Текст книги "Младшая сестренка"

Она ведет себя как-то слишком скованно, если не сказать отчужденно, подумал он, выходя на балкон, и предложил как можно мягче:

– Иди ко мне.

Поставив сумку на стул, Джулия вышла на балкон. Он притянул ее к себе за плечи, и оба стали смотреть на закат.

Как приятно пахнет его одеколон… дождем и экзотическими цветами, думала Джулия, но больше всего мне нравится запах его кожи. Она желала прижаться к нему всем телом, спрятать лицо на его груди.

Скоро настанет ночь, которая наверняка принесет ей и радость и разочарование. Сможет ли она забыть о связи Эда и ее сестры и о причинах, побудивших его жениться? Сможет ли она получить наслаждение от сегодняшней ночи?

Солнце уже превратилось в полукруглый диск цвета меди и собиралось совсем скрыться за горизонтом. Скоро прохладная техасская ночь обнимет все вокруг.

Господи, молча молил Эдвард, слегка поглаживая талию жены. Дай нам получить наслаждение. Не знаю почему, но я чувствую, что мы созданы друг для друга. Он мечтал о том, чтобы Джулия желала его так же, как и он ее.

Каким-то образом она уловила настроение мужа, забыла все свои сомнения и обняла его.

– Джул… – выдохнул Эдвард и накрыл ртом ее губы.

В ту же секунду она почувствовала слабость во всем теле. Несмотря на то, что они целовались и раньше, этот поцелуй показался совсем особым. Язык Эдварда ритмично двигался у нее во рту. От возбуждения ее соски напряглись. Но все же она слегка отстранилась, когда почувствовала руку мужа на бедре под юбкой. Неужели он хочет овладеть ею прямо на балконе?

– Эд, пожалуйста, – взмолилась Джулия, – не здесь.

– Ты права. Мы не будем делать это на глазах у всех.

Подхватив жену на руки, Эдвард отнес ее на кровать. Джулия не успела и глазом моргнуть, как его рубашка и ее юбка оказались на полу. Эдвард быстро расстегнул ее блузку, умелыми руками освободил от бюстгальтера грудь и коснулся губами розового набухшего соска.

Джулии показалось, что сейчас она сгорит от желания дотла. Поглаживая большим пальцем ее правый сосок, пока он не стал твердым, Эдвард просунул между ее бедер колено. Внимательно взглянув на жену, он принялся целовать ее глаза, губы, шею.

– Да… О да, – простонала Джулия. – Эд, я так хочу тебя!

– Сначала я кое-что для тебя сделаю…

С той же сноровкой Эдвард снял с нее чулки и с легкостью стянул трусики. Трепещущая, как цветок на ветру, полностью открытая взгляду мужа, Джулия лежала перед ним на широкой двуспальной кровати.

– Ты так прекрасна… – прошептал он, покрывая короткими поцелуями ее шею, грудь, живот, бедра, пока не спустился к самому сокровенному и чувствительному месту ее тела…

Возбуждение Джулии быстро нарастало, наслаждение было непередаваемо сладостным. Вцепившись в волосы мужа, она выгибалась всем телом, словно покачиваясь вверх и вниз на огромной волне блаженства. Наконец наступила кульминация. Ступни Джулии конвульсивно искали опору на кровати, по всему телу прошли судороги, принесшие негу и сладострастную истому.

– Пока все, малышка, – сказал довольно Эдвард. – Просто наслаждайся этим как можно дольше.

Некоторое время Джулия лежала неподвижно, все мышцы были расслаблены, ее охватила дремота. Но она не заснула. Постепенно к ней вернулась способность мыслить, а вместе с этим появилось некоторое беспокойство. Эдвард доставил ей удовольствие, а сам ничего не получил взамен. Однако то, что сделал ее муж, – только начало их интимных отношений, успокаивала она себя.

– Эд, но ты не… – начала она.

– Сейчас, моя дорогая, я обещаю.

Сняв брюки и трусы, он лег на жену и раздвинул ей ноги. После стольких недель мечтаний он, наконец, овладеет ею. Эдвард был более чем готов к этому. Словно намечая будущий путь, он сначала зарылся рукой в облачко кудрявых волос между ее ног и скользнул пальцем вглубь, но… встретил неожиданное препятствие.

