Текст книги "Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть четвертая"

Восемь орудий – это много! В сотню раз больше шестнадцати, с которыми возится Алва, и двух с лишним десятков зальмеровских. Зеппа бы сюда, да не одного, а с его канонирами… А море и пару «ведьм» в придачу не хочешь? Кто есть под рукой, с теми и стреляй, а есть рейтары, спасибо хоть старательные.

Бравые вернегеродцы пушки вблизи, конечно, видели не в первый раз, но вот орудовать банниками, пальниками, пробойниками и прочими мудреными штуковинами, причем орудовать быстро и умело – увы… Мало того, необходимые при стрельбе инструменты валялись по всей батарее, брошенные предыдущими владельцами где и как попало. Пришлось их еще и собирать, с ходу определяя, что годится в дело, а что уже нет. А потом расставлять людей, распределять обязанности, показывать, как, кому и чем пользоваться… Руппи показывал, очередной раз убеждаясь, что командовать и делать своими руками отнюдь не одно и то же. На «Ноордкроне» он под присмотром артиллерийских офицеров и, спасибо ему за науку, Ледяного, банил, заряжал, наводил корабельные орудия, но лишь для того, чтоб со временем стать приличным адмиралом, а не паркетной бездарью. Голова запомнила, руки – не успели.

Да, при необходимости наследник Фельсенбургов вполне мог принять батарею с приличной орудийной прислугой, а принял со спешенными конниками. Результат был неутешителен. Там, где опытные, пусть и скверные люди, либо бегавшие сейчас незнамо где, либо сваленные на склоне в кучу, обошлись бы двумя-тремя движениями и несколькими секундами, славные, но ни Змея не знающие вернегеродцы возились не меньше минуты. Спасибо, никто в спешке не уронил себе ядро на ногу и не подпалил порох, и все-таки они зарядили! Сперва одну, а потом и семь остальных пушек.

Как-то прознавший об этом Ворон, страдавший со своей частью батареи, где и орудий было больше, и, соответственно, людей, тут же примчался рысью и принялся помогать.

– Все просто, – весело объяснял он, – пушки те же лошади. Кормить, чистить, не загонять без необходимости, ну и направлять, куда надо… Руппи, давай сюда! Смотри!

По командам как-то навели, причем быстро, и дали-таки первый залп. Алва сощурился на получивших подарочек эйнрехтских мушкетеров, кивнул и, бросив: «Заряжайте», убежал к «своим» пушкам, там тоже загрохотало.

– Надо же, – хмыкнул остроносый рейтар, хватая банник. – Те же кони… Ну так я тебя сейчас почищу!

– И покормлю! – подхватил сосед у зарядного ящика. – Ах ты ж, буланая!

– Эй, – завопили у четвертой пушки, – Фриц, Окунь, чего возитесь?! Овса нам…

– Сеном обойдетесь…

Минут пять внезапно веселой суеты и готово – зарядили! Алва вернулся, чуток поправил наводку, хлопнул по плечу и пропал уже надолго. Ничего, обошлись!

Руппи крутился между лафетами, подгоняя, ободряя, проверяя наводку заряженных орудий и, едва ли не самое главное, – командуя «огонь». Залп за залпом. Получалось так себе, между выстрелами репа созреет, ну да что ж поделать… Зато с каждым разом выходит все быстрее, считать некогда, но точно быстрее! Понять бы еще, сколько толку от их стрельбы.

– Господин полковник!

– К Леворукому!

– Господин полковник, тут эта…

– Мелочь рыжая!

– Огонь! – толку-то сейчас от «Забияк». – Заряжайте!

Теперь можно и оглянуться. И не поверить своим глазам, а потом поверить, зато потерять дар речи, потому что на батарее объявилась та самая каданская двадцатка, что Ворон за какими-то кошками оставил Зальмеру. И если от самих «забияк» толку на батарее не было, то от такого же количества артиллеристов… Даже Быка Бони прихватили, бедная чья-то лошадь!

Слегка очумевшие после броска за спинами у лихих «оранжевых» пушкари таращились на господина командующего, куда-то девшего не только фельдмаршальский плащ, но и мундир. Господин командующий ухмылялся, как никогда прежде напоминая Вальдеса.

