бывает и от слёз. Не важно куда, а главное с кем или наоборот не главное с кем, а важно куда».

В ответе она была кратка: «Дай мне такую возможность, и я подарю тебе рецепт счастья».

Он стоял перед дилеммой. Все рецепты начинаются примерно так, возьми… смешай… раствори… и принимай три раза в день. Как мудрецы вечно ищут ответ в утешении жизни, от трех человеческих бед старости, болезни и смерти, все остальные беды они считают от ревности. У каждого человека своя смета жизни.

Инна удивлялась тому как Андрей мучается со своими эмоциями и переживаниями из-за их еще несостоявшихся отношений. Инна говорила сама себе, что ее вины в этом нет, это так работают законы жанра, где действие происходит само собой, как у артистов балета на сцене, если есть два человека он и она, то и есть действие. Вот и вся мезансцена любви. И в ответ зажигательная овация зрительного зала, где каждый зритель апплодирует прежде всего сам себе, а потом тому, кому предназначаются слова «Браво». А вот, как прима этого спектакля, Инна повторять ничего не собирается на этом благотворительном вечере. Инна сделала продолжительную паузу молчания, отключив телефон.

Андрей остался в одиночестве, исчезла из сети любимая женщина, и для него потерялся смысл действительности. Он широко зашагал по тротуару, размахивая руками, потом засунул руки в карманы куртки, сжал потные ладони в кулаки. И еще быстрее зашагал вперед, без цели, не разбирая дорог. Он шел и декламировал, как сто лет назад герои Чехова, «зачем живем, зачем страдаем». В такие моменты настроения он по-шекспировски произнес: «Распалась связь времен, растратил безвозмездно время, деньги, эмоции». Как так он попался на искушении, на соблазне. Не его хобби легкомыслие. И что за наваждение, теперь он бежит ни от гордыни, ни от превосходства, а от навязчивой мысли потерять свободу. Он понимал, что страсть невозможно контролировать, как стихийное бедствие. Но и стихия не вечна, как после шторма на заливе на рассвете все стихает, и волны превращаются в гладь как утренний чай на блюдце.

У него в лабиринтах памяти пролетали картинки прошлой семейной жизни. Он не любил её запах лака для волос, бигуди и истерик. Он рассматривал компьютер как звездное небо, как когда-то рассматривал старый глобус в границах прошлого века до перестройки в стране. Теперь его покой нарушался посвистыванием чайника на плите, шёпотом, топотом, ярким светом ламп и хлопаньем дверей. Постоянными возгласами из разных углов дома: «Когда придешь? Почему поздно? Каждый меня расстраивает! Когда все это кончится?».

Как говорит семейный доктор, что обиженный пациент платит дороже за свой каприз. Всю жизнь копятся деньги на «черный день» для понедельника, а дефолт приходит во вторник. Когда наступил этот «черный день», то все разом успокоились, объясняя всем вокруг, что они были правы и не ошиблись в прогнозах, а в действительности тогда – то и проглядели, что в одночасье закончилась целая эпоха.

Инна вернулась в улочки города. Вечерний город жил своим распорядком. Вот молодой человек с букетом роз по случаю, ожидая избранницу, изучает уличное меню ресторана, соображая во что обойдется его объяснение в чувствах. Наконец появилась его девушка довольно упитанная особа для своих двадцати лет, с каким-то намеком на половое вызревание и не принимающая никаких возражений со стороны. Он был послушен, тих и застенчив перед ней.

В ювелирной лавке она увидела, как молодоженам, предлагая золотые обручальные кольца, давали гарантию только на три года, хотя они, может быть, мечтали прожить вместе целую вечность. Золото не любовь, а металл, цена которого с каждым годом возрастает, чего не скажешь о любви.

Инне настойчиво звонит подруга и требует ее выслушать: «Я три года живу с ним в гражданском браке. Не перебивай! Детей не хочу. У меня нет материальной базы. Мне тридцать лет. Не перебивай! Он бы хоть цветочек мне подарил. Что приготовить ему? Если только курицу. Я у врача. Обязательно перезвоню. Представь себе, на что у меня уходит время, не поверишь, на нервы. Подожди у меня, есть шанс? Я его уже почти не люблю. Нежности?! Уйти к маме в тридцать лет. Представь я и мама. Это несовместимо. Симбиоза любви не получилось. Я вернусь к нему, если он попросит прощения. Не перебивай! Не раньше, чем через месяц. Пойду ли я на свидание с другим, возможно, я тут ни виновата. Не надо оставлять меня одну. Ни каких угрызений совести, ничего личного. Пока. Спасибо, что ты меня выслушала. Для любящего человека – время ничто. Ты настоящая подруга. Нет, ты мне как сестра. Пока».

