Текст книги "Младшая сестренка"

7

У Эдварда было такое чувство, будто он попал на съемки фильма. Джулия говорила на английском языке, но ее слова не имели смысла.

– Наверное, лучше все-таки выйти на террасу, – сказал он.

Идя на террасу, Джулия видела, как он хмурится все больше, и почти физически чувствовала, что теряет его.

Эдвард начал первым:

– Мне просто любопытно. Ты усыновила Джонни? Или украла из коляски, пока его мать отвернулась?

Джулию будто холодной водой окатили.

– Он мой племянник, – ответила она как можно спокойнее. – Моя сестра внезапно умерла, когда ему было два месяца. Я тогда закончила университет и стала воспитывать мальчика.

Признание в получении высшего образования осталось почти незамеченным. Эдвард чувствовал себя полным идиотом. Джулия могла бы выбрать более легкий путь, вместо того чтобы взять на себя ответственность за ребенка сестры. Материнская любовь к Джонни сквозила в каждом ее движении.

Но кто же отец мальчика и почему он не помогает им?

Джулия уставилась на деревья. Она едва сдерживала слезы. Вероятно, я должен винить себя за это, подумал Эдвард. Я был слишком суров с ней.

– Джул… прости меня, – извинился он. – Ты не заслужила этого. Я восхищаюсь тобой. Я бы хотел помочь тебе. Незаметно, чтобы отец Джонни оказывал вам поддержку. Как юрист, я мог бы заставить его выплачивать алименты, я ничего не взял бы за услуги.

Джулии еще сильнее захотелось расплакаться. Как все сложно! Он фактически предлагал осудить самого себя. Что будет, когда он узнает правду!

– Лучше выслушай меня до конца, – прошептала она.

Было еще что-то, более шокирующее.

– Хорошо, – согласился он. – Я слушаю.

Всеми фибрами души Джулия желала, чтобы объяснение уже было позади. Может, солгать? – подумала она. Сказать, что не знаю, кто отец Джонни?

Но во имя сестры и ее ребенка она должна была говорить правду. Она повернулась к Эдварду, пытаясь в темноте разглядеть его лицо.

– Как ты уже знаешь, – начала Джулия, – моя фамилия Литтон. Но моя мама никогда не была замужем за отцом моей сводной сестры. В результате Мэри получила мамину фамилию, как у моей бабушки.

– Мэри? – повторил Эдвард, вспоминая, что Джулия так и не представила ему бабушку по фамилии.

– Мою сестру звали Мэри Харриет, – подтвердила она, наблюдая, как расширяются его глаза. – Я думаю, ты помнишь ее.

Разве он мог забыть? Стройная и эффектная, с волнистыми светлыми волосами, с широкой заразительной улыбкой, Мэри Харриет сразила его. Как и Джулия, она заставляла его смеяться, разбудила в нем чувство нежности. Он собирался оставить холостую жизнь, пока…

– Ты сестра Мэри? – с недоверием спросил Эдвард. – Ты совсем не похожа на нее… разве что подбородок и линия бровей.

– Судя по семейным фотографиям, я похожа на отца, – возразила Джулия.

Вызывая в памяти образ Джонни, Гонсалес спросил:

– Ты действительно думаешь, что это мой сын?

– А ты как думаешь? У него те же глаза, волосы, улыбка. В последний месяц беременности Мэри сказала мне, что Джонни твой ребенок.

Слишком хорошо зная Мэри, Эдвард засомневался в ее правдивости. Но в то же время он так хотел, чтобы Джонни на самом деле оказался его сыном.

– Мэри говорила, что ты не хотел ребенка, – продолжала Джулия, – и что ты бросил ее, как только узнал о нем.

Выдержке Эдварда наступил предел.

– Ну, хотя бы твоя сестра не солгала о том, кто кого бросил, – резко сказал он. – Почему же она не претендовала на материальную поддержку?

Его признание того факта, что действительно он оставил Мэри, задело сестринские чувства Джулии.

– А ты как полагаешь? – завелась она. – Побираться у того, кто отказался от нее и ребенка? Конечно, по-моему, она просто бы пыталась получить то, что принадлежит ей… и Джонни… по праву.

