Текст книги "Он, Она и интернет"

Глава 13

Андрей вышел из квартиры и увидел молоденькую пару, которая несколько месяцев назад смеялась и плакала от счастья молодости. Она осторожно спускается по крутым ступенькам лестницы, а он поддерживает ее ладонь тонкой бледной руки. Она улыбается тихой светлой улыбкой женского счастья. Упругое тело потеряло формы девушки, живот немного прогнул ее спину вперед. Он тащит большую сумку с вещами, как рюкзак на перевале гор. Они уезжают в такси. Была арифметика любви, а теперь алгебра жизни с более сложным решением неизвестных чисел.

На эту ситуацию Инна странно заметила: «Я в них верю. Они все равно перехитрят любую ситуацию, но сначала пройдут огонь, воды и медные трубы».

Андрей увидел на дисплее телефона номер Нины, в течение часа она сделала ему два звонка, он сделал ответный звонок, но она его сбросила, зато потом получил сообщение от нее: «Я в гостинице за городом, мне плохо, приезжай».

Андрей жалел ее, как скучающую женщину, от тоски неурядиц и необустроенности жизни. И все – таки при встречи с ней в нем просыпался волчий голод с обостренностью обоняния и стремящегося к ней безумия.

Типичную домохозяйку, скучающую истерическую женщину не любят, которую могут из чувства собственного превосходства выжалить или выслушать ее исповедь лжи, играя при этом мнимую роль спасителя. Этим спасителем в течение нескольких лет являлся Андрей и еще несколько ее студенческих друзей.

Нине не нужна была любовь или страсть, скорее она в этом находила физиологию эмоций, чем чувств. И еще она питалась жалостью, как улитка, сбрасывая свой хитон, присасываясь под шляпку осеннего гриба.

Андрей понимал игру их отношений, и что он до определенного времени готов слушать жалобы ее вранья, зная, что при этом никто из них не будет платить по счетам. Его подаяние для нее, как партийные членские взносы, были порой оскорбительны, на что она возмущалась оскорбительными истериками, и тогда они ссорились на короткое время.

Нина считала, что она ни кому не обязана, будто покупала любовь, как подержанную машину, которая постоянно ломалась от неправильного вождения. Она винила во всех ситуациях всех, но только не себя.

Андрей чувствовал себе тем айсбергом, который попал в течение Гольфстрима, он рассыпался перед ней в комплиментах от не нужной страсти и беззастенчивости чувств. У него никогда не было желания, как только выслушать ее и уйти в темноту, не возвращаясь на ее семейный ужин при свечах, предпочтя холостяцкие посиделки за кружкой пива, болея за футбольную команду.

Нина вышла из своего номера и спустилась в фойе гостиницы и там встретила Игоря, и по-приятельски заговорили почти о забытой вечеринки прошлого года. Он пригласил за стол, они начали беседу с чашки кофе и коньяком, перебирая по памяти общих знакомых. Нина несколько слов сказала об Андрее и Инне, на что живо откликнулся Игорь, что знает их, потом он рассказал о новой своей подруге Ольге, страдающей от прежней неудачной связи с Павлом, который бросил ее с приемными детьми, и что он Игорь так подло бы не поступил с такой женщиной, как Ольга.

Нина перестала обращать внимание на звонки по телефону, раздраженно отключив телефон совсем, Игорь тоже расслабился и разулыбился от выпитого. В баре играла музыка и тусклый зимний день медленно угасал в ночь.

– Ты столько потратил на меня, – кокетливо она поддернула плечом, обнажая выгоревшую кожу шеи в солярии. – Я этого не стою.

– Я знаю. – Игорь взглядом впился, как руками в ее шею, – но я заплатил за то, что ты можешь стоить.

– Я не это имела ввиду, я не смогу такому молодому мальчику дать любви, у нас дистанция возрасте лет в пятнадцать.

– О, ёё-ёё, ты выглядишь моей сверстницей. Или я твой ученик?

– Что же я могу показать, то чему научилась сама по видеофильмам. Это другое кино.

