Текст книги "Богатым быть не вредно"

– Вопросов задавать не буду, – ответили Васе. – Спасибо за сообщение. Майор Лунин вам передает товарищеский привет. Он очень хочет встретиться с вами. Алло, инкогнито, дайте ответ!

Васе хотелось еще долго для многих оставаться неизвестным, но сейчас, похоже, не помешала бы и помощь. Поэтому он после некоторых раздумий сказал:

– Хорошо, встречусь. Но только с ним. Координаты называть?

– Не надо, сами вас найдем. Только никуда не уходите.

После этого телефонного разговора Кукушкин почувствовал себя человеком государственной важности. Глядя на ошарашенного Хитроумова, он с ехидной улыбкой спросил:

– Что с вами, Всеволод Львович? Где ваше лицо?

– Кого это вы так красиво обчистили? – собрав последние силы, криво ухмыльнулся Хитроумов.

– Как кого? Вас, дорогой, кого же еще? Сегодня ночью мне пришлось изрядно попотеть на земляных работах за вашим гаражом. Глубоко же вы спрятали клад, на который мне указала ваша мама. Эх, Всеволод Львович, Всеволод Львович, как же вы могли свою единственную маму так не любить. Ведь благодаря ей вы появились на свет Божий и вон как процветаете. Ох, если б я знал свою маму, если б у меня была мама! – Вася задумчиво посмотрел в окно и замолчал. Затем, встряхнув головой, продолжил: – Да ладно уж, если так судьба распорядилась…

– Вы… Вы хоть… знаете, скольких… – Всеволод Львович медленно поднял руку, показывая два пальца, затем его рука упала бессильно на диван. – …На тот свет отправили?

Кукушкин вздохнул. Он всячески старался не проникаться жалостью к таким, как Хитроумов, ибо понимал: жалость может его погубить.

– Взываете к моему сочувствию?! Нет, нет и еще раз нет! Смерть для таких, как вы, – еще не самый страшный исход. За что я должен был жалеть вашего взяточника Клопа? За то, что обдирал других? Ведь он в людях убивал главное – веру в человека. А вы… вы же волкодав! Это сейчас вы притихли, получив удар по печени. Нет, оставить в покое я вас не могу, потому что вы снова займетесь «своим грязным делом. Вы по своей природе хищник и никогда не будете травоядным. Поэтому!.. – Вася шагнул вперед, но тут Хитроумов потерял сознание и медленно сполз с дивана на пол.

– Ну-ну-ну, так мы не договаривались…

Постучав, в кабину вошла старшая официантка с заказом номер один. На подносе у нее были французский коньяк, арабский бальзам и рыбные деликатесы. Увидев своего директора на полу, она решила улепетнуть:

– Извините, я зайду позже.

– Нет, нет, прошу вас! – Кукушкин взял из ее рук поднос и поставил на стол. Затем усадил ее на стул и сел рядом. – Пока Всеволод Львович отдыхает, мы с вами выпьем.

– Что вы, я на работе! – испуганно отмахнулась Светлана и показала пальцем на директора: – А что это с ним?

– Я же сказала: отдыхает.

– А почему в такой позе?

– Света, что вы заладили: почему да почему. Ну, ему так удобно, и какое наше дело!

Света была опытной официанткой. Это перед Кукушкиным она строила из себя скромную и неподкупную. Возраст – около тридцати, дважды разведенная, любительница флирта. Такие женщины когда-то импонировали Васе, но сейчас, когда он узнал Олю, его представления о слабом поле несколько изменились.

– А вы кто, если не секрет? – поинтересовалась Света.

– Я телепат, а зовут меня Василечком.

Ей показалось, что он с ней начинает заигрывать.

– Телепат – это тот, кто читает чужие мысли и пьет за чужой счет?

– Почти верно. Только не читает, а слушает.

– У вас это неплохо получается, – Света в чудеса не верила. Ей стало смешно оттого, что этот «Василечек» принимает ее за дурочку, и она засмеялась.

– Нет, Света, я вас за дурочку не принимаю.

– А я вам ничего не сказала! – она машинально дотронулась до потайного карманчика, где лежали собранные у сотрудниц деньги, приготовленные директору ресторана в качестве взятки, и специально подумала об этом.

