Текст книги "Младшая сестренка"

Доехав до тюрьмы, Джулия вызвала адвоката, работавшего на Гонсалеса. Этот полный, веснушчатый мужчина вышел из кабинета шерифа, широко улыбаясь. Джулия вынула из сумочки деньги, которые дал ей Эдвард, но, к ее удивлению, адвокат замахал руками.

– Этого не нужно, вашего приятеля и его компанию освободят и так. Вскоре они выйдут.

Спокойная уверенность адвоката в том, что Эдвард ее приятель, заставила Джулию нахмуриться. Ни за что не позволю себе влюбиться в него, решила она.

Но, несмотря на это решение, когда Эдвард предстал перед ней, сердце ее усиленно забилось. За ним следовали Фернандо и Джон Фаррел.

С видом победителя Гонсалес уселся за руль автомобиля.

– Директор завода решил не возбуждать против нас дело, – объяснил он. – Но уже поздно. Пресса и общественность на нашей стороне, а правление завода обвинили в нарушении прав человека. Вы не возражаете, если мы остановимся в ближайшем кафе и посмотрим вечерний выпуск новостей? – спросил он. – Оттуда вы сможете позвонить бабушке. А сверхурочная работа поможет вам оплатить ремонт машины.

Джулии тоже было интересно, и она охотно согласилась.

В придорожном кафе Эдвард заказал всем пива. Одна в компании троих мужчин у стойки бара, Джулия особенно остро чувствовала на себе взгляды посетителей, но больше всего ее волновали случайные прикосновения ноги Эдварда.

В шесть часов начались новости. К всеобщей радости, их пикет шел вторым в списке новостей. Очень внушительно выглядел Эдвард. На вопрос Лады Оруэлл он ответил, что демонстранты призывают предприятия к бойкоту тех фермеров, которые создают неприемлемые условия труда наемным работникам. Администрация завода не дала телевидению своих комментариев по поводу этой акции.

Чокнувшись бокалом пива с тремя соратниками, Эдвард произнес тост:

– За сегодняшний успех! И за улучшение условий труда иммигрантов. Возможно, стоит попробовать спровоцировать бойкот производителей или…

Он замечтался, глядя в пространство.

– О чем думаешь, Эд? – спросил Фернандо.

По привычке Гонсалес передернул плечами.

– Мы должны проникнуть на одну из плантаций и стать свидетелями притеснений работников, тогда можно будет привлечь к ним должное внимание.

Но его же могут искалечить или посадить в тюрьму за то, что он собирается сделать! Забыв о решении сохранять нейтралитет, Джулия воскликнула:

– Не делайте этого!

Фернандо и Джон переглянулись.

– Нет, – сказал Гонсалес. – Если ты борешься за права человека, то должен идти на риск.

На этой ноте празднование удачно проведенного пикета закончилось. Джона подвезли к дому первым, затем – Фернандо, и Джулия опять осталась наедине с Эдвардом в машине.

По дороге они почти не разговаривали, и только когда Эдвард остановил машину у дома Джулии, он, как всегда при обращении, коснулся ее руки.

– Джулия, – сказал, глядя ей в глаза, Гонсалес. – Я думал о вашем мальчике. Вы должны работать, а бабушка уже не в состоянии следить за внуком. Где отец мальчика? Разве он не помогает растить ребенка?

– Это не ваше дело! – резко ответила Джулия, ошеломленная внезапностью вопроса.

– Возможно, вы правы, – спокойно согласился Эдвард. – Но я просто хотел сказать, что я знаю человека, который может присматривать за ним. Моя знакомая, Джессика Хортон, заведует детским садом, который находится недалеко от нашего офиса. Когда я объяснил ей ситуацию, Джессика согласилась взять вашего малыша и сделать скидку.

Тут нервы Джулии не выдержали. Рассерженная тем, что он обсуждал ее дела с посторонним человеком, она уже не пыталась сдержать эмоций. Ее слова прозвучали как удары хлыста.

– Что вы ей сказали обо мне…

– Только то, что вы ценный работник и… я надеюсь… друг…

Секунду спустя произошло нечто невероятное: Гонсалес поцеловал ее! Джулия лишь беспомощно вздохнула, когда Эдвард приник к ее губам.

Под влиянием захлестнувших ее противоречивых эмоций она не могла ни говорить, ни двигаться. Никогда еще ни один мужчина не заставлял ее чувствовать себя столь сильной и в то же время такой беззащитной. Еще никто не разрывал так смело те невидимые путы, которыми она сама себя связала.

С другой стороны, еще не было мужчины, к которому Джулия испытывала бы такие ненависть и недоверие.

