Текст книги "Лилия"

Глава 8. Атласная лента

Обхватив себя руками, замерла у высокого окна в гостиной. Страх от неумолимо надвигающегося будущего накатывал душными волнами, мысли в голове устроили дикую чехарду, я нервно кусала губы. Нужно было отвлечься… И вдруг я, кажется, нашла спасение, облегчённо вскрикнула:

– Платье! Нужно заглянуть к портному померить платье. Мало ли, вдруг что-то пошло не так?!

Через пять минут я уже бежала по городским улочкам, спускаясь по ним всё ниже и ниже, пока не влетела в полуденную суету рынка. Прежде чем отправиться к портному, не спеша прошлась по фруктовым рядам. За всеми хлопотами и не заметила, как настало время клубники и инжира. Купила всего понемногу. И ещё вишни.

Клубника была свежей, словно её только что сняли с лапистых кустиков. У некоторых ягод были беловатые носики, но это ничуть не умаляло удовольствия, с которым я поглощала ароматные ягоды одну за другой. От запаха клубники кружило голову и хотелось улыбаться, даже если повода особо не было.

Инжир же пах совсем по-другому – чем-то травянистым и немного волшебным. Когда бы я ни ела этот странный ни на что не похожий фрукт, мне начинали мерещиться древние мшистые леса и живущие в их папоротниковых зарослях неведомые звери.

Вот и сейчас, поглощая этот полуфрукт-полуцветок, я размышляла над тем, каково было бы жить под тенью древесного исполина и каждый день свободно бегать по лесным тропам, протоптанным моими зубастыми задиристыми собратьями.

Вишню я, как и всегда, оставила напоследок. Вишня сама по себе напоминала некий пропитанный магией драгоценный камень, рубиновую каплю, чистую и совершенную. И меня почему-то всегда очень волновал тот факт, что вишни в большинстве своём растут парами. Две магические капли на одной сдвоенной веточке. В детстве мы с Бони вешали их на уши вместо серёжек. А сейчас мне почему-то стало грустно. Если бы только связь человека с его половинкой была настолько же очевидна, тогда бы не было несчастных. Представить не могу, каково было бы родиться и совершенно точно знать, что вот он, твой будущий муж, твоя истинная любовь, лучшее, что для тебя приготовили небеса…

А как же приключения?

Я остановилась у одной из лавок, рассматривая разноцветных воздушных змеев, привязанных к деревянным столбикам. Они просто висели на своих верёвках, не имея возможности воспарить. Кто знает, может, и человек тогда бы не смог в полной мере проживать свою судьбу.

Доев вишню и вдоволь наслонявшись по рынку, всё-таки зашла в ателье, где мне готовили свадебное платье. Ну что сказать, очередной торт, украшенный взбитыми цветами и жемчугом…

– Какой красивый розовый жемчуг, – невольно прошептала я, проводя пальцами над перламутровыми нитями и не смея их коснуться.

– Я был уверен, что вам понравится, – взвился портной и запрыгал вокруг, взбивая подолы бесконечных юбок и перетыкая иголки, чтобы уменьшить мою талию ещё на пару сантиметров. – Это очень редкий розовый жемчуг. Я на своём веку видел всего две такие жемчужины. Одну из них – в свадебном кольце королевы, – понизив голос до шёпота и многозначительно округлив глаза, поведал портной.

– Тогда откуда так много? – повернувшись вполоборота у зеркала, чтобы рассмотреть замысловатые узоры, выложенные жемчужинами по корсету, спросила я.

– О, есть тут один паренёк. Говорят, он пришёл из приграничных земель, – еле слышно зашептал портной и с опаской покосился на дверь. – Так вот. Он сдал в местную ювелирку целый кошель этих жемчужин… Вольфган, само собой, нажился на парне, уплатив ему вполовину меньше положенного. Но даже так получилась кругленькая сумма.

Я посмотрела на своё отражение в высоком зеркале и поймала свой тёмный озадаченный взгляд. Кажется, я уже догадалась, о каком парне шла речь. Так, значит, в деньгах он не нуждался. Но обеспеченным он не выглядит. Эта его изношенная одежда. Хотя, может, это была разовая удача и он всё спустил в тот же вечер в кабаке? Тогда определённо его попытки охмурить купеческую дочку небезосновательны. Боже, ну почему я снова думаю о нём??