Эдвард вспомнил свою последнюю встречу с Мэри. Воспоминания доставили ему мало приятного. Другое дело – Джонни. Эдвард успел полюбить этого темноволосого резвого малыша. Играя с ним, он подумывал о том, как хорошо иметь собственную семью, ребенка.

А теперь выяснилось, что Джонни – его сын. Какая-то часть его существа воскрешала неприязнь к женщине, которую он всем сердцем желал забыть, но в то же время душа пела от радости. У него есть маленький мальчик! В уме Гонсалес высчитал примерные сроки зачатия и рождения Джонни. Если у них с Мэри и должен был появиться ребенок, то ему сейчас как раз было бы одиннадцать месяцев. Если Джонни действительно его сын, то он имеет на него все права…

– Почему ты не рассказала мне раньше? – Эдвард разозлился.

– Но… но… ты сказал Мэри, что не хочешь ребенка, – оправдывалась Джулия. – Откуда я могла знать…

– Ничего подобного, – взвился Гонсалес. – Она не говорила мне, что ждет ребенка. Мы жили вместе в моей квартире, и я выгнал Мэри, когда неожиданно вернулся из поездки и застал ее с другим мужчиной в моей постели.

Джулия залилась краской. Ощущение было таким, будто это она изменила ему.

– Я хотел бы узнать, зачем ты пришла ко мне работать? – спросил он. – Почему принимала мои ухаживания?

Ее план сработал, подумала Джулия. Она вошла в доверие к этому мужчине, узнала все, что было нужно, не вызывая подозрений, и убедилась, что он будет Джонни хорошим отцом. Почему же ей так плохо? Все очень просто. Я люблю его, и между нами все кончено. Если у меня и был шанс, я его безвозвратно потеряла.

– Я хотела проверить тебя, – сказала она, – и не смогла придумать для этого лучшего способа, чем устроиться к тебе на работу…

– Пока мы все не выясним, – заявил Эдвард, – я полагаю, тебе придется еще некоторое время поработать на меня.

Через минуту он уехал. Глядя вслед его «форду», Джулия задавала себе вопросы. Будет ли Эдвард добиваться опеки над мальчиком? Или, наоборот, откажется от ответственности? Будет ли настаивать на генетической проверке?

Ей самой хотелось бы удостовериться, действительно ли Джонни его сын. Если так, Гонсалес, точно его заберет.

Она вернулась в дом. Малыш сладко спал. Если отец отнимет его, ей будет недоставать племянника. Не надо было говорить ему, подумала, вытирая слезу, Джулия. Если бы я этого не сделала, я бы не потеряла их обоих.

Несколько часов спустя, в то время как Джулия, не в силах заснуть, ходила по гостиной, Эдвард пил пиво в таверне и бросал ножички в доску, прибитую к стене. В таверну вошел Фернандо Руис.

– Увидел твою машину у входа, – сказал помощник и спросил, скривив губы: – Проблемы с девушкой?

– Не твое дело, – грубо оборвал друга Гонсалес.

– Все настолько плохо? – усмехнулся Фернандо. – Помнишь, я говорил тебе…

Эдвард был вне себя от гнева. Он действительно испытывал к Джулии глубокие чувства, а она, оказывается, просто изучала его. Но прежде чем осудить девушку, он решил остыть.

– Отстань, друг, – сказал Эдвард таким тоном, что Фернандо не произнес больше ни слова. – Какие бы проблемы у меня ни возникли с мисс Литтон, я их решу без твоей помощи.

Воскресенье длилось целую вечность. В понедельник утром, оставив Джонни в детском саду, Джулия первой прибыла в Фонд поддержки иммигрантов. Думая, что будет уволена в ту минуту, как в офис войдет Гонсалес, она повесила пиджак на вешалку в шкаф, сварила кофе и села печатать отчет, выданный ей боссом в пятницу вечером.

Через несколько минут приехал Фернандо. Его вид ясно говорил: он что-то знает. Но Руис ничего не сказал ей, кроме хмурого «здравствуйте», и стал звонить по телефону. Когда в дверь вошел Гонсалес, они оба как по команде обернулись.

Плечи Эдварда опустились, словно на них лег тяжкий груз. Его обвиняющий взгляд встретился с ее взглядом, затем он отвернулся и налил себе чашку кофе, положив в нее огромное количество сливок и сахара.

