Текст книги "Пожарский и Минин. Освобождение Москвы от поляков и другие подвиги, спасшие Россию"

Лжедмитрию сообщили – русские восстали.

Художник К. Вениг

Конец Лжедмитрия.

Художник К. Маковский

Глава 11
Что такое смута?

Печать Лжедмитрия

Страшные годы, когда появился Лжедмитрий, на Руси назвали Смутой. Это слово означало раздоры, мятежи, беспорядки. Теперь Самозванца убили. В Москве сидел новый царь Василий. Перед турецким султаном и Крымским ханом извинились – дескать, виновник ссоры с вами уже наказан, а мы воевать не собираемся. Казалось бы, должна вернуться нормальная жизнь.

Не тут-то было. Ведь только в Москве увидели, каким царём оказался Лжедмитрий. А по всей стране помнили его щедрые обещания. На юге, в Ельце, собралась армия – и сами же бояре отправили туда полки, верившие Лжедмитрию. А в разных уездах получали из Москвы указы Боярской Думы, что царя Василия избрал Земский Собор. Но в каждом городе знали – они же никаких делегатов на Собор не посылали! Значит, их обманывают. Заговорили о том, что бояре убили доброго царя и поставили своего, боярского. Народ заволновался.

А Шуйский и Боярская Дума создавали новое правительство. Тех, кого поставил на высокие должности Лжедмитрий, снимали. Ссылали куда-нибудь подальше от столицы. Бельского отправили в Казань. Ещё одного помощника Самозванца, князя Шаховского, послали воеводой на южную границу, в Путивль. Конечно, оба обиделись. А подручного Лжедмитрия Михаила Молчанова арестовали. Того самого, который убил жену и сына Бориса Годунова. Молчанов выполнял тайные поручения Самозванца, знал о его связях с поляками, иезуитами. Его начали допрашивать, постановили пытать, пусть расскажет все тайны.

Но в Москве остались польские и иезуитские шпионы. Они организовали Молчанову побег из тюрьмы, приготовили быстрых коней. Он даже сумел увезти с собой золотую царскую печать Лжедмитрия. По дороге к границе он догнал Шаховского, ехавшего в Путивль. Обоим хотелось напакостить Василию Шуйскому. Они начали рассылать воззвания с печатью Лжедмитрия – будто его не убили, он опять спасся. В попутных селениях Шаховской показывал людям Молчанова – вот он, царь Дмитрий. Живой! Но в Путивле и других крепостях на границе такой номер не прошёл бы. Там хорошо знали Самозванца. Поэтому Молчанов направился за границу, в Польшу.

А Шаховской показал в Путивле бумагу с царской печатью, и город взбунтовался. Объявил, что будет сражаться за «царя Дмитрия». Такие же бумаги с печатями попадали в другие места. В Рязани среди дворян самыми авторитетными были братья Ляпуновы. Один раз они уже устроили мятеж в армии, перейдя на сторону Лжедмитрия. А сейчас узнали, будто он жив, принялись снова созывать дворян сражаться за него.

В армии, стоявшей возле Ельца, поднял восстание дворянин Истома Пашков. Шуйский собрал ещё одно войско, командовать поставил князя Воротынского. Послал на Елец, усмирить бунт. Но воеводы боялись, как бы их собственные полки не перешли к мятежникам. Воинам наврали, что идут против татар. И только в последний момент сказали – воевать придётся с русскими. Те опешили. Как же так? Со своими рубиться! А Пашков увидел, что царское войско растерялось, и повёл воинов в атаку. Ратники Воротынского после всех обманов не желали биться. Побежали в разные стороны или сдавались. Пашков победил. После этого взбунтовались и другие южные города – Оскол, Ливны, Царёв-Борисов.

