Текст книги "Витязь специального назначения. В гостях хорошо, а дома нету…"

– Не всё же так просто, – сделал серьёзное лицо Барс. – Сначала обрезание сделать надо.

– Да мы это мигом, – просиял Акела. Толстый опять заржал.

– Ага, нашли идиота, – возмутился Васька. – Кто ж вам, придуркам, такую ценную вещь доверит? У меня, может, каждый миллиметр на вес золота. А вам, головорезам…

– Головкорезам, – хохоча, поправил Славка.

– Так, хватит ржать, давайте о деле, – уже серьёзно сказал Соловей. – Я думаю, что разборки начать нужно именно с этого ордена, как его там?

– Мысль, кстати, дельная, – согласился Барс. – Это пока ближайший к нам реальный противник, которого видно и можно пощупать.

– Только вот что я вам хочу сказать, господа, – прищурился Акела. – Эти «синие», которым Славик со товарищи в пасть угодил, на территории Светловодья живут. Я правильно понял?

– Ну, – подтвердил Клим.

– Тогда нужно посмотреть – каким местом к ним дышит местный кнез, – продолжил Акела. – С нашими грамотами это, как щенка подковать. А если он, боже упаси, неправ, морду, как говорил Остап Бендер, мы ему всегда пощупать успеем.

– Резонно, – согласился Барс. На том и порешили.

Но сразу уехать им, естественно, не удалось. Навалилась куча крупных и мелких дел, которые требовали их разрешения.

Дома, за обедом, Акела порасспросил любимую о делах в деревне. Обрадованная, что нашлась общая для них тема, Милёна рассказывала подробно и с удовольствием.

Выяснилось, что в Леоновке она сдала должность «старшухи» Галине Савельевне и ни разу об этом не пожалела.

– А чего тут раздумывать, эта весь её вотчина, кто я и кто она? Ведь до чего умна старая, меня щучит да учит. Да за ту науку мне бы руки ей целовать. Нет уж, разлюбезный, пока она в силе – ей старшой и быть. Уж не посетуй, коль что не так.

Новая «старшуха» взяла новосёлов в оборот, чтобы не пошёл среди людей разброд и шатание. На сходе была поставлена задача за эту зиму – привести более или менее в порядок свои хозяйства.

Савельевна грамотно использовала тот факт, что паслёновые не распространены в остальной Руссии. Уже по санному следу снарядили небольшой обоз. Собранные по погребам излишки помидоров, огурцов, кабачков они вывезли на продажу уже в виде готовых солёностей, не продавая свежих плодов. Диковинный товар, хоть и запрашивали дорого, шёл нарасхват, поступали заказы на дальнейшие поставки.

За счёт средств, выделенных от этой негоции, закупили семян для посева, пополнили дворы птицей и скотом. Наскребли даже на полотно, одёжку пошить. Та, что на себе была, давно поистрепалось. Это помогло поднять до нормального уровня многие семьи, особенно овдовевших женщин и тех, которые приютили у себя сирот. Многих и многих оставил без мужей, детей и родителей проклятый змей.

Лесные стражники, оставленные для охраны, службу несут исправно. Но при таком изобилии свободных женщин холостяковать долго не смогли – поголовно оженились. Только боялись теперь нагоняя от начальства, то есть от него, Акелы.

– Ты зазря-то мужиков не дёргай, – попросила Милёна.

– Если у них со службой ажур, так ведь и я не зверь. Но коли уж где прогнутся, пусть не обижаются.

– Не греши зря, старшой, со службой у них всё в порядке.

– Вот старшой сам и посмотрит.

Милёна с ходу уцапала любимого когтями за шевелюру, изрядно отросшую за месяцы пребывания в этом мире.

– Это как понимать прикажешь, что ты мне на слово не веришь?

– Где это ты видала старшого, который своих воев со слов жены проверяет? – засмеялся Акела, не пытаясь вырваться.

– Но ты мне веришь? – не унималась женщина.

– А то.

– Смотри у меня, – она выпустила волосы.

Стражники пришли на следующее утро, с опаской поглядывая на, хоть и временного, но всё-таки начальника. Они первым делом поинтересовались – дальше-то что делать, ведь на службе они? Этот вопрос Акела решил на «раз-два». Он устроил смотр амуниции и вооружения. Всё было в порядке.

