Текст книги "Ловите конский топот. Том 1. Исхода нет, есть только выходы…"

Вот и набрал товарищ нужный телефонный номер.

Антон успел разыскать в углу двора под пожарной лестницей щит с положенным по номенклатуре инвентарем и начал ковырять шилом перочинного ножа замок, чтобы добыть топор или багор. Почти получилось, и тут одновременно вспыхнуло несколько сильных аккумуляторных фонарей, скрестившись на его фигуре, а сквозь длинную арку с включенным дальним светом вкатился черный «Паккард» или плохо отличимый от него навскидку «ЗиС-101».

– Стоять! Руки за голову! Не двигаться! ГУГБ!

В подобной ситуации затевать стрельбу на поражение с решительным результатом мог бы Сашка, мог бы и я, имея при себе достаточный запас патронов и сильную мотивацию. У Антона не было ни того ни другого. Да и походя убивать людей, кем бы они ни были, он так и не успел научиться. Руководствовался другими схемами и методиками. Сражение на Сомме или Брусиловский прорыв организовать с полумиллионом убитых – это пожалуйста, а самому колоть штыком набегающего вражеского пехотинца, даже стрелять в человека из хорошего пистолета с десяти шагов – увольте.

«Наши руки должны быть чисты, как и наши помыслы, непосредственные же исполнители обязаны сами озаботиться своим моральным уровнем. Право выбора между добром и злом есть у каждого». Таким примерно образом он просвещал своих земных друзей и помощников, когда представлялся случай.

Добраться до портсигара во внутреннем кармане куртки он тоже никак не успевал. Если в тебя целятся сразу с нескольких направлений…

Сообразив, что происходит, Антон демонстративно бросил пистолет на землю. И пошел, заложив руки за спину, прямо на яркий свет фар, сквозь и мимо него, к приоткрывшейся задней дверце лимузина.

Ночным зрением он отчетливо, как днем, видел в глубине машины человека лет сорока в коричневом кожаном пальто и надвинутой на глаза фуражке с обычной солдатской звездочкой на околыше васильковой фуражки. Худого, с нездоровыми кругами под глазами. Знакомый типаж.

– Вам так спокойнее? Я стою, стою, что мне еще делать? – Голосом Антон выражал такую степень спокойствия и безмятежности, что любой исполнитель, не лишенный положенных должностью инстинктов, обязан был немедленно напрячься. – А вы кто? Правда ГУГБ, а не бандиты какие-то? Если да – прямо сейчас с товарищем Заковским свяжитесь. Для него я – «нарком». С Лихаревым тоже можно, если он сейчас свободен. Знаете таких? Должны знать. В крайнем случае – напрямую с товарищем Сталиным. Он ждет сейчас у себя на даче моего сообщения. Псевдоним – «англичанин». Имейте в виду – промедление обойдется вам очень дорого, и потеряете вы гораздо больше, чем надеетесь выиграть. А ты сам-то кто?!

Убивать людей просто так Антон не привык, но подавлять эмоционально, если они не «держатели», – входило в число основополагающих профессиональных навыков. Тон, названные имена и резкий переход на «ты» мог сбить с настроя любого функционера, особенно занимающего не слишком высокое место в здешней партийно-феодальной иерархии, но более-менее информированного. Попадись Антону обычный участковый, с ним подобный стиль не сработал бы. Так простые участковые на таких машинах и не ездят.

– Капитан госбезопасности Ермилов…

Чин немалый, и то, что он лично явился «на задержание», кое-что значило.

– Отлично, Ермилов. Четко работаешь. Только вот что я тебе скажу… Нет, ты давай, звони, чтобы недоразумений не было. Людей своих, быстренько, пошли, чтоб ворота закрыли и оружие – на изготовку. Есть серьезные основания…

Антон подумал, а что, если на этой «петле», которую он прожил всю и перебрался в Крым уже после Лондона и предыдущих событий, покушение на «отца народов» произошло вчера-позавчера? Отсюда и такая бдительность… Проверить?

– Помнишь, что недавно именно здесь случилось? – спросил он чекиста. – Вот то-то же. Я по этому делу и работаю.