– Ладно, давайте снимать, – буркнула я и отошла от зеркала. Не хотела видеть румянец, розами расцветающий на щеках. – И жемчужины…

– Что жемчужины? – насторожился портной.

– Уберите, они мне не нравятся. – зло бросила я.

Выйдя из ателье, я сделала пару шагов и замерла, смотря перед собой и в никуда. Было совершенно определённо понятно, что в таком настроении возвращаться домой нет никакого смысла. Оно ничем не отличалось от того, что я чувствовала, когда сбежала оттуда. Хотя нет. Всё же отличалось. К тревоге добавилась злость. Вот именно она и заставила меня вновь пойти бродить по улочкам, хотя было уже поздно и солнце клонилось за горизонт. Но всякая рациональность и всякий здравый смысл отступали перед кострищем, разгорающимся внутри. Почему-то сейчас я была совершенно уверена, что во всех моих бедах виноват этот белобрысый осёл.

Так, полыхая от разъедающих моё нутро мыслей, я шагала вдоль закрывающихся на ночь торговых лавочек. Я буквально ничего не видела и не слышала. А когда опомнилась, была втянута в самую середину смеющейся танцующей толпы.

Я не сразу поняла, что происходит. Вокруг гремела музыка, слышался смех и пьяные выкрики. Видимо, я попала на прибрежную улицу, здесь располагались кабаки и всю ночь кутили моряки с торговых кораблей, что ненадолго зашли в этот порт.

Мне в лицо пахнуло густым перегаром, и я вскрикнула, когда на моём запястье сомкнулись жёсткие пальцы. Моряк беззубо улыбнулся и, покачнувшись, пьяно прохрипел:

– Милашка, потанцуем?

Я отпрянула, зажмурилась, одновременно пытаясь вырвать руку, от испуга в ушах зашумело, и сердце билось, кажется, в горле. На моё счастье, жёсткие пальцы покинули моё запястье, и я уже собралась облегчённо выдохнуть и дать дёру. Но убежать мне не удалось, потому что меня вновь схватили и потянули. Я повернулась, приготовившись что есть мочи колотить наглеца, но замерла с поднятой для удара рукой. Передо мной стоял он – блондинистый осёл.

– Пойдём, – только и сказал он и вновь потянул. А я, оглушённая и испуганная случившимся, пошла за ним. В другой ситуации, конечно же, я бы так не поступила, но тогда…

Он вытянул меня из бурлящей весельем пьяной толпы и втолкнул в проулок меж стоящих очень близко домов. Здесь было темно и безопасно. Он заслонил меня своим телом, пока вопящая толпа текла мимо вдоль по улице, направляясь, видимо, в один из кабаков.

– Спасибо, но дальше я как-нибудь сама, – отталкивая слишком близко стоящего мужчину, раздражённо прошипела я.

– У самой у тебя не особо хорошо получается, – даже не думая отступить, проговорил сверху блондин. Он был выше на голову, а то и больше. Я запрокинула голову, гневно посмотрела вверх, но увидела только темноту.

– Я не просила тебя о помощи, – зло бросила я. – Ещё бы немного…

– И тебя затащили в кабак, как одну из здешних девок, – безжалостно отрезала «темнота». – Что ты вообще делаешь здесь, да ещё в такое время? Меня искала? – В прозвучавшем вопросе иронии было больше, чем надежды.

– Зачем мне тебя искать? – Я буквально задохнулась от возмущения, вот наглец!

– Может, затем, что наконец поняла, насколько это глупо – выходить за графа и хоронить себя в четырёх стенах, когда хочется совершенно другого…

– Бред, – фыркнула я. Скрестила руки на груди. – И чего же, по-твоему, мне хочется? – как будто против своей воли спросила я.

– Свободы.

Я даже вздрогнула. Из меня словно вынули стержень, который заставлял стоять прямо под взглядом этого наглого чужестранца. Плечи опустились. Я ощутила, как слабеют ноги. Захотелось присесть. Но всё, что я могла себе сейчас позволить, это облокотиться о шершавую стену. Слово, произнесённое так просто, эхом отдавалось в опустевшей вдруг голове.

