Текст книги "Свобода уйти, свобода остаться"

Двенадцатый день месяца Первых Гроз

Ка-Йи в созвездии Ма-Дейн в шести румбах от солнца

Правило дня: «Исполняя свою волю, помни – на все воля богов».

«Лоция звездных рек» указывает:

«Чистый день, день волшебства духа, день, когда божественные тайны и промыслы явно выходят наружу, надо лишь присмотреться и примерить их одежды на себя. День, когда события сваливаются в одну кучу независимо от того, значимы они или нет. День, когда смешиваются долги перед родиной, друзьями, возлюбленными, семьей и надо успеть откликнуться на каждое, каким бы горьким оно ни было, правильно распорядиться каждым событием. Да, задачка для бога, не меньше. Но ты не бог, потому больше живи разумом, а не душой, и тогда судьба может подарить неожиданный выход на новый уровень.

Главное – не лениться и быть внутренне готовым к такому подарку».

Лагро, Королевская тюрьма,

первая треть утренней вахты, завтрак

Со времени моего последнего посещения (правильнее было бы говорить «пребывания», но так я называю свидания с тюрьмой, затягивающиеся не менее чем на неделю) повар на тюремной кухне не сменился, а стало быть, не следовало удивляться находкам в подгорелой каше кусков костлявой рыбы. Я и не удивлялся – просто выудил их и разложил по краям миски. Конечно, рыбьи останки норовили сползти вниз, и приходилось время от времени возвращать их обратно, подальше от пищи, которую еще можно было затолкать в свой живот без особого вреда для здоровья.

И все же, как я ни старался отвлечься от пережевывания вместе с кашей одних и тех же мыслей, ничего не получалось. Совершённые ошибки вставали перед глазами вновь и вновь, с каждым разом обрастая все новыми отягчающими последствиями, порожденными по большей части моим воображением, но, как и всякая фантазия, возникшими отнюдь не на пустом месте.

С веером сглупил сам, без вопросов. Ну что мешало мне нагнуться, подобрать мерзкую вещицу и унести с собой? Наверное, уже болтающийся у пояса ее близнец. А еще – голова, занятая совсем другими проблемами. Честно говоря, прошлое погибшей девицы занимало меня больше, чем забота о заметании следов. Да можно ли было предположить, что за время, прошедшее от моего выхода из особняка Сойнера и до появления в нем Вигера, кто-то окажется там и утащит очень важную вещь? Можно ли было…

Можно.

Служка встретил меня недовольным приветствием, словно ждал гонца от своего хозяина. Надо было обратить внимание на его ворчание… Надо было. Но я, как собака, взявшая след, думал только о безумице, скрывающейся в особняке. Глупо? Увы. А разве я когда-нибудь претендовал на глубокий ум? То-то.

Можно было потащить Вигера с собой. Ага. Если бы я окончательно свихнулся. Да и где бы Виг за короткое время нашел толковых подручных? А уж толпа народа, снующая по городу в поисках неизвестно чего, и вовсе не входила в мои скромные планы не поднимать суматоху. К тому же… Уверен, что убийца не преминула бы попытаться установить контроль над всеми людьми, попавшими в периметр ее влияния. И что бы я тогда делал? Привести в чувство легко тех, кого знаешь как облупленных, либо кому сам замутил разум. А копаться в мозгах малознакомых солдат, рискуя каждый миг получить смертельный удар… Нет уж, дорогие мои, я парень не робкого десятка, но лишнюю опасность не приветствую.

Значит, хоть с этой стороны все было правильно. Хорошо… А если немного помечтать, можно предположить, что украденный веер добрался до главного злоумышленника, уже основательно растеряв остатки моего договора с водой, и тогда… Возможно, никто не узнает, чем я балуюсь на досуге. Конечно, лишняя слава никому не вредила, но надо оставлять за пазухой и пару камешков, на крайний случай.

И все же в тюремном отдыхе есть одно замечательнейшее достоинство. Отсутствие Ра-Дьена. Полное. Dan Советник скорее наложит на себя руки, чем удосужится посетить Лагро, и в этом состоит моя маленькая месть Калли, втянувшему меня в запутанную и опасную историю. А вспомнив все подробности Малого приема и особенно поставленное мной условие… О, я смогу оставаться здесь столько, сколько пожелаю! Без забот и обязанностей! Какое сча…

Выглянувшая из полуоткрытой двери голова караульного прогнусила:

– К вам пришли, dan.