Слабый вскрик девушки остановил его.

– Джул… милая, – с беспокойством в голосе произнес Эдвард. – Я сделал тебе больно? – Нет… О нет. Эд, просто я… Он хотел ее до боли, но терпеливо ждал.

– Я девственница.

Это признание подействовало на него как электрический ток, как ушат холодной воды.

– Ты шутишь! – воскликнул он.

– Мне очень жаль тебя разочаровывать, но это так, – призналась Джулия.

Эдвард некоторое время молчал, что-то обдумывая.

– А почему ты вышла за меня замуж? – спросил он.

Чувствуя себя беззащитной из-за своей наготы, Джулия стала оправдываться:

– По той же причине, что ты женился на мне: чтобы у Джонни были настоящие родители.

О Господи! Этого он и боялся больше всего. Она готова была принести на алтарь благополучия ребенка свою девственность. Она собиралась выполнить свой долг. Он, когда делал ей предложение, не подумал обсудить с ней физическую сторону брака. Тогда он просто решил, что его сексуальное влечение было взаимным.

Бросив на Джулию взгляд, заставивший ее прикрыть покрывалом свое обнаженное тело, Эдвард поднялся, надел трусы и брюки.

– Я не могу позволить тебе принести такую жертву, – без выражения сказал он.

9

Уже стемнело. Эдвард пошел прогуляться, а Джулия, поднявшись с постели, надела ночную рубашку, включила настольную лампу и задернула шторы. Машинально она аккуратно повесила голубой костюм, на который возлагала такие надежды.

Сейчас я не могу ни вернуться к бабушке, ни поехать к Гонсалесам, чтобы забрать Джонни, подумала она, подавляя в себе желание бежать. Даже если я смогу забрать ребенка прежде, чем это успеет сделать Эдвард, мне с племянником не на что будет жить. К тому же она отчетливо понимала, что подобное поведение вызовет судебный процесс об опеке.

Не в силах сдержать слез, несчастная вернулась в постель, хорошенько укрылась до самого подбородка и выключила лампу. Комната погрузилась во тьму, но уснуть она так и не смогла.

Джулия слышала, как Эдвард ключом открыл замок и тихо вошел. Затем из ванной пробилась полоска света, дверь распахнулась, и в ней через некоторое время появился мужской силуэт.

– Джул… ты не спишь? – тихо спросил Эдвард, снимая туфли, брюки и рубашку.

Она не ответила ему. Устроившись на краю кровати, спиной к двери, Джулия дышала глубоко и ровно, казалось, крепко спала.

Эдвард не очень-то верил в это.

Долгая прогулка в одиночестве изменила его мысли. Девственность Джулии это еще не факт, доказывающий ее нежелание заниматься с ним любовью. Более того, ее поведение в постели говорило об обратном. Да, она была стеснительной, как и полагается девственнице, но в то же время страстной. Теперь его жена притворилась спящей, Эдвард не знал, что делать.

– Джул… – позвал он снова.

Ответа не последовало. Выключив в ванной свет, он улегся в постель в трусах, хотя обычно спал обнаженным. Лежа рядом на другом краю кровати, его жена, казалось, находилась за несколько миль отсюда. Он подумал, что с таким же успехом она могла быть на другой планете. Пытаясь выбросить из головы события сегодняшней ночи, он закрыл глаза, но долго не мог заснуть.

Когда утром зазвонил телефон, Эдвард еще дремал.

– Алло! – сонно сказал он в трубку и сразу заметил отсутствие Джулии.

Звонил Фернандо.

– Я знаю, что у тебя медовый месяц, приятель, – начал он извиняющимся тоном, – но ты просил сообщить, если Джастин Хок свяжется со мной.

Сенатор Джастин Хок в свое время обещал Гонсалесу помочь в принятии закона о правах иммигрантов, поэтому сообщение было действительно крайне важным. Эдвард набрал номер телефона сенатора, чтобы узнать, в чем дело.

Потом он пустился на поиски жены и нашел ее в парке. Никак не ответив на его приветствие, Джулия остановилась, ожидая его приближения. Хотя ее глаза были лишены привычного блеска, она прекрасно выглядела в желтых шортах и футболке. Только небольшие круги под глазами свидетельствовали о бессонной ночи.

