Текст книги "Свобода уйти, свобода остаться"

Ох, сладкая моя, ну кто внушил тебе такую нелепую уверенность? Наверное, я сам, когда пропустил в город, пожалев еще тогда, на рынке. Что ж, моя вина, нужно заглаживать.

– Ты натворила много бед, но кое-что еще поддается исправлению. Успокойся, оставь в покое ребенка и поговори со мной. Совсем недолго – я только задам тебе несколько вопросов и…

– И потом убьешь меня? Или отдашь палачам и будешь наслаждаться моими страданиями?

Приходила в голову такая мысль, не буду отпираться. Но и признаваться погожу:

– Никаких палачей и никаких убийств. Мне нужны ответы, и только.

Возглас, похожий на всхлип:

– А потом?

– Твою судьбу будут решать другие.

– Почему не ты?

Или ошибаюсь, или в ее голосе слышится обида.

– Потому что не смогу быть справедлив.

– Но ведь ты решаешь, только ты! Мне же говорили…

Она спохватывается и проглатывает окончание фразы. Ну же, сладкая моя, борись! Еще чуточку, и я смогу тебе помочь, только не останавливайся на полпути, умоляю тебя!

И тут по телу служки, оставшемуся лежать где-то за моей спиной, в последний раз проходит судорога. Я хоть и не вижу, но чувствую это по вновь разливающемуся в воздухе аромату свежепролитой крови, а девица… Как только запах добирается до ее ноздрей, глаза расширяются до предела, и становится ясно, что никакие они не черные, а зеленоватые, просто зрачок слишком крупный. И без того бледное лицо приобретает молочную белизну под стать лепесткам лилий, тонкие губы кривятся в улыбке, полной ненависти, а младенец падает куда-то под ноги, в складки рубашки, потому что убийце нужна свобода действий:

– Умри!

Но пока она тянется за спрятанным под камзолом оружием, время превращается в вязкий медовый сироп, и я успеваю не только воскресить в памяти сомнения Тьюлис (которая все никак не могла припомнить, что же такое нужно мне еще знать о боевых веерах), но и за доли мгновения до того, как начинается атака, делаю то, чему меня долго, с переменным успехом учили в юности. Договариваюсь с водой. Не заговариваю ее, не принуждаю, не приказываю… Просто договариваюсь. Ты – мне, я – тебе. Ты – защищаешь, я – помогаю вернуться в привычное состояние. Равный обмен? Равный. Но мне и самому следовало бы раньше догадаться: боевые веера – парное оружие…

Хрусть. Хрусть. Хрусть. Льдинки, быстро тающие на паркетных досочках. Стоило многих усилий объяснить воде, в каком именно месте она должна собраться, чтобы стать щитом, преграждающим путь смерти, прячущейся в шелковых тайниках веера. Будь оружие лучше смазано, у меня ничего бы не вышло: лед не смог бы осесть на скользком металле и сковать рычаги. Но у смазки ведь такой мерзкий запах, верно? Какая женщина допустит, чтобы от нее пахло не духами, а сталью и нутряным жиром? Никакая. Даже Кириан предпринимала поистине нечеловеческие усилия, чтобы оставаться женщиной, исполняя службу.

Поднимаюсь по лестнице, теперь уже никуда не торопясь. А зачем спешить? «Змейка», еще в самом начале разговора перебравшаяся с моего правого плеча в ладонь, вылетела из нее, когда веер попытался раскрыться, и, в отличие от стального оружия, не потерпела поражения, впившись разинутой пастью в ямку между хрупкими ключицами, и втянула серебристо-призрачное тело внутрь, озорно махнув исчезающим хвостом. А еще мигом позже, как только мой ручной зверик добрался до крупных кровеносных сосудов, девица вскрикнула и безвольной куклой осела вниз, потому что ее сознание потеряло почву под своими кривенькими ножками.

Полупридушенный младенец вполне себе жив и, если ощущения мне не изменяют, проживет еще не один десяток лет на этом свете, поэтому даже не буду сейчас его трогать: пусть справляется сам, благо сил у него предостаточно. Но ты, сладкая моя… Как же ты меня разочаровала. Впрочем, можно ли было требовать от тебя большего?