– И что, по-твоему, это такое – свобода? – устало выдохнула я.

– Оголтелый ветер, выбивающий дух, бескрайнее небо над головой, солёные брызги на лице, смех задиристых дельфинов, скольжение чаек по одним им ведомым дорогам ветра и возможность любить того, к кому тянется сердце, – хрипло отозвалась «темнота», и пахла она сейчас и небом, и ветром, и морем, и утром, и всем, что так любило моё измученное сердце.

– С чего ты взял, что у меня этого нет? – тихо, очень тихо, сама боясь услышать сейчас свой голос, спросила я.

– А есть? – вопросом на вопрос ответила «темнота» и сделала шаг ко мне.

Однажды в детстве, гуляя в саду, я поймала мотылька. Тот, являясь жителем ночи, на день нашёл приют под лепестками распустившегося пиона и дремал в спасительной ароматной тени. Я была ниже куста, на котором цвели эти зефирные цветы, поэтому мои любопытные детские глаза с лёгкостью рассмотрели белые мучные крылья, покрытые витиеватым рисунком, состоящим из плавных чёрных линий. Тогда мне показалось, что мотылёк – это посланник фей, а переплетение линий на его крыльях – древние руны, надёжно хранящие в себе их магию. Поэтому я сбросила неудобные туфельки и вся застыла и почти не дышала, подкрадываясь к заветному цветку. Я помню, как остро ощущала в тот момент босыми ногами прохладный атлас травы и колющие искорки прикосновений росинок на своей коже. Мир вокруг будто замер, время остановилось, звуки стихли. Детские ладошки накрыли хрупкое существо. Я стояла, соединив руки, и с замиранием сердца ощущала, как отчаянно колотятся тонкие крылья в ловушке из моих неловких пальцев.

И вот сейчас, когда тёплые губы чужестранца осторожно прикоснулись к моим, а мир снова остановился, этот мотылёк вдруг забился в моей груди, прикасаясь хрупкими крыльями к клетке из рёбер, щекоча и заставляя зажмуриться. Но как и тогда, в детстве, волшебство быстро развеялось, оставив на моих ладонях только волшебную невесомую пыльцу с крыльев. Сейчас эта пыльца таяла на моих губах, пока я медленно понимала, что поцелуй закончился. Я открыла глаза, растерянно заморгала. До меня только что дошло, что я стою на цыпочках, вся вытянувшись как струна, и, подставив губы, жду… чего? Продолжения поцелуя??

Он стоял всё так же в шаге от меня и молчал. В первых сумерках расцветающего над городком дня я едва видела его белоснежную рубашку и совсем не видела лица. Но мне почему-то казалось, что он улыбается. Смотрит на меня и улыбается! Гнев и стыд такой, какого, пожалуй, я ещё ни разу за свою жизнь не испытывала, больно ударил по самолюбию, словно мне пощёчину выписали. Не в силах вынести ещё хотя бы секунды невидимого, но тяжёлого взгляда, рванула с места, толкнула его в грудь и убежала, выкрикнув:

– Хам! Ненавижу тебя!

Ворвавшись в свою комнату, закрыла за собой дверь. По щекам безудержно текли горячие слёзы. Забилась в угол, сползла по стене на пол и, свернувшись калачиком, просидела там вплоть до завтрака, когда дверь в комнату осторожно приоткрылась и служанка сообщила, что отец ждёт меня.

– Да, сейчас спущусь, – отозвалась я из угла.

Когда дверь закрылась, я наконец подняла голову и кое-как разлепила заплаканные глаза. Пару раз всхлипнув, потерянным взглядом оглядела с детства знакомую мне комнату. Всё казалось каким-то чужим, пустым и бессмысленным. Затем посмотрела на свои руки и замерла, потому что на левом запястье была повязана красная атласная ленточка…

Меня словно молнией в темечко ударило. Я вскочила и, не желая вспоминать того, что случилось этой ночью, сорвала с себя это жуткое алое напоминание и, скомкав, швырнула куда-то под ноги. Умылась, переоделась и, остервенело расчесав щёткой свои растрёпанные кудрявые волосы, вихрем сбежала в гостиную. Я знала, что мне могло бы помочь успокоить мысли и расходившееся в груди сердце.

