Текст книги "По следам Штирлица и Мюллера"

Глава 32
После занавеса…

Когда завершается трагедия в театре, все ее участники потом выходят на авансцену, вместе и поочередно, кланяются публике, срывают аплодисменты и вызовы на «бис»… Перед нами прошла трагедия не надуманная, театральная, а историческая. И все-таки давайте еще раз вызовем героев этой книги, посмотрим на них. И на тех, кто участвовал в схватке на советской стороне, и на тех, кто противостоял им. Итак…

Генрих Гиммлер

Мы уже рассказывали – после того, как Геринг был смещен со всех постов, а Гитлер остался в обреченном Берлине, Гиммлер чувствовал себя без пяти минут лидером рейха, фактически главой правительства. Но 30 апреля командующий флотом гросс-адмирал Дениц получил радиограмму от Бормана: Гиммлер был объявлен изменником, и против него требовалось действовать «молниеносно и с несгибаемой твердостью». Дениц смутился: попробуй-ка действовать «с несгибаемой твердостью» против рейхсфюрера СС! Во исполнение приказа он все-таки поехал к Гиммлеру, расположившему свою ставку в Любеке. Тот даже не сразу принял гросс-адмирала. Долго заставил ждать в приемной – пускай почувствует, кто становится хозяином положения. Да и сам Дениц ограничился лишь вежливым вопросом: соответствует ли действительности, что Гиммлер пытался через шведов связаться с Западом? Рейхсфюрер ответил – нет, не соответствует, и Дениц счел за лучшее удовлетвориться.

Но вечером того же дня пришло сообщение, что Дениц назначен преемником фюрера. Теперь уже он вызвал к себе Гиммлера. Предпринял меры предосторожности, окружил дом отборной командой верных моряков. Когда рейхсфюрер приехал и гросс-адмирал зачитал ему радиограмму, тот побледнел, задумался. Но быстро совладал с собой, поздравил Деница и спросил: «Разрешите мне быть вторым лицом в государстве?» Ответ был отрицательным. Командующий флотом тактично объяснил, что будет создавать «аполитичное» правительство.

Все радужные надежды обвалились одним махом, и Гиммлер понял, что ему придется худо. Вчерашние соратники с удовольствием пожертвуют им, выдадут победителям. Он решил скрыться, пробраться в родную Баварию. Используя возможности своих служб, обзавелся безупречными документами. Сбрил усы, переоделся в рядового полицейского, нацепил черную повязку на глаз. 21 мая на английском КПП между Гамбургом и Бремерхафеном, по иронии судьбы, стояли русские солдаты, то ли из пленных, то ли из «Остгруппен», перешедшие в британскую армию. Мимо катился поток беженцев. Показывали солдатам какие-нибудь рваные бумажные справки, а у большинства документов не было вообще, и их пропускали.

Гиммлер же предъявил новенькие, непотрепанные корочки. Это вызвало подозрение. Его задержали, обнаружили маскарад с завязанным глазом. Неизвестного отправили в лагерь. Возможно, дело еще обошлось бы, мало ли кого задерживали на КПП? Но нервы у рейхсфюрера не выдержали. Он потребовал встречи с комендантом и объявил: «Я – Генрих Гиммлер, имею важное сообщение для фельдмаршала Монтгомери».

Вместо Монтгомери ему пришлось разговаривать с сотрудниками контрразведки. Его обыскали, переодели на всякий случай. 23 мая приехал из штаба Монтгомери полковник контрразведки Мэрфи. Поинтересовался, обыскали ли у арестованного полость рта. Оказалось, что нет, удовлетворились, найдя ампулу с ядом в кармане. Когда при повторном обыске Гиммлеру приказали открыть рот, он разгрыз спрятанную там другую ампулу и ушел из жизни…

Эрнст Кальтенбруннер

В последний день жизни Гитлера, 30 апреля 1945 г., когда в число изменников попали и Геринг, и Гиммлер, Кальтенбруннер получил назначение главнокомандующим войсками Альпийского района. Но он сразу же занялся не налаживанием обороны, а организацией госпиталя в гостинице «Ам зее». Среди раненых он устроился сам под чужим именем и забинтовав лицо. Предстояла пластическая операция. Но он испугался. То ли предательства персонала госпиталя, то ли самой операции. Ранее уже отмечалось, что он дико боялся даже зубных врачей. В панике он сбежал в горы, спрятался в какой-то хижине. Там его и задержал американский патруль. По одной версии, его выдал собственный адъютант, по другой – Скорцени в обмен на жизнь и свободу.