– Вы, восьмеро! – рука в изодранной щегольской перчатке указывает на Бони и резко машет влево. – Поступаете под начало Руперта… полковника Фельсенбурга. Будете помогать своему Зальмеру отсюда. Остальные – со мной!

Взгляд как-то сам собой выхватил среди офицерских лошадей знакомого жеребца. Кан! Значит, младший уже здесь, и от хорошей жизни его б не вызвали! Расспрашивать торчащих у коновязи порученцев Ариго не стал, сразу бросился наверх и тут же поскользнулся. Пришлось сбавить аллюр, не хватало, чтоб и второй командующий разбил башку, причем без посторонней помощи. И вообще, генерал, извольте успокоиться! Савиньяк, если он в сознании, чувствует то же, что ты сам на Печальном Языке, значит, кудахтанье нужно затолкать подальше, не курица, и говорить исключительно о деле.

– Господин генерал, – надутый капитан из внутреннего оцепления отдает честь, – командующий о вас неоднократно справлялся.

– Я понял! – фыркнул Ариго и немедленно поскользнулся второй раз. Ничего… Вроде у гоганов поскользнуться, но не упасть – хорошая примета. Протоптанная в неглубоком снегу тропинка петляет, рядом, чуть ли не подпрыгивая, пытается пристроиться Дубовый Хорст.

– Вы от маршала?

– Нет, но я только что осмотрел…

– Позже! Если срочно – к Хеллингену… – Еще какие-то свитские, из-за них выскакивает малыш Арно и, очертя голову, несется навстречу. Физиономия не из радостных, но клейма беды на ней нет.

– Арно!

Остановился, как на стенку налетел, заморгал и вдруг – улыбка. Во весь рот.

– Жив и помирать не собирается… Ох ты ж кля… Мой генерал, прошу простить вольность обращения. Вас не было, и я получил срочный приказ касательно нашего корпуса…

– Заткнись и докладывай!

Прозвучало по-идиотски, но малыш понял правильно.

– Эмиль лежит, по спине здорово получил. Бесноватый подстрелил коня…

– Здесь?!

– Мерзавец наврал, что он от Бруно, Сэц-Пуэн больше знает. Разрешите…

– Беги! Валентину передай, если что срочное, думать самим и сразу действовать. Только Карсфорна уведомить не забудьте. Все, удачи!

– Спасибо!

Придд столько раз уже не сплоховал, и сегодня не должен. Хуже, если ты сам, ошалев, забыл сказать Гэвину что-то важное. Да нет, вроде бы ничего такого, о чем Карсфорн не знает или не догадается.

Палатка стоит на дальнем склоне, приходится переваливать гребень, а видно отсюда не хуже, чем с прежнего наблюдательного пункта. Вот и знакомая «туча» горной пехоты против левого фланга. Все-таки будет Гетц там наступать, точно будет!

– Мой генерал… Наконец-то!

– Командующий до встречи с вами…

– Отказывается…

– Отказывается принять врача!

– Господин генерал, – долговязый лекарь вцепляется в рукав не хуже рака, – постарайтесь сократить разговор… Я должен…

– Должны – ждите! Вас позовут.

Внутри явно теплей и темней, хорошо хоть свечки зажгли. На первый взгляд Эмиль как Эмиль, даже улыбается.

– Явился, наконец! …А то меня свитские чуть не съели… стрелять в них, что ли? Ли бы стрелял…

– Не поможет. – А вот дыхание у маршала тяжелое, голос тихий и с паузами, похоже, перед каждой фразой нужно собираться с силами. – Я на Печальном Языке не лучше тебя был… И уж точно раз в десять упрямей.

– Тебе деваться было некуда… Нет, со мной не так и плохо, лучше, чем когда я тебя высвистал… Если б не спина – я бы и дальше… командовал. Но, коль ты есть, давай вместе… Тут, похоже, мотаться придется.

– Значит, буду мотаться.

– Командование я тебе до конца не передам, на пару потянем… И будет нас… четверо.

– Где Хеллинген? – Бредит, и это скверно. Спина спиной, но головой наверняка тоже ударился. – Ты бы помолчал, пока я разберусь.