Последнее слово было уже едва различимым, потому что за все предыдущие визиты в мою камеру солдат получал по лбу. Чем? Тем, что попадалось мне под руку. Например, грязной посудой. Или еще не опустошенной посудой. Конечно, еда проливалась и просыпалась на пол, но какое значение имеет грязь по сравнению с невыразимым удовольствием разогнать всех и вся? Вообще-то сейчас место, в котором я нахожусь, напоминает свинарник… Ой-ой-ой. А что, если меня желает видеть…

– Вы соблаговолите меня выслушать, dan Ра-Гро?

Ф-фу-у-у-ух! А я было испугался. Это всего лишь мой давешний противник, проигравший дуэлянт Дагерт… как бишь его?.. Иллис. Уже оправился от ранений? Хотя какие ранения? Легкие царапины, не стоящие упоминания. Стыда было куда больше, уверен. По крайней мере, мне всегда неприятно уступать кому-то в поединке, равно словесном и с помощью стали. Думаю, и этот парень не был рад проиграть.

Я отодвинул в сторону миску с недоеденной кашей, облокотился о замызганный стол и уставился на нежданного посетителя.

Представляю, какая прелестная картинка предстала перед глазами Дагерта: лохмы нечесаные, да я, собственно, косу толком и не расплетал, посему она должна выглядеть помелом. Одежда… мятая, и этим все сказано. Ну, кое-где еще и заляпанная неудачно отправленным в полет обедом. Или это был ужин? Разницы, в общем-то, нет, но… Обед был, потому что на обед обычно дают что-то жидкое. Или подливка к вечернему угощению? А, все равно не запоминал! Лицо наверняка припухшее, потому что долго лежал и пытался поспать. Возможно, спал, возможно, лишь дремал. Но тогда получается, что и во сне думал все о том же… Нет, так не пойдет: надо выпросить у Олли что-то успокоительное, а как только избавлюсь от «змеек», уйду в запой. Точно! Решено! Только сначала послушаю, чем меня пришел осчастливить гвардеец.

– Присесть не предлагаю, уж извините.

– Это вовсе не обязательно, – откликнулся Дагерт, настороженным взглядом изучая находящуюся в пределах досягаемости мебель, даже дотронуться до которой означало бы запятнать себя грязью неизвестного происхождения.

– Вас привело какое-то дело?

– Можно сказать, да.

– Я слушаю.

Молодой человек помолчал, словно собирался с мыслями, повел плечами под ладно сидящим камзолом и сообщил:

– Ее величество отменила решение о содержании вас под стражей. Все необходимые бумаги уже переданы коменданту.

Какая неприятная новость… Руала решила, что мне хватит прохлаждаться? Стерва. Я ей припомню, все припомню. В кои-то веки собирался отдохнуть, расслабиться, сменить обстановку, а она… Но у меня есть кое-что в запасе!

– Переданы так переданы. Дело ее величества. Я оставляю за собой право…

– Именно по этой причине я и хотел поговорить с вами, dan Ра-Гро.

Хм. Если я думаю правильно… Ой, парень, ну зачем? Нет, определенно, мне не везет. Мне невероятно не везет!

– Вы имеет в виду…

– Если я правильно помню ваши слова, вы отказались покидать место заключения до тех пор, пока не получите с моей стороны извинений. Верно?

Приходится признать:

– Да. Только с одной оговоркой.

– Искренние извинения, не так ли?

Стучу пальцами по столу:

– Какое это имеет значение?

– Я пришел, чтобы извиниться.

О боги! Ну почему, почему последнее время я нарываюсь исключительно на людей, увязших в благородстве, как муха в меду? Хоть бы один нормальный, законченный негодяй встретился на пути! Разве я многого прошу?

– И что подвигло вас на столь… серьезный шаг?

В самом деле серьезный, а еще странный, потому что по окончании дуэли обычно никто ни перед кем не извиняется. Собственно, для того дуэль и предназначена – для выяснения отношений. Не желаешь сражаться, извиняйся, но только «до», а не «после». «После» – дурной тон, ненужный и нелепый.

