Текст книги "Солдаты Омеги (сборник)"

Глава 14
Пир во время чумы

Вообще кактусовку гонят не из мамми, а из других видов кактусов, главное, чтобы листья были сочные и сладковатые… Если совсем честно – из чего только ее не гонят, одно название и остается, не именовать же напиток «гниловкой». Лекс помнил это еще с детства, на Пустоши пили всё и все, сам он присутствовал на попойках, когда совсем маленький был, – мамка с собой таскала. Да и ее кавалеры выпивку постоянно с собой приносили.

Но в эту кактусовку точно добавили-таки если не мамми, то другую дурь. Лексу щедро плеснули в мятую жестяную кружку, и он настороженно принюхивался. Мутно-белая жидкость совершенно несъедобно отдавала кислятиной и жженой резиной.

На площади суетились, накрывали «поляну». Сдвинули собранные из железяк столы, и на них дерганые, истощенные девушки и женщины расставляли плошки. Вместо скамеек и стульев прямо на голом камне постелили шкуры. Мужики переговаривались, таскали хворост и складывали по правую сторону ручья, подальше от столов. Наконец разожгли костер, развесили факелы на стенах, во дворе посветлело. На стене двигались черные тени, и казалось, что людей вдвое больше. В плошках было мясо, рыба, ягоды-«глаза», какое-то варево, тушево. Еда не пахла – смердела, выглядела убого. Местные не утруждали себя сельским хозяйством и не выращивали злаки. Лекс заглянул в ближайшую кривобокую миску и отшатнулся – осклизлые коричневые комки…

– Что это? – просипел Артур, тыча в ту же субстанцию.

Пробегающая мимо женщина пожала плечами:

– Куст. Который у ручья. Соленый.

– А где они соль берут? – удивился Лекс.

На него посмотрели как на идиота.

– Горная соль, – снизошел Гус, но сообразив, что Лекс его так и не понял, уточнил: – Каменная соль, галит. Дошло? Эх, юноша! Ты что же, думал, еда прямо в котлах зарождается? А соль – в солонках? Кстати, на твоем месте я бы поел. Я, собственно, и поем. – И немытыми руками принялся выхватывать из мисок куски. Чавкал, жрал жадно, местные от него не отставали. Лекс смотрел на их пальцы, давным-давно не знавшие мыла, и размышлял, не отравится ли, если присоединится к трапезе. Рядом мялся земляк. Несмотря на голод, пировать с местными не тянуло.

– Что-то дрянь какую-то жрут, – вполголоса заметил Артур, понюхав свою кружку, – и пьют дрянь. Хотя, если этой бормотухи хлебнуть, все равно станет, чем закусывать. Ты, кстати, не пей. Ты же непривыкший, упадешь еще…

– А нам надо быть начеку, – закончил за него Лекс.

Староста вытер о бороду сальные руки. Его лоб лоснился, на носу плясали отблески огня. Борода поднял кружку, закопченную, кривую, как и всё в укрепрайоне, да и на Пустоши.

– Друзья! Выпьем!

Короткий и незамысловатый тост был принят на ура, люди завопили, заревели, кто-то оглушительно пустил газы. Лязгнули друг о друга кружки, в луженые глотки опрокинулась первая порция пойла. Лекс заметил, что Гус выпил. И Артур отхлебнул, но подмигнул земляку. Лекс сделал вид, что пьет, жидкость обожгла губы. Гус обернулся, пристально посмотрел на парней, засеменил к ним.

– Ты что?! – зашипел на Лекса. – Рехнулся?! Не пробуй даже! Это же кактусовка.

– От дури мозги усыхают, – заметил Артур. – Зубы выпадают. Я видел. Ты вид сделай, а пить – не пей.

– Я же не идиот, – обиделся курсант, – я все понял. Лучше за собой следите. Няньки нашлись.

– О! – Гус поднял перст. – Наша девочка обиделась!

Артур схватил Лекса за плечо – видно, решил, что тот рванется бить Гусу морду. Но Лекс только сплюнул под ноги. Он слышал в своей жизни много оскорблений и на «девочку» не стал реагировать.

Между тем местные заново наполнили кружки. Крепыш Тело взобрался на стол, сбив миску с чем-то невообразимо вонючим, поднял сосуд над головой и провозгласил:

– Чтобы тени пришли за нашими врагами! – И немедленно выпил.