Слова «прости меня за вчерашнее, давай попробуем снова» застыли на губах Эдварда, гордость не позволила произнести их вслух. Вместо этого он сказал:

– Звонил Фернандо, я должен срочно уехать в Вашингтон—проект закона, над которым я работал, не сегодня-завтра пойдет на обсуждение в сенат. Сначала мы поедем к родителям и заберем мальчика. Я дам тебе ключи от моей квартиры и отвезу тебя и Джонни к дому бабушки, чтобы ты могла забрать ваши вещи. Оттуда ты доберешься до моего дома на своей машине.

Джулия молча кивнула головой. Она никогда не была у Эдварда в квартире. Теперь она будет там жить…

Вечером, уложив Джонни в кровать в одной из двух маленьких комнат, она вышла на застекленную лоджию. Надо было подумать.

Если Эдвард не переезжал за последние полтора года, то дом, в котором они с племянником сейчас находились, был немым свидетелем его романа с Мэри.

Поверив версии мужа об отношениях с ее сестрой, Джулия больше не считала его бессердечным любителем женщин, каким его описывала Мэри. К сожалению, это принесло ей еще больше душевных переживаний. Если вспомнить, с какой горечью он описывал предательство Мэри, нетрудно догадаться он любил ее сестру. Мэри была из тех женщин, что сводят мужчин с ума. Если бы она не изменила Эдварду, он, наверное, женился бы на ней, даже если бы она не забеременела.

Вероятно, Эдвард все время будет сравнивать ее с Мэри, а ей самой суждено представлять сестру в его объятиях каждый раз, когда она будет засыпать в его кровати из тикового дерева.

В понедельник Джулия поехала к бабушке отвозить продукты. Неудивительно, что Диана использовала возможность высказать свое мнение по поводу ее брака:

– Я полагаю, ты совершила ошибку…

Внутренне Джулия была готова согласиться с бабушкой, но после второй бессонной ночи она меньше всего нуждалась в нравоучениях.

В половине восьмого утра во вторник Эдвард открыл своим ключом входную дверь квартиры. Его встретили звуки радио и шум душа. Размахивая печеньем, Джонни на своем языке приветствовал отца из манежа.

Поцеловав сына в макушку, Эдвард услышал, как выключился душ. Войдя без стука в спальню, он увидел Джулию, вытирающуюся одним из его больших полотенец. Обнаженная, с мокрыми волосами, она показалась ему такой невинной, испуганной и привлекательной, что у него защемило сердце. Какой же ты был дурак, когда перестал заниматься с ней любовью! – мысленно сказал себе Эдвард.

В голове Джулии мелькнула та же мысль. Какое-то мгновение она верила, что сейчас муж заключит ее в объятия, но этого не произошло. Джулия быстро обернулась полотенцем.

– Ты уже завтракал? – спросила она. – На кухне кофе и тосты. Я присоединюсь к тебе через минуту.

За завтраком Эдвард рассказал ей о поездке и сообщил последние новости. Фернандо уже доложил, что объявились родители Жюля Итабу, готовые под защитой Фонда поддержки иммигрантов дать в суде их округа показания против управляющего Ватерхауса.

– Как раз то, что нам нужно, – сказал Эдвард. – Но, к сожалению, это еще не все. Нам нужны свидетельские показания незаинтересованных лиц. Пришло время приводить в действие мой план.

Представив мужа, которого избивает управляющий, Джулия содрогнулась.

– Ты хочешь проникнуть на плантацию? – с беспокойством спросила она. – Это же опасно!

Тут Эдвард подарил ей первую с того момента, как узнал правду о Джонни, открытую, радостную улыбку и отрицательно покачал головой.

– Тогда ты не будешь возражать, если я поеду с тобой? – продолжила Джулия.

Эдвард удивленно уставился на жену.

– Ты, должно быть, шутишь?

– Нет, я серьезно, – заявила Джулия, надкусывая тост и удивляясь собственной смелости. Она пойдет на все, чтобы завоевать этого мужчину. И совсем неважно, что он всегда будет больше любить Мэри. – Я могу расспросить женщин-работниц, – добавила она. – С тобой они смогут только кокетничать, но делиться проблемами будут со мной.