Присаживаюсь на корточки рядом с замершим телом. Камзол валяется в стороне, рубашка задралась, обнажая ноги почти до верха бедра. Маленький глупый птенчик, вообразивший себя орлом. Как грустно…

Грудная клетка движется, но очень неровно. Ничего удивительного, ведь сейчас телом управляет совершенно посторонний гость, конечно, имеющий некое представление о правилах поведения, но весьма и весьма туманное. Глаза закатились и вряд ли способны что-то видеть в таком положении. Правда, мне это неважно. Мне нужно, чтобы со мной разговаривали, а не разглядывали.

– Ты слышишь меня?

– Слы… шу.

Да, речь будет замедленной, никуда не денешься: «змейка» хоть и способна управлять движениями мышц и связок, но делает это как умеет, а не как требуется. И мои телохранители еще боятся, что я вознамерюсь их полностью контролировать! Кретины. Видели бы они, во что могут превратиться при полной передаче управления вовне.

– Пожалуйста, поговори со мной. Сможешь?

– Д… да.

– Откуда ты пришла?

– Ко… руджа.

– Ты родилась там?

Молчание, не требующее пояснения: «нет», значит, «нет».

– Тебя учили там?

– Д… да.

– Кто тебя учил?

– Разные… много. Потом… пр… пришла-а-а-а женщина… Она…

– Как выглядела? Кем была?

– Не… знаю. Лица… не открывала… Я только… чув… чувст… понимала, что – женщина…

– Она тоже чему-то учила тебя?

– Вла… деть.

– Долго?

– Год. Она… редко приходила. Никогда… не хвалила. И не ругала… Ей не было дела…

– Тебе велели убить Навигатора. Кто?

– Муж… чина. Не знаю, какой. Прятал… лицо.

– Почему ты согласилась?

Она вздрогнула всем телом, словно стремясь освободиться от чужой воли, но вовсе не для того, чтобы напасть или попытаться убежать. А потом окатила меня волной воспоминаний, и я пожалел, что умею читать…

Физической боли она не испытывала почти никогда, потому что ее не наказывали, а если наказывали, то очень редко. Не за что было наказывать. Не было в Корудже девочки послушнее и ученицы усерднее, чем Алика. Потому изо всех выбрали именно ее, выбрали и увезли из города, в затерянное среди персиковых садов поместье, где прошли несколько лет, то летевших быстрее стрел, то казавшихся бесконечными, но навсегда отделивших детство от юности.

Учителя были требовательны и строги, однако никогда не спрашивали, о чем думает и чего желает сама Алика, только смотрели за тем, чтобы она прилежно учила уроки, и вздыхали, что девочка слишком слабенькая и плохо подходит для избранной цели. В чем заключалась цель, толком не знал никто. Кроме той самой женщины, однажды ступившей в пределы поместья.

Она была спокойна, как море под коркой льда, и столь же загадочна. Алике казалось, что госпоже не надо даже ни о чем спрашивать: тихий голос лишь приказывал или насмешливо укорял, и всякий раз удивительно точно угадывал состояние девочки, не оставляя без внимания ни сомнений, ни боязни, ни… робких мечтаний, зародившихся в юном сердце еще до приезда в поместье, когда она с подружками из приюта при храме бегала на ярмарку слушать бродячих сказителей.

Женщина знала об Алике все и даже больше, чем все. И сделала предложение, хотя могла просто приказать, но никакой приказ, пусть и подкрепленный страхом смерти или посулами злата, не смог бы заставить девочку сделать то, что она бросилась исполнять, живя обещанной надеждой.

Тихий голос не манил и не обольщал, оставаясь почти равнодушным, но это равнодушие было обманчивым, как угли, покрытые пеплом, что на вид совсем остыли, а стоит коснуться рукой, обожжешься. Голос пообещал то, в чем девочка не могла знать смысл, но к чему тянулась, наверное, с момента своего рождения…

– Я только… хо… хотела быть… свободной…

– И ты свободна, сладкая моя. Свободна и вольна теперь уйти куда пожелаешь… Прощай, малышка, и пусть дороги, по которым ты пройдешь, приведут тебя к твоей мечте.

«Змейка» вынырнула из открывшегося в последней попытке захватить воздух рта и скользнула в мой рукав, на ставшее уже привычным для себя место.

Хрупкое тело девицы скрутило судорогой вместе с хрипом и пеной, вскарабкавшейся на губы, но агония продолжалась совсем недолго. Вдох, другой, и рядом со мной лежало тело, навсегда простившееся с душой.