Дагерт сделал вид, что не заметил ехидного оттенка моего вопроса:

– Когда мне стали известны все подробности, я…

– Раскаялся в содеянном? Смешно. Не убедили. Есть еще причины?

– Почему вы считаете, что это смешно? Я не знал, что daneke Наис – ваша жена, потому и позволил себе…

– Скрасить ее одиночество? Замечательно. Честно говоря, мне следовало бы поблагодарить вас за это, потому что я сам крайне редко могу этим заниматься.

– Но…

Парень удивлен чуть меньше, чем следовало бы. Лукавит? Интересно почему. Как там он сказал? Не знал, что «Наис – ваша жена»? «Ваша». Но ведь это вовсе не означает, что ему не было известно другое: Наис – супруга Рэйдена Ра-Гро. Получается, и я, и мой противник исполняли свои собственные, далеко идущие планы. И нам несказанно повезло, что в какой-то точке планы совпали.

– Конечно, вам следовало бы заранее выяснить, кто на ком женат, и тогда ссора не переросла бы в нечто большее. Кстати, ваши раны уже зажили?

– Заживают. Они оказались неглубокими.

– Разумеется.

Дагерт недоуменно хмурит брови:

– Разумеется? Не хотите ли вы сказать, что…

– Я не собирался вас калечить, dan. Зачем?

– Вы выглядели настроенным решительно, и, признаться, я был немного удивлен, когда лекарь сказал, что порезы затянутся за пару дней.

– Знаете, если бы каждая дурацкая стычка, в которой я участвовал, была проникновенно-серьезной, королевский двор сильно поредел бы. А это означало бы переложение лишних обязанностей на плечи всех оставшихся, и мои в том числе. Вы – враг сам себе? И я – нет. Так что…

– Дуэль была вам нужна?

О, какая догадливость! Прав был Вигер в своей оценке талантов парня.

– С чего вы взяли?

– Но если вы не собирались меня убивать, зачем тогда было вообще обнажать шпаги?

Правильный подход. Меня тоже так учили: вступаешь в поединок, убивай противника, иначе разрешай проблему до начала боевых действий. А Дагерт уже начинает мне нравиться… Любопытно, мы смогли бы подружиться? Если он обещает оставить в покое мою супругу, почему бы и нет!

– Не стану отрицать: глупо. Но о причинах позвольте не распространяться, это мое личное дело. Договорились?

– Как пожелаете, dan Ра-Гро. Но все же я считаю своим долгом…

– Принести извинения? Буду считать, что уже их получил.

– И заметьте, они были искренними!

Куда он клонит? Ах, стервец, ну погоди у меня!

– Разумеется, искренними. Когда человек ищет выгоду для себя, он не может не искать ее искренне и чистосердечно. Вам что-то нужно от меня, не так ли?

Молодой человек немного смутился, но ответ прозвучал предельно твердо:

– Да. Я прошу принять мою службу.

Я поковырял пальцем в ухе, молясь всем пришедшим на ум богам, чтобы услышанное оказалось плодом воображения.

– Простите, не уверен, что правильно понял. Вы хотите предложить…

– Я хочу служить вам, dan Ра-Гро. Вы согласитесь принять мою службу?

Кажется, меня начинает лихорадить. Мир сошел с ума. Я сошел с ума. Все сошли с ума, и только стоящий передо мной молодой дурак убежден в собственной правоте.

– В качестве кого?

– Я слышал, что вы потеряли одного из своих телохранителей, и готов занять его место.

– Слышали? Какая неприятность… И почему считаете себя подходящим для этой службы?

– Я умею владеть оружием – мои наставники могут дать вам все необходимые рекомендации. Принимал участие в сражении у Заячьего мыса – если пожелаете, я приглашу для беседы с вами тех, кто…

– Не обязательно. Я видел, на что вы способны, можете не продолжать. Но поймите: быть телохранителем вовсе не одно и то же, что быть солдатом. Да, исполнять приказы должен уметь и тот, и другой, но если солдат обязан в равной мере оберегать себя и тех, кто находится рядом, то телохранителя должно заботить прежде всего здоровье его хозяина. Вы это понимаете?

