Текст книги "Совсем другая история"

6

Галя приоткрыла дверь восьмой палаты. Гулко билось сердце. Что там, за этой дверью? Всю дорогу в больницу она гнала от себя страшные навязчивые мысли… Но они все возвращались и возвращались, словно бумеранг, и избавиться от них не было никакой возможности.

Игоря в палате не было. Там вообще никого не было, только на тумбочке сиротливо торчали из стеклянной банки увядшие стебельки цветов. Галина почувствовала, как чья-то ледяная рука медленно сжимает ее горло и в сердце заползает липкий, безудержный страх. В эту минуту она в самом деле почувствовала, как волосы зашевелились на голове от этого неумолимого страха.

Она растерянно обводила взглядом больничные стены, словно ожидала, что ее любимый материализуется прямо из воздуха. Силы стремительно покидали ее, и, чтобы удержаться на ногах, ей пришлось ухватиться за спинку стула. Внезапно дверь резко распахнулась, в палату вошел Лев Николаевич и едва не налетел на Галину, стоявшую в потрясении посреди палаты.

– Галя? Ты давно здесь? На тебе лица нет! – всполошился отец Игоря. – На вот, попей водички…

Он налил минеральной воды в стакан, стоявший на тумбочке, и протянул девушке.

– Что с Игорем? Где он? – прошептала Снегирева, отталкивая его руку со стаканом.

– Так его на анализы какие-то повезли, тебя, что, дежурная не предупредила? Скоро уже закончат, – пояснил Лев Николаевич.

– А-а… ну да… – облегченно пробормотала Галя, постепенно возвращаясь к действительности. – Нет, я не видела медсестры. Там за столом вообще никого не было… Я, в общем, так и подумала… про анализы, – слукавила она. – Просто жарко тут, вот мне и стало немножко нехорошо… Уже все нормально, правда! Можно, я подожду Игоря здесь?

– Ну, естественно, жди, – вздохнул Лев Николаевич. – Все возят его, смотрят, анализы делают, а толку никакого. Я где только не был! Во всех инстанциях. Спасибо хоть на очередь поставили, вот и вся подвижка. А чтоб без очереди, деньги нужны огромные. Вот пытаюсь собрать… Часть занять, часть в кредит в банке взять… Только долго это все, боюсь, не успею… – Отец Игоря запнулся на полуслове и отвернулся к окну.

Галине ужасно хотелось немедленно рассказать Льву Николаевичу о своих маленьких победах, подбодрить его, но она отчетливо понимала, что делать этого нельзя. Ведь все еще абсолютно не ясно, призрачно, да и не победы это вовсе, а так… просто крохотные удачи, которые вполне реально могут закончиться ничем. И обнадеживать Льва Николаевича, а тем более Игоря она не имеет права.

Отец Игоря снова исчез, прихватив с собой минеральную воду. Галина сняла куртку и небрежно бросила ее на подоконник. В палате действительно было жарко. Девушка, почувствовав страшную усталость, присела на стул, ожидая возвращения любимого, и погрузилась в воспоминания. Они были светлыми и добрыми, правду же говорят, что вспоминается только хорошее, а плохое… Нет, плохое не забывается, хотя иногда очень хочется вычеркнуть его из памяти навсегда. Просто, видимо, так человек устроен – его мозг просеивает события словно через сито, а потом прячет по закоулкам памяти то, что вспоминать неприятно или больно.

Вот и сейчас Гале вспомнились самые счастливые моменты их с Игорем любви. Как она увидела его в первый раз в инвалидной коляске, какие глаза у него тогда были – чуть напряженные и словно ожидающие чего-то… Как стихи свои ему читала, как он с нежностью гладил ее волосы, как выиграла конкурс молодых поэтов и получила первую премию, как волновалась под дверью операционной, когда Игоря оперировали… И счастье, и любовь в его глазах, когда он смог встать и пойти, как раньше. Галя вспоминала все то прекрасное, что было у них до их первой и единственной ночи. А потом… Та ночь перевернула все в их отношениях, расколола время на «до» и «после». То было начало конца, но никто из них еще об этом не подозревал.