Лучше уволь меня, но не выказывай ко мне столь явного презрения в присутствии своего друга. Имей совесть не выносить все на люди, молча взмолилась Джулия.

Гонсалес будто услышал ее мольбы.

– Фернандо, – сказал он, делая глоток сладкого горячего напитка, – я должен поговорить с Джулией. Иди, купи себе булочку или еще что-нибудь.

Друг косо посмотрел на него.

– Мне нужно сделать несколько телефонных звонков, – возразил он. Но после нескольких слов, сказанных боссом по-испански, Фернандо согласился. – Хорошо, я позвоню из автомата.

Через мгновение Эдвард и Джулия остались одни. Усилием воли, подавив слезы, она повернулась к нему:

– Если ты собираешься уволить меня, сделай это поскорее.

– Я не собираюсь увольнять тебя, – сообщил Гонсалес. – По крайней мере, пока.

– И что дальше?

– Я долго обдумывал наш субботний разговор, – начал Эдвард. – Я хочу сделать генетический тест. Да, я знаю, ты поверила сестре, что Джонни мой сын, но я ей не верю по вполне понятной причине. Скорее всего, мне придется материально поддерживать мальчика до восемнадцати лет, так что я вправе требовать тестирования.

– Я согласна, генетический тест… отличная идея, – пролепетала Джулия, все еще борясь со слезами. – К сожалению, я не могу оплатить его… или судебные издержки, если ты откажешься выплачивать алименты добровольно, так что Джонни может рассчитывать только на твою порядочность и щедрость.

Гонсалес изучающе взглянул на свою секретаршу. В глубине души он очень хотел верить, что Джонни его сын и что вся эта история не стала последней местью Мэри.

– У меня есть друг в больнице, – сказал Эдвард. – Он поможет все оформить. Если ты согласна, я позвоню ему прямо сейчас… назначу встречу.

Нет, она не против. Ожидание будет невыносимым. Заранее уверенная в результатах тестирования, Джулия хотела только знать, будет ли Гонсалес добиваться полной опеки над сыном.

К ее удивлению, бабушка отнеслась к последним событиям философски. Она нисколько не боялась, что Гонсалес отнимет мальчика.

– Мы обе знаем, что Мэри не лгала, когда называла его отцом ее ребенка, – вещала, уставившись в экран телевизора, Диана. – Я поняла, что мальчику с отцом будет хорошо… даже если тот добьется полной опеки. Но думаю, скоро новизна приестся, Эдвард захочет встречаться с женщинами и кто-то должен будет оставаться с Джонни, так что тетя и прабабушка будут очень кстати.

Хотя и убежденная в том, что без племянника ее жизнь бессмысленна, Джулия все же скривилась при мысли, что Эдвард будет использовать ее, чтобы встречаться с другими женщинами.

– Посмотрим, – скрывая от бабушки свои чувства, сказала она.

По дороге в детский сад Джулия позволила себе пролить несколько слезинок. Джонни и мой сын тоже, уговаривала она себя. Вопрос в том, могу ли я убедить в этом Эдварда.

Если быть честной перед самой собой, то вряд ли. Совершенно подавленная, она решила, что ее мечта создать семью с Эдвардом и Джонни растаяла как дым.

Гонсалес договорился о генетическом тесте для себя и Джонни на среду. Это была почти безболезненная процедура.

Они с Джулией с понедельника почти не разговаривали, и поэтому, когда в среду в приемном покое Эдвард вышел из кабинета и сразу же направился к ней, она чуть не подпрыгнула от неожиданности.

– Спасибо, что пришли, – сказал он. – Ты собираешься сегодня вернуться в офис?

Неужели он не уволит меня? – подумала Джулия и утвердительно кивнула.

– Отлично, – сказал деловым тоном Гонсалес. – Я напишу несколько писем, а ты их напечатаешь.

Через две недели пришли результаты теста: как и говорила Мэри, Джонни на самом деле оказался сыном Гонсалеса. Джулия не вытерпев, первая, обратилась к Эдварду:

– И что теперь?

– Я думаю… пусть все уляжется, и потом можно будет поговорить. Как насчет прогулки в парке в субботу? Джонни посадим в коляску и возьмем с собой. Там мы обсудим все детали и решим, что делать.