– Вот что, Света, давайте договоримся так: деньги, лежащие в вашем секретном карманчике, то есть в юбочке, облегающей ваши очаровательные ножки, вы раздадите своим коллегам обратно. И больше подобных действий не повторите! В противном случае, а случай очень противный, не только лишитесь своей работе, а и отправитесь в некоторые отдаленные места…

– А почему вы командуете? Кто вы такой, чтобы диктовать?…

В комнату кто-то постучал. Вася несколько секунд прислушивался, затем встал из-за стола и резко распахнул дверь:

– Входите, товарищ Лунин!

Майор, всматриваясь в лицо Кукушкина, протянул ему руку:

– Разрешите познакомиться: Иван Дмитриевич.

– Василий Васильевич, – представился Кукушкин.

– Очень приятно, Василий Васильевич. Я вас, откровенно говоря, таким и представлял. У вас глаза честные и в то же время немного… плутовские. Мое командование просило меня передать вам большую благодарность.

– Вот насчет командования – обмануловка, – улыбнулся дружески Вася. – Но вы выдали желаемое за действительное искренне. Значит, вы не карьерист. Прежде всего мне приятно, что мы единомышленники. Проходите, пожалуйста.

Старшая официантка задрожала от страха. Она хотела уйти, но ноги ее словно приклеились к полу. Попыталась открыть себе бутылку воды, но руки не слушались. С трудом достала сигарету из пачки, чтобы закурить.

– Здравствуйте, Светлана Егоровна, – поздоровался с ней Лунин, посмотрел на шевельнувшегося Хитроумова и спросил у Кукушкина: – Потерял сознание от разорения?

– До разорения еще далеко. Есть у него еще тысяч сто. В купюрах, кажется, дома под полом прячет. Да и имущества у него на столько же. – Васи-иль Васильевич, это не мной придумано, такой порядок установлен давно, – Света сопротивлялась желанию раскаяться, но признание само вырвалось из ее уст. – Я… Я не вин-новата…

Так уж повелось, что многие самые низкооплачиваемые работники торговли и сферы обслуживания жестоко облагались двойным налогом. Первый налог был незначительный, так как удерживался с незавидной официальной зарплаты. Зато второй тяжким бременем ложился на плечи подчиненных. Ежемесячно, желательно в один и тот же день, а еще лучше в одно и то же время, по установленному тарифу, через доверенное и проверенное лицо хозяину преподносился «конверт без штампа отделения связи». Было принято считать, что этот налог взыскивался с якобы дополнительной и неофициальной зарплаты, что в переводе на общедоступный язык обозначало: «Хошь аль не хошь, а воруй, хитри и выкручивайся, иначе плати из своей собственной зарплаты». Противники этого порядка «съедались заживо» и долго не задерживались на одном месте. В нередких случаях они даже оказывались на скамье подсудимых, как переступившие закон.

Светлана Егоровна честно исполняла свой «долг» перед бывшим директором. С Хитроумовым, правда, еще не успела наладить контакт в силу его недавнего назначения, но предупредила в первый же день его вступления в должность, что «службу свою знает четко».

– Так в чем вы не виноваты? – переспросил ее Лунин.

Светлана потянулась рукой к секретному карманчику и чуть было не вынула вещественные доказательства. Но вовремя опомнилась и начала с волнением повторять одно и то же слово, только в разных падежах.

– «Парнуся», «парнуси», «парнусю»…

– А слово какое придумали ласковое! – улыбнулся Кукушкин Лунину. Но майора поражало не слово. На протяжении многих лет он так и не сумел уличить бывшего директора ресторана во взяточничестве, настолько была велика сила негласных законов. В ресторане существовали как бы две враждующие между собой мафии: зал и кухня. И каждый «варил» себе на своем месте.

– Предыдущий директор знал, когда уйти на пенсию, – сказал с грустной иронией Лунин. – Представляете, его надо было посадить в тюрьму, а ему вместо этого – персональную пенсию! Квартира в аристократическом районе, связи, дача на Нижних садах, не считая личного автосервиса. А я всю жизнь на голой зарплате… Майора даже дали совсем недавно.

– А что ж так слабо?

– Мне не простили, что я посадил родственника замминистра.

– Что же вы хотели, Иван Дмитриевич? Любить справедливость и иметь благополучие?! – Кукушкин, прослушивая мысли Лунина, убеждался в его честности. – Так в жизни бывает. «Так не бывает, так не бывает, так не бывает!» – пропел он и спросил: – Знаете такую песню?