А на Северном Кавказе не понадобилось даже фальшивых писем Лжедмитрия. На реке Терек был глухой угол России. В Москве власть менялась, а о терских казаках забыли, жалованья не присылали. Но они знали, что по всей стране идёт заваруха, собрались на круг. Атаман Нагиба предложил – вон донские казаки помогли царевичу Дмитрию, не пойми откуда взявшемуся, и какие награды получили! А мы что, хуже? Надо и нам своего царевича заиметь. Казакам понравилось, и они придумали собственного «царевича Петра». На эту роль выбрали одного из казаков, Илейку из Мурома. Выбрали из-за того, что он единственный из них когда-то бывал в Москве. 4 тысячи казаков со своим Лжепетром двинулись на Волгу. Требовали от здешних городов, чтобы подчинились их «царевичу». Если отказывались – захватывали и грабили.

Вот так и разгоралась Смута. А тот, кто помогал её разжигать, Михаил Молчанов, в Польше отправился к Мнишеку в замок Самбор. Сам Мнишек и его дочь остались в России под арестом. Хозяйничала жена пана. Но Молчанов раньше приезжал сюда от Лжедмитрия, его хорошо приняли. Он занялся тем, что собирал у поляков деньги – будто бы на войско, идти освобождать из плена Мнишека и прочих шляхтичей. На самом деле он просто мошенничал. Ни о каком походе не думал, деньги клал в свой карман. Но в Самборе появился Иван Болотников.

Он был холопом князя Телятевского. Но был хорошим воином и служил в личной дружине князя. Сбежал от него к казакам. В степи его взяли в плен татары, продали в рабство туркам. Сильного раба определили гребцом на военную галеру (корабль, передвигавшийся на вёслах). В это время с султаном воевали германский император и Венецианская республика. Их корабли встретили галеру в Средиземном море и захватили в бою. Рабов освободили, высадили в Венеции (это в северной Италии). Здесь Болотников услышал, что в России появился царь Дмитрий, добрый и справедливый. Начал расспрашивать о нём. А лучше всех про «царя Дмитрия» знали иезуиты. Как раз в Венеции жил Антонио Поссевино. Он ведь даже книгу написал про «царя Дмитрия», специально распространял молву, какой он добрый и справедливый.

Мы не знаем, то ли сам Поссевино, то ли его помощники подсказали Болотникову – надо идти в Польшу, в Самбор. А там перед ним вышел Молчанов и сказал – я и есть «царь Дмитрий». Бояре хотели меня убить, и мне пришлось убежать. Обманщик выдал Болотникову грамоту с царской печатью, что назначает его своим главным воеводой. Поручает расквитаться с изменниками-боярами. У того аж голова кругом пошла. Вот это царь! И впрямь добрый и справедливый! Его, вчерашнего холопа, поставил главным воеводой! За такого царя он готов был в огонь и в воду.

Болотников с этой грамотой позвал на Украине казаков и вообще всех желающих. Приехал в Путивль к приятелю Молчанова, Шаховскому. Тот объявил – вот воевода, он сам видел спасшегося «царя Дмитрия». Грамоту от него получил. К Болотникову хлынули воины, крестьяне, казаки. Царь Василий узнал об этом. Послал на Болотникова войско Юрия Трубецкого. Но дело даже не дошло до битвы. Ратники Трубецкого стали перебегать к восставшим, и воевода отступил. Тут уж мятежники совсем ободрились. На Москву выступили две рати. По одной дороге, из Путивля – Болотников. По другой, из Ельца – Истома Пашков. Он двигался через Рязань, соединился с отрядами Ляпуновых.

Хотя войска получились совершенно разные. У Пашкова и Ляпунова – дворянская конница, стрельцы, служилые казаки, пушки. Настоящая армия. А Болотников настоящими войсками никогда не командовал. Он сам был холопом, и приказ обманщика Молчанова, рассчитаться с изменившими боярами, стал выполнять по-своему. Рассылал призывы: боярские холопы, убивайте своих бояр, берите себе их вотчины, поместья и всё имущество! И купцов убивайте, делите между собой их богатства! Вы были последними в государстве, а станете первыми, боярами, окольничими, воеводами!