– Хорошее предложение, – согласилась она. – Приезжай за нами, когда сможешь.

Гонсалес заехал за ними в субботу в три часа дня. Он был очень нежен с Джонни. И, о Боже, как же красив! Бронзовый цвет его кожи контрастировал с белой футболкой и черными шортами.

Если бы только я, а не Мэри, встретила его первой, подумала со вздохом Джулия, когда он усадил их в машину и поднимал верх, чтобы ребенок не обгорел на солнце.

Коляска, которую она купила на распродаже старых вещей за пару долларов, плохо раскладывалась, но Эдвард легко справился с нею. Они пошли по немощеной дорожке дубовой аллеи парка, как заправская молодая семья, о которой мечтала Джулия. Сейчас ее сердце чуть не разрывалось при мысли о том, что у нее скоро, возможно, совсем отберут ребенка, который уже фактически стал для нее сыном. Я отдам его без борьбы, только бы не причинить мальчику боли, думала она.

Гонсалес не проронил ни слова, пока они не дошли до берега реки, вдоль которой среди обломков скал росли низкие пальмы.

– Я много думал, – сказал он, стараясь не глядеть ей в глаза. – Сам факт, что у меня есть сын, ошеломил меня.

Джулия понимала его. Ей в свое время тоже было нелегко взять на себя ответственность за племянника.

Она верила, что Эдвард действительно не знал о ребенке. Оставалось только гадать, любил ли он Мэри настолько, чтобы жениться на ней, когда та забеременела.

В свою очередь Эдвард понимал, что Джулия боится потерять Джонни и что она заменила ему мать и любит мальчика как собственного сына. Ему так хотелось успокоить ее, но его решение казалось ему самому настолько абсурдным, что высказать его вслух было не так-то просто. Он сомневался, что Джулия согласится на его предложение.

– Я решил, что стану Джонни настоящим отцом, – начал он. – В то же время я глубоко ценю твою заботу об этом малыше и любовь к нему…

Джулия чуть не запрыгала от радости. Он согласен на совместную опеку! – решила она, чувствуя, как с души свалился огромный камень.

Мельком взглянув на нее, Эдвард продолжил:

– Какие есть предложения?

Для нее ответ был очевидным.

– Мы можем оформить совместную опеку, Джонни будет со мной в будни, а ты будешь забирать его на выходные. О праздниках и особых случаях договариваться будем отдельно.

– Как все разведенные родители, – презрительно прокомментировал Гонсалес. – Джонни заслуживает лучшего, ты не считаешь?

Джулия была вынуждена согласиться с ним:

– Конечно, считаю. Я просто не вижу другого выхода.

Они дошли до шаткого подвесного мостика через реку. Эдвард вкатил на него коляску и оперся о перила.

– Я помню, как ребенком родители водили меня в этот парк, – через минуту произнес он. – Мой брат, сестры и я играли в мяч, мама читала или раскладывала для нас еду. С этим местом у меня связано много хороших воспоминаний.

Гонсалес явно давал понять, что хочет для сына такой семьи, какая была у него. Выращенная бабушкой, большую часть времени проводившей на работе, сирота Джулия не знала настоящей семейной жизни, но всегда завидовала тем, кто живет в полных семьях. Сейчас она мудро хранила молчание, ожидая, что еще скажет Эдвард.

– Ты бы согласилась на некоторое самопожертвование? – произнес тот после долгой паузы, во время которой пытался вычислить, какие чувства и мысли обуревают Джулию.

– Агу-агу! – вмешался Джонни, пытаясь поймать бабочку, кружившую вокруг него.

– Бабочка, – автоматически сказала его тетя. Солнце било в глаза, и она надела темные очки. – Думаю, согласилась бы.

– Тогда ты, возможно, согласишься выйти за меня замуж?

Она не ослышалась? Не сошла ли она с ума? Ей хотелось запеть! Остаться с Джонни и стать женой Эдварда! Чего еще желать?

Но к ее радости примешивалось чувство горечи. Разумеется, Эдвард не любит ее и хочет жениться только ради Джонни. Хотя наверняка он хочет ее как женщину, впрочем, как и многих других.

– Итак, – прервал неловкое молчание Эдвард, – что ты думаешь?

