Текст книги "Ловите конский топот. Том 1. Исхода нет, есть только выходы…"

Глава восьмая

Антон явился в рубку «Призрака» меньше чем через час после последнего с ним разговора (по судовым часам). Выглядел он довольным и одновременно слегка встревоженным. Я такие нюансы настроений давно научился различать и классифицировать. Следовало понимать, что основная акция ему удалась, но при этом имели место непредвиденные осложнения, не носящие, впрочем фатального характера.

Сейчас он был отвратительно (по корабельным меркам, где чистоту принято проверять носовым платочком или белыми перчатками) грязный, испачканный всем, что можно нацеплять на себя в канализационных коллекторах тех еще времен, когда они исполнялись в виде уменьшенной копии метрополитена. Только – куда более разветвленного. Да еще, пожалуй, его достала контузия неизвестного мне происхождения.

Я по природе не грубиян, а все же не отказал себе в удовольствии.

– Время теперь уже терпит, коллега, так не сходить ли тебе предварительно привести себя в порядок? Прямо по трапу вниз, и любая мужская каюта в твоем распоряжении. Ванна, душ, свежее исподнее и судовая форма. После чего и побеседуем. Не против?

Он кивнул и исчез, а я почувствовал легкое удовлетворение. Не все же нас мордой в пол, можем иногда и мы. Тем более – никто не придерется, исключительно – забота о ближнем. Да и с точки зрения старой флотской службы, на боевых кораблях в «прогарной робе» из низов на мостик вылезти без особых причин – уже потрясение основ. А в подобном виде?!

Прямо как в анекдоте: «Все в дерьме, а я весь в белом!»

Мундир, правда, на мне был не белый, а светло-синий, это мы тоже придумали в молодости, все «сроки» формы на все случаи жизни на «Призраке». Белые китель, брюки, туфли и рубашка при голубом галстуке – парадная для южного европейского климата, а вот темно-голубая, или светло-синяя, как кому нравится, при белой же рубашке и черных туфлях – для не совсем парадных случаев в умеренных широтах. Для самых парадных – традиционно черная с золотыми нашивками. Но это все детали, к случаю вспомнившиеся.

А вот палубу за ним мне сейчас веревочной шваброй прибирать придется, больше некому. «У нищих слуг нет».

Зато я понял главное – то, что требовалось, Антон принес.

Я обернулся к креслу, где сидел Сашка. Он спал. Удобно устроившись в кресле, подложив ладонь под щеку и слегка похрапывая. Обычным сном, наведенным или провидческим – я не знал. Но от появления Антона он не проснулся. Хорошо это, плохо ли – пока непонятно.

Лично мне – удобнее, само собой. Диалог всегда проще триалога.

Курс я чуть-чуть поправил, теперь яхта шла точно к базе. Манипуляторы можно не трогать. Автопилот работает. Антону, чтоб помыться и переодеться, – даем минут двадцать. С запасом. Управится скорее всего, если опять не исчезнет в безвременье.

Ожидая Антона, дал себе честное слово, что на этом варианте завяжу окончательно и навсегда. Как раздумавший пить алкоголик. С понедельника.

– Так что скажешь, друг старинный? – осведомился я, когда он возвратился в рубку по внешнему палубному трапу. Не пошел низами, через кают-компанию и тамбур верхнего салона. По свежему воздуху прогуляться захотел. Одет был в синий рабочий китель.

Да и то, парадка здесь ни к чему. Лично я не одобрил бы.

Из специального капитанского бара, который был оборудован тоже по старым, вычитанным из книг обычаям, я извлек бутылочку хорошего ямайского рома, разлил по стаканам в тяжелых, с широкими основаниями подстаканниках специальным способом заваренный китайский чай. Тот, что пили в эпоху чайных же клиперов.

– Присаживайся. – Я указал ему на соседнее с моим кресло. – Плывем, значит? И проблем у нас отныне – ноль? Чайку испробуй. Хочешь – так, а хочешь – по-адмиральски.

При этих словах я демонстративно плеснул в свой стакан грамм пятьдесят рома.