Игра практически была сыграна. К такому напору капитан не готовился. Но все равно, то, что он со своей гвардией оказался именно здесь и сейчас, настораживало. Снаряд два раза в ту же воронку не падает, и держать засаду на месте уже случившегося неудачного покушения – бессмысленно. Значит, здесь нечто другое.

– Эй, ты, – крикнул Антон ближайшему чекисту. – Пистолетик мой подними и подай. Рукояткой вперед. Можешь на предохранитель поставить.

Опять обратился к Ермилову:

– Да ты выйди из машины, выйди. Или боишься чего?

Форзейль, предлагая гугэбэшнику позвонить куда следует, не блефовал. Он сразу увидел, что машина оснащена редким по тем временам радиотелефоном. В полста килограммов весом и берущим километров на десять максимум, но все же – прогрессивная техника.

Для смягчения настроя Антон вынул из кармана портсигар, сам взял папиросу и протянул капитану.

– Курнем пока. До ответа Заковского никаких резких движений не делаем, ни ты, ни я. Договорились? Или ты до сих пор на Ежова работаешь? Тогда рискуешь ошибиться…

– О чем вы? У меня задание независимое…

– Тогда я могу свой пистолет забрать? Он мне дорог. Тем более – на предохранителе…

Взял оружие из рук сотрудника, небрежно сунул в карман, но предохранитель по пути снова сдернул. Мало ли как повернется… Убирая портсигар под поясной ремень, тоже перевел его в ждущий режим. В случае чего – только кнопку нажать, тычком большого пальца.

И тут же вдруг почувствовал, что издалека, пока еще издалека, потянуло тем же запахом, ментальным, но не физическим, предвещавшим появление монстров или теперь уже чего-нибудь похуже.

А не от пассажиров ли черного автомобиля, их мелькающих по двору теней?

Время не ждет!

– Еще, капитан, слушай сюда! – со всей доступной ему степенью резкости и убедительности почти выкрикнул Антон. – Связь связью, но свою операцию я тебе сорвать не позволю… Водитель, быстро, давай сюда монтировку. Я сказал – быстро!

Дисциплинированный сотрудник вопросительно глянул на начальника. Тот кивнул и одновременно жестом приказал остальным людям подтянуться поближе.

Антон поддел удобным инструментом крышку, почти отбросил ее в сторону, скользнул по ржавым шершавым скобам вниз, нащупал ту самую щель, отковырнул не успевшую в тепле окаменеть или смерзнуться грязь. Наткнулся пальцами на банку, на зубцы неаккуратно взрезанной крышки. Значит – оно!

Сунул добычу во внутренний карман. Проверять, что там внутри, гомеостат или нечто другое, записные книжки чьи-то, а то и бриллианты испанской короны, не было ни времени, ни желания. Условие четкое: принести, не вскрывая. «Не мое дело. Воронцов за Книгой в сорок первый ходил, я за банкой – в тридцать восьмой. Параллелизм, однако. Или – тенденция…»

Воняло внутри колодца мерзостно. Особенно противно потому, что наверху был сухой мороз. На таком контрасте теплые липкие миазмы, казалось, обжимают лицо, как резина противогазной маски, в которую на марш-броске пару раз стошнило. Скорее бы наверх, и сразу блок-универсалом остановить время, секунд на десять, чтобы рвануть проходными дворами через Сивцев Вражек, в следующий дворовый лабиринт, а там, переведя дух, раствориться.

За естественной вонью как-то потерялась ментальная.

Он положил руку на кромку люка и собрался вымахнуть наружу, но чуть-чуть не успел. Высунув голову, вместе со вкусом свежего воздуха ощутил ставший невыносимым фон злобных, нечеловеческих эмоций и намерений, успел заметить громадную черную кляксу над головой и смутное движение в глубине подворотни. Первая мысль – снова монстры «а натюрель». Самому начать стрелять, тем самым предупредить и дать целеуказание чекистам, или бежать, не думая о посторонних?

На месте автомобиля вдруг вспухло большое, переливающееся, как мыльный пузырь, яйцо. Полностью скрывшее в себе длинную машину. Видимые даже простым глазом звуко-световые волны прокатились по двору, сметая все на своем пути.