А на такие призывы откликались всякие разбойники, бродяги, хулиганы. Глядя на них, соблазнялись и крестьяне, слуги, холопы. Царский главный воевода приказал грабить! Чужого добра себе наберём, чужая земля будет нашей, чужие дома – нашими! Хотя никаких бояр поблизости не было – они все собрались в Москве. Но буйные толпы Болотникова громили поместья простых дворян. Убивали хозяев, их жён, детей. В городах грабили дома тех жителей, кто побогаче. Или просто таких, кто им не нравится. Там, где шло войско Болотникова, всё было опустошено, полыхали пожары, валялись убитые. Слухи о том, что сторонники «царя Дмитрия» побеждают и идут на Москву, разлетались по всей России, и разные города поднимали восстания, объявляли, что они тоже за «царя Дмитрия». Взбунтовались Тула, Калуга, Можайск, Вязьма, Астрахань.

Князь Дмитрий Пожарский по-прежнему служил при царском дворе. Но ведь его мать была близка к Годунову, которого Василий Шуйский ненавидел. Поэтому Пожарский никаких наград и повышений не получил. Остался стольником. Хотя стольников было 120. Их списки было принято составлять по старшинству. Сперва те, кто считался более главным. Им давали ответственные задания, высокие должности. А дальше шли те, кто пониже. Пожарский очутился в самом конце списка. Впереди него оказались любимцы Шуйского. А ему никаких назначений не давали. Просто выполнял какие-то мелкие поручения. Обидно было? Наверное, да. Но он царю не изменял, служил честно. По-другому он не умел.

Поступил приказ собираться на войну, и Пожарский поехал в свои поместья под Суздалем. Созвал и вооружил отряд слуг. Они любили Пожарских, были верными своему князю. Но внезапно узнали, что по соседству восстал город Владимир. Там взбунтовалась всякая голытьба, хулиганы. Погромили лавки купцов, вооружились чем попало и решили идти к Болотникову, вместе с ним брать и грабить Москву. Пожарский позвал ещё дворян из ближайших поместий. Отряд получился небольшой, но крепкий, боевой. Князь прикинул, по какой дороге пойдут мятежники из Владимира, и перехватил их. Бунтовщиков было гораздо больше, но Пожарский правильно оценил – это не войско, а банда. Только над слабыми и беззащитными может расправляться. Он решительно скомандовал атаку. Ударили, налетели, стали бить. Драться всерьёз мятежники оказались не способны. Перепугались и разбежались. Вот так, неожиданно, Пожарский впервые показал себя командиром, одержал свою первую победу.

А в Нижнем Новгороде в это же время пришлось взяться за оружие Кузьме Минину. Он по-прежнему торговал мясом. Однажды случайно повредил левую руку, она плохо действовала, и ему дали прозвище Сухорук. Но дела у него шли хорошо, появились деньги. Он смог нанять приказчиков, слуг, чтобы помогали ему. Когда поднялась Смута, восстали несколько близких городов – Арзамас, Алатырь, Свияжск, Муром. В одних дворяне и стрельцы получили письма Пашкова, Ляпуновых и перешли на их сторону. В другие дошли призывы Болотникова, и там поднялись холопы, беднота. На Волге взбунтовались местные племена, мордва и черемисы (марийцы). Все они объединились, хлынули к Нижнему Новгороду – город был большой, богатый. Ох, сколько добычи можно награбить!

Но воеводы Нижнего Новгорода Пушкин и Ададуров остались верными царю. Заперли ворота, привели в боевую готовность стрельцов. И жители отлично видели: от толпы грабителей их городу придётся худо. В помощь воеводам вооружились все, кто мог. Минин отлично владел топором мясника – разрубал для покупателей туши одним ударом. Теперь взял в правую, здоровую руку боевой топор. С приказчиками и подмастерьями у него составился небольшой отрядик. И другие купцы уважали его, признавали командиром. Вместе со стрельцами дежурили на стенах, готовились отражать атаки.

Множество восставших окружили Нижний Новгород. Но кремль был каменный, стены высокие. Оттуда смотрели пушки, ружья. Штурмовать побоялись. Да и не было у бунтовщиков ни порядка, ни командования. Дворяне стали уезжать к Пашкову и Ляпунову. Холопы, крестьяне, мордва увидели, что пограбить город трудно, расходились искать добычу по сёлам. А когда толпы осаждающих уменьшились, воеводы вывели из крепости своих воинов и городское ополчение, прогнали оставшихся.

