Текст книги "Богатым быть не вредно"

Глава 21

Хитроумов решил проведать в больнице Клопа. В палате возле полуживого Фердинанда Калистратовича, который лежал с раскинутыми руками, уже сидел Шибчиков; Лицо у него было, как у сумасшедшего.

– Ложились мы с Кло-опиком, – вместо приветствия с горечью сказал он вошедшему Хитроумову. – Нас грабят, а нам никак не защититься. Мы, как воры и мошенники, вне закона!

– Почему – как? – хмыкнул Всеволод Львович, сев на ноги больному, и специально посмотрел на его лицо, чтобы увидеть, как тот отреагирует. Клоп лежал неподвижно.

– Иди пожалуйся, что у тебя украли шестьсот тысяч! – горевал Петя. – Тебе немедленно выделят койку в психиатричке или в КПЗ. Как вам это нравится?

– Мне никак, – с улыбкой ответил Хитроумов. – Хотя в этом есть доля романтики. Ты копишь, складываешь сотенки в штабелечки, в чулочки. Сединочками обогащаешься, а в один прекрасный денечек приходит один хитрющенький фраерочек и… цап! – Он больно ущипнул Клопа за колено и сказал: – Привет, молодой любовник. Твоя Люся просила передать тебе подарки, – Хитроумов вынул из «дипломата» упаковку презервативов, коробку конфет и положил ему на тумбочку.

Фердинанд Калистратович хотел что-то сказать, но вместо слов у него изо рта вылетело какое-то совиное «м-угу».

– Угу-угу, она сказала, чтобы ты конфетами подкупал чертей на том свете. Они постараются не перегревать смолу в котле, в котором ты будешь кипеть. А вот это, – кивнул он на презервативы, – будешь натягивать на свою глупую головку, чтобы не простудиться.

В глазах Клопа появились слезы, а из открытого рта потекла слюна. Шибчиков брезгливо отвернулся. Хитроумову стало жаль больного. Но вел он себя так умышленно, чтобы закалять в себе жестокость, такую необходимую в войне с Кукушкиным.

– Пошли, Шибунька, – обратился он к Шибчикову, – теперь у нас с тобой общая беда и общий враг. Будешь меня слушаться во всем – вернешь свои бабки, а не будешь…

Фердинанд Калистратович замычал, умоляюще глядя на Хитроумова. – А тебе зачем бабки? Ну зачем тебе бабки? Люсе отдать?! Спи спокойно и наслаждайся воспоминаниями. Не волнуйся, душенька, на венок мы не поскупимся. И не переживай, ведь это так хорошо, когда уже ничего не надо!

Когда они ушли. Клопом овладел невероятный страх. Он боялся умереть в одиночестве. Но сопротивляться этому леденящему ужасу он смог всего несколько минут.

Вася Кукушкин после продолжительных прогулов наконец вышел на работу. Еще в коридоре его случайно встретила Генриетта Степановна и пригласила к себе в кабинет.

– Я вам на сколько дней разрешила отпуск? – строго спросила она, едва успев сесть в свое кресло.

– Не помню, милая, – спокойно ответил Кукушкин.

– Вот когда я вас уволю по статье, тогда вы вей вспомните!

– Нет, не уволите, – подмигнул ей он.

– Это еще почему?

– А потому что я вас куплю.

– Как это?… – она в изумлении открыла рот.

– Очень просто, – Вася небрежно бросил на стол пачку денег и начал с интересом наблюдать за ее лицом.

У нее от неожиданности захватило дух, и она с трудом вымолвила всего два слова:

– Что… это?

– Деньги. И немалые.

– Сколько?…

– Два с половиной куска.

– Да как вы смеете!.. – попыталась она закричать, но голос ее почему-то вдруг сделался тихим, мягким и почти благодарным.

– Ладно, зачем выпендриваться…

Генриетта Степановна подняла руку, чтобы сердито хлопнуть по столу, но в это время в кабинет заглянула Галя – секретарша.

– В чем дело? – директор набросилась на нее, мгновенно накрыв деньги рукой.

– Извините, мне показалось, что вы меня вызывали, – мгновенно Галя испарилась.