Антон присел в колодце, поднял над головой руку с портсигаром и ответил. Предельные возможности аггрианских блок-универсалов он знал, но не до конца был уверен, вручила ли ему Ирина прибор, действительно полностью заряженный и послушный. Сможет ли он в его руках отразить именно этот тип поражающего средства?

По счастью – сработало. Плазменно-ментальная вспышка погасла, наткнувшись на стенку вырожденного хронополя. Того самого, что создавало зону «растянутого настоящего».

Желанные десять секунд теперь у Антона были. Чтобы сбежать. Но бежать не хотелось. Хотелось сражаться, заставить бежать врага. Естественный порыв человека, слишком долго терпевшего унижение беспомощности.

Помня уроки Ирины, он переключил блок-универсал на следующий режим. Атомный гриб мы в центре Москвы вздымать не будем, а вот мини-нейтронную бомбу вы, ненужные соперники, получите. Живых людей во дворе наверняка не осталось, граждане за метровыми каменными стенами не пострадают, прочая же протоплазма, вообразившая себя мыслящей, наверняка превратится в нейтральный материал вроде свинцовой пыли.

Еще раз высунулся и выстрелил, если это можно так назвать.

Вокруг все окрасилось приятным (в другой ситуации) сиреневым сиянием. Утром дворникам будет работа, мельком подумал он, и тут к нему из самого центра вспышки метнулось нечто непредставимое.

Не гориллоподобные монстры, не их маленькие хозяева-элои, а именно что персонажи легенд о «прошлых временах», как у Саймака. Тоже, наверное, что-то такое знал сэр Клиффорд. «Нечистая сила», по-нашему. Мелкая, но на вид и по психофону невероятно злобная. Что-то такое, чего не стал детализировать в «Вие» Гоголь.

Был у Антона в запасе еще один шанс. Тем же блок-универсалом он нанес по врагу мощный гравиудар. Которым аггры едва не расплющили танк «Леопард» на Валгалле, вместе с экипажем… Не то, конечно, что стационарные гравипушки на тяжелых бронеходах, но метров на двадцать силы должно было хватить, чтобы слона раскатать в тонкий блин.

Получилось. Момент он выиграл. Непосредственные враги исчезли, сметенные и размазанные по стенам, вот только проход, откуда они сыпались, оставался открытым. Очень может быть, что машина капитана госбезопасности, испарившись, создала некий вакуум-терминал от соседей – сюда. И сам чекист был макетом, к беде дуггуров – слишком убедительным. С лишней степенью свободы. Немного дольше, чем нужно, исполнял предписанную ему функцию.

Если б сразу все на него кинулись, приобретя подлинное обличье, Антон бы не устоял, пожалуй.

Форзейль рывком надвинул на горловину тяжелую, пронзительно холодную крышку и спрыгнул вниз, в громко хлюпнувшее густое месиво. Мельком вспомнились рассказы Гиляровского о странствованиях по подземной Москве. В следующее мгновение внутри двора с грохотом лопнул еще один разрыв, и внутренность колодца через узкую щель осветилось оранжевым пламенем с яркостью близко ударившей молнии.

Чтобы это могло такое быть? Короткое замыкание между несовместимыми полями?

Он пощупал внутренний карман. Банка на месте. Еще не все потеряно… Сохранить бы голову, и дело можно считать сделанным.

Постепенно привыкая дышать тем, что для дыхания, за счет избытка сероводорода и аммиака, изначально не предназначалось, он пробежал метров пятнадцать по тоннелю коллектора и остановился. Уйти можно хоть сейчас, но хотелось на прощание учинить противнику «внезапную конфузию», как Суворов выражался, чтоб основательно отбить желание впредь помериться силами. Вдруг опять полезут? Хорошо бы…

Зря он беспокоился – полезли. Именно потому, решил он, что просчитали все его действия, кроме истинных. Возможно, считая его местным жителем, перекрыли своими полями все пути отхода из колодца.

Использованное им оружие, для нынешней Земли не совсем характерное, врагов, видимо, не напугало и даже не озадачило. На уровне интеллекта и степеней свободы исполнителей не смогло отменить приоритета основного задания.