Дагерт кивнул:

– Я научусь, dan Ра-Гро. Не извольте беспокоиться.

Упрямый. Но меня тоже часто сравнивают с ослом:

– Вы готовы забывать о себе ради своего хозяина? Что-то не верится.

– Я готов нести службу во благо города и ее величества.

Ну, хоть здесь не врет. Значит, думает о благе Антреи? Похвально. Но почему за мой счет?

– Мест, где может потребоваться подобная служба, довольно много. Если желаете, я переговорю со своими знакомыми, и они подыщут вам подходящее. Куда менее хлопотное и куда более почетное.

Обиженно выпяченный подбородок:

– Вы отказываете мне?

– Я хочу, чтобы вы уяснили: быть моим телохранителем – не самая завидная участь. Никакого почета, никакого уважения. Можно сказать, даже презрение, правда спрятанное под маской вежливой холодности, но не перестающее быть отвратительным. Люди не рвутся служить мне, понятно? И ваше стремление выглядит по меньшей мере подозрительным. Что скажете на это?

– Я не боюсь трудностей, dan Ра-Гро. И я знаю, как важно то, что вы делаете, важно для всего города. Меня и близко не подпустят к серьезным делам, потому что семья стыдится моего происхождения, но я хочу своей жизнью принести пользу. Пусть небольшую и недолгую, но если и ее не будет, зачем мне тогда вообще было появляться на свет?

М-да, звучит возвышенно и поэтично. Можно предположить, что парень играет. Можно. Вот только мне в таких случаях не нужно предполагать: я прекрасно вижу, что все слова и скрытые за ними чувства вполне искренни. Осталось только копнуть поглубже и добраться до последнего корешка:

– Хотите приносить пользу? Похвально. Но почему бы не признаться честно и прямо, что ваш полоумный дедуля поставил условием принятия в семью некое почти невыполнимое действо? Например, наняться в услужение к известному своим сумасбродством и разгильдяйством Рэйдену Ра-Гро. Я все правильно описал?

Вот теперь Дагерт слегка побледнел, но, как ни странно, смущения на красивом лице больше не стало:

– Мне говорили, что вы видите людей насквозь… Простите, что пытался обмануть вас.

– Ну, положим, не обмануть, а просто утаить кое-какие мелочи. Ерунда, не стоит ни наказания, ни прощения. Значит, Ра-Кими все же видит в вас возможного наследника, если не дал полностью от ворот поворот.

– Но поставленное условие невыполнимо, правильно?

– Почему же… Выполнимо. Только хочу предупредить: ваш дедуля, помимо всего прочего, не прочь от вас избавиться.

– Каким образом?

– Обычно телохранители Стражей Антреи уходят в отставку только ногами вперед… Но старый засранец не знает, что я внес изменения в традиции, и, пожалуй, будет вне себя от злости, когда вы, отслужив какое-то время, вернетесь домой. Представляю дедулину радость! Только ради этого следовало бы принять ваше предложение.

Глаза Дагерта сверкнули надеждой:

– Так вы…

– Возможно, соглашусь. Но, прежде чем вы отправитесь к Советнику Ра-Дьену и подадите прошение о принятии вас на службу в качестве моего телохранителя, вы должны узнать две вещи. Первая: я не люблю отдавать приказы и стараюсь этого не делать. Однако возникают ситуации, в которых жизнь и смерть зависят от беспрекословного и мгновенного подчинения, и не всегда есть время даже на несколько слов, поэтому… Имеется средство, устанавливающее неразрывные узы между мной и моей охраной.

Я пошевелил плечом, прося «змейку» проснуться, и, когда она скатилась вниз, показал зверика Дагерту.

Молодой человек сглотнул, но скорее от неожиданности, чем от потрясения или брезгливости.

– Обычно телохранитель узнает о ее существовании только в момент соединения, но в ваших обстоятельствах не вижу повода что-то скрывать. Как, нравится?

