Текст книги "Авантюристы на стезе любви"

Зов плоти

Тем временем во дворце Атрея уже подрастал сын царя от первого брака, которого звали Агамемнон. Видя, что отец взял себе новую, молодую и очень привлекательную жену, сын заявил:

– Я тоже хочу жениться, отец.

– У тебя уже есть избранница? – заинтересовался Атрей. – Кто она, какого рода?

– Ее зовут Клитемнестра. Она на диво хороша собой и благородного происхождения. Ее не стыдно ввести в царскую семью: она отличается целомудрием, не то что многие ее подруги.

– Ну, коли так, это просто прекрасно, – согласно кивнул царь Атрей. – Считай, я полностью одобрил твой выбор, и начнем готовиться к свадьбе.

Торжество бракосочетания отпраздновали очень пышно, и на пиру, как когда-то его кровосмесительный отец во все глаза пялился на прелести утопленной Аэропы, на юную невесту жадными глазами смотрел уже успевший подрасти Эгисф, который вместе с матерью жил теперь во дворце.

Труди царской невестки казались ему божественными, ноги великолепными, все движения удивительно плавными и полными томной неги, зовущей к райским наслаждениям. Она словно нарочно дразнила юнца, разжигая в нем страсть. Не стоит забывать: в Эгисфе текла кровь соблазнителя и казановы своего времени Фиеста. И юноша совсем потерял покой – он мог думать только о том, как ему овладеть вожделенной Клитемнестрой!

И вот однажды ночью его потихоньку разбудила верная служанка молодой царевны и, таинственно приложив палец к губам, призвала молчать и не шуметь. А сама тихо шепнула:

– Готов ли ты предстать перед той, которую столь сильно жаждешь?

Не в силах от волнения в ответ вымолвить хоть слово, юнец только кивнул в знак согласия. О великие боги! Неужели предмет его обожания наконец заметил страсть юноши и решился ответить на нее взаимностью?

Именно так и случилось. В древности греки по-детски простодушно рассказывали о том, как слабый человек не в силах устоять перед соблазном и предается зову плоти, который иногда куда сильнее разума и совершенно неодолим. Служанка привела юношу в покои царевны, и он с бурной страстью овладел той, которая так долго сводила его с ума! Они стали до сумасшествия страстными любовниками, и царская невестка забеременела от юнца, родив ему сына. Теперь, в результате множества кровосмешений, трон должен был перейти все же к прямому потомку некогда изгнанного Фиеста. Но Агамемнон узнал об измене жены и, не долго думая, разрубил надвое мечом младенца, а потом одним ударом вспорол живот сластолюбцу Эгисфу, который от потери крови скончался на месте.

Несчастная Клитемнестра сошла с ума от горя и бросилась со скалы в пропасть. Но Плопия решила жестоко отомстить за смерть сына и на одном из пиров с чарующей улыбкой поднесла Агамемнону чашу с ядом. Выпив ее, наследник Атрея немедля испустил дух.

– Ты ведьма! – закричал тогда Атрей и приказал утопить Плопию, как некогда утопили в море неверную Аэропу.

Надо же было случиться такому, что как раз после смерти дочери-любовницы во дворец брата пришел Фиест: постаревший и усталый, он хотел найти покинувшую его дорогую ему женщину и сына, а потом умереть на родине. Он рассказал брату обо всех своих злоключениях и любви. Выслушав близнеца, тот ужаснулся. И в ответ рассказал Фиесту о случившемся во дворце.

– Значит, Плопия мертва? – тусклым голосом спросил Фиест и, достав спрятанный в складках туники нож, вонзил его в сердце брата.

Но и сам упал замертво, пронзенный множеством стрел воинов дворцовой стражи. На этом род Атреев пресекся…

Стрела Амура

Об этой истории большой, романтической и роковой любви, черной зависти и предательства, достойной стать сюжетом для трагедии Шекспира, поведали старинные хроники XIV в., которые старательно вели итальянские монахи, из-за высоких стен монастырей пристально следившие за бушевавшими в мирской жизни пагубными страстями.