Я встал, разгибая слегка затекшие ноги, и спустился вниз, задумчиво проводя пальцами по лепесткам лилий, грустно повесивших головки бутонов. Разжал объятия, в которые служка заключил пронзившую его шпагу, вытер серебристое тело своей острозубой daneke, вернул гулену в ножны. Вышел из дома и аккуратно притворил за собой дверь. А потом посмотрел на небо, ахнул, заметив розовеющую полоску на востоке, и бегом припустил по улице, пугая ранних прохожих.

Лагро, Королевская тюрьма,

окончание ночной вахты и первая треть утренней

Я влетел в караулку за полчаса до крайнего срока и был встречен укоризненными (и слегка туманными от принятого на грудь горячительного) взглядами, поэтому прямо с порога выпалил:

– Все понял, осознал, грешен, обещаю исправиться!

Пока игроки недоуменно переглядывались, добрался до облюбованной камеры, на последнем дыхании переоделся и рухнул на койку, закрывая глаза. Как и когда заходил Олден, не помню: провалился в короткий и тяжелый сон, но по пробуждении ни шпаги, ни вороха одежды, в которой я болтался по ночным улицам Антреи, в пределах камеры не наблюдалось. Зато имелся Вигер, терпеливо дожидающийся моего прибытия в осмысленное состояние.

– Который час?

– Еж только сменился.

– Отлично. Возьми его или каких-нибудь других толковых парней и посети дом торговца по имени Сойнер в Медном квартале.

– С целью?

– В доме имеется два трупа, мужчины и женщины. Женский нужно доставить в приют и сдать с рук на руки Олдену. Мужской… Он меня мало интересует в нынешнем виде, так что оставляю на твое усмотрение. Единственное: разузнай, что сможешь, о личности покойного и его встречах за последние, скажем, полтора месяца. И прибраться нужно… Младенчика тоже куда-нибудь пристроишь. Все, свободен.

– Команди-и-и-и-ир… – ехидно протянул Виг.

Возможно, он добавил и еще несколько слов о моих достоинствах и недостатках, но я ничего не слышал: спал, спешно предоставляя растраченным почти до предела силам возможность поправиться.

Предложение караульного позавтракать было оставлено мной без внимания: несмотря на голод и усталость, больше всего на свете я нуждался в тишине и покое, поэтому пришлось притворяться спящим вплоть до самого возвращения Вигера, который, раскусив мою игру (и как только ухитряется?), отослал местных солдат подальше, оставив у двери камеры своих доверенных людей.

– Все сделал?

– Как было приказано. – Ра-Кен пододвинул к койке стул, присел на него, прислушался к надсадному скрипу, но счел предмет мебели достаточно крепким для своего веса. – Труп женщины увезли к тебе, труп мужчины пристроили в хранилище Городской стражи в качестве жертвы грабителей, хотя как раз за это по голове меня никто не погладит: только вчера отчитывался перед амитером об успешном поддержании порядка и безопасности улиц в ночное время… В доме прибрались. Вот что я тебе скажу, Рэй: в следующий раз обходись без такого количества крови, пожалуйста.

– Были проблемы?

– Были. Паркет у входной двери, знаешь ли, малость потоптанный, лакировка почти сошла, в результате остались подозрительные пятна, взглянув на которые даже человек с небогатой фантазией придумает невесть что.

– Как справились?

– Как-как… Вытравливали. Хорошо, у Ежа в десятке есть собственный магик, сил которого хватает на работу с деревом. Но труда вложили изрядно. Зачем ты беднягу так раскровенил?

Я попытался отрицательно мотнуть головой. В положении лежа проделать подобный фокус можно, но эффект получается совсем нежелательный. Пришлось сесть и повторить жест еще раз. Для пущей понятливости.

– Я вообще не собирался его убивать: он сам бросился на шпагу, к тому же схватил ее руками и вогнал клинок еще глубже.

– Но для чего?

Пожимаю плечами:

– Кто знает? У меня не было времени выяснять его тайные мотивы.

Вигер хмыкнул и сменил тему:

– А вот девица показалась мне знакомой. Где я мог ее видеть?

– При задержании за незаконное проникновение в город.

– Хочешь сказать…

– Да, та самая, что встретилась мне на рынке.

– Странно… По твоим словам, она была безумна. Но ведь ты пропустил ее сам!

– Да.

– И как одно сочетается с другим?

– Прямо и плохо, Виг. Наверное, я сдал позиции, если не сумел сразу распознать в ней склонность к «водяному безумию». Если это правда, мне стоит подать в отставку, и чем раньше, тем лучше.