Вполне нормально, если задуматься. У нас тоже дисциплинированные и стойкие солдаты не откажутся от выполнения боевой задачи оттого, что у неприятеля вдруг появился ранее неизвестный тип танка или если атакующие цепи вместо винтовочного огня наткнулись вдруг на пулеметный.

Легкое замешательство и перестроение порядков допустимо, паника же и бегство с поля боя грозит трибуналом или децимацией [27]27
  Децимация – в римские времена, а также в Красной Армии при командовании Троцкого обычай в струсившей части казнить каждого десятого в строю.


[Закрыть]. Не говоря уже о понятиях воинской чести и верности присяге.

Тем более если живые хозяева погибли от его ударов, а эти – обычные роботы, продолжающие выполнять программу.

Существа размерами от крупной кошки до камчатского краба целой толпой, а то и потоком хлынули в сноровисто раскупоренный ими люк и помчались к Антону с намерениями вполне очевидными. С равной скоростью и ловкостью они перемещались по полуметровому слою грязной жижи, изогнутым стенам и потолку тоннеля.

Да, с одним пистолетом он бы крепко пролетел. Новиков с Сашкой тот раз, укрепившись на высоком трапе, еле-еле отстрелялись от пауков из двух автоматических карабинов. А здесь… Пистолет и есть пистолет. Пускай «Хай» и еще раз «Хай пауэр». Пальнул тринадцать раз, а дальше? Их – десятки, если не сотни. Накатились бы, сожрали или, спеленав, уволокли в свои застенки. Куда там прежней тюрьме! Ох и спасибо Ирине, ох и спасибо!

Слава богу, памяти и реакции Антону хватило, чтобы в очередной раз правильно нажать три кнопки блок-универсала.

Все ядовитые, горючие и негорючие газы, прочая органика, заполнявшая трубу, импульсом гигантского напряжения обратились в низкотемпературную плазму, которой оказалось достаточно, чтобы с жутким гулом продуть канализацию едва ли не на всем ее протяжении. Одновременно превратив кирпичную облицовку в доисторический обсидиан. Но перед Антоном в момент выстрела возник непроницаемый для всего этого буйства энергии щит. Как же иначе?!

Его даже не шатнуло отдачей. А чугунные крышки сотен люков взметнулись в метельное небо. Какие до Новодевичьего кладбища долетели, какие – до Воробьевых гор и Курского вокзала.

Перед тем как вернуться на веранду к Ирине, Антон присел на выступ стены, не обращая внимания на вспененное дерьмо, только здесь, под прикрытием энергетического щита, и сохранившееся. Зато острый запах озона перекрывал недавнюю вонь. Будто весенняя гроза пронеслась над холерным бараком.

Чисто по-русски закурил, сам не понимая, зачем именно здесь. Нельзя, что ли, подождать до выхода в более подходящее пространство? А вот, поди ж ты…

Он несколько раз затянулся крепковатым, на его вкус, табачным дымом, настороженно поводя глазами по сторонам, понимая при этом, что в ближайшие, да и последующие минуты опасаться нечего.

Посмотрел на догоревшую до середины папиросу.

«Еще три затяжки, и можно уходить…»

Глава седьмая

…Басманов появился последним и привел с собой отличившегося в московских боях бывшего поручика Ненадо, получившего наконец вместе с очередным Георгиевским крестом столь долго чаемый им чин капитана, да еще одного штабс-капитана первого призыва, Давыдова, тоже героя всевозможных сражений. Глотнувшего немецкого хлора в боях под Сморгонью в пятнадцатом, да так и воевавшего, где придется, от двадцатого до две тысячи пятого. Куда пошлют. Заработавшего за девяносто календарных лет три звездочки на погоны сверх первой, исходной, от царя-батюшки, штук шесть разных орденов и массу впечатлений. Это он, кстати, намного раньше других сообразил, что его наниматели, Шульгин и Новиков, намечают учинить кампанию всемирного масштаба, обладая невозможным по тому времени оружием и амбициями, охватывающими тогдашний мир от Трансвааля до Петрограда.