– Папа! – прокричала я, залетая в гостиную.

– Что?! – испуганно вскрикнул отец, застыв над тарелкой с занесёнными было уже вилкой и ножом.

– Отец, нам надо навестить поместье Стольмских! – запыхавшись от быстрого бега, выдохнула я, затем, потянувшись, схватила со стола бокал с водой и залпом осушила его.

– Сейчас?? – растерянно оглядев накрытый стол, упавшим голосом спросил отец. – Может, позавтракаем? – с надеждой добавил он.

– Нет. – Подскочив к нему, подхватила под руку, потянула его, помогая подняться. – Позавтракаем у Стольмских, – не принимая возражений, отрезала я.

– Но нас ведь не приглашали, – растерянно попытался возражать отец, покидая гостиную и богато накрытый стол.

– Но мы ведь почти родственники. Послезавтра свадьба, – наигранно радостно произнесла я.

Папа был прав, наш незапланированный визит застал графа и графиню врасплох. Граф был без привычного парика, так что теперь видна была его седая голова с проплешинами, а графиня встречала нас в стёганом тёплом халате и заношенных тапках. Они смущённо улыбались, но, отшучиваясь, что всё же не чужие, пригласили нас к завтраку.

Небольшой стол был накрыт на свежем воздухе во внутреннем дворике поместья. Всё было очень скромно, но чай пах медовыми полевыми травами, в глубоких чашечках имелось несколько вариантов домашнего варенья, а хлеб был только из печи. Так что мой папа остался доволен и с аппетитом один за другим поглощал заботливо подаваемые графиней бутерброды.

Я тоже отпила ароматный чай и наконец задала мучащий меня вопрос:

– А Августос ещё не проснулся?

Граф и графиня почему-то испуганно переглянулись. Граф поперхнулся, графиня смущённо улыбнулась.

– Августос допоздна работал в кабинете. Он у нас отвечает за финансы, мы ничего в этом не смыслим, – виновато призналась она. – Я могу попросить служанку попробовать его разбудить, – мельком взглянув на мужа, предложила графиня.

– Нет, что вы… – начал было отец, добродушно икнув и откинувшись в плетёном кресле.

– Да, если вас не затруднит, – перебила я отца, и сейчас на меня смотрели три пары удивлённых глаз.

– Хорошо, – удивлённо протянула графиня. – Соня, – подозвала она ожидающую неподалёку служанку, – Сбегай, попробуй разбудить Августоса.

– Но, госпожа… – округлив глаза, начала было та.

– Соня! – оборвал девушку граф. Та вздрогнула и, развернувшись, побежала к поместью.

– Слуги последнее время очень вольны стали в высказываниях, – посетовала графиня.

Со стороны поместья послышался приглушённый женский смех. Что-то упало и, судя по звукам, разбилось.

– Боже, вот неуклюжая, – взволнованно пробормотала графиня, с тревогой оглянувшись.

Соня вернулась. Платье её выглядело помятым, пара пуговиц на груди была расстёгнута. Щёки заливал румянец.

– Госпожа, я не смогла достучаться. Видимо, граф крепко спит, – виновато потупив глаза, сообщила служанка.

– Ну, я так и думала, – печально улыбнулась графиня. – Леди Лилия, надеюсь, вы не обидитесь и согласитесь подождать до вечера. Если вы не против, Августос придёт к вам на ужин.

– Да, конечно! – воскликнул отец и, поднявшись, засобирался. – Мы, пожалуй, пойдём. Послезавтра свадьба, сегодня должны привезти сыры и колбасы… Так много дел! – улыбнулся он вставшим из-за стола графу и графине.

Я тоже поднялась. С тревогой посмотрела в сторону занавешенных окон поместья. Сердце болезненно сжалось. Надеюсь, Августос не опоздает сегодня на ужин. Я была уверена, что разговор с ним развеет все мои сомнения по поводу предстоящего события.

– Только, пожалуйста, не забудьте сказать Августосу насчёт ужина, – напомнила я перед тем, как выйти за отцом из парадных дверей поместья Стольмских.

– Конечно, дорогая. – Граф и графиня дружно закивали.