Галина зажмурилась и потрясла головой, чтобы избавиться от ненужных воспоминаний, причинявших ей боль. Потом достала из сумки маленькое зеркальце. Сейчас привезут ее любимого, а она сидит тут как клуша! Ну, так и есть – волосы растрепаны, под глазами круги, лицо утомленное… Она принялась наводить красоту: чуть подрумянила щеки, расчесала волосы, попыталась улыбнуться самой себе. Улыбка вышла жалкой и натянутой. Нет, она просто обязана взять себя в руки! Игорь не должен видеть ее унылую физиономию ни в коем случае! Ему и без нее хватает причин для тоски.

Галина подошла к тумбочке и вытащила увядшие цветы из банки. Она пожалела, что в сегодняшней суете забыла купить для Игоря его любимые гвоздики – красные и белые. Может, она еще успеет сбегать на маленький рыночек, стихийно образовавшийся около больничных ворот? Кажется, Галина заметила там нескольких бабушек, торгующих цветами. Она схватила куртку, но дверь распахнулась, и в палату въехала каталка с лежащим на ней Игорем.

– Галчонок! – счастливо заулыбался Игорь. – А ты куда? Или откуда?

– Уже никуда. – Галина бросила куртку на прежнее место. – Хотела выскочить к воротам…

– Не вздумай, у меня всего навалом! – всполошился Игорь, не отводя от нее сияющих глаз. – Тем более мне почти ничего нельзя из нашей привычной еды. У меня такая диета… у-у-у… караул просто! Зато мне не грозит ожирение.

– Да я хотела тебе цветов принести. Прости, не успела купить по дороге, – чуть виновато пояснила Галя.

– Да ты что, Галчонок! Твое присутствие здесь для меня дороже любых цветов, правда! Не надо мне ничего, лучше сядь вот сюда, поближе. – Игорь кивнул на стул у изголовья.

– А чего это ты такой радостный? – поинтересовалась Галя, усаживаясь.

– Да просто ужасно рад тебя видеть, Галчонок! Верь не верь, дело твое, а я очень ждал тебя, скучал… Других поводов для радости, к сожалению, пока нет. – Игорь немного приподнялся на своем электронном ложе, чтобы удобней было смотреть на Галю. – Скажи мне что-нибудь, – попросил он тихим голосом.

– Хорошо, скажу… – Галя сделала паузу, обдумывая каждое слово. – Я думаю, нет, я уверена – все будет хорошо! Послушай, Игорек, я знаю, что говорю. И ты мне верь. Договорились?

– Ну-ка, колись, ты что-то разведала, а? Тогда говори всю правду, любую. – Игорь напряженно смотрел девушке в глаза.

– Ничего я не разведала, чес-слово! Ну-у… просто я хочу, чтобы ты мне поверил на слово, что все будет о’кей. Понимаешь? Вот, например, когда тебе в первом классе сказали, что дважды два четыре, ты же не стал выяснять, откуда это учителю известно? Ты же поверил безоговорочно, так ведь? – Галина взяла его худую руку в свою и строго сказала: – Вот и сейчас я прошу тебя, просто поверь. И не позволяй себе унывать и предаваться печальным мыслям. Пожалуйста! Обещай мне!

– Ладно, – вздохнул Игорь, – обещаю.

Галя еще долго сидела рядом с Игорем, таким бесконечно любимым, и сама себе удивлялась. Как же она могла три месяца не видеться с ним, не слышать родной голос, не прикасаться к его теплой руке? Как она смогла жить без него, дышать без него, ходить по земле, не ища встречи с ним каждую минуту?

И как ей было бы уютно и спокойно рядом с Игорем, как она была бы счастлива, если б не страшная опасность, нависшая над ним, словно снежная лавина, готовая в любую секунду сорваться вниз и смести все живое на своем пути. И ее любимого тоже.

– Что это у тебя торчит из кармана? – удивился Игорь, когда Галина собралась надеть куртку.

Пора было уходить, на улице вечерело, и Игорь выглядел сильно утомленным, хотя изо всех сил старался это скрыть. Но Галя видела, что долгие разговоры даются ему с трудом.

– Где? А-а, это… Мне подарили. – Галина смущенно вытащила из кармана красную шелковую ленточку.