«Змейка» подняла узкую головку и в свою очередь уставилась на Дагерта. Вообще-то глаз у нее нет, как нет носа и ушей. Собственно, мои зверики – это всего лишь ниточки между куклой и кукловодом. Но если бездушная марионетка не может сообщить своему хозяину о том, что находится перед ней, над ней и под ней, то мои «куклы» иной раз оказываются чересчур говорливы, и я тону в море их ощущений. Так что, кто из нас кем управляет, еще вопрос. Большой, важный и настоятельно требующий ответа.

Молодой человек протянул руку и кончиками пальцев провел по серебристой шкурке.

– Теплая…

– Конечно. Она перенимает все свойства вашего тела, в том числе и теплоту. Особенно когда попадает внутрь. Вы согласны принять такую гостью?

– Это необходимо?

– Я бы сказал, жизненно необходимо.

Дагерт опустил взгляд, о чем-то напряженно думая, но когда снова поднял глаза, в них уже не было и тени сомнений.

– Согласен.

– Тогда отправляйтесь к Ра-Дьену и занимайтесь бумагами. Потом я приставлю к вам Хонка, чтобы он определил, как лучше вас использовать. Если все пройдет гладко, то месяц-другой спустя займете желаемый пост.

– Сейчас же отправлюсь исполнять приказание, dan! – Он звонко щелкнул каблуками, но не поспешил уйти.

– Что-то еще?

– Вы сказали, мне нужно узнать две вещи, но пока познакомили только с одной. Какова же вторая?

– Не надо мне врать.

– Врать?

Он немного растерялся.

– Ну да. При некотором усилии я могу отличить ложь от правды, но предпочитаю пользоваться этим способом как можно реже, и потому очень не люблю, когда мне пытаются нагло лгать. Понятно?

– Но я вовсе не пытался…

– Конечно. И знаки внимания моей супруге вы оказывали просто так, по доброте душевной, а не имея в виду намерение поближе познакомиться со мной?

– Э…

– Ладно, это меня больше позабавило, чем обидело. Но впредь прошу: не надо. Если желаете доверительных отношений, будьте честны.

Антреа, квартал Линт,

Королевский приют немощных духом,

дневная вахта

– Ну что, не удалось побездельничать?

Вот-вот. Герой вернулся из похода, а ему сразу в лоб. Или по лбу. Нет чтобы приветствовать со слезами радости и умиления на веснушчатой роже!

– Я тоже рад тебя видеть.

Олден насупился:

– Я, между прочим, волновался.

– По поводу?

Откидываю крышку сундука и роюсь в ворохе поношенных камзолов и штанов, переданных добрыми жителями Антреи в безвозмездное пользование обитателям приюта. Если учесть, что оных обитателей – два калеки с половиной (к моему превеликому счастью), то можно сказать, добро пропадает зазря. А я, как хозяин рачительный, не могу этого допустить. Совершенно. Поэтому и сам время от времени пользуюсь щедростью горожан, только не всегда рискую появиться в таком виде на улице в разгар дня: вдруг кто признает свой старенький костюмчик? Мне, положим, стыдно не будет, а дарителю – вполне может стать. И будет на мою голову одним неприятелем больше…

Вот эта пара весьма и весьма подходит. Аромат, разумеется, затхлый, но пахнет не старой грязью, а временем, стенками сундука и средством, которое, по разумению Олли, способно отвадить от одежды всяких жуков, гусениц и мотыльков, обожающих грызть меха и ткани.

– У тебя раны еще не зажили полностью. И вообще…

– Вот именно. «Ва-аще». Признайся лучше, что тебе было попросту страшно одному болтаться в приюте. Страшно ведь было?

Олден вздохнул:

– Мне было страшно, когда ты поперся искать эту дурку.

– Почему? Я же обещал вернуться вовремя.

– Обещал… Только сам уверен не был.

Любопытно. Кажется, осведомленность Олли превысила свои обычные пределы.

– С чего ты взял?

– Нет, это ты сначала ответь, почему скрыл, что девка умеет заговаривать?

– Я не скрывал.

– Ты молчал!

– Ты не спрашивал.

Маг гневно раздул ноздри:

– Можно подумать, если бы спросил, то получил бы ответ!

– Если бы да кабы… Забудь. В то время я и сам до конца не разобрался, что происходит.

– А сейчас?