Умный человек, слишком умный, чтобы сделать нормальную карьеру. Зато никак этим не расстроенный, радующийся самой возможности наблюдать необыкновенное и жить внутри его. До сих пор надеющийся, вместе с закадычным дружком Эльснером, попасть в ту самую Южную Африку, куда их вербовал Шульгин в голодном и страшном Стамбуле двадцатого года. К чинам и званиям он относился, как рекомендовала известная армейская поговорка: «Чем чище погон, тем спокойнее совесть», и довольствовался необременительной в мирное время должностью помначштаба батальона по разведке. Войсковой, естественно, никак не агентурной. Вот Басманов и взял его с собой, решив, что предстоящее задание как раз по профилю штабс-капитану.

К моменту их прибытия Ирина, Берестин и Левашов уже переоделись в подходящую для намеченных действий форму одежды. Олег щелкал клавишами ноутбука, вычисляя параметры настройки СПВ. Алексей, несмотря на то что все, казалось, давно забылось, испытывал своеобразный эмоциональный подъем. Новиков где-то очень далеко, зато сам он рядом с некогда любимой женщиной. После пресловутой поездки в Ленинград, где он испытывал муки Тантала от близости и одновременно недоступности Ирины, ни разу больше они не оказывались настолько наедине. В возвышенном, разумеется, смысле.

Он с полузабытой печалью ловил запах ее духов, гнал и не мог прогнать мыслей о том, что был ведь, был и упущен шанс. Пусть не в Ленинграде, в Москве, когда она пришла вытаскивать его из самого первого провала в безвременье. Совсем немного больше настойчивости и агрессивности, и она бы сдалась, почти наверняка.

И тогда его жизнь, и ее, и вся мировая история ничего общего не имели бы с тем, что есть в наличии. Лучше, хуже – «не играет рояли».

Отвлекая себя, он объяснял Ирине, что исходя из доложенного Антоном опыта предыдущих боестолкновений Шульгина с дуггурами лучше всего основную ставку сделать на крупнокалиберные помповые гладкостволки, с патронами, снаряженными картечью и разрывными пулями. В отличие от трехлинеек, достанет как следует. Для огневой поддержки подойдут «АКМСы» с подствольниками. Само собой, пистолеты, сорок пятого калибра непременно, ручные гранаты тоже не помешают, мгновенного ударного действия. Взрыватели с замедлителем не годятся: противник, по имеющимся разведданным, отличается нечеловеческой подвижностью.

– Как некая порода пауков, якобы способная отскочить даже от револьверной пули, выпущенной с пяти шагов…

– Ерунда, – бросил через плечо Левашов, – быть не может…

– Сам читал у Акимушкина, в книжке «Первопоселенцы суши»…

Готовый завязаться научный спор был прерван появлением Басманова и офицеров. Несмотря на слова Ирины, они были экипированы по полной. Одеты в зимние городские камуфляжи, вооружены на полдня хорошего боя. Капитан Ненадо, кроме пулемета «ПК» и двух коробок лент, притащил три плазменных огнемета «Шмель», очень ему понравившихся по прошлым делам. Мало ли, как бой сложится…

– Перестарались, господа, – прокомментировал их снаряжение Берестин. – Мы ж всерьез пока воевать не собираемся. Выйдем, посмотрим, что Антон делает. Если враг объявится – шквальный отсечный огонь – и сматываемся, убедившись, что прикрываемый объект отступил, выполнив задачу. Это главное. Если он не вернется, тогда и нам почти незачем… Господин Левашов будет держать окошко в непосредственной близости…

– Предпочитаю рассчитывать на худший вариант, – буркнул капитан, не желая вступать в спор с генералом. Аккуратно опустил на пол свой арсенал.

Левашов, выставив только ему одному понятные показания и символы на шкалах пульта СПВ, разогнул спину, облокотился на перила веранды, закурил.

– Нет, господа. Не будем мы изображать из себя спецназ ГРУ во дворце Хафизуллы Амина. Вообще нечего нам там делать…

– Это как? – возмущенно вскинулась Ирина, и Берестин изобразил на лице удивление.