– Песню-то я знаю, – Лунин, глядя на стол, проглотил слюну. – Василий Васильевич, к вашему сведению, я еще сегодня не обедал. Я бы даже выпил за вашу победу. Насколько я понял, угощает побежденный?

– Не волнуйтесь, это из директорского фонда, – старшая официантка сразу принялась обслуживать гостей. – Отдыхайте, дорогие гости, и чувствуйте себя как дома. Приятного вам аппетита!

Как только она вышла, Кукушкин и Лунин рассмеялись. От их смеха очнулся Хитроумов…

За дверью Светлана Егоровна дала ходу, а в пятой кабине пошел в ход заказ номер один. За двадцать годиков безупречной службы Лунин впервые соблазнился на угощение. Много лет он прожил в коммунальной квартире и только недавно получил изолированную. Купив в кредит новую мебель, залез по уши в долги. О его неподкупности среди сотрудников ходили легенды. Некоторые насмехались над ним открыто. Даже жена его часто упрекала: «Послушай, Лунин, „белые вороны“ сейчас не в моде. Все равно никто не поверит, что ты не берешь взяток и не используешь свое служебное положение». Но он даже слышать об этом не хотел, хотя знал, что некоторые из его коллег далеко не безгрешны…

– Иван Дмитриевич, а вам не кажется, что даже на солнце есть пятна?

– О чем это вы? – спросил майор, не имея ни малейшего представления о способностях Кукушкина.

– О вашей жизни. Понимаете, я не верю в человеческую хрустальную чистоту. – Вася не хотел об этом говорить, но ему было почему-то жаль майора. – Если скрупулезно покопаться, то в каждом можно что-то отыскать.

Лунин положил на стол недоеденный бутерброд с икрой, который, как показалось ему, застрял у него в горле. Запив водой, он быстро вытер руки своим платочком и с упреком сказал себе:

– Спасибо за угощение. Черт возьми, сколько лет держался – и на тебе!

Хитроумов, не открывая глаз, слушал их разговор и думал о том, как жестоко обошлась с ним судьба. «Господи, чем я тебя прогневил? – думал он.

– За что ты меня так унизил перед этими плебеями?! Неужели тебе не стыдно смотреть, как они жрут мой коньяк и решают мою судьбу?!» С этой мыслью магнат никак не мог согласиться. Он готов лучше сойти с ума, чем быть окончательно разоренным и оказаться в тюрьме!..

– Вот взгляните на этого комбинатора, – Вася показал на директора, который неуверенно встал на ноги. – Он, между прочим, верит в Бога, но это не мешало ему безбожно воровать и заниматься надувательством себе подобных.

– Это, к вашему сведению, оскорбление! – решительно, но вполголоса заявил Хитроумов. – У вас есть доказательства?

– Докажем, Всеволод Львович, докажем. Теперь уже точно будут доказательства, – заверил Лунин.

– Вы мне об этом уже двадцать лет твердите! – директор махнул на него рукой, взял открытую бутылку коньяка и выпил прямо из горлышка для бодрости. – Нашли кого пугать. Кого – Хитроумова?! Да стоит мне только захотеть… Впрочем, мое терпение лопнуло! – Он некоторое время свирепыми ненавидящими глазами смотрел на Кукушкина, затем быстро набрал какой-то номер телефона…

Пока Хитроумов ждал ответа, Вася узнал из его четкой мысли, что он звонит начальнику внутренних дел города.

– Алло, Владимир Захарович? Здравствуйте, вас беспокоит Всеволод Львович. Да, Хитроумов. Теперь уже директор ресторана. Я вынужден вам доложить о вопиющем факте, который допустили работники ваших органов, – директор говорил решительным тоном: он понимал, что идет ва-банк, но другого выхода у него не было. – Ваши сотрудники ОБХСС майор Лунин и агент Кукушкин, именуемый у вас «инкогнито», заказали в ресторане отдельный стол, отказываются платить и требуют от меня крупную взятку. Убедительно прошу принять меры. Только из уважения к вам я не сообщил об этом в другие инстанции… Хорошо, я жду.

Положив трубку, он самодовольно посмотрел на Лунина и сказал:

– Мы с вами еще поборемся, товарищ майор…

– Иван Дмитриевич, не волнуйтесь, – успокоил инспектора Кукушкин, заметив его растерянность. – Комбинатор ускоряет свое разоблачение.

