Текст книги "По следам Штирлица и Мюллера"

Глава 16
«Странная война»

Гитлер намеревался ударить по Франции как можно раньше, не давая противнику времени изготовиться. Но это оказалось невозможно. Германской армии было еще далеко до той мощи, которую она наберет через два года. Оказалось, что в ходе польской кампании 90 % техники вышло из строя – что-то было подбито, другие танки и бронетранспортеры выработали ресурс, ломались на плохих польских дорогах. Войска израсходовали боеприпасы, осталось треть боекомплекта. Наступление приходилось отложить. Но и западные державы не предпринимали активных действий. Политики не оставляли попыток подтолкнуть немцев на восток. Пушки молчали. Солдаты коротали время игрой в футбол, слушали патефоны, рассматривали иллюстрированные журнальчики – и ждали, когда же их правительства заключат мир. Гитлера это в полной мере устраивало. Он убаюкивал противников миролюбивыми декларациями. Через разных посредников передавал предложения о готовности к переговорам. 6 октября фюрер произнес речь в рейхстаге, заверив, что Германия не имеет к Франции никаких претензий, даже не будет касаться проблемы Эльзаса и Лотарингии. А уж тем более нет причин для нарушения дружбы с Англией. Из-за чего ссориться-то? Смешно сказать, из-за какой-то «мертворожденной» Польши! Хотя ответа от западных держав фюрер не ждал, 10 октября он довел до своих военачальников директиву о разработке операции против Франции.

Но и правительства Англии и Франции уже не могли пойти навстречу заявлениям Гитлера. Слишком позорно провалились их планы «умиротворения» – они оказались в роли обманутых и перед своими народами, и на международной арене. Теперь Чемберлен и Даладье указывали, что нельзя «полагаться на обещания нынешнего правительства Германии», требовали «гарантий», «дел, а не только слов» (наверное, таким «делом» могло бы послужить нападение на СССР).

Зато у немцев активизировалась «генеральская оппозиция». Если война с Польшей завершилась успешно, то столкновение с Францией и Англией многие военачальники считали гибельным. Гальдер, Браухич, отставной Бек возмущались, высказывались за то, чтобы сместить Гитлера, даже арестовать его. Хотя вся их «оппозиция» только и ограничивалась пустыми разговорами. Рисковать своими шкурами они совсем не желали. Опять же, генералы были совсем не против того, чтобы избавиться от фюрера и заключить мир с Западом. Но при этом хотели сохранить все прежние завоевания Германии! И сохранить полученные от фюрера чины и награды.

Конкретные действия начали предпринимать только две группировки. Одна образовалась вокруг статс-секретаря МИДа Вайцзеккера, другая в абвере, под крылом адмирала Канариса. Обе они встали на путь прямой измены. Через Швейцарию и Ватикан наводили контакты с англичанами. Прощупывали, на каких условиях можно было бы заключить мир? Англичане соглашались, что за Германией можно оставить Австрию и Судеты, но при условиях, если будет отстранен Гитлер и немцы «не предпримут никаких наступательных действий на Западе» (многозначительно умалчивая о действиях на Востоке). Да и папа римский Пий XII готов был выступить посредником в заключении мира, который предусматривал бы «урегулирование восточного вопроса в пользу Германии».

Ну а отношения немцев с Советским Союзом оставались в этот период самыми радужными. В Германию шли масштабные поставки продовольствия, нефти, стратегического сырья, ей разрешили пользоваться Северным морским путем, заправлять и ремонтировать корабли в наших портах. Хотя помощь была отнюдь не бескорыстной. Третий рейх взялся поставлять в СССР новейшие образцы самолетов, станки, морские орудия и другую технику. А что особенно важно, подыгрывал планам Москвы по возвращению бывших национальных окраин Российской империи. В европейской войне наша страна объявила нейтралитет, в военный союз с Гитлером не вступала.