Кальтенбруннер был доставлен в Нюрнберг. Рыдал, впадал в истерики. По заключению американского тюремного психиатра Джилберта, причиной был обыкновенный страх. На этой почве Кальтенбруннера хватил мозговой удар. Не сильный, а врачи у американцев были хорошие, Кальтербруннера вылечили. Он был приговорен к смертной казни. 16 октября 1946 г. его повесили вместе с Риббентропом, Кейтелем, Розенбергом, Франком, Фриком, Штрейхером, Зейсс-Инквартом, Заукелем и Йодлем. Лей повесился в камере до начала процесса. Геринг сумел получить через кого-то яд и отравился накануне казни.

Гесс, Редер и Функ были приговорены к пожизненному заключению, Шпеер и Ширах получили по 20 лет, Нейрат – 15, Дениц – 10. Шахта, Папена и Фриче суд оправдал. Приговором Нюрнбергского трибунала СС, СД, гестапо и руководящий состав нацистской партии были признаны преступными организациями.

Вальтер Шелленберг

Его не зря называли «лисой». Поняв, что звезда Гиммлера закатилась, Шелленберг немедленно бросил шефа, предоставив ему барахтаться, как хочет. Начальник разведки СД сумел примазаться к правительству Деница, влез в сотрудники министерства иностранных дел. А первым делом подсуетился получить полномочия от новой власти, чтобы удрать в Швецию – якобы для переговоров об интернировании германской группировки в Норвегии на шведской территории. Но уже через день грянула общая капитуляция, нужда в таких переговорах отпала, и Шелленберг остался в нейтральной стране «гостем» Бернадота.

Хотя его потуги выйти сухим из воды оказались тщетными. Союзники потребовали его выдачи, а шведы даже не пытались спорить, спровадили его к англичанам. Западным разведкам он выложил все известные ему секреты. К Нюрнбергскому процессу его привлекли в качестве свидетеля, а сам он попал на скамью подсудимых лишь в 1948 г. вместе с второстепенными нацистскими руководителями – Ламмерсом, Вайцзеккером, фон Крозигом и др. Формально суд учел его попытки помочь судьбе пленных и заключенных в конце войны, независимо от мотивов. А реально учли его предельную откровенность перед англо-американскими спецслужбами. Поэтому он получил самый маленький срок, 6 лет.

Шелленберг в британской тюрьме тяжело заболел, перенес операцию. А срок заключения ему зачли со времени ареста в 1945 г. В июне 1951 г. он вышел на свободу. Но на родину он возвращаться не желал. Знал за собой весомые преступления, за которые его могло привлечь к ответу новое правительство Германии. Да и западным разведкам он рассказал слишком много. Опасался, что с ним сведут счеты бывшие коллеги. В затруднениях, куда же ему податься, он обратился к давнему знакомому, начальнику швейцарской контрразведки Роже Массону. Тот вошел в положение, пожалел и пристроил Шелленберга под Лозанной, обеспечив ему наблюдение хирурга.

Но когда про гостя узнали федеральные и кантональные власти, им это очень не понравилось. Швейцария на войне колоссально погрела руки. В сейфы ее банков перетекла значительная часть ценностей, награбленных нацистами, вплоть до переплавленных в слитки зубных коронок казненных. А проживание в стране высокопоставленного эсэсовца могло привлечь к Швейцарии внимание общественности, породить соответствующие слухи. Шелленберга выдворили вон. Он поселился в Италии, в городке Палланца. Бедствовал, не имея никаких источников доходов. Перебивался случайными подачками от прежних друзей, от своих бывших агентов. Но больше всего Шелленберг страдал от того, что никто им не интересуется как «супершпионом».

