Текст книги "Русская революция. Политэкономия истории"
Автор книги: Василий Галин
Жанр: Прочая образовательная литература, Наука и Образование
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 10 (всего у книги 49 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]
Трехлетняя война осталась чужда русскому народу, он ведет ее нехотя, из-под палки, не понимая ни значения ее, ни цели…, он утомлен и в том восторженном сочувствии, с которым была встречена революция, сказалась надежда, что она приведет к скорому окончанию войны…
«Дисциплина, – указывал морской министр Временного правительства адм. Д. Вердеревский, – была уничтожена на корню не в момент революции, а намного раньше, новые и демократические формы следовало начать создавать уже давно…, дисциплину невозможно восстановить кнутом или гильотиной»[675]675
Цит. по: Битти Б…, с. 342.
[Закрыть]. «Симптомы разложения Армии были заметны и чувствовались, – подтверждал М. Родзянко, – уже на второй год войны»[676]676
Родзянко М. В.…, с. 277.
[Закрыть].
«Настоящая суровая и беспристрастная правда в том, что вся Русь, а не только ее армия, начала разрушаться задолго до того, как социалисты получили в ней право голоса…, – подтверждал М. Горький, – О том, что армия неизбежно должна развалиться, говорила еще докладная записка Комитета обороны, поданная в 16-ом году на имя царя»[677]677
Горький М. 19 мая 1918 г. (Бунин И. Горький М…, с. 345, 342).
[Закрыть]. В сентябре 1916 г. генерал-губернатор Кронштадта Р. Вирен извещал Главный морской штаб: «Достаточно одного толчка из Петрограда, и Кронштадт вместе с судами, находящимися сейчас в кронштадтском порту, выступит против меня, офицерства, правительства, кого хотите. Крепость – форменный пороховой погреб, в котором догорает фитиль – через минуту раздастся взрыв… Мы судим, уличенных ссылаем, расстреливаем их, но это не достигает цели. 80 тысяч под суд не отдашь»[678]678
Цит. по: Бурджалов Э. Н. Вторая русская революция. Москва. Фронт. Переферия. М., 1971. С. 107.
[Закрыть].
«Настроения в армии очень тревожное, отношение между офицерами и солдатами крайне натянутые, почему неоднократно имели и имеют место даже кровавые столкновения, – сообщалось в сводке за октябрь 1916 г. начальника Петроградского губернского жандармского управления, – держат себя солдаты крайне вызывающе, публично обвиняя военные власти во взяточничестве, трусости, пьянстве и даже предательстве. Повсюду тысячами встречаются дезертиры, совершающие преступления и насилия в отношении мирного населения, с сожалением говорящего о том, что «напрасно не пришли немцы», что «немцы навели бы порядок» и т. д… Всякий, побывавший вблизи армии, должен вынести полное убежденное впечатление о безусловном моральном разложении войск. Солдаты указывают на необходимость мира уже давно, но никогда это не делалось так открыто, с такой силой как сейчас. Офицеры часто даже отказываются вести команды в бой, в виду опасности быть убитыми своими же людьми»[679]679
Сводка начальника Петроградского губернского жандармского управления на октябрь 1916 г. (Буржуазия накануне Февральской революции…, с. 133, 134).
[Закрыть].
Сводка директора департамента полиции А. Васильева от 30.10.1916 в отношении армии, указывала на «растущее дезертирство и массовые сдачи в плен»[680]680
Сводка директора департамента полиции А. Васильева от 30.10.1916. (Буржуазия накануне Февральской революции…, с. 137).
[Закрыть]. «В конце 1916 г., – вспоминал атаман Г. Семенов, – дезертирство из армии приняло такие размеры, что наша дивизия была снята с фронта и направлена в тыл для ловли дезертиров… Мы ловили на станции Узловая до тысячи человек в сутки. Солдатский поток с фронта был настолько значителен, что это явление нельзя было рассматривать иначе, как грозным признаком грядущего развала армии»[681]681
Семенов Г…, с. 50.
[Закрыть][682]682
См. подробнее о причинах равзвала армии: Галин В. Первая мировая. // Политэкономия истории, т.2. Гл. Дух Армии.
[Закрыть].
Из-за больших потерь, «кадровой армии почти не осталось, – отмечал в дневнике 14 января 1917 г. И. Ильин, – уровень офицеров весьма низок и, конечно, все или большая часть всех этих прапорщиков из сельских учителей, настроены озлобленно, а главное, общее утомление от войны несомненно»[683]683
Ильин И. С.…, с. 182. (14 января 1917 г.)
[Закрыть]. «Армия в течение зимы может просто покинуть окопы и поле сражения, – предупреждал в январе 1917 г. с фронта ген. А. Крымов председателя Госдумы М. Родзянко, – Таково грозное, все растущее настроение в полках»[684]684
Родзянко М. В. Крушение империи и Государственная Дума и февральская 1917 года революция. – М., 2002, с. 277.