Нет! – заговорил в ней праведный гнев. Ты не можешь этого делать! Только не с любовником Мэри. Это неправильно!

Но к се ужасу, сил сопротивляться у нее не было. Сжигаемая огнем страсти, она целовала Эдварда Гонсалеса, которого узнала, а не того, которого описывала Мэри. Джулия упивалась блаженством, пусть кратким, пусть даже таким, которое принесет потом только страдания.

4

Еще мгновение, и она, как и ее сестра, отдастся мужчине, который влюблялся в женщин легко, но ненадолго. Но нет. Она не может предать память сестры. Хватая ртом воздух, Джулия простонала:

– Эдвард, пожалуйста… мы не можем этого делать!

Против ее ожиданий он сразу разжал свои объятия.

– Почему? – спросил Эдвард совершенно серьезно. – Потому что я твой начальник, а ты секретарь? Но если мы оба этого хотим…

Джулия решительно взялась за ручку дверцы «форда».

– Пока мы работаем вместе, – заговорила она, – кроме дружеских отношений, ни какие другие меня не устраивают.

Диана Харриет не спала, когда Джулия вошла в дом. Внимательно глядя в лицо внучки, старая женщина покачала головой и произнесла:

– И ты тоже, девочка?

– Скорее я дам себя сжечь на медленном огне, – заявила Джулия, чувствуя, как загораются щеки.

Она переодевала Джонни, когда через двадцать минут после ее прихода зазвонил телефон.

– Джул… это тебя, – позвала ее с явным неудовольствием в голосе бабушка. – По-моему, твой босс.

Подхватив ребенка на руки, Джулия подошла к телефону. И действительно, звонил Гонсалес. Первое, на что она обратила внимание, – это переход на «ты».

– Подожди, не ругай меня, Джул, – торопливо начал Эдвард. – Я хочу извиниться за то, что сделал. Мы знаем друг друга еще совсем мало, но я очень дорожу твоей дружбой. Если это все, чего ты хочешь от меня… кроме заработной платы, конечно, то на дружбе и остановимся.

Джулия промолчала, и Гонсалес продолжил:

– Я обещаю это. Никаких приставаний, понятно!

– Да, хорошо, – ответила, наконец, она, удивляясь, почему ее переполняет ощущение потери.

– Прекрасно. Значит, договорились, – раздался в трубке мягкий баритон Эдварда. – Так насчет детского сада… Дело в том, что Джессика – моя должница и может отблагодарить меня, помогая тебе. А как эгоист, я не хочу, чтобы проблемы с ребенком мешали тебе работать.

Невольно Джулия взглянула на бабушку. Старушка смотрела телевизор, не обращая внимания на Джонни, который начал вырываться из рук Джулии и заплакал.

Ей слишком тяжело присматривать за одиннадцатимесячным ребенком, подумала Джулия. Я должна отбросить в сторону свою дурацкую гордость и принять предложение Эдварда хотя бы ради нее и, конечно, ради Джонни. Справедливости ради надо отметить, что, несмотря на все их усилия, сын Мэри не получал должной заботы. К тому же Гонсалес, хотя он и не знает об этом, все же его отец и просто обязан помочь.

– Хорошо, – сказала она, наконец. – Что я должна делать?

Довольный, что Джулия приняла его помощь, Эдвард дал ей адрес и телефон детского сада.

– Почему бы тебе не заскочить туда завтра перед работой, – предложил он. – Правда, утром там, скорее всего, дым коромыслом, потому что родители в это время привозят детей, но зато ты сразу посмотришь, как Джессика со всем справляется.

Поцелуй в машине все еще будоражил воображение Джулии, поэтому болтать по телефону с Гонсалесом, словно ничего не произошло, она не могла.

– Прекрасно. Я так и сделаю. Спасибо за помощь, – сказала она сдержанно.

– Не стоит, – деловито ответил Эдвард. – Спокойной ночи.

Когда Джулия положила трубку и успокоила Джонни, она подумала, а откуда Гонсалес знает, как проходит раннее утро в детском саду Джессики Хортон. Что он там делал в этот час? Оказывал юридическую помощь? Или, завязав галстук и выпив прощальную чашечку кофе, уезжал после приятно проведенной ночи? Несомненно, второе, решила Джулия.

Все еще переполненная сомнениями, на следующее утро Джулия приехала в детский сад и встретилась с его изящной тридцатилетней заведующей.

– Друзья Эдварда – мои друзья, – улыбаясь, сказала Джессика Хортон, вытирая нос одному из своих подопечных. – Проходите, садитесь, если найдете место. Вам не сложно будет платить тридцать пять долларов в педелю?