Она уже напрочь забыла и про тетку, косящую под новогоднюю елку, и про «волшебный» подарок.

– Подарили? Кто же это умудрился? – еще больше удивился Игорь.

– Ой, да ерунда! – отмахнулась Галя. – Тетка какая-то… с приветом… – Она торопливо затолкала ленту в карман. – Пока, Игорек, до завтра! Я вечером приду, после школы. Лады?

В дверях она обернулась и наткнулась на пристальный, печальный взгляд Игоря. Сердце у Галины болезненно сжалось.

«Будто прощается…» – подумала она в отчаянии, но все же нашла в себе силы растянуть губы в ободряющей улыбке.

7

Идти в школу Гале не хотелось. Но она заставила себя подняться пораньше и не спеша позавтракать, хотя совсем не испытывала голода. Ей необходимо было отвлечься на что-либо позитивное, переключить свое сознание на повседневные проблемы, да и пропускать контрольную по русскому языку было нежелательно. Искушение остаться дома было велико, но Снегирева трезво рассудила, что пропуск занятий никак не поможет Игорю, а ей, наоборот, навредит. Ведь через каких-то полтора месяца заканчивался не просто очередной учебный год, – завершалась часть ее жизни длиной в одиннадцать лет. Другими словами, конец школе: все, баста!

– Ты чего два дня не приходила, а? – шепотом поинтересовалась Ира Наумлинская – Галина соседка по парте. – Небось прогуливала? Или случилось что?

Первый урок уже начался, училка по русскому Ангелина Валентиновна, по прозвищу Люстра, объявила неприятным, скрипучим голосом:

– Сегодня будем отвечать на вопросы теста. Из четырех вариантов ответа нужно выбрать единственно верный и…

Дальше Галя уже не слушала. По большому счету ее не особенно интересовал ни сам тест, ни то, как она на него ответит. Она никак не могла сосредоточиться, собраться с мыслями, а тут еще Ирка проявляет любопытство… Снегирева хотела промолчать, но неожиданно для себя произнесла:

– Да, случилось. Я и сегодня, в общем-то, должна не в школе находиться, а в больнице, но вот пришла из-за этой контрольной дурацкой.

– В больнице? Галь, ты что, заболела? Галя! Слышь, не молчи, расскажи все толком. – Чуть раскосые глаза Наумлинской распахнулись от волнения и стали почти круглыми.

Посвящать в свои проблемы посторонних Галя не планировала и теперь досадливо прикусила нижнюю губу. Черт ее дернул проговориться! Хотя разве Ирка посторонняя? И Люся Черепахина, и Катя Андреева, да вообще все одноклассники? Ведь ее роман с Игорем ни для кого не секрет! И их размолвка длиной в три месяца тоже не является тайной. Когда Игоря оперировали, все подруги сочувствовали и волновались, и их искреннее участие не было Гале неприятно, а, наоборот, поддерживало ее и придавало мужества.

– Нет, со мной все в порядке, – вздохнула Снегирева. – Проблемы у Игоря. И очень серьезные.

– У Игоря? А разве вы не… – Глаза Наумлинской округлились еще больше.

– Ира, давай потом, а? Я после урока все расскажу, – прошептала Снегирева, уткнувшись в тетрадь.

Она честно попыталась вникнуть в предлагаемый тест. Кое-какие вопросы показались ей довольно легкими, и она решила начать с них. Через пять минут она краем глаза заметила, что Тополян, сидевшая от нее через проход, выполняет какие-то странные манипуляции. Света время от времени закрывала глаза и разводила в стороны руки с повернутыми кверху ладонями. Складывалось впечатление, будто она взвешивает нечто невидимое на руках. Снегирева удивленно понаблюдала за ней минуты две, затем, не выдержав, толкнула Наумлинскую:

– Слышь, Ир, посмотри на Тополян. Что это она вытворяет, а?

– Это она пытается определить правильный ответ, – хихикнув, шепотом пояснила Наумлинская. – Система у нее такая, уж не знаю, откуда она ее взяла. Берет два предполагаемых ответа и как бы взвешивает их. Какой перевесит, тот и правильный.

– Клево! А ты не пробовала? Вдруг получится, а? – У Снегиревой на секунду даже настроение повысилось.