Но в Западной Европе Советский Союз рассматривали именно в качестве союзника Германии. В Англии разрабатывались планы диверсий, бомбардировок бакинских нефтепромыслов с иранских аэродромов. Лорд Горт и генерал Паунелл даже выдвинули грандиозный проект ударить по Германии… с востока. Доказывали, что укрепления линии Зигфрида слишком сильны, поэтому целесообразнее наступать из Ирана через Кавказ, попутно разгромить Россию – и атаковать Германию с того направления, где она защищена слабее.

Когда началась советско-финская война, в Англии и Франции будто вообще забыли, что сами находятся в состоянии войны! На первые полосы газет выносились события вокруг Финляндии, ей выражали всяческое сочувствие, готовность поддержать. В Шотландии был сформирован экспедиционный корпус в 57 тыс. человек для отправки против русских. Правда, финский главнокомандующий Маннергейм оказался умнее. Он на примере Чехословакии и Польши видел, как англичане и французы «помогают» союзникам. Поэтому обращаться к ним не стал. Как только советские войска прорвали линии пограничных укреплений, запросил Сталина о примирении и получил его, отдав Карельский перешеек и еще несколько районов.

А западные державы, увлекшись политическими игрищами, вели себя слепо и беспечно. Заговорщики из абвера передавали им точные германские планы. Времени для подготовки к отпору было более чем достаточно. Сроки наступления Гитлер переновил трижды. Сперва с ноября на январь из-за неготовности армии. Потом потерял ориентировку и совершил вынужденную посадку в Бельгии самолет, на котором находились офицеры с картами и планами операции. Ее сдвинули на март и планы поменяли. Но возникла идея начать с захвата Дании и Норвегии. А наступление во Франции назначили на май.

Помощники Канариса Остер и Донаньи также предупредили об этом. Но им не поверили. Датчане и норвежцы не объявляли мобилизацию, не приводили войска в готовность. Хотя немцы выделили очень небольшие силы. 9 апреля один-единственный батальон внезапно высадился в Копенгагене, устроил переполох, атаковал королевский дворец, и… Дания капитулировала. На Норвегию было направлено 5 германских дивизий, нацелились на 5 главных портов. У норвежцев было 6 дивизий, мощные форты береговой артиллерии, и в некоторых местах они серьезно потрепали врага. Но на аэродроме в Осло высадились всего 2 роты немецких десантников, ворвались в город. Правительство бежало, начались паника и неразбериха. С запозданием вмешались англичане, прислали флот, 7 своих и французских дивизий. Немцев стали теснить в горы. Но в это время началось сражение во Франции. Англия и Франция переполошились, принялись срочно эвакуировать свои войска на главный фронт. Норвежцев бросили на произвол судьбы. Их армия была деморализована бегством союзников и сдалась.

А во Франции силы сторон были примерно равными, по 135–136 дивизий, причем танков и самолетов у западных держав было в 1,5 раза больше. Немцы ударили 10 мая. Вторглись в Бельгию, Голландию. Именно так они действовали в прошлой войне, обошли французские укрепления на границе. Изменники из абвера сообщили – теперь этот удар будет отвлекающим, главный последует в Арденнах. Но командование англичан и французов отбросило их предупреждение. Оно тоже учитывало планы прошлой войны, двинуло силы к морю. А через четыре дня мощный германский танковый кулак прорезал позиции в Арденнах, обошел основную группировку противника, она оказалась зажатой на побережье возле Дюнкерка. Англичане сумели вывезти своих солдат и часть французов – побросав всю технику и тяжелое вооружение. Остальные сдались: французы, голландцы, бельгийцы.

И тут же последовал новый прорыв. 14 июня немцы вступили в Париж. Правительство бежало и поспешило уйти в отставку, а глава нового кабинета маршал Петэн обратился к Гитлеру с мольбой о мире. Что ж, фюрер сполна отомстил французам за прошлое унижение. Заставил их подписать капитуляцию в Компьене, в том же вагоне, в котором в 1918 г. принял германскую капитуляцию маршал Фош. Правда, возникла серьезная проблема. Если оккупировать всю Францию, это связало бы слишком много войск. Но Гитлер нашел выход. Он расчленил страну на три части. Эльзас и Лотарингию, потерянные по Версальскому договору, включил в состав рейха. Соответственно, жители восстанавливали германское гражданство – они были чрезвычайно довольны, из побеженных вдруг очутились среди победителей. А остальную территорию Гитлер разделил на оккупированную и «свободную» зоны. «Свободной» со столицей в Виши управляло свое правительство Петэна и Лаваля, им сохранили флот, часть армии, свою администрацию, власть над колониями – и они тоже были чрезвычайно довольны.