– Вам лучше уйти, Василий Васильевич, – покачал головой майор. – Я к неприятностям привык, а вам они ни к чему. Честно говоря, вы посеяли недоумение не только в моем отделе…

– Нет, вы никуда не уйдете! – закричал Хитроумов и выскочил в коридор. – Товарищи, на помощь! Все сюда! Караул, избивают!..

На крик сбежались сотрудники и даже посетители ресторана. Через минуту возле кабины номер пять уже было целое столпотворение.

– Товарищи, будьте свидетелями, – продолжал оголтело кричать директор, показывая на Лунина и Кукушкина, – это они мне угрожали! Они хотели меня избить, требовали взятку, отказались платить за стол! Я был… я терял сознание. Света! Света, где ты?

– Да тут я, тут, – отозвалась старшая официантка, скрываясь за чьей-то спиной.

– Света, подтверди, что я был без сознания! Товарищи, держите их, они хотят сбежать! – Хитроумен ухватился за сердце, прислонился к стене и начал стонать.

Кукушкин и Лунин держались с достоинством. Вася даже посмеивался над комбинатором, который сейчас выглядел в его глазах жалким скандалистом.

Как утопающий, он хватался за соломинку.

– Василий Васильевич, вы ни в чем не сознавайтесь, – шепнул майор на ухо Васе, увидев, как сквозь толпу проталкивались оперативники.

– Прошу разойтись! Дайте пройти! – громыхал голос старшего лейтенанта, перекрывая общий шум. – Всех прошу вернуться в зал!

Глава 22

Лунина временно отстранили от работы, и он находился под домашним арестом. Кукушкина продержали в приемнике-распределителе около двух суток, но на дознании, кроме своей фамилии, имени, отчества, где живет и работает, он ничего не сказал.

В камере ему впервые приснился Гринко. Учитель был каким-то озабоченным. Он почему-то начал вспоминать о своей молодости, о своей неудачной любви:

– И я в свое время любил. Я ее очень любил. Она для меня была святой. Идеалом! Но когда она… – он вдруг умолк и призадумался.

– Что – она? Она вам изменила, – засмеялся Вася, считая, что из-за женской измены не стоит расстраиваться. – Ох, Глеб Арнольдович, разве можно верить женщинам. Их просто нужно менять, как перчатки!

– Хорошо менять, когда имеешь у них успех, а если… Я ее так любил, так любил! А она… Короче, она вышла замуж за другого.

– Очень банальная история, – ученик так и не понял, из-за чего Гринко так расстроился спустя столько лет.

– У него были машина, деньги, связи, будущее. А кто я? Рядовой учитель! Скучно, неинтересно… Она меня променяла на проходимца и жулика! И понял я тогда, что таких «умных и великих» ничем не остановить. Всякие там гражданские и уголовные кодексы для них существуют только формально. Перед законом все равны, только закон не перед всеми равен. И неодинакова защита у всех перед законом.

– Это уж точно, – согласился Вася, удивляясь наивности Гринко.

– Я долго думал и долго искал выход. Неужели таких ловкачей и хитрецов ничем не остановить? Неужели против них нет в жизни средства?!

– Ну и как… есть средство?

– А вот на этот вопрос я хочу, чтобы ответил ты…

– Я?

– Да, ты. Именно для этого я и дал тебе оружие против них…

На этих словах учителя Кукушкин проснулся и больше не мог уснуть. Перед глазами постоянно стоял Гринко, словно напоминая ему: «Ты не оправдываешь моих надежд!»

Но Вася не любил, когда его в чем-то упрекают. Он привык жить свободно и независимо. Оставив подписку о невыезде, Кукушкин вернулся домой. Ему хотелось побыть одному.

Открыв дверь запасным ключом, который находился в тайничке под порогом, Вася наконец вошел в свое родное холостяцкое гнездо. Но в комнате его ждал ошеломляющий сюрприз: в кресле сидел Хитроумов.

– Здравствуйте, Василий Васильевич! С возвращением вас. Извините, что без приглашения. Но вы меня поставили в такие условия… – всем своим видом магнат показывал, что пришел с добрыми намерениями, однако мысли у него были полны коварства и мести.

Кукушкин почувствовал у себя за спиной чужое дыхание. Обернувшись, он увидел двоих мордоворотов, которые отрезали ему обратный путь…

В тот день, когда Кукушкин был в ресторане с Хитроумовым, Вася Курочкин сидел в закрытой на замок комнате на даче Шибчикова и чувствовал глубочайшее унижение и оскорбление. А еще его ужасно раздражал храп хозяина за дверью.