– И сейчас толком не знаю. С телом все в порядке?

Со стороны угрюмо насупившегося Олдена доносится ворчливое:

– В порядке. Думал бы лучше о живых, а не о мертвых.

– Я подумаю. Обязательно. Вода уже нагрелась?

– Наверное.

– Тогда пойду умоюсь.

Умыться мне и правда не мешало: память о пребывании в малоприспособленном для жизни месте надо было поскорее уничтожить. Хотя бы внешнюю, осевшую на коже грязью и потом.

Деревянная бадья, предназначенная для омовений, уже дожидалась меня в кухне, весело паря воздух. Я скинул одежду и блаженно разлегся в горячей воде.

– Хорошо…

Олден присел на край стола.

– Как ты себя чувствуешь?

– Как всегда.

– Точно?

– Не нуди! Дай насладиться заслуженным удовольствием!

Чтобы не видеть занудливую физиономию рыжика, прикрываю глаза. Но он не сдается:

– Что будешь делать со «змейками»?

– Что-что… Тебе сдам. Вот прямо сейчас и сдам!

Провожу ладонью по животу, стряхивая одного зверика, второй сам сползает с плеча и медленно погружается на дно бадьи. Уснули, бедолаги. Значит, самое время вернуть их в Источник – озерцо, возникшее там, где на поверхность пробивается ручей, снабжающий питьем обитателей приюта.

Шарю в воде, выуживаю «змеек» и протягиваю Олдену:

– На, займись!

Тот морщится, но забирает серебристые нити, безвольно обмякшие в пальцах.

– А сам что будешь делать?

– Наведаюсь к усопшей.

– Будешь описывать?

Вздыхаю, оставляя вопрос без ответа. Буду, конечно, куда денусь? Положено, для порядка.

В кладовой было холоднее обычного: Олли постарался, сберегая в целости и сохранности мертвое тело безумной убийцы. Но холод не причинит мне неудобств, зря я, что ли, утеплялся, выбирая самую плотную одежку из имеющихся под рукой?

Приветствую, сладкая моя. Как тебе спится?

Разумеется, она не отвечает. И не сможет ответить так, как это требуется мне. Обидно, но придется смириться с действительностью: я могу прочитать только недавние воспоминания, задержавшиеся в жидкостях ее тела, а то, что происходило давно, останется тайной. Стоит ли воскрешать доступные воспоминания? Нет, не стоит. Что я увижу? Еще раз переживу отчаяние и ярость? Испытаю страх приближения смерти? Пройду через агонию? Очень надо. Нет, моя сладкая, я не оскверню твой покой домогательствами. Я просто посмотрю на тебя, но внимательнее, чем прежде.

Откидываю покрывало, обнажая застывшее в неподвижности тело.

Теперь понятно, почему протокол не дался мне с первого раза и почему я писал то «отрок», то «подросток». Девица вышла из детского возраста достаточно давно. Возможно, ей было около восемнадцати или чуть-чуть меньше, но не ребенок, отнюдь. Если бы я сразу почувствовал возраст… Но она очень вовремя пустила заговор. Наверное, и сама не понимала, что творит, до конца не понимала, но попытка избежать моего внимания удалась. Слишком сильный был фон… Ах да, чему я удивляюсь: вместе со мной в комнате находилось еще три человека, которые подверглись заговору. Пусть в меньшей степени, потому что атака была направлена на меня, но получили свою порцию, и их ощущения, преломленные и отраженные в мою сторону, положение не улучшили. Недаром же по правилам полагается, чтобы я производил досмотр один на один! Мудры были предки, ой мудры…

Так, оставим зарубку на память: только глаза в глаза, без посторонних. Желательно, чтобы рядом вообще не было живых душ. Тогда шанс обнаружить опасность если и не увеличивается, то хотя бы очищается от ненужных примесей.

Строение тела, что с ним? Тонкая кость, очень тонкая, но, судя по всему, крепкая. Связки, похоже, растянуты до предела. Мышцы длинные, сухие, без характерного для половозрелых женщин жирка. Да, это еще одна причина, по которой я принял ее за ребенка… Впредь буду критичнее.