[Закрыть]. «Можно сказать, что к февралю 1917 года вся армия…, – приходил к выводу командующий Юго-Западным фронтом А. Брусилов, – была подготовлена к революции»[685]685
Брусилов А. Мои воспоминания. – М., 1946, с. 236.
[Закрыть].
Действительно с первых дней февральской революции, еще до того как появились Советы и Временное правительство, полки, по свидетельству В. Шульгина, один за другим «покидали казармы без офицеров. Солдаты многих арестовали, многих убили. Другие скрылись, бросив части, как только почувствовали враждебное агрессивное настроение людей»[686]686
Керенский А. Русская революция…, с. 31–32. См. так же: Шульгин непосредственно наблюдавший события февраля 1917 г. отмечал: «Почти все части без офицеров…» (Шульгин В. В…, с. 197).
[Закрыть]. «В армии, – отмечал А. Керенский, – уже фактически царила анархия, когда 16 марта к власти пришло Временное правительство. То же самое происходило по всей стране. Анархию породило не Временное правительство, ему пришлось только бороться с ее результатами»[687]687
Керенский А. Русская революция…, с. 151.
[Закрыть].
С этой набиравшей силу анархией в армии не могло справиться даже, наделенное всей полнотой власти, высшее командование. Именно это бессилие было причиной того, что «от наших высших начальников – ген. Алексеева и ген. Рузского, не последовало ни одного энергичного слова, которое вселило бы М. Родзянко убеждение, что с разрушительной стихией нужно бороться с самого начала ее возникновения»[688]688
Головин Н. Н. Российская контрреволюция…, т.1, с. 32–33.
[Закрыть].
Высшее командование было вынуждено пойти по пути умиротворения этой стихии. Именно этой цели служила та настойчивость начальника штаба Верховного главнокомандующего М. Алексеева, с которой он убеждал Николая II подписать отречение еще до прибытия к нему представителей Временного правительства. И Алексеева поддержал весь Высший состав армейского командования[689]689
См. подробнее: Телеграфная переписка Ставки, Петрограда и командующих фронтами в феврале-марте 1917 г. // Красный архив. 1927 г., т. 21.
[Закрыть]. «Не подлежит никакому сомнению, – приходил в этой связи к выводу Н. Головин, – что решающим моментом в отречении Императора Николая II явились телеграммы Высшего Командования»[690]690
Головин Н. Н. Российская контрреволюция…, т.1, с. 34.
[Закрыть].
Деникин оправдывал решение Высшего командования встать на сторону революции двумя обстоятельствами: «первое – видимая легальность обоих актов отречения, причем второй из них, призывая подчиниться Временному правительству, «облеченному все полнотой власти», выбивал из рук монархистов всякое оружие, и второе – боязнь междоусобной войной открыть фронт…»[691]691
Деникин А. Очерки русской смуты, т.1, вып. 1, с. 60. (Головин Н. Н. Российская контрреволюция…, т.1, с. 37).
[Закрыть]. Сам Алексеев обосновывал свое решение надеждой на предупреждение революции снизу: «революция в России… неминуема», «подавление беспорядков силою, при нынешних условиях, опасно и приведет Россию и армию к гибели»[692]692
М. Алексеев – Николаю II 1 марта 1917 г. // Красный архив. 1927 г., т. 21, с. 39–40.
[Закрыть].
Однако отречение произвело прямо противоположный эффект. Его наглядно отражали слова Деникина: «Родины не стало. Вождя распяли…»[693]693
Деникин А. И.… т. 1, с. 231.
[Закрыть]: отречение привело к полному и окончательному развалу «армии, сбитой с толку, развращенной ложными учениями, потерявшей сознание долга и страх перед силой принуждения. А главное – потерявшей «вождя». Ни правительство, ни Керенский, ни командный состав, ни Совет, ни войсковые комитеты по причинам весьма разнообразным и взаимно исключающим друг друга, не могли претендовать на эту роль»[694]694
Деникин А. И.… т. 1, с. 128.
[Закрыть].
Солдаты шли в бой под лозунгом «За веру, царя и отечество». Параграф первый «Устава 1874 г. о всеобщей воинской повинности», гласил: «Защита престола и Отечества есть священная обязанность каждого русского подданного…» Отречение царя от престола во время войны для солдат было равносильно освобождению от присяги… А как же – «Отечество. Увы, затуманенные громом и треском привычных патриотических фраз, расточаемых без конца по всему лицу земли русской, мы, – отмечал Деникин, – проглядели внутренний органический недостаток русского народа: недостаток патриотизма»[695]695
Деникин А. И.… т.2.
[Закрыть].