– И мне, пожалуй…

Сигары, естественно, были тут же, чтобы скрашивать тяжелый флотский быт. Думаете – шучу? Совсем нет. Плавание на паруснике, пусть и столь усовершенствованном, оснащенном всеми достижениями технического прогресса, если вы не абсолютно отключенный от реальности пассажир, – работа сложная. Признаки романтики ощущаешь больше на берегу, бросив якорь в лагуне атолла с кокосовыми пальмами и голыми гогеновскими туземками… А так – качка (иногда – почти невыносимая), сырость, проникающая во все щели, штормовая волна, нередко накрывающая с головой и вызывающая первобытный ужас. Невзирая на то, что ты надежно принайтовлен страховочным концом. Хорошая волна способна снести на палубе абсолютно все, включая рубку и мачты. И людей, естественно. Работа со снастями, пусть и механизированная, но изнурительная, до последней секунды не гарантирующая, что все выйдет так, как задумано.

Потому и отдыхать в те моменты, когда погода и обстановка располагают, нужно с максимальным вкусом, мы ведь все же не наемные матросы, мы – эстеты, ведущие рассеянный образ жизни. К услугам роботов, конечно, прибегаем, но не в той мере, чтобы выродиться в расслабленных сибаритов. Риск – настоящее прибежище негодяев, а отнюдь не патриотизм.

Впрочем, об этом мы поговорим в другой раз.

– Значит, сначала демонстрируй, что именно ты доставил, а потом, с подробностями, изложи, что произошло с тобой лично.

– Демонстрировать, как условлено, будем непосредственно хозяину, поэтому лучше его разбуди. Рассказывать одно и то же два раза я не собираюсь. Да и обсудить кое-что требуется, до возвращения…

Сашка проснулся легко, одномоментно придя в рабочее состояние.

– Вернулся? Ну, показывай…

Антон протянул ему сверток ветоши с консервной банкой внутри.

– Точно, та самая…

Шульгин отогнул крышку, извлек не слишком чистый носовой платок, развернул. Взорам явился стандартный, совершенно такой же, как остальные, гомеостат «универсальный полупортативный». Вернее, наоборот. Давно я собирался выяснить у знатоков, каков же должен быть, если вообще существует, «не портативный и полностью универсальный». Но Ирина по скромности чина и должности этого не знала, а Сильвия сказала, что предназначен для обслуживания любых существ, гуманоидных и прочих, и располагает гораздо большим быстродействием, эффективностью и спектром возможностей. Вплоть до кардинального изменения фенотипа.

– Это, значит, теперь у нас четвертый будет, – удовлетворенно сказал Сашка, пристегивая прибор на руку. Посмотрел на экранчик, почти сплошь зеленый. Ну да, организм у него свеженький, попортиться не успел, машинка среагировала на недавно введенные алкалоиды и спиртосодержащие продукты, которые немедленно примется вычищать. Перевод добра, одним словом, хорошо, что нам эти товары в магазинах покупать не приходится, а то и разориться недолго.

– Что ж, вы свое слово сдержали, и я не хуже. Предыдущую страницу считаем перевернутой и забытой, так?

– Очевидно. Значит, ты снова в команде и «война продолжается»? – спросил я, стараясь не выказать волнения.

– Значит… А с остальным как?

– Вот товарищ Антон все нам и расскажет, пока к месту будем подходить.

Мы сколько уже лет, встречаясь с форзейлем эпизодически, по его, как правило, инициативе, обходились только именем, а я вдруг заинтересовался, думая о будущем: как у него обстоит дело с отчеством и фамилией? Имеются ли какие-нибудь в запасе или придется с нуля придумывать? А зачем, собственно? Для общения с властями у него всегда подходящие документы были, а в нашем маленьком сообществе, словно в древнем полисе, и одного имени хватит.

– Расскажу, как же иначе, и в подробностях будем разбираться вместе, и в последствиях.