– Нету Хеллингена… Убит, так что основное – с меня, остальное Сэц-Пуэн и штабные… Для начала Придда я поручил… Придду.

– Мне Арно по дороге попался, рассказал.

– Тем лучше… В центре – решительных действий пока нет. Дриксы ведут обстрел и пока что больше пугают, чем всерьез угрожают… Марция это устраивает.

Справа, у Райнштайнера, повеселее… Горники атакуют два, с их точки зрения, наиболее уязвимых места в обороне бергеров, точнее – готовятся атаковать… Сосредоточили огонь своей артиллерии и накапливают силы… Ойген считает, что отобьется, Ульрих-Бертольд считает, что подерется… Алаты… Про них ты уже должен знать… Когда получал мой приказ… про Придда.

– Я знаю, что витязи взгрели на реке рейтар, сразу и горных, и столичных.

– Сейчас они чистят перья и ждут приказа. У Хербстхен не нам за свой фланг надо беспокоиться, а Гетцу… Короче, пока все неплохо, бодаемся в целом на равных и даже немного, спасибо Карои, выиграли… Пусть по мелочи, зато с перспективой… Что у тебя было, когда уезжал?

– Ничего особенного. Общую задачу Гэвин знает, свою позицию и силы – тоже, догадки насчет планов горников строили вместе. С твоего холма видно дальше и больше; если придут какие умные мысли, отправлю гонца.

– Тогда подарочек тебе к празднику… – Эмиль перевел дух и внезапно подмигнул. – Я ведь не бредил, когда про четверых говорил.

– Да я и не…

– Не отпирайся, я бы на твоем месте тоже решил… что у меня с башкой нелады. Короче, утром… часов в одиннадцать заявился Алва с Эпинэ и знанием нашего расклада. Эпинэ потом Гашпар… с собой утянул, вроде он там к месту, а Рокэ в фульгатском плаще к дриксам умчался… Он ведь Гельбе как свои пять пальцев знает… собирался Бруно про его же позиции объяснить и вернуться… Но застрял, прислал записку, что остается… Явно не для того, чтобы с Бруно грог попивать, или что там старый бык… в холода предпочитает. Нам велено в любой момент быть готовыми… к взаимодействию с «соседями»… Соседи, надо думать, об этом тоже знают, но проверить не мешает. Судя по моему… приключению, Рокэ не в тихую заводь рванул.

– Ничего себе!

– Отправь гонца к Бруно… Сэц-Пуэн тебе скажет, как. Нужны последние сведения о том, что у них творится. И держи алатов наготове… В случае чего они окажутся очень кстати…

– Господин маршал, – свет заступает долговязая фигура, – после разговора с генералом Ариго вы обещали меня принять. Вы говорите уже…

– Сколько надо, столько и говорю!

Фигура исчезает, умудрившись окутать себя печалью, но главное уже ясно.

– Эмиль, в самом деле, пусти ты этого надоедалу… Я все понял, сейчас займусь, не беспокойся.

– А я беспокоюсь! – нахально заявил болящий, сняв с души последний камень. – Как вникнешь, приходи… Сдается мне, у нас тихо, потому что у Рокэ громко.

Парни Зальмера что-то новоявленным пушкарям объяснили, что-то показали, и дела на батарее пошли шибче. Никто ни в чем больше не путался, и Руппи позволил себе иногда поглядывать на сражение, верней, на кавалерийскую схватку позади батареи. Китовники, где хитря, где идя напролом, старались раздергать строй обороняющихся у подножия холма рейтар и найти дорожку к орудиям. И раз за разом на их пути вставали не менее упорные ландхутцы. Потери были, и немалые, то и дело из схватки, кто верхом, кто – уже нет, вываливались раненые, а скольким это не удавалось… Свалиться с лошади, увидеть над собой напоследок не поймешь чьи копыта, нет уж, лучше сразу! А всего лучше думать о деле, и будь что будет. И вообще, как там у Зальмера?

Картина радует – эйнрехтцы опять, уже в третий раз, отхлынули назад, не добравшись и до середины склона. Полковник Фельсенбург может гордиться: ядра теперь уже его пушек неплохо проредили ряды китовников на подходах к гряде, и прикрывающим Зальмера «синим» вновь удалось справиться с дошагавшими. Значит, не зря старались. Молодцы.