– Такой вариант никогда не приходил мне в голову, – сказала Джулия. – Мне… нужно время, чтобы все переварить.

– Я дам тебе столько времени, сколько ты захочешь.

Они еще немного постояли на мосту, разговаривая об окружающей природе и о Джонни. Наконец Эдвард предложил возвращаться.

– Тебе будет легче думать одной, – сказал он. – Я только хочу сказать, что наш брак будет обычным в финансовом отношении… А в остальном каждый будет свободен.

От неожиданности лицо Джулии залилось краской. Когда они сели в машину и направились в сторону города, она попыталась обдумать последнее высказывание Эдварда. Я не уверена, что смогу выдержать его отношения с другими женщинами, решила она.

Джулия также знала, что не сможет жить с ним рядом и не заниматься с ним любовью. Что же мне делать? – спрашивала себя она. Если я скажу «да», мне будет очень трудно. Я никогда не смогу забыть, что он женился на мне только ради Джонни. С другой стороны, слишком много поколений их семьи выросло в неполных семьях. Джулия не желала того же своему племяннику.

При подъезде к дому она осознала простую истину: она не может жить без Эдварда и Джонни. Так что выбора у нас не было. Когда Эдвард остановился на красный свет, Джулия объявила свое решение.

– Я все обдумала. Я выйду за тебя замуж.

8

До этого Эдвард пребывал в полной уверенности, что она ему откажет, и сейчас с сомнением уставился на нее. Она действительно согласна или просто проверяет его? В следующую секунду светофор переключился. Водители машин, стоявших за ними, начали сигналить.

– Ты не думаешь, что пора ехать? – робко спросила Джулия.

Красноречиво взглянув на нее, Гонсалес вдавил в пол педаль газа, и «форд» рванулся вперед. Неожиданно они повернули направо.

– Куда мы едем? – спросила Джулия.

– Сообщить моим родителям.

Ее охватила паника. Что, если она сделала неправильный выбор? Потом выбираться из всего этого будет сложнее.

– А обязательно сегодня? – спросила она.

Скулы Эдварда напряглись.

– Или ты хочешь выйти за меня, или нет, все очень просто, – отрезал он.

Так вот как он к этому относится: будто ультиматум предъявляет, обиженно подумала Джулия.

– Я сказала «да», – ответила она как можно спокойнее, – но… неужели мы расскажем, что Джонни твой сын?

Эдвард бросил на нее короткий взгляд.

– Ты имеешь в виду сейчас или вообще? – Мне кажется, для твоих родителей сообщения о скором появлении еще одной невестки для одного вечера достаточно.

– Я считаю, что мои родители имеют полное право знать, что Джонни их внук, – парировал Гонсалес, – и я хочу им все рассказать с твоего разрешения или без него, Я могу пока не сообщать им эту новость, если тебе будет так легче.

Когда его родители узнают о Джонни, они сразу догадаются, почему мы женимся, а я должна буду улыбаться, как ни в чем не бывало, и притворяться, что все хорошо, подумала Джулия. Она предположила также, что Гонсалес не будет тянуть с бракосочетанием. Причесавшись и подкрасив губы, она задумалась о том, что еще сегодня утром даже не предполагала, что Эд сделает ей предложение и что она встретится с его родителями в качестве будущей невестки. Ее жизнь принимала неожиданный оборот.

Остаток пути до дома Гонсалесов они проделали в полном молчании. Только Джонни, глядя в окно, радостно агукал.

Удивленные их неожиданным приездом, родители Эдварда были, тем не менее, очень рады.

– Здравствуй, дорогой. Какой ты красивый мальчик, – приветствовала Джонни Нонна, после того как обняла собственного сына. – Я рада видеть тебя, Джулия. Мы как раз собирались полдничать. Присоединитесь к нам?

Эдвард перевел взгляд с матери на отца и спокойно сказал:

– Мама, папа, у нас с Джул есть для вас сообщение. Так что лучше мы сначала поговорим.

Нонна и Хуан переглянулись.

– Конечно, сынок, – сказал отец, поглаживая седеющие усы. – Почему бы нам не пройти в гостиную?