Генриетта Степановна вздохнула, затем уже спокойно спрятала деньги в свою сумочку, что висела на спинке кресла, и, дипломатично улыбаясь, сказала:

– Черт возьми, ну и сотруднички пошли, даже взятку по-человечески преподнести не могут. Короче, вы меня купили. Таких денег я и в руках не держала. Спасибо, теперь вы можете вить из меня веревки.

– Ну что вы, Генриетта Степановна…

– Да ладно! Уж молчите, знаю я вас, – она вдруг покраснела, как девчонка, и, чтобы не смотреть ему в глаза, начала прихорашиваться. – Теперь вы меня начнете приглашать в ресторан. Потом… потом домой будете звонить. Но учтите, домашнего телефона я вам не дам. У меня муж больной, да и что подумает обо всем моя дочь. Вы поняли меня или нет? Так что рассчитывайте, пожалуйста, на свои собственные силы и условия.

Кукушкин будто проглотил язык. Только сейчас он обратил внимание на то, что она была достаточно мила и привлекательна. Нет, слишком старовата для него, все же решил Вася и поднялся из-за стола.

– Так я пошел, Генриетта Степановна, – сказал он.

– Уходи, соблазнитель, – ответила она смущенно. – Уверена, Василек, вы человек умный и о наших отношениях никто не узнает…

– Генриетточка Степановночка, руководите спокойно и горя не знайте, – Вася поцеловал ей руку, затем по-армейски козырнул: – Разрешите удалиться!

– Разрешаю, – ответила директор, почувствовав невероятное удовлетворение: и деньги, и такой красавчик у нее в руках…

Кукушкин продолжал слежку за Хитроумовым. Вита взяла отпуск и теперь все свое время посвящала Васиным нарядам и гримам. За это она получала от него щедрое вознаграждение, чем была вполне удовлетворена и материально, и творчески.

Наконец Кукушкину удалось выяснить, где находится главное состояние Хитроумова. Это случилось, когда Всеволод Львович шел к себе в кабинет и на полпути вынужден был вернуться, потому что забыл в машине на заднем сиденье дипломат с документами. Магнат проклинал мысленно свою забывчивость, поносил Кукушкина, которого обвинял во всех своих бедах, на чем свет стоит, ругал свою родную мать за то, что она так еще и не сообщила, где находится клад, и прочее, и прочее. Ему и в голову не приходило, что рядом с ним шел загримированный до неузнаваемости его злейший враг.

Вася решил одним ударом убить сразу двух зайцев. Прежде всего необходимо было опередить Хитроумова и первым выведать у старухи, где же спрятан клад. Второй удар он запланировал нанести сегодня ночью, так как откопать золото и драгоценности под гаражом Хитроумова днем не представлялось возможным.

Пока Кукушкин готовился к первой операции, Шибчиков с двумя своими подкупленными помощниками совершил похищение Курочкина, когда тот возвращался из магазина. Это был первый ответный ход Хитроумова. Через Курочкина он рассчитывал выйти на самого Кукушкина. Всеволод Львович ожесточился, как раненый зверь. Он выдал Шибчикову авансом двадцать тысяч и потребовал от него беспрекословного послушания.

Связанного Курочкина отвезли на дачу Шибчикова. Похитителям пришлось долго приводить его в чувство. До этого он дважды от испуга терял сознание. Наконец ему объяснили, что от него требуется. Пообещали дать солидное вознаграждение, если укажет адрес, по которому живет Кукушкин.

Хитроумов приказал Шибчикову вырвать у Курочкина признание любой ценой до вечера. Звериная жажда мести подхлестывала его. Шибчиков тоже старался, ибо сам хотел увидеть побыстрее того, кто обчистил его дачу.

Но Вася Курочкин держался. Он боялся не так за Кукушкина, как за Олю. Петя Шибчиков в яростной злобе метался по комнате, угрожая ему, но, не добившись результатов и изрядно устав, сменил методику допроса. Отпустив помощников, которые только мешали, беспорядочно и не ко времени пиная руками и ногами пленника, он начал все сначала:

– Послушай, Вася, ну кто он тебе, этот Кукушкин?

Курочкин, связанный по рукам и ногам, молча дергался в кресле. Ему ужасно хотелось пить и есть.

– Послушай, Вася, без питья и еды ты долго не протянешь, – сочувствующе сказал Петя, показав на стол, где стояла разнообразнейшая выпивка и закуска. Затем открыл запотевшую от холода бутылку минеральной воды и начал медленно наливать ее в стакан, ибо заметил у допрашиваемого невероятную жажду. – Ну хоть скажи, почему ты должен страдать из-за какого-то вора?