– Но ты должна смотреть за ребенком, – уже слабее воспротивился Эдвард.

– Ничего страшного, – не согласилась Джулия. – Твоя мать сказала, что может взять его на любое время. Она вообще считает, что нам следует уехать из города на несколько дней.

Нонна Гонсалес, конечно же, имела в виду продолжение медового месяца, а не поездку в Ватерхаус. Заехав в детский сад, чтобы оставить там Джонни, Эдвард и Джулия отправились в офис. Внеочередное собрание членов правления Фонда Гонсалес созвал на час дня. Собравшиеся долго не хотели соглашаться с планом босса, но, в конце концов, уступили.

– Если ты все-таки собираешься ехать, нам остается только благословить тебя, – сказал седовласый мужчина.

– Есть еще один момент, – выступила после голосования Джулия. До этого она только стенографировала, не проронив ни слова, и теперь все присутствующие уставились на нее. – Как вы, наверное, знаете, мы с Эдвардом поженились в прошлую субботу. Я хочу сопровождать мужа.

Как и предполагалось, ее просьба вызвала резкое осуждение. Но, к удивлению Джулии, ее поддержал Фернандо.

– Она будет хорошим свидетелем, Эдвард.

В конечном счете, противники ее идеи во главе с Эдвардом сдались. С весьма недовольным видом после собрания он позвонил, матери и сказал, что они с Джулией собираются в четверг на несколько дней уехать из города. Конечно, если она сможет присмотреть за Джонни…

Не было сомнений, что та с радостью согласится. К тому же Нонна догадывалась, что между Эдвардом и Джулией не все гладко, и полагала, надо дать им возможность наладить свои отношения.

Эдвард разделял надежды матери, хотя ему очень не нравилось, что его хрупкая молодая жена поедет с ним в такое место.

Несмотря на то, что они были женаты четыре дня, Джулия чувствовала себя скорее компаньоном мужа, а не женой. Они с Эдвардом забрали из детского сада Джонни, съели за ужином пиццу и, по молчаливому соглашению, заснули на разных концах кровати.

На следующее утро они собрали вещи Джонни и отвезли его в дом стариков Гонсалес.

После этого молодожены поехали в офис обсудить с Фернандо последние детали поездки и выбрать одежду из той, что Руис купил в магазине поношенных вещей.

Джулия остановила свой выбор на потертых джинсах и цветастой рубашке. Она коротко остригла ногти и свела с них розовый лак, но, когда Эдвард подал ей уродливый хлопчатобумажный бюстгальтер и такие же трусики, попыталась запротестовать:

– Это обязательно?

– Боюсь, что да, – ответил тот. – Ты же будешь пользоваться душем.

В ответ на удивление, написанное на ее лице, Эдвард объяснил, что в трейлерах Ватерхауса нет воды и ее нужно будет носить от общей колонки, все «удобства»– на улице, душевые общие, разделенные металлическими перегородками.

– Ты не передумала? – с надеждой спросил он.

Но Джулия храбро заявила, что может выдержать любые условия… несколько дней.

Втроем с Руисом они поужинали во французском ресторане, а потом Фернандо повез их на своем пикапе в Ватерхаус.

Когда они подъехали к плантации, уже стемнело.

– Какие еще будут указания, Эд? – спросил Фернандо.

– Снести ворота, если ничего не услышишь от нас в течение трех дней.

– Понял. Осторожно там…

Помощник высадил их и уехал.

Ворота были закрыты, и, хотя молодые люди звонили, стучали и кричали минут пять-шесть, они с трудом привлекли внимание пожилого мужчины с редкими волосами и мясистым красным, как у алкоголика, носом. Он открыл ворота и с недоверием уставился на парочку.

– Нам сказали, вам нужны работники, – проговорил с резким испанским акцентом Эдвард.

– Правильно сказали, – ответил, криво усмехаясь, мужчина. – Есть оружие, Хосе? А твоя подружка может работать?

Хотя губы Эдварда и скривились оттого, что к нему обратились, используя распространенное испанское имя, он вежливо ответил:

– У меня нет пистолета, сеньор. Моя жена хочет работать.

