Текст книги "По следам Штирлица и Мюллера"

А Шелленберг совместно с абвером начал операцию против «Красной тройки». В приграничные с Швейцарией районы перебросили несколько пеленгаторных установок. Они засекли места расположения трех передатчиков – два в Женеве и один в Лозанне. Шелленберг провел еще несколько «дружеских» встреч с начальником контразведки Швейцарии Массоном и главнокомандующим швейцарской армией Гизаном. Предлагал «систему обмена разведсведениями», но получил отказ. О передатчиках он пока не упоминал, СД гораздо больше интересовал другой вопрос. Читая радиограммы, немцы обнаружили утечку сверхсекретной информации по каналам Ресслера. Теперь им очень хотелось бы узнать, кто же такие «Вертер», «Ольга», «Тедди» и другие.

Шелленберг предполагал, что они связаны с «генеральской опозицией», и пробовал спровоцировать швейцарцев. Он стал говорить, что германским властям уже известно о заговоре среди военных, его участники вскоре будут арестованы. Но и на тех, кто связан с заговорщиками, могут обрушиться кары. В том числе на Швейцарию. А он, Шелленберг, хочет оказать услугу их стране и спасти участников заговора. Если Массон назовет информаторов, поможет им. Однако на столь дешевую удочку начальник швейцарской контрразведки не попался. Миссия кончилась впустую.

А игры зондеркоманды «Роте капелле» продолжались своим чередом. От Центра поступали к своим «разведчикам» различные запросы военного характера. Чтобы ответить на них и создать видимость работы агентурной сети, зондеркоманда направляла соответствующие требования командованию Западного фронта и службе абвера. По просьбе Гиммлера и Канариса Кейтель дал указание удовлетворять заявки «Роте капелле», давать нужную информацию. Для «завоевания доверия противника» в Москву пошли точные сведения о номерах полков и дивизий, вооружении и командном составе частей, воинских перевозках.

Что ж, советский Центр принимал их. А немцам показывал, будто не знает об истинном положении у Треппера. Например, Ефремову, уже больше четырех месяцев пребывавшему в застенке, 4 февраля 1943 г. была направлена радиограмма: «Вашу июньскую информацию о положении “Германа” (арестованного еще раньше) считаю несерьезной, а потому вредной». Такое послание явно рассчитывалось на то, чтобы дополнительно успокоить нацистов. Пускай еще дают интересные материалы.

Руководители зондеркоманды Гиринг и Берг всемерно старались установить с Треппером «доверительные» личные контакты. Даже усердно внушали ему, что он не еврей, а русский. Подсказывали, что он сделал обрезание в 20-х годах перед заброской в Палестину по линии Коминтерна – чтобы работать под еврея. Видимо, таким образом старались повысить его статус в глазах Гиммлера и Кальтенбруннера. А порой в разговорах гестаповцы допускали вообще крамольные мысли, Берг рассуждал: «Во времена кайзера я был полицейским, я был полицейским Веймарской республики, теперь я шпик Гитлера, завтра я с тем же успехом мог бы стать слугой режима Тельмана».

Ну а в апреле 1943 г. радисты «Красной капеллы» вдруг получили из Москвы совершенно необычную радиограмму. Им передали сводку потерь германской армии под Сталинградом! Очень удивленным Гирингу и Бергу Треппер пояснил, что советский Центр таким способом иногда поддерживает дух подчиненных. Сам же он был уверен, что его доклад, переданный через Жюльетту Мусье, дошел по назначению. Поэтому сводку расценил правильно и однозначно. Она предназначена не для разведчиков, а для немецкого руководства, ведущего радиоигру. Посеять сомнения в победе и заставить подумать о собственной судьбе.

Треппер ошибся только в одном. Его записку, как чрезвычайно важную, французские товарищи не стали передавать по радио. Отправили в подлиннике через конспиративные цепочки курьеров, через Скандинавию. В результате она дошла до Москвы лишь 7 июня (см. послесловие канд. ист. наук А.И. Галагана к кн. Треппера «Большая игра»). Отсюда уже однозначно следует, что Центр и без пояснений «Жильбера» знал о захвате сети. Предыдущие сигналы провалов учел и поддерживал радиоигру вполне сознательно.