Инна услышала короткие гудки, набрала в твиттере в своем блоге: «Женщины любите себя, и вас будут любить мужчины». Ее голова гудела от своих личных забытых воспоминаний прошлой жизни, когда они были с Игорем, и от его назойливых слов «Милочка… зайка…», после которых она оказалась на приеме у психолога. И тогда она чуть не оказалась на дозе, были, и приятели готовые помочь и найти нужный наркотик. Спасла тогда не любовь, а прагматизм. Наркотики – это хуже чем болезнь, это образ жизни в некуда неизлечимой болезни, которая никогда не прекращается, а переходит из одной формы в другую, как вода, которая превращается то в лед, то в пар. Наркотики это патологическая форма жизни, как раковое заболевание.

Она положила телефон в сумочку, и только потом отметила, что оказалась на тихой улочке большого города.

Шла пара: он старше, она младше, на них обращали внимание прохожие не из-за несоответствия возраста, а за счастливые глаза не их возраста.

Она увидела на асфальте тротуара написанное краской приглашение: «Путешествие по крышам Петербурга». Экскурсия по крышам. С крыши вид как с птичьего полета, под рукой крыши плоские, со скатом, куполообразные, стрельчатые, будто они подпирают небо над городом. Если есть молодость в жилах, то лезь по лестнице вверх. Если ты молод, то не живи, как воробей у мусорного бочка. Есть гордые птицы, которые по одиночке сидят на коньке крыши и смотрят вверх в бесконечность неба. И туда лифта нет. Туда человеку можно долететь только на крыльях, молодые люди размахивают руками над краем крыши, показывая, будто парят, над городом вместе с птицами.

Инна шла неспеша, ее обходили с раздражением тот кто спешил, показывая что она мешает в этой жизни деловым людям. Она замедлила еще шаг, когда перед собой увидела женщину лет пятидесяти, в пальто с потертостью спины, которая шла поступью теряющей уверенность в себе человека. Рядом шел человек нервно передергивая плечами, будто сбрасывая невидимый груз с себя, пружинящей походкой, и только по залысине угадывался возраст, что он не молод.

Инне захотелось всем крикнуть, вы свободны, верните себе прежнее ощущение – либидо, либерти, сладкое слово свободы, и никогда не расставайтесь с данной вам свободы и любви. По – другому жить – лучше умереть.

Влечение не имеет интимных связей ни по роду деятельности, ни по специальности и стаж деятельности не имеет никакого значения для верной любви. Либидо, она или есть, или ее – нет. Невротическое влечение это не показатель либидо. В последнее время производят подмену влечения распущенностью нравов. Псевдосексологи, как франшизу продвигают любовь по бренду секса, за суррогат которого предлагается подмена настоящего чувства. Эти маги любви, запутывая гороскопами, не излечивают мнимую импотенцию у невротиков. Незрелым подросткам прививается свобода отношений, со свободой тела в стиле «ню», который заканчивается походом к другим специалистам и в другой диспансер.

Любовь превратилась в растиражированный дженерик в субкультуре большого города. И только глупцы гоняются за суррогатом любви, теряя контроль над своими чувствами в притонах города, куда заманили глянцевыми журналами. Яркие огни кафе, ресторана, казино ежевечерне заманивают клиентов, а утром в пять утра они выплевываются из прокуренных залов, как окурки из пепельниц.

Вечерний город навевал Инне обрывочные мысли. Она стала понимать, что теперь для нее есть главное слово в ее жизни это любовь. Это слово, которое преследует человека от рождения по жизни и в каждый момент, оно как цвет воды меняется в реке от легкого дуновения ветерка.

Она отправила сообщение: «Как ты? Почему ты не отвечаешь и молчишь».

Тихо замирает жизнь на улицах с желтыми фонарями и неоновыми рекламами. К утру притушивывается свет в барах и ресторанах. И снова сводятся мосты, связывая острова города в единый город. Над городом от Невы разливается туманно-болотистый пар.