Текст книги "Поэтус. Рифмы разных лет"

Предполетное

 
По Питеру шляюсь и все не у дел.
Я весь истощаюсь, я весь похудел.
 
 
Дождем омываюсь, как невской волной.
Хандрой наполняюсь. Тяжелой, дурной.
 
 
Свечой истончаясь, игла бороздит
Туман, что, качаясь, мигрени гнездит.
 
 
Но переживаю не то что в обрез:
И Петр не выдаст, и Катя не съест.
 
 
Я штопором взлетным открою сосуд
Страстей мимолетных, что в небо взнесут.
 
 
И мы избежим непременно Бермуд,
Самумы, тайфуны и прочую муть.
 
 
Пусть лайнер к карибскому тянет окну,
Виражным загибом я роспись загну..
 

А счастье было так возможно…

 
Мне душно в этом невозможном счастье.
Здесь все не так: и профиль, и анфас.
Как если бы произросло ненастье
В душе, что обессилена сейчас.
 
 
Живи теперь спокойно, если сможешь,
Иди по жизни молча или пой.
Из равнодушья сад любви не сложишь,
И не дотянешься ты до такой.
 
 
Тот, кто не плавает, тот и не тонет,
По мелководью побредешь в свой путь.
Пустое сердце нечем урезонить.
Какою можешь – вот такой и будь!
 

Так знай…

 
Как знала б ты, какого грела
Поэта на своЕй груди,
Не заявляла бы так смело :
«Иди… короче, уходи…»
 
 
Но вот теперь, вестимо знамо,
Цену твоЕму поцелую,
Я заявляю зараз и прямо :
«Да, ухожу я! И в ус не дую!»
 
 
Я направляюсь к иным подушкам,
Если не к первым – вторым и третьим.
Шепчу, целую ну прямо в ушко,
Но вдохновляюсь не только этим…
 

Невы державное теченье…

 
Как вставшую за небом гладь
По воле Бога – демиурга,
Так за один взгляд не объять
Державную мощь Петербурга.
 
 
От Ладоги в балтийский плен,
Едва касаясь побережий,
Нева летит меж старых стен.
И судеб, и событий между.
 
 
Оставив междуусобой
И мелочные ощущенья,
Стоишь и видишь пред собой
Невы державное теченье…
 

Че

 
Че,
О чем загадочно молчишь ты, Че?
Стоишь над собственной могилой, Че*,
Оцепенев.
 
 
Зачем
Не пожилось тебе в Гаване, Че**?
И ты б тогда до срока не исчез
Со сцены дней.
 
 
Оставь.
Твой в прошлом времени уже устав.
И революция идет на спад.
И бой.
 
 
Ответь,
Не слишком мало ли ты взял за смерть
И сколько времени тебе лететь
Домой.
 
 
Забудь.
Все то, что я писал сейчас, забудь.
Он твой, единственно достойный путь.
Так будь!
 
 
А я?
Ведь и фамилия моя
На Ч…
 
 
* Эрнесто Че Гевара похоронен на Кубе, в городе Санта-Клара, пантеон венчает его памятник в полный рост.
** После победы Че Гевара некоторое время работал в правительстве Кубы. Затем он уехал продолжать дело революции: сначала в Африку, потом в Южную Америку. Был убит в Боливии.
 

Вот так-то лучше

 
Успокойся, только успокойся.
И уйми биение в груди,
Как бы ни были отвратны свойства
Тех, кто факел злости возбудил.
 
 
Как бы ни были вески причины,
Их весомее небесный груз,
Тот, что отягчает сердце ныне,
Минусы не обращая в плюс.
 
 
Пусть обидчик знает свое место :
Он – совсем не большее из зол.
На земле двоим совсем не тесно,
Коль не ищешь повода для ссор.
 
 
Отодвинь подалее гордыню,
И не растравляй душевных ран.
Но держать за пазухой дубину
Эффективнее, чем фигу класть в карман…
 

Ночное

 
Каменные стены, каменный мешок.
Забурлили вены, задавило в шок.
 
 
Ты наверх забрался, только глянул вниз
И почти сорвался из самого «из»…
 
 
Что за панацея, ото всех от ран
Стать – нет, не мудрее – ровным, как варан…
 
 
Глядя свежим взглядом на свою стезю,
Замечаешь: рядом кто-то мчит вовсю.
 