Игорь повелся на Нину, как собака – дворняжка, которая ни знает кого лизать, а кого кусать. Они ушли в номер гостиницы.

Андрей в шесть вечера позвонил Нине по телефону и услышал, что телефон выключен или находится вне зоны действия. Игорь решил, что нужно доехать до гостиницы, в конце концов, он ее старый друг. И потом есть такая мудрость, что с возрастом о болезнях знают все больше. Каждый должен верить в свою интуицию, и ничего случайного на свете не бывает, во всем есть причинно-следственная связь, но что касается желаний женщины, то они свершаются по праву закона существования ради приобретения свободы выбора.

В номере Нина и Игорь распивали шампанское из пластиковых стаканчиков и заедали глотки вина шоколадными конфетами. Нина демонстративно снимала с банана кожуру. Игорь спокойно наблюдал за ее действиями.

– Любви в современном мире нет, а есть жадность чувств, – произнес Игорь. – Бизнесом и сексом движет жадность.

– Для меня секс и бизнес игра, и не более, в них нет чувств, а есть моцион, – Нина встала, повернувшись к Игорю спиной, как возле шеста, выгнувшись по– кошачьи прижалась к нему.

Игорь прижал ее к себе, показывая в своем выражении чувств неподдельную жалость к ней. Нина в последние годы стала болезненна, нетерпелива, раздражительна, плаксива. К врачу не обращалась из-за боязни своего диагноза, как приговора на эшафот. Она боролась за свою молодость в косметических салонах, при случае отдавая предпочтению более молодым людям, в данном случае Игорю. Её модель поведения ни чем не отличалась от поведения молодых жриц любви, чтобы меньше дать, а больше взять, а если отдаешь большее только затем чтобы получить еще больше.

Нина не могла в себе понять, где ее страсть, а где ее влечение, и жизнь ее пронеслась как кустарник перекати-поле по степи. В конце концов ей надоело еженощно слышать за стеной чужой квартиры счастливый разговор, шёпот, хохот и она сбегала с квартиры за город, снимая на уикенд номер в гостинице.

Она легко поддалась объятиям Игоря, его одинокому поцелую в шею. Он был в алкогольном опьянении.

– Только сытый никого не ест, – протянув ему банан, прижалась Нина к его телу.

– Возможно, потому что голодному не важно, что есть, а я не голоден, а просто одинок, поэтому я действую, как гурман, отдавая предпочтение кого есть.

– Ты молод, твое одиночество пройдет, а вот мое останется со мной.

– Не скажи, ты слышала когда-нибудь как воет собака по убиенному хозяину, ее тоскующий волчий скорбный вой на весь многоквартирный дом в течение месяца, а еще громче она завывает на полную луну. Вот тоска. Вот такое у меня собачье одиночество.

– Самое неприятное пребывать в одиночестве. Я не дам тебе пропасть, – она еще сильнее прижалась к нему, заглушая его одиночество ласками и поцелуями.

Любовная игра затянулась. Он попытался встать с постели, она удержала его рукой, произнеся поговорку классной дамы: «Джентельмент встает только тогда, если первая встала дама».

Сцена любви. Губы. Руки. Слова: «Нет. Не так». В ответ: «Не то». Проносится у каждого что-то свое забытое. Несмотря и на разницу лет, у них было все не так, как бывает при первой встречи любви. Нина и Игорь при закрытых глазах искали прежние забытые ощущения рук и губ. Но они ничего друг у друга не спрашивали, будто знающие все изъяны возраста, и все у них не так, как было когда-то давным – давно. Всему свое время.

Нина быстро встает, раскинув руки, как древнегреческая жрица, и при этом закуривая сигарету, выпуская дым колечком, потом опустившись на стул плачет, зло произнося: «Все бабы – дуры!»

– Я так скажу, если не умеешь дать, то не ревнуй. – отвечает Игорь. – Ревность и зависть порочны, даже я понимаю. Ты, как паучья самка, которая пожирает самца.

– Испугался.

– Какая ты, душная!