Впрочем, монахи, несмотря на духовный сан, такие же люди. А людей, как известно, всегда более всего на свете интересовали две вещи – любовь и смерть. Именно они, по сути, и движут миром, наравне с костлявой рукой голода, а все остальное не столь важно и всего лишь является следствием страстей, вызванных основными причинами…

Любовь Альдо Мороне

В те времена, о которых ведется речь в монастырских хрониках, в одном из городов Северной Италии – в старой Павии – жил рыцарь по имени Альдо Мороне из рода Грифоне: на их родовом гербе был изображен могучий грифон – мифическое существо, полулев-полуорел с могучими крыльями. Над ним красовался рыцарский шлем, украшенный тремя страусиными перьями, в знак того, что представители рода принимали участие в трех крестовых походах. Род считался знатным и богатым: родной дядя Альдо – Гвидо Мороне, заменивший молодому человеку родителей, когда юноша остался сиротой после моровой язвы, унесшей жизни его отца и матери, – являлся правителем Павии.

Альдо жил в хорошо укрепленном замке дяди, охраняемом дисциплинированным и боеспособным гарнизоном. Там же хранилась казна и находились подземелья, в которых Гвидо, не доверяя городской тюрьме, содержал, по его мнению, особо опасных преступников и тайных пленников.

Случилось так, что однажды молодой рыцарь Альдо Мороне отправился по делам в Турин и там увидел на улице паланкин, в котором дюжие слуги несли какую-то важную особу Неожиданно изящная женская ручка приоткрыла занавески, и Мороне слегка пришпорил коня, чтобы оказаться поближе к носилкам: его очень заинтересовало – кто в них находится?

Видимо, сидевшая в паланкине особа, в свою очередь, заинтересовалась незнакомым молодым и красивым дворянином на породистом коне и выглянула из-за занавесок. В тот же миг стрела Амура пронзила сердце Альдо.

Он увидел выглянувшую из-за занавесок юную прелестную девушку со светлыми волосами и голубыми глазами, показавшуюся ему похожей на ангела небесного. Девушка улыбнулась Альдо, занавеска опустилась, и дивное видение исчезло.

– Я должен отыскать ее! – сказал себе Мороне и пустил коня следом за носилками, но в городской сутолоке слуги свернули в узкий переулок, а рыцарь не успел последовать за ними.

Лучше всего развязывают языки золотые монеты, поэтому меньше чем через час молодой Мороне знал, что случайно встретился на улице с Бьянкой Сфорца – дальней родственницей знаменитого, могущественного вельможи и владетельного синьора. Ее отец принадлежал к одной из боковых ветвей рода, но был богат и знатен, а о самой девушке все говорили только хорошие слова.

Рыцарь нанял лучших певцов и музыкантов и приказал им отправиться к дворцу Сфорца и петь под окнами покорившей его сердце красавицы, услаждая ее слух. Так было принято в те времена. А найти дворец ее отца не составляло никакого труда – все в городе отлично знали, где он стоял.

На следующий день, по просьбе Альдо, знакомые дворяне из Турина ввели его в дом и представили отцу Бьянки – синьору Пьетро Сфорца. Молодой рыцарь пришелся, как говорится, ко двору, синьор Пьетро удостоил его дружеской беседы и, проникшись расположением, пригласил на обед. За столом Альдо вновь увидел Бьянку и понял, что безумно влюблен. И, кажется, ему готовы ответить взаимностью.

– Синьор Пьетро, – решив не терять зря драгоценного времени, на следующий же день официально обратился Альдо к отцу девушки. – Я покорно прошу руки вашей дочери!

Возражений со стороны синьора Сфорца не последовало: он уже узнал от знакомых, кто его неожиданный гость и какого он рода-племени. Породниться с правителем Павии было не зазорно, тем более, скорее всего, после бездетного и холостого дяди управление городом должно перейти к Альдо – так гласил закон.

– Давайте не станем торопиться, – ответил осторожный синьор Сфорца. – Ваше предложение лестно для нас, однако, наверное, нам стоит соблюсти соответствующий этикет и все обычаи? Дайте мне время переговорить с дочерью и все обдумать.