 
Ты – мое второе, ты – мое внутри.
То, что, где заноет, где огнем горит.
 
 
Отболит, оттает, снегом отойдет.
Кто-то раскатает предвесенний лед…
 

Мало свободной памяти

 
«Мало свободной памяти»
– Гаснет экран смартфона.
И амнезией залиты
Роты и эскадроны.
И в словоблудье гаснут
Храбрости и любови.
Сколько надежд напрасных,
Сколько пролитой крови.
Было ли что или не было,
Кто кроме нас упомнит?
Медленно или бегло,
Словно на диктофоне,
Речь вы оставьте в памяти,
Только без воплей и кича.
Правду миру оставьте
В строгом своем обличье.
Секундомер затикает
Плохо скрытым акцентом.
Голос хозяйский прорыкает,
Кропающий рецепты :
«Что вы все нервы тянете,
Как вы меня достали!
Мало свободной памяти —
Вас же предупреждали»…
 

Побережье Тянь Шаня

 
Вековое созвездие Хана*,
Ледяные зубцы Сары Джаза
Эйфорией меня наполняют
Со своих богоданных высот.
Их облитая небом поляна,
Эдельвейсовая зараза,
Чуйским маком беспечно играет,
Словно чувствами напролет.
Иссык Куль, твои светлые воды
Отражают Небесные Горы,
Подпирают заоблачный купол,
Что витает над горной страной.
И стекают ушедшие годы
Колокольным раскатом, который
Переходит в небесные трубы,
Что во мне отзовутся струной.
Воспарю над снегами Терскея,
Поднимусь из глубин Иссык Куля,
И глаза мои враз ослепили
Эти радостные берега.
И взлетаю, и чудно хмелею.
Позабыть эту сладость смогу ли
Я вина, чем меня опоила
Пиала под названьем Тамга**…
* Хан – Хан Тенгри, одна из высочайших (7010 м) вершин Тянь Шаня.
** Тамга – см. стихотворение «Тамга».
 

Русалке

 
Холодна ты, холодна…
Глубока, не видно дна.
Ну а если что увидишь,
То не дно, а быстрина.
И несет тебя она…
Волос бело-утончен,
Словно питерский грифон.
Полированный водою
И прохладой приглушен.
Кто нырнет – не вынырнет
Из глубин манящих вод.
И куда его затянет —
Водяной не разберет.
Ты не торопись войти
В бездну этой красоты.
Много выбраться пытались —
Вряд ли это будешь ты.
С хладноводьем не шути.
Лучше с миром отойти…
 

Предел

 
В те дни, когда любили мы,
Меня не покидала мысль :
Нельзя все время рваться ввысь.
Когда-то будет и конец
И для любви, и для сердец,
Наполненным друг другом до
До края, за которым то,
Что лучше не воображать,
А просто на рассвете встать
И отойти или уйти
Туда, где сходятся пути Забвения…
 

Вдох – выдох…

 
Знакомый запах – угар любви.
Сказать хотелось: «Огонь в крови».
Но нет пока лишь. Лишь огонек
Сверкнул мгновенно. Как стебелек,
Пробившийся на пустой меже,
Что чувства делит на «до» – «уже».
Задует ветром иль устоит?
И разовьется, и заблестит,
И запылает мгновенно тот,
Что дивный запах любви несет :
Костер, что сумрак теснит, дробя.
Не зря я все же вдохнул тебя…
 

Поэтус

 
Поэтическая тусовка.
Кто-то в теме, кто невпопад.
Кто картины рисует ловко,
Кто рисуется напрокат.
 
 
Кто использует минусовку,
Кто обходится без нее.
Поэтическая тусовка-
Перечиненное острие.
 
 
Рифма нынче не слишком в моде,
Мы ее коленом под зад.
Вдохновение не заводит,
Повторения невпопад.
 
 
Что-то рэповское колобродит :
Полубелое – полузонг.
И поэзия стала вроде —
Испытательный полигон.
 
 
Но ведь было такое же, было!
Маяковский и Мандельштам…
И войною стих поштормило,
И идейно-партийный штамп…
 
 
Ну а после – внимали залы,
Опьяненные на раз-два.
Всех, кто слышал, всех опьяняли
Привораживающие слова.
 