– Руппи!..

– Что такое?

Рихард! Приковылял, точнее, припрыгал на одной ноге, опираясь на где-то добытый мушкет.

– Нога?

– … … …, сволочи! – таких слов от несостоявшегося законника Руппи еще не слыхал, их и Бюнц-то разве что на Бермессера с Фридрихом тратил. – Бедро прокололи… Едва кровь унял.

– Зато руки целы и мушкет есть! Парни, устройте-ка его поудобнее. На ящик из-под зарядов, что ли… И под ногу что-то суньте, чтоб высоко была.

– Это еще зачем?

– На досуге объясню. Стрелять будешь?

– А чего я с мушкетом?

– Кто тебя знает! Стрельба стрельбой, но ты, главное, на уродов этих смотри. Мне не до них… отцу – тем более!

– Ты что, батареей теперь командуешь? Ты же не артиллерист!

– Я – кто нужно, а нужно, чтобы восемь пушек вот этой самой полубатареи исправно вели огонь по гадам, что рвутся заткнуть глотку… тьфу ты – жерла, фок Зальмеру. И раз заткнуть их пока не выходит, значит, я – артиллерист.

– Господин полковник, заряжено!

– Сейчас.

Руки и глаза начинают обходиться без головы, пушки палят, а мозги дурят, то есть в них лезет какая-то ерунда. Вроде книжных рассуждений о полководцах настоящего и прошлого, кои, «командуя тысячами и десятками тысяч, производят сложные маневры и добиваются нужных результатов». Ну, с результатами у фок Ило пока не ахти, уж больно враги ему неправильные попались. Никак не хотят делать то, что от них ждут, изо всех сил мешают и сами всякие пакости придумывают! Батареи вон захватывают, из рейтар делают артиллеристов. Что, нельзя так? Да кто вам сказал?

Сбоку – треск выстрела, Рихард начал свою охоту. А ничего он устроился, ногу честно вытянул и даже трофейную драгунскую перевязь рядом положил.

– Рихард, мне нужны новости!

И опять горячая даже сквозь перчатки бронза, едкий дым, закопченные рожи, закопченный снег… Рейтары справляются все лучше, пустых зарядных ящиков все больше, но артиллерийских припасов Ило своим сусликам отвалил с запасом, надолго хватит. В башке гудит, зверски хочется пить, но второе орудие опять навели сикось-накось! Заряжают быстро, а с наводкой, как у краба с танцами…

– Руппи! – Рихард тычет драгоценной трубой вправо. – Смотри туда! Быстрей!

Посмотрел. Сначала просто так, потом в окуляр, картина впечатляла. Не менее двух полков в колоннах маршировало – нет, не на помощь своей гвардии, хоть и медленно, но теснившей пехоту Бруно, а сюда – на захваченную батарею!

– Против такого, – Рихард понизил голос, будто в таком грохоте их можно подслушать, – заслон не устоит, подойдут, перестреляют, и все… Разрубленный Змей, еще одна!

Руппи как мог спокойно поднял трубу. Да, еще одна колонна – её голова как раз показалась из ничем не прикрытого распадка где-то в четверти хорны отсюда. И эти – тоже сюда! Фок Ило что, резервы из второй линии в ход пустил?

– Надо же, честь какая, столько народу, и на нас, бедных. Но топать им еще минут двадцать, а то и все полчаса. – Время есть и на пару залпов, и на то, чтобы унести ноги, а перед батареей Зальмера вовсю накапливаются готовые к её штурму китовники. – Бони! Всем передай – они опять в кучу сбиваются.

Здоровяк понятливо кивнул и рявкнул во всю мощь:

– Заряжай! Быстро!

Два выстрела точно дать можно, а потом – клепальные «ерши», по паре ударов того же Бони…

– Я к… командующему.

Они столкнулись у восьмого орудия, Алва уже всё знал.

– С заклепкой спешить нечего, – отмахнулся он. – То, что все повисло на наших пушках, ясно не только и не столько фок Ило. К счастью для нас и Дриксен, этот господин банальней анемона.

– Анемона?.. Какого?

– Засушенного в трудах Пфейхтайера… – Ворон, точно к чему-то прислушиваясь, склонил голову набок. – Сейчас снова начнется, но умыться снегом мы успеем.