– Элементарно. Ты, Ира, сказала, что цель операции – отработка назад от истока недовоплощенной ветки. Не хуже меня знаешь, при каких условиях это возможно. Зачем Андрей сейчас Сашку перевоспитывает? И мы, значит, ломанемся «шумною толпой» в эти пока еще картонные декорации? А они вдруг возьмут и превратятся в гранитные… Помогут нам тогда гранатометы и пулеметы! Точнее, помочь-то помогут, только радости это нам не принесет…

– Так что же мы тогда?..

– К чему и подвожу. Не люблю я таких вещей, а сейчас придется. Окно куда нужно я открою. Только мы остаемся здесь. В ложе бенуара… Игнат Борисович, – обратился он к Ненадо, – можешь прямо сюда хоть спарку «КПВ» ставить. Придется – стреляй в свое удовольствие по всему, что на людей не похоже. И вы тоже, камрады. Отработаем упражнение: «Стрельба по фарфоровым тарелкам на траншейном стенде».

– Не совсем понимаю, Олег, – морща лоб, сказала Ирина. – Смысл в чем и какая разница?

Левашов, как молодой гимнаст, подпрыгнул с поворотом на сто восемьдесят градусов, уселся на перила, свесив ноги над головокружительной высоты обрывом. Ирина непроизвольно ахнула.

– Могем пока кое-что, могем, – довольно хохотнул Олег. – Коньячку принесешь, объясню…

Пока она ходила, капитан спросил недоверчиво:

– Правда пулемет поставим? А где взять?

– Сейчас будет, – успокоил его Берестин, знавший, что Левашов, при всех особенностях своего характера, зря никогда не болтает. Шутит временами непонятно, но рано или поздно шутки его приобретают вполне определенный смысл.

Ирина вернулась с подносом, на котором стояла темная бутылка очень старого коньяка с рукописной этикеткой и подходящие рюмки. Лимон, сыр и холодный язык с горчицей, как заведено.

– За успех очередного безнадежного предприятия! – провозгласил Олег, выпил и швырнул рюмку в пропасть.

– Суть и смысл вот в чем, – начал он объяснять с быстро наступившим душевным подъемом. Сидеть мы будем здесь, наблюдать за действиями Антона через одностороннее окно. На тот мир это никоим образом не повлияет. Не должно, в пределах доступной мне информации. Если вдруг что случится, прикрывать огнем его будем тоже отсюда. Приоткрыв «амбразуру». Процесс, как вы понимаете, будет осуществляться опять же здесь…

Он откровенно веселился, растолковывая друзьям вроде бы очевидные вещи.

– …В нормальной, никого не волнующей реальности. Туда полетят только пули. Индивидуальности не имеющие. Килограмм-другой инертного металла влияния на мировую ткань оказать не может. Как регулярно выпадающие на Землю метеориты. Это понятно?

– Металл не может, – согласился Берестин. – А последствия его взаимодействия с обитателями того мира? – Когда требовалось, он тоже умел изъясняться изящно.

– Есть мнение, что цели, по которым мы собираемся стрелять, к тому миру особого отношения тоже не имеют. Последствия должны проявиться совсем в другом месте. Главное, в Москве-38 ничего связанного с мировой стабильностью не испортить. Ву компрене?

– Же компран бьен, но не все. А если не мы, а Антон или дуггуры что-нибудь испортят?

– Вот это – не ко мне. Испытываю сильное подозрение, что они, со своей стороны, какой-никакой теорией тоже располагают. И подстраховываются, чтобы не влипнуть…

– А ты уверен, что им не нужно, как раз поперек нашего мнения, именно эту реальность зафиксировать, чтобы использовать ее в собственных целях? – спросила Ирина.

– Конечно, нет. О них я знаю много меньше тебя, все ваши с Андреем и Антоном пересказы друг другу – классический испорченный телефон. Поэтому вперед, а там видно будет.

Офицеры дружно кивнули, их диспозиция устраивала. Рассчитывать отдаленные последствия они не были приучены. Какие могут быть последствия, когда выскакиваешь с «наганом» или винтовкой на бруствер и единственная цель – добежать до первой линии вражеских окопов. Штыковой, рукопашный бой, и кто выживет, тогда начнет соображать, атаковать ли следующую позицию или закрепляться на достигнутой.