– Службу нести, как несли. В казарме спите или у жены под бочком – не моё дело, если страже не в ущерб. Вражины разные теперь деревню не оставят в покое, а мы здесь будем не всегда. Продолжай молодёжь обучать ратному делу, за то отдельная от жалования оплата будет.

После внушения витязь выплатил стражникам повышенное жалованье за всё прошедшее время и за месяц вперёд. Мужики ушли воодушевлённые, обещав живот положить за Леоновку. Старший Оладья, деликатно задержался и попросил, ежели можно, поподробнее рассказать о тех врагах, о которых только что говорил Акела. Тот счёл вопрос разумным.

– Дело на нас важное возложено, – пояснил он. – Враги могут быть самые разные – обычные лиходеи, нечисть, а может, с виду добрые люди, но смотрите зорко – рядиться они могут под кого угодно. Здесь женщины наши, старики. Ну, как возьмут их враги и под топор или пытку поставят, чтобы нас обезручить?

– Да нешто можно так делать? – растерялся стражник.

– У нас нынче враг такой, для которого ничего святого нет, помните это и ушами не хлопайте.

Оладья ушёл, озадаченный донельзя. С Галиной Савельевной разговор получился не в пример сложнее. Как выяснилось, она ввела его в Совет старейшин или как там этот орган самоуправления называется.

Шагая к заметной сосёнке в палисаднике, он отметил свежесрубленные дома, стоящиеся вдоль новой улицы тянущейся к озеру. Добротно поставленные заборы и палисадники под окнами в стиле их прежнего мира. Остро пахло свежими стружками и древесиной. Где-то уже вспаханы огороды, на других суетились выжигая бурьян люди. Незнакомые ему пейзане здоровались с ним, причём, весьма уважительно.

Савельевна, как обычно, заварила ему цейлонского чая. Как она умудрилась сохранить этот запас? Или – что это за запас такой?

– Галина Савельевна, ну, меня-то зачем в этот Совет ввели? Вы сами умнее умного, да ещё Милёна со Славкой. Да вы такое сможете за минуту придумать, чего я вовек не соображу.

– Не спорь, – отрезала упрямая бабка. – Тебя люди ещё и за то уважают, что не пришлый ты, а местный и дом свой у тебя здесь стоит. Хозяин. Где-то стражников подстегнуть, чтоб не расслаблялись. Я этого не смогу, командир ты. Какое безобразие случись – кто лучше рассудит?

– Да ты или Славка легко рассудишь, они тут все против вас дети. Жизнь прожила, ни у кого ума не занимала, я сам против тебя ещё пацан.

Савельевна, тем временем, уже разливала по стаканам свою самогонку, подставляла тарелки с соленьями.

– И не спорь даже. Славку уважают, но и он без тебя никто – людей не проведёшь. Как сказала, так и будет – мне ведь тоже заступа нужна за спиной. Лучше самогоночки выпей, это я уже новую выгнала. И я с тобой за компанию разговеюсь, за здоровье наше, али откажешь?

Акела, улыбаясь, глядел в лукавые старухины глаза. Ох, умна. Не бабка, а Черчилль в юбке. Ишь, как вывернула, зато за Леоновку у него душа болеть не будет. Он выпил полстакана. Хороша, зараза. Бросил в рот щепоть солёной капусты с маслом и луком. Спорить было не о чем, да и бесполезно. Посидел у старой, поговорил о местных новостях, поблагодарил довольную Савельевну и простился.

…На другой день рано утром четвёрка путников уже шла по дороге в сторону Светлограда. Лошадей брать не стали, отговорившись тем, что их мало, а скоро сев начнётся, они себе и по дороге купить могут. Никто особо и не настаивал, крестьяне народ смышлёный и себе на уме.

Ещё в деревне Акела сказал Славке, что неплохо было бы потолковать с Лесной Девой.

– Да я и сам бы рад её увидеть, – с досадой отозвался тот. – Только как?

– Ты позови её мысленно, как мы Финогеныча звали. Должна услышать, её эти разборки тоже касаются.

Дева-Яга объявилась быстрее, чем ожидал Акела. Просто вышла навстречу из-за ближайшего кедра и глянула зелёными глазищами. Увидев, как полыхнули радостью глаза Клима, укоризненно покачала головой.