– Он не вор, он порядочный человек, и я его не предам, – ответил Вася обессилевшим, но твердым голосом.

– Эх, и дурак же ты! Да этот твой порядочный человек украл у меня здесь на даче шестьдесят тысяч. Не сто и не двести дубов, а целых шестьдесят тысяч! Он обворовал еще двоих… моих бедных товарищей, которые с горя отдали Богу душу. Твой Кукушкин не только крупный вор, но и убийца. Это же каким надо быть вором, чтобы воровать у воров. А ты говоришь, что он порядочный человек.

Курочкин понял, откуда у Оли столько золотых украшений. Теперь, ради ее безопасности, он тем более будет молчать.

– А вы кто?… – Вася часто дышал открытым ртом, жадно поглядывая на стакан с минеральной водой.

– Я? – Петя медленно выпил воду и поставил стакан вверх дном на стол. – Да, я тоже вор. Но вор вору – рознь. Я беру у государства, а твой отбирает у честных людей, у трудяг. Воровать у них безнравственно и подло. Ты думаешь, мне легко достались мои деньги? Я их заработал своим «чердаком», не сделав никому никакой подлости! А твой!.. Неужели ты не можешь понять, что твой Кукушкин – обыкновенный убийца и захватчик?

Курочкин по идее должен был ненавидеть Кукушкина, и прежде всего за то, что тот отнял у него Олю. Увы, он только завидовал. Его красоте, энергичности, находчивости. Вспомнив, как Кукушкин вел себя в ресторане и как его избили жадные люди, Курочкин задал себе вопрос: мог ли этот человек поднять руку на другого из-за денег? Нет, несомненно, нет. Иначе он не был бы до безрассудства щедр. Деньги для таких людей – ничто, мусор. Ведь он получает истинное наслаждение, когда тратит их или раздаривает.

Курочкин видел существенную разницу между теми, кто его насильно привез сюда, и Кукушкиным. Для этих людей наверняка единственная цель в жизни – нажива. У Кукушкина – совсем иная цель, только в чем она заключалась, Вася еще понять не мог.

Курочкин улыбнулся Шибчикову. Петя улыбнулся в ответ, решив, что сейчас он услышит адрес своего врага.

– Ну что ж, спасибо вам, – тихо поблагодарил Вася.

– Пожалуйста, а за что? – Шибчиков поставил бутылку обратно.

– За то, что помогли мне разобраться кое в чем в жизни. Раньше ведь для меня все люди были одинаковыми. Улыбнулся – значит, ты хороший человек. А оказывается, улыбаться могут и умеют все…

– Ну-ну, продолжай, это очень занятно, – Петя специально надкусил бутерброд с колбасой и начал усиленно жевать.

– Кукушкин отбирает деньги у вас, воров, не от жадности. Хотя он тоже, я считаю, вор. Но он вор моральный, а вы профессиональные. И жадные! – Курочкин заговорил с вдохновением, удивляясь самому себе, что в подобном состоянии еще может так ясно мыслить. – А жадность порождает садизм. Вы сейчас готовы убить меня, лишь бы вернуть ворованные деньги. Вы меня мучаете, издеваетесь надо мной – и не понимаете, как стремительно подаете вниз, теряете человеческое лицо. Вот вы недавно говорили, что зарабатывали деньги своим «чердаком»…

– Да, вот этим, не купленным! – Шибчиков постучал себя пальцем по лбу.

– В таком случае, у вас действительно «чердак», в не голова. Вы не умеете проигрывать. Неужели вы не понимаете, что проиграли более сильному сопернику? Вместо того чтобы найти в себе силы, напрячь свои способности и заработать снова эти деньги, вы занимаетесь мерзостью.

– Слушай, ты, пропагандист марксизма-ленинизма! Чтобы заработать эти бабки, я ухлопал десять лет жизни, – возмутился Петя и стукнул кулаком по столу. – А этот фраер отобрал их у меня одним махом. Следовательно, как говорят юристы, фраеров нужно учить.

– А не кажется ли вам, что вы можете потерять не только деньги, но и свободу?