Пожав плечами, мужчина пропустил их внутрь.

Следуя за мужчиной, представившимся Фредом, бухгалтером и распорядителем плантации, Эдвард и Джулия подошли к маленькому деревянному дому, служившему офисом, где встретили еще двух обитателей Ватерхауса, куривших на ступеньках крыльца. Ник, молодой человек двадцати с лишним лет, с сальными светлыми волосами, носил в кобуре на поясе кольт сорок пятого калибра; Юстина, рыжеватая женщина сорока с лишним лет, заправляла столовой и магазинчиком. Ник без всякого стеснения разглядывал с головы до ног Джулию, словно на шее у нее висела табличка с надписью «Продается».

– Ваши имена? – спросил Фред. – Где машина и багаж?

Вежливо Эдвард представил их как Эдварда и Джулию Кончитос и объяснил, что их старый пикап сломался, а вещи украли.

Фред вроде бы поверил ему. Когда Джулия узнала распорядок дня в лагере – работа с шести утра до восемнадцати, отбой в девятнадцать, никаких покупок еды, напитков, сигарет, кроме как в счет зарплаты, для соблюдения порядка и дисциплины, – она подумала, что Ватерхаус скорее похож на тюрьму, чем на плантацию. Фред потребовал оплатить аренду на неделю вперед и положить имеющуюся у них наличность в общий сейф в счет будущих покупок. Это заставило Джулию почувствовать такую беспомощность, какой она не ощущала ни разу в жизни, хотя прекрасно знала, что им предстоит провести здесь всего три дня.

Несколько парней пришли в магазинчик за пивом, и Юстина отправилась их обслуживать. Тем временем Фред проводил Эдварда и Джулию в свой кабинет, где Эдварда обыскали и заставили подписать некоторые бумаги. Когда с формальностями было покончено, Фред вывел их наружу и указал на поле, уставленное старыми трейлерами. Трейлер, отведенный супругам Кончитос, стоял в последнем ряду. В нем никто не жил.

– Поэтому я и беру с вас сто шестьдесят долларов, – сказал Фред, подмигнув Нику, который продолжал курить, одновременно пытаясь проникнуть взглядом под рубашку Джулии.

– Я одолжу у кого-нибудь ведро и принесу воды, – предложил Эдвард, когда эти двое ушли смотреть телевизор к Фреду.

Не желая расставаться с мужем даже на минуту, Джулия пошла с ним, не отпуская его руку. Уже стемнело. В некоторых трейлерах, из окошек которых струился слабый свет, звучала испанская музыка. Залаяла собака, потом взвизгнула – очевидно, кто-то шлепнул ее. Были слышны смех женщин, плач детей, ругательства мужчин, играющих в карты. Там и тут в темноте вспыхивали огоньки сигарет.

– С тобой все в порядке? – спросил Джулию муж.

– Я пойду в магазинчик и куплю что-нибудь, – предложила она.

В магазинчике Юстина лениво перелистывала старый номер журнала «Плейбой» и следила за покупателями. Джулия взяла батон белого хлеба и арахисовое масло, подписала счет и про себя вздохнула о цене. Когда она положила на место ручку, ниткой привязанную к старой кассе, Юстина одарила ее скептическим взглядом.

– Какие мягкие и нежные у тебя руки, – заметила женщина. – К завтрашнему вечеру они будут покрыты мозолями. Какая удача – выйти замуж за работягу.

Презрительное отношение продавщицы к Эдварду заставило Джулию покраснеть. Она ничего не ответила и быстро зашагала к своему временному пристанищу. Увидев, в каком состоянии находится трейлер, Джулия разрыдалась.

– Мы не можем здесь спать! – воскликнула она.

Этого я и боялся, подумал Эдвард.

– Все будет в порядке, Джул… я обещаю, – сказал он, обнимая жену.

10

Пусть они не занимались любовью, но голова Джулии все же покоилась на плече Эдварда, когда они устроились под драным одеялом, служившим им единственным прикрытием.

Интересно, станет ли наш брак когда-нибудь полноценным? – сонно подумала Джулия, свернувшись калачиком и прижавшись к мужу.