«Чем он был для тех, кто умирал за него? Для тех миллионов «неизвестных солдат», что умерли в боях, для тех простых русских, что и посейчас живут в гонимой, истерзанной Родине нашей. Пусть из страшной темени лжи, клеветы и лакейского хихиканья, – писал уже из эмиграции ген. П. Краснов, – раздастся голос мертвых и скажет нам правду о том, что такое Россия, ее вера православная и ее Богом венчанный царь»[696]696
Краснов П. Н. Тихие подвижники. Венок на могилу неизвестного солдата Императорской Российской армии. Нью-Йорк: Джорданвилль, 1986, с. 14.
[Закрыть]. «С падением царя пала сама идея власти, – подтверждал ген. П. Врангель, – в понятии русского народа исчезли все связывающее его обязательства. При этом власть и эти обязательства не могли быть ничем заменены»[697]697
Врангель П. Н. Воспоминания. М.: Терра, 1992. т. 1, с. 26.
[Закрыть].
«Революция сразу смела все традиционные устои в Армии, не успев создать новые, и спустила вековое политическое знамя. Солдаты, – подтверждал М. Родзянко, – видя это и не ощущая цели дальнейшей борьбы, просто потянулись домой…»[698]698
Родзянко М. В.…, с. 330.
[Закрыть]. «Русский солдат сегодняшнего дня не понимает, за что или за кого он воюет, – подтверждал английский посол Дж. Бьюкенен, – Прежде он был готов положить свою жизнь за царя, который в его глазах олицетворяет Россию, но теперь, когда царя нет, Россия для него не означает ничего, кроме его собственной деревни»[699]699
Бьюкенен Дж…, с. 289.
[Закрыть].
«Россия была темным мужицким царством, возглавленным царем. И это необъятное царство прикрывалось очень тонким культурным слоем. Огромное значение для душевной дисциплины русского народа имела идея царя. Царь, – пояснял Н. Бердяев, – был духовной скрепой русского народа, он органически вошел в религиозное воспитание народа… Без царя для огромной массы русского народа распалась Россия и превратилась в груду мусора»[700]700
Бердяев Н. Философия неравенства. – Берлин. Обелиск. 1923, с. 18–19.
[Закрыть].Видный публицист монархист Д. Пихно еще в 1905 г., после опубликования Манифеста, вводившего конституцию, предупреждал: «За веру, царя и отечество» – умирали, и этим казалась Россия. Но чтобы пошли умирать за Государственную Думу – вздор»[701]701
Шульгин В. В…, с. 76.
[Закрыть]. Наблюдения С. Витте подтверждали этот прогноз: «Я вынес то глубокое впечатление, что армия после (Манифеста 1905 г.)… находилась в весьма революционном настроении, что многие военачальники скисли и спасовали не менее, нежели некоторые военные и гражданские начальники в России, что армия была нравственно совершенно дезорганизована, и что шел поразительный дебош во многих частях, возвращавшихся в Россию…»[702]702
Витте С. Ю.… т. 2, с. 192.
[Закрыть].
Первым и наиболее грозным явлением, последовавшим за февральской революцией, стал массовый отказ солдат от продолжения войны. Герой войны ген. Н. Игнатьев, командовавший гвардейской дивизией, уже в первые месяцы революции писал: «надо отдать себе ясный отчет в том, что война кончена, что мы больше воевать не можем и не будем, потому что армия стихийно не хочет воевать. Умные люди должны придумать способ ликвидировать войну безболезненно, иначе произойдет катастрофа… Я, – вспоминал В. Набоков, – показал одно из писем (Игнатьева) Гучкову. Он его прочел и вернул мне, сказав при этом, что он получает такие письма массами»[703]703
Набоков В…, Временное правительство.
[Закрыть].
«Для меня, – уже в мае подтверждал А. Колчак, – стало ясно, что войну, в сущности говоря, надо считать проигранной, и я положительно затруднялся решить, что предпринять для того, чтобы продолжить войну… фронт у нас в настоящее время разваливается совершенно… оказать сопротивление неприятелю невозможно»[704]704
Допрос Колчака. Протоколы Заседания Чрезвычайной Следственной Комиссии. Архив Октябрьской революции Фрнд LXXV, арх № 51.; Допрос Колчака – Л: Гос. изд-во, 1925. (Квакин А. В.…, с. 340).
[Закрыть].
Наглядным подтверждением развала армии стал обвальный рост дезертирства: если среднемесячное количество учтенных дезертиров с начала войны до февраля 1917 г. составляло примерно 6 346 человек, то с февраля по август–31 000[705]705
«Россия в мировой войне 1914–1918 гг.» ЦСУ СССР.