Глава 13. Гельбе

1 год К.В. 1-й день Зимних Скал

Валентина Арно перехватил по дороге от Карсфорна, которому господин бригадир нанес что-то вроде визита вежливости. Ехал-то Придд, само собой, к Ариго, но того уже отозвали, и гостя принимал начальник штаба, второй раз кряду угодивший в командующие флангом, что ему совершенно не нравилось.

– Есть люди, – задумчиво произнес Валентин, – которые не стремятся быть первыми, но, если у них нет другого выхода, становятся и справляются.

– А бывает, – фыркнул Савиньяк, которого последние полчаса отчаянно тянуло молоть чушь, – наоборот!

– Ты прав, – Придд был сосредоточен, как, впрочем, почти всегда. – Господин Альдо, которого ты не знал, и Эстебан, которого мы знали оба, были именно из таких.

– У Колиньяров «из таких» вся семейка, да и у Манриков…

– Я бы их все же различал. Манрик был великим тессорием, но, к несчастью для Талига и себя, пришел к выводу, что будет велик во всем. Относительно последних поколений Колиньяров не могу с тобой не согласиться, но что все же произошло с твоим братом?

– Вообще-то глупость! Связной офицер Бруно свихнулся и решил убить нашего командующего, а Эмиль отчего-то не захотел с ним говорить и отправил начальника штаба. Дриксы принялись требовать маршала, сорвались – бесноватые же! – затеяли драку с конвоем, и кто-то умудрился пальнуть в зарядный фургон; тот, само собой, грохнул. В суматохе одна тварь попыталась достать Эмиля из пистолета, но он успел прикрыться конем, не Грато, к счастью, и выстрелить в ответ. Он всегда попадает, попал и сейчас, хотя конь падал уже, а дальше я не совсем понял. Похоже, братца взрывом малость контузило, и он, хоть и спрыгнул, но не туда, и получил копытом. Хочешь знать больше, спроси потом у Сэц-Пуэна.

– Разумеется, я спрошу, но сейчас нам обоим придется вернуться к сражению. Случившееся лишний раз доказывает, что от бесноватых можно ожидать любых сюрпризов, и мы должны быть к ним готовы. Придется присматривать и за союзниками, и за пустым пространством между нами и ними.

– Да, «вороные» больше с фронта караулят, а нужно во все стороны смотреть. – Нет, ты не командир разведчиков, ты – «чудо капитанистое». Даже не чудо – чучело! – Проверю-ка я, что сейчас справа от Бруно творится.

– С согласия Карсфорна я уже отправил туда Кроунера с Раньером и для охвата большей территории две дополнительные пятерки «фульгатов» от Баваара. Арно, у нас есть вещи поважнее. Ты смог бы найти Руперта?

– Попробую… Он должен быть с Бруно.

– То есть, куда ехать, ты не знаешь? Как же ты сумел найти меня?

– Тоже мне достижение! Ты не мог не появиться у командующего флангом.

– Там ты меня не искал.

– Ну не лезть же мне было к Карсфорну с вопросом «вы Придда, часом, не видели?» Как-то нехорошо, да я бы и так обошелся. Левое крыло в основном состоит из полков авангарда, а я не зря был при Ариго, многих знаю и в лицо, и по имени, да и меня еще помнят. Подсказали бы.

– Безусловно, но ведь ты никого не расспрашивал. Просто ехал.

– Ну, в общем, да.

– А вот теперь получается совершенно несусветная кляча. Мало того, что ты отправился к брату, не испытывая ни малейших колебаний при выборе дороги, ты и меня смог найти без расспросов, однако на Руперта твое чутье не распространяется.

– Да найду я его! Бруно положено торчать в ставке, а Руппи всегда при нем… Или он сейчас с Рокэ? Тогда надо Рокэ искать, это малость посложней, придется выяснять, где горячее всего. Может, у Рейфера, им фельдмаршал вечно дыры затыкает?