Но граф не пришёл в тот день ни в обед, как я почему-то ожидала, ни к ужину. Папа только развёл руками, вроде всё ясно, слишком много хлопот у жениха.

Поковырявшись в своей тарелке и так и не съев ни единого кусочка, я поднялась в свою комнату, не забыв прихватить из кладовой спрятанную там за кустами высушенных трав (кажется, няня Тафита начала что-то подозревать) одну из бутылок королевского шампанского.

Сегодня я не стала садиться на подоконник, а сразу вышла на балкон. В теле поселилась какая-то неведомая доселе тревога, и я не могла просто сидеть и смотреть в окно, мне нужно было куда-то идти, что-то делать, но куда и что? Поэтому я сейчас ходила по небольшому балкону, меряя его шагами, и изредка останавливалась, чтобы подставить прохладному ночному ветру своё горячечное лицо.

– Каков подлец! – выпалила в очередной раз, отхлебнув из узкого стеклянного горлышка. – И что ему вообще от меня надо?? – Злость сменилась отчаянием.

Я устремила свой умоляющий о пощаде взгляд как можно дальше отсюда, туда, за горизонт, затянутый сейчас тёмными тяжёлыми тучами. Тучи эти ползли из-за края мира, пожирая звёзды и норовя поглотить карамельный кусок неполной луны. Ветер подул сильнее. Кажется, начиналась гроза. Как же это хорошо! Как же моё измученное сердце изголодалось по буйству природы, по её безумию! Я распростёрла в стороны руки, откинула назад голову. Ветер задул сильнее, и мне уже казалось, что я чайка, скользящая по неведомым человеку дорогам ветра…

– Чёрт тебя разбери, осёл! Придурок! – выпалила я, ударив кулаком по каменным перилам.

Над морем сверкнула молния и ломаной линией разрезала небо пополам… Я закрыла глаза, припоминая тот шторм в море, когда я была как никогда близка с буйствующей стихией. И вдруг отчётливо, ярко, как вспышка молнии, воспоминание – атласная ленточка, секунду лежащая на поверхности затихающего моря и вот уже погружающаяся в его глубины. Красная ленточка… Моя красная ленточка??

Глава 9. Его имя

Я замерла, рвано выдохнула. Что-то коснулось руки. Медленно опустила глаза – на моей бледной руке, которой я судорожно впилась в перила, лежал кленовый лист – жёлтый. Жёлтый…

Послышался глухой удар и звон, это я, кажется, уронила бутылку шампанского… Потом чей-то стон, словно стон подстреленного животного, слившийся с раскатом грома. Не сразу поняла, что кричу я. Закрыла рот рукой. Перевесилась через перила. До земли метра три. Но земля мягкая, и трава густая… Обернулась, но не было сил бежать через комнату по лестнице. И там, возможно, папа… Не пустит.

Решилась. Перекинула ногу через перила, вторую. Повисла на руках. Боже, если сломаю сейчас обе ноги, получится весьма и весьма трагично… иронично подметила я и, нервно хихикнув, разжала пальцы.

Приземлилась прямиком в розовый куст. Ничего не сломала, но расцарапала себе все ладони и порвала платье, пока выбиралась из него. Потом садовая тропинка, выложенная камнем, калитка и свобода…

Поздняя ночь, да и надвигающийся с моря шторм разогнали горожан по домам, иначе бы они очень удивились, увидев несущуюся со всех ног, растрёпанную и расцарапанную, с листвой в волосах, в разодранном платье купеческую дочку. А мне было всё равно. Прибежав на берег к бочкам, у которых он рассказывал детям сказки, разочарованно застонала и руками впилась в и без того растрёпанные волосы. Где он может быть? Огляделась. Кругом было пусто, ни души. Звать его? Может, услышит и придёт? Но как его зовут?

– Чёрт! – выкрикнула в море, едва открыла рот, туда набился ветер. Поперхнулась. Закашлялась – Да как же тебя зовут??? Осёл… Ты осёл!!! Просто тупица! – прокричала я в сторону моря, затем согнула ноги, присела, руками обхватила колени. Хотелось плакать, но я рукавом платья вытерла непрошеные слёзы, шмыгнула распухшим носом. – Ладно. Не иголка же ты в стоге сена… – пробормотала я и, поднявшись, пошла в сторону улицы, на которой располагались постоялые дома. То, что его нет в городе, я даже мысли такой не допускала.