Было еще темно, когда дети начали кричать, заработало полдюжины радиоприемников, загремели ложки, загалдели люди.

Поднявшись, Эдвард взглянул на часы. Циферблат с подсветкой показывал двадцать минут шестого утра. Дыхание Джулии было глубоким и ровным – она еще крепко спала. Он тихонько встряхнул ее.

– Пора вставать, дорогая.

Еле очнувшись ото сна, она возразила:

– Не может быть, еще очень рано.

– Боюсь, что нет. Если мы опоздаем на грузовик, то нам придется идти пешком и нас оштрафуют за опоздание. К тому же мы не выполним норму сбора.

Перспектива зарабатывать деньги тяжким трудом сборщиков, да еще под начальством Фреда, Ника и их подручных, убивала Джулию. Все же она поднялась с постели, оделась, причесалась и проглотила завтрак из черствого хлеба с арахисовым маслом и воды, принесенной мужем. Быстро сбегав в ближайший туалет, они успели забраться в грузовик, подъехавший к магазинчику.

Для Джулии сбор апельсинов стал сущим наказанием. Ветки били ей в лицо, сок стекал по рукам, очень скоро ладони покрылись мозолями, как и предсказывала Юстина. Когда же она немного сбавила темп, ее стала нещадно ругать надзирательница.

Более опытные работники взяли обед с собой. Эдвард и Джулия этого не сделали.

К тому времени, когда фургон с напитками, бутербродами и сосисками прибыл на плантацию, девушка уже чуть не умирала от голода и жажды.

– Бутерброд с «колой» меня бы спас, – сказала Джулия мужу, разминая затекшие мышцы.

Встав в очередь, Джулия ужаснулась стоимости продуктов: цена их обеда равнялась почти четверти дневного заработка.

– При таком раскладе, – зашептала она, – у нас к концу недели не останется денег заплатить за жилье. Мы станем должниками.

– Именно так здесь все и задумано, – прокомментировал Эдвард, поливая сосиску кетчупом.

По окончании рабочего дня в душевые выстроились невообразимо длинные очереди, поэтому Эдвард и Джулия решили сполоснуться над раковиной в своем фургоне. Они как раз сели поужинать все тем же хлебом с арахисовым маслом, когда вошел Ник. Он сообщил, что Эдвард собрал за сегодня положенную норму, а Джулия – нет.

– Прости, дорогуша, – сказал Ник, – но большой начальник велит сократить твою почасовую оплату наполовину.

Не увидев знаков мужа показывавшего ей, чтобы она помолчала, Джулия воскликнула:

– Это невозможно!

– К сожалению, это так. – Ник притворно вздохнул. – Конечно, ты можешь зарабатывать себе на жизнь более приятным способом, чем сбор апельсинов. Только дай мне знать.

Поняв прозрачный намек, Джулия покраснела и посмотрела на мужа. Тот скривился от сознания собственного бессилия и просто обнял жену.

– Я не хотел начинать драку, – объяснил он, когда Ник ушел. – Если бы он позвал на помощь, на нас бы спустили собак… Я бы не мог поручиться за твою безопасность.

Задетая и испуганная откровениями Ника, Джулия начала понимать, с чем приходится сталкиваться бесправным иммигрантам.

– Я постараюсь не попадаться ему на глаза, – пообещала она.

– Вот и хорошо. Может, начать опрашивать работников? Чем скорее мы соберем побольше компрометирующих фактов, тем раньше выберемся отсюда.

– Давай начнем прямо сейчас, – с готовностью согласилась Джулия.

Уставшие от тяжелой работы сборщики Ватерхауса предпочитали время, оставшееся до сна, провести на свежем воздухе. Женщины сплетничали, дети гоняли мяч, мужчины пили и играли в карты, молодежь гуляла.

Эдвард и Джулия отправились в разные стороны знакомиться с работниками. Необходимо было выяснить условия их труда и проживания. Понимая, что любая запись выдаст их, оба запоминали людей, которые потом в суде смогут дать показания.

Сразу же Джулия увидела, что многие малыши на плантации больны и обделены родительской заботой.