На этот раз собравшиеся орали еще громче. Там, где туалет, уже дрались: кто-то, азартно хрюкая, месил ногами тело. Тело не сопротивлялось. Веселье набирало обороты, люди кричали вразнобой, смеялись взахлеб, рыдали, рвали волосы на себе и соседях, Борода закусил свою бороду и сосал ее, у стены ритмично постанывала баба; полуголый, невообразимо грязный мужик бился головой о стол, приговаривая:

– К теням! К теням! К теням!

– Что за тени? – удивился Лекс.

Артур пожал плечами. Гус толкался у столов, жрал так, будто предстоял голодный сезон. Искры костра летели в темное небо – на Полигон опустилась ночь. Недалеко, перекрывая шум пьянки, завыли панцирные волки. Лекс вспомнил, как сидел на карнизе, и поежился.

Попойка набирала обороты. Курсант огляделся: куда-то пропал Борода. Остальное «мясо» веселилось, а старосты след простыл. Пьянка стремительно катилась в массовую истерику, глаза людей остекленели, жесты стали дергаными и хаотичными. Лекс шкурой ощущал разлившееся в воздухе напряжение.

– Притворитесь, что пьяны. – Появившийся рядом Гус покачивался, косил на оба глаза, размахивал руками, но говорил четко, хоть и очень тихо. – Не стойте столбом. Ну-ка!

Одной рукой он обхватил Артура за талию, другой притянул к себе Лекса и принялся распевать во всю глотку унылую песню диких:

 
По полю танкеры катились,
Омега шла в последний бой,
А молодого небохода
Несли с пробитой головой.
 
 
В сезон дождей заплачет небо,
Прольет слезу на патронташ,
И три разбитых авиетки
Украсят утренний пейзаж.
 

На Гуса покосились, но песню никто не подхватил: на Полигоне не поют про небоходов. На Полигоне поют про «мясо». Гус отпустил молодых людей и, нетвердо ступая, поплелся к кружку певцов. Лекс старался не вслушиваться в тоскливый вой местных, оплакивающих свою судьбу. По совету Гуса он дергался, хватался за голову, делал вид, что отхлебывает из кружки. Артур пошел дальше: заполз под стол и улегся спать.

Время шло. Лекс уже потерял ему счет. Ноги подгибались, мысли в голове перепутались, он жутко устал. Представил, как останется среди «мяса» и через сезон, а то и раньше, тоже начнет жрать кактусовку, лишь бы забыть о прошлом и не бояться будущего, будет тискать баб на виду у всего поселка, зубы почернеют, волосы отрастут и спутаются, он забудет, что такое мыло, тело станет непослушным, мышцы потеряют эластичность… Лекс словно увидел себя со стороны – беззубого молодого старика со взглядом вареного ползуна, трясущегося, жалкого… Испугался, вздрогнул и обнаружил, что сидит прямо на земле возле лужицы блевотины и собирается заснуть. Еще немного, и кто-нибудь по нему пройдется.

Вокруг стало тише. Со всех сторон доносился оглушительный храп. Возле догорающего костра дрых Гус, свернувшись калачиком. Из-под стола торчали ноги Артура. Девочка, которую Лекс видел в доме Бороды, воровато озираясь, подбирала объедки. М-да. Хорошо же староста заботится о своих людях.

Курсант не спешил подниматься. Пусть думают, что он тоже спит.

В крепости что-то происходило. Царило неявное, скрытое от чужих глаз оживление. Лекс нащупал нож, отщелкнул от браслета – удобная рукоять легла в ладонь. А что это там такое у стены? Недокормленная девочка метнулась к дому. У стены спорили – трое сбились в кучу, ссутулились, обняли друг друга за плечи. Сначала они спорили почти беззвучно, потом – все громче.

– Пацан дело говорил! Валить надо! На эту… как ее… не стра… не сратигическую высоту!

– Здесь сте-ны! Сте-ны! – втолковывал второй. – А там – нет! Голый камень. Некроз. Что жрать будем? Тебя?

– Цыц! Много тебе будет проку от жратвы? Дохлому-то?

– А ты думаешь, Борода отпустит? Не! Мозги свои рыбьи напряги!