В Москве первые маленькие победы ещё никого не порадовали. Не до того было. Царю пришлось разделять свои силы. Главную армию во главе с Мстиславским и Воротынским он направил против Пашкова и Ляпунова. Командовать второй армией, против Болотникова, поручил своему брату, Ивану Шуйскому. Но мы уже видели – Мстиславский и Воротынский были отвратительными полководцами. А царский брат Иван – ещё хуже. У Мстиславского и Воротынского рать была большая, встретила восставших дворян возле села Троицкое. Оба воеводы, как и в прошлых сражениях, боялись. Топтались на месте, не начиная битву. А Пашков и Ляпуновы сразу высмотрели, где у противников слабые места, ринулись в атаку. Царская армия не выдержала, побежала. И её разбили.

А рать Ивана Шуйского встретила Болотникова на переправе через реку Угру. Повстанцы полезли через реку. Против них стояли профессиональные воины, открыли огонь из пушек, ружей. Многих перебили, другие тонули. Тут-то можно было скомандовать «вперёд!» и разгромить мятежников. Но брат царя услышал – на помощь Болотникову идут жители Калуги. Это была такая же сбродная толпа, какую недавно разогнал Пожарский маленьким отрядом. Однако воевода испугался, приказал отступать.

Царь заменил такого командующего. Послал против Болотникова своего племянника, Михаила Скопина-Шуйского. Ему было всего 20 лет. Но вот он-то оказался очень хорошим военачальником. Встретил повстанцев на речке Пахре. Их было гораздо больше. Они навалились всей массой. Но это была разношёрстная вольница, в основном крестьяне. Скопин-Шуйский умело расставил свои отряды, лезущих неприятелей косили огнём, рубили саблями. А когда положили множество противников, сами пошли в атаку, погнали их. Только добить не смогли. Другое мятежное войско, Пашкова и Ляпуновых, уже подходило к Москве. Царь приказал своему племяннику срочно возвращаться, оборонять столицу.

А для Болотникова потери ничего не значили. Вместо убитых к нему стекались новые толпы всякого сброда. Он тоже двинулся к Москве, соединился с Ляпуновыми и Пашковым. Вместе подступили к городу. Но москвичи, чтобы выиграть время, схитрили. Объявили – они сдадутся без боя, если им покажут самого «царя Дмитрия». Болотников обрадовался. Срочно послал гонцов в Путивль, к князю Шаховскому. Пускай, мол, «царь» поскорее приезжает из Польши, и победа наша! Но ведь никакого «царя Дмитрия» не существовало!

А тем временем к Василию Шуйскому подоспели подкрепления из Смоленска, Твери, северных городов. Командовать царь назначил Скопина-Шуйского, уже показавшего, как он умеет воевать. Но и дворянское войско Пашкова и Ляпуновых, когда встретилось с повстанцами Болотникова, увидело, что они вытворяют. Режут таких же дворян, грабят, жгут, разоряют. Пашков и Ляпуновы очень не любили Шуйского. Но сейчас ужаснулись – какие у них союзники! Они же так всю Россию распотрошат! Подумав, вступили в переговоры с царём. Он пообещал простить и наградить всех, кто одумается.

Болотников так и не дождался своего «царя Дмитрия». 26 ноября 1606 года приказал штурмовать Москву. Но навстречу из ворот вышли полки Скопина-Шуйского, а войско мятежных дворян неожиданно перешло на их сторону. Пашков и Ляпуновы объявили – на самом деле никакого «царя Дмитрия» нет, его до сих пор никто в глаза не видел. Повстанцев Болотникова разгромили, они покатились прочь. Остановились и укрепились на высоком холме в селе Коломенском. Василий Шуйский и для Болотникова предложил прощение. Обещал принять его на службу, дать высокий чин. Но тот отказался. Он ещё верил в своего «доброго царя».

А Скопин-Шуйский не стал губить воинов в атаках на укреплённую гору. Он приказал подвезти побольше пушек и стал обстреливать противников. Три дня на них сыпались ядра, они не выдержали. Вырвались из Коломенского, стали удирать. Скопин-Шуйский ждал этого, держал наготове конницу. Бросил её в погоню, множество мятежников перебили. За эту победу царь произвёл молодого полководца в бояре.