– Почему не кажется? Конечно, кажется. Неужели вы думаете, что когда я воровал, то не знал, что рискую?! Вот уж глупости. О, сколько мне пришлось кошмарных снов пересмотреть, а скольких ревизоров перепоить – вам трудно представить. И с вами я тоже рискую. Но я рискую потерять свободу, а вы – жизнь. Как видите, мой риск гораздо меньше.

Шибчиков налил себе водки, чокнулся с пустым стаканом и, выпив, спросил:

– Налить рюмочку? Но учтите, закусить и воды не дам. Пока…

– Мне от вас ничего не надо, – Вася устало опустил голову. – Я все равно вам ничего не скажу.

– Скажете, куда вы денетесь, – Петя посмотрел на часы. – Пока что вы сидите голодным и без воды около десяти часов, а пройдет два, три дня…

– Значит, умышленное убийство?! – Курочкин гордо поднял голову. – Ну что ж, если я и умру, то человеком…

Шибчиков снова налил себе водки.

– Слушай, ты действительно сумасшедший фанат. За тебя стоит выпить. Я раньше только в книгах читал, что есть такие кретины, которые бросаются на амбразуры. А теперь вижу и наяву…

– Не кощунствуй, мразь! – с ненавистью сказал Курочкин и сплюнул.

– Но-но, только без оскорблений! А влагу в себе побереги, она тебе еще пригодится. Вот посидишь несколько суток натощак – и сразу поймешь, что не стоит твой Кукушкин твоей единственной и неповторимой жизни. Мне будет очень жаль тебя, дурачок, когда тихонько ночью закопаем твое тело в землю, а все концы спрячем в воду. Можешь быть спокойным, никто, никогда и нигде не узнает, где твоя могилка. Разве что я цветочек положу… на годовщину.

– Нет, вы не люди, вы жадные роботы…

– Такие уж получились. Мы себя не создавали. И скажи, пожалуйста, почему вдруг я должен переживать за твою жизнь, когда твой Кукушкин нас обобрал? Загнал двоих в гроб, а сам преспокойненько себе погуливает и наверняка ищет очередную жертву. Скажи, почему? Я же тебе предлагаю честную сделку: деньги и твою собственную жизнь в обмен на какой-то паршивый адрес.

– А кто тебе дал право распоряжаться моей жизнью? – Курочкин начал шевелить пальцами, чтобы они не онемели полностью.

– Потому что ты в моих руках. Я бы на твоем месте не торговался и героя из себя не корчил.

– Вам Кукушкин насолил? Вот и ищите его сами.

– Нет, ты его подставное лицо. Он же тобой прикрылся. Ладно, надоел. Ты умный человек и все отлично понимаешь: другого выхода у меня нет. Ты – как тот третий, который вмешался в драку. Так что мысли, смертник. А я пойду в другую комнату, отдохну и посмотрю телевизор, – Шибчиков еще одной веревкой привязал Васю к креслу, затем взял со стола кухонное полотенце и приготовился закрыть ему рот. Курочкин цапнул зубами его за руку, после чего Петя отскочил, как ошпаренный. – Ах, ты кусаться? Получай на чай!

После тяжелого удара Вася свалился вместе с креслом и потерял сознание.

Начало первой операции Кукушкина прошло быстро и успешно. Загримированные Вася и Вита очень удачно сыграли новых участковых врачей на квартире Хитроумова. Виктория Леонардовна, ничего не подозревая, провела двух молодых энергичных людей в белых халатах в комнату больной свекрови и даже закрыла за ними дверь, чтобы они случайно не услышали ее телефонного разговора с очередным любовником, который убеждал ее, что заведующий скотобазой ненавидит убийства и любит бальзаковских женщин.

Старая Муся уже была никому не рада. У нее временами наступали глубокие провалы в памяти. Да, несколько дней назад она вспомнила, где был спрятан клад, и это придало ей сил и заставило подняться с постели. Но открывать тайну клада она передумала. Лучше взять эту тайну с собой в могилу, решила Муся, нежели отдавать ее в руки бездушных людей. Так она решила отомстить сыну и мужу за то, что они лишили ее родственного тепла и внимания. Для нее давно уже не было секретом, что все ждали ее смерти.

«Вы правильно поступили, уважаемая. Вы, вероятно, единственный честный человек из породы Хитроумовых. Я ваш клад отдам детям», – мысленно сказал Кукушкин старухе и погладил ее по голове.