– Прости, я буду для тебя такой какой ты меня захочешь, – жалобно произнесла Нина. – Меня испортили, развратили чужие руки. Я хотела остаться чистой и невинной.

– Ты самопортящийся продукт. Ты такая какая есть.

– Я тебя люблю!

– Чего так. Меня не надо любить. У меня есть подруга Оля, я ей обещал помогать, она нуждается в защите.

– Она еще тот скорпион, – произнесла Нина.

– Ты ей завидуешь. Ты смешна и толстокожа для тонкой любви. Ты превратила свою жизнь в пепельницу.

– Ты можешь меня унизить, оскорбить, я все ради тебя вытерплю, потому что я тебя люблю.

– Не сноси мне мозги! – в отчаянии вскричал Игорь.

Она подошла к столу взяла пепельницу и подожгла окурки.

– Огонь и пепел! – вытряхнула мусор пепельницы в унитаз. – Вот так ничего не остается, оттого то, что ты называешь грязь.

Игорь был бессилен против такой женской логики, в нем обнаружилась растерянность, и он почувствовал себя беззащитным и послушным ребенком.

– И у любви бывает смерть, только она сгорает не оставляя даже пепла.

Отель стоял в глубине соснового парка. Залив всплескивается бурунами от волн при тихом ветре, перекатывая камни, песок, выбрасывая на берег хворост и туристический хлам из пластмассовых бутылок.

Андрей ехал по подмороженной дороге в загородный отель. Он повторил звонок Нине. Телефон не отвечал, но он получил эсэмэску.

«Я всегда думаю о тебе. Я хорошо знаю тебя, меня не надо проверять, ты меня никогда не любил. Я тебя не жду. Свою любовь я всегда покупала. Ты ее не любишь. Я одна у тебя навсегда…»

Андрей по бессвязности слов понял, что Нина выпила изрядный коктейль коньяка, шампанского и водки. И что она в гостинице не одна. В ее сообщении не было ни оправдания, ни сомнения. Он не стал отвечать на бранное сообщение, посчитав за очередной пьяный бред, развернул машину и поехал обратно в город, его обгоняли лихачи в шахматном порядке на скорости «конца света».

В номере продолжали ссориться Игорь и Нина, и чем больше они выпивали, тем больше грубили друг другу.

У Игоря зазвонил телефон. Какой – то чин отдавал ему короткие команды, на которые он пытался отнекиваться, но тот продолжать его напрягать, что дело простое, их подельники разули двух частников на автоподставе, теперь на набережной дороге они час следили за жертвой, которую оставалось только грамотно развести на три штуки баксов, как только он умеет это шулерски делать. Последним аргументом стал ультиматум: «Тебе что деньги лишние для счастливой жизни больше не нужны?» Он оглянулся на пьяную Нину, в комнате стоял тяжелый запах перегара, пота, тут он еще вспомнил об Ольге, которая была на третьем месяце беременности, и лежала сейчас на сохранении в больнице. Ему деньги были нужны всегда, как воздух, и он никогда с детства не жалел чужих заработанных денег, и слишком бесшабашно живя не по родительским понятиям, да и ничего личного не осталось из далекого детства от веселого мальчика из отдаленного гарнизона.

Через полчаса Игорь, распевая песни блатных куплетов, ехал к назначенному месту «стрелки» по промерзшей дороге, обгоняя машины и разбрызгивая грязь на пешеходов. Пошел мокрый снег, дорога запетляла, и машина потеряла управление, врезавшись в дерево, заглохла. Потом был хлопок, погасли фары. Тело забилось в конвульсиях, вздрогнуло, и замерло. Произошло возгорание под капотом машины, повторился хлопок, и повалил едкий черный дым в языках пламени. На телефон пришли два сообщения, одно было от Нины: «Приезжай. Я все прощу. Только я тебя люблю. Бабы – дуры! Я одна у тебя навсегда…», и другое сообщение от Ольги: «Урод! Я из-за тебя потеряла своего ребенка. У меня произошел выкидыш!»