Мороне прекрасно понимал: любые отговорки синьора Сфорца – дань соблюдению правил приличия. И не ошибся: уже через несколько дней дело оказалось как нельзя лучше слажено, и даже назначили день помолвки, которую решили превратить в большой праздник и пригласить множество гостей.

Домой, в Павию, молодой Мороне вернулся окрыленным и с восторгом рассказал дяде о своей большой любви к Бьянке.

– Дорогой мой, – усмехнулся успевший многое повидать в жизни Гвидо, – в твоем возрасте все девушки кажутся удивительно прекрасными. Откуда только потом берутся сварливые и злые жены? Но я рад, что ты сумел найти себе достойную, красивую, знатную и богатую невесту Мы едем в Турин!

Зависть

Гвидо Мороне был еще далеко не стар, но, как уже говорилось, многое успел повидать в жизни. Он знал, что такое безжалостные кровавые войны, измены, какова сила золота и расплата за предательство, а главное – отлично осознавал быстротечность жизни и высокую цену власти над людьми. Гвидо всегда полагал: нужно торопиться срывать цветы удовольствия, пока костлявая рука посланницы госпожи Судьбы – до безобразия костлявой дамы с острой косой на плече, – не чиркнула ей тебе по горлу!

Любовь? Гвидо Мороне знавал это чувство и давно считал его чем-то вроде болезни, поражающего мозг безумия. Несколько лет назад он овдовел, не успев обзавестись потомством – его супруга скончалась в тот же год, когда родители Альдо умерли от моровой язвы. Достойной партии для себя правитель Павии не видел и предпочитал продажную любовь веселых красоток: по крайней мере, там все предельно ясно. Поэтому к желанию племянника создать семью циничный властитель отнесся снисходительно-равнодушно: очередной пир, и все!

Однако, приехав в Турин и увидев в доме Сфорца его дочь Бьянку, правитель Павии вдруг почувствовал странное стеснение в груди. Его необычайно взволновала красота девушки, и он почти зримо представлял, как держит ее, совершенно обнаженную, в своих объятиях, жарко целует и овладевает ею!

– Черт побери! – пробормотал Гвидо, встряхнув головой, дабы отогнать навязчивое видение обнаженной Бьянки. – Кажется, я еще никогда так жадно не хотел обладать ни одной женщиной в мире. Она предназначена мне, а не этому юнцу Альдо.

Правитель решил: дивная красавица из Турина непременно будет принадлежать ему Но как это сделать?!

Постепенно в его голове созрел коварный план, и, не дожидаясь начала торжеств, посвященных помолвке племянника, Гвидо отозвал в сторону синьора Сфорца.

– Надеюсь, вы поймете меня правильно и войдете в мое положение, – заговорщическим тоном, сказал он ему – Я не могу долее оставаться в Турине и должен срочно вернуться в Павию. Мои извинения и поздравления молодым!

– Что случилось? – заволновался синьор Пьетро.

– Я получил известия из дома, – понизил голос Гвидо. – В городе неспокойно. Лучше, если я буду в своем замке.

– Да, конечно, я понимаю, – согласно кивнул отец невесты. – Жаль!

– Мы еще не раз увидимся, – пообещал ему правитель. – Я в этом не сомневаюсь.

В сопровождении телохранителей, не щадя лошадей, он стремглав помчался домой. Едва соскочив с седла во дворе замка, Гвидо приказал немедля подать ему факел и кинулся в подземелье угловой башни, где по его приказу содержали подозреваемого в черной магии некоего Самундра – человека неизвестной национальности и неопределенного возраста, неведомыми путями попавшего в Павию.

– В твоих глазах огонь вожделения, – сказал маг, едва только Гвидо переступил порог его темницы с пылающим факелом в руке.

– Ты разглядел это еще в темноте? – издевательски рассмеялся старший Мороне. – Впрочем, к чему скрывать: ты прав! Я хочу, чтобы одна девка стала моей. Ты сможешь мне помочь, колдун?

– Я не колдун, – вздохнул Самундра, – иначе меня давно здесь уже не было бы. Но я могу приготовить некоторые зелья.