Для Джулии гостиная дома Гонсалесов стала вступлением в мир семейной жизни, о котором раньше она могла только мечтать. Фотографии на стенах рассказывали об идиллическом детстве четверых детей Гонсалесов. Снимок со свадьбы Изабеллы занимал почетное место на пианино. Там же были и фотографии четверых внуков. Снимок двухлетнего Эдварда, задувающего свечи на именинном пироге, тронул сердце Джулии. Ребенок был точной копией Джонни.

Здесь вся история семьи моего племянника, подумала она, садясь на диван рядом с Эдвардом и сажая на колени малыша. Я так рада, что он, наконец, здесь!

– Итак… что вы хотели нам сообщить? – спросил Хуан Гонсалес, опустившись в свое любимое кресло-качалку. Его жена стояла рядом, в волнении приглаживая фартук.

Эдвард не стал тянуть с новостью.

– Джулия и я решили пожениться, – признался он. – Я знаю, это несколько неожиданно, но…

– Сынок, это чудесно! – воскликнула со слезами на глазах Нонна, и старики Гонсалес бросились обнимать троицу на диване.

– И когда наступит этот счастливый день? – спросил Хуан, хлопая сына по плечу.

– Я еще не знаю, – ответил Эдвард. – Мы только час как помолвлены.

Нонна радостно улыбалась.

– Мы должны позвонить отцу Андрэ, – сказала она, – и организовать стол. Мы все сделаем сами, не волнуйся. Жаль, что не получилось сыграть вашу свадьбу вместе со свадьбой Изабеллы.

– Это будет не такая свадьба. Мы не будем венчаться в церкви, – заявил Эдвард.

Лица обоих родителей вытянулись от изумления. Нонна нахмурилась.

– Эд… Я не понимаю.

Эдвард умудрился выкрутиться, объяснив причины гражданской регистрации, не рассказывая родителям правду о Джонни. Джулия стояла как сторонний наблюдатель и желала одного – провалиться сквозь землю. Он все решил за нее. В любом случае, не важно, как все будет происходить, если они женятся только ради ребенка. Она почувствовала облегчение, когда Эдвард наотрез отказался оставаться на полдник.

Я хочу быть любимой и единственной, подумала Джулия, когда они подъехали к дому ее бабушки. К сожалению, ни первое, ни второе невозможно. А пока достаточно того, что он любит Джонни.

Чувствуя ее настроение, Эдвард неловко попытался все загладить:

– Послушай, я взял инициативу в свои руки в доме моих родителей. Если ты хочешь венчаться в церкви…

Она покачала головой.

– Нет. Просто я нахожусь под впечатлением от всего происшедшего.

Интересно, что бы я чувствовал, если бы мы женились по любви, а не из-за Джонни? – подумал Эдвард, поцеловав Джулию в щеку и направляясь к машине. Тогда я, наверное, был бы ужасно счастлив…

Проснувшись на рассвете, Джулия решила, что все еще, возможно, изменится к лучшему. Если набраться терпения, любовь может постепенно прийти. Может, он станет относиться к ней так, как к Мэри до их разрыва.

Бабушке, конечно, не понравилось известие о свадьбе.

– Полагаю, в отличие от Мэри ты не давала Гонсалесу молока, прежде чем он купит корову? – попыталась задеть внучку Диана, когда та усаживала ее в любимое кресло.

Нет, и не собираюсь, ответила про себя Джулия, поправляя бабушкины подушки. Достаточно того, что мы с сестрой влюбились в одного и того же мужчину. Их связь всегда будет преследовать меня.

Остаток воскресенья прошел относительно спокойно: Эдвард позвонил, как и обещал, Джонни вел себя тихо, и Джулия взяла его с собой в магазин, куда отправилась покупать свадебный наряд. Эдвард предложил назначить свадьбу на следующие выходные, и ей нечего было возразить. Несмотря на то, что их брак будет почти фиктивным, Джулия с облегчением думала, что наконец-то покинет бабушкин дом.

Она внимательно просматривала костюмы по сниженным ценам, которые ей все равно были не по карману. Если бы найти такой наряд, который превратил бы ее из младшей сестры Мэри в эталон изящества и элегантности и помог свести жениха с ума!..

– Ищете что-нибудь особенное? – спросила продавщица.

Джулия замялась.