В ответ она измученно улыбнулась и прошептала:

– Спасибо, что проведали. Ко мне уже давно никто не приходил. Я так хочу умереть, но Бог не дает мне смерти. Дайте мне какие-нибудь та-аблетки, чтобы я уснула и не проснулась. Я вам о-открою… открою тайну…

– Не надо думать о смерти, все будет хорошо, – голосом доктора Айболита успокоил ее Вася. – Вы должны еще пожить на зло своим недоброжелателям.

«Участковые врачи» задержались не более трех минут. Виктория Леопардовна немного удивилась, но была рада, что они так быстро убрались, потому что по телефону она еще не успела выяснить разницу между убийством моральным и физическим.

А где-то через час, на квартире у Виты, Вася в очередной раз смотрел в зеркало на свое неузнаваемое лицо и спрашивал себя: «Кто я?» Но затем, вспомнив, что в эту ночь ему предстоит большая работа, решил поспать и над этим вопросом глубоко не задумываться. Лопата, кирка и рюкзак были надежно спрятаны в заброшенном подвале одного дома. Спортивный костюм в багажнике. Автомобиль заправлен, стоит во дворе, как стреноженный конь. Необходимо только набраться свежих сил и решительности.

Вечером Хитроумов ждал звонка от Шибчикова. Он бегал вокруг фонтана по гостиной, как заведенный, курил сигареты одну за другой и изредка пил кофе гляссе. Этот напиток немного спасал его от жары. Но жарко Всеволоду Львовичу было прежде всего от волнения и напряженных мыслей: впервые в жизни ему не могли помочь его связи и деньги.

«Господи, я или он! – Хитроумов мысленно обращался к Богу. – Кроме себя, я уважаю только тебя. Кто тебе дороже из нас двоих? Нам не жить вдвоем на одной земле. Ну какое тебе дело до этого Кукушкина?»

Резкий телефонный звонок буквально сорвал его с места.

– Алло, Шибунька, ну как жена? Уже родила? – спросил он «зашифрованным» текстом.

– Это не Шибунька, а майор Лунин, – услышал он в ответ. – Здравствуйте, Всеволод Львович! Извините за вторжение, но я вам звоню из чисто дружеского любопытства.

– Ах, у вас ко мне уже появилось дружеское любопытство?! – магнат срочно начал настраивать себя на ироническую волну. – Ну что ж, спасибо, давно бы так.

– Разрешите всего два вопросика, Всеволод Львович? – деликатно попросил Лунин.

– Отчего же не ответить родным органам, которые тебя надежно защищают, – Хитроумов наконец-то перестроился и теперь прилагал все силы, чтобы успокоиться.

– Недавно, несколько дней назад, последовал очень странный звонок. Звонивший инкогнито сообщил, что в автоматической камере хранения на вокзале находится золото на очень крупную сумму. Указал номер ячейки и код. Прибывший на место наряд и понятые действительно обнаружили золото, драгоценности и деньги. Специалисты оценили этот подарок приблизительно в шестьсот тысяч…

– Ну и кто же этот сумасшедший?

– А как вы думаете, Всеволод Львович?…

Лунин понимал, что разглашает тайну. Но делал он это специально, даже не спросив разрешения у высшего начальства. Он и в глаза не видел «инкогнито», и даже не догадывался о его существовании. Единственное, что он понял: этот «инкогнито» в одиночку дерется с крупными ворами и делает это гораздо успешней, чем весь его отдел. Это был уже третий звонок и третий подарок неизвестного детям. Более миллиона уже было возвращено государству неизвестным. И еще Лунин понял, что этот неизвестный, рискуя жизнью, наверняка вращается в кругу Хитроумовых, поэтому решил хоть как-то ему помочь. Поэтому после долгих колебаний он все же сделал этот предупреждающий звонок.

Теперь Хитроумов убедился, что Кукушкин не врал, когда говорил, что отдает средства государству. Более того, у него появились вполне обоснованные подозрения, что этот телепат из органов, и он так запаниковал, что на какое-то время потерял дар речи.

– Всеволод Львович, так что вы думаете по этому поводу? – повторил вопрос Лунин.