– Так готовь!

– Мне надоело слушать этот звон, – маг побренчал цепью кандалов. – Хочу неба над головой, а не камня. Дай мне свободу, а я дам тебе то, чего ты жаждешь!

– Не торгуйся, – угрожающе бросил Гвидо.

– Торгуешься ты, – равнодушно пожал плечами маг. – Я давно готов к смерти!

– Хватит! – топнул правитель. – Мне нужна девушка! Тебе позволят уйти на все четыре стороны, если дело решится по-моему. Ясно?..

Не прошло и часа, как мага вытащили из темницы и перевели на верхние этажи башни, где правитель приказал выделить ему отдельную комнату под лабораторию и мастерскую и давать все, что только потребует проклятый колдун. Но приставил к узнику крепкую стражу.

Первым делом Самундра потребовал, чтобы его вывезли за пределы города, где он сможет собрать необходимые травы и минералы, а потом попросил установить горн, дать немного золота и инструменты ювелира. Все исполнили в точности. Через пару дней маг позвал властителя.

– Вот, возьми, – он подал Гвидо склянку с прозрачной жидкостью. – Налей ее в кубок Альдо: он выпьет и лишится памяти. Тогда ты отправишь его в подземелье и поедешь на свадьбу сам.

– Но как? – разглядывая на свет склянку, мрачно поинтересовался властитель. – Как я завладею девушкой? Она же не согласится по доброй воле!

– Об этом не волнуйся. По вашим законам ты имеешь право замещать жениха на свадьбе, от его имени заключать брачный договор и даже венчаться в церкви. Смело впиши в договор свое имя, а потом надень на палец девушки это кольцо. Она забудет Альдо и навсегда станет твоей.

Гвидо принял из рук Самундры золотой перстень и хищно усмехнулся:

– Сделаю все в точности, как ты сказал. Но какая теперь в тебе нужда? Кажется, я обещал тебя отпустить на все четыре стороны? Эй, стража! Четвертуйте его и разбросайте части тела по сторонам света!

– Прощай, неразумный и коварный, – крикнул маг, когда его поволокли на расправу…

Вернувшегося с празднования помолвки Альдо дядя встретил с радостью и прямо с дороги пригласил к себе. Он с интересом расспрашивал о торжествах и выразил искреннее сожаление, что дела не позволили ему разделить с племянником радость счастливого дня.

– Управление городом – тяжкая ноша, – наливая в кубки вино, вздохнул Гвидо. – Давай выпьем за ваше счастье и долгие годы любви.

Он первым осушил до дна свой кубок и потом напряженно следил, как пьет приготовленное магом зелье ничего не подозревающий Альдо. Поставив кубок, молодой рыцарь пошатнулся и схватился руками за виски:

– О Боже! Какая боль в голове!

– Лекаря! – крикнул Гвидо, но племянник уже немного пришел в себя.

– Ничего, видно просто напекло голову в дороге: я долго скакал верхом, торопясь вернуться домой.

Он оживленно заговорил о Турине, торговых делах и прочем, но ни словом не обмолвился о Бьянке и помолвке, а когда дядя спросил об этом, только недоуменно поглядел на него:

– О чем ты? Вечно шутишь…

– В башню его, на место колдуна! – радостно хлопнув в ладоши, приказал телохранителям Гвидо. – И непременно приставьте к потайной отдушине хорошего лучника: пусть стреляет в любого, кто там посмеет появиться!..

Стрела Амура

Когда настал день свадьбы, Гвидо заранее вместе со свитой прибыл в Турин и во всеуслышание объявил: Альдо не смог прибыть на торжества из-за важных государственных дел, и потому он, Гвидо, как старший из рода Мороне и Грифоне, станет представлять его на церемонии бракосочетания.

– Сердце мое чует беду, – сказала Бьянка отцу. – Я должна поехать в Павию и убедиться, что с Альдо все в порядке. Почему он сам не приехал и даже не прислал письма? Если он неграмотен, мог приказать монаху черкнуть несколько слов.

– Но свадьба уже завтра! – воскликнул синьор Пьетро.