Для него стало серьезным ударом, когда американцы привлекли для создания разведки ФРГ не его, а Рейнхардта Гелена – бывшего начальника отдела генштаба, ведавшего разведкой на Восточном фронте. Гелен, как выяснилось, поступил скромнее, но мудрее Шелленберга. В политические контакты не лез, но еще в начале марта 1945 г. скопировал всю документацию своего ведомства на микрофильмы, спрятал в тайнике в Альпах, а потом передал американцам. Шелленберг, оставшийся за бортом, считал очень обидным, что итальянская полиция даже не установила за ним наблюдения. Поэтому он отчаянно блефовал перед знакомыми, выдумывал «слежку» за собой и изображал, будто он все еще ведет некие важные таинственные дела. Серьезно нуждаясь в деньгах, он начал писать мемуары, но до их публикации не дожил. У него развивался рак, с повторной операцией он затянул. 31 марта 1952 г. он скончался в клинике Форнака в Турине.

Карл Вольф

По мнению специалистов, бывший начальник штаба Гиммлера должен был занять достойное место рядом с Кальтенбруннером на скамье подсудимых в Нюрнберге – заменяя там умершего шефа и представляя орден СС. Для этого были все основания. Но Вольф понравился Даллесу, и к тому же его показания о переговорах могли серьезно скомпрометировать США. Американская разведка спасла его. Вместо Нюрнберга он попал на третьестепенный суд и получил всего 4 года трудовых лагерей, в 1949 г. вышел на свободу. Вольф стал в ФРГ преуспевающим гражданином, возглавлял собственную торгово-адвокатскую фирму. А Даллес в 1950-е годы достиг высочайшего могущества, руководил ЦРУ, разрабатывал и осуществлял проекты тайной войны против России. Под его эгидой никто не смел тронуть недавнего обергруппенфюрера СС. Лишь в 1961 г. Даллес ушел в отставку с поста дректора ЦРУ, и германские власти сочли возможным вспомнить о преступлениях Вольфа, до сих пор не наказанных. Обвинения ему предъявили серьезные, в частности, содействие в убийстве 300 тыс. евреев. На суде он ссылался на «забывчивость» и в 1964 г. был приговорен к 15 годам заключения. В 1971 г. его освободили, вроде бы по состоянию здоровья. Он оставался в Баварии почтенным и уважаемым человеком и ушел из жизни в 84-летнем возрасте.

«Красная тройка»

Александр Фут («Джим») получил от советской разведки новое задание. Его направили в Германию, оттуда он должен был ехать в Аргентину и участвовать в операциях против США. Но после пребывания в Москве он разочаровался в коммунистической системе. В 1947 г. в Западном Берлине Фут перешел к соотечественникам-англичанам. Надеялся, что такой шаг сделает его «звездой», но расчеты не оправдались. Британская контрразведка выжала все, что он знал, а потом помогла ему устроиться мелким служащим в министерство сельского хозяйства. Очередной мечтой Фута было прославиться и разбогатеть на мемуарах, в 1949 г. он издал свои воспоминания «Справочник для шпиона». Но опять ошибся. После войны подобной литературы выходило множество, книга успеха не имела. Фут жил в бедности, крепко пил и умер в больнице в 1956 г.

Рашель Дубендорфер («Сиси») продолжала служить в советской разведке. Умерла в Германской Демократической Республике в 1973 г. Эдмонд и Ольга Хаммель («Эдуард» и «Мауд»), Маргарита Болли («Роза»), Отто Пюнтер («Пакбо») доживали век в Швейцарии.

Там же остался Рудольф Ресслер («Люци»). В 1953 г. его еще раз арестовали – на этот раз по обвинению в работе на разведку Чехословакии. Он отсидел год в тюрьме. Западные спецслужбы и популярные издания предлагали ему огромные суммы, если он расшифрует имена своих германских осведомителей во время войны – «Вертера», «Ольги», «Тедди», «Фердинанда», «Анны» и др. Он отказался. В 1958 г. он скончался, унеся свою тайну в могилу. А может, и не унес? Скрывать имена мертвых не имело смысла. Если же они были живы, назвать их – значило открыть их заслуги в борьбе с нацизмом. Но тайна была оправданной, если они и в 1950-х продолжали поставлять информацию для какой-то разведки.