Как в природе, сосуществуют два вида насекомых пчелы и мухи. Пчелы летят к цветкам, а мухи – к мусорной бочке.

Глава 14

Андрей покончил с размеренной жизнью научных конференций, встреч, обсуждений проектов, договоров, которые привносили в его жизнь теперь диссонанс в эмоциях. Еще недавно он ощущал легкость, его тело пребывало в левитации. Он совсем недавно легко жил, смеялся и шутил, а теперь отяжеленный ненужными событиями, Андрей обмяк и несколько обрюзг, и продолжал существовать фантазиями.

Инна не потеряла интереса к работе, хотя командировки изматывали, но они были частью бизнеса компании, за что она получала бонусы. Постоянно в потоке бесконечной вереницы интересных людей, и, тем не менее, ее эмоции разрывались не только телефонными звонками, но и недосыпами после вечеринок.

Общий накал эмоций вызвал некоторый перегрев в отношениях Андрея и Инны, но в тоже время им ничего не хотелось менять в установившимся порядке вещей. Инна приняла решение взять и исчезнуть, и она ушла жить на съемную квартиру, о которой даже близкие не знали. Это чужая квартира была ей, то тюремной камерой, когда она страдала болью, то больничной палатой, когда она умирала от расставания с любимым. Она понимала, для того чтобы разлюбить ей нужно быстрее постареть, но мгновения жизни мгновенно не пролетают, а тянутся то белой ночью, то черным днем.

Она появлялась в нужном месте и в нужное время и снова уходила в свою нишу жизни. Андрей как-то спокойно принял новые правила игры и целенаправленно не разыскивал, он знал что она есть, что она существует, но ей необходимо время для принятия какого – то важного решения в ее жизни. Иллюзий брака или одиночества они не испытывали.

Андрей как-то обмолвился после некоторой ее игры в молчание.

– Прошу ничего мне не обещай, и себя не обманывай. Если ты уйдешь или потеряешься, или исчезнешь, то дай знать, что ты есть на белом свете. Только влюбленные никогда ничего не знают друг о друге, но в нужное время все открывается, а этого момента надо уметь дождаться. И больше ничего другого я не прошу. Это наш выбор.

– Мы расстаемся? – тихо и настойчиво спросила его Инна. Он отмолчался.

– Я не хочу, – просительно произносит она. – Или расстаемся?

– Нет! – он скорее не отвечает ей, а выдавливает из себя на выдохе, чувствуя, что легче не становится. – Я не люблю молодых за их молодость, это тот недостаток, который быстро проходит. – И чем больше он сопротивляется, тем ближе становится она к нему, прижимаясь к его руке.

Он загрустил оттого, что в ненужный момент размеренной жизни ему был преподнесен сюрприз в виде загадки, которую никак не мог разрешить, или как-то отшутиться, что это не проблема его возраста, и скорее какая-то случайность, и не из его жизни.

Андрей стал ходить в клуб, тренировками напрягая мускулы на руках и на ногах, что делало тело пружинистым, остальные изъяны его телосложения скрывала правильно подобранная одежда.

Андрей посетил родственников, которые жили так долго, что ее называли Белая ночь, а деда – Черный день. За самоваром неспешный разговор, то с бабулей, потом с дедом, а дальше, еще посиди да не уходи, да поговори с обоими. Он и не уходил. В доме пахло выпечкой. Из духовки появлялись пироги. Снова чай. И длинный разговор о земле, о мире, о войне, о реформах, о делах и о семье. Если разговор сползал на запрещенные темы, то шла подсказка от Григорьевны.

– Ты опять дед про черный день! – она строго поглядывала на деда, подливая наливки в рюмку как лекарство.

– Молчу, давай ты говори, про белую ночь.

– И скажу! Получше твоего будет.

– Сказывай сказку, а мы с Андреем тебя крепко послушаем, – опрокидывая рюмку, весело крехтя да подмигивая Андрею. – А я так скажу, лучше жить в застое, чем в простое.

– И не говори, когда всё хорошо, то и хорошо, но когда, это падает, как кусок теста в золу, поджарится, а копоть остается. Бог милостив, каждому возвращает память в нужное время.