Что же касается сведений о сталинградских потерях, они сыграли именно ту роль, на которую рассчитывались. Германское командование в своих докладах имело привычку очень и очень сильно смягчать картину. К высшему руководству рейха доходили весьма искаженные данные, сведения об уроне своих войск значительно занижались. Сейчас известно, что эта сводка, полученная через «Красную капеллу», была доложена Гиммлеру, тот представил ее Гитлеру, и разразился грандиозный скандал. Фюрер рвал и метал. Кричал на своих военачальников и генштабистов, что все они бессовестно обманывают его…

Но учтем, что к Гиммлеру необычная радиограмма попала от Мюллера. Он должен был расценить сводку точно так же, как Треппер. Москва предлагала руководству германских спецслужб задуматься о своей судьбе. На разведывательном жаргоне, это было по сути «приглашение к танцу». А последующие факты свидетельствуют о том, что Мюллер «приглашение» принял.

Между прочим, ничего парадоксального в этом нет. В любой стране руководители разведки и контразведки бывают более информированными, чем даже главы государств, получающие многократно просеянные и отретушированные сведения от подчиненных. В нацистской Германии подобная специфика была выражена особенно сильно. Начальники спецслужб представляли истинное положение дел гораздо лучше, чем высшее руководство рейха, и вовсе не случайно, что все они стали изменниками. Все без исключения. Канарис еще в начале войны прикинул соотношение ресурсов Германии и ее противников (включая Америку), поэтому принялся наводить мосты с англичанами. Гиммлер и Шелленберг после Сталинграда принялись нащупывать контакты с США и Великобританией. Недалекий Кальтенбруннер занялся тем же самым позже. Небе и Хансен примкнули к заговору против Гитлера. Мюллеру, в отличие от его «интеллектуальных» коллег, оказались ближе русские.

Глава 24
Зондеркоманда вызывает Москву

После катастроф на Восточном фронте зимой 1942/43 г. перелом в ходе войны почувствовали не только начальники нацистских спецслужб. Италия вообще зашаталась. В Милане и Турине прокатились массовые забастовки и демонстрации, поднимались лозунги: «Хлеба, мира и свободы». Муссолини упрашивал заключить мир с русскими и перебросить все силы против англо-американцев, готовившихся из Северной Африки вторгнуться в Италию. Японцы также высказывались за примирение с Советским Союзом и продолжение войны с Западом. Антонеску, наоборот, припекало с востока, и он строил предлагал заключить мир с США и Англией. Призадумалась Финляндия. Маннергейм под предлогом лечения приехал в Швейцарию, встречался с политиками нейтральных стран, а через них закидывал удочки к американцам. «Лечиться» в Швейцарию засобирался и венгерский диктатор Хорти. Болгарский царь Борис заговорил о выходе из войны, но его вызвал Гитлер для крутого разговора, и сразу по возвращении он умер: по одной версии, от инфаркта, по другой – от яда.

Недовольство стало проявляться уже и в самой Германии. В Мюнхенском университете возникла подпольная организация «Белая роза». Правда, состояла она лишь из 9 человек. Действия ограничились надписями на стенах, 19 февраля распространили одну листовку, и активистов, Пробста, брата и сестру Шолль, сразу взяли. Случай был столь вопиющим и уникальным для рейха, что расследование взял на себя сам Кальтенбруннер и привлек Канариса. «Расследовали» они так круто, что Софии Шолль на допросах сломали ногу. А уже через два дня троих искалеченных студентов осудили и обезглавили. Вскоре арестовали и остальных во главе с профессором Хубером. Почти всех казнили. Лишь для двоих вину сочли недоказанной, отправили в тюрьму.

А с весны 1943 г. на Германию обрушилась новая напасть – бомбардировки англо-американской авиации. Резко зашевелились оппозиционеры и заговорщики. Бывший бургомистр Лейпцига Герделер в Стокгольме через банкиров Маркуса и Якоба Валленбергов наводил связи с Англией. По линии абвера там же суетились Бонхеффер и Шенфельд. В Швейцарии заговорщик Гизевиус, вице-консул в Цюрихе, вел переговоры с Даллесом, к нему наведывались и другие гости из Германии. Шелленберг наладил контакты с британским генеральным консулом в Цюрихе Кейблом, за большие деньги нанял для посредничества американку Ханфстейнгл. А в Стокгольме от имени Гиммлера и Шелленберга прощупывали западных представителей врач рейхсфюрера Керстен и доктор Лангбен.

Но англичане не слишком доверяли Шелленбергу. В 1939 г. он уже изображал «заговорщика», а при встрече на голландской, тогда еще нейтральной территории захватил и похитил двух офицеров британской разведки. Американка Ханфстейнгл оказалась просто дурой и истеричкой. А по контактам абвера с западными державами нанес удар Мюллер. Один из курьеров заговорщиков, мюнхенский делец Шмидтхубер, был задержан пограничниками при попытке провезти в Швейцарию значительную сумму валюты. Это было серьезным преступлением, Шмидтхубера передали гестапо.