Если бы майор видел сейчас лицо Хитроумова, он бы понял, что своим вопросом нокаутировал его. Всеволод Львович сел на стол, даже не почувствовав, что своими ягодицами раздавил несколько порций мороженого. Ничего не ответив, он осторожно положил трубку и снова закурил. Сейчас ему необходимо было хоть несколько минут, дабы сосредоточиться. Увы, позвонил Шибчиков…

– Алло, Всеволод Львович, моя жена никак не может родить, – сообщил он, что обозначало: адрес Кукушкина еще не известен.

Хитроумен молчал и думал. Его мысли щелкали, словно в компьютере. Он опасался, что этот Курочкин тоже из органов, посему, добившись у него адреса, они сами могут угодить в ловушку.

– Алло, Всеволод Львович, почему вы молчите? – Петя говорил из привокзального открытого телефона-автомата, почему все время приглушал свой зычный голос.

– Ну что вы ко мне пристаете? – рявкнул Хитроумов. – Милиция мне задает вопросы, ты ко мне тоже – с вопросами.

– Алло, Всеволод Львович, так это… Моя жена уже почти при смерти.

– Что?! – испуганно заорал Хитроумов. – Я тебе дам при смерти! Я тебя в милицию сдам…

– Ну не знаете, так не знаете, зачем кричать… Я человек интеллигентный…

– Короче, жену отпоить, откормить, извиниться, но никуда не отпускать. И если не хочет рожать, пускай не рожает. Слава Богу, есть кому кретинов производить на свет.

– Понятно! – заржал Шибчиков. – Так я пошел приводить в чувство жену?

– Давай, а утром мне обязательно позвони. Нет, лучше, не звони, утром приди ко мне на работу. Жену оставь дома, конечно…

Так неожиданный звонок Лунина поломал все планы Хитроумова.

Шибчиков в свои тридцать пять лет еще не знал женщины, потому что был гомосексуалистом.

Вернувшись с вокзала на дачу, Петя немедленно развязал Курочкина, напоил его водой и усадил за стол в удобное кресло.

Вася сначала насторожился, но, будучи голодным с самого утра, махнул на все рукой и набросился на пищу.

– Прости меня, Вася, – заискивающе заговорил Петя и налил водки в стаканы себе и ему. – Все это я делал не по своей воле.

– Интересно, кто это тебя так неволит? – спросил Курочкин, с невероятной скоростью прожевывая еду, чтобы успеть утолить голод: он готовился к новым истязаниям.

– Да есть один. Вернее, одна старая лиса. Сегодня утром ему, видишь ли, был еще нужен Кукушкин, а теперь ему уже не нужен Кукушкин. Черт его знает, что ему нужно! – выругался Шибчиков и со смаком опрокинул рюмашечку.

Вася решил для профилактики голодного желудка тоже выпить. Подняв стакан, он хотел залить в себя жидкость одним махом, но большая часть водки разлилась по подбородку и по рубашке.

– Пей, Васек, ешь, друг мой милый, сколько хочешь, и прости, – хозяин дачи открыл коньяк. Затем из другой комнаты принес хрустальные рюмки, сифон, деликатесы и приветливо сказал: – Ты мой гость! Я должен искупить перед тобой свою вину.

– Да ладно уж. Хорошо, что хоть так, а то я уже был готов сдаться.

– Вишь, вишь, а ты говорил, что нет, я не такая, я не уличная, я хожу в подъезд! Не надо «ля-ля». Все мы дерьмо, когда тонем, но все же, заметь, выплываем по закону природы. Слышь, по закону природы, поскольку мы, то есть дерьмо, легче, чем вода. Ты меня понял? – Петя уже изрядно захмелел.

– Ничего подобного, – возразил Вася, – теперь я наелся на трое суток вперед, и ты от меня ничего не добьешься!

– Господи, чудак человек, да мне от тебя ничего не надо! Кроме… – Петя ухватил Васю через стол за уши; притянул к себе и присосался к его губам.

Курочкин с трудом вырвался из его рук и завопил!

– Ну что ты лижешься, как гомосек, тебе что – баб мало, что ли?!

– Но-но, я тебе дам… гомосек! – оскорбился Петя.

– А чего же ты то бьешься, то лижешься?!

– Потому что у меня к тебе чисто платонические чувства, – заговорил Петя жалобно. – Я тебя люблю, как друга, как человека…

– А это еще как? – спросил Вася и, решив, что лучше уж терпеть его телячьи нежности, чем издевательства, снова приналег на еду.