[Закрыть], к ним нужно добавить незарегистрированных дезертиров, количество которых в этот период насчитывалось почти 200 000 ежемесячно. Уже в мае 1917 г. в плен сдавались дивизиями, (например, 120-я дивизия). Повальное дезертирство ограничивалось только пропускными возможностями транспорта. К 1 ноября 1917 г., по данным Н. Головина, по стране бродило более 1,5 млн. дезертиров, т. е. на каждых трех чинов действующей армии приходился один дезертир[706]706
Количество учтенных дезертиров с начала войны до Февральской революции 1917 г. составляет примерно 195 130 чел. Количество незарегистрированных дезертиров с февраля по ноябрь 1917 г. составило около 1518 тыс. человек. (Головин Н. Н. Военные усилия России…, с. 186.)
[Закрыть], и это помимо 2,4 млн. солдат сдавшихся в плен[707]707
Головин Н. Н. Военные усилия России…, с. 404, схема № 8.
[Закрыть].
Проверкой «на прочность» «революционной» армии стало наступление немецких армий 3 апреля у реки Стоход. Наступление превзошло ожидание, русский войска были разгромлены, более 25 тыс. солдат и офицеров попало в плен[708]708
Керенский А. Русская революция…, с. 164.
[Закрыть]. «Революция, – приходил к выводу в апреле управляющий делами Временного правительства В. Набоков, – нанесла страшнейший удар нашей военной силе, ее разложение идет колоссальными шагами, командование бессильно»[709]709
Набоков В. Д.…, с. 74.
[Закрыть].В то же время командующий немецкими войсками ген. Э. Людендорф облегченно вздыхал: «Наше положение было чрезвычайно затруднительным и почти безвыходным…, наша экономика не отвечала требованиям войны на истощение. Силы на родине были подорваны… В апреле и мае 1917 г., несмотря на одержанную победу на Эне и в Шампани, только русская революция спасла нас от гибели»[710]710
Людендорф Э.…, с. 303, 425
[Закрыть].
Другим и наиболее кровавым, свидетельством развала армии стало все более нарастающее противостояние между солдатами и офицерами. Исследованию причин этого явления Деникин посвятил одну из глав своей книги «Старая Армия», в которой он подчеркивал, что «характер взаимоотношений между начальниками и подчиненными имеет особенно серьезное, иногда решающее значение во время войны»[711]711
Деникин А. И. Старая Армия…, с. 122.
[Закрыть].
«В отношениях между офицерами и солдатами была трещина…, – вновь и вновь повторял Деникин, – Но когда ей, и только ей, многие склонны приписывать крушение русской армии, такой вывод слишком поспешен и не обоснован…». В частности «Во время мировой войны каждая войсковая часть знала сотни примеров самопожертвования за други своя. Бывало не раз, что из-под неприятельских проволочных заграждений ползком вытаскивали своих раненых – солдат офицера, офицер солдата… Там – в тесной совместной жизни, там – в мокрых и грязных окопах, под свист пуль и вой снарядов, на грани между жизнью и смертью – выковывалось истинное боевое братство… Чтобы с первыми громами революции потонуть в пучинах братоненавистничества и братоубийства»[712]712
Деникин А. И. Старая Армия…, с. 130–131.
[Закрыть].
Для того чтобы эта «трещина» превратилась в «пучину братоубийства», казалось не было критических бытовых причин. Да во время войны секретным приказом Николая Николаевича во время войны были введены телесные наказания солдат[713]713
Игнатьев А…, с. 431.
[Закрыть]. Например, один из солдат писал в марте 1916 г.: письма «просматривает военная цензура и, если найдут 2–3 слова о чем-либо таком, то сейчас же допытываются: кто писал… и 25 розог всыпят, а то ставят под ружье на окопы, чтобы германец стрелял… у нас без боя выбыло за 40 дней из полка 112 человек…»[714]714
Горький М. 19 мая 1918 г. (Бунин И. Горький М…, с. 342).
[Закрыть]. Но, отмечал Деникин, в немецкой и австро-венгерской армиях отношение к солдату было не лучше, если не хуже[715]715
См. подробнее: Деникин А. И. Старая Армия…, с. 131–132.
[Закрыть].
Для роста антагонизма между солдатами и офицерами, казалось не было и видимых социальных причин, поскольку за три с небольшим года мировой войны было произведено в офицеры около 220 тыс. человек, то есть больше, чем за всю предыдущую историю русской армии[716]716
Россия в мировой войне 1914–1918 гг. в цифрах. М., 1925, с. 31 (Волков С. В.…, с. 9)
[Закрыть]. При этом «…едва ли не весь кадровый офицерский состав выбыл из строя уже за первый год войны»[717]717
Волков С. В.…, с. 11.
[Закрыть]. В результате свой классовый, сословный состав офицерский корпус, казалось, утратил вовсе. Подавляющее большинство, особенно младших боевых офицеров, было выходцами из простого народа.