Кроссовки, леггинсы и большой свитер не скрывали прекрасной фигуры и природной сексапильности этой женщины. Джулия сразу же представила ее в объятиях Эдварда. Поймав себя на этой мысли, Джулия запретила себе гадать о связях босса и постаралась сосредоточиться на распорядке дня детского сада. Осмотрев садик и задав интересующие ее вопросы, она была вынуждена признать, что заведение Джессики Хортон и ее мягкое обращение с детьми это то, что нужно для Джонни.

Джулия не могла не согласиться с оплатой, которая была немыслимо низкой по сравнению с обычной.

Конечно, даже эту сумму мне будет трудно достать, думала она, но я справлюсь. Мамину аквамариновую брошь и жемчужное ожерелье, подаренное бабушкой, можно заложить в ломбард и на эти деньги продержаться до тех пор, когда Эдвард узнает правду и начнет платить Джонни алименты. К своему недовольству, Джулия все еще очень хотела узнать, была ли Джессика любовницей Эдварда. Это потому, утешала она себя, что ее не может не заботить вероятность какой-нибудь интимной сцены между любовниками, свидетелем коей мог бы стать Джонни.

– Вы давно знаете Гонсалеса? – спросила Джулия, резко меняя тему.

Джессика с удивлением посмотрела на собеседницу.

– Три года, – ответила она без колебаний. – Он был защитником моего отца на судебном процессе. Почему вы спрашиваете?

– Мне интересно, почему вы так снизили нам цену?

Заведующая встала, чтобы налить две чашки ароматного кубинского кофе.

– Черный, пожалуйста, – попросила Джулия.

Добавив приличное количество сахара и сливок в свою чашку, Джессика сделала глоток, прежде чем ответить на вопрос.

– Я думала, Эдвард вам объяснил. Я его должница: он защищал отца бесплатно. Но, мне кажется, вы хотите знать, какого рода отношения между нами.

Джулия отрицательно покачала головой, пытаясь обмануть собеседницу и себя.

– Это не мое дело, – возразила она.

– Вы правы, – согласилась Джессика, – но мне нечего скрывать. Мы с Эдвардом были любовниками. Я все еще интересуюсь им… слежу за его жизнью через газеты и телевидение.

С непроницаемым лицом Джулия ждала продолжения.

– Я не буду спрашивать, как он относится к вам или что вы чувствуете к нему. Мне кажется, ни одна женщина не может быть совершенно равнодушной к Эдварду. Он прекрасный человек… любит детей, животных, помогает нуждающимся. К сожалению, с ним невозможно создать семью.

Джулия покинула детский сад с тяжелым сердцем, договорившись привести завтра утром Джонни. Ее настроение только ухудшилось, когда она добралась до офиса и узнала, что Гонсалес на несколько дней уехал по делам.

Моя машина не отремонтирована, и Эдварда нет, чтобы подгонять Джона Фаррела, с раздражением подумала Джулия. И я так и не решила, можно ли рассказать Гонсалесу о Джонни и потребовать алименты.

Целый день она отвечала на звонки, рисовала очередной плакат и печатала деловые письма.

Вечером, уложив Джонни спать, Джулия беспокойно расхаживала по крошечной гостиной их домика до тех пор, пока бабушка не попросила ее сесть и не мелькать перед глазами.

Ей не помогли ни телевизор, ни кресло-качалка, ни созерцание звезд.

– Не возражаешь, если я посмотрю старые фотографии? – спросила Джулия бабушку, внезапно вспомнив свой последний разговор с Мэри.

Диана безразлично передернула плечами.

– Пожалуйста, только положи их потом на место.

Взяв из бабушкиного шкафа картонную коробку с фотографиями, Джулия перенесла ее в свою маленькую спальню и вытряхнула содержимое на кровать.

Она сразу отыскала нужный снимок – тот, что Мэри показывала ей в самом начале своего романа с Гонсалесом.

На нем Мэри и Эдвард стояли на борту теплохода. День был ветреным, и волнистые светлые волосы сестры почти закрыли ее лицо, но, тем не менее, было видно, как она светится от счастья.

Может, в этот день они зачали Джонни, подумала Джулия. Эдвард такой красивый… Как он мог оставить Мэри, когда она ждала его ребенка?

Она вспомнила, как они разговаривали с сестрой за неделю до ее смерти, сидя на веранде в креслах-качалках. Сестры чистили бобы для ужина. Мэри кутала в плед, как она выражалась, остатки своего некогда прекрасного тела.