– А я про что, про тоже самое, вот на Марсе любви не будет никакой, потому что любовь бывает только земная. Не смотри на меня, как на полоумного, так космонавты говорят, кто в открытый космос выходил, женщин там не видел, а все, потому что их там нет, вот в чем загвоздка. Не хотят они туда на Марс лететь, а я бы полетел, – с трудом раскачиваясь на стуле, опираясь на стол, встает дед. – Давай Григорьевна, продолжай про белую ночь, а я пойду, прилягу, посплю немного, подустал сегодня.

– Это правда, он тебя Андрей с утра дожидался, все ждал, когда придешь, чтобы я ему за здравие рюмку налила, нашему космонавту.

Из другой комнаты дед подал голос: «Это раньше, говорили обо мне, жил-был, а теперь судачат, что не жил и не был. Короче стал из долгожителя – сожителем».

Анрею было тепло в этом доме от этих чудиковатых родственников, которым перевалило за восемьдесят лет. Они с трудом вникали в чудеса Интернета, с трудом осиливали мобильный телефон, рассматривая в лупу газетные вырезки, всегда были в курсе всех событий, как они говорили, что сорока на хвосте приносит новости.

В размеренную жизнь погружается город. На тихой улице недалеко от Невского проспекта в Петербурге стоит бронзовый Пушкин, оглядывающийся Гоголь на бронзового Городового на Малой Конюшенной. Усталый Тургенев, возвратившийся из-за границы, с тростью сидит в сквере на Итальянской. И Достоевский у Владимирского собора. Вокруг них в сверкающем свете фонарей и ламп, мимо пластиковых окон кафе и кондитерских идут веселые молодые люди в кроссовках. Вечерний город с улочками-закоулочками превращается в ярмарку легкомыслия, где золотое правило любви меняет вывеску, что это не любовь, а только услуга. К утру ловеласы, переболев в легкой форме болезнью любви, стараются, как можно скорей, забыться от кошмара ночи. Утром дворник гастрабайтер небрежно подметает тротуары, сбрасывая хлам в тележку. Заспанные родители за руку ведут сонных детей в детский сад. Трудовой город просыпается шумом двигателей машин, все приходит в движение. В офисах включаются компьютеры, подключенные к всемирной виртуальной паутине. Компьютерная жизнь – это новые реалии мира. Это другое качество жизни, где игнорируется чувственный мир человека, и обезличивается физиология плоти, стирается либидо как стиль большого города, где товарообмен ускорен до секунды времени.

Петербуржец всегда одевается по моде, но не по своей. Галстуки американские, джинсы турецкие, сапоги, кроссовки китайские, зонтики японские, машины зарубежные определили стиль жизни от мала до велика. Вкус моды определяется природой вкуса женщины, которая в этом городе всегда нарушает гармонию белых ночей, раздваивая и самоуглубляя мужчину. Тут три вещи, которые не возвращаются, это время, слово и случай. И чем больше принятых правильных городских законов, тем больше удорожаются услуги парковки для автолюбителей и пассажиров.

В постперестроечные годы любимое местопровождение после коммуналок для влюбленных стал салон автомобиля, где они свободно встречаются, любят, спорят, разлучаются и снова приходят на свидание. Для юных самые романтические дни это сидеть в автомобиле и созерцать оттуда набережную, плывущие катера по речным каналам, слушать музыку Авторадио. Они другие смотрящие только вперед, не оглядываясь назад на музейную вечность города, погружаясь в драйв-либидо и с возрастающей скоростью несутся по магистралям кольцевых дорог. Эти другие люди, считают, что позитив, это только тогда когда едешь вперед, а негатив, это когда возвращаешься назад. Для них еда – позитив. Развлечения– позитив. Безделье – позитив. Отказ от всего – позитив. Для них живущих в позитиве, возвращение в негатив, это как проклятие ревности развившегося бессилия и безволия, и отсюда у них нелюбовь к суете дней.