Постучавшись в двери первой гостиницы, принялась ждать, но, не вытерпев и пары секунд, забарабанила снова.

– Кто там? – Распахнувший дверь мужчина отшатнулся, увидев меня. – Божья матерь, – прошептал он и принялся креститься.

– Я узнать хотела, – начала я. Он испуганно заморгал глазами. А ветер бешено завывал и трепал моё платье так, что стоять было сложно. – Слушайте, у вас среди постояльцев нет белобрысого ос… парня с белыми волосами, ну, того, с жемчужинами, – припомнила я. Уж про жемчужины хозяин портовой гостиницы должен знать. Должно быть, все городские сплетни через него проходят.

– Нет, у нас нет, – замотал головой мужик и даже облегчённо выдохнул и так осторо-о-ожненько стал прикрывать дверь.

– Не знаете, где его можно найти? – подставив ногу и мешая закрыть дверь, очень серьёзно спросила я. В этот момент снова сверкнуло так, что светло стало как днём, что-то за моей спиной треснуло, и раздался такой оглушительный гром, что ушам больно стало. Хозяин гостиницы вообще как-то побледнел лицом, осунулся, но ответил.

– В «Морском заливе», кажется, – сипло произнёс он.

– А это где? – повернувшись в сторону улицы, спросила я.

– Через пять домов, – упавшим голосом сообщил мужик.

– Хорошо. Спасибо, – кивнула я и развернулась вправо, чтобы идти в указанном направлении, но в этот момент порывом ветра раздуло юбки моего платья, и я, подлетев, словно меня под пятую точку пнули, понеслась вперёд.

– Милостивый Боже и тысячи ангелов поднебесных! – взмолился хозяин гостиной и поспешно закрыл дверь.

Пролетев за пару мгновений пять домов, с трудом зацепилась за столб, чтобы остановиться. Дверь «Морского залива» была в паре метров. Кое-как преодолела их и, постучав, толкнула дверь. Оказалось не закрыто. Ввалилась внутрь. Сразу подбежали служки, закрывать дверь, так как в тёплое уютное помещение вместе со мной ворвалась бушующая стихия.

Когда порядок был восстановлен, я поняла, что стою в большой гостиной, в которой расположена барная стойка и пара десятков столиков. Несмотря на разгул погоды, посетителей было достаточно. И все они сейчас смотрели на меня.

– Кого это к нам морской чёрт принёс? – хрипло спросил один из матросов, а я, нахмурившись и решив не терять времени даром, отправилась к барной стойке, за которой, судя по одежде, стоял хозяин гостиной.

– Добрый вечер, – кивнула я, пытаясь не обращать внимания на вздёрнутую бровь мужчины и сомнение в глазах насчёт того, как ко мне стоит обращаться. – Я хотела узнать, не останавливался ли у вас парень с белыми волосами.

– Это она про Локи, что ли? – донеслось из зала. Я обернулась. – Что, милая, обрюхатил тебя небось и смылся? – оскалился безухий мужик и подмигнул мне единственным глазом.

– Да какой там, – рыкнул другой. – Ты посмотри на неё. Она же бледная точь-в-точь как он. И глазищи вон какие… За ним небось пришла из пучины или где эти хвостатые обитают… – Мужик сплюнул и опрокинул кружку с вонючим ромом себе в рот.

– Так, а коль из пучины, может, и жемчуг у тебя водится? – вкрадчиво вопросил третий, остальные притихли, недобро посверкивая на меня своими глазами.

Я отвернулась от них, снова посмотрела на хозяина отеля.

– Так он здесь? – спросила я и, порывшись в кармане платья, положила на стол увесистый кошель золотых и пододвинула в сторону хозяина гостиницы.

Тот взял кошель, взвесил его на ладони, довольно хмыкнул. Спрятав кошель, достал бутыль с чем-то медовым и, раскупорив, налил в кружку, пододвинул её ко мне.

– Вот, согрейся. Сейчас Мэри разогреет капустный пай с форелью. А Локи жил тут. Всё лето снимал седьмую комнату. Второй этаж, прямо под чердаком. Но он ушёл вчера.