– Не-а… Да ты прикинь, если весь класс вот так станет на вопросы отвечать, Люстру кондратий хватит. Сто пудов! Еще психушку вызовет… – снова прыснула Ирина.

– Наумлинская! У тебя там что, вместо теста анекдоты? Тогда будешь смеяться за дверью! – Бдительная Люстра застучала указкой по столу.

– Вот так всегда, – пробурчала Ира, втягивая голову в плечи. – Тополян она в упор не видит с ее экспериментами, а меня…

– Ей главное, чтоб тишина была, – сказала Снегирева, – а Тополян никому не мешает. Сейчас я тоже попробую так.

Галя нашла несколько самых сложных для нее заданий и приступила к делу. Мысленно положив на обе руки по наиболее подходящему ответу, она зажмурилась, развела руки в стороны и расслабилась, прислушиваясь к своим ощущениям. Через секунду ей действительно показалось, что левая рука как бы потяжелела и чуть качнулась вниз.

«Так, значит, пишем вариант „С“, – удовлетворенно подумала Снегирева. – Интересно, а вдруг на самом деле попала? Я же практически наугад…»

Таким образом она ответила на все трудные для нее вопросы теста. Контрольная немного развеселила даже ее, но внезапно Галина почувствовала себя неважно: разболелась голова, запершило в горле, и навалилась такая слабость, что ей хотелось только одного – улечься на диван, закутавшись в пушистый теплый плед, и на время отключиться от внешнего мира.

– Ир, знаешь, я, кажется, сама заболеваю… Я домой пойду, полежу… – призналась она соседке по парте, когда прозвенел звонок на перемену.

– Конечно иди, сегодня ничего особо судьбоносного не предвидится, кажется, – кивнула Наумлинская и тут же спохватилась: – Галь, а ты же про Игоря не рассказала! Что с ним, а?

Снегирева в двух словах обрисовала ситуацию.

– Я вот сегодня ему обещала прийти, но чувствую, что вряд ли смогу, да и нельзя мне простуженной туда. Ему только гриппом не хватало еще заболеть! – грустно закончила свой рассказ Снегирева.

– Да-а, ну и дела… – сочувственно протянула Наумлинская. – Знаешь что? Купи в аптеке «Антигриппин» или «Терафлю». Здорово помогает, вот увидишь! Я всегда так делаю, если заболеваю. Выпьешь, и завтра будешь как новенькая, стопудово! Ну, давай иди лечись и держи нас в курсе. Можно, я Люсе расскажу про Игоря?

– Конечно можно… – Галя махнула рукой.

Ее мысли снова целиком вернулись к любимому. Как он там? Не стало ли ему хуже, не начались ли осложнения? Ну а если стало, если начались? Кто может что-то изменить? Дремавшая в глубине души тревога снова проснулась и неумолимо росла, и справиться с ней Галина не могла.

– Галь, что случилось? Почему ты не в школе? – Марина Николаевна встревоженно выглянула из комнаты.

– Да ничего, мам, простыла немного, – вяло произнесла Галя, сбрасывая ботинки.

– Как ничего? Сейчас же меряй температуру и в постель! – Мама захлопотала вокруг дочери. – Давай ложись без разговоров, сейчас я тебе чаю горячего с медом налью.

Галя и не думала сопротивляться, она чувствовала себя отвратительно.

– Ну так и есть, тридцать восемь и шесть! – Марина Николаевна строго посмотрела на дочь, будто та была виновата в своей болезни. – Небось бегаешь без головного убора, а еще ведь не лето.

Галина хотела сказать, что надевает на голову капюшон, но у нее не осталось никаких сил на бесполезные пререкания с мамой.

– Мам, дай мне водички, я купила какой-то порошок от гриппа, говорят, здорово помогает… – слабым голосом попросила она.

Порошок имел странное название «Терафлю» и, разведенный в воде, обладал неожиданно приятным лимонным вкусом. И хотя Галина терпеть не могла лимоны, выпила его с удовольствием. Глаза ее слипались, и последнее, о чем она успела подумать перед тем как заснуть, был не Игорь, а Валик. Она вспомнила, что так и не позвонила ему вчера после больницы.