Сказано, что любовь милосердствует да долготерпит, и любовь все переносит, каждому когда-нибудь оно и откроется.

Андрей все чаще сидел поглощенный игрой виртуального разума за компьютером. Его новые отношения в социальных сетях, в котором пока нет звука, нет запаха, обоняния, но есть экстаз от дум, от наплыва мыслей, от игры слов. И когда слова иссякались, то на время прерывались и Интернет отношения. И снова письмо из сети. И снова освобождают из плена одиночества. И от этого устаешь. Хочется идти по городу, среди людей, а не чатиться круглосуточно перед монитором. Хочется дышать, вместе со всеми кто живет на земле. Хочется видеть и слышать, как живет город.

Андрей спустился во двор дома, вдохнул холодного туманного воздуха, взглянул в бесконечное небо.

Из подъезда вышла знакомая пара молодых, у которых родилась двойня. Она, одетая в прогулочный костюм в сапогах на высоком каблуке, держала на руках детский сверток, перевязанный голубой лентой, а он небрежно одетый, в куртке, джинсах, кроссовках прижимал к себе сверток с розовой ленточкой.

Поздно вечером Андрей сквозь тишину вечера из квартиры сверху слышит, как доносится детский плач. Шаги. Короткие реплики: «Я устала»… «И я устал»… Еще чуть-чуть и все стихает.

В подъезде хлопает дверь и чьи-то веселые шаги устремляются вверх на пятый этаж. Слышен смех. Шёпот. И наступает тишина.

Глава 15

Золотая осень Летнего сада под созвездием Ориона отражается в стеклах машин на набережной Фонтанки, которые в две колонны едут со скоростью десять километров в час. Колонны машин вот-вот встанут в пробке. Из под моста взлетают над садом чайки. Осень обсыпается желтыми листьями лип и розовыми листьями кленов над Лебяжьей канавкой. Конец октября, а по каналам еще плывут прогулочные катера, обгоняя друг друга.

Предгрозовая погода выгоняет всех людей из парка. Скамейки. Одинокие прохожие с зонтиками проходят, не спеша мимо безмолвных статуй. Еще вчера в солнечный полдень лабиринты парка наполнялись шумом и смехом взрослых и детей.

На Садовой улице убираются летние кафе, где можно было посидеть с дешевым блюдом, и в беседе ни о чем, помечтать о лете.

Об Инне ходили слухи, что она больна и находится на лечении. Она прислала письмо: «Ты нежней, ты умней, но это не дает права унижать меня любовью».

Андрей в первый день нового театрального сезона посетил театр. Его видели в присутствии женщины.

Город заманивает своими подземными переходами, тесными улицами, колодцами дворов, и откуда уже человеку никогда не вырваться из тесного городского лабиринта до весны.

Он вернулся домой, лег в постель, и быстро заснул. Она ждала его, закрыв глаза, в постели после душа, с макияжной маской на лице. Ночью она встала и прошла на кухню, и выпила валериановые капли. Наступила усталость и безразличие сна.

Есть особенная осенняя пора – Бабье лето, которая радует горожан жарким днем и озябшим вечером, безболезненно переходя в глубокую осень. Осень равнозначна весне и лету по протяженности времени. Только зима находится в неопределенном безмолвии зачатия живой природы. Осень не является последним периодом жизни, которая возрождается другой жизнью.

Осенний лес обнажается, под опавшими листьями стоят зачервленные грибы. Андрей поднял один гриб и увидел как присасываясь слизень вбирает грибной сок, блестя упруги телом, извиваясь на ножке гриба, который потерял окраску и стал трухлявым. Слизень продолжает облизывать умирающий гриб. Угасают дни осени, но для слизня, даже последние часы существования сохранены в красе и упругости тела. От земли тянуло сыростью. От прошлогоднего пожара в лесу медленно восстанавливаются черничные и брусничные кустарники.

Семь берез выросшие из одного корня на пригорке стояли с желтыми кронами листьев. В небе плыли пенистые облака. Несколько деревьев были повалены ветром урагана.