Сейчас Антон больше всего напоминал того, с которым нас познакомил Воронцов. Крепкий, уверенный в себе мужик, с хорошей перчинкой ницшеанства, причем в его джеклондоновской трактовке. Это ж он (Лондон, а не Антон) вывел на арену «большой литературы» столь понятный массам персонаж – Волка Ларсена. И мы, семнадцатилетние пацаны, на этот образ купились, вполне понимая, что данный Ларсен – сволочь, каких мало, и в то же время испытывая перед ним специфическое (скептическое) восхищение. Кто впервые прочел «Морского волка» в десятом классе да на изломе «оттепели» – меня поймет. Отчего и яхта была названа «Призраком», никак иначе.

Антон явился в подобном облике сначала Воронцову, учитывая его профессию и характер, а потом и нам. Просчитал, наверное, какой типаж вызовет максимальное доверие и уважение. Слегка ошибся, вследствие не совсем человеческого все же происхождения, но не настолько, чтобы мы расхотели с ним дружить.

– Рассказывать нечего, по сути, – начал Антон свое повествование, аккуратно раскурив сигару. – Если отстраниться от сложностей временны#х переплетений, ничего особенного. Я получил от тебя, Андрей, поручение доставить Александру данный гомеостат, немедленно отправился в указанное место, извлек его оттуда, где он был спрятан, и принес сюда. Правда, попутно пришлось выдержать бой за твой, Саша, колодец с закладкой. Наслали на меня враги рода человеческого вероятно, все, что в тот момент имели. И материализованного капитана НКГБ, и собственных боевиков, и нечисть, из старых сказок выдернутую. Как вам тогда, в Замке. И все равно промазали они. Нашего брата так не возьмешь. Мы им тоже устроили. Хотя, я вам скажу…

Антона явственно передернуло.

– Если бы не Иринин подарок… Я и не знал, что у них в блоках такие возможности спрятаны…

– Так и не знал? – удивился я. – Мы обычно технические средства вероятного противника назубок знали…

Я не стал говорить Антону, что успел уже получить от Ирины полное описание происшедшего, плюс дополнительную информацию, предназначенную пока только для нас двоих. Надо будет, Сашку тоже в курс введу, но, пожалуй, позже.

– То вы, то мы, – не стал развивать тему форзейль. – В общем, без ее портсигара мне бы полный абзац. И вам тоже, в ходе развития процесса…

– Это, опять же, как сказать, – усмехнулся Сашка своей негодяйской улыбкой номер три, глядя на которую «становилось очень неясно, кто же кого распнет» [29]29
  См. «Записные книжки Ильфа».


[Закрыть]. – Но сейчас все довольны, все смеются. Верно?

– Нет, брат-герой, – серьезно ответил Антон, не обратив внимания. – И вам и нам в случае вторжения этой публики крайне хреново придется. Ирин «портсигар» при последнем издыхании. Аккумуляторы сели. Подзарядить? Так ей придется сдернуть энергию, наверное, с половины электростанций Югороссии. А где ее еще взять? Раньше их «расходными материалами» централизованно снабжали, а теперь? Опять на Таорэру лететь, в руинах базы запасные искать? Таких батареек, чтобы на второй плазменно-гравитационный бой хватило, и аггры не придумали. И что мы поимеем, если с учетом случившейся разведки боем вторжение повторится массированно и в десятках мест одновременно? На полчаса боя нас хватит. Как погранзаставы в сорок первом… А больше нам рассчитывать не на что. Если бы речь шла только о монстрах – еще так-сяк. Но от того, с чем я столкнулся, побежит любая, самая стойкая пехота. Танки и те не помогут, меловой круг – тоже. Непереносимо такое для нормального человека. Гоголь был прав…

– Так если мы с нашими делами благополучно разобрались, чего теперь заморачиваться? Или, как у вас принято, очередные пакости сообщают по мере их поступления? – лениво поинтересовался Шульгин. Я с профессиональным интересом наблюдал за этой партией. Их взаимное соперничество давно известно, но сейчас оба пребывали в иных позициях и иных «весовых категориях», чем раньше.

А у меня в запасе было несколько мыслей, стоило только подумать, сразу их выдавать или по мере крайней необходимости.