Когда Галя открыла глаза, за окном уже были сумерки. Она прислушалась к себе, пытаясь определить, улучшилось ли ее состояние. Наконец решив, что ей действительно стало лучше, она сунула ноги в меховые тапки и, кутаясь в шерстяной плед, вышла на кухню.

– Тебе звонил Валентин, – сказала Марина Николаевна, нарезая овощи для витаминного салата. – Я так поняла, у него что-то важное.

Галя вышла в коридор и набрала номер Валика.

– Галь, это ты? – выкрикнула трубка знакомым взволнованным голосом.

– Да, привет. Что случилось? Мама сказала, у тебя какие-то новости? – Галине вдруг передалось волнение Валика, ее сердце сбилось с привычного ритма и сделало лишние удары.

– Галь, мне позвонил дядя Гриша. Он сказал, что разговаривал с лечащим врачом Игоря и что вопрос решился положительно, – торопливо выпалил Валик и замолчал.

– И что? Что значит «положительно»? Я… я не понимаю! Это очень расплывчато, – начала раздражаться Галя.

– Галь, это значит, что у них уже есть подходящая почка. Понимаешь? И еще это значит, что на завтра назначена операция, – терпеливо пояснил Валентин.

Галя потрясенно молчала. Завтра операция! Блин, в голове не укладывается! Нет, так не бывает! Вернее, бывает, но только в сказках!

– А его родители в курсе? И потом, как же деньги? – спохватилась Галина.

– Вот насчет бабла не знаю, но думаю, что там и по этой части порядок. Не парься, завтра все узнаем. А ты позвони его родителям, позондируй почву: как они, в курсе или нет? Если они не в теме, подготовь их к радостной вести, ну, ты сама знаешь, как надо. – Валик пытался говорить сдержанно, но Галя чувствовала в его голосе плохо скрываемую радость.

Как бы там ни было, а Валентин тоже переживал за Игоря и радовался теперь вместе с Галей. Она облегченно вздохнула, ведь неприязнь Валентина к Игорю очень огорчала ее.

Остаток дня девушка пролежала в постели, опекаемая Мариной Николаевной. Галя поделилась с ней чудесной новостью и теперь покорно сносила разнообразное мамино лечение, только бы к завтрашнему дню снова обрести силы и энергию. Галя терпеливо пила чай с лимоном и медом, каждый час полоскала горло настоем из трав, нюхала мелко нарезанный лук, вдыхала пары свежесваренной картошки, а перед сном даже безропотно выпила стакан горячего кипяченого молока с содой, что для нее уже само по себе было подвигом. Подавив легкую тошноту и отвращение – Галя с детства ненавидела кипяченое молоко, – она наконец крепко уснула. Завтра ее ждал трудный, безумно волнительный день. Чем он закончится, неизвестно никому, но Галя твердо знала одно: она должна быть рядом с Игорем, чтобы первой улыбнуться ему, когда он придет в себя после наркоза.

8

– Мам, ты меня покормишь? А то я опаздываю. – Галина вертелась перед зеркалом в ванной. – Только не останавливай меня, хорошо? Я прекрасно себя чувствую, и я все равно пойду в больницу, и никто мне не запретит…

– Чего воюешь? Я и не собираюсь тебя задерживать, – спокойно сказала Марина Николаевна, накрывая на стол в кухне. – Ты что же, думаешь, я не понимаю, насколько для тебя важно находиться там, а? Только одевайся потеплее и на голову, главное, хотя бы капюшон надень, это моя единственная просьба.

– Ладно-ладно… – рассеянно пробормотала Галина, набирая домашний номер Владимировых.

– Никого нет. Наверное, они уже знают про операцию и давным-давно там, а я еще копаюсь, – посетовала Галя, слушая длинные гудки в трубке.

Через пятнадцать минут она уже мчалась по утренним улицам к остановке автобуса. С левой внутренней стороны куртки, около сердца, была аккуратно приколота красная атласная ленточка – странный талисман, подаренный Галине сумасшедшей теткой. Она приколола его еще позавчера вечером и теперь время от времени проверяла, на месте ли он. Совпадение ли это было, ясновидение или что-то еще, но талисман непостижимым образом сработал, предсказание сбылось, а это главное. Все остальное не имело решающего значения. Самое сокровенное желание Снегиревой сбылось именно в тот день и час, как и было предсказано.