На допросах он признался, что является агентом абвера. Рассказал о переговорах, назвал участников из окружения Канариса – полковника Остера, Донаньи, обер-лейтенанта Йозефа Мюллера, Бонхеффера. Рассказал и о прошлых контактах через Ватикан в 1940 г., когда противнику были выданы планы наступления во Франции. Донаньи, Йозефа Мюллера и Бонхеффера в апреле арестовали. Остер, предупрежденный Канарисом, уничтожил компрометирующие документы, в отношении него не набралось достаточных доказательств, но его уволили и взяли под домашний арест.

А на фронте готовилось решающее сражение на Курской дуге. Все разведывательные структуры в преддверии битвы работали с полной нагрузкой – и нацистские, и советские. В их числе оказалась и… зондеркоманда «Роте капелле». Ее работа приняла вообще беспрецедентные формы. Из Москвы сыпались запросы один за другим. Запросы на все более важную и все более закрытую информацию. Уже даже без учета, какие из этих данных смогли бы раздобыть реальные агенты Треппера, останься на свободе. Если бы речь действительно шла о радиоигре, одно это должно было насторожить гестаповцев. Фактически они подтверждали: разведчиков снабжают информацией извне. Тем не менее зондеркоманда по-прежнему передавала запросы в штаб Западного фронта и требовала точных ответов.

Начал возмущаться сам главнокомандующий фронтом фельдмаршал Рунштедт. Указывал, что «подкормка» противника далеко перешагнула разумные пределы. Каждый раз, передавая запрошенные сведения, напоминал, что они строго секретны, что их раскрытие может нанести серьезный вред интересам рейха. Но эти сведения сразу же отправлялись в Москву – шли донесения о перебросках германских соединений на Восток, их численности, оснащенности техникой, пунктах следования. О переформировании на Западе дивизий, отведенных в тыл после боев, и степени их готовности… А Центр присылал новые инструкции, что еще надо узнать, проверить.

У специалистов из абвера стало складываться впечатление, что «завоевание доверия» Москвы превратилось чуть ли не в самоцель операции! Наконец, дошло до открытого конфликта. 30 мая 1943 г. советский Центр передал задание раздобыть сверхсекретные данные о наличии у немцев химического оружия. Задавались вопросы о количестве химических боеприпасов, их калибрах, какие именно отравляющие вещества состоят на вооружении у немцев и степень их токсичности, местах расположения складов (этот запрос подтверждается материалами американской разведки, полученными путем радиоперехвата).

Тут уж фронтовая служба абвера взвилась на дыбы. Гирингу отрезали, что продолжение «игры» в том же духе не лезет ни в какие рамки и чревато стратегическим ущербом для рейха. А в Берлин доложили: «Военное командование имеет мнение, что на протяжении некоторого времени московское руководство задает слишком конкретные вопросы… Командование больше не может давать точные ответы на вопросы Москвы, касающиеся, например, количества дивизий или полков, имен командующих и т. п. Военное командование считает, что больше не может предоставлять подобную информацию, не сталкиваясь с серьезными проблемами безопасности».

Впрочем, к мнению, что советская разведка давно раскусила обман и теперь беззастенчиво «доит» немцев, пришел и один из заместителей Гиринга – Райзер. Точно такое же заключение сделал Канарис. 5 июня зондеркоманда получила официальный ответ на свою очередную заявку: «Главнокомандующий Западным фронтом придерживается мнения, что противник в Москве уже разгадал игру, и по причинам военного характера главное командование Западного фронта уже не в состоянии передавать требуемый материал».

Но бдительного Райзера тут же откомандировали из зондеркоманды! Перевели на восток, воевать с партизанами. Если человек горит рвением бороться с врагами, а теплое место в Париже, видимо, не ценит – пускай борется. А для давления на фельдмаршала Рунштедта Мюллер предпринял экстренные меры. Доложил Кальтенбруннеру, причем изобразил дело как обычную межведомственную грызню – армейские «свиньи» ставят нам палки в колеса!

У Кальтенбруннера взыграло, он обратился к Борману. Представил материалы, которые подготовил для него Мюллер. В них целью операции изображалась заброска в Москву стратегической дезинформации, которая поссорит русских с их западными союзниками. Всучить Сталину мощный компромат на англичан и американцев, чтобы СССР согласился на закулисные контакты с нацистскими спецслужбами. А потом самим же «засветить» эти контакты перед США и Англией.