– Отложи ее, отец, – попросила Бьянка. – Скажи, что я нездорова! Закрылась в покоях и никого не впускаю. Пусть подождут, важно выиграть время.

Уговорив отца, Бьянка переоделась в мужское платье и в сопровождении преданных вооруженных слуг поскакала в замок Мороне. Конечно, она не могла действовать силой, зато знала могущество золота и при его помощи узнала о «безумии» Альдо и его заточении в башне. Несколько золотых монет открыли ей путь в темницу.

– Альдо! – увидев исхудавшего, бледного любимого, девушка кинулась ему на шею и прижалась к молодому человеку всем телом, шепча нежные слова и обещая немедля вызволить из темницы…

Приставленный Гвидо лучник наложил на тетиву длинную тяжелую стрелу и, выполняя приказ сурового властителя, пустил ее в потайную отдушину, старательно целя в спину странного юноши, проникшего в тюрьму. Шмелем прогудев в смрадном воздухе подземелья, стрела пронзила сердца крепко обнявшихся Альдо и Бьянки. Почти как стрела Амура…

Задержка с венчанием вызвала беспокойство Гвидо и, потихоньку вызнав в чем дело, он тоже тайком в сопровождении верных телохранителей помчался в свой замок – перехватить Бьянку, обвенчаться с ней в замковой церкви и надеть ей на палец перстень, изготовленный Самундрой: тогда победа на его стороне, а победителей, как известно, не судят! Синьору Пьетро придется принять зятя. И какого зятя! А Бьянка пусть примет в свое лоно его семя и выносит наследника!

Увидев на башне приспущенный флаг, Гвидо забеспокоился: видно, Альдо больше нет на свете? Но Бьянка?!

Он вбежал в зал и увидел, что мажордом распорядился положить их вместе, сдвинув столы и пригласив священников читать молитвы. Горело множество свечей, бормотали молитвы монахи, а Гвидо мрачно смотрел на молодые, еще не тронутые тленом, прекрасные лица.

Черт возьми, он опоздал! Совсем немного и… Но что теперь толку сожалеть?

– Осталось только кольцо, – правитель повертел перстень в пальцах и хотел надеть его на руку мертвой Бьянке, раз уж он предназначался ей. – Нет, зачем покойникам золото!

Не в его правилах так распоряжаться ценными вещами, и Гвидо с трудом надел перстень на свой мизинец: уж больно красиво сделал его четвертованный Самундра. И в этот момент потайной острый шип распорол кожу на пальце Гвидо, и таившийся в перстне яд проник в кровь правителя. Он ощутил, как темная пелена начала застилать ему глаза, как ослабли вдруг руки и подкосились ноги, и, уже рухнув на каменный пол зала, где лежали покойные, в последнем всплеске озарения понял: проклятый маг догадался, как с ним поступят, и заранее приготовил своему палачу страшную месть…

Еще в середине XX в. в окрестностях Павии туристам показывали остатки развалин замка некогда славного рода Мороне и Грифоне, когда-то правившего в этой местности.

Королева пиратов

В ирландском местечке Карригуали до сих пор туристам охотно показывают развалины старинного замка и фамильного склепа О’Мэйлов, в котором глубоко под землей покоятся останки «королевы пиратов». Но покоятся ли?..

Клан О’Мэйл

Эта удивительная история произошла в далеком XVI в. – столетии грандиозных политических катаклизмов, жесточайших войн и великих географических открытий. Это был век отчаянных авантюристов, откровенных разбойников, хитроумных царедворцев, величественных государей и бешеного азарта буквально во всем.

В первой половине столетия на скалистом побережье Ирландии, рядом с удобной бухтой расселился многочисленный и храбрый клан О’Мэйл. Его предводитель Оуэн построил себе хорошо укрепленный замок и часто выводил дружину на морские разбои, нападая на проходившие мимо суда. Оуэн был храбр до безрассудства и удивительно удачлив, поэтому его клан богател, а принадлежавшие ему земли день ото дня увеличивались – потомственный ирландский аристократ расширял их с помощью золота, меча и… азартных игр: многие соседи продули ему пахоты и луга, играя в кости.