Заглянув на всякий случай в палату и убедившись, что Игоря там нет, Галина понеслась на четвертый этаж, к операционной. Так и есть, в коридоре около белоснежных дверей «святая святых» в волнении топтался Лев Николаевич. Рядом с ним на стуле сидела маленькая женщина с болезненным лицом – мать Игоря. Галина знала, что с того дня, как Игорь попал в больницу, она слегла с приступом гипертонии, и Лев Николаевич разрывался между умирающим сыном и больной женой.

– Галочка! Только что начали… – бросился к Снегиревой отец Игоря. – Я толком ничего не понял, откуда взялись деньги, что и как… Сабанеев позвонил вчера вечером и сообщил, что сегодня операция. Фантастика! Просто поставил перед фактом, ничего не объяснил…

– Ну и чудесно! Лев Николаевич, главное, что все благополучно сложилось, остальное не важно. Правда! Да не переживайте вы так, я теперь уверена, что все самое страшное позади, – зачастила Галина. – Ну мало ли… может, они спонсора какого откопали, может, больница сама нашла возможность, потом все выясните. Всякое же бывает…

– Нет, как-то странно это все… – продолжал мучиться Лев Николаевич. – Хотя, вероятно, ты права, это уже не имеет значения.

Потянулись тревожные часы ожидания. Галина то ходила по коридору взад-вперед, то присаживалась на шаткий стул, то подходила к приоткрытому окну и задумчиво смотрела с высоты четвертого этажа на больничный парк. Весна упорно надвигалась на город, несмотря на холодный ветер и дожди, и это было здорово! Девушка с удивлением обнаружила, что деревья уже не стоят неприкаянно голые, а почти все покрылись нежной робкой зеленью, и сквозь тучи временами пробивается ласковое весеннее солнышко.

С родителями Игоря она почти не разговаривала, так, перекинулись несколькими фразами. Каждый из них был погружен в себя, в свои мысли и переживания. К тому же Лев Николаевич большую часть времени проводил в курилке, где нескончаемо дымил сигаретами, прикуривая, что называется, одну от другой.

Но всему на свете приходит конец. Внезапно дверь операционной распахнулась, и появился доктор Сабанеев. Оглядев напряженные, ждущие лица, он сделал успокаивающий жест рукой:

– Все прекрасно, операция прошла без осложнений. Все вопросы потом.

– А когда его можно будет увидеть? – быстро спросила Галя.

Она опасалась, что хирург исчезнет так же неожиданно, как появился.

– Увидеть? Увидите, но не так скоро. Ему еще в реанимации предстоит провести пару суток… Не волнуйтесь, так положено, – поспешил разъяснить Сабанеев. – Так что пока можете идти домой.

– Спасибо, доктор! – с чувством произнес Лев Николаевич, хватая доктора за руку и тряся ее в порыве признательности. – Мы… мы безумно вам благодарны, безумно…

К нему присоединилась и взволнованная Галина. Она скороговоркой бормотала какие-то слова, боясь поверить до конца, что смертельная опасность наконец миновала и ее любимому больше ничто не угрожает. Мать Игоря медленно поднялась со стула и тоже приблизилась к хирургу. Сказать она ничего не смогла, в ее глазах стояли слезы, она лишь кивала головой, как бы подтверждая слова мужа. Когда все выговорились и Сабанеев исчез за дверью операционной, Снегирева попрощалась с родителями Игоря и вприпрыжку сбежала вниз по лестнице в просторный холл больницы, затем выбежала на свежий весенний воздух и вдохнула его полной грудью.