– Привал, господа, – сказал Акела, сбрасывая мешок на землю. – Заодно и даму чайком попотчуем.

Красавица с минуту наблюдала за кипучей деятельностью мужчин. Потом глянула на Акелу и кивком позвала в сторону. Когда отошли метров на двадцать, она повернулась и, глядя в глаза, спокойно сказала: «Я твоему другу весь вашу охранять обещала».

– Я знаю.

– С месяц назад, когда ещё холода стояли, поехал туда один человек от кнеза Светловодья. С ним дружинников человек двадцать. С худыми помыслами они ехали.

– И что?

– Не доехали. Ваш знакомый Лешак им дорогу в узел завязал. Ну, а я такую пургу на них наслала, что их половина так в лесу навеки и осталась. Но этот оборотень вырвался и ушёл.

– Оборотень?

– Не в том смысле. При кнезе он думным боярином состоит. На самом деле шпион «терновников». Знаешь их?

– Наслышан от Клима и ещё кое от кого. Как ты их терпишь на своей территории?

– От меня тоже не всё зависит, – с досадой поморщилась красавица.

– Неужто и у вас тоже свои политические игры? Сожалею.

– А уж как я сожалею, кто бы знал, – криво усмехнулась она. – Но с этим разберусь. А ваша задача – разобраться с «терновниками». Иначе Руссия погибнет. И поторопись, они готовят какой-то страшный удар, а какой пока не ведаю.

– Спасибо тебе, красавица. Хотел бы, чтобы ты посидела в нашей компании, когда всё это кончится.

– Обещаю.

– Прошу к столу, дорогая гостья, с нами чаю испей.

– Я здесь хозяйка, это вы у меня в гостях. Но приглашение принимается. А Климу скажи, как друг, чтоб не сох по мне, а то беду наживёт.

– Вот сама ему и скажешь.

Она пожала плечами и, повернувшись, лёгкой походкой пошла к костру. Акела закурил и медленно пошёл следом, на ходу размышляя об услышанном. Примерно что-то в этом роде и подозревал. Этот орден «терновников» практически в открытую подгребает под себя Русь. А прекраснодушный Великий Кнез мается хренью на религиозной почве. Русь крестить собрался рука об руку с «терновниками», урод. Эти устроят ему крестины до кровавой отрыжки.

Он уселся у костра, машинально принял кружку с чаем и продолжал размышлять дальше. Значитца, так, как говаривал незабвенный Глеб Жеглов. Помогаем Володу похерить братца, если он согласится на наши условия. А именно – свернуть голову Ордену и калёной метлой пройтись по всем его гнёздам.

Здешнего кнеза с разрешения Волода дезавуировать, а на его место посадить… Да хотя бы Клима. С его головой он и не такое потянет, а мы с Андрюхой обеспечим безопасность. А то Светловодье уже в рассадник «терновников» превратилось. Решено.

Он отхлебнул чаю, уточняя в уме детали операции.

– Борисыч, о чём задумался?

– Да так, пока ничего серьёзного, – он встретился глазами с Феей и прочёл в них что-то похожее на восхищение: «Ну, ты и жук!» Ответным взглядом он послал: «С тобой тоже приятно иметь дело». Взгляд женщины потеплел: «Взаимно».

Красавица допила последний глоток и, отряхнув крошки с платья, гибко поднялась.

– Клим, проводи, мне пора. Благодарю вас за всё, витязи, удачи вам.

Когда они скрылись за деревьями, Соловей шутливо спросил: «О чём это вы там чирикали? Узнает Милёна, рыжие усы-то повыщиплет». Опаньки. Что это у него глаза такие напряжённые? Неужто инфицирован? И как долго?

– Василий Викторович, – ответил он укоризненно. – Что у тебя за гнусные мысли! Да разве могу я женщине изменить?

– Ах, ты, старая рыжая сволочь, – ласково пропел Соловей. – Да я даже сказать не возьмусь, чего ты не можешь.

– Спасибо, Викторыч, ты настоящий «пятачок».

– Борисыч, не сердись, я же шучу.

– В каждой шутке есть доля шутки. А если серьёзно, то она много интересного рассказала.

– И что же?

Ишь, ты, как напрягся. Что же делать-то с тобой, непутёвый? Ладно, разберёмся на кого пашешь, а пока немножко «дезы» [1] подпустим.