До войны (1912 г.) 53,6 % офицеров (в пехоте–44,3) происходили из дворян, 25,7 – из мещан и крестьян, 13,6 – из почетных граждан, 3,6 – из духовенства и 3,5 – из купцов. Среди выпускников военных училищ военного времени и школ прапорщиков доля дворян никогда не достигает 10 %, а доля выходцев из крестьян и мещан постоянно растет… Свыше 60 % выпускников пехотных училищ 1916–1917 гг. происходило из крестьян[718]718
Осипов А. К. 65-й годовщине начала Белого движения// Ч. N 641, с. 20.
[Закрыть]. Из 1000 прапорщиков в его (Н. Головина) армии (7-й), около 700 происходило из крестьян, 260 из мещан, рабочих и купцов и только 40 из дворян[719]719
Головин Н. Н. Российская контрреволюция. Ревель, 1937. Кн. 1, с. 85. (Волков С. В.…, с. 12)
[Закрыть].
В то же время, вместе с получением первого офицерского чина, выходец из простого народа автоматически становился еще и дворянином. Что это означало для него? По словам правого историка С. Волкова, «момент, когда человек получал первый офицерский чин, был важнейшим в его жизни: он переступал грань, очерчивавшую высшее в стране сословие, переход в которое коренным образом менял его положение в обществе… это был акт особого значения – гораздо большего, чем поступление на военную службу или получение высших чинов, вплоть до генеральских (ибо в социально-правовом плане между прапорщиком и генерал-фельдмаршалом разницы не было, тогда как между старшим унтер-офицером – фельдфебелем или подпрапорщиком и прапорщиком она была огромной)…»[720]720
Волков С. В. Русский офицерский корпус. Глава II Путь в офицеры. Получение первого офицерского чина. http://swolkov.org/rok/index.htm
[Закрыть].
В результате солдаты, даже по отношению к офицерам вышедшим из их среды, оставались представителями низшего, жестко сегрегируемого, по социальному признаку, сословия[721]721
О социальной сегрегации русского крестьянства см. подробнее: Галин В. Капитал Российской империи. // Политэкономия истории, т.1. Гл.: Социальная сеграгация.
[Закрыть], в просторечии высших классов называвшегося «чернью». В результате, несмотря на утрату, в массе, своего социального различия по происхождению, армия по факту оставалась сословным институтом, носящим полуфеодальный характер. Не случайно, «несмотря на то, что офицерские кадры за 2 1/2 года сильно обновились…, не было ни одного случая, – отмечает А. Мартынов, – чтобы солдаты перешли на сторону восставших рабочих под руководством своих офицеров, солдатские части делали это неизменно без своего командного состава и против него»[722]722
Мартынов А. С.…, Часть IV. От февраля к октябрю. ГЛАВА I. Начало революции и контр-революции.
[Закрыть].
Сословные противоречия углублялись тем, что «в Русской Армии существовало между офицерами и солдатами одно различие, которое, – по словам ген. Н. Головина, – не проявлялось столь резко в армиях других государств. Русский офицер, в силу полученного им образования, являлся по отношению к солдату интеллигентом»»[723]723
Головин Н. Н. Российская контрреволюция…, т.1, с. 75.
[Закрыть]. Это различие за годы войны еще более обострилось, в связи с тем, что «офицерство, – по словам эсера В. Шкловского, – почти равнялось по своему качественному и количественному составу всему тому количеству хоть немного грамотных людей, которое было в России. Все, кого можно было произвести в офицеры, были произведены. Грамотный человек не в офицерских погонах был редкостью»[724]724
Цит. по: Волков С. В.…, с. 14.
[Закрыть]. Огромная разница в образовании, в общественном развитии между солдатами и офицерами, лежала в основе той культурной пропасти, которая разделяла их.
Но все же, несмотря на все эти противоречия, «для меня не представляет сомнений, – утверждал Деникин, – что в ряду многообразных причин, приведших в 1917 г. к полному разрыву между солдатом и офицером, самой серьезной является одна… Наша казарма не восполняла огромный пробел гражданской школы: она не делала ничего или почти ничего для познания солдатом своей Родины и своих сыновних обязанностей в отношении ее; не воспитывала в чувстве здорового патриотизма и даже накануне войны не разъясняла ее смысла. «Прикажут – пойдем» – эта формула бессознательного, безоговорочного повиновения годилась еще, пока власть стояла крепко; когда же власть пошатнулась, то ясного военной массе стимула для самопожертвования не оказалось. И в результате – инстинкт самосохранения заглушил все другие чувства, все моральные побуждения»[725]725
Деникин А. И. Старая Армия…, с. 133.
[Закрыть].
Тяготы войны привели к резкому обострению сословных и культурных противоречий разделявших офицеров и солдат: «Настроение солдат, их отношение к войне накануне февраля и в февральские дни, – указывал на этот факт А. Мартынов, – очень резко отличалось от настроения офицеров. Их недовольство шло гораздо дальше: они хотели не устранения помех к успешному ведению войны, а ликвидации самой войны, а заодно и ликвидации всех властей, как военных, так и гражданских, которые заставляли народ воевать. Именно поэтому между солдатской массой и офицерством возник раскол с первых же дней революции»[726]726
Мартынов А. С.…, Часть IV. От февраля к октябрю. ГЛАВА I. Начало революции и контр-революции.