За время, проведенное в больничном коридоре, на улице произошли видимые изменения. Вдруг резко распогодилось, воздух потеплел, солнце уже не пряталось за облаками, а уверенно заняло свое место на голубом небе и уходить явно не собиралось. Галина не спеша шагала по тротуару, жмурилась от неожиданно ярких солнечных лучей и радовалась. Чему именно, она и сама толком не смогла бы внятно объяснить. Просто радовалась каждому проклюнувшемуся зеленому листику, каждому дуновению теплого ветерка, каждому солнечному зайчику, прыгавшему по витринам магазинов, по лицам встречных прохожих…

Потянулись дни, наполненные самой разнообразной суетой. Игоря перевели из реанимации в обычную палату, к счастью, чужая почка приживалась без особых осложнений. Галя приходила в больницу каждый день и подолгу сидела рядом с ним, развлекая рассказами о школе, о новых фильмах, читала ему свои последние стихи, приносила книги. А когда Игорю разрешили ходить, она прогуливалась с ним по больничному парку…

– Экзамены совсем скоро, бр-р! Я боюсь, – призналась Галина во время одной из таких прогулок. – Вроде занимаюсь нормально, а все равно как-то напрягает.

– Ну вот еще глупости. Даже думать не смей! Ты справишься, как любят говорить в голливудских картинах! – Игорь обнял девушку за плечи.

Несмотря на видимое благополучие, парень совсем не был так спокоен, как казался. С тех пор как он осознал себя реально выздоравливающим человеком, его мучил один вопрос, ответить на который могла лишь Галя. Каждый день ему очень хотелось задать его, но он не решался это сделать. А вдруг он услышит от нее совершенно не то, чего ожидает? Как ему тогда жить дальше?

В отношениях хуже всего неизвестность. Она порождает напрасные иллюзии, тщетные надежды, она порождает вечный стресс и тревогу. Игорь понимал, что надо обязательно расставить все точки над «i», как бы ни тяжело и страшно было это сделать.

– Галь, можно, я задам тебе один вопрос? – Игорь словно прыгнул в ледяную прорубь, и у него перехватило дыхание. – Ты… будешь со мной потом?

– Когда потом? – не поняла Снегирева. Или сделала вид, что не поняла.

– Ну-у… вот когда я выпишусь отсюда… Или ты со мной только потому, что я болен? Для меня это безумно важно. А для тебя как? Ты ко мне приходишь как к больному? Или… Блин, у меня не получается внятно сформулировать… Это потому, что я очень волнуюсь, – неуверенно пробормотал Игорь, – то есть я хочу спросить: Галя, ты меня… теперь оставишь? Или нет? И у нас все будет сначала?

– А как ты хочешь? Чтобы я тебя оставила или чтобы все сначала? – лукаво усмехнулась Снегирева.

– Галь, я хочу… блин! Я хочу быть с тобой. Всегда и везде. Я за это время много всего передумал и многое понял. Не веришь? – Игорь остановился и посмотрел ей прямо в глаза. – Я уже говорил тебе и сейчас скажу еще раз: я виноват перед тобой, но… я без тебя не смогу. Я очень тебя люблю, вот…

Снегирева молчала. Не потому, что ей нечего было ответить, вовсе нет. Просто она хотела продлить мгновение…

«Я очень тебя люблю…» Эти простые и вечные слова звучали волшебной музыкой, которая проникала в душу и очаровывала, заполняла ее самые дальние уголки.

– Игорек, знаешь, я могла бы сказать то же самое. Ну… в смысле, что и я виновата не меньше тебя, что из-за меня ты попал в больницу и тому подобное… И так мы станем извиняться друг перед другом и спорить до посинения, кто из нас виноват больше. Но это все прошло и не вернется. Не должно вернуться, понимаешь? И говорить нужно не о том, кто сильнее виноват, а о любви. Если она есть. А моя любовь… она со мной, она и не уходила никуда. Все это время я думала о ней и мучилась. От этой самой любви. К тебе. – Галя выпалила этот монолог на одном дыхании.

Она и не подозревала, что это так здорово – признаваться в любви! Такой полет возникает в душе, такое счастье! Галя на миг представила, что она прыгнула с парашютом и летит высоко-высоко над землей, и мощные воздушные потоки кружат ее и качают, словно в колыбели. Она никогда даже не держала в руках парашюта, но сейчас ее приподнято-счастливое состояние души почему-то ассоциировалось именно с парением в воздухе. Хотя, в общем-то, ничего удивительного в этом не было.