С образованием дела обстояли не лучше. Хотя автобус приезжал к восьми на плантацию за детьми и отвозил их до ближайшей школы, но обычно дети с десяти-одиннадцати лет уже работали вместе с родителями, причем получали сниженную зарплату. Многие дети не могли посещать школу еще и потому, что недостаточно хорошо владели английским.

По-дружески болтая с работницами, Джулия узнала, что женщины на плантации часто подвергались сексуальным домогательствам со стороны управляющих, но ни одна из них не пожелала выдвинуть обвинения против конкретного человека, опасаясь, что в таком случае их мужей, отцов или братьев станут преследовать, подвергнут наказаниям или будут постоянно штрафовать.

Пока Джулия бродила по Ватерхаусу, разговаривая с женщинами то по-английски, то по-испански, она заметила, как одинокие обитательницы плантации заигрывали с ее мужем.

Весьма растревоженная этим обстоятельством, она не обратила внимания на то, что за ней давно наблюдает Ник. К ее замешательству, управляющий неожиданно перегородил ей дорогу.

– Ничего вечерок, верно? – заговорил он, встав так близко, что Джулия почувствовала запах его пота и перегара.

– Да. – Она невольно отступила.

– Я заметил, ты разговариваешь со многими людьми.

Оглядываясь в поисках Эдварда, который мог бы принести ей избавление от ужасного столкновения с Ником, Джулия с трудом выдавила:

– Я хочу знать, с кем работаю.

– Это касается и меня, милочка?

Уже было совсем темно, а между трейлерами рос кустарник, их никто бы не увидел. Что, если управляющий попытается…

– Пожалуйста, не говорите так со мной, – взмолилась Джулия. – Я замужняя женщина.

Ее слова вызвали у Ника лишь издевательский смех.

– Ну и что? Я тоже женат. На женщине, которая целыми днями смотрит сериалы и храпит как кабан. Ты замужем за работягой. Если хочешь возместить свои убытки на плантации, я с удовольствием стану твоим первым клиентом.

Залившись краской, Джулия попыталась увернуться от Ника. Тот лишь ухмыльнулся.

Инстинктивно почувствовав неладное, Эдвард, разговаривавший с группой мужчин метрах в пятидесяти от жены и Ника, извинился и пошел ее выручать.

– В чем дело, Ник? – спросил он, подчеркивая испанский акцент в своем голосе.

Управляющий сразу же перестал улыбаться. Он нахмурился, верно, вычислив вероятную силу ударов противника.

– Для тебя я мистер Хокнер, пижон, – заявил Ник. – Я только сказал твоей красотке, что если она не выполнит свою норму, то ты будешь вкалывать дополнительно. Человек, чистивший туалеты, уволился на прошлой неделе, и мы как раз ищем ему замену.

Джулии стало легче от присутствия Эдварда, однако ей показалось, что муж не очень старается защищать ее от Ника.

Знаю, как это выглядит, подумал Эдвард, замечая недовольство жены. Будто я не могу постоять за нее. Но это не так. Я бы, пошел на все в случае необходимости. Просто здесь мы в опасности, и я хочу сделать эту опасность минимальной. Кроме того, Джулия должна учиться защищаться сама, на случай если меня не будет рядом при очередном столкновении с Ником и ему подобными.

– А ты бы хотела, чтобы я избил его… чтобы нас вышвырнули отсюда? – все же стараясь оправдаться, спросил Эдвард, надеясь на то, что жена согласится с ним.

Джулия закусила губу. Ты бы никогда не разговаривал так с Мэри, обвинила она его про себя. Ты бы не позволил такому, как Ник, даже подойти к ней.

Она чувствовала себя уставшей и подавленной, руки болели. Все еще обиженная на мужа, поплелась в трейлер. Там она умылась, почистила зубы, используя минимально возможное количество воды, и легла в постель, даже не пожелав Эдварду спокойной ночи.

Все, чего я хочу сейчас, – это поехать домой и обнять Джонни, думала Джулия. Только ради того, чтобы иметь возможность жить бок о бок с этим мальчиком, стоило выйти замуж за Гонсалеса. А любит ли меня муж—не так уж важно.