Болотников с остатками своего воинства засел в Калуге. Продолжал зазывать к себе разный сброд. Царь направил на него все свои полки. Но теперь армия стала больше, и Василий назначил командовать уже не племянника, а снова брата Ивана. Он же считался старше. Разве он не справится с большим войском против разбитых повстанцев? Но Иван Шуйский опять показал, что он совершенно бездарный командир. На штурм Калуги не осмелился. Просто окружил её и стоял всю зиму. Получалось, что больше страдали царские воины. Мёрзли и болели в поле, в окопах и шатрах. А мятежники сидели в тепле, в домах. Высматривали со стен, где войска Шуйского расслабились, где плохая охрана. По ночам выходили из крепости, нападали на лагеря, били и прятались обратно.

Ну а князь Шаховской в Путивле получал письма Болотникова – где же «царь Дмитрий»? Почему не приезжает? Но Шаховской прекрасно знал, «царь Дмитрий» – это обман. Думал, как же выкрутиться? А на Волге гуляли и грабили терские казаки со своим «царевичем Петром». Шаховский подумал – если нет «Дмитрия», пускай будет хоть «царевич Пётр», позвал его к себе. Тот появился, привёл 4 тысячи казаков. Человеком он был очень жестоким. В Путивль из разных восставших городов присылали пленных воевод, дворян – чтобы их судил «царь Дмитрий», когда появится. «Царевич Пётр» приказал всех их казнить.

Весной 1607 года Шаховской с «царевичем Петром» собрали все отряды, какие смогли, пошли выручать Болотникова. А Иван Шуйский только весной надумал штурмовать Калугу. Нарубили огромное количество дров, насыпали из них вал. Начали постепенно придвигать его к деревянным городским стенам, чтобы поджечь их. Но казаки, служившие у Болотникова, выкопали подземный ход под дровяной вал. Затащили туда несколько бочек пороха и взорвали. Тучи дров с грохотом взлетели на воздух. В царской армии это вызвало страшный переполох. Не могли понять, что творится. А ратники Болотникова выскочили из ворот крепости, налетели на лагерь. И в это же время примчались воины, сторожившие дороги. Кричали, что их побили, что подходит свежая рать – это появились отряды Шаховского и «царевича Петра».

В армии Ивана Шуйского поднялась паника, она кинулась удирать. Только Скопин-Шуйский удержал свой полк в полном порядке, отступил организованно. Остальные бежали без оглядки, бросили пушки, обозы. Болотников соединился с подмогой. Калуга пострадала во время осады, в городе кончились запасы. Болотников ушёл в другой город, в Тулу. Но появление вместо «царя Дмитрия» какого-то неведомого «царевича Петра» многих озадачило. Тут уж явно было что-то не то. Часть мятежников стала расходиться. Восставшие города посылали делегатов в Москву, просили прощения.

А Василий Шуйский стал собирать огромную армию, всех дворян, стрельцов, служилых казаков, даже отряды из крестьян. Войско он возглавил сам и в мае 1607 года выступил к Туле. Болотников, Шаховской и «царевич Пётр» пытались не подпустить его к городу. Но их разгромили в нескольких боях, перебили 20 тысяч болотниковцев. Остальные укрылись в Туле. Крепость там была сильной, каменной. А царь, как и его братья, был очень плохим военным. Окружил город и стал ждать, когда осаждённые будут голодать и сами сдадутся.

Многочисленные полки торчали без дела всё лето и половину осени. В Туле продуктов было уже мало, но она не сдавалась. А вот царским войскам под осенними дождями, на холоде, приходилось не сладко. Но у Шуйского нашёлся умелец, Мешок Кравков. Придумал, как победить. Через Тулу протекала река Упа. На ней построили плотину, она разлилась и затопила город. Тут уж жители и ратники Болотникова не выдержали. Согласились сдаться, если их помилуют.