Игорь ничего не ответил Галине. Он просто взял ее за плечи и обнял так сильно, что у нее перехватило дыхание. Они стояли посреди парковой аллеи и целовались до того самозабвенно, что пробегающие мимо медсестры и гуляющие пациенты завистливо оборачивались на влюбленную парочку.

Уже вернувшись в палату и сидя у постели Игоря, Галина сказала:

– Знаешь, у меня есть одна просьба. Только пообещай мне, что ты ее выполнишь, хорошо?

– Да хоть сто просьб! Что желаете, мисс? – Настроение у Игоря было радужным, глаза сияли, а с лица не сходила счастливая улыбка.

Но Галя не была так беззаботна. Она с досадой нахмурилась:

– Подожди, Игорек… Я не шучу. Для меня это очень-очень важно. Понимаешь?

– Ну прости. Давай излагай свою просьбу. Я весь внимание. – Игорь старался выглядеть серьезным, но ему удавалось это с трудом: уж очень у него было игривое расположение духа.

– Нет, ты обещаешь? Скажи, обещаешь? – продолжала допытываться Галина.

– Ты меня заинтриговала! Ну конечно обещаю! Все, что пожелаешь, Галчонок!

– Тогда… Я очень тебя прошу, не мешай мне общаться с Валентином, пожалуйста… Пойми, наконец, что мы с Валиком друзья, просто друзья и ничего больше! Не изводи своей бессмысленной ревностью ни себя, ни меня. – Галя машинально взяла с тумбочки ярко-оранжевый апельсин и стала нервно крутить его в руках. – Теперь ты знаешь, что я люблю не Валика, а тебя! Вернее… – Девушка решила быть до конца честной. – Его я тоже люблю… Да. И не смотри на меня, как на врага народа. Но только как надежного, проверенного друга. Усек? И поэтому я прошу тебя смириться с этим, принять как данность, что ли…

– Ладно, Галь… Я понял. Правда, не могу сказать, что я в восторге от такой перспективы, но… я тебе верю, и корчить из себя Отелло не стану, обещаю, – после некоторого раздумья миролюбиво произнес Игорь.

– Ну вот и славненько. И давай больше не будем об этом. Ладно? – от всей души обрадовалась Снегирева.

У нее словно гора с плеч свалилась. Все это время она постоянно держала Валика в курсе всех послеоперационных дел Игоря. Валентин просил ее об этом сам, и Галина была ему очень благодарна за участие и поддержку. Ей очень хотелось примирить Игоря и Валентина – двух самых близких и дорогих ей людей. Правда, в глубине души она все же понимала, что ей вряд ли удастся вызвать у них искреннюю симпатию друг к другу, они всегда будут испытывать чувство соперничества…

Однажды, когда она, радостная, забежала к Валентину и стала рассказывать ему о скором выздоровлении Игоря, Валентин как-то мрачно посмотрел на нее и тихо произнес:

– Галь, скажи… Ты снова собираешься с ним… встречаться? Или как?

– Валик! Ну почему тебя это заботит, а? – Снегирева даже хлопнула ладонью по столу.

Нелепая ревность Валентина и его неприкрытая неприязнь к Игорю начали ее напрягать.

– Да ладно… ты не думай, я не ревную. Просто я не понимаю, как ты можешь простить предательство! Извини, но понять это не в моих силах.

– Валик, – мягко улыбнулась Галина. – Мы с Игорем все выяснили, мы оба были неправы, попросили прощения друг у друга и…

– Послушай, Галя, – продолжал гнуть свою линию Валентин, исподлобья уставясь на девушку. – Это, конечно, не мое дело, по большому счету, но если тебе хоть чуть-чуть мое мнение интересно, то я тебе вот что скажу. Если человек один раз тебя предал, он и во второй предаст, и в третий. И его раскаяние – это блеф. Просто с каждым разом предавать становится все проще и легче… Особенно когда прощают. Я так думаю, извини.

Валентин замолчал и отвернулся от Гали.

– Может, ты и прав, может быть… – Снегиреву тяготил этот разговор, где-то глубоко внутри она осознавала, что ее друг говорит правильные вещи. Но что же тогда делать с любовью? С той, которая не зависит от предательства, от трусости, от слабости, вообще ни от чего не зависит?