– Я понимаю, что эти вещи продаются со скидкой, но все равно их цена выше, чем я могу себе позволить, – призналась она. – Я выхожу замуж в следующую субботу…

– За отца вашего ребенка, дорогая? – добродушно спросила женщина.

Несмотря на непричастность к зачатию Джонни, Джулия покраснела.

Продавщица заговорщически улыбнулась.

– У нас есть то, что нужно, милая. У вас примерно восьмой размер? Если вы умеете шить…

Из подсобного помещения она извлекла шелковый бледно-голубой костюм. Он стоил пятьдесят долларов. Хотя некоторые швы были распороты, а пуговицы висели на нитках, Джулия заметила, что наряд в довольно хорошем состоянии.

Когда она надела костюм в примерочной и подошла к зеркалу, то легко представила себя в нем рядом с Эдвардом на фотографии в гостиной Гонсалесов.

Возможно, я ненормальная оптимистка, думала Джулия, вертясь перед зеркалом, но не могу не верить, что все будет хорошо. Я это просто заслужила своей любовью к Эдварду и Джонни.

Сомнение закралось в душу Джулии в следующую субботу, когда она одевалась для церемонии в доме священника.

Правильно ли я поступаю? – вновь и вновь спрашивала она себя. Может, я буду сожалеть? Для нее брак означал соединение с любимым человеком на всю жизнь. Интересно, купил ли Эдвард кольца?

Вчера Гонсалес подлил масла в огонь, сказав, что сообщил родителям правду о Джонни.

– Что… они сказали? – испуганно спросила Джулия.

Эдвард пожал плечами.

– Они были страшно удивлены, даже шокированы. Мама очень обрадовалась, конечно. Она обожает Джонни и хочет иметь как можно больше внуков. Отец же выслушал меня и ничего не сказал.

Если семья Гонсалесов и задалась вопросом о причине свадьбы, то они об этом ничего не сказали. Впрочем, тем же вопросом по-своему задавалась и Джулия, и даже сам Эдвард, несмотря на его внешнее спокойствие и решимость. Только Диана Харриет открыто высказала свои предположения:

– Вы разведетесь не позже чем через год. Ты ведь выходишь замуж ради Джонни, не так ли? Ну что ж, ты будешь получать алименты и на него, и на себя.

Брат Эдварда Пит согласился стать свидетелем, и заехал за Джулией, ее бабушкой и Джонни в два часа. В это же самое время Эдвард у себя в квартире прикреплял гвоздику в петлицу строгого костюма. Венок из белых роз и «звездочек», заказанный женихом для Джулии по настоянию его матери, лежал в коробке на дубовой тумбочке.

– Уверен, что правильно поступаешь? – спросил Фернандо Руис, следя за лицом друга.

– Да, – коротко ответил его босс.

– Почему бы тогда тебе не выглядеть немного счастливее? – бестактно настаивал Фернандо.

– Наверное, у меня есть причины. – Эдвард решил прекратить расспросы раз и навсегда. – Ты кое-чего не знаешь, – начал он. – Помнишь Мэри Харриет… блондинку, с которой я встречался? Так вот, Джулия ее сестра, а Джонни сын Мэри.

– Ты шутишь, приятель. – Фернандо недоверчиво уставился на друга.

Тот покачал головой.

– Это еще не все. Я отец мальчика, но не знал о его существовании одиннадцать месяцев. Набей этой информацией свою трубку и кури ее.

Только что вернувшаяся из свадебного путешествия Изабелла также согласилась стать свидетельницей. Правду о Джонни она узнала от матери по телефону. Войдя в гостиную в доме священника, где уже стояли Пит, Джулия с Джонни на руках и ее бабушка, Изабелла бросилась обнимать будущую родственницу.

– Я так счастлива! – воскликнула она.

Знает ли она? – спросила себя Джулия.

– Полагаю… кто-нибудь… сообщил тебе, что Джонни на самом деле сын Эда, – произнесла с натянутой улыбкой Джулия.

– Его и твоей покойной сестры. Да, я все знаю. По-моему, это делает ваш союз еще прекраснее.

По какой-то причине Изабелла полагала, что ее брат женится на Джулии по любви. Я поверю в это, только если услышу подтверждение от него самого, подумала Джулия, когда Эдвард вошел и подарил ей легкий поцелуй.