– Эдвард Гонсалес ужасно поступил со мной, – скривив губы, жаловалась она, явно надеясь на сочувствие младшей сестры. – Ты только посмотри на меня! Кормление сделало грудь безобразной, а мой живот такой большой, будто я еще беременна. К тому же, если мне и удастся похудеть, это ничего не даст. Какому мужчине нужна женщина с ребенком? Уверенная в том, что ее маленький племянник самый хорошенький ребенок на свете, Джулия резко возразила:

– Ты ведь не серьезно, Мэри! Разве ты не любишь Джонни?

Несколько смутившись, старшая сестра воскликнула:

– Конечно, люблю, глупышка! Просто я не представляю, как со всем справлюсь.

Но Джулия искренно не понимала, как может мужчина отвернуться от собственного ребенка. Поэтому она задала сестре щекотливый вопрос, давно вертевшийся на кончике языка:

– А Гонсалес знает о ребенке?

– За кого ты меня принимаешь? – возмутилась Мэри. – Эдвард не только знает это, но еще и не оставил мне никакой надежды на получение алиментов.

– На каком основании? Уверена, что в суде… – не отступала Джулия.

Ее сестра состроила гримасу отвращения.

– Ну что ты! Эдвард уверен в том, что был лишь одним из многих, деливших со мной постель в последнее время.

Мэри, видимо, ожидала, что младшая сестра ужаснется, но та, слишком хорошо зная ее, лишь спросила, правда ли это.

Лицо старшей сестры стало испуганным.

– Грязная ложь! – вскричала она, а потом шепотом, чтобы не услышала бабушка, добавила: – Возможно, я и спала с кем попало до встречи с Эдвардом, но потом я изменилась, клянусь тебе. Я влюбилась в него. Если ты не веришь мне, посмотри на Джонни – он так похож на отца.

Тогда Джулия поверила сестре, хотя всегда прекрасно знала о многочисленных поклонниках Мэри. Но сейчас дело уже не в этом. Главное им с Джонни необходимо выжить. Поэтому нужно довести до конца свой план. Она решила еще немного присмотреться к Эдварду и наконец, увериться в том, что он достоин стать отцом Джонни. Тогда она готова не только потребовать, но и, если будет надо, отсудить у него алименты. И, наученная горьким опытом старшей сестры, Джулия решила любой ценой избегать близких отношений с Эдвардом.

В среду сестра Гонсалеса заехала в офис брата за складными стульями для семейного торжества. Изабелла предложила Джулии пойти вместе пообедать, а когда та заколебалась, подсчитывая в уме последние центы, быстро добавила:

– Я угощаю.

Чувствуя расположение к темноволосой девушке и желая побольше узнать о семье Эдварда, Джулия согласилась, хотя предложение заплатить за нее задевало ее гордость. Но за обедом завязался очень интересный разговор. Изабелла рассказала, что ее брат никогда серьезно не интересовался женщинами.

– Правда, пару лет назад у него завязывалось, кажется, нечто серьезное с одной женщиной, но все окончилось неудачно, и с того времени Эд ни с кем не был особенно близок, – сообщила она. – Может, я и не права, но, кажется, ты нравишься Эдварду, Джул. Конечно… монахом Эда назвать нельзя, женщины без ума от него, но я еще ни разу не слышала, чтобы он хоть об одной из них отзывался, как о тебе. Брат не раз говорил мне, как ему повезло с тобой.

Затем Изабелла заговорила о своей свадьбе, до которой осталось три дня.

– Все, кто связан с Фондом поддержки иммигрантов, приглашены. Я бы очень хотела, чтобы и ты пришла.

Джулия сразу же задумалась о том, сможет ли бабушка остаться с Джонни и сможет ли она купить подарок. Изабелла слегка пожала ее руку.

– Я знаю, сколько ты получаешь и что у тебя маленький ребенок, так что, пожалуйста, даже не думай о подарке или о том, кто присмотрит за ребенком. Твое присутствие… и твоего малыша… будет для меня лучшим подарком.

Когда девушки вернулись в офис, телефон, казалось, разрывался. Подбежав к аппарату, Джулия схватила трубку:

– Фонд поддержки иммигрантов.

– Привет, Джул. – Голос Эдварда, казалось, прокрался в тот уголок ее души, которому так не хватало его. – Как дела?

– Мм, нормально, – выдавила она, не доверяя своему голосу.

К удивлению Джулии, босс, сообщив, что возвращается в пятницу вечером, замялся, будто хотел сказать что-то еще.

– Я хотел бы пригласить тебя на свадьбу, – сказал он, наконец. – Изабелла выходит замуж в субботу, и, хотя мое приглашение запоздало…

– Она пригласила меня сегодня, – перебила Джулия.