 
И Булата гитарная лира,
И Володи речитатив.
Вознесенская *Антимирровская речь,
как святой наив.
 
 
И как встарь, оголенным нервом,
Опоясывающим речь,
Из мещанства ее тянем вервием,
От быдлячества чтоб сберечь.
 
 
И как прежде, летим по бровке.
Это – общая наша стезя.
Поэтическая тусовка…
Да пребудет поэзия!
 
 
* «Антимиры» – поэма Андрея Вознесенского.
 

Как просто

 
Мы подставлены прошлым,
Мы ничто перед ним.
И опасно, и пошло
С ним рассориться в дым.
 
 
Помни все то, что было,
Помни все, что ушло.
То, что было – не сплыло,
Не пустилось на слом.
 
 
Все прекрасно мы помним :
Не беспамятны мы.
Пусть неявно, неровно,
Гранью света и тьмы
 
 
Пролетевшего века
Проявляется пост,
Как маршрут велотрека,
И извилист, и прост.
 
 
Как и все в этом мире :
Да и Нет – только два.
Дважды два – все четыре,
И излишни слова.
 
 
Зло-добро равной мерой
На весах у того,
Кто заставит поверить
В правду будущего…
Кому поем печаль мою,
 
 
Когда настрою, напою
То, что давно в душе таю
Без риска повториться?
 
 
Ушла ли та печаль, когда
Метались между «нет» и «да»,
Проскакивая по годам
Неуловимой птицей?
 
 
За новым новый день идет,
Подрагивает небосвод.
Казалось бы, еще вот-вот
И голос мой умолкнет.
 
 
Но нет, кармический напалм,
Судьбой поставленный запал,
Взрывает чувства аммонал,
И снова сердце щелкнет…
 

Робкому исполнителю

 
Кто мне ответит: ну что за напасть?
И красота, и успешность, и песни,
Голос и стих, а над зрителем власть
Все не дается. И впрямь – хоть ты тресни!
 
 
Тонкие губы свои не криви:
Все, как известно, проходит.
Тщеты пиара не стоят любви —
Только любовь не подводит!
 

Утро вечера…

 
Так что с феминизацией – почти
Достала всех, особенно мужчин!
Как совместить синдром галантности
С холодным блеском деловых фемин?
 
 
Пахать – не торговать, как и наоборот.
Где примененье силушке найти?
Как избежать заезженных острот
По поводу проф. непригодности?
 
 
Поставим непригодности конец,
Найдем ему другое примененье.
В ночной тиши, в биении сердец
Куется пусть полов объединенье.
 
 
Перекукует ночью соловей
Дневные страхи и размежеванья.
Ну а феминизация – черт с ней!
Швырнем ее любви на растерзанье!
 

Подождю…

 
Идем на «Вы» скользящими шагами
Тернистой каменистою тропой.
Как складывались долго оригами,
Что скомканы безжалостной рукой!
 
 
И если б только скомканы надежды —
Бумага может многое стерпеть.
Сгорело все, что грело сердце прежде.
Сгорело все, способное гореть.
 
 
По пеплом запорошенной равнине
Бредем, обожжены, ослеплены.
И с опустошенной душой отныне,
Как Рубиконом, вкрест рассечены.
 
 
Самумом удушающего лета
Охвачены, как яростным огнем.
Любовью золоченные монеты
Разменяны копеек дешевьем.
 
 
Металось «Ты» мгновенное меж нами
По сну и солнцу, ветру и дождю.
Идем на «Вы» щемящими шагами.
Не стану спорить с Вами – подождю…
 

Движенье – жизнь

 
Дохнуло холодом из огненного лона,
И поцелуй перетянул в плевок.
И стал я вне любовного закона
Как прежде грустен, зол и одинок.
 
 
Приснилось ли все это – кто ответит,
Кто ставкою рискнет на ренессанс?
Синдром бесчувства нас иммунитетит,
Ввергая сердце в медитивный транс.
 
 
О дивная иллюзия покоя!
Дай счастья мне хотя б один глоток.
Был я один или нас было двое,
Не видел равнодушием итог.
 
 
Земля исходит чуть не термоядом,
Бушуют войны, террористов тьма.
А мы друг друга отравляем ядом,
Что не щадит ни сердца, ни ума.
 