Глядя на нее, он отметил про себя, как чудесно она выглядит в голубом костюме, с белокурыми волосами, в которых блестело солнце: невеста, о которой только можно мечтать. У меня, вероятно, хватило бы здравого смысла жениться на ней, даже если бы не было Джонни, решил Эдвард.

Его гнев на Джулию за то, что она его проверяла, уже прошел, а желание обладать ею достигло высшей точки. Он хотел бы заснуть, чувствуя прикосновение ее грудей к своему телу, дотронуться до самых ее сокровенных мест… но… сейчас он был вынужден ограничиваться редкими поцелуями. Эдвард не знал, чувствует ли она что-нибудь подобное по отношению к нему.

Когда отец Андрэ вошел в комнату и приветствовал присутствующих, все встали.

– Готовы ли вы?

Эдвард с Джулией, переглянувшись, кивнули в знак согласия.

– Хорошо, – слегка повышая голос, сказал отец Андрэ. – Попрошу всех подойти ближе…

Позже Джулия совершенно не могла вспомнить слов клятвы, повторенной за святым отцом, и только поцелуй навсегда остался в ее памяти. Надев ей на палец, простое золотое кольцо своей прабабушки, Эдвард на глазах родственников и друзей нежно обнял невесту и запечатлел страстный поцелуй на ее губах.

Он возьмет меня всю и ничего не даст взамен, подумала Джулия, целуя мужа в ответ. Господи, если бы только я так сильно не любила его!..

Банкет в уютном и скромном ресторане пролетел для невесты как мгновение. Она едва притронулась к филе, пригубила шампанское и натянуто улыбалась каждый раз, когда произносили тост.

Потом молодая семья позировала для фотографа. Стесняясь толпы незнакомых людей, Джонни все время не слезал с ее колен, а когда Эдвард объявил, что пора уезжать, вцепился в нее изо всех сил, чем растрогал новобрачную до глубины души.

– Бабушка Нонна позаботится о тебе, милый, – уверяла Джулия малыша. – Твой манеж у нее дома и все игрушки тоже, так что ты не будешь скучать. Кроме того… Твоя Джулия вернется утром.

Мальчик, конечно, ничего не понимал. В одиннадцать месяцев такие объяснения лежат далеко за пределами понимания. Джонни провожал их громким плачем до самой автостоянки, усугубляя тяжесть расставания.

– Он будет в порядке, – уверил жену Эдвард, бросая пиджак на заднее сиденье «форда».

– Я знаю, – кивнула Джулия. – Просто он такой еще маленький и не понимает. Может, надо было взять мальчика с собой?

Но Эдвард решил, что не надо. Они должны были провести ночь в номере мотеля. Опустив верх «форда», чтобы насладиться встречным ветром, Эдвард включил зажигание, нажал педаль газа и выехал со стоянки.

В дороге они не разговаривали. Придерживая руками разлетающиеся в разные стороны волосы, Джулия размышляла о том, что ждет ее впереди.

Она не сомневалась, что они с Эдом займутся любовью. Просто чувствовала себя совсем неопытной и думала, что он женился на ней только из-за Джонни. Полный дилетант в сексе, сомневаясь, что будет когда-нибудь любимой, она не представляла, как станет соперничать со всеми женщинами из прошлого Эдварда, особенно со сводной сестрой.

Никто не может сказать, благословляет ли Мэри с небес наш брак или смеется над нами, думала Джулия. Только в одном я уверена: она бы обрадовалась, если бы узнала, что Эдвард все еще переживает из-за ее измены.

Мотель, выбранный Эдвардом для первой брачной ночи, стоял в окружении пальм.

Когда они подъехали к нему, солнце уже садилось, окрашивая небо в багряный цвет.

Руками, распутывая волосы, Джулия терпеливо ждала, пока ее муж разговаривал с портье. Он вернулся через минуту с ключом.

Обняв свою спортивную сумку как надежного защитника, Джулия покорно пошла по ступенькам за мужем. В номере были телевизор, стол и двуспальная кровать, накрытая покрывалом в персиковых и бежевых квадратах. Пока Джулия, слегка приоткрыв рот, разглядывала кровать, Эдвард раздвинул шторы и открыл балконную дверь.