– Рокэ? Прости, я не совсем понимаю…

– Тут не понимать, тут знать надо! Рокэ утром был у Эмиля, потом рванул к дриксам и решил там остаться. Мне конвой обязательно брать? Нам с Каном проще самим…

– Никуда ты не поедешь! Я спросил, чтобы проверить одно свое допущение. Похоже, во время покушения мы оба ухватили какую-то нить, по ней ты сперва нашел брата, а затем вернулся ко мне. Сейчас все пришло в порядок, и мы вновь полагаемся не на чутье, а на знание, нам приходится рассуждать и делать логические выводы. В том числе и о том, что происходит у дриксов.

Пушки Руппи сделали уже не два выстрела, а все пять. Нацелившиеся было на батарею полки повернули в сторону и скрылись из глаз, причем с той стороны раздалось что-то вроде прерывистого, смешанного с выстрелами воя.

– Пехота сцепилась, – со знанием дела объяснил извертевшийся на своем ящике Рихард, – и много. У Трех Курганов так же выло.

– Понятно, – бросил готовый от жары содрать с себя не то что мундир с рубашкой – шкуру, Фельсенбург. – Знать бы еще, за кого кулаки держать.

С востока могли подойти фрошеры, но, скорее всего, выручить фельдмаршала пытался умница Рейфер, увы, почти без шансов на успех. Пехоты у седого генерала с грехом пополам хватало для обороны доверенной ему гряды, но никак не для наступления.

– Заряжай!.. Быстрее!.. Огонь!

И снова по кругу. Быстрей всего заряжают вторую, точней всего наводят пятую.

– Быстрее!.. Огонь!

В перерывах между залпами можно разобрать, что шум непонятного боя пусть зверски медленно, но приближается. Или это только кажется? С «отцовской» стороны батареи, поймав момент, когда ветер разгонит дым, можно попытаться разглядеть знамена, но бросать пушки нельзя, а все, что удалось вытянуть из забежавшего в очередной раз Ворона, – «им не до нас, стреляем дальше».

Они и стреляют – Руппи из пушек, а Рихард – из своего мушкета. Ландхутцы снова отгоняют настырных драгун, и те, похоже, растратили свою злость, уж больно охотно откатываются в этот раз назад… Водички бы!..

– Еще идут!.. Вот сволочи! Руппи, слышишь?

– Кто и сколько?

– Подкрепления к драгунам, – Рихард словно внезапно простыл. – Полк или чуть поменьше.

– Дай трубу!

Еще немного, и он себе бровь натрет до ссадины, еще немного, и они все тут сами попадают, как загнанные клячи.

Отшлифованным стеклам без разницы, кого приближать – хоть кордебаталию Альмейды, хоть бермессерову «Верную Звезду», хоть неспешно выплывающую из-за холма конницу. Не полк, но четыре полнокровных эскадрона. Три – гвардейской кавалерии и один – кирасирский. Такую компанию Раухштейну не остановить: у полковника сейчас и трех полных эскадронов не наберется, да и те измотанные. Прекратить стрельбу, вернуть новоявленных артиллеристов в седла? Силы малость подравняются… Здесь. А у Зальмера?

Время! Нужно время, хотя бы полчаса… Вдруг Рейфер, или кто там, прорвется, вдруг Алва что-нибудь придумает?

Мысли скачут очумелыми кошками, солдаты, как посоленные, носятся возле пушек – банят, подтаскивают ядра, заряжают. Рихард свою дуру уже зарядил и теперь смотрит на остолбеневшего приятеля с удивлением – ему-то ясно: единственный, хоть и плохонький шанс – это усилить заслон за счет тех двух сотен, что сейчас скачут у пушек. Внизу, у коновязей, народ тоже заволновался, наверняка ждут, что будет приказ «в седло».

– Сообщить об этой швали командующему. – Ворон и сам наверняка уже видит, но пусть на батарее еще раз вспомнят: Фельсенбург… младший Фельсенбург сейчас второй, а без вторых обойтись можно.

Эйнрехтская конница все ближе, а дым слева гуще. И тоже ближе. Кто-то рвется на выручку, причем успешно, значит…

– Бони, командуй!