«Генеральская оппозиция» после столь впечатляющей победы вся рассеялась, как дым. Тем более что Гитлер, зная натуру своих военачальников, еще и откровенно купил их. Раздавал награды, сразу 12 человек произвел в фельдмаршалы. А Герингу, чтобы не обидеть старого товарища и не уравнять с прочими военными, фюрер придумал персональное звание рейхсмаршала.

У генералов проявились и другие пожелания. На западе, в отличие от Польши, они хотели выглядеть «культурными» завоевателями. Поэтому потребовали, чтобы вся оккупационная власть была передана армии, а службы Гиммлера сюда не пускать. Это было высказано при подготовке наступления, фюрер не хотел раздражать и без того сомневавшихся военных, дал им такое обещание. Однако и Гиммлер с Гейдрихом не смирились с подобным решением. Они решили зацепиться во Франции хотя бы символически. Послали в Париж зондеркоманду из 20 человек во главе со штурмбаннфюрером Кнохеном. Она была подобрана в основном из сотрудников VI управления, внешней разведки СД, двух солдат СС, а от гестапо Мюллер послал туда своего доверенного, сослуживца по мюнхенской полиции штурмбаннфюрера Бемельбурга.

Когда военные узнали, что в Париже обосновалось 20 сотрудников СД, они только посмеялись и махнули рукой, сочли такую конкуренцию не опасной. Кнохена вызвали к командованию и строго предупредили, что здесь у него нет никакой власти. Он легко согласился. Но его команда действовала очень профессионально. Сразу же захватила архивы французской полиции, антигерманских организаций. При этом изображала послушание, за пределы своих полномочий не выходила – для арестов сведения передавались армейской полевой полиции. Военное командование усыплялось демонстративной лояльностью. Но на помощь первой зондеркоманде прибыла еще одна, потом третья… Гейдрих воспользовался случаем и для некоторых кадровых перестановок. Он давно хотел избавиться от одного из главных организаторов РСХА, доктора Беста. Этот помощник вел себя слишком независимо, подмечал промахи и недостатки начальника. Гейдрих направил его в Париж – представителем РСХА при военной администрации. А на освободившиеся посты начальников I и II управлений РСХА назначил бесцветных, но верных себе людей, Штрекенбаха и Нокемана.

Впрочем, армейские оккупационные власти, без всяких гестапо и СД, вели себя во Франции отнюдь не ангельски. Концлагерей не строили и до такого масштаба зверств, как в Польше, не доходили. Но сразу же объявили суровые кары за «саботаж», сопротивление, невыполнение распоряжений комендантов. Начали брать заложников из гражданского населения. Утверждался порядок, что за каждого убитого немца или какую-то иную враждебную акцию расстреливали 50–100 человек. В этом германские генералы не видели ничего зазорного. Точно такие же методы они применяли и в Первую мировую войну. В других странах соотношение жертв было иным. Скажем, в Дании, которая сдалась вообще без сопротивления, Гитлер распорядился в подобных случаях казнить всего по 5 заложников.

К репрессиям подключилось и французское правительство Петэна – Лаваля. Оно ввело закон о смертной казни за «антинациональные происки», об образовании чрезвычайных трибуналов. Французская полиция развернула охоту за сторонниками движения «Свободная Франция» Де Голля и прочими противниками оккупантов, их бросали во французские тюрьмы, и казнили их не германские, а французские палачи.