– А это без бутылки не поймешь, – Шибчиков начал «делать ему глазки». Наливая в рюмки коньяк, он припевал: – Песня вся, песня вся, песня кончилася! А дед бабе как а-га, баба и скочилася!

…В этот вечер они осушили еще две бутылки коньяка, а их пьяные песни были слышны до поздней ночи. Напоив Курочкина до беспамятства, Шибчиков своего добился.

Проснулся Курочкин почти в полдень от громкого стука в дверь. Увидев себя обнаженным, он соскочил с дивана и бросился в другую комнату. Но на пути у него стал Шибчиков. Держа в руке чашку, он хлебнул немножко, покряхтел от удовольствия и спросил:

– Куда ты, моя дорогая жена?

– Что ты болтаешь? – брезгливо отступил Курочкин и, увидев на спинке стула пижаму, буквально вскочил в нее.

Петя заметил из окна на крыльце Хитроумова и побежал открывать. Он понимал, что сейчас ему попадет за нарушение дисциплины.

Всеволод Львович ворвался в комнату с грубой бранью:

– Дрянь! Подонок! Ничтожество!

– Да ладно! Проспал я, ну проспал, – оправдывался Шибчиков.

Магнат грозно глянул на помятого Курочкина и спросил:

– Это он?

– Можно сказать, она, – прохихикал хозяин дачи. – Сегодня в четыре часа утра Васюня подарила мне свою невинность.

– Меня не интересуют твои пошлые любовные дела, меня интересует одно: мусор он или нет. – Хитроумов отвернулся от Курочкина и плюнул на Шибчикова: – Фу, как противно!

– Какой же он мусор, он моя жена! – цинично рассмеялся Петя.

– Прекрати! Не смей при мне говорить эти гадости. – Хитроумов снова сплюнул и перекрестился: – Господи, как я не терплю этого разврата.

Курочкин все понял и с кулаками бросился на Шибчикова. Но хозяин увернулся от удара, и Вася по инерции завалился под ноги Хитроумову.

– Мразь! Сволочь! Тебя убить мало! – закричал в истерике пленник и, стуча кулаками об пол, заплакал.

– Да, действительно, какой же он мусор, – вздохнул Всеволод Львович. – Ты его больше не трогай. Но стереги, как зеницу ока, до моего особого распоряжения. Ты меня понял?

– Вы мне за это платите, чтобы я понимал, – смиренно ответил Шибчиков.

– Вот и добренько. Мне не звонить, меня не искать, я сам дам о себе знать, – небрежно скомандовал магнат и поспешно вышел: он торопился на работу.

Вася Кукушкин специально обедал в ресторане, директором которого был Хитроумов. Победная радость была сильнее его усталости. Еще бы! Сегодня ночью он вырыл два клада. Один – за гаражом Хитроумова, другой – старушки Муси – возле Покровского монастыря. Золота и золотых изделий было столько, что все едва вместилось в ячейку камеры хранения.

Но на этот раз Вася не спешил звонить в милицию, он решил это сделать в другой обстановке. Пообедав, на салфетке написал записку, сложил, затем положил на нее десять рублей и попросил у подошедшей официантки:

– Девушка, деньги вам. Записку срочно директору!

– Спасибо. Если он есть, я сразу же передам. – Молодая практикантка обрадовалась вознаграждению и тут же побежала выполнять поручение.

Хитроумов буквально проглотил глазами записку и, на минуту прислушавшись, как от радости екает сердце, сказал вальяжно:

– Послушай, сладость моя, я возьму тебя после практики на работу и в течение нескольких лет освобожу от налогов. Если не ошибаюсь, ты практикантка. А теперь говори, где он?

– Сидит в греческом зале, только что пообедал. Я принесла ему кофе, – от неожиданности официантка сделала реверанс.

Перед тем как зайти в зал, директор ресторана сначала приоткрыл штору и заглянул. За крайним столиком возле окна действительно сидел Кукушкин и спокойно пил кофе. Хитроумов быстро прошел через кухню и зашел в зал через другую дверь. Отсюда до Васи путь был короче.

– Господи, кого я вижу! – воскликнул Всеволод Львович так, будто встретил самого дорогого и уважаемого гостя. – Какая честь!