Ра-Кен нахмурился:

– С ума сошел!

– Хотелось бы сойти, но не получится.

– Рэй, ты меня пугаешь.

– Я пугаю сам себя, что гораздо хуже. Мне тошно, Виг, тошно, как никогда прежде.

– Но ведь все обошлось, верно? – Серые глаза ре-амитера наполнились мольбой. – Ты нашел и уничтожил врага. Все хорошо!

– Да, хорошо. Только Баллиг умер.

– Такое случается, Рэй. – Ладонь Вигера легла мне на плечо. – Никто не может уберечься от…

– Он умер из-за меня, понимаешь?

– Он был твоим телохранителем и знал, что рано или поздно нечто подобное может произойти.

– Он умер, потому что его тупой хозяин не смог вовремя распознать опасность!

Я почти выкрикнул эти слова, торопясь избавиться от невыносимого груза, будто, останься они при мне, не давали бы дышать. Мне надо было признаться. Не перед самим собой, а перед кем-то еще, кем-то, кто запомнит мои слова и будет напоминать, время от времени. Как бы я ни старался забыть.

Ра-Кен скорбно вздохнул:

– Не вини себя, Рэй. Во-первых, это не поможет. Во-вторых…

– Это правда, и от нее не спрячешься. Я сам убил Баллига. Своими руками. Своим легкомыслием и беспечностью.

– Но если ты хорошо это понимаешь, в будущем…

– Будущего не будет, Виг.

– О чем ты?

– Я не вправе рассчитывать на охрану собственной жизни, если не умею беречь чужую. Нет, надо сказать иначе: если допускаю гибель там, где ее можно избежать.

– Та-а-ак.

Ре-амитер откинулся на спинку стула, уже не обращая внимания на досадливый скрип рассохшейся мебели, и сурово скрестил руки на груди.

– Я хотел поговорить с тобой как друг, но вижу, зря. Тогда давай вернемся к истокам и вспомним, что мое звание старше твоего, значит, мне по чину требовать от тебя, как младшего офицера, доклад по всей форме. Понятно с первого раза или повторить?

Я с тоской взглянул на Вига, но тот остался непреклонно-строгим.

– Понятно.

– Докладывайте, капитан!

Хм, с чего же начать? И что можно рассказать Ра-Кену, не выдавая деталей, возможно имеющих прямое отношение ко всей истории, но вовсе не предназначенных для посторонних ушей?

– Суть происшедших событий состоит в том, что неизвестный злоумышленник подготовил и провел покушение на daneke Амиру. О причинах покушения мне ничего не известно, и высказывать предположения напрасно не буду. Но как свидетель, едва не ставший жертвой, заявляю, что для совершения преступления в Антрею была тайно ввезена женщина, расположенная к «водяному безумию». Несмотря на то что мне довелось встретиться с ней в первые минуты пребывания в пределах города, я не смог выполнить свою работу должным образом, и будущая убийца получила свободный доступ в город, попав на попечение к некоему торговцу по имени Сойнер, судя по виду дома, человеку уважаемому и состоятельному. Возможно, я повторил бы досмотр, поскольку испытывал некоторые сомнения в отношении вновь прибывшей, связанные с моим… частичным несоответствием норме, но вечером того же дня в приюте произошел пожар, во время которого мое здоровье было подорвано сильнее, чем это допускается для несения службы. Я отбыл в родовое поместье, чтобы восстановиться, и вернулся в город спустя два дня. Нанес визит Сойнеру, но имел удовольствие пообщаться только со служкой, уверившим меня, что купец находится за чертой города, и чужаки, отданные на его попечение, также отсутствуют в Антрее. При этом у меня появились основания подозревать купца в нечистоплотности помыслов.

– Какие именно основания?

– Его дом был засыпан лилиями.

– О!

Вигер понимающе кивнул, и я продолжил:

– Весь следующий день мне пришлось сопровождать упомянутую daneke Амиру в ее передвижениях по городу. Вечером она прибыла в гостевой дом, где и произошло покушение, по ходу которого стало ясно, что убийца не просто безумен, но и обладает редкой способностью говорить с водой, чем пользуется для успешного влияния на других, полностью подчиняя их сознание своему. По непредвиденному стечению обстоятельств я оказался на пути убийцы, прежде чем она достигла намеченной цели, но, хотя жертва осталась жива, погиб один из моих телохранителей, а я сам получил ранения средней тяжести. Проведенное далее сопоставление фактов навело меня на мысль воспользоваться присутствием на Малом приеме ее величества для получения беспрепятственной возможности действовать, уверив всех присутствующих в бездействии. Опрос лиц, которых я полагал причастными к происходящим событиям, поддержал меня в правильности сделанных выводов и позволил найти и уничтожить врага. Такой отчет устроит вас, dan ре-амитер?