А тем временем специалисты РСХА, разбирая французские, бельгийские, голландские архивы, обнаружили следы донесений, которые посылали противнику заговорщики из абвера. Гейдрих обсудил этот вопрос со своими подчиненными, однако Мюллер сумел уклониться от расследования, перевалив его на Шелленберга. Сообразил, что дело очень скользкое, задевает весьма влиятельные персоны. Действительно, когда доложили Гитлеру, он подключил к следствию Канариса. А тот постарался все запутать и вывести из-под удара подчиненных. Тем не менее гестапо собрало кое-какие факты, позволяющие обвинить начальника абвера в измене. Однако Гейдрих положил эти материалы «под сукно». Потому что знал – у Канариса также имеется компромат на него. Во время службы на флоте адмирал был его начальником и знал о его еврейском происхождении. Дело закончилось ничем. Канарис свернул контакты с западными странами (да они и потеряли смысл после взятия Парижа), а Гейдрих оставил собранные улики «про запас».

Русских большинство немцев продолжало считать надежными и верными союзниками. После разгрома Франции советские дипломаты (и разведчики) получили задание проехать по местам боев и составить для Москвы общее впечатление. Германские военные повсюду встречали их очень тепло. Офицеры Вермахта и СС поднимали тосты за дружбу. Говорили, что нацизм и коммунизм идут к одной цели, хотя и разными путями. От души благодарили: «Если удачи нашего наступления превзошли все ожидания, то это благодаря помощи Советского Союза, который дал нам бензин для наших танков, кожу для наших сапог и заполнил зерном наши закрома».

Но и для Москвы дружба была чрезвычайно выгодна! Франция пала, Англия зализывала раны, а Германия была партнером. Как раз теперь настал момент реализовать собственные планы. Эстонии, Латвии, Литве вывалили массу претензий и предъявили ультиматумы: допустить в правительства коммунистов, переизбрать парламенты. В результате три республики подали прошения войти в состав СССР. А Румыния была союзницей Франции, пользовалась ее особым покровительством. Сейчас и ей предъявили ультиматум. Вернуть Бессарабию, захваченную в 1918 г., а заодно отдать Буковину, населенную украинцами. Деваться было некуда, пришлось отдавать.

Сразу возбудились болгары, венгры. Их области по решениям Версальской конференции тоже отошли к Румынии. Германия взялась регулировать, надавила на Бухарест и заставила удовлетворить союзников. Но не упустила и собственные интересы. Вела тайные переговоры с той же Румынией, Финляндией, предлагая перейти под покровительство фюрера и намекая – они могут не только вернуть утраченное, но и получить гораздо больше. Потому что политика фюрера готовилась к очередному резкому повороту. С запада – на восток.

31 июля 1940 г., сразу после капитуляции французов, Гитлер поставил генштабу задачу на разработку операции против СССР с целью «уничтожения жизненной силы России». Срок определялся – весна 1941 г. 9 августа 1940 г. начальник оперативного управления ОКВ Варлимонт выпустил первую директиву по подготовке удара на Советский Союз. А 14 августа Геринг проинструктировал заведующего экономическим отделом ОКВ генерала Томаса, что поставки в Россию должны рассматриваться только до весны следующего года. Начались переброски на Восток дивизий из Франции, германские части появились в Румынии и Финляндии.

Правда, оставалась еще Англия. Готовилась операция «Зеелеве», вторжение на Британские острова. Но она ограничилась бомбежками и воздушными сражениями. А масштабной переброски десантов германские военачальники боялись, считали слишком рискованной. В этом убедили и Гитлера. Тем более что он и сам колебался. В итоге пришел к выводу – разбитая Британия без французов его тылам угрожать не будет. Ну а после победы над русскими и Англия никуда не денется.

Стоит отметить, что в отошении похода на восток никто из генералов не возражал. За подготовку нападения на СССР они ухватились с огромным энтузиазмом – о духе, царившем в генштабе, красноречиво свидетельствует дневник Гальдера. И в отличие от захватов Чехословакии, Польши, Франции, никаких опасений не высказывалось. Все германские военачальники были уверены в успехе. Чему, надо сказать, поспособствовал Канарис. Позже выяснилось, что в сводках абвера были значительно занижены промышленный потенциал Советского Союза, его мобилизационные ресурсы, пропускная способность железных дорог. Учитывая симпатии адмирала к англичанам, такие ошибки вряд ли были случайными. Бросок на Британские острова представлялся очень уж сложной задачей, а на Россию – сулил быструю и несомненную победу.