Обтереть лицо, пригладить волосы, натянуть мундир – хорошо, что сбросил, а то б порвался, надеть перевязь. Шляпа куда-то задевалась, и ладно: вариты шляп не носили. До схватки остается не больше десяти минут, но это если вновь прибывшие господа не прибавят хода или… не отвлекутся на что-нибудь эдакое, варитское. Честь воина – это святое, так завещал прародитель Торстен. Кто завещал дурь и гонор, его высочество Фридрих, фрошерский Ракан или сам Леворукий – плевать, но почему бы на этом не сыграть?

Просить разрешения на свою затею Руппи не собирался, но не поставить в известность не мог.

– Я попробую выгадать время, – выпалил он вынырнувшему из дымных клубов Алве. – Долго объяснять, но, если повезет, они остановятся для поединка со мной… Я и трое этих…

– Один на троих – не поединок, но сама мысль мне нравится. Ты доверяешь Коро?

– Коро… А, Мороку! Доверяю.

– О конях он позаботится, твое дело – люди. Если вдруг еще не знаешь – потомки Роньяски могут менять направление уже в прыжке. Немного, но обычно этого хватает.

– Так вы не против?

– С чего бы? Мы в какой-то мере последний резерв, а резервы при необходимости бросают в бой. Как закончишь, напомни уцелевшим, что Марге с Ило – столичная погань, которой честные вояки ничего не должны. Здесь и сейчас нам это не пригодится, но о будущем тоже думать надо. Ладно, как говорят алаты, живи!

Трепанул по плечу и пропал, зато пушки почти сразу грохнули, будто отсалютовали. Ветер тоже провожает, бросая в спину отголоски подползающей резни.

Внизу для нового боя строятся остатки заслона – усталые, ободранные, многие ранены. И лошади вымотались, бедняги… Раухштейн пытается глядеть орлом, но лицо серое, и мундир в подозрительных темных пятнах.

– Господин полковник, я по срочному делу, а вы готовьтесь к бою и ждите приказа командующего.

– Что?.. Да, господин Фельсенбург!

Расслышал? Понял? А, не останавливаться же! Морок, умница, будто чувствует, что наступает его время, перебирает точеными ногами, всхрапывает, тычется мордой, и как в такого не верить? Ну, Леворукий помоги!

Толкнуть мориска коленом и вперед, навстречу четырем эскадронам. Те идут спокойной рысью, берегут силы для стремительного, всесокрушающего броска. Они еще не устали, не изорвались, не одурели от жажды и грохота, им хочется красоваться, ощущать себя отважными, победоносными, вылетевшими прямиком из саги. Ну так вот вам сага, жрите, не подавитесь!

Поднять руку и раздельно, во всю силу легких – лишь бы слова разобрали:

– Я, граф Руперт фок Фельсенбург, прямой потомок Торстена, напоминаю господам гвардейцам о принятом ими еще у Эзелхарда вызове. Я прошел схватку с одним и двумя противниками. Готовы ли трое из вас, как того требует честь истинного варита, исполнить обещанное и скрестить со мной клинки?

Ветер подхватывает слова и бросает, будто перчатки, в гвардейские рожи. Очень кстати, да и стрелять против ветра уметь надо. Все сказано, теперь только ждать. Гады приближаются, а мы стоим с рукой на эфесе и смотрим, мы в своем праве, нам по древнему закону обещан бой, и неважно, что закон этот – саймурский. Невежда в своем невежестве нипочем не признается.

Выгорит, или придется выкрикнуть что-то оскорбительное и положиться на Морока? Он-то унесет, а дальше?.. А дальше он пристанет к ландхутцам и троих всяко положит. У всех на виду, да и Раухштейну помочь не помешает. На батарее как-то наладилось, теперь самое тонкое место – заслон и серый от потери крови полковник.

– Господа, надеюсь, все же вариты. Я жду!

Идут, и, судя по всему, уже не остановятся. Пора убираться? Нет, еще два вдоха… И еще два… Молодцеватый гвардеец с полковничьей перевязью картинно осаживает коня и вскидывает руку в знакомом жесте «стой», а горн за его спиной подтверждает: «Остановиться. Ждать приказа». Неужели сработало?!

Быстрый взгляд влево и вправо – так и есть, встают. С флангов съезжаются трое офицеров, надо думать, на совет, вот и совещайтесь, чем дольше, тем лучше, а мы изобразим статую непобедимого и неустрашимого героя. Хотя сердце колотится, да что там колотится – скачет…