По лесу пробежали две дикие собаки живущие по-волчьи.

Утром бушующий залив после шторма стих и раскачивался тихой волной. Кто-то на песке оставил три точки, которые уменьшались под порывами ветра, перекатывающейся песочной пыли.

Перед первым заморозком, сутки лил дождь. Подморозилась лесная трава, просели дорожки под тяжестью песка и опавших листьев, и подзаледенелась дорога.

Зима как всегда пришла неожиданно, а где-то на другом полушарии в южных широтах наступило лето.

Финский залив медленно раскачивался в волнах, а берега подмораживались белой пеной льда, разбиваясь в кристаллы снега о камни. От лодочного причала вилась утопающая в мокром снеге дорога между соснами.

На трассе колонами ехали машины на шипованной резине. Редко кто лихачил по встречной полосе. В городе еще слякотнее и грязнее. Коммунальщики выставили на дороги снегоуборочные трактора, которые растаскивали грязный снег.

Теледиктор в первые дни непогоды успокаивал налогоплательщиков, что власти города сделали все, чтобы встретить зиму.

Люди шли, радуясь первому снегу, и месили ногами мороженую слякоть из песка и соли.

В ноябре лес вновь освободился от снега под порывами юго-западного ветра в течение трех суток, но новый заморозок заледенил лужи. Под ногами шуршат вымороженные листья. И залив бередит волнами песчано-зеленой пеной у берега. Обнаруживаются крикливые чайки.

Зима в декабре, моль в квартире. Изморось на улице. Уют в кофейных барах. В филармонии пианисты исполняют Чайковского и Рахманинова, где звуки зимой превращаются в романтическое искусство.

Ходили слухи, что Инна в больнице, а другие ее видели в компании в ночном ресторане.

Андрей, как порядочный человек, хотел что-то сказать сокровенное, постараться успокоить ее, и в тоже время он успокаивал больше себя, тем что он идет правильно по жизни, с теми же остановками в пути. На вопрос– долго идти, он неизменно отвечал, что зависит от цели и смысла жизни. В этом году снег выпал в декабре. Небо покрылось в молочный цвет тумана.

В новый год снежинки быстро тают в протянутые ладони детей. Единственный день в году, который ждут одновременно взрослые и дети.

Зимой Орионоград превращается в Белый город, раскинутый на островах. Прогулка по островам от Безымянного до Заячего или до Спасского осуществима на поезде метрополитена. Перемещаясь по веткам подземки, и в голову не приходит, что переезжаешь от одного острова к другому. Паутиной раскинулись между островами мосты, мосточки через реки и каналы. У петербуржца нет островного мышления, потому что у него нет ощущения, что город – это остров, который по определению должен являться частью суши омываемой водой. Петербуржец скорее всего себя посчитает частью вселенной, где у каждого жителя свой остров.

В присутствии петербуржца не старайтесь показывать, что вы правильно говорите по-английски или по– турецки, и даже по-русски, вас непременно поправят, что у вас неправильное произношение. Но это не означает, что каждый петербуржец филолог, просто это его визитная сторона карточки: «who is it?».

Арктический холод зимы прорывается к Белому городу. За окном в феврале метелит поземкой. В марте вскрываются первые ручьи от стаявшего снега. В апреле снова выпадает снег, который сменяется дождем.

Невский проспект это череда кафе и ресторанов, и там творится история любви. У горожан появился другой культ еды, где ценнее живое общение, живой звук, безалкогольные напитки, традиции чая и кофе, где на десерт предлагают пользоваться компьютером.

Петербург вышел из музейного пространства во всемирную виртуальную сеть других мегаполисов. Горожанам надоел тусклый свет подвальных кафе и затхлый воздух подземки. Всем хочется много солнца, много дневного света. Весны. Как можно быстрее освободиться от шуб и пальто. Чуть-чуть тепла и улыбок весны. И снова пешком гулять по островам города.

Ходили новые слухи, что Инна выздоровела, и ее видели в клубе.

Андрей ходил на работу, теперь он имел уединенное рабочее компьютерное место в офисе, где коллеги чаще общались после работы или в выходные дни.