Что ж, Борман вполне соответствовал характеристике Мюллера: «Он слишком мелкая личность и не может думать как государственный деятель». Делами разведки он никогда не занимался, зато по интригам был непревзойденным специалистом – и идея ему очень понравилась. Он и сам сплетал такие же узлы, когда хотел поссорить кого-нибудь. Ко всему прочему ему чрезвычайно понравилось, что обратились именно к нему. РСХА само идет под его покровительство. Борман согласился помочь. А Гитлером он научился манипулировать великолепно. Подсказывал нужные мысли исподволь, подталкивал к ним – и фюрер принимал их в уверенности, что это его собственные решения.

Так было и с «Роте капелле». Борман выбрал удобный момент и добился одобрения Гитлера. 9 июля Рунштедт вдруг получил приказ из Берлина – игру продолжать, а все запросы зондеркоманды удовлетворять в полном объеме. Словом, получалось, что подборкой и составлением разведывательных данных для Москвы профессионально занимались штаб фронта и германские спецслужбы!

Кстати, вполне вероятно, что деятельность «Роте капелле» оказалась связана с одной из операций, проведенных на Украине партизанским разведывательным отрядом полковника Д.И. Медведева. Мы уже упоминали – среди той информации, которую пришлось давать военным, были и сведения о складах химического оружия. А в июле 1943 г. Центр сообщил Медведеву, что один из таких складов расположен в Луцке. Москва дала задание разузнать о нем поподробнее, а при возможности похитить образец боеприпаса с отравляющими веществами. Это удалось осуществить. Луцкие подпольщики А.Д. Ткаченко, П.И. Савельева и партизаны установили местонахождение хранилища, организовали наблюдение за ним, а при перебазировании склада, убив часового, дерзко выкрали химический снаряд-баллон, он был переправлен в отряд, а оттуда в Москву (Федоров А.Ф. Последняя зима. М., 1981).

Между тем абвер и внешняя разведка СД не оставляли усилий по наведению мостов с западными державами. Шелленберг предпринял поездку в Турцию и вентилировал этот вопрос через посла в Анкаре фон Папена. Но и Папен не доверял ему, уклонился от каких-либо обсуждений. А Канарис стал действовать через своего итальянского коллегу, начальника разведки генерала Аме. Начальник генштаба Италии маршал Бадольо уже вовсю сговаривался с англичанами и американцами о переходе на их сторону. Аме с помощью Канариса прикрывал готовящуюся измену. Военная разведка обнаружила ее, докладывала, но Канарис таким донесениям ходу не давал. Уверял Кейтеля, что итальянцы настроены обороняться.

Информация разведки СД была куда более тревожной, и Гитлер обратил внимание – выводы двух спецслужб противоположны. Кейтель решил поддержать репутацию своего ведомства и послал Канариса в Италию. Встретиться с Аме, выяснить действительное состояние дел, а заодно повлиять на союзников, убедить их сохранять верность боевой дружбе. Адмирал поехал с удовольствием. Но обсуждались не верность, а те меры, которые надо предпринять, чтобы Германия не смогла помешать итальянцам «сменить ориентацию».

Шелленберг о содержании переговоров узнал. Шофер Аме, исполнявший и обязанности домашнего слуги, был гомосексуалистом. А его любовник являлся агентом СД. Правда, и сам Шелленберг занимался аналогичной закулисной дипломатией. Но на Канариса он собрал исчерпывающее досье и представил Гиммлеру. Тот сказал: «Оставьте досье у меня, при случае я ознакомлю с ним фюрера». И… положил под сукно. Потому что и рейхсфюрер колебался между верностью и изменой. Данных о заговорщиках к нему стекалось много. Из гестапо поступил подробный отчет о подпольном совещании на квартире отставного фельдмаршала Бека. Но теперь Гиммлер взвешивал: чья возьмет? А если оппозиция при поддержке американцев и англичан свалит Гитлера? Впрочем, он знал и другое. В некоторых кругах заговорщиков лучшей кандидатурой на пост главы государства называли… Гиммлера.

Стоит заметить, что в это же время Рим посетил и Мюллер. Официальной целью его визита были переговоры с итальянской тайной полицией, будет ли она предпринимать меры по «еврейскому вопросу». Но такая задача была абсолютно несвоевременной, Италия балансировала на грани крушения. В столь горячие дни выписать шефу гестапо подобную командировку мог только туповатый и прямолинейный Кальтенбруннер. Скорее всего, Мюллер по своим каналам разнюхивал, чем же там занимался Канарис. А может быть, налаживал в Италии собственную агентуру на случай грядущих перемен.