Шандор Радо («Дора», «Альберт») за развал своей сети, грубые ошибки в работе и попытку бежать к англичанам был в Советском Союзе приговорен к 15 годам заключения. На свободу он вышел по «хрущевской» амнистии в середине 1950-х. Радо уехал в родную Венгрию, работал в Будапеште картографом. В 1971 г. написал мемуары «Под псевдонимом Дора». Вероятно, это было сделано по инициативе спецслужб, поскольку французские журналисты Аккоса и Кё издали сенсационную книгу «Война была выиграна в Швейцарии» (впрочем, специалисты оценили ее крайне невысоко). А воспомниания Радо стали как бы ответом на нее.

Группа Ольги Чеховой

Игорь Миклашевский после отмены покушения на Гитлера был перенацелен на разведку среди власовцев. Летом 1944 г. в составе русской добровольческой части он попал во Францию, в боях за Карантен при американском артобстреле был тяжело ранен. Долго лечился, был комиссован из армии. Вместе со своим дядей он переехал в Мюзинген возле французской границы – Блюменталь-Тамарин искал случая уйти к американцам или англичанам. Но в мае 1945 г. Миклашевский прикончил дядю (заочно приговоренного к смерти еще в 1942 г.) и ушел во Францию. В Париже в советском представительстве он доложил о себе. Во Франции он оставался два года, продолжал работать в разведке. Предположительно, занимался власовцами, которым удалось скрыться на Западе. Миклашевский вернулся в СССР в 1947 г., из органов уволился и вернулся в спорт. После полученного ранения он на боксерском ринге больше не выступал, но стал выдающимся тренером, воспитал нескольких чемпионов СССР, был судьей международной категории.

Князя Януша Радзивилла гитлеровцы арестовали в сентябре 1944 г., после Варшавского восстания. Как выяснилось, он был связан не только с советской разведкой, но и с лондонским эмигрантским правительством Польши. Его бросили в берлинскую тюрьму Моабит, но очень быстро и неожиданно, без всяких видимых причин его освободили. В ноябре 1944 г. он переехал в свое польское имение. Однако уже в январе пришли советские войска, и армейские органы СМЕРШ снова арестовали Радзивилла, отправили в Москву. Он опять был в тюрьме недолго, в 1947 г. возвратился на родину. Но… теперь его арестовало польское Министерство общественной безопасности. За связи с эмигрантским правительством. Все его имения были национализированы, и после освобождения он доживал век в Варшаве.

27 апреля 1945 г., когда советские войска были уже в Берлине, офицеры СМЕРШ пришли и к Ольге Чеховой. Но в камерах ее не держали, сразу же самолетом отправили в Москву. Здесь ее разместили на охраняемой благоустроенной квартире. По некоторым данным, с ней беседовали сам Берия и нарком госбезопасности Меркулов. Она отчиталась о проделанной работе, и уже через два месяца, в июне, ее снова посадили на самолет, возвратили в Германию. Ольга продолжала играть в театре, сниматься в кино. В 1949 г. перебралась в западную зону, поселилась в Мюнхене.

Она продолжала и деятельность разведчицы. Связи с ней, как и раньше, строжайше засекречивались. Берия предполагал использовать Чехову в операциях по главному, «атомному проекту». С новыми инструкциями к ней была послана одна из лучших специалисток госбезопасности, полковник Зоя Ивановна Воскресенская (Рыбкина). Из Германии она доложила генералу Судоплатову, что договорилась о встрече. Но… их разговор произошел как раз в день падения Берии. Судоплатов приказал Воскресенской возвращаться первым же самолетом.