Василий Шуйский дал такое обещание, и 10 октября 1607 года Тула открыла ворота. Горожан царь действительно простил. Но предводителей восстания, из-за которых пролилось столько крови, он покарал. Князя Шаховского постригли в монахи и сослали в монастырь. Самозванца Илейку, называвшего себя «царевичем Петром», отвезли в Москву и повесили. Болотникова отправили в тюрьму на север, в Каргополь. Он даже сейчас ещё верил, что появится «добрый царь Дмитрий». Конечно, он наградит своего воеводу, сделает важным вельможей. Болотников насмехался над своими охранниками. Угрожал, что скоро он сам закуёт их в кандалы и будет мучить. Тогда его утопили.

Глава 12
Почему второго Лжедмитрия прозвали тушинским вором?

Лагерь второго Лжедмитрия в Тушине.

Художник С.В. Иванов

Обманутый Болотников до последнего ждал своего «царя Дмитрия». Из Тулы специально послал донского атамана Ивана Заруцкого – пусть найдёт и поторопит этого «царя». Хотя второй Лжедмитрий на Руси уже появился. И совсем не тот, которого видел Болотников.

Поляки, побывавшие в России, с тоской вспоминали – ох, какие богатства они видели в Москве! И как легко было побеждать русских, пока имелся Лжедмитрий! Города сдаются без боя, войска переходят на твою сторону! Первыми додумались паны Меховецкий и Зеретинский – нужно найти другого самозванца. Увидели на улице бродягу, он был немножко похож на Лжедмитрия. Это был нищий еврей Богданко, искал, где бы заработать на хлеб. Паны взяли его за шиворот и объявили – ты будешь «царём»! Он перепугался. Пытался сбежать. Но его поймали и пригрозили – соглашайся или повесим. Пришлось подчиниться.

Богданку под присмотром поляков послали через границу. Он явился в город Стародуб и рассказал, что он – спасшийся Дмитрий. А в Стародуб как раз приехал атаман Заруцкий, посланный Болотниковым торопить «царя». Сам он был с Украины. Попал в плен к татарам, сбежал от них на Дон. Казаки приняли его, он женился на казачке. В боях показал себя храбрым, хитрым, и его выбрали атаманом. Заруцкий хорошо знал первого Лжедмитрия и сразу понял – сейчас перед ним другой человек. Но он решил подстроиться к новому Самозванцу. При народе как будто узнал его – да, это тот самый «царь Дмитрий»! За это второй Лжедмитрий сделал его своим помощником, из казаков произвёл сразу в бояре!

Кликнули желающих в войско. Собралось всего 3 тысячи. Но по Польше пан Меховецкий уже зазывал: есть новый «царь Дмитрий»! Кто хочет в поход за русскими богатствами? Таких набралось много. Меховецкий привёл 5 тысяч рыцарей, появлялись и другие отряды шляхты. Выступили на помощь Болотникову. Но не успели. Тула сдалась, восстание было подавлено. А царь Василий не оценил, что стране грозит новая страшная опасность. Он пышно отпраздновал свою победу. Наградил воевод и воинов – и распустил по домам. Считал – остались ещё какие-то мелкие отряды, но это не беда. Их не трудно будет ликвидировать.

Вроде бы, так и было. Второй Лжедмитрий со своим войском осадил Брянск. Но три недели не мог взять его. А на выручку Брянску пришёл царский отряд Ивана Куракина. Встал за рекой Десной. Зима была тёплая, река не замёрзла. За ней польские командиры чувствовали себя в полной безопасности. Но русские воины неожиданно бросились в ледяную реку, переплыли её и ударили на врагов. Из Брянска выскочил в атаку гарнизон, ещё добавил. Многих сторонников самозванца изрубили, остальные убежали. Остановились в городе Орле.

Но к Самозванцу стали стекаться разбежавшиеся мятежники Болотникова. Атаман Заруцкий съездил на Дон и привёл к нему 5 тысяч казаков. Пришли и запорожцы. А главной силой у второго Лжедмитрия становились поляки. К нему приезжали новые отряды по несколько сотен, а то и по несколько тысяч шляхтичей. Ехали такие, кто обеднел, влез в долги. И надеялся хорошо поживиться в России. Знатный князь Роман Ружинский промотал всё состояние и дошёл до того, что разбойничал, нападал на соседей. Теперь он собрал 4 тысячи рыцарской конницы. Заложил свои имения и нанял немецких солдат. А у полковника Лисовского был собственный отряд из 600 головорезов. Лисовский за плату нанимался то на одну, то на другую войну. Но его отряд даже в Польше так безобразничал, что его приговорили изгнать из страны. Он тоже подался к Лжедмитрию со своим полком. И неведомо откуда возле второго Самозванца вынырнули иезуиты. Та же самая группа, которая сопровождала первого.