Под впечатлением триумфов Германии стали кружиться головы и у ее союзников, разыгрались их аппетиты. Муссолини захватил Албанию, полез в Грецию, развернул наступление в Африке, рассчитывая отобрать у англичан Египет и другие колонии. Япония наложила лапу на французский Индокитай и нацеливалась на британские владения в Азии, голландскую Индонезию. Но после разгрома на Халхин-Голе в Токио очень уважительно относились к советской боевой мощи, и возникла идея, что для раздела и освоения колоний западных держав военные ресурсы СССР были бы весьма кстати. Был выработан план, привлечь Сталина к союзу против Англии. При этом предлагалось «попытаться заставить Советский Союз распространить свое влияние в таком направлении, в котором оно будет оказывать самое незначительное непосредственное влияние на интересы Японии, Германии и Италии». А именно – «признать Индию для целей настоящего момента входящей в жизненное пространство Советского Союза».

В Берлине проект понравился, но Гитлер расценил его под другим углом – перед нападением на русских обмануть их. Пускай отправят армии подальше, в Азию, начнут драку с англичанами. 27 сентября 1940 г. в рамках предполагаемого передела мира Германия, Япония и Италия подписали «тройственный пакт», предусматривающий создание «нового порядка» в Европе и Азии. А Советский Союз пригласили присоединиться к пакту в качестве четвертого члена.

Москва в принципе не возражала – при условии, что будет в коалиции равноправным партнером. 12 ноября в Берлин прибыла делегация во главе с Молотовым. С ней приехал и новый полпред Деканозов, личный друг Берии. Секретная директива фюрера, изданная в этот день, сообщала, что «политические переговоры с целью выяснить позицию России на ближайшее время начаты». Но подготовку операции против СССР предписывалось продолжать независимо от результатов переговоров.

Молотову предложили проект заключить с Германией, Японией и Италией договор на 10 лет об экономической и политической помощи, стороны взаимно брали обязательства не присоединяться к союзам, враждебным кому-то из них. Прилагался секретный протокол о сферах влияния. Для Японии – Восточная Азия к югу от Японских островов, для Италии – Северная и Северо-Восточная Африка, для Германии – Центральная Африка и еще ряд колоний, для СССР – зона «к югу от национальной территории в направлении Индийского океана». А окончательный территориальный передел Европы откладывался до завершения войны и заключения мира.

Однако Сталин отнесся к проекту крайне осторожно. По его поручению Молотов передал озабоченность появлением германских войск в Румынии и Финляндии. Относительно договора испросили время для изучения и обсуждения. Советский контрпроект был передан германскому послу в Москве 26 ноября. В нем излагались другие условия: вывод германских войск из Финляндии; сферой интересов Москвы признается Болгария, с ней СССР заключает «пакт о взаимопомощи». На основе долгосрочной аренды Советскому Союзу предоставляется база для сухопутных и военно-морских сил в районе Босфора. Центром советских притязаний признается район к югу от Кавказа, но в направлении не Индии, а Персидского залива. А Япония отказывается от своих прав на нефтяные и угольные месторождения Сахалина.

Различия очевидны. Если германский вариант нацеливался на сталкивание СССР и Англии, то советский вбивал клинья между Германией и ее союзницами Болгарией, Японией и потенциальной союзницей Турцией. При этом Сталин сохранял возможность маневрировать и избегать вступления в большую войну. Но ответа не последовало. Предложения Москвы Гитлера в общем-то уже не интересовали. В ноябре генерал Паулюс завершил разработку плана вторжения в Россию. А 18 декабря 1940 г. фюрер подписал директиву № 21, получившую название «план Отто», а впоследствии переименованную в план «Барбаросса».