– Самое главное, что я понял, что мы марионетки. И пока у меня к этому однозначного отношения нет. Есть в этой ситуации и плюсы и минусы.

Он остро глянул в глаза Барсу. Должен понять, не в первый раз.

– Я так думаю – и хрен с ним. Наёмник, он всегда марионетка. Но им платят, причём очень неплохо. Борисыч, я прав?

Всё понял, волчара. Да иначе и быть не могло. С его-то опытом!

– Абсолютно. Нам тут детей ни с кем не крестить.

– А если ты сделал, а тебя потом убрали? – серьёзно спросил вдруг Соловей. – Насколько я помню, от таких соучастников обычно избавляются.

А ведь это он уже всерьёз говорит, соображать начал, во что влип. Добро, кабан, очко в твою пользу. Хотя пока он «болен», при нём серьёзно ни о чём говорить не стоит. А вербанули его у Диких Охотников, это и к бабке не ходи. Значит, у них и там кто-то есть.

– Кто не рискует, тот не пьёт шампанского, – презрительно скривил губы Акела. – А убить нас могли уже раз двадцать и по более мелким поводам. Хлопотное это дело – нас убивать. Получим деньги и в Леоновку.

– Согласен, – поддержал Барс. – А ты, Викторыч?

– Да куда ты, туда и я. Только с моей Любавой умом подвинешься. Пьёт, зараза, больше меня. Одно радует. Савельевну слушает, как маму родную, потому пить бросила почти совсем.

– Это ты себе льстишь, – ухмыльнулся подошедший Клим. – Вас бы обоих закодировать по способу деревенского кузнеца.

Путешествие заняло немного времени, уже до обеда они вошли в Светлоград. Городишко был так себе, в основном одноэтажный, больше походил на серый провинциальный райцентр советских времён. Ничего радующего глаз, не было на домах резных ставенок и наличников, почти не попадались петушки на крышах. Голые стены, серые заборы и мажущая копоть из труб. Горожане были какие-то понурые, не слышно на улицах смеха и песен, более всего они напоминали бегущих по своим делам серых мышей.

Лишь в центре этого унылого города стояли двух и трёхэтажные терема бояр. Эти хоромы тоже эстетической радости не доставили, не было видно ни затейливой резьбы, ни цветных наборных оконцев. И большие деньги, видно, впрок не идут.

Терем кнеза был огорожен высоким частоколом из цельных стволов мачтового леса, плотно подогнанных друг к другу. Возле окованных железом ворот стояли два дюжих стражника в полном доспехе и при оружии. Подойдя к ним, путники вежливо поздоровались. Стражники небрежно кивнули в ответ.

– Служивые, – окликнул их Акела. – Кнеза нам повидать очень нужно.

– А вы кто такие будете? – снизошёл стражник помоложе.

– Я Акела, это Барс, Клим и Соловей.

– Да хоть воробей, – ухмыльнулся тот, что постарше. – Не положено кнеза попусту беспокоить.

– Служивый, ты на себя лишнее не бери, – твёрдо сказал Акела. – Мы на службе. Может, ты нас и не знаешь, но ведь и тебе не всё знать положено. Позови-ка старшего, я с ним поговорю.

– Буду я ещё старшего из-за каких-то проходимцев беспокоить, – зло буркнул стражник. Слова Акелы, видимо, задели его за живое, на что тот, в принципе, и рассчитывал – дурень сам нарывался и его следовало хорошо проучить.

– Вот беда, поставят у ворот обломов малохольных, – сокрушённо сказал Акела Барсу. – Ни воевать толком не умеют, ни с людьми уважительно разговаривать.

Кровь бросилась стражникам в голову, лица побагровели.

– Да я тебя! – взревел молодой, замахиваясь бердышом.

– «Совсем дурачок», – успел подумать Акела, резко уходя вниз и подшибая его ноги мощной круговой подсечкой. Юнец грохнулся на спину, бердыш, отлетая в сторону, зазвенел по брусчатке. Грохот падения за спиной сообщил, что и Барс ворон не ловил. «Караул!» – во всю глотку завопил молодой, барахтаясь на спине. Подняться он не мог, так как Акела наступил ему ногой на запястье.