Фигурка так себе, не впечатляет. Возможно, со временем и обрела бы привлекательность, но сейчас выглядит просто мальчишеской, и если бы не пропорции скелета, девица вполне могла бы притворяться парнем.

Лицо… Довольно миленькое, но не более. Да, горящий ненавистью взгляд очень ее украшал. Наверное, и любовь преобразила бы. Если бы пришла. Черты мелкие, слегка заостренные. Птичка, она и есть птичка. Так и запишем в отчете. А что у нас с тыла?

Переворачиваю тело со спины на живот.

Милее не стала: лопатки торчат, ягодицы плоские. Поясница…

Стоп. Где-то я уже видел похожий рисунок.

Не может быть…

Письмо из глубины веков. Наброски неизвестного рисовальщика, приходившегося моему предку близким другом. Та же самая россыпь родинок!

Теперь я еще больше запутался.

Как эта девица связана с той, канувшей в безвестность? Родственными узами, определенно! Но одно только родство не может быть причиной появления в городе и совершения преступления. К тому же… Да, несомненно, она и сожгла портрет: не хотела быть опознанной как дальняя родственница. Но почему? Боялась? Самый подходящий ответ. Вот только чего боялась?

Впрочем, если способность говорить с водой была унаследована, то… Ххаг подери! После одной говорящей может появиться другая. О чем твердила Привидение?

«Она придет. И черный огонь пожрет всех».

Черный огонь. Красивый образ или что-то определенное? Скорее первое, если сравнивать чужую волю, безжалостно сминающую любое оказавшееся неподалеку сознание, именно с пламенем. Черная, бездонная, страшная пропасть. Туман, наползающий со всех сторон и прогоняющий прочь то, что существовало до него. Вытесняющий, но не занимающий освободившийся дом, а рушащий опустевшие стены. Впрочем, погибшая вовсе не была злой или полной ненависти ко всему живому. Ее вела мечта. А мечта – такая странная вещь, до которой невозможно дотронуться руками и даже невозможно придумать, как она должна выглядеть. Стоит только представить и увериться в правильности представления, и мечта сразу становится желанием. Страстью. Потребностью, которая будет сжигать вас изнутри, пока не сможет воплотиться в жизнь. Сжигать… Еще один огонь, чернее которого нет.

Хорошо, что я никогда и ни о чем всерьез не мечтал. Мелкие детские фантазии не в счет; помню, какими они казались прекрасными и волшебными, но как только упали в подставленные ладошки, очарование куда-то сбежало, оставив мне лишь растерянность и сожаление. Потом мечтать стало просто некогда. А Наис… Я никогда не мечтал о ее любви. Я почему-то был уверен, что эта любовь и так принадлежит мне. Ошибался? Кто знает…

Шорох шагов по каменным плитам пола в коридоре. Осторожные. А следом за ними – другие, торопливые, стремительные. Поднимаю голову, встречая взгляд ярких, как небо глаз. Что она здесь делает?!

Наис смотрит на лежащее на столе мертвое тело. Смотрит, как я, задумавшись, поглаживаю пальцами узор из родинок на холодной пояснице. В довершение всего озирает мой костюм, гордо поворачивается и идет прочь, процедив сквозь зубы что-то вроде: «Извращенец». А я глупо улыбаюсь и стою столбом, пока на пороге не появляется Олден. Который и получает от меня на орехи:

– Зачем ты ее пустил сюда?

– «Пустил»! Можно подумать, она стала бы меня слушать! Сам хорош, дверь не мешало бы и закрывать!

– Она сказала, зачем пришла?

– Мне? – Маг округляет глаза. – Скорее луны упадут с неба!

– Ххаг с лунами! Ладно, приберись тут, а я…

– Только не перегни с шуточками, твоя жена явно не в духе.

Предупреждение бывает полезным только в двух случаях: если оно своевременное и если тот, кого предупреждают, в состоянии ему внять. Что же касается меня, то в эту минуту и самый мудрый в мире совет прошел бы мимо моих ушей – к сожалению или к счастью, но есть вещи, которые важнее мудрости, пользы и многого другого.

Наис ожидала меня в кабинете. Сидела, выстроив складки пышной юбки в таком строгом порядке, что я не рискнул приблизиться даже на расстояние целования руки. Поэтому оставалось лишь степенно занять место в своем кресле и обратиться к супруге с вопросом:

– Чему обязан счастьем видеть вас?