Хотя Шибчиков и не оставил ему никакой одежды, даже трусов, Вася решил вырваться из плена. Но просто так ему уходить не хотелось, у него рождался замысел произвести полный расчет с этим растленным уродом за издевательство и надругательство над человеческим достоинством.

Сняв с подушки наволочку, Вася кое-как приладил ее на манер юбки. Открыв окно, он вовремя спохватился. Комната была на втором этаже. Пришлось из простыни скрутить веревку, чтобы попасть на свободу.

В густых кустах смородины Курочкин сразу заметил «Жигули». Он умел водить машину и знал, как включить зажигание без ключа. Но кабину открыть ему не удалось. Разбивать стекло не стал, чтобы не разбудить Шибчикова. К счастью, открылся багажник. В нем был замусоленный спортивный костюм, кеды и канистра с бензином.

Курочкин несколько раз глубоко вздохнул для решительности. Надев провонявшийся машинным маслом костюм, он первым делом открыл ворота. Затем, тщательно спланировав свои дальнейшие действия, начал обливать дачу со всех сторон бензином. И не было у него к Шибчикову никакой жалости и ни малейшего желания пощадить его. «Месть, месть, месть!» – шептали его губы, а руки продолжали задуманное.

Палило беспощадное солнце. От запаха бензина у него разболелась голова. Вася спешил, он боялся, что в последний, решающий момент может передумать. Остатками горючего он смочил тряпочку и, открыв капот автомобиля, зажег ее от искры аккумулятора.

Дача Шибчикова вспыхнула, как спичка. Хозяин дачи сгорел заживо, даже не проснувшись. Когда прибыла пожарная машина, тушить уже было нечего. Остался только фундамент, куча пепла и углей и обгоревший каркас автомобиля. Пожарники затушили пылающие скаты, от которых было много копоти и дыма, и уехали обратно.

А Курочкин долго бродил по лесу. Когда услышал взрыв бака с бензином, уже не сомневался: спастись Шибчикову не поможет даже чудо. Вечером на электричке добрался до города, а когда уже стемнело, явился к Оле. Объяснить ей ничего не смог: состояние было такое, что Оля сперва подумала, что он сошел с ума…

Утром Хитроумову понадобился Шибчиков, и он приехал к нему на дачу. Увиденное ошарашило его. Ему показалось, что под ним проваливается земля. На обратном пути в город, анализируя все произошедшие за последнее время события, магнат пришел к выводу, что пожар – это дело рук Кукушкина. Точнее, его сообщников, о которых ему ничего не ведомо. Свои предположения он строил на том, что, освобождая Курочкина, они решили замести все следы огнем.

Всеволод Львович вспомнил о двадцати тысячах, которые он позавчера авансировал Шибчикову. Интуиция ему подсказывала: Петя не мог все деньги взять с собой на дачу, наверняка большая их часть находится в его квартире. И магнат решил съездить к Пете домой. Заодно выяснить и главный вопрос: жив ли он?

– Коля, пошли со мной, – сказал Хитроумов своему водителю, когда они подъехали к дому, где жил Шибчиков, – и прихвати с собой приличную отвертку и зубило.

Коля взял с собой две отвертки, зубило, монтировку и даже разводной ключ. На этаже, где жил Шибчиков, остановились. Хитроумов осмотрелся по сторонам, позвонил, хотя и был уверен, что там никого нет. Затем несколько раз нажал на квартирный звонок соседней двери и прислушался. Никого. Тогда Всеволод Львович посмотрел на часы и скомандовал Коле, показав пальцем на дверь Шибчикова:

– Открывай! Только тихо.

Коля развел руками и покачал головой:

– Шеф, статья сто сороковая – от двух до пяти…

– Господи, всю жизнь под статьями ходит, а тут испугался! – рассердился комбинатор и выхватил у него из рук отвертку. Но, несмотря на все его усилия, дверь не поддавалась.

– Зачем же так грубо? – не выдержал водитель. – Замок любит нежную, ювелирную работу.

– Так чего же ты, как девка перед ночлегом! – прошипел Хитроумов и вернул ему отвертку.