 
Остынь – давно пора угомониться
И соответствовать теченью лет.
Но в стылом небе запоздало птицы
Кричат вдогон тому, чего уж нет.
 
 
И что же, мне их следовать примеру,
Корежа горло ледяным замком?! —
Нет, дан не зря союз любви и веры,
Не оставляющий надежду на потом.
 
 
По неизвестному пойду маршруту
Степной дорогой, тропкою лесной.
Надеясь, что январская остуда
Дрожаще – робкой сменится весной.
 

N плюс первая любовь

 
«А любовь всегда бывает первою…»
Аксиома это или ерунда?
– Первою, второю, n+1-ю…,
Но не повторится никогда.
 
 
Да, она жива воспоминаньями.
Но не ими лишь одними, нет.
И иными запахами ранними
Нас встречает поутру рассвет.
 
 
Не топчу святое, не кощунствую,
Не швыряю ни в костер, ни в дым.
Сердцем и душою, телом чувственным
Быть предпочитаю молодым.
 
 
И рождает сердце вдохновение,
И на ум приходят сотни фраз,
И рождаются стихотворения,
Как, к примеру, то, что и сейчас…
 

Бог знает что

 
Что это, вправду, со мной происходит?
Бог ли выводит, черт ли заводит?
Нота какая-то в гуще мелодий
Сердце теребит, душу изводит.
 
 
Гром урбанических столпотворений,
Полный кодированных благословлений.
Молнии мечутся все вдохновенней,
Выжаты сотней лимонов в руке.
 
 
Как мне желанных объятий добиться?
Как напридуматься, как изловчиться?
Или залить уголек, что дымится,
Пусть не водой, так вином в кабаке…
 
 
Я испохабился, изматерился,
Чуть ли не местом известным накрылся.
Ну и чего я всем этим добился?
– Прочь ухожу, как пришел, налегке.
 
 
Так ли уж нужен душе дрессировщик?
– Пусть тогда лучше бродяга-извозчик
Просто доставит к невидимой роще,
Чтоб твое сердце зажать в кулаке…
 

Год Золотого Петушка

 
Грустная мысль иногда посещает
Голову, сердце и душу мою :
Вот уже день непростой отлетает,
Новому дню открывая зарю.
 
 
Все проживается, все без остатка,
Не умолкает полуночный шум.
Грезы, иллюзии, слезы украдкой
Заполонили безудержный ум.
 
 
Где ты, любовь, почему не стучишься
В окна и двери и душу мою?
И на каком перегоне ты мчишься
Или бредешь вслед ушедшему дню?
 
 
Поторопись, дней осталось так мало,
Все незаметнее лет кутерьма.
И иссякают надежды помалу,
Что разорвется кромешная тьма.
 
 
Муза, поэзия, поиски духа —
Все по поверхности, все невпопад.
Хладное сердце к вторжению глухо
И в непроглядном тумане закат.
 
 
Но…
 
 
Заколосится пустынное поле,
Вдруг запоет молчаливый бархан.
И катапультой рванувшись на волю,
Новых страстей заиграет вулкан.
 
 
Твердой решимости стоит набраться —
В мертво-живО-молодильную суть
Враз окунуться, в Год Новый ворваться,
В даль с Петушком Золотым заглянуть…
 

Подари мне надежду

 
Подари мне надежду сейчас,
Мне не нужно надежды потом.
Ведь потом мы ее не найдем
Среди тысяч и тысяч фраз.
 
 
Ведь потом мы заговорим
И ее и того, что в ней
Тратами и ночей и дней
Превратим мы надежду в дым
 
 
И костер, что ее породил,
Он не разгорается вновь.
Дым першит, холодеет кровь,
Быть в сомнении нету сил.
 
 
А надежда – она тростник,
Звук из будущего сотней флейт.
Виноградная спустится плеть,
И я снова к гроздям приник.
 
 
Я приду к твоему шалашу,
В райский мой и твой уголок.
И ты скажешь: «Все сбудется в срок.»
Подари мне надежду, прошу…
 

Воспоминание о будущем

 
Нас завязывала любовь,
Нас развязывала смерть.
На аллеях весенних садов,
На мостах, обреченных сгореть.
 