Холодности и надменности взгляда, которым я был вознагражден за сдержанную вежливость, позавидовал бы любой тиран.

– Ваше поведение выходит за рамки приличий.

– Позвольте не согласиться, я ни в коей мере не нарушал правил.

– Неужели? – Она позволила себе тонко-тонко усмехнуться, приоткрыв едва тронутые помадой губы. – То, как вы вели себя третьего дня, невозможно описать словами.

– Почему же? Я поступал так, как считал нужным. И имел на это право, daneke.

– Право вмешиваться в чужую жизнь?

Я покачал головой:

– С каких это пор ваша жизнь стала для меня чужой?

Наис гордо подняла подбородок, тряхнув огненно-золотыми локонами:

– Запамятовали? Я просила не искать со мной встреч.

– Я не искал.

– И как же тогда объяснить ваше присутствие во дворце?

– Королева желала меня видеть.

– Но вы знали о том, что я буду на Малом приеме?

Провокационный вопрос. Моя супруга, в отличие от Калласа или того же Вигера, не любит тратить время на хождение вокруг да около.

– Знали?

Молчание будет принято за согласие без колебаний. Ответить «нет»? Тогда получится, что бесстыдно вру. Лучше промолчу.

На лице Наис проступает злорадное торжество:

– Вы знали, и все же прибыли во дворец. Dan Ра-Гро не держит свое слово?

– Разве можно отказать королеве?

Она встала, своим движением заставив и меня подняться на ноги, расправила янтарный шелк складок, одернула кружево узких манжет. Повернула голову так, чтобы стал особенно заметен изящный изгиб шеи, и сказала в пространство, но одному мне:

– Кто-то когда-то уверял, что для него существует лишь одна королева.

Надо же, помнит! Это было так давно, еще на свадьбе: я не знал, какими словами выразить свои чувства, и молол совершеннейшую чушь… Она помнит. Этого не может быть, но это есть. Нэй…

– И повторю.

Голубые глаза смотрят на меня с прежним укором, но все же чуточку мягче.

– Я не верю вам, Рэйден Ра-Гро.

– Напрасно. Я никогда не лгал вам.

– Никогда-никогда?

– Ни единого раза.

Подхожу ближе, почти чувствую ее дыхание на своей коже. И борюсь с желанием прочитать, что оно скрывает. Борюсь отчаянно, потому что не хочу знать, каким меня видит любимая женщина. Мне все равно, лишь бы… Лишь бы она смотрела на меня.

– Тогда почему вы не отказались от приглашения?

– Я хотел видеть вас.

Нежные губы укоряют:

– Надо уметь справляться со своими желаниями.

– Я должен был прийти.

– Чтобы устроить драку?

– Да.

Она поднимает голову и смотрит мне прямо в глаза:

– Для чего? Я не давала вам повода.

– Я сам его придумал. Мои действия оскорбили вас?

– Я скорее соглашусь на оскорбление ревностью, чем равнодушием.

Любовь моя, да как ты могла такое подумать? Чтобы я был равнодушен? Ни единой минуты!

От тщательно завитых локонов пахнет морем и цветами. Мягкие, гладкие, как шелк платья. Нет, еще мягче! Мои пальцы касаются золотой паутины пряди, спускающейся на висок, отводят в сторону, открывая ухо, маленькое, нежно-розовое, похожее на перламутровый дворец жемчужной раковины. Наклоняюсь, уже не в силах справляться с желанием прильнуть губами к не тронутой загаром и тщательно оберегаемой от колючего ветра коже. Еще чуть-чуть и…

– Что это?

– Мм?

Наис двумя пальцами держит поднятый на уровень глаз лист пергамента.

– Понятия не имею.

– «Прошение… Я, Дагерт Иллис, по собственной воле и с согласия своих близких родственников, прошу принять мою службу на благо ее величества и позволить мне занять место телохранителя при…»

Внезапно возникшая пауза была больше всего похожа на затишье перед бурей.

– «При Рэйдене Ра-Гро, именуемом также Стражем Антреи». Как это понимать?