5 июля на советско-германском фронте загрохотала грандиозная битва на Курской дуге. А через пять дней, когда главные силы Германии увязли в сражениях, и на восток двигались эшелоны с немецкими резервами, американцы и англичане произвели высадку в Сицилии. Италия стала разваливаться. В Риме произошел переворот, Муссолини арестовали, новое правительство возглавил маршал Бадольо. Конечно же, Гитлер разошелся. Вознамерился спасать положение, карать изменников и выручать дуче, немедленно ударить на Рим.

Но подчиненные охладили его. Ударить оказалось нечем. Все боеспособные соединения ушли в Россию. А части, находившиеся в Италии, отступали, едва отбиваясь от многократно превосходящих противников. Но и Бадольо боялся вмешатальства немцев. Решил до поры до времени темнить. Заверял фюрера, что Италия до конца останется союзницей. В Берлине уже понимали, что он лжет. Но сделали вид, будто поверили. Старались хотя бы выиграть время, собрать какие-нибудь войска. А Канариса, допустившего столь вопиющий прокол, Кейтель все-таки выгородил. «Козлами отпущения» сделали нескольких начальников отделов абвера, поснимали с должностей или поувольняли.

В это же время сменилось и руководство «Роте капелле», но по другим причинам. Начальник зондеркоманды Гиринг давно страдал тяжелым хроническим недугом. Под этим предлогом Мюллер отозвал его, поставил на его место гауптштурмфюрера СС Хайнца Паннвица. Того самого офицера, который понравился ему в Праге. С тех пор он стал одним из ближайших доверенных лиц Миллера, и его назначение оказалось не только персональной заменой. Паннвиц привез в Париж новый план действий. Трепперу он сообщил, что Гиринг был слишком осторожным и «медлительным», поэтому не сумел перевести «функшпиль» из сферы военной разведки на уровень «политический». Как вспоминал Треппер, гауптштурмфюрер «играл роль джентльмена, имеющего дело с политикой лишь на самом высоком уровне».

А план состоял в том, чтобы послать в Москву эмиссара, который должен будет сообщить, «что группа влиятельных немецких военных желает вести с Советским Союзом переговоры о сепаратном мире. Этот специальный посланник будет иметь документы, подтверждающие искренность этого намерения, но у него будут также и документы, свидетельствующие о том, что в Германии существуют круги, старающиеся найти взаимопонимание с Западом». По сути – именно в рамках интриги, о которой докладывалось Кальтенбруннеру и Борману. Никто не смог бы подкопаться. Треппер воспринял план как раз в таком ключе – готовится попытка вбить клин между союзниками. Но ведь в Германии действительно были круги, искавшие сближения с США и Англией! Это была не дезинформация, а важнейшая стратегическая информация, и Мюллер в полной мере располагал доказательствами!

О предложении отправить гонца в Россию зондеркоманда радировала в Центр, уточнялись возможности и маршруты следования. Но Гиммлер посылать такого эмиссара категорически запретил. Стоп! Предлагаю читателю остановиться на этом обстоятельстве. Мы видим перед собой «уравнение», которое позволяет вычислить искомое «неизвестное». Если операцию запретил Гиммлер, значит, человек, придумавший ее и осуществлявший ее руководство, был по служебному положению и месту в нацистской иерархии ниже Гиммлера. То есть не Борман, как предполагает Льюис Килзер. Но, несомненно, это лицо было по рангу куда выше гауптштурмфюрера Паннвица. Остается – Мюллер. Поскольку руководство зондеркомандой он полностью замкнул на себя и был единственным «промежуточным звеном» между Паннвицем и Гиммлером. (Точнее, над Мюллером был еще Кальтенбруннер, но его по всей совокупности личных качеств в расчет можно не принимать.)

Причем автор проекта даже после запрета не успокоился. План был изменен – вызвать советского эмиссара для переговоров в Париж. Центр как будто согласился. Встреча готовилась, оговаривались место, время и прочие детали. Но прямой контакт не состоялся. Треппер пишет – из-за осторожности советской стороны. В условленном месте русский представитель не появился. Хотя… действительно ли не появился? Единственный источник, из которого мы знаем об этом, – мемуары Треппера. А его в данное время содержали под охраной в особняке зондеркоманды. О несостоявшихся переговорах он узнал от Паннвица и Берга. Сказали ли ему правду? И с какой стати ему должны были говорить правду? Может быть, встреча все-таки произошла?