[Закрыть].
Постфевральская история армии, в воспоминаниях почти всех участников событий, начинается с Приказа № 1 Центрального исполнительного комитета (ЦИК) Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, вышедшего 2 марта 1917 г. тиражом 9 млн. экземпляров![728]728
Верховский А. И. На трудном перевале. – М.: 1959, с. 207.
[Закрыть] С Приказа, имеющего «такую широкую и печальную известность и, давш(его), – по словам Деникина, – первый и главный толчок к развалу армии»[729]729
Деникин А. И.… т. 1, с. 67.
[Закрыть]. Приказ № 1 требовал «немедленно выбрать комитеты из выборных представителей от нижних чинов… Всякого рода оружие… должно находиться в распоряжении… комитетов и ни в коем случае не выдаваться офицерам…»[730]730
Войсковые комитеты действующей армии. Март 1917 г. – март 1918 г. – М.: 1981, с.18.
[Закрыть]. Солдаты истолковали этот приказ, как разрешение выбирать командиров, хотя в приказе об этом не было ни слова, а наоборот предписывалось соблюдение «строжайшей воинской дисциплины»[731]731
Керенский А. Русская революция…, с. 155. См. так же Чернов В…, с. 301.
[Закрыть]. Однако появление Приказа № 1, отмечал ген. М. Алексеев, «спровоцировало серьезные беспорядки в окопах»[732]732
Цит. по: Керенский А. Русская революция…, с. 156.
[Закрыть].
Керенский объяснял появление «Приказа» тем, что в Петрограде, «проблемы с наведением порядка в войсках сильно осложнялись фактическим отсутствием… офицеров, способных возглавить массу солдат, имевшихся в нашем распоряжении». Десятки тысяч солдат необходимо было, как то организовать именно этой цели и служил Приказ № 1[733]733
Керенский А. Русская революция…, с. 31–32.
[Закрыть]. «Вам, может быть, был бы понятен Приказ № 1, если бы вы знали обстановку, в которой он был издан. Перед нами была неорганизованная толпа, и ее надо было организовать», – подтверждал один из меньшевистских лидеров, член ЦИК И. Церетели[734]734
Заседание правительства, главнокомандующих и ЦИК Совета 4 мая 1917 г. (Деникин А. И.… т. 1, с. 68–70).
[Закрыть].
Другое объяснение звучало на заседании правительства, главнокомандующих и ЦИК из уст представителя Совета Скобелева: «В войсках, которые свергли старый режим, командный состав не присоединился к восставшим, и чтобы лишить его значения, мы были вынуждены издать Приказ № 1. У нас была скрытая тревога насчет того, как отнесется к революции фронт. Отдаваемые распоряжения внушали опасения. Сегодня мы убедились, что основания для этого были»[735]735
Заседание правительства, главнокомандующих и ЦИК Совета 4 мая 1917 г. (Деникин А. И.… т. 1, с. 68–70).
[Закрыть].
«Приказ № 1 – не ошибка, а необходимость, – подтверждал член Совета и редактор «Новой жизни» И. Гольденберг, – Его редактировал не Соколов; он является единодушным выражением воли Совета. В день, когда мы «сделали революцию», мы поняли, что если не развалить старую армию, она раздавит революцию. Мы должны были выбирать между армией и революцией. Мы не колебались: мы приняли решение в пользу последней и употребили – я смело утверждаю это – надлежащее средство»[736]736
Anet C. La revolution russe/ (Деникин А. И.… т. 1, с. 70) См. тоже: Родзянко М. В.…, с. 326–327.
[Закрыть].
Повод тому, по словам А. Керенского, давали «бесконечно ходившие слухи о контрреволюционных заговорах, готовившихся офицерами и высшим армейским командованием, (которые) только подогревали страсти»[737]737
Керенский А. Русская революция…, с. 51.
[Закрыть]. «Достаточно было одной дисциплинированной дивизии с фронта, – подтверждал эти опасения А. Бубликов, – чтобы восстание в корне было подавлено. Больше того, его можно было усмирить простым перерывом железнодорожного сообщения с Петербургом: голод через три дня заставил бы Петербург сдаться»[738]738
Бубликов А. А.…, с. 93–94.
[Закрыть].Наибольшую тревогу вызывал тот факт, отмечал лидер эсеров В. Чернов, что «офицеры, которые требовали, что бы солдаты отказались от политики, сами от политики не отказывались напротив, они мечтали о «суровой чистке Петрограда»…, собираясь использовать в качестве тарана именно те части, которые были равнодушны к политике и беспрекословно подчинялись своим командирам»[739]739
Чернов В…, с. 302.