Хитроумов шествовал к нему с распростертыми руками. У него появилась маленькая надежда, что они наконец смогут договориться.

– Слушай, это, наверное, какой-то Рокфеллер или из ОБХСС. Он мне кинул червонец, будто две копейки на телефон. Смотри, смотри, как они обнимаются, – прошептала официантка своей подруге.

Вася и Всеволод Львович действительно встретились как давние приятели, хотя каждый понимал, что они – враги непримиримые. Вытирая влажные глаза, Хитроумов без подготовки приступил к дипломатической обработке Кукушкина:

– Василий Васильевич, как я рад! Если вы пожелаете, этот столик будет закреплен постоянно за вами. Впрочем, у меня есть отдельные кабины. Скажу вам по секрету, могу предоставить любые услуги, я в этом деле спец.

– Спасибо, садитесь, – Вася сел на свое место. – Вы меня хотели видеть, вот я и пришел.

– Да, конечно, конечно, – директор сел напротив и, гостеприимно улыбаясь, продолжал вытирать глаза. – Теперь вижу, что вы истинный джентльмен.

– Не спешите с выводами, Всеволод Львович. Во-первых, напоминаю о своих условиях…

Хитроумов мгновенно почти весь окаменел. Лишь рука с носовым платочком, которым он вытирал глаза, медленно опустилась на стол. Он долго молчал, взвешивая свои шансы. У него чесалось все тело, но он терпел, понимая, что это нервное, а ему хотелось выглядеть достойным соперником.

– Как вы относитесь к своему другу Курочкину? – спросил он со вздохом.

– Вполне положительно, – ответил Вася, прослушав его мысли. – Ничего не поделаешь, война без жертв не бывает. Я знал, что вы когда-нибудь его возьмете. Но вы его не тронете, иначе пойдете на эшафот!

– Скажите, вы стукач? То есть милиционер? – спросил Хитроумов с дрожью в голосе.

– Нет, – ответил спокойно Вася. – Но в детстве мечтал… А почему вы решили, что вам нужно опасаться только милиции? Нет, дорогой, больше всех вам нужно бояться меня и Гринко!

– Гринко? А кто это?

– Мой учитель. Следуя его заветам, я и воюю с вами. И буду уничтожать вас и вам подобных до последнего своего дня, до последней своей секунды! И детей своих воспитаю в этом духе, и внуков, и правнуков, и…

– Долго же вы собираетесь жить, – молвил директор ресторана, укоризненно покачав головой. – А вообще-то вы чудовище! Я бы не смог так. Надо быть Наполеоном…

– Нет, довольно Наполеонов! Насмотрелись и Сталинов, и Наполеонов! Сколько можно поклоняться всяким богам. У каждого должен быть свой бог – совесть. А совесть – это не летающий в облаках символ, это не мечты о светлом будущем, совесть всегда ходит по земле. По земле, слышите, и рядом с человеком.

– Чего вы добиваетесь?

– Совсем немногого. Я хочу всего-навсего приблизить радость тех, кто честно ждет в длиннющей очереди свою квартиру. Я хочу, чтобы где-то были быстрее построены школа или садик. Я… впрочем, это вам не интересно.

Скажите, телефон здесь далеко?

– Нет, совсем рядом, в отдельной комнатке.

– Не возражаете, если мы туда пройдем?

– Может, еще чего-нибудь заказать?

– Кофе и мороженое…

Возле их стола постоянно вертелась старшая официантка. Хитроумен тут же ее окликнул:

– Света, в пятую кабину – заказ номер один!

Пятая кабина была похожа на хорошо обставленную однокомнатную квартиру. Вася не сомневался: она предназначена для избранных. Хитроумов показал на телефон, что стоял на тумбочке, а сам плюхнулся на диван.

На столе лежало несколько видов сигарет. Кукушкин закурил и, краем глаза наблюдая за подавленным директором, подошел к телефону. Набрав номер милиции и дождавшись ответа, спокойно сказал:

– Милиция, запишите, пожалуйста, сообщение. На вокзале в камере хранения, в тридцать первой ячейке находятся драгоценности на сверхкрупную сумму. Я их реквизировал у крупного государственного вора и комбинатора, которого вы не сумели обезвредить. Причитающееся мне вознаграждение передайте в любой детский дом. Запишите код… Нет, не задавайте никаких вопросов. Я инкогнито!