– Куда? – подавшись вперёд, выпалила я.

– Да кто ж знает. – пожал плечами мужик. – Вот откуда был, туда и ушёл. Он говорил, что останется здесь до первых осенних листьев. Чудной парнишка, – добро улыбнулся хозяин гостиной и буркнул: – А ты пей. Медовуха быстро согреет. А то дрожишь вся.

Ушёл, значит…

Я села на стул, сгорбилась, придвинула к себе кружку. В голове шумело, и я действительно продрогла до костей. Зуб на зуб не попадал. Что теперь? Идти домой? Я пустыми глазами посмотрела на дверь. Она периодически вздрагивала, доски протяжно стонали, едва справляясь с натиском стихии.

– Так что насчёт жемчуга? – На соседний стул подсел тот самый одноглазый моряк. Я отпрянула, а за моей спиной уже стояли ещё трое.

От лестницы послышался заливистый женский смех. Я повернулась в сторону звука, надеясь найти поддержку, и неожиданно встретилась с удивлённым взглядом графа. Он стоял посреди зала, обнимая за талию разрумянившуюся пышногрудую ярко накрашенную девицу. Ещё одна стояла с другого бока и сама висла на нём. Граф криво усмехнулся:

– Вот те раз, какая встреча! Леди Лилия Мищетцкая собственной персоной. И где? В баре гостиницы «Морской залив»!

– Мищетцкая? – растерянно зашептали окружившие меня моряки. – Дочь купца, что ли? Это та самая Лилия? – Они начали испуганно пятиться и наконец разошлись по своим местам.

– Так, значит, и у малышки Лили есть свои секреты. – Граф подошёл к барной стойке и, облокотившись о неё, остался стоять и пристально глазеть на меня. Девицы, что были с ним, сейчас стояли за его спиной и, о чём-то перешёптываясь, хихикали, бросая на меня насмешливые взгляды.

– У любого человека есть секреты. Вы не исключение, – покосившись на хихикающих девиц, буркнула я и, поднеся кружку к губам, отпила пахнущий мёдом напиток. Дыхание перехватило. Это, конечно, не королевское шампанское…

– Осторожнее, леди Лилия, не налегайте так на портовые напитки. Вам всего через сутки стоять у алтаря, – довольно протянул Стольмский.

– А вот в этом я уже сильно сомневаюсь, – огрызнулась я.

Глаза графа, и без того тёмные, ещё больше потемнели.

– Я смотрю, у маленькой леди есть зубки. Но не стоит опрометчиво огрызаться. Половина имущества вашего отца уже переписана на меня. И, боюсь, во мне не найдётся столько чести, чтобы вернуть его в случае, если свадьба отменится из-за вашего отказа. Так что, – взгляд графа стал холодным, таким я его ещё ни разу не видела, – советую понапрасну не растрачивать папино имущество, а хотя бы заполучить графский титул, коль уж мужа соблазнить не удалось. – Он самодовольно оскалился. Девицы за его спиной залились противным высоким смехом.

Я вскочила со стула. День сегодня не поскупился на открытия. Внутри бушевало похлеще ревущего снаружи шторма. От бурлящего в моей груди гнева, казалось, голова может задымиться и лопнуть. Я попыталась успокоиться. Но графу было мало, он снова решил надо мной поиздеваться:

– Что, леди, не привыкли к такому обращению? Леди нужно гнать розовую пургу, от правды их воротит? А как вам наша переписка? Патрик хорош в написании этой всей романтической бредятины, не правда ли? Вот девочкам понравилось. Мы с ними перечитывали на досуге… – Граф самодовольно скалился, девицы уже откровенно ржали. – «Мечтаю увидеть тебя в подвенечном платье и снять его с тебя…» Было бы с чего снимать! – кривясь от смеха, прерываясь на хохот, произнёс граф.

Пожалуй, это было последней каплей. Правой рукой я нащупала на барной стойке тарелку с капустным паем. Наверняка он ещё не успел остыть. Пироги вообще долго остывают…

Граф как раз кривился от очередного неудержимого приступа смеха и чуть наклонился вперёд. Вот как раз в этот момент я подхватила со стойки тарелку и впечатала её в самодовольную рожу графа. Смех мгновенно оборвался. А я прихватила со стола кружку с медовухой и припустила к выходу.