– Меня – вполне. Правда, думаю, перед Калласом ты будешь втрое, если не вчетверо, откровеннее, – грустно улыбнулся Вигер.

– Я не могу сказать больше, извини.

– Я и не прошу БОЛЬШЕ, Рэй. Я прошу: будь честен с самим собой.

– Честнее не бывает.

– Бывает!

Ра-Кен ударил кулаком по столу:

– Ты уперся рогом в мысль, что Баллиг погиб из-за тебя. Так вот, послушай, что я скажу. Забудь! Выкинь из головы немедленно! Если ты не смог выявить опасность, то никто не смог бы, а видеть в каждом человеке врага невозможно и не нужно, иначе и правда сойдешь с ума. Перестань думать так, Рэй! Как бы дорог тебе ни был Баллиг, он умер, и это нельзя исправить. Все, прошло, проехало, проплыло! Зачеркни, разорви и выброси. Ведь ты не повторишь ошибки?

Глаза Вигера оказались совсем рядом, когда он подался вперед.

– Не повторишь, верно?

Я не ответил, но, наверное, мой взгляд был красноречивее слов, потому что ре-амитер разочарованно вздохнул и потер пальцами переносицу.

– Ладно, потом вернемся к этому разговору. Но знаешь… Ты здорово обвел вокруг пальца всех во дворце. И Наис хорошо тебе подыграла. За сколько времени ты ее предупредил, чтобы она успела подготовиться?

Я отвел глаза.

– Рэй?

Ххаг, ну зачем он полез в эти дебри?

– Рэй, ты… Не предупреждал?!

Да как бы я мог это сделать? Глупый вопрос.

– Она… не знает, что это было только представление?

– Нет.

Вот и все, что я смог выдавить.

Вигер посмотрел на меня с ужасом:

– Ты понимаешь, что натворил? Ведь после всего Наис…

– Можно, я отдохну? Прошу, позволь мне побыть одному. Хорошо?

Ра-Кен поднялся на ноги и направился к двери, растерянно покачиваясь, а я снова растянулся на койке, отвернувшись к стене, чтобы не видеть лица друга, когда он, уже выходя, тихо заметил:

– Ну и дурак же ты.

Дурак, это верно. Самонадеянный и безответственный. Виг может сколько угодно утешать, но я останусь при своем мнении: Баллиг умер вместо меня и из-за меня. Положим, первое не противоречит условиям некогда заключенного договора, но второе… Простить невозможно, как немыслимо было допускать. Сама смерть – дело десятое, не имеющее особого значения в отличие от ее обстоятельств.

Я же чувствовал неладное! Пусть неясно, без подтверждений, но сомнения были. Да, в первый раз младенец спрятал от меня сладкий тлен спящего в крови девушки безумия. Но когда Виг второй раз устроил нашу встречу, почему я позорно сдался? Струсил? Нет. Тогда что? Растерялся? Звучит вернее, ведь в тот день она попыталась заговорить меня, но сделала это неосознанно, без подготовки, почему я и посчитал ее чувства искренними. Они были таковыми, но усиленными до крайности, и это следовало заметить еще тогда. Заметить и постараться понять, в чем подвох. Но мне было скучно и неинтересно возиться со странностями, вроде бы не сулящими неприятностей… Кретин. За что и поплатился.

Впрочем, если бы я не поддался на попытку заговора, а точнее, не сделал бы вид, что попался, этой ночью она ударила бы без предупреждения, а не захотела бы поиграть, как кошка с мышкой. Не устроила бы игру – не дала бы мне времени на принятие решения. Так что моя первоначальная ошибка, повлекшая за собой гибель «панциря», как ни крути, принесла свои плоды. И все же ее можно было не допускать!

Хотел кто-то убрать с дороги Навигатора? Да пожалуйста! Но почему в Антрее и почему руками безумца? Надо искать ответы на эти вопросы, и тогда станет ясно КТО. А он, похоже, стоит очень и очень высоко, потому что, если веера не были тайком проданы с таможенного склада и не были провезены «вольными возчиками», рождается неприятная истина: оружие попало в город в личных вещах кого-то из высших родов. Кстати, о веерах – я же совсем забыл…

На отчаянный стук в дверь отозвались не сразу, но в окошечке все же появилось скучающее лицо караульного.