В СССР на руководителей Чеховой обрушились гонения, и связь с ней оборвалась. Она продолжала жизнь кинозвезды, после войны снялась в 22 фильмах, в Мюнхене основала фирму «Косметика Ольги Чеховой» с филиалами в Берлине и Милане. Но и американские, британские, западногерманские спецслужбы силились уличить Чехову в шпионаже. Тот факт, что советская эмигрантка, входившая в окружение Гитлера, была отпущена органами госбезопасности, не попала под репрессии или в лагеря, был весьма красноречивым. Отслеживали ее долго, разными путями подкатывались, приглашали к сотрудничеству, силились выудить хотя бы косвенное признание, но никаких доказательств получить не смогли.

Тогда западные спецслужбы нанесли ей удар другим способом. Стали появляться сенсационные публикации о ее работе на советскую разведку в годы войны – с самыми фантастическими эпизодами и подробностями. Читателям предлагалось догадываться, что она и сейчас агент КГБ. Об этом пошли слухи, от Чеховой отворачивались ее поклонники и друзья, ей устраивались обструкции, ее не приглашали на различные приемы и другие мероприятия. Она делала вид, что не обращает на это внимания. В 1973 г. опубликовала свои воспоминания «Мои часы идут иначе». Ни в мемуарах, ни в дневниках она ни словом не обмолвилась о своей работе на русских, а от вопросов своих близких, журналистов и любопытных приятелей отмахивалась – нет, все это выдумки. Величайшая актриса Третьего рейха и выдающаяся советская разведчица умерла в Мюнхене в 1980 г.

«Красная капелла»

Оставшиеся в живых члены этой сети Леопольд Треппер («Жильбер»), Анатолий Гуревич (Сукулов, «Кент») и Йозеф Венцель попали в СССР под следствие о сотрудничестве с врагом. Причем Треппер оговорил «Кента», выставил предателем. В результате Гуревич получил 20 лет лагерей, а Треппер и Венцель по 15 – без суда, по приговору «особого совещания». Вместе с ними были осуждены сотрудники зондеркоманды «Роте капелле» Хайнц Паннвиц, Эмме Кемпа и Густав Слука.

Впрочем, судя по воспоминаниям Треппера, отбывать срок им (как и Радо) довелось в льготных условиях, в «генеральской тюрьме» для высокопоставленных заключенных. Их не посылали на работы, хорошо кормили (он описывал даже, как его сокамерники, дабы скоротать время, играли в домино, сделанное из остатков хлеба). Все они пережили лагерные годы относительно благополучно. А сразу после смерти Сталина попали под начавшиеся амнистии. Треппера и Венцеля выпустили в 1954 г., Гуревича в 1955. Иностранцы уехали на родину, Венцель – в Чехословакию, Треппер – в Польшу.

В Варшаве бывший руководитель «Красной капеллы» стал директором Еврейского культурно-общественного объединения и издательства «Идиш Бух». Но в 1967 г. лидер польской компартии Гомулка объявил польских евреев «пятой колонной израильского сионизма», их организации были закрыты. Треппер решил уехать в Израиль. Его долго не выпускали, на Западе были даже созданы «Комитеты Треппера», поднимали протесты в его защиту. Наконец, польские власти предпочли согласиться, но так, чтобы и самим «сохранить лицо». В 1973 г. Трепперу разрешили выехать в Лондон, якобы на лечение, и назад он уже не вернулся.

В 1975 г. он издал в Париже свои воспомннания «Большая игра», быстро переведенные на немецкий, голландский, шведский, датский, английский, русский, итальянский, иврит и еще целый ряд языков. Невзирая на все перенесенные неприятности, Треппер остался ортодоксальным коммунистом, отстаивая непогрешимость «линии партии». Но в книге он постарался доказать и собственную непогрешимость, оклеветав в предательстве своих товарищей Ефремова, Макарова и полив грязью Гуревича-Сукулова-«Кента». Жизнь «Большого шефа» завершилась в 1982 г. в Израиле.