Вырвавшись на свободу, побежала вверх по улице. Благо пока я сидела в баре, пошёл ливень. И стоило мне сделать несколько шагов от двери, меня уже не было видно в темноте за косыми потоками дождя. Так что если за мной и побегут, то вряд ли смогут так просто найти.

Бежать было трудно. Дорога под ногами размокла. Я то и дело поскальзывалась. Решив передохнуть, завернула в первый переулок. Там под спасительным козырьком долго стояла и отхлёбывала пахнущий цветами и летним солнцем напиток, смешанный с дождевой водой. Теперь он не был настолько крепким, хотя, достигая желудка, всё ещё сворачивался там горячим комком. Это было приятно.

Я рвано выдохнула. Наверное, только выпитый алкоголь придавал мне смелости и не позволял впасть в истерику. И вообще, сейчас сложно было думать обо всём и сразу так, чтобы оценить весь масштаб трагедии. Я могла концентрироваться только на одном. И сейчас я думала об отце, которого, наверное, хватит удар, если я откажусь выходить замуж за графа. Ведь денежки свои отец любит не меньше, чем свою драгоценную дочь. Что же делать?

План действий не заставил себя долго ждать. И я, хмыкнув, вынырнула из своего укрытия, стащила с натянутой между домами бельевой верёвки что-то наподобие камзола, натянула на себя прямо поверх промокшего платья и устремилась по узкому переулку к той улице, где были расположены нотариальные конторы.

Добравшись до нужной, от души забарабанила в дверь, прерываясь лишь на то, чтобы отхлебнуть из кружки.

Вскоре послышались шаги, кто-то глухо выругался.

– Да кого нечистая принесла в такую-то погоду? – донёсся из-за двери ломающийся подростковый голос.

– Па-а-атрик, открыва-а-ай, – пропела я, отхлебнув в очередной раз из кружки. – Твои клиенты пришли за срочной консультацией.

– Кто это? – настороженно протянул парень. А приоткрыв дверь и увидев меня, тут же решил её закрыть. Но у меня уже был опыт. Я ловко подставила ногу.

– Так, значит, ты не только оказываешь юридические услуги, ты ещё и писателем у нас подрабатываешь, да, Патрик? – недобро сверкая глазами, протянула я и пропихнулась в приоткрытую дверь. Парень отскочил и теперь, ошарашенно выпучив глаза, смотрел на довольно улыбающуюся меня. – Ну что? Может, чаю предложишь? – попытавшись отхлебнуть из кружки и поняв, что медовуха закончилась, грустно спросила я.

– Да, леди Лилия, конечно, – засуетился парень. Он был, как и я, в камзоле, только у него он был надет поверх ночной рубашки. А вместо парика на голову был нахлобучен ночной колпак, из-под которого свисали жиденькие рыжие волосёнки. – Пройдите в кабинет. Я сейчас поставлю чайник, – выдохнул он и, махнув рукой в сторону двери, ведущей в кабинет, убежал на кухню. Оттуда послышался металлический звон и очередные приглушённые ругательства.

Я прошла в кабинет. До того, как Патрик вернулся с чашкой чая в дрожащих руках, я успела осмотреть нехитрую обстановку и с удобством разместиться в обитом богатым бархатом кресле нотариуса за его же большим дубовым столом.

– Вот, леди Лилия. Может, конфет? – В нерешительности парень замер посреди кабинета.

– Не стоит, – скривилась я и с удовольствием отхлебнула горячий напиток. После спиртного было самое то.

– Так, значит, вы с графом Стольмским друзья закадычные? – протянула я, пригвоздив парня взглядом.

– С чего вы это взяли? – стремительно краснея, пропищал он.

– Так с чего бы вам его невесте такие непристойные письма писать? Если только по великой дружбе… – зло рыкнула я.

– Простите, пожалуйста! – простонал нотариус и бухнулся на пол. В обморок, что ли, упал? Мне за столом его не было видно, пришлось вставать. Обнаружила его дрожащего, стоящего на коленях, уткнувшегося лбом в пол.

– Ты чего? – настороженно спросила я. Вдруг буйный какой, что мне тогда делать?