Некоторые поляки знали первого Лжедмитрия, и их ничуть не смущало, что теперь был не он. Если кто-то из шляхтей сомневался, тот ли это «царь», ему отвечали: «Нужно, чтобы был тот, вот и всё». Но со вторым Самозванцем паны совершенно не считались. Презрительно называли его «цариком». Его заставили пописать договор – он заранее отдавал полякам все сокровища московского Кремля. Иезуиты тоже заключили с ним договор – с обещанием ввести в России церковную унию. Поляки даже ссорились между собой, кому из них быть главным возле «царика». Сперва распоряжался Меховецкий. Это же он придумал и нашёл Богданку. Но Ружинский среди шляхты был гораздо более авторитетным. Он выгнал Меховецкого и стал главнокомандующим. При этом мнение самого Лжедмитрия никто не спрашивал. А хитрый атаман Заруцкий отлично подстраивался к полякам. Приказы для казаков получал от Ружинского, а не от «царика».

Весной 1608 года у Самозванца собралось 27 тысяч войска. И это были уже не толпы повстанцев, как у Болотникова. Большинство – польская рыцарская конница, немецкая наёмная пехота, казаки. Руководили ими умелые и опытные командиры. Двинулись на Москву. Но и «царик» был нужен полякам. От его имени разослали указ: у тех дворян, кто служил Шуйскому, отбирались поместья, их могли брать себе крестьяне и холопы. Узнав об этом, крепостные и всякие бродяги снова принялись грабить и громить усадьбы. Расправлялись с теми, кто выступал против «царя Дмитрия».

А царь Василий только сейчас спохватился. Собрал армию гораздо больше, чем у Самозванца, 40 тысяч. Но командовать назначил ещё одного своего брата, Дмитрия. Хотя он был таким же никудышным полководцем, как Иван. Атаковать врагов он боялся. Решил обороняться. Для этого выбрал удобную позицию возле города Болхова. Спереди его армию прикрывало болото. А Дмитрий Шуйский за болотом чувствовал себя настолько спокойно, что даже разведку не выслал. Неприятели напали неожиданно, смяли передовой полк.

В болото, на основные русские силы, поляки не полезли. Но Ружинский схитрил. Послал казаков, и они нашли брод через болото – далеко в стороне от поля боя. Ружинский скрытно отправил туда свои лучшие войска. А слугам велел, чтобы сели на обозные телеги, подняли над головами пики и знамёна и гоняли эти телеги туда-сюда. Поднялись огромные тучи пыли. Над ними мелькали знамёна с пиками. Дмитрию Шуйскому показалось, что подходит новая бесчисленная армия. Он перепугался. Приказал увозить пушки, укрыться за крепостными стенами Болхова. Его ратники увидели – пушки увозят! У них тоже началась паника, начали отступать. И как раз в это время поляки с казаками перебрались через болото, налетели сбоку, откуда их никто не ждал.

Царские воины побежали. В воротах Болхова возникла давка. Тысячи людей не могли туда пролезть, а их прижали к стенам и рубили. Армию разгромили. Кто спасся, разбегались. А после такого позора многие дворяне и стрельцы возмутились, как правят и командуют Шуйские. Не хотели больше им служить. Начали переходить к Лжедмитрию. Ружинский это учёл. Он разделил свою армию на две части. Одну возглавил сам, а Лисовского направил обойти Москву с юга, через Рязань. Обе части будут двигаться по разным дорогам, собирать к себе перебежчиков. И расти, как два снежных кома. А потом окружат Москву с двух сторон.