Путники с интересом ждали ответной реакции, прислушиваясь к тревожному крику внутри частокола – там явно всполошились.

– И на хрена ты этот «аларм» устроил? – тихо спросил Барс.

– Ну, хамов не люблю – это раз, кнезу активное зондирование устроить – это два. Посмотрим на его реакцию.

В это время ворота распахнулись и оттуда выбежало с десяток стражников, а впереди с обнажённым мечом бежал красный от гнева…

– Здорово, Малыш! – весело приветствовал его Акела. Здоровяк словно налетел грудью на оглоблю, его небольшие серые глаза широко распахнулись.

– Опа! Мужики, это вы? Как это, мать вашу? – но тут же сердито нахмурился. – Зачем же вы на стражу напали? Кнез не помилует.

– Малыш, – укоризненно сказал Барс. – Разве мы тати какие? Мы подошли, попросили нас к кнезу пропустить, сказали, что мы служим Великому кнезу. На худой конец, попросили старшего позвать. Нас послали, мы послали, а эти дураки решили, что смогут нам вот так просто бока намять. Что из этого вышло, ты видишь. А вот наши грамоты.

Малыш читал грамоты и глаза его натурально лезли на лоб. Лицо покраснело от гнева, он повернулся к «жертвам произвола». От его взгляда тем заметно поплохело.

– Почему меня не позвали? – тихий яростный голос не предвещал ничего хорошего. Церберы, опустив глаза, понуро молчали.

– Сменить их! И в холодную на три дня, – караул команду выполнил удивительно быстро. – Входите, витязи. Я сам доложу о вас кнезу. Простите за этих дурней.

– Спасибо, Малыш. Не напрягайся, тебе мы это в вину не ставим, – тихонько, взяв его под руку, сказал Барс. – Тебя каким ветром сюда-то занесло?

– Великий Кнез Бран порекомендовал меня кнезу Кужиле. Его начальника охраны за мздоимство в острог посадили. Вот и поставили, как бы со стороны. Да ещё родители порадели перед кнезом. Так вот и командую этими олухами. Располагайтесь, это гостевые палаты, а я пока кнезу пойду доложу.

Малыш, широко ступая, поднялся по лестнице и скрылся за дверью. Появился он минут через десять, вид у него был сконфуженный.

– Не серчайте, други, кнез прихворнул слегка. Примет он вас завтра и надеется, что вы не откажетесь разделить с ним обед. Сегодня же он просит вас отдохнуть и ни в чём себе не отказывать.

– Мы благодарны кнезу за заботу и желаем ему здравия, – церемонно склонив голову, ответил Акела и уже совсем другим тоном добавил. – Малыш, чёртушка, поужинать со старыми друзьями, чай, не откажешься?

– Гуляем, братцы! – весело отозвался начальник стражи и протянул широкую лапу Соловью и Климу. – Зовите Малышом. А насчёт ужина я счас распоряжусь, – и вышел.

Замельтешили стольники-постельники, с муравьиным усердием накрывая стол. Видимо, смягчая впечатление, челяди было приказано угощать «от пуза», вот и метали на стол разносолы.

– Закусь царская, – прокомментировал вернувшемуся Малышу Соловей, возбуждённо блестя чёрными глазами. – А выпивку, по старинному русскому обычаю, мы принесли с собой.

С этими словами он выставил на стол литровую бутылку с самогоном. Выпили, не чокаясь, за погибших и за пропавших. Чокнулись, по давней традиции, за косоглазие врагов и пошло застолье. Постепенно беседа свернуло к вещам более насущным.

– Что вы намерены делать дальше? – поинтересовался Малыш.

– Сначала я бы хотел посоветоваться с тобой, – прямо, глядя в глаза, ответил Акела. – Но если ты не обо всём можешь говорить откровенно, скажи прямо, я не буду спрашивать.

– Ладно, – махнул рукой здоровяк. – Спрашивай.

– Есть ли здесь, при кнезе, люди из Ордена Тернового Венца?

– «Синие монахи»? Как не быть, один постоянно тут, да, бывает, ещё двое-трое наезжают.

– Видать, кнез уже христианство принял или примет вот-вот? – нейтральным тоном спросил Барс.

– Принял уже и нас к тому же склоняет, – усмехнулся Малыш. – Но это уж дудки. Меня тятя сразу проклянёт и на порог не пустит. Вы-то, я помню, христиане, вас-то кнез как родных примет.