[Закрыть]. Уже 1 марта генерал Иванов, которому были даны диктаторские полномочия, начал свое выдвижение в сторону Петрограда. А ведь были еще Алексеев и Корнилов, а в то время, по мнению офицеров близких к Деникину, «один надежный батальон под командой офицера, знающего чего он хочет, мог бы изменить ситуацию»[740]740
Чернов В…, с. 302.
[Закрыть].Непосредственным поводом к изданию Приказа № 1 стало появление 28-го февраля приказа председателя Временного Комитета Государственной Думы М. Родзянко, требовавшего, «чтобы солдаты вернулись в казармы и принесли обратно свое оружие, – приказ, вызвавший сильное волнение среди гарнизона[741]741
Нокс А…, с. 509; Knox A…, p. 567.
[Закрыть]. 1-го марта солдатские представители гарнизона и Совета обратились к военному коменданту Петрограда с предложением разработать совместный приказ регулирующий отношения солдат и офицеров. В ответ плк. Энгельгардт заявил, что Временный комитет Думы считает создание такого приказа преждевременным, член Совета вышел со словами: «тем лучше. Мы напишем его сами»»[742]742
Нокс А…, с. 510.
[Закрыть].Именно в этих условиях была «конституирована солдатская секция (Петроградского) Совета», появился Приказ № 1 и под давлением Совета в условия соглашения с Временным Комитетом был внесен пункт о не разоружении и не выводе из Петрограда воинских частей, принимавших участие в революции[743]743
Мартынов А. С.…, Часть IV. От февраля к октябрю. ГЛАВА I. Начало революции и контр-революции.
[Закрыть].
«Произведенное военными властями расследование не выявило авторов приказа. Тем не менее, через 3 дня, 5 марта, Совет отдал приказ № 2, подтвержденный официальной властью – Временным правительством, который разъяснял, что Приказ № 1 относится только к Петроградскому военному округу. Однако приказ № 2, как и воззвание о незаконности обоих приказов, не получил никакого распространения в войсках и, – по словам Деникина, – ни в малейшей степени не повлиял на ход событий, вызванных к жизни Приказом № 1»[744]744
Деникин А. И.… т. 1, с. 71.
[Закрыть]. И даже наоборот: 17 марта был обнародован приказ № 10, командующего московским военным округом плк. Грузинова, устанавливавший революционные «порядки» аналогичные Приказу № 1, для московского гарнизона[745]745
Руга В., Кокорев А…, с. 413.
[Закрыть].
С Приказа № 1 начались реформы в армии, которые возглавил военный министр Временного правительства А. Гучков, поставивший перед собой две основные задачи:
– во-первых, предотвратить возможность военного контрреволюционного переворота. В этих целях А. Гучков начал свою деятельность: «с увольнения огромного числа командующих генералов… В течение нескольких недель были уволены… до полутораста старших начальников», то есть около половины»[746]746
«Вопросы истории», 1990, № 7, с. 107, 108. (Кожинов В. В.…, с. 166.)
[Закрыть]. «Среди нашего командного состава было много честных людей, но многие из них были не способны проникнуться новыми формами отношений, – пояснял Гучков, – и в течение короткого времени в командном составе нашей армии было произведено столько перемен, каких не было, кажется, никогда ни в одной армии»[747]747
Из выступления военного министра А. Гучкова на съезде делегатов фронта 12 мая (22 апреля) 1917 г. (Головин Н. Н. Российская контрреволюция…, т.1, с. 83).
[Закрыть].
– во-вторых, восстановить боеспособность армии. Добиться этого А. Гучков надеялся путем ее демократизации, или, говоря словами А. Керенского, за счет многочисленных уступок[748]748
Керенский А. Русская революция…, с. 170.
[Закрыть]. Выполнение этой задачи было возложено на созданную Гучковым Особую комиссию по реорганизации армии под командованием ген. А. Поливанова, сыгравшую, по словам Деникина, решающую роль: «Ни один будущий историк русской армии не сможет пройти мимо поливановской комиссии, этого рокового учреждения, печать которого лежит решительно на всех мероприятиях, погубивших армию. С невероятным цинизмом, граничившим с изменой Родине, это учреждение, в состав которого входило много генералов и офицеров, назначенных военным министром, шаг за шагом, день за днем проводило тлетворные идеи и разрушало разумные устои военного строя…»[749]749
Деникин А. И.… т. 1, с. 207–208.
[Закрыть].