– Значит, начинаем. Господа капитаны, вытащите заказанную вами штуку и приведите ее в боевое положение.

Левашов, не сбивая главных настроек, открыл проход в ближайший крымский арсенал, где имелись не только пулеметы разных типов, но и «Васильки», «Пламя» [28]28
  Разные образцы станковых автоматических гранатометов.


[Закрыть], другие интересные изделия.

Несмотря на богатый выбор, Ненадо с Давыдовым решили, что рассеивать внимание не следует. Спаренного КПВ на турели, способного поражать бронированные цели на километр и больше, вполне достаточно. Вдвоем они с ним управятся, а о высоких материях пусть начальство думает.

Офицеры установили пулемет напротив места раскрытия межпространственного окна, начали продергивать тяжелые ленты в приемники, крутить маховики горизонтальной и вертикальной наводки.

Олег, тоже занимаясь своим делом, краем сознания решил, что и сейчас прав. Если вмешивается интуиция, то инерция жизненных обстоятельств минимальна. Мы отсекаем этот бесконечный ряд существенных факторов, окружающих нас, убедительных, но неплодотворных. Учитывая их, мы принимаем на себя страшную силу трения рассудка о почву общепринятых мнений и знаний. Давим на газ, при этом не снимая ноги с прижатой до пола педали тормоза.

«Знаешь, папа, а мама лучший водитель, чем ты! – говорит сын.

– …?

– Ты говорил, что на ручнике ездить нельзя, а мама двадцать километров проехала…»

… – Ну ни хера себе, – ошеломленно пробормотал не обученный деликатности капитан Ненадо, увидев, как после взрыва автомобиля, не оставившего после себя, кстати, даже закопченного пятна на асфальте двора, на то же место плавно опустилось, а скорее – образовалось ниоткуда нечто вроде пульсирующей медузы огромного диаметра. Метров пять минимум. И четыре в высоту.

Двухуровневый венец студнеобразных, переливающихся и неприятно целенаправленных, ищущих щупалец у этого наблюдался вполне отчетливо. Зависнув в метре над поверхностью, штука тремя судорожными схватками выбросила из-под мантии десант. Чертову уйму отвратительных на вид, но все же совместимых с земной эволюцией существ. И все они ринулись к люку, в который скрылся Антон.

– Огонь! – во всю мощь генеральского баса рявкнул Берестин, и тут же по собственному командирскому рефлексу его продублировал Басманов.

Чем хороши были в Гражданскую чисто офицерские Добровольческие полки, что их личному составу, получившему приказ, в ходе боя ничего не нужно было объяснять и уточнять.

Сам Алексей, и Басманов тоже, ударили из «Шмелей» по краю колодца. Попасть – нечего делать. В упор практически. А температура в точке попадания в долю секунд подскочила до нескольких тысяч градусов. Ударная волна наружу и почти тут же обратная волна всей земной атмосферы извне, хлынувшей в образовавшийся вакуум, добавили поражающих факторов. Будь те существа сделаны даже из кремнийуглерода подходящей толщины, деваться им было некуда. Кроме тех, что все-таки успели проскочить в люк.

А по «медузе» хлестал уничтожающим потоком бронебойно-зажигательных пуль капитан Ненадо, не собиравшийся отпускать гашетку до самого конца. Медузы, стволов или патронов.

Из чего она состояла, на какие характеристики внешнего воздействия была рассчитана – пока что спросить не у кого. Выглядела, пожалуй, живым существом. Но двухсот с лишним тяжеленных пуль, пробивающих броню легкого танка, выпущенных за десять секунд практически в упор и в одну точку – кому хочешь хватит. Если оно не прикрыто защитным полем иных порядков. А для высадки десанта хоть какое поле снимать или приоткрывать приходится.

Лохмотья от «медузы» полетели, и радужные лучи кругами, как от брошенного в залитую бензином болотную ряску камня. И уж в самом конце бабахнуло! Очень правильно сообразил Левашов, решив работать из-за «окна».