А «Маленький шеф», Анатолий Маркович Гуревич, поселился в Ленинграде. Началась хрущевская «оттепель», реабилитировали «врагов народа», и Гуревич тоже подал прошение о пересмотре своего дела. Однако он лишь навредил себе. Где-то в органах юстиции обратили внимание, что он «недосидел». В 1958 г. его снова арестовали и отправили в мордовские лагеря. Но все-таки что-то стали пересматривать, срок заключения снизили с 20 до 15 лет и в 1960 г. освободили условно-досрочно. Ему сообщили, что жена и сын, оставшиеся за границей, погибли при бомбежке, и он второй раз женился. Жил скромно, заработков кое-как хватало на пропитание.

Однако в 1990 г. его разыскал сын Мишель, поселившийся к этому времени в Испании. Выяснилось, что у Гуревича уже есть внук. А в августе 1991 г. Гуревича полностью реабилирировали. В постановлении о реабилитации, подписанном главным военным прокурором генерал-лейтенантом Катусевым, его линия поведения после провала признавалась правильной. Документы гестапо подтверждали: он не выдал ни единого человека и всячески препятствовал врагу в раскрытии советской агентуры. Ему восстановили стаж военной службы, включив и годы пребывания в лагерях. Гуревич прожил 95 лет. В 2003 г. он дал интервью газете «Известия» «Меня допрашивал Мюллер», написал воспоминания. Даже название взял в пику «Большой игре» Треппера – «Разведка – это не игра. Мемуары советского резидента Кента». Наград он не получил. Широкой известности не удостоился. Но неофициально историки и специалисты включили его в число выдающихся советских разведчиков. Он ушел из жизни в 2009 г. со спокойной совестью, сознанием честно выполненного долга.

Хайнц Паннвиц, его секретарша Эмме Кемпа и помощник Густав Слука обрели свободу в 1955 г. В СССР приехал канцлер ФРГ Аденауэр, и Хрущев сделал жест «доброй воли», отпустил всех пленных, «задержавшихся» в нашей стране на стройках по восстановлению разрушенных ими городов. Но Паннвиц за вынужденное пребывание в России остался совершенно не в обиде. Ведь в Германии и других странах в первые годы после войны попало под расправы немало гестаповцев. Паннвица легко могли выдать французам или, хуже того, чехам. За участие в операциях после убийства Гейдриха чехи охотно повесили бы его точно так же, как капитана Ростока, командовавшего акцией в Лидице. Русские за сотрудничество спасли ему жизнь.

А по сути, его и других участников операции «Медведь» всего лишь спрятали на время. Они много сделали для Советского Союза. Но ведь был и очень опасный фактор. Хотя западные державы укрывали многих нацистских преступников, однако связь советской разведки с Мюллером неизбежно вызвала бы грандиозный шум на международном уровне. Свидетелей изолировали, пока военные дела не стали порастать травой, уходить в прошлое.

Паннвиц вернулся в Западную Германию, устроился на приличную должность в одном из банков Штутгарта, жил мирно и счастливо. В 1964 г. его разыскал французский писатель Жиль Перро, работавший над книгой о «Красной капелле». Отставной гауптштурмфюрер согласился дать интервью, но на вопросы отвечал уклончиво. Когда Перро поинтересовался, почему он в 1945 г. добровольно отправился в Россию, Паннвиц сказал: «Возможно, я решился на это, так как чувствовал, что могу еще один, последний раз послужить Германии. Точно так же возможно, что я отправился туда потому, что на протяжении длительного времени достаточно искренне имел с ними контакт. На мой взгляд, лучше оставить эту проблему открытой…» В ходе разговора Паннвиц сделал одно довольно прозрачное признание: «Я никогда не руководил спектаклем. Прямой и открытый контакт с русскими был установлен не по моей инициативе. Что я мог значить, когда все уже было сказано и сделано? Только поддерживать связь между Москвой и группой людей в Берлине. Я никогда не включился бы в это дело, если бы не имел поддержки и защиты».

Стоит отметить, что разведывательные службы ФРГ считали Паннвица ценным специалистом, время от времени обращались к нему за консультациями, и он охотно выполнял такие поручения. Но были и сигналы, что он продолжал работать на русских.