 
От когда-то чарующих снов,
От ушедших порхающих лет
Остается лишь горечь слов,
Упакованных в рамках паллет.
 
 
Не гляди на меня свысока:
Ты не та, что когда-то была.
И накатывает тоска,
И вставать пора из-за стола.
 
 
Напоследок мы выпьем вина,
Вкус его сохранив на губах.
Чья то карма была, чья вина —
Все за нас расписала судьба.
 
 
Мы уходим в тот возраст когда
Страстно жизнь уже не тяготит.
Не волнует возможное «Да»,
«Нет» безмолвное не холодит.
 
 
Так пойдем же меж ними туда,
Где земля до звезды достает.
Где молчанье – знак вечного «Да»,
Где иной начинается счет.
 

Королеве Марго

 
Столько лет я вижу отраженье
Глаз твоих: не в Фейсе – на лице.
Бога вижу в них: в преображенье
Ты летишь на зависть РПЦ…
 
 
Разве что метлы, как Маргарите,
Не хватает – крылья подберем.
Да костра – пусть в сердце разгорится
Да, в моем, но, может, и в твоем?
 
 
Как мне жить под занебесным звоном,
Что заколоколился внутри?
Уходя, оставь ключ от Вселенной.
А замок с собою забери…
 

Перевал

 
Когда я вспоминаю перевал,
Как будто я и не бывал
На нем – так ты украсила его.
 
 
Так необычна ты была и так мила.
И эта стрижка добела
Отчаянно прожаренных волос…
 
 
А солнце шпарило вовсю,
Охватывая тебя всю,
Минуя лишь слегка курносый нос.
 
 
Как жаль, что было это – лишь игра.
И расставаться нам пришла пора,
И не было предвиденья того,
 
 
Что мы не встретимся, и перевал
Лишь обещанье счастья дал,
Которое узнать не довелось…
 

На грани

 
Тенге и рубль, Казахстан – Россия,
От гор к степям или лесостепям.
Где беспристрастный, мудрый мой Мессия,
Кто б ясность дал рассудку и глазам?
 
 
Года идут – ума не прибывает.
Устал разгадывать твои загадки, жизнь.
Деревья чувств лес разума скрывают,
Высоким кондором судьбоворот завис.
 
 
Что было – не было. Что будет – неизвестно.
Не понимая правила игры,
Не скажешь хоть однажды: «Карте – место!»,
Пока не свалится твой мир в тар-тарары.
 
 
К чему обмен валют, когда не начеканен
Твой рубль или хотя бы твой пятак,
Который, пусть и неказист, пусть странен,
Но не разменивается за просто так?
 
 
В чем смысл пожирания пространства,
Вагонов стука, рокота гудков?
– За новым поворотом станет ясно,
Готов ты к будущему или не готов…
 

Звездный треугольник

 
Цой, Батырхан* и Высоцкий
– нестарый такой треугольник.
 Рано ушли, пав в битве с заразой-судьбой.
И от ухода их всех одинаково больно,
Но понимаешь, наверное, необходимость порой. Нет, скорее уж эту предопределенность.
В ВИА, один ли, – с гитарою связаны все!
Вот и сыграла небесного свода законность: Тесно вам здесь – ну так и уходите совсем!
Да, в этом мире теперь не появитесь боле.
 
 
Но в параллельном и высшем – наверное, да.
Там безусловна и ваша железная воля,
Страстность бескрайняя и без границ бравада.
Вечно сияйте себе на небесном и песенном своде.
Он не обрушится, выше скорее взлетит.
Цой, Батырхан и, конечно, Высоцкий Володя —
Звездный плывет треугольник,
что жестче земных пирамид…
*Батырхан – Батырхан Шукенов – советский, казахстанский и российский певец, композитор и музыкант. Один из основателей поп-группы А-Студио.
 

Сверхзвук

 
Мы пленники тел, мыслей и чувств.
Хозяин их далеко.
Задорит веселье, печалит грусть.
Не мы это все, А рукой
Штору задергивает ковбой,
 
 
Спрыгнув с коня своего.
Мустанг отправляется на водопой,
А всадник – на сцену всего.
Но сцена темна, софиты темны,
Лишь мечется режиссер.
И звука нет ни одной струны,
И голос не пробует хор. Молчи.
Молчанье твое – эпизод
На небе молчанья звезд. Лети.
 