Первым делом был изменен устав внутренней службы – отменялись титулование офицеров, обращение к солдатам на «ты» и целый ряд мелких ограничений для солдат, установленных уставом: воспрещение курить на улицах и в других общественных местах, посещать клубы и собрания, играть в карты и т. д. «Солдатская масса, не вдумавшись нисколько в смысл этих мелких изменений устава, приняла их просто как освобождение от стеснительного регламента службы, быта и чинопочитания. – Свобода – и кончено!.. Но если все эти мелкие изменения устава, толкуемые солдатами распространительно, отражались только в большей или меньшей степени на воинской дисциплине, то разрешение военным лицам во время войны и революции «участвовать в качестве членов в различных союзах и обществах, образуемых с политической целью», представляло уже угрозу самому существованию армии». Но военный совет, состоявший из старших генералов – хранителей опыта и традиции армии, – на своем заседании 10 марта полностью поддержал инициативы Временного правительства[750]750
Деникин А. И.… т. 1, с. 65–67.
[Закрыть]. В итоге, вспоминал Деникин, «дисциплинарная власть начальников упразднена была вовсе…, вносилась полная анархия во внутреннюю жизнь войсковых частей и законом дискредитировался начальник…»[751]751
Деникин А. И.… т. 1, с. 209.
[Закрыть].
Вторым шагом по демократизации армии стало создание Комитетов, которые возникли, как формы революционной организации санкционированные Приказом № 1. Появление Комитетов не вызвало сопротивления, наоборот их приветствовали, как «председатель Государственной Думы Родзянко, так и председатель Исполнительного комитета Совета рабочих и солдатских депутатов Чхеидзе и главнокомандующий Западным фронтом генерал Гурко»[752]752
Деникин А. И.… т. 1, с. 215, 216.
[Закрыть]. Комитеты быстро набирали силу. Скоро в «число задач комитетов вошло «принятие законных мер против злоупотреблений и превышений власти должностных лиц своей части»…, на комитеты возлагалась обязанность входить в отношения с политическими партиями без всякого ограничения, посылать в части депутатов, ораторов и литературу для разъяснения программ перед выборами в Учредительное собрание…»[753]753
Деникин А. И.… т. 1, с. 218.
[Закрыть].
«Понемногу установилось фактическое право (комитетов) смещения и выбора начальников, ибо положение начальника, которому «выразили недоверие», становилось нестерпимым. Таким путем, например, на Западном фронте, войсками которого я (Деникин) командовал, к июлю ушло до 60 старших начальников – от командира корпуса до полкового командира включительно… в результате и на Юго-Западном фронте, где комитеты пользовались исключительным вниманием главного командования (Брусилов, Гутор), и у меня, на Западном фронте, все они сознались в полном своем бессилии не только двинуть войска вперед, но и остановить их безумное, паническое бегство…»[754]754
Деникин А. И.… т. 1, с. 223–225.
[Закрыть].
«Теоретически становилось все яснее, – приходил к выводу комиссар Временного правительства при Ставке верховного главнокомандующего В. Станкевич, – что нужно или уничтожить армию, или уничтожить комитеты. Но практически нельзя было сделать ни того ни другого. Комитеты, – пояснял Деникин, – были ярким выражением неизлечимой социологической болезни армии, признаком ее верного умирания, ее паралича. Но было ли задачей военного министерства ускорить смерть решительной и безнадежной операцией?»[755]755
Деникин А. И.… т. 1, с. 223–225.
[Закрыть]
«Следующая мера демократизации армии – введение института комиссаров. Заимствованная из истории французских революционных войн, эта идея поднималась в разное время в различных кругах, имея своим главным обоснованием недоверие к командному составу». Находясь в прямом и исключительном подчинении органам Временного правительства, комиссары лишь согласовывали свои действия с соответствующими военными начальниками… Между тем напор, и довольно сильный, шел с другой стороны. Совещание делегатов фронта в середине апреля обратилось с категорическим требованием к Совету рабочих и солдатских депутатов о введении в армии комиссаров, мотивируя необходимость его тем, что нет далее возможности сохранить порядок и спокойствие… Совещание предложило совершенно нелепый проект одновременного существования в армиях трех комиссаров от: 1) Временного правительства; 2) Совета; 3) армейских комитетов… Никаких законов, определяющих права и обязанности комиссара, издано не было. Начальники, по крайней мере, не знали их вовсе – это одно уже давало большую пищу для всех последующих недоразумений и столкновений»[756]756
Деникин А. И.… т. 1, с. 232–233.
[Закрыть].
«Негласной обязанностью комиссаров явилось наблюдение за командным составом и штабами в смысле их политической благонадежности. В этом отношении демократический режим, – по словам Деникина, – пожалуй, превзошел самодержавный… Состав комиссаров, известных мне, определялся таким образом: офицеры военного времени, врачи, адвокаты, публицисты, ссыльные переселенцы, эмигранты, потерявшие связь с русской жизнью, члены боевых организаций и т. п. Ясно, что достаточного знания среды у этих лиц быть не могло… Что касается личных качеств комиссаров, то, за исключением нескольких – типа, близкого к Савинкову, – никто из них не выделялся ни силой, ни особенной энергией. Люди слова, а не дела»[757]757
Деникин А. И.… т. 1, с. 234–235.
[Закрыть].
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