В это время Эдвард при свете тусклой лампы, свешивающейся с потолка, делал краткие записи. Он старался не переживать из-за сегодняшнего происшествия. Они все уладят, когда вернутся домой. Тогда он извинится, а сейчас есть дела поважнее. Но, хотя он уже несколько лет не курил, ему вдруг ужасно захотелось закурить. Откуда такая тяга? Что с ним происходит? Ответ напрашивался сам собой. И дело здесь не только в сегодняшнем происшествии…

Ты хочешь Джулию, сказал его внутренний голос. Но надо не уважать себя, чтобы овладеть ею в такой дыре, как эта.

Наконец Эдвард закончил писать. Надо немного поспать. Спрятав записи, он снял футболку, джинсы, выключил свет и лег в одних трусах на край кровати.

Джулия лежала, повернувшись к нему спиной и уткнувшись носом в стену. Оба не спали. Эдвард едва сдержался, чтобы не погладить ее плечо, а потом извиниться, объяснив мотивы своего поведения. Тут кто-то прошел под их окном. Человек остановился и засвистел какую-то мелодию. Это был Ник Хокнер.

Когда тот произнес ее имя, Джулия содрогнулась.

– Я не позволю ему прикоснуться к тебе, милая… Даже если придется сломать ему шею, – поклялся Эдвард, обнимая жену.

С облегчением вздохнув, Джулия прижалась к мужу. Скоро Ник отправился восвояси, а объятия Эдварда стали крепче.

– Я здесь все разнесу ради тебя… разве ты сомневаешься? – спросил он.

Отрицательно покачав головой, Джулия уткнулась лицом в мягкие волосы на груди мужа.

– Неужели ты не чувствуешь, как я хочу тебя? – добавил Эдвард.

– Так же сильно, как я тебя?

Наконец-то она сказала это!

Грязный трейлер исчез. Будто с глаз сошла пелена, и чудесный мир открылся их взорам. Старый матрас превратился в королевское ложе, дырявое одеяло стало шелковым покрывалом, которое сбросили в порыве страсти. Они подарят друг другу наслаждение, пусть даже это продлится всю ночь.

В бархатной темноте сумерек, наполненных несущим цветочные ароматы ветром и их обоюдным желанием, главным для них было то, что они вместе. В их первую брачную ночь девственность Джулии оттолкнула Эдварда, а теперь стала призом, который он, быть может, и не заслужил, но с радостью примет от нее в дар. Несмотря на то что, когда он снял с нее футболку и нежно стал ласкать ее грудь, его желание перешло все границы, Эдвард приказал себе не торопиться и доставить Джулии максимальное удовольствие.

Она, почувствовав, как твердеет его мужская плоть, прошептала:

– Мои трусики тоже, Эд… пожалуйста.

Его мягкий ответ прозвучал на испанском:

– Позволь доставить тебе наслаждение, любимая.

Избавившись от ненужной детали одежды, Эдвард легонько провел рукой по внутренней стороне ее бедра. Протяжный вздох жены еще больше возбудил его. Я поцелую каждый сантиметр ее тела, пообещал он себе, и только потом она станет моей. Он стал целовать ее губы, шею, грудь, нежный изгиб живота.

Неужели это происходит на самом деле? – спрашивала себя Джулия, чувствуя, как по телу проходят волны сладостной дрожи. Или мне все только снится? Неужели мы с Эдвардом, наконец, взойдем на вершину блаженства, как уже многие тысячелетия это делают мужчины и женщины?! Станем единой плотью? Она так хотела его…

Руки Эдварда спустились ниже. Затем раздвинули бедра Джулии… Его ласки были умелыми и нежными. От возбуждения ее тело выгнулось дугой. Она больше не могла терпеть и хотела, чтобы он вошел в нее так глубоко, как только можно.

– Любимый, – выдохнула Джулия, – я так хочу тебя.

– Ты получишь все в этот раз… не сомневайся, – прошептал он.

Глядя на нее помутневшими глазами, Эдвард снял с себя трусы. Вдруг он вспомнил…

– Я не подумал о предохранении.

Об этом у Джулии мысли даже не возникало. Ну и что, если у нее будет собственный малыш? Она хотела родить Эдварду ребенка. По правде говоря, даже мечтала об этом. Джонни полюбит младшего братишку или сестренку, подумала она.