– …? – вскинул подбородок Антон. – Какие пакости? Суть я вам сообщил. Все вроде бы складывается неплохо в сравнении с тем, что прогнозировалось. Ты, Саша, считай, в последний момент выскочил оттуда, откуда не возвращаются. Я, к слову сказать, тоже. Это мы Замок должны благодарить, что у него хватило возможностей и желания такую для нас комбинацию придумать… Считаю, теперь следует нанести ему визит вежливости и обсудить дальнейшие планы… Нужный сигнал я передал. «Обратной дороги нет» – так назывался старый интересный фильм.

– Чего теперь обсуждать? Дело сделано – можно и по домам.

– Можно и по домам. Только с Замком встретиться придется, хотя бы для того, чтобы «привести тебя к одному знаменателю». Без него – никак. А там все произойдет безболезненно и мгновенно…

Я незаметно для спорящих вышел на крыло мостика и снова связался с Ириной. Доложил об успехе главного дела, о сути ныне текущего разговора, ну и предупредил, что до прибытия в Замок связи больше может не состояться. Придется ей немного поскучать.

Отнеслась она к моим словам спокойно, добавив, что скучать вряд ли получится. Есть другие заботы. Заодно мы сверили часы. Ход физического времени у нас дома и здесь, на «Призраке», пока совпадал. Значит, в зону нулевого времени Замка мы пока не вошли, но насколько она распространялась за пределы стен, я не знал.

Когда с чувством исполненного долга и понятного облегчения я вернулся в рубку, дискуссия между Антоном и Сашкой продолжалась, снова с уклоном в мировоззренческие и метафизические вопросы.

– …Ты, Саша, в Шестакове добровольно остался и в Испанию добровольно поехал, так?

– Ну, так, – мрачно ответил Сашка, напряженно соображая, к чему это и что будет дальше.

– Свою работу в Испании хорошо помнишь?

Шульгин снова кивнул.

– Как тебе там вдруг хреново стало – не забыл?

– Такое не забудешь. Едва сил хватило, чтобы с балкона не прыгнуть.

– Не прыгнул же? Выдержки хватило, а ума – не очень. И куда полез? Тебе бы вернуться «домой», а ты опять начал умножать сущности. Ради чего? Пусть бы действительно возжелал добыть себе личный гомеостат, отняв его у вышедшего в тираж персонажа. Рисковое дело, но хоть цель стоящая, с мещанской точки зрения, но ты ведь и ее исходно не имел. А все остальное зачем?

– Подожди, – сказал Сашка. – До того момента я все помню: Юрий, Москва, зима, Арбат, «топтун-чекист». Гомеостат я действительно изъял и спрятал. В чайную зашел, водки выпил, чтобы расслабиться, и – опять в Сеть. Очнулся – «Призрак», кают-компания, мысли о том, что надо бы со всем завязывать и вернуться к самым истокам… Раньше, чем Андрей с Ириной познакомился. Одновременно – осознание того, что эта мысль подсунута мне извне, именно чтобы соблазнить и заставить отказаться от миссии. А я терпеть не могу, когда мне навязывают… Тем более сколько раз мы между собой и с тобой тоже обсуждали стратегию и тактику Игроков и собственное поведение. Я ведь совершенно свободно принял решение не сдаваться, закончить дела, а уж потом… Не зря ведь меня так жестоко оттуда выталкивали… Начал размышлять, как бы мне с яхты соскочить, обратно вернуться, в Москву, потом в Испанию. И тут появляется Андрей.

Я до последнего был уверен, что ты – фантом, оттого и вел себя… – повернулся он ко мне. – А с браслетом я неплохо придумал, ничем иным ты меня не убедил бы…

– Да как сказать… Неужто при таких возможностях не смогли бы тебе внушить, что ты получил искомое? Для Ростокина, к примеру, целую «микровселенную» создали, и он в нее поверил…

– Вот-вот, – кивнул Шульгин. – Поверил. Сначала он тот мир сам для себя придумал и хотел в нем жить, как в подлинном. И то все время сбои наблюдались: не держал его мозг «мыслеформу». Уж о теориях бреда, галлюцинаций и тому подобного я поболее твоего знаю, со штучками Сети встречался… Прежнее правило остается в силе – пока ты не веришь, ничего с тобой не сделают, а я тебе верить не собирался, все силы напрягал, чтобы под видом настоящего гомеостата мне какую-нибудь туфту не заправили….