– Однако ж не принял, – коварно улыбнулся Клим. – Видать, не хочет нас за единоверцев признавать.

– Ну, не знаю, – принимая от Соловья очередной кубок с самогоном, махнул он рукой. – На то его кнезская воля, мне невдомёк. Здравы будьте, витязи.

Отдых затянулся до поздней ночи. Неслышными тенями, чтобы не обеспокоить ненароком, сновали, убирая лишнее, слуги. Обнявшись, пели песни, каждый свои. Малышу очень понравилась «Баллада о лесных стрелках» Высоцкого. Когда её дружно и с душой исполнили хором друзья, Малыш попросил повторить. В итоге, она была пропета ещё раз пять, из них трижды уже с его участием.

…Утром, когда друзья были уже на ногах, пришёл Малыш и, пожелав всем доброго утра, сообщил, что через час кнез Кужила ждёт их к столу.

Зал, в котором их принимал кнез, поражал своей вызывающей роскошью даже в сравнении со всеми остальными помещениями терема. Они, кстати, тоже были весьма далеки от аскетизма. Особенно это бросалось в глаза, стоило вспомнить серый и унылый вид всего града.

Сидя в богато изукрашенном кресле, взирал на них с надменным видом кнез Светловодский Кужила. Да, любит себя кнез, балует чем может. Разряжен что новогодняя ёлка, оружие богато изукрашено серебром. На лицо пригож и мужественен, но и в впрямь, что-то отталкивающее проглядывало в его взгляде. Кнез приветствовал гостей подчёркнуто церемонно.

– Прошу Вас, входите, храбрые витязи. Будьте моими дорогими гостями. Пожалуйте к столу.

Когда они расселись, Кужила поднял кубок.

– Выпьем за то, чтобы ваша служба Великому Кнезу ускорила избавление Руссии от языческой ереси. Гости, даже ухом не поведя, выпили – почему бы нет? Тем более, что за ними пристально наблюдал благообразный прелат весьма преклонных лет в тёмно-синей сутане. На вид ему было далеко за шестьдесят. На груди пастыря болтался серебряный образок, или что-то в этом роде, на такой же цепочке. Только цепкий взгляд его заставлял усомниться в кротости слуги Божия.

Барс, ничтоже сумняшеся, подняв кубок, провозгласил ответный тост, искусно сплетя те же словеса, но уже в честь кнеза. Это словоблудие продолжалось минут двадцать, потом кнез небрежно поинтересовался дальнейшими планами гостей. Узнав, что они держат путь в столицу, пожелал доброго пути и поднялся, давая понять, что аудиенция окончена. Прелат же, перед тем, как выйти, подошёл к ним.

– Я – недостойный служитель Господа нашего Иисуса Христа отец Афанасий. Рад приветствовать добрых христиан, как духовник кнеза Кужилы.

Барс, от имени всех, также заверил его в радости знакомства и совершеннейшем почтении.

– Дошли и до нашей глуши слухи, что вы истинную веру нашу чтите. Зная, что вы будучи в дороге и давно не исполняли треб, приглашаю вас прийти ко мне, чтобы исполнить святой обычай исповеди и отпущения грехов.

Барс, не моргнув глазом, поблагодарил самоотверженного пастыря, заверив его, что ни в чём они сейчас так не нуждаются, как в этом таинстве. Поклонившись, отец Афанасий вышел, сказав, что не прощается. Когда друзья остались одни в своих покоях, Клим удивлённо уставился на Барса с Акелой.

– В каких это грехах вы ему каяться собрались?

– Да мало ли, – беспечно махнул рукой Акела. – У меня их, как у сучки блох, – и стал загибать пальцы. – С Милёной прелюбодействовал – раз, всяких козлов убивал – два, за столом чревоугодничал – три, про Соловья злословил – четыре… Да если хорошо повспоминать, все грехи найдутся, кроме, разве, содомского.

– Да на хрена я всё это буду ему рассказывать? – по-прежнему недоумевал Клим.

– Да из вежливости, чудак, – пожал плечами Барс. – Тебе жалко, что ли? Викторыч, давай на процедуру. Раньше сядем, раньше выйдем.

– Почему я первый? – попробовал спорить Васька.