Коля некоторое время раздумывал, будто не решался раскрывать свои способности. Затем вложил в руки директора все инструменты, достал из его кармана носовой платок и тщательно вытер на двери все места, где могли остаться отпечатки пальцев. Вернув обратно платок, он снял свой туфель. Из-под каблука достал маленькую отмычку. Во всех его действиях чувствовалось отработанная до автоматизма профессиональная четкость. Через несколько секунд послышался легкий щелчок замка, и дверь открылась сама.

– Прошу, будьте как дома! – сказал тихо Коля и артистично поклонился.

– Спасибо, – с удивленной иронией поблагодарил магнат и, отдав ему инструменты обратно, осторожно зашел в квартиру. Теперь он нисколько не сомневался, что его водитель – квартирный вор.

Однокомнатную свою квартиру Шибчиков всю обклеил портретами молодых киноартистов. Красивые мужские лица были даже на мебельной стенке.

Магнат открыл бар, достал две рюмки и бутылку коньяка.

– Давай, Коля, помянем нашего сподвижника. Мы хоть и хищники, но все же с человеческими лицами, – сказал он далеко не скорбящим голосом.

Они выпили и даже около минуты стоя помолчали. Потом Хитроумов поставил все обратно в бар и, глядя на цветной портрет Шибчикова, спросил:

– Как ты думаешь, где этот подонок спрятал мои деньги? Найдешь – четвертая часть твоя.

Улыбнувшись, Коля профессиональным взглядом прошелся по квартире. Затем открыл отверткой несколько дверок в мебельной стенке и прислушался. На магнитофоне, что стоял на телевизоре, зажглась лампочка. Чуть позже автоматически включился телевизор и заработала видеозапись.

На экране телевизора появился Шибчиков. Он некоторое время смотрел на них какими-то дикими глазами, затем, демонически рассмеявшись, сказал: «Хитроумов, больше всего на свете я ненавижу тебя! Я знаю, жирная и подлая ты свинья, что ты меня переживешь, но дух мой сильнее твоего».

– Коль, неужели я такой толстый? – почесав затылок, спросил магнат.

«Мне твои деньги не нужны, забери их обратно! – Шибчиков был пьян. – Они воняют твоей подлостью и чужим потом. Деньги находятся в комнате. Я знаю, что ты обязательно придешь за ними…»

– Ты прав, Шибунька, зачем же им зря пропадать, – сказал Хитроумов так, будто Петя стоял рядом с ним.

«Но я не скажу, где они лежат! – Петя злорадно расхохотался. – Я хочу, чтобы ты поползал на коленях и поискал. Ну, ползай же, тебе говорят!»

– Господи, сколько раз сидел с ним за одним столом и не знал, что он такой дурак, – перекрестился магнат и приказал водителю: – Коля, выключи ты его. Короче, ищи бабки – половина твоя.

Коля с готовностью кивнул головой. По его предположениям, за мебельной стенкой должен был быть тайник. Если видеомагнитофон включился от открывания одновременно трех дверок, решил он, значит, отсюда начинается путь к тайнику. Он постучал рукояткой отвертки по внутренней стенке и прислушался. Кассета в магнитофоне начала быстро прокручиваться. Через минуту внутренняя стенка открылась, и видеомагнитофон снова заработал. Шибчиков опять заговорил с экрана:

«Ну что, Хитроумов, вот ты и добрался до главного. Теперь тебе осталось только открыть мой сейф и забрать свои вонючие деньги!»

– Ничего, они всегда пахнут, когда есть в руках, – сказал невозмутимо Коля и приготовился отмычкой открыть секретный сейф хозяина квартиры. Большого труда для него это не составляло, но все же посла того, как он положил перед Хитроумовым на стол шкатулку, пришлось вытереть вспотевшее лицо.

Шибчиков закатился диким хохотом, проиграл на гитаре какое-то бодрое музыкальное вступление и сказал:

«Хитроумов, ты всегда хвастался, что умеешь делать деньги из дерьма. И вот наступило время, когда ты должен доказать это сам себе!»

Магнат быстро открыл шкатулку, но денег в ней не было. Из нее только отвратительно несло запахом человеческого кала. Комбинатор отвернул нос и, сердито простонав, сплюнул.

Коля с досады швырнул отвертку в бар. Ему было жаль своего напрасного труда. Но он не любил уходить с пустыми руками и прихватил с собой кое-что из одежды и несколько книг. А еще ему понравился юмор хозяина квартиры, поэтому взял с собой на память и его портрет.