Еще одна идея пришла мне в голову.

– Постой, а откуда ты про Ростокина знаешь? Вы же с ним «встретились» после твоего появления на «Призраке»? Разве нет?

– Да помню. Вернее, вспомнил только что, когда гомеостат увидел и окончательно все для себя решил…

– Петля замкнулась, – кивнул Антон. – Из Ловушки ты окончательно выбрался, сохранив, в виде компенсации, память о несбывшемся…

– То есть?..

– Вот тебе и «то есть». «Демоны истории», если они существуют, Сеть в собственном виде, Ловушки независимо от нее, пресловутые дуггуры, не важно, кто именно, – добились своей цели. Как от тебя захотели избавиться в самом начале испанской эпопеи, так и избавились. Сам-то по себе ты извернулся, с балкона прыгать или стреляться не стал, ускользнул в Сеть. Бродил-бродил лесами да перелесками, впечатлениями обогащался и пришел в исходную точку. В полном соответствии с теорией – без карты, компаса и надежных ориентиров ходить можно только по кругу…

– Значит…

– Значит, теперь проще всего считать шестаковскую линию несостоявшейся. Скажем, после первой встречи со Сталиным. Как у Ильфа в «Записных книжках» – «Из трех золотых с трудом сделали один и получили бессрочные каторжные работы». Титаническими усилиями ты, да и не только ты, продлили вариант-38 от силы на две недели. И – стоп!

– Видать, состоявшийся ГИП-вариант настолько объективен, что никакой Гиперсети с ним не справиться, – вставил и я свое слово.

Сашка вдруг начал смеяться, отнюдь не истерически, весело и раскованно, словно человек, вместо смертного приговора услышавший от судьи остроумный анекдот и пожелание идти домой, впредь не попадаясь. Нет, нормальный человек рассмеялся бы (если вообще не упал в обморок) как раз истерически, но мы ж тут все давно уже не нормальные.

Оборвав смех и не обращая внимания на наши недоуменные взгляды, Шульгин потянулся к бару, щедро налил всем. Опять же, чего под руку попалось. Да в нынешней обстановке никого, по большому счету, этикетки на бутылках не интересовали.

– Ну и идиоты же мы, господа, даже вообразить невозможно! Сколь времени дурью мучаемся, забыв простейший постулат. Давайте дружно сдвинем бокалы за «момент просветления»…

При слове «просветление» Антон сморщился, будто больной зуб остро заныл.

Но бокалы мы сдвинули. Раз Сашка интригует, наверняка не зря.

– С самого начала всем было известно, что на ГИП нельзя вернуться в прошлое, без того чтобы не учинить развилки. А здесь я упражнялся именно на ней…

– И что из этого? – спросил Антон. – Каждый раз мы на ней что-то начинали и получали когда нормальную реальность, когда химеру…

– Ничего ты не понял пока, – махнул Сашка рукой с зажатым в ней стаканом. – Меня Сильвия в наркома в ментальном виде внедрила, и то… Если б моя матрица за него не зацепилась, Шестакова в тот же день поймали бы, отвезли, куда собирались, в положенный срок шлепнули… Мельчайшей деформации, произведенной мною, никто бы и не заметил. Что такое несколько лишних трупов мелких функционеров на фоне «большого террора»? А мы ж не прекратили, мы дальше полезли! Государственные дела начали вершить. Антон вмешался, непонятно, с какого хрена! Да я и сам хорош! Сильвию, Дайяну, Лихарева сюда приплели… В общем, пошла писать губерния! Короче, мы взялись менять ГИП внутри ее самой, потому что возможность возникновения развилок кто-то старательно заблокировал. И я этого не понял, хотя видел в Сети явные указания… Как плохой врач на кардиограмму смотрит, а понять, инфаркт там или просто нарушения проводимости, не может.

– Игроки? – спросил я.

– Скорее всего. Великолепную комбинацию принялись разыгрывать. Гроссмейстерского уровня, а мы на уровне пенсионеров из скверика на их ходы смотрели…

– Зачем это им?