– Ре-амитер уже покинул тюрьму?

– А я почем знаю?

– Немедленно догони его!

– Это еще зачем?

– Тебя не должно волновать зачем! Быстро, я сказал!

Солдат, смекнувший, что есть шанс покуражиться, осклабился:

– Что это за порядки, если заключенный стражей командует?

– Если ты сейчас же не догонишь ре-амитера и не передашь ему всего одно слово «веер», я приложу все усилия, какие потребуются, но отправлю тебя в каменоломни глотать пыль. Не веришь? Тогда оставайся на месте.

Я спокойно вернулся на место и улегся, изображая царственное презрение не только лицом, но и позой. Кажется, караульному хватило для размышлений полминуты: спустя означенное время за дверью раздался быстро удаляющийся топот подбитых железными подковками сапог. А еще через пять минут Вигер снова стоял на пороге камеры.

– Что за игры, Рэй?

– Это не игры, к моему глубочайшему сожалению.

– Тогда какого…

Нетерпеливо вскакиваю:

– Куда ты дел веер?

Понимания во взгляде Ра-Кена не прибавилось:

– Какой еще веер?

– Красный, шелковый, с черной росписью. Помесь женской безделушки с арбалетом. Кто его взял?

– Да никто ничего не брал!

– Виг, вспомни, прошу тебя! Веер лежал на полу рядом с лестницей, в лужице воды. Ну?

Ре-амитер сделал глубокий вдох. Выдохнул. А потом сказал всего несколько слов, от которых впору было заледенеть:

– Там не было никакого веера.

Наверное, меня качнуло, не знаю, но в следующий момент я осознал, что почти вишу на руках у Вига, вцепившегося в мои плечи.

– Рэй, что это значит?!

– Все плохо.

– Что плохо?!

– Присядь, ладно? И я присяду.

– Как хочешь… Только объяснись!

– Видишь ли… Ты спрашивал, почему я устроил представление во дворце. У меня были причины, но об одной я умолчал, хотя следовало бы назвать ее в первую очередь. Впрочем, тогда я еще не был совершенно уверен…

Вигер едва сдерживался, чтобы не залепить мне пощечину:

– Да в чем ты не был уверен?

– Мне нужно было убедить придворных, что какое-то время буду находиться под стражей, чтобы злоумышленник чувствовал себя спокойно.

– Злоумышленник? А придворные с какого ххага здесь приплетены?

– Покушение совершалось с помощью оружия, которое могло попасть в город только незаконным путем.

– И что? Есть же разные способы.

– Я проверил все возможные каналы. Веера не пропадали с таможенного склада и не ввозились контрабандно. А это значит…

Ра-Кен соображал ничуть не медленнее, а во многих случаях куда быстрее меня:

– Кто-то из знати?

– Сто против одного.

– Есть идеи?

– Ни одной. Прости, Виг.

Удивленные серые глаза:

– За что?

– Я должен был сказать сразу, хотя… Ничего бы не изменилось. Веер исчез, следовательно, кто-то заходил в дом Сойнера и видел, что произошло. И этот кто-то вряд ли был обыкновенным воришкой. Знатный злодей наверняка уже получил известие о провале своего плана и затаился… Эту партию я проиграл вчистую.

– Но игра еще не закончена!

Лицо Ра-Кена выразило ожесточенную готовность. К чему бы то ни было.

– Я сделаю все, что смогу, Рэй. Если тот мертвец имеет для тебя значение, дознаватели восстановят каждый его вдох, каждый шаг.

– Надеюсь, у тебя получится. Только, Виг…

– Да?

– Ты понимаешь, что расследование должно проводиться тихо?

– Кому ты говоришь? Все сделаем в лучшем виде! А ты постарайся отдохнуть, понял?

Отдохнуть, да уж… Теперь и в тюрьме невозможно чувствовать себя спокойно: злоумышленник знает, что орудие его замыслов погибло, а это могло произойти только в одном-единственном случае. При встрече со мной. Да еще этот клятый веер со следами моих упражнений в водяной магии… Плохо, очень плохо. Я не просто выдал себя с головой, но еще открыл одну из своих сильных сторон. А преимущества легко превратить в уязвимые места, особенно при должном умении.