Берестин, когда снаружи воцарилась мертвая тишина, несколько, впрочем, нервно, напел куплет из рассказа Джека Лондона:

 
…Как аргонавты в старину,
Покинув отчий дом,
Поплыли мы, тирям-пам-пам,
За Золотым руном…
 

– Это они, что ли? – с пренебрежением спросил Басманов, который, по душевной склонности, прочел до четырнадцатого и после двадцатого года очень много всяких книг. А в долгом историческом промежутке – как случалось. Все больше газеты да боевые приказы. Однажды, задержавшись по ранению в безымянной деревушке, пролистал от корки до корки затрепанный настольный календарь на тысяча восемьсот девяностый год, одолженный у приходского священника.

– Кто же еще? Зачем, как не за Руном, они к нам двинулись? Дом покинув? Безусловно. А Тирям-пам-пам мы изобразили только что. Я прямо и не знаю, господа офицеры, куда вам еще ордена вешать! Как это сформулировать? «За беспримерный героизм и мастерство, проявленное при ликвидации вражеской медузы…»?

– Ну, вы и скажете, господин генерал-лейтенант, – засмущался Ненадо, а Давыдов, наоборот, с хитрой усмешкой вставил:

– А также за непреклонный материализм, не позволивший убояться нечистой силы, награждаются медалью имени Хомы Брута… С мечами и бантом!

– Язык, вроде вашего, никого до добра не доводил, – зная, о чем говорит, ответил Берестин. – Помолчали бы и к высадке приготовились. Надо ведь узнать, что там с господином Антоном… Худших нарушений реальности, чем мы уже учинили, ждать не приходится.

– Это я сейчас. – Давыдов подхватил автомат, на правое плечо стволом вниз повесил пятизарядный дробомет Браунинга двенадцатого калибра. Если придется, сможет стрелять пулями, гранатами и волчьей картечью. – Откройте окошко и присматривайте, а я мигом… Что теперь эти аргонавты надумают делать? Если вторая медуза появится, ты, Игнат, сади ей под купол, там она помягче будет. И в меня не попади, не люблю…

– Я с вами, – сказал Берестин, тоже беря помповое ружье специального образца, в просторечии именуемое «окопная метла». – Один осматривает территорию, другой прикрывает. Дистанция десять метров, мой сектор левый, ваш правый.

– Тогда и я пойду, – заявил Басманов.

– Останетесь, – отрезал Алексей. – Вторым номером при пулемете и в качестве резерва. Вместе с Ириной Владимировной. Случись что, кому-то придется очередные решения принимать? Ты, Олег, продвинь окошко через подворотню и выгляни, что на Арбате делается. Если все тихо, сразу назад. А мы в люк заглянем, на земле посмотрим, вдруг что интересное осталось…

– Не вижу смысла, – возразила Ирина, – отсюда тоже все можно увидеть. Стрельнет кто-то из окна, и что тогда? А вдруг там радиация?

– Радиации нет, – подал голос Левашов, – я уже проверил. А если разведку провести решаемся, выходить так и так придется. Окном маневрировать не получится…

– На Валгалле же получалось, – удивился Берестин.

– То на Валгалле. Там я базовой установкой работал, со всем обеспечением. Здесь же так, приставка легонькая. Основная из Москвы с нами канал держит. Туда возвращаться, перенастраивать – свеч не стоит. Мы вас с места прикроем, а вы – одна нога здесь, другая там, и обратно…

Алексей, держа ружье прикладом у бедра, скользнул в окно, за ним, поводя автоматом с взведенным подствольником, спрыгнул Давыдов.

– Ты – к воротам, – указал на подворотню Берестин. В боевой обстановке он сразу перешел на «ты». – По безоружным людям без крайней нужды не стрелять. Калитку приоткрой, осмотрись, и сразу назад. Я до люка…

Что удивило Алексея, никаких особых запахов во дворе он не ощутил. О ментальной вони понятия не имел, но и обычной, считай, не было. А ведь здесь только что целиком сгорел большой автомобиль с людьми, испепелилась «медуза» и не меньше десятка прочих существ или механизмов…