– А проверить захотели, нельзя ли пресловутый «парадокс дедушки» обойти. И если все-таки нельзя, как именно этот запрет в таком раскладе проявится…

Все верно. Молодец Сашка! Практически все недоумения и непонятности его догадка снимала. На самом деле! Один Игрок старательно вел партию к тому, чтобы изменением реальности ГИП исключить появление на свет нашей троицы. Для того и копию его матрицы у наркома оставили. Решили, что такой диверсии никто не заметит. Почти преуспели.

Совершенно очевидно, что в случае успеха первого этапа миссии Шульгина-Шестакова ни один из нас в положенный день и час не родится. А если вдруг и «да» (крайне маловероятно, но вдруг!), измененные политические, экономические и географические условия ни за что не позволят нам встретиться. Поодиночке же каждый из нас – способный, на многое способный парень, не больше.

Соответственно, не случается ничего из случившегося, аггры и форзейли остаются «при своих», база на Таорэре цветет и расширяется, поскольку квангам уже никто не поможет, и т. д. и т. п.

Это был бы эффектный мат партнеру.

А партнер, в свою очередь, заиграл так, что сначала поставил в известность и Сильвию и Антона о том, что одна из ипостасей Шульгина продолжает автономное существование. Потом вот этим последним гамбитом, введя в Игру и Ловушку, обеспечил спасение Сашкой Антона из узилища, помог (или позволил) активироваться Замку, подключил меня на роль «координатора» – и что? Пат? Об этом следует подумать отдельно.

– Сходится, похоже – сходится, – согласился Антон, когда мы закончили торопливо, перебивая друг друга, разбирать все доводы и контрдоводы. Действительно, при таком раскладе все сходилось. За исключением одного – с самого начала абсолютно все наши соображения и доводы можно было поменять местами и расставить совершенно в другом порядке. С тем же результатом.

– И еще – отчего же эти простые, прямо-таки – простейшие мысли не приходили нам в голову с самого начала? Не дураки ведь, книжки разные читали, опыт кой-какой личный накопили, а путались в фактах, причинах и следствиях, как слепые котята? – спросил Сашка. – Вспомнить только, сколько раз мы пытались разобраться в происходящем, привлекая не только логику, но и компьютерную мощь? Антон со своей стороны, Сильвия – со своей. Игроки, если они вообще существуют, с третьей, подсовывали нам каждый раз новые объяснения – тут вопроса нет. Но как же мы каждый раз покупались? Ты только вспомни, Андрей… Каждый сюжет вроде с нуля начинался, будто мы все предыдущее старательно забывали. Да вот и совсем недавно…

«Ловушка, она и есть», – хотелось мне сказать тоном опытного врача, ставящего пациенту не слишком приятный диагноз. То есть я сам для себя уже решил, что весь наш бесконечный сериал протекал так, если бы Ловушка сработала сразу и окончательно. Например, в момент встречи Антона с Воронцовым, тогда ведь случился первый взлом межвременной границы.

Или – когда Ирина с Берестиным устроили вилку, механизм входа в которую и выход из нее мне до сих пор непонятен. Но развивать эту тему эту я пока не собирался. Какая, в конце концов, мне, нам, им – разница? Либо живем, либо нет. Антураж значения не имеет. А фактор Ловушки, если он вообще имеет место, тоже нельзя недооценивать или относиться к нему как к заведомо враждебной силе. Иммунная система, бывает, начинает бороться с собственными клетками, но в основном все же несет полезную охранительную функцию. Так, может, Ловушка (или Ловушки во множественном числе) своими средствами парировали наши глупости и злокозненные действия чужаков, тем самым нас прежде всего и спасая? Они ведь, по замыслу, настроены главным образом на сохранение той реальности, которую призваны охранять изначально?