Царь Василий силился как-то спасти положение. В войска, которые у него остались, назначил воевод не самых знатных, а самых лучших. Тех, кто уже показал, что умеет побеждать. Скопина-Шуйского послал против Ружинского, на Калужскую дорогу. Ивана Куракина против Лисовского, на Рязанскую. Но Ружинский опять схитрил. Узнал, что навстречу идут русские полки, и внезапно свернул в сторону. Обошёл царскую рать по другим дорогам и в июне 1608 года появился возле Москвы. Скопину-Шуйскому пришлось срочно мчаться назад. Спасать столицу, ведь защищать её было некому. Вдобавок в его войске обнаружилась измена. Стало известно, что князья Юрий Трубецкой, Троекуров, Катырев замышляют впустить Лжедмитрия в Москву. Молодой воевода действовал решительно и быстро, заговорщиков арестовал. Их родственники и сообщники убежали к самозванцу – князья Дмитрий Трубецкой, Дмитрий Черкасский, Сицкий, Засекины.

Но и Ружинский допустил грубую ошибку. Неожиданно выскочив к Москве, он увидел мощные укрепления и не стал их штурмовать. Хотя он опередил Скопина-Шуйского, и воинов в столице почти не было. Вместо этого польский командующий решил подождать свою вторую рать, Лисовского. Выбрал место для лагеря в деревне Тушино (сейчас это в Москве).

А Лисовский обходил с юга. К нему присоединялись отряды казаков, восставшие крестьяне, всякие банды, и у него собралось 30 тысяч человек. Под Рязанью братья Ляпуновы созвали местных дворян, стрельцов, пытались остановить неприятеля. Но их разбили, Прокопий Ляпунов был ранен. Войско Лисовского захватило и разграбило несколько городов. Но на дороге между Коломной и Москвой его встретила рать Куракина. Врагов было гораздо больше, но Куракин не испугался, храбро вступил в сражение. И сейчас-то получилось, что Лисовский, набрав большое количество, потерял качество. В его войске перемешались и настоящие воины, и разбойники, и крестьяне. Они первыми не выдержали, побежали. А ратники Куракина навалились и разгромили противника. Захватили все пушки, обозы с награбленным добром, освободили пленных. Лисовский с остатками войска удрал к Ружинскому. План поляков, окружить Москву с разных сторон сорвался.

Они забрасывали в столицу свои воззвания, соблазняли принять как будто бы «законного царя Дмитрия». Но москвичи-то хорошо знали, что человек, называвший себя царём Дмитрием, убит. На обман они не поддались. К царю Василию подходили кое-какие отряды, набралось около 30 тысяч воинов. Оборону Москвы государь возглавил сам, а командовать ратниками поручил Скопину-Шуйскому. Он решил не подпускать врагов к городским валам и стенам. Вывел полки из столицы, расставил их на Ходынском поле и на Пресне.

25 июня Ружинский бросил свои силы на приступ. Собрал в кулак всю рыцарскую конницу, она врезалась в ряды царской кавалерии, дворян и служилых татар. Смяла их, они покатились назад. Поляки гнались за ними и уже предвкушали – сейчас они прямо на плечах русских ворвутся в городские ворота. Но ворота прикрывал лагерь московских стрельцов. Они встретили врагов залпами, падали всадники, лошади. О них спотыкались скакавшие следом. Возникла мешанина, а стрельцы поливали её пулями. Поляки повернули обратно. Но тут уж наша конница погналась за ними. Закованные в латы рыцари не могли оторваться от легко вооружённых татар. Их догоняли, рубили, загнали в болотистую речку Химку и били там из луков. Потери у врагов были немалые, и Ружинский не стал больше лезть в атаки.

Он решил осадить Москву и ждать, пока не сдастся. К Лжедмитрию приходили новые отряды поляков, толпы русской вольницы. В его лагере собралось больше 100 тысяч разного воинства. Тушино стало как будто второй столицей – рядом с настоящей. В Москве сидел царь Василий, а в Тушине царём называли Лжедмитрия. Из-за этого он получил прозвище Тушинский Вор. В то время на Руси называли ворами не только тех, кто украл какие-нибудь ценности, а любых преступников. И для второго Самозванца прозвище очень подходило. Первый хоть как-то был похож на настоящего царя. А этот – вор, он и есть вор.