– Как самый чистый душой, – хмыкнул Акела, подталкивая его к дверям. – Иди и кайся, греховодник, за тобой целый гарем числится. Нельзя же на бедного пастыря сразу мой список вываливать, пожалей старичка.

Соловей, хихикая, вышел. Акела повернулся к друзьям.

– Пока там Ваську на грехи колоть будут, надо поговорить. Садитесь. Времени маловато, потому Слава, соображай побыстрей, ладно? «Синие» про нас знают и пытаются взять под контроль, так?

– Ну, да.

– Тебя захватить у них не вышло, чтобы ты на их месте сделал, чтобы в курсе наших дел быть?

– Пожалуй, стукача бы к нам воткнул, – поразмыслив, ответил Клим.

– А это реально? – спросил уже Барс, он уже всё понял.

– Да, нет, пожалуй что. Мы посторонних к себе не пускаем.

– Тогда? – настойчиво развил тему Акела.

– Из нас кого-нибудь ссучить? – сообразил Клим и тут же сообразил. – Соловей? Та-ак. Что с ним делать будем?

– Я вот ради этого разговор и затеял. Моё мнение – экстренно расколоть, перевербовать и держать под контролем. Вдруг для нашей задачи мы все четверо нужны.

– Согласен, – не раздумывая, отозвался Барс.

– Я «за», – согласился Славка. – Тихо! По-моему, идёт.

Дверь распахнулась и вошёл Васька. Вид у него был какой-то невесёлый. Славка блеснул зубами.

– Что, Соловушка, невесел, буйну голову повесил?

– Нудная это процедура, я вам скажу. Кто следующий?

– Давай, Славик, – кивнул Акела. Клим вышел.

Акела пошёл к священнику последним. Войдя, он смиренно поклонился и, повинуясь жесту прелата, сел напротив. Начался вечер вопросов и ответов. Не грешен ли в том, не грешен ли в этом? Почти по всей анкете Акела с упорством попугая твердил одно: «Грешен, отец мой». Наконец, дошло и до интересных вопросов.

– Злоумышлял ли против законной духовной или светской власти?

– С какой целью интересуешься, отец мой? – впервые подняв голову, он в упор глянул священнику прямо в глаза. Откуда-то изнутри, в нём поднималась, шипя пузырьками, весёлая злость. Глаза священника, сначала оторопевшие от неожиданного вопроса Акелы, полыхнули злобой, но, подчиняясь чужой воле погасла, перейдя сначала в безразличие, а затем в рабскую покорность. Воля «терновника» хрупнула, как сухарик, на счёт «раз».

– Святой отец, зачем вашему Ордену Руссия?

– Как? Ты не понял? Это же огромная территория, несметные богатства, покорный миролюбивый народ! Это же золотое дно.

– А на чём вы сломали Великого Кнеза?

– Это просто. Его мучает совесть, – отец Афанасий презрительно хмыкнул. – В глубине души он не верит, что отца убил его брат.

– Насколько я понял, совершенно правильно не верит. А про ваше участие в этом деле он, видимо, вообще не в курсе.

– Что ты, господь с тобой! Я лично, в этом участия не принимал, такими вещами у нас Юлий со своими головорезами занимается, – в его глазах вдруг метнулся ужас осознания, но тут же вновь сменился благодушным безразличием – А папашу кнеза, насколько мне известно, он своими руками прикончил. Тот ему чем-то лично не понравился.

– А здешнего недоумка вы на чём, интересно, взяли?

– Ну, это тоже просто, – подмигнул священник. – Он же изменник, поддерживает связь с ханом кызбеков.

– Кызбеки? Это ещё кто?

– Как же ты ещё несведущ, сын мой, – покровительственно улыбнулся старый негодяй. – Это дикий кочевой народ, завоеватели и вандалы. Скоро Руссия содрогнётся от нашествия этих диких орд!

– Святой отец, твоя помощь святой матери-церкви поистине неоценима. Но! Скромность для служителя Господа – первое дело. Забудь о нашем разговоре и никогда не вспоминай. А исповедь моя тебя ничем не насторожила. Я обыкновенный недалёкий вояка и никакой опасности для святых отцов не представляю.

Акела спокойно встал и вышел, оставив священника в состоянии, похожем на «грогги».