– Очень хорошо, – сказал Гонсалес и снова замолчал, будто раздумывая. – Может, пойдешь со мной? Мне нужна спутница, и я обещаю вести себя по-дружески.

Не делай этого! Только наживешь неприятности, предупредил ее разум.

Но… ты хочешь пойти, зашептало сердце. Ты знаешь, что Мэри была лгуньей. Притом тебе ведь так нравится Эдвард.

Подумав, Джулия все же решила, что приглашение на свадьбу – прекрасная возможность познакомить Джонни с родственниками.

– Я согласна, – наконец произнесла она, радуясь, что голос прозвучал спокойно.

Потом Джулия рассказала Эдварду о первом дне пребывания Джонни в детском саду. Когда они попрощались, она подумала и о практической стороне дела: мне ведь совсем нечего надеть, и нет денег, чтобы купить что-нибудь, подобающее случаю.

Когда красивый до неприличия, в дорогом смокинге, Гонсалес заехал за ними в субботу, Джулия была одета в узкое хлопчатобумажное платье – белое в голубой цветочек, перешитое на старой бабушкиной машинке из выпускного облачения. Она завила свои прямые волосы и заколола их с одной стороны.

С минуту Эдвард молча разглядывал ее. Как Джулия женственна и элегантна! К тому же он еще никогда не встречал женщины с таким чувством собственного достоинства. Конечно, кроме своей матери. В то же время он ни на секунду не сомневался, что она может быть раскованной и страстной. Хотя они познакомились совсем недавно, он мечтал о продолжительных отношениях с ней. Подобные чувства он уже испытывал лишь однажды.

Конечно, Джулия была совсем другая, не то что та развязная, ненадежная девушка, которой он однажды отдал свое сердце, но между ними ощущалось какое-то сходство.

– Чудесно выглядишь, так бы и съел тебя, – заявил Эдвард и тут же поспешил добавить с улыбкой, видя, как Джулия на хмурилась: – Не принимай это слишком всерьез, я собираюсь вести себя как джентльмен.

Наряженный в матросский костюмчик, купленный накануне в магазине поношенной одежды, Джонни отправлялся с ними. Мальчик подполз к ним с упорством мини-локомотива и попытался подняться, хватаясь за ногу Джулии. Он выглядел очаровательно: кругленькие коленки, розовые щечки и длинные темные ресницы.

С улыбкой, точь-в-точь как у его сына, Эдвард подхватил ребенка на руки.

– Как дела, боец? – спросил он с нежностью. – Ты хорошо вел себя на этой неделе?

– Джонни всегда ведет себя хорошо… правда, мое солнышко? – обратилась к племяннику Джулия, целуя и зарываясь лицом в его темные волосики, чтобы скрыть свои чувства.

При этом она оказалась настолько близко от Эдварда, что вдохнула легкий аромат его одеколона, такой приятный и естественный. Возьми себя в руки, приказала себе Джулия. Лестно, конечно, отправляться на свадьбу вместе с Гонсалесом, но это, скорее, деловой визит, чем развлечение.

Попрощавшись с бабушкой и взяв пакет с подгузниками, молодые люди отправились в церковь на свежепомытом «форде» Гонсалеса. Они прибыли за час до начала церемонии. Эдвард должен был рассадить гостей по местам.

– Тебя сейчас посадить? – спросил он Джулию, тронув ее за плечо. – Или, может, побудете с Джонни в комнате для невесты? Большинство моих племянников и племянниц будут бегать там, поднимать суматоху и мешать невесте и свидетелям. Еще один ребенок погоды не изменит.

Однако Гонсалес неплохо осведомлен о поведении малышей при большом скоплении народа во время праздников, подумала Джулия. Наверное, потому, что он рос в большой семье.

– Думаю, второе лучше, – ответила она, стараясь подавить в себе приятные ощущения, вызванные его прикосновением.

Общительной Джулии легко удалось найти общий язык с женщинами из семьи Гонсалес. Она разговаривала с ними то на испанском, то на английском, принимала комплименты в адрес своего «чудного малыша» и помогала следить за остальными детьми, пока их мамы поправляли прически и макияж.

Большинство женщин, принадлежащих роду Гонсалес, привыкли растить детей в полной семье, и вели они себя спокойно и уверенно. Поэтому Джулия пожалела, что покидает эту компанию, когда Эдвард пришел за ней и Джонни.

Судя по взглядам присутствующих, бросаемым ими на Эдварда, не в его привычках было появляться на семейных торжествах со спутницей. А что у него с ней общего? – казалось, вопрошали гости. Этот же вопрос Джулия задавала самой себе.