Он существовал в ипотечном доме, как на съемной квартире, где постоянно ощущал дискомфорт от стекла, пластмассы и назойливого евростиля. Поэтому он съехал на другую квартиру с двором – колодцем и сквером тусклых уличных фонарей.

В природе муравьи живут семьями в гнездах. Питаются соками растений, семенами, грибами. Иногда тли и муравьи образуют симбиоз, питаясь углеводами. Муравьями питаются ящерицы, дятлы. Структура семьи отличается от человеческой в прохождении цикла яйца, личинки, куколки, имаго, самки и самцы, на каждом уровне цикла четкое разделение труда. Чем больше самок в семье, тем непочтительнее становятся рабочие муравьи. Из-за низкой плодовитости самку убивают, для соотношения каст. И феромоны им служат для прокладывания маршрута в семью.

Другое дело бабочки, их полиморфизм проявляется в разные сезоны. Питаются бабочки цветочным нектаром для себя, а не как пчелы работающие на улье. Воспроизводящие себе подобных бабочки через незаметный цикл размножения от яйца, гусеницы, до так называемых личинок бабочек, которые превращаются в куколку, имаго, в последующем периоде отвердевают крылья для полета. И что удивительно в превращении тел не меняется кровеносная и нейронная система, только потому, что личинки, куколка, имаго и взрослая бабочка имеет одну и туже генетическую память.

Другой класс насекомых это пауки, живущие в той же природе. Пауки, поймав добычу в паутину, убивают ядом, впрыскивая в нее пищеварительные соки, потом высасывают образовавшийся питательный раствор. У пауков нет ушей, они еще и плохо видят, и растут за счет линьки. Самки имеют свойство после ритуального брачного танца пожирать самца. Пауки никогда ничего не создают, их позитив существования в паразитизме жизни других насекомых.

Весной все живое возрождается. Некоторые люди перенимают привычки природы, не ведая о их сущности, переносят на свой характер, хотя правильнее в социуме исходить из человеческих ценностей. Эмоции это проявление жизни. Эмоции это мотив отношений двух человек, у которых раскрываются чувства. Одиночество одинокого – это жизнь без эмоций.

Затянувшаяся зима в марте была на радость только рыбакам подледного лова выходного дня. Не пытайтесь разговорить рыбака до, вовремя или после о рыбалке. Об этом он расскажет летом, лежа на диване, леча занемевшую спину. На ледяной гряде в километре от берега сидят рыбаки у шести-восьми лунок. Каждый рыбак наблюдает за поплавками и молчит, подбрасывая в лунку приманку из теста. Если поймается рыбка, а то и нет, но непременно рыбак достанет шкалик водки, глотнет не закусывая, и дальше будет смотреть на подпрыгивающие поплавки, от играющей голодной корюшки, приплывшей на нерест с Ладоги. От удачного лова, залива, и тишины снежного безмолвия охватывает блаженство рыбаков.

В апреле температура воздуха пошла на плюс. В лесу еще в прогалинах снег, а в ямах уже ручейная вода. На валунах обнаруживается мох. Пробивается брусничный лист на взгорках. Капель с крыши домов. Залив с проломленными льдинами в густо синей воде. Солнце к вечеру прогревает лес. Птицы позывным пением заманивают в гущу сосен. В полдень прокукует кукушка. Из-под земли из норок вылезают подслеповатые кроты. Ранняя бабочка лимонница кружит над лепестками брусники.

Инна зашла в собор и стала рассматривать иконы со святыми ликами. Около нее обнаружился бородатый отшельник, взглянув на нее, он произносит вслух: «Молодая женщина должна жить в любви, а на все остальное Божья воля». И резко отошел от нее, будто ожегся от своих же слов. Инна вышла из церкви, сняла платок, взглянула на пробивающиеся лучи солнца сквозь ветви дерева.

В Троицу пошел дождь. К полудню вышло солнце из-за туч. Поля в купавах и клевере. Наступает особая северная пора белых ночей.