 
Да будет беззвучен полет.
Да будет высок и прост…
Сон в руку
Мимолетного сна толкователь,
Словно будущего предсказатель,
Приземлился как бы из пике.
В не совсем мне понятном обличье
Молвил он на зверином, на птичьем,
 
 
Только не на людском языке.
Слушай ты, непокорное Оно,
Вот из этого мрачного лона
Выйдет то, что притянет тебя.
 
 
Ты проснешься и Это забудешь.
И любить, и лелеять ты будешь,
Что тебе нагадала судьба.
Это будет все ближе и ближе,
В Петербурге, Гаване, Париже.
Наконец совладает с тобой.
И ты тотчас презреешь земное
И настолько захочешь покоя,
 
 
Что гитарной охватишь струной
Ты себя и на древе повиснешь.
 
 
Том, которым, единственно в жизни,
Может, стоило подорожить.
Древа жизни обломится ветка,
И из космоса черная метка
Запятнает уставшую нить.
 
 
Так лепи же ты строки исправно,
Неприкаянно и непрестанно
И, быть может, очнешься тогда.
 
 
Запоешь – срезонирует сердце.
Ну если прибавишь и перца
Может быть, отойдет тамада…
 

Да будет

 
Дай же волю стихам, дай же волю любви,
Что сквозь лед охлажденья пробьется.
Что стихи, что любовь
– гром небесный в крови
– Эхом в сердце твоем отзовется.
Ощути ее вкус, ощути ее цвет,
Насладись этим яблоком рая.
Мы без слов обойдемся
– любовный секрет
Мы в весенних садах растеряем.
И найдем, и еще, и еще раз найдем.
Опрокинем хмельные бокалы.
Будет вечер и утро, ночной окоем.
Поцелуй, от объятий усталый.
И теперь мы уже этот дивный восторг
Не забудем, покуда сияет
Тот огонь, что из самого сердца исторг
 
 
Зов любви. Что горит – не сгорает…
 

Бабья осень

 
Бабья осень проходит
По туманной ночи.
Бабье лето проводит,
Вместе с ним помолчит.
По дремотным кварталам
Продолжает свой путь.
Может быть, и устала
– Пожалей кто-нибудь…
Я тебя пожалел бы,
 
 
Да рука коротка.
Успокоил бы нервы
Локоном у виска.
 
 
И румянцевым светом,
И улыбкой придешь.
И сменяешь на лето
Иссушающий дождь…
 

СЦЕНАрий

 
Малая сцена и сцена
Большая Роли по жизни все разбирают.
Только, похоже, не все их играют
Так, как предписывал режиссер.
Зрителей много, но они вот такие:
Взгляды стальные и речи пустые.
И потому немеленные кии
Мажут, и шар улетает за борт.
Каждый свой моноспектакль играет,
Но небосвод с каждым днем приближает
Или финал, иль антракт – выбирает,
Чтобы понять предстоящего тренд.
И лишь с просцениума пустого
В зал полетит запредельное слово,
В будущее от недавно живого:
«Эй там, держитесь – не делайте сцен!»
Любовное турне
Давай поедем в Париж.
Давай поедем в Пекин.
Да нет, куда там – шалишь!
Ведь только представить, блин…
Там баски, уйгуры – фу!
Все борются за права.
 
 
Покажут свое кунгфу – Забудешь, где голова…
Мы будем умнее с тобой:
 
 
Поедем-ка в Петербург!
Красивой и теплой весной,
 
 
Без всяких там вьюг и пург.
Как только войдем в купе,
Тебя захочу обнять.
И что я скажу тебе,
Лишь ты способна понять.
Но если это любовь,
Ее можно делать везде!
Ведь, вправду, – не в глаз, а в бровь-
Хоть в вспаханной борозде…
И знаю я, где впереди
Дороги проляжет итог.
 
 
Она пройдет по груди,
До холмика между ног…
И будет Пекин и Париж,
 
 
И Питер завидовать,
Когда мы с тобой налижЕмся так,
что – ни лечь, ни встать!
 

Виктор Альбет

(Чумаченко Виктор Петрович)

сборник стихов с 2012—2017

e-mail: [email protected]