Представить себе организм, который атакуют микробы, вирусы, еще какая-то дрянь, раковые клетки возникают там и тут, разрастаются, пытаются давать метастазы, то в мозг, то в легкие… А эти самые фагоциты, лейкоциты, бог знает что еще, мечутся, как аварийная команда на ведущем бой крейсере. И он, несмотря на вражеские снаряды, торпеды, пожары, растерянность и некомпетентность собственного командования, держится на воде и в меру сил выполняет задачу…

Неужели все эти четко выстроившиеся доводы являются следствием того, что мы все – и я, и Сашка, и Антон, и сам Замок вследствие последнего шульгинского захода в Сеть действительно освободились от всяких внешних давлений и обрели интеллектуальную и физическую свободу? Или опять получили, по неизвестным нам каналам, по-новому замотивированную вводную?

Лучше, пожалуй, оставить тему вообще, хотя бы до встречи с Замком, кем бы он теперь ни был.

Поговорим о другом.

– Как хотите, а пресловутые дуггуры меня до сих пор беспокоят, – сказал я. – Ты, Антон, поминал о них еще в самом начале, когда просвещал о сущности аггров. Значит, кое-что знал? Но если так, отчего мы должны слепо уверовать, что дорога к нам для них навсегда закрыта? Они ведь проникали на ГИП задолго до нашего включения в Игру, и даже до рождения…

– Когда поминал, имел в виду некую абстракцию, символ зла в сферах Миров Возмездия. Отзвук давних легенд, можно сказать, или даже просто некая, принятая у нас, форзейлей, фигура речи. Мне кажется, детали сейчас особого значения не имеют, если мы предположили, что та линия закрыта раз и навсегда, на нас выхода не имеет, так что о ней и говорить? – с отстраненным видом ответил форзейль. Его понять можно, но у нас с ним разные взгляды.

– Закрыта, может, и закрыта, но на ней остались люди, в том числе и лично знакомые. С которыми меня кое-что связывает… – сказал Шульгин.

– И что из этого? К ним ко всем скоро придет Вторая мировая, которая так или иначе состоялась. Не уверен, что это будет лучше нашествия дуггуров. Может быть, как раз наоборот. Человечество сплотится, как-то из ситуации выпутается, заодно и без войны обойдется, и последствия будут в итоге менее катастрофическими, – ответил Антон.

– Цинично звучит…

– Ничуть не более цинично, чем рассуждение о дальнейшей судьбе персонажей только что просмотренного фильма. С ними может случиться абсолютно все, что угодно, только это не имеет никакого отношения к реалиям жизни за дверями кинозала…

– Ну-ну, – с весьма двусмысленной интонацией ответил Сашка.

А я, прослушав эти разговоры, с чем-то соглашаясь, чего-то категорически не приемля, перед тем как пришвартоваться к пирсу Замка, где нас в очередной раз ждет неведомое, решил просто так, для самоутверждения, ткнуть форзейля носом в самоочевидное. Чего он не просек. Пусть не самое важное в длящихся обстоятельствах, но…

– Умный ты у нас, брат-храбрец, – сказал я со всей доступной мне язвительностью, – но не пойму я кой-чего. Безоружные мы теперь перед дуггурами, говоришь? Иркин блок разрядился, и теперь – ружье без патронов? Голыми руками нас брать будут. Тебя же в твоем культурно-просветительном санатории прикладами по зубам не били, в рудники на сорокаградусном морозе не гоняли, как нормальных людей. Что ж ты забыл о тобою же нарисованной для Левашова схеме дубликатора? Незачем Ирине за батарейками на Таорэру бегать. У нас подобного добра – как грязи. Если мы патроны и банки тушенки миллионами шлепали, как о такой ерунде забыть могли? Для «Виллисов» и «Доджей» аккумуляторы запасли на «Валгалле» на весь срок возможной жизни, а для жизненно важной штучки – нет? Ты меня разочаровываешь… Да Олег завтра не то чтоб батареек, он самих «портсигаров» может на всю Белую, а также и Красную армию сделать. Из расчета мобилизационных возможностей!

Тут я слегка блефовал, понятия не имея, поддается ли блок-универсал дубликации, не как объект вообще, а как прибор с вполне индивидуальными и специфическими свойствами. Да какая разница? Цели я достиг.

– Ага, – только и ответил в нужной мере ошеломленный форзейль.