Счастлив оказался глава клана и в семейной жизни – в 1530 г. жена подарила ему дочь, которую назвали Грейс, а четыре года спустя – сына, получившего имя Адульф, что со староирландского переводится как «вооруженный волк». Парню предстояло со временем заменить отца и встать во главе многочисленного клана, а дочери – помочь скрепить брачными узами дружбу с другим могущественным кланом. Но непредсказуемая судьба распорядилась по-своему.

Времена диктуют нравы – что греха таить: большинство дружинников Оуэна и даже его родные были полностью уверены, что барон закончит свои дни в одной из жестоких и кровавых схваток на море, во время очередного набега. Однако случилось совсем иначе. В один из дней 1549 г., как раз после удачного грабежа, глава клана устроил в своем замке пир, на который пригласил и некоторых соседей. В тот вечер Оуэн много пил и удачливо играл, а проигравшие лишь досадливо кусали губы и бормотали проклятья, мечтая когда-нибудь жестоко отомстить баловню фортуны.

Пир закончился, гости уехали, дружинники разошлись по домам, а рано утром своды замка огласил жуткий горестный вопль – Оуэна нашли бездыханным! Никаких признаков насильственной смерти при осмотре тела не обнаружили. Но старейшины клана посчитали, что здоровенный мужчина, буквально пару дней назад вернувшийся с моря, не мог просто так взять и умереть: скорее всего, барона отравили! Но кто? Смерть Оуэна требовала отмщения, однако не убивать же теперь всех соседей подряд! Кому отомстить, должен решить новый глава клана, и старейшины сошлись в одном из залов замка на совет.

Они всего лишь отдавали дань традиции, поскольку Оуэн оставил сына и наследника. Адульф вырос крепким парнем и уже мог сражаться, прекрасно управляясь с веслом, парусом и оружием, а что до разных хитростей, на которые был горазд его отец, то старейшины сами его всему научат, если на то будет Божья воля. Они уже собирались объявить свое решение, когда по каменным плитам коридора простучали чьи-то торопливые шаги, и высокие двери зала распахнулись. Вошла Грейс.

– Женщине здесь не место, – недовольно проскрипел один из старейшин. – Даже дочери Оуэна!

– Ты ошибаешься, – дерзко глядя ему в глаза, ответила девушка. – Поскольку я старшая дочь Оуэна, у меня больше прав стать главой клана, чем у пятнадцатилетнего Адульфа.

– Но ты не мужчина!

– Это не имеет значения, – гордо выпрямилась Грейс. – Достаточно того, что я – О’Мейл!

– Если Адульф не откажется в твою пользу, вам придется решить спор на поединке. Таков обычай, – решили старейшины.

Адульф не отказался. В назначенный день и час на скалистом берегу сошлись в смертельной схватке за власть пятнадцатилетний брат и одетая в мужской костюм девятнадцатилетняя сестра. По обычаю, им предстояло драться похожими на кинжалы длинными острыми ножами. Старейшины и воины встали в круг – все должны видеть, как поведут себя бойцы и кому достанется победа. И поединок начался!

Адульф, несмотря на юный возраст, в силе и ловкости не уступал взрослому мужчине. Смелости ему тоже было не занимать: он решительно пошел в наступление, надеясь быстро покончить с сестрой, но у той в жилах тоже текла кровь О’Мэйлов! Высокая, гибкая, с длинными развевающимися волосами, Грейс отчаянно дралась с грацией разъяренной пантеры и молниеносными выпадами ядовитой змеи. Зрители затруднялись, кому из наследников отдать предпочтение, но тут противники сошлись грудь с грудью, вцепились друг в друга и покатились вниз по склону. Невольный вскрик слетел с губ суровых морских разбойников, когда они увидели, как брат и сестра сорвались с отвесной скалы.

– Они упали в расщелину, – вглядевшись вниз, определил один из старейшин. – Надо спустить веревку: возможно, Адульф еще жив?

Спустили веревку, но из расщелины выбралась одна Грейс. И когда она поднялась на скалу, старейшины и дружинники почтительно склонили перед ней головы.