– Ты кого рыбой назвал?

Лекс глянул на Гуса: спина напряжена, мужик давно проснулся и прислушивается. И Артур проснулся, но пока сидит под столом, не высовывается. И вдруг сзади раздался выстрел. Лекс упал вперед, перекатился, краем глаза заметил, как метнулся под стол Гус.

На миг воцарилась тишина.

А потом все пришли в движение одновременно: повыскакивали из домов мужики, кто одетый, а кто и нагишом, заорали, заметались бабы, началась пальба. Борода крикнул:

– Гра-а-абят! Это все они! Гус и его выкормыши!

К оружию!

Гус витиевато выругался. Лекс выщелкнул клинок и приготовился к бою. Прятаться под столом бесполезно, надо уходить, пока дикие не продрали глаза. Артур выкатился из-под стола, встал на колено, выхватил «хауду» и выстрелил, почти не целясь. Размахивая руками, Борода захрипел и повалился на спину. Лекс охнул: ну и дурак Артур, ну идиот наивный! Пьяную толпу не остановишь убийством вожака, они сейчас поймут, кто пришил старосту, и растерзают пришлых.

– Мутафага тебе в жопу и холмовейник навстречу! – заорал Гус. – Уходим, ползуновье отродье!

Лекс кинулся к Артуру, который четко, как на учебке, продолжал отстреливать жителей крепости, схватил героя за шиворот и резко дернул. Упали оба, и вовремя: местные сориентировались, в землю ударило сразу три пули.

– К воротам! – прорычал Лекс на ухо Артуру.

Прижимая к груди бесполезный пистолет-пулемет, Гус уже спешил туда – по стеночке, боком, неприметно так.

Лекс проследил за ним и решил отвлечь местных. «Что же, – подумал мельком, – значит, будем убивать. Давно пора начать. А то меня убьют». Он прыгнул. Артур за его спиной, как Лекс надеялся, отползал к выходу. А Гус уже должен был открывать ворота.

С земли курсант подобрал обломок стального прута пальца в три толщиной и в руку длиной. Левой он сжимал нож, правой – прут. Улыбнулся толпе. Сколько их тут? Все с огнестрелом, но пьяные, еле на ногах стоят. Они никудышные бойцы, ничего толком не умеют.

Лекс врубился в толпу. Правосторонняя стойка – прутом по рожам, по рукам; левосторонняя – режущий удар ножом. Теперь оттолкнуть корчащихся диких, и снова шаг вперед. Так… ноги чуть согнуть, ударить ближайшего врага прутом по голени – на-ка, получи-ка! Противник взвыл, выронил обрез, свалился на землю и принялся кататься, сбивая пошатывающихся односельчан. Лекс развернулся и полоснул ножом попавшегося под руку растяпу. Брызнула кровь, в темноте она казалась черной.

– Лекс! – крикнули от ворот.

Пора отступать. Лекс пнул придурка, размахивающего кулаками. Придурок упал, потянув за собой еще несколько человек. В крепости царил хаос: кого-то мутузили, кто-то вопил, стреляли в воздух и друг в друга, кто-то споткнулся о труп Бороды и повалился сверху.

Курсант зигзагом рванул к распахнутым воротам.

Ударила пулеметная очередь, и на мгновение Лекс посчитал себя мертвецом, но, слава кактусовке, по нему не попали. Он пулей вылетел из крепости и понесся прямо, все еще сжимая прут. Слева свистнули, Лекс прыгнул к своим и повалился на землю.

– Надо уходить в пещеру, – прошептал Гус. – Перебьют же. Сейчас погоню организуют, а у них – манисы.

– Так пойдем… – Артур попытался встать, но Лекс удержал его:

– Ползком, только ползком. А то с вышек заметят.

Острые камни впивались в колени и локти, но курсант не замечал этого. Заскрипели петли, и он обернулся: ни мутанта не видно, потом опять что-то заскрежетало, и донесся сдавленный рык. Толпа зашевелилась. Гус завозился, засопел:

– На-ка, у тебя глаза молодые.

На голову Лексу нахлобучили прибор ночного видения.

Две приземистые зеленоватые фигуры впереди двигались быстрее прочих. Манисы. Ящеры быстрые, от них не убежать, а если огонь открыть, они лишь рассвирепеют.

– Манисы, – пробормотал Лекс, глядя, как вслед за ящерами бегут люди.

Прибор барахлил – обитатели крепости освещали себе путь факелами.

– Хана. Не уйдем. А всё ты! – набросился Гус на Лекса. – Твоя была идея! Отсиделись бы тихонько в пещере, а теперь подохнем все!

– Тихо. – Артур говорил совершенно спокойно. – Подумаешь, манисы! Ездовые манисы здесь все с батиной фермы. Этих, наверное, в Омеге забраковали, сюда отдали.

– И что?! Нам и бракованных хватит! – взвизгнул Гус.

Артур не ответил. Он задумался, почесал подбородок и шепнул:

– Ну-ка прижмитесь к скалам.

Лекс послушал его, не задавая вопросов. Гус раздраженно засопел рядом. Артур остался на месте.

Что произошло потом, Лекс не очень понял. Он мальчишкой умел обращаться с манисами, но не лучше, чем любой пацан в их поселке. И никогда не возился с ящерами. А вот Артур при них с детства был, покойный Шакал сына с собой таскал на ферму.

Артур замер, подождал, когда манисы приблизятся (на звук ориентировался, должно быть, ничего же не видно ему), и пронзительно завопил на одной ноте. Один манис поднялся на дыбы – зрелище было завораживающее и страшное, другой встал как вкопанный и затряс башкой.

Толпа, бегущая за ящерами, остановилась.

Артур снова крикнул, на этот раз какую-то команду – Лекс не разобрал, какую. Оба ящера развернулись и поперли прямо на толпу. Раздались вопли – кого-то затоптали. Артур кинулся к скалам огромными прыжками.

– Что ты сделал? – спросил потрясенный Гус.

– Велел домой бежать… И нам бы…

Они рванули вперед, первым бежал Лекс, стараясь ориентироваться по картинке в очках, а за спиной их уже стреляли, только, к счастью, попасть не могли. Гус дышал тяжело, ему ночная пробежка давалась с трудом. Меньше надо жрать на халяву, особенно когда понимаешь, что тебя будут убивать и придется спасаться.

Лекс с раздражением подумал, что в последние дни он только убегает. Надоело. Вот драться в крепости весело было, снова человеком себя ощутил, а убегать – не по нему. Он – будущий офицер, пусть «мясо» бегает. Звенела вода, недалеко пищали, перекликаясь, мелкие мутафаги, а позади шумела погоня. Лекс прибавил темп. Артур ухватил его за ремень, Гус положил руку на плечо. Ноги попадали в ямки, подворачивались, но Лекс старался не сбавлять скорость.

Погоня понемногу отстала: сначала слышны были топот и ругательства, когда кто-нибудь спотыкался, потом – призывы «остановиться и накатить, не уйдут, гаденыши!», наконец топот стих – видно, призывам вняли.

– А мы куда идем? – спросил вдруг Артур.

Гус упер руки в бока и потянулся:

– Куда надо, туда и идем… Нам путь к дому перекрыли, поэтому двигаем в город Древних, там заночуем. А может, и жару пересидим. Я, юноши, набегался. С меня хватит. Я ни на какую высоту с вами не полезу, хотите – одни лезьте. Очки отдай-ка.

Лекс послушался. Гус зашагал вперед. Парни, особо не торопясь, шли следом. Лексу надоело молчать, Артуру, похоже, тоже – он заговорил первый:

– Расскажи, а как там у вас в Омеге было? Как тебя тренировали? Тяжело, наверное, когда из дома забирают…

Лекс понял, что это ему, Артуру, трудно вдали от дома, но ставить земляка на место не стал, ответил:

– Не тяжело. Ты же помнишь, как мне жилось… Это тебе все на блюдечке подносили, Красавчик, а я… Омега была моей семьей, настоящей семьей. Тебе этого, наверное, не понять. А я объяснить не смогу.

– А ты попробуй. Вас только воевать учили?

– Нас всему учили. А воевать… Я же первый раз человека убил… – он запнулся, чуть не выдал себя, – уже здесь, на Полигоне. А ведь даже на испытании не смог. Ты, наверное, убивал, а я считай жизни не видел.

Артур обиженно засопел:

– Я, знаешь, тоже не убийца. Что ты меня таким выставляешь? Ну да, конечно, когда кетчеры – оно понятно, но вот просто так… И я всегда защищал свою жизнь! Даже когда на этом вашем испытании омеговца…

Лекс резко остановился, повернулся к Артуру, сгреб его за грудки:

– Омеговца – что, шваль дикая?!

Артур вцепился ему в запястья, попробовал вырваться – бесполезно. Лекс был сильнее, особенно сейчас. Эта шваль подняла руку на омеговца?! И даже понятно, на какого – только один курсант был ранен на первом испытании, не сумел ударить «мясо» ножом, за что и поплатился. И теперь «мясо», это самодовольное «мясо» хвастает своим подвигом!

– Отвечай, – прошипел курсант. – Отвечай. Или я тебя убью.

– Эй, юноши! – позвал Гус. – Хватит нежничать, идем!

– Сейчас! – крикнул ему Лекс. – Сейчас, выясним кое-что и пойдем! Ты ступай пока, нам поговорить нужно.

Артур молчал. Его лицо в свете звезд казалось белым пятном, а волосы – чернее черного. Понял, скотина, что сболтнул лишнего, не хотел, наверное, говорить. Ничего, быстренько все расскажет, все выложит. А если не захочет – Лекс будет его пытать. В теории он знает, как это делается.

– Я его ранил, – выдавил из себя Артур. – Я защищался.

– А он не смог тебя убить! – крикнул Лекс ему в лицо и разжал пальцы.

Артур отшатнулся.

Курсант вытер руки о штаны. Ему было противно. Обрадовался, наивный, что земляка встретил. Зря радовался.

– Я к тебе как к человеку, – процедил Лекс сквозь зубы, – скажи спасибо, что ты мне пока нужен, понял? За Гая… Ты хоть понял, что волоса его не стоил? Что он не мог ни в чем не повинного убить? А ты… – Развернулся, плюнул и пошел к Гусу.

Гус хлопнул Лекса по плечу, тот дернулся. Мертвечина. «Мясо» – мертвечина, нужно об этом помнить.

И сделать все, чтобы выбраться отсюда офицером. Или застрелиться, если испытание будет провалено.

Глава 15
Банда

В первые сезоны после Погибели считалось, что разум мутантов едва ли превосходит интеллект пятилетнего ребенка. Впоследствии выяснилось, что мутанты обмениваются информацией посредством собственного языка. Способны к самоорганизации, живут поселениями, самое крупное из них – Стойбище, расположенное на юге Пустоши. Наиболее распространены на юге и юго-западе; в районе Московии популяция незначительна ввиду деятельности Ордена Чистоты, направленной на тотальное истребление вида. Единственное отличие в строении мозга – у небольшого количества особей эпифиз крупнее человеческого. Часто у мутантов дублируются некоторые непарные внутренние органы: сердце, печень, мочевой пузырь, что повышает их выносливость.

Анатомия и физиология вероятного противника. Седьмой курс

Тишина стояла мертвая. Такая же мертвая, как покореженные временем столбы, как брошенные дома, вылупившие глазницы окон. Над скалами неторопливо плыла луна, и от кактусов тянулись черные тени, похожие на восьмерки. За время учебы в Цитадели Лекс отвык от разрухи, от городов и машин, из которых будто вынули душу, от людей с мрачными лицами и улыбками такими же гнилыми, как и их намерения. План провалился. Интересно почему? Он недостаточно убедительно говорил? Нет, все поверили, люди были готовы пойти за ним. Тогда что? Пока мужики напивались, Борода сколотил команду и напал, рассчитывая, что гости упьются дармовым пойлом.

Вспомнился рассказ Гуса: после облав несколько человек из крепости всегда выживало, Борода – в их числе. И тут до Лекса дошло: возможно, у Бороды есть убежище, которое он сам сделал, людей он использует по назначению, омеговцы проводят зачистку, а сам Борода с товарищами, когда начинается штурм, прячется. Тогда все складывается. Отпускать «мясо» старосте невыгодно – кем он будет жертвовать? Это правило Полигона: подставь напарника или убьют тебя. И Гус так делает. Наверняка, когда в долину завозят свежачок, отбирает себе парочку поздоровее и покрупнее, ухаживает за ними, а во время засухи одного за другим сжирает. Все они тут людоеды. Интересно, Артур догадывается, зачем он нужен Гусу? В любом случае говорить ему об этом пока не следует. И вообще никогда не следует.

Взошла луна. Под ногами плыла черная тень Артура. Интересно, если бы Гаю достался не Артур, а тот похожий на убийцу кряжистый мужик со шрамом, друг смог бы его прикончить? И смог бы Лекс прирезать Артура, выпади с ним биться? Одно дело – образину заколоть, другое – ровесника, земляка, который, как выяснилось, и не преступник вовсе… И стоит ли винить Артура? Лекс решил подумать об этом завтра.

Похрустывали камни, вдалеке переругивались дикие, гортанно каркали падальщики, тявкали волки. Привыкай, Лекс, к своему новому дому, обживайся, присматривай «мясо» и следи, чтобы оно тебя не сожрало.

– Хорошо, что пулемет не отдал, – бормотал Гус, – а патронов жалко, да-а…

– Сколько до пещеры идти? – шепотом спросил Артур.

– До темноты не успеть, да и вокруг волки, тут хоть в доме каком окопаться можно, а там… – Гус налетел на кактус, ругнулся и продолжил: – Мы, конечно, их перестреляем, но сколько сил уйдет и патронов!

Лекса тянуло в пещеру, хотелось уткнуться в пушистые волосы Виты, ощутить тепло ее тела и почувствовать, как колотится сердце. В Цитадели приходилось бегать и стрелять не меньше, чем на Полигоне, но от этого не зависела жизнь. За последние дни Лекс вымотался. А время утекало, с каждым мигом его все меньше, все недосягаемее серебристые шевроны.

Гус бурчал и бурчал, Лекс его не слушал – думал.

О том, как долго здесь протянет, о Вите. Если он все-таки выполнит задание, то не сможет бросить ее здесь, а с собой забрать не позволят. Были бы деньги, можно было бы ее выкупить, потом, ближе к сезону дождей. А пока – никак, негоже офицеру к «мясу» привязываться. Так что придется поработать. Только сможет ли он вернуться на Полигон? Вдруг сразу на войну отправят? И слово дал…

– Эй, ты что, спишь на ходу? – Артур толкнул его в плечо – Лекс вздрогнул и уловил бормотание. Прислушался: недалеко переговариваются вполголоса.

– Ну что ты… – начал Гус, но курсант приложил палец к губам.

– Там, – кивнул, – кто-то есть.

– Бродячие, наверно, – прошептал Гус и вытянул шею.

– Вы оставайтесь тут, я схожу на разведку.

– Я с тобой. – Артур шагнул вперед, но Лекс остановил его:

– Нет, я умею бесшумно подкрадываться.

Пришлось снимать ботинки, благо, что ночь и земля остыла. Стараясь не задеть кактусы, он двинулся в сторону, откуда доносились голоса.

В маленьком доме с проваленной крышей трещал костер, свет просачивался из-за окна, забранного железкой. Прокравшись к окну, Лекс заглянул в щель: пятеро. Один точно мутант – руки и ноги длинные, в суставах странно гнутся, весь тощий, как птица, одет в балахон. Второй, одноглазый, на мутанта похож, но вроде человек. Тот, что в профиль, горбонос и смугл, еще двое сидят спиной. У горбоносого – обрез, к стенке привален карабин, другие вооружены пистолетами – «пукалками».

Вот он, последний шанс! Гус, Артур да этих пятеро – полноценная команда. Осталось их убедить идти на высоту. Должны клюнуть, деваться-то им некуда.

– Шото воно усэ стихло, – проговорил одноглазый. – А то и вопили, и стрэлялы, и грюкало шчось.

– Что не поделят? – Голос у горбоносого был скрипучий, как у старухи. – Все равно подыхать сегодня-завтра.

– Расскажи, Авдей, нам шчось вэсэлэ, – попросил одноглазый, – а то на серци тяжко.

Один из сидящих спиной наклонился, протянул руки к костру, что-то вынул и принялся жевать, второй заговорил:

– Была у нас в поселке баба…

Лекс на цыпочках отошел от дома и направился обратно, но заплутал и дорогу отыскал с третьего раза.

– …Говорю тебе, с ними остался, – шептал Гус. – Что мы ему? Двое нас, а их там много, к тому же он знает, где мы спрятали оружие, раскопает, отдаст новым дружкам.

– Да заткнись ты! – возмутился Артур. – Я ждать буду. А не вернется, за ним пойду.

– Ой, дура-ак! Не пойму, как ты, такой наивный, до сих пор живой? Кинул он нас. Тебе меня держаться надо, а не связываться со всякими проходимцами.

Вот же подлая тварь. Нужно будет его прирезать, когда все закончится. Сделав вид, что ничего не слышал, Лекс шагнул из тени и доложил:

– Их там пятеро, вооружены плохо, среди них один мутант.

Гус от неожиданности тонко взвизгнул и уронил прибор ночного видения, который крутил в руках. Стекла жалобно звякнули.

– Вот ведь… – Гус нагнулся, поднял очки, поднес к самым глазам. – Такая вещь была… Такая вещь! А всё ты! Ты мне теперь должен будешь! Ладно, рассказывай, как они выглядят.

– Один чернявый, с горбатым носом…

– Это Радим! – Гус вскочил и заходил взад-вперед. – Очень подлый человек, к тому же людоед. Другие? Был там такой лысый, со шрамом через все лицо?

– Нет, одноглазый был, патлатый, на мутанта похожий. Другие спиной сидели – не рассмотрел.

– Одноглазый? – радостно воскликнул Артур. – Здоровенный такой, да?

Лекс кивнул.

– Он еще смешно разговаривает, да?

– Ты его знаешь? – Гус аж подпрыгнул.

– Разговаривает смешно, – подтвердил Лекс, изо всех сил стараясь сдержать улыбку. Повезло! Неужели повезло?

– Это Ломако, мы в одном грузовике сюда ехали! Идем, Лекс, вот тебе и люди.

– Подождите! – возмущенным тоном приказал Гус. – Там Радим, вы что, не понимаете? Ночью прирежет и оружие отберет, я его с прошлого сезона помню.

– Пока там Ломако, нам нечего опасаться! – радовался Артур.

– Но главный там – Радим! Да он вас сожрет… Таких людей еще поискать надо…

– Ты уверен в этом своем Ломако? – уточнил Лекс.

– Уверен. Веди!

– Вы Радима этого не очень-то слушайте, – по дороге поучал Гус, – у нас с ним давняя вражда, он меня оклеветать может. Лгун страшный!

Когда добрались до хижины, Лекс и Гус остановились в стороне, а Артур постучал в железку – голоса стихли.

– Ломако, ты ли это? – крикнул Артур.

– Хто цэ? – Здоровяк вывалился на улицу, сграбастал гостя. – Артурка! Сынок, як же я рад тэбэ бачиты! Живой! Якый же я радый!

– Я не один, я с друзьями. – Артур указал в тень от полуразвалившегося дома.

Лекс сразу же вышел на освещенный луной пятачок, Гус, наоборот, попятился. Вслед за громилой на улицу высыпали остальные. Горбоносый обошел вокруг Артура, глянул на Лекса:

– Это вы только что стреляли?

– Не мы, а по нам, – сказал Артур. – Пусти на огонек погреться.

Рука Радима лежала на рукояти пистолета. Лекс незаметно вынул свой.

– У нас есть то, что тебя заинтересует, – сглотнув, заговорил курсант.

Горбоносый повернулся к нему, осмотрел с головы до ног.

– И что же это? – Поравнялся с Лексом, заглянул в глаза.

– Оружие и информа… сведения.

Радим усмехнулся:

– Почему ты предлагаешь это мне?

– Потому что нам нужны люди.

– Зачем?

– Так и будем стоя беседовать?

Только в хижине, у костра, Лекс понял, что замерз. Артур уселся возле Ломако, Лекс – поближе к выходу. Гус предпочел остаться на улице – Радима опасался. Кто из них кого пытался съесть в прошлом, Лекс не задумывался. Скорее всего, Радим – Гуса, в Гусе мяса больше, Радим уж больно жилист и синий весь, словно болеет чем-то.

В очередной раз пришлось рассказывать свою историю. Лекс полностью в нее вжился и излагал полуправду со всей убежденностью. Радим потирал выбритый подбородок, мутант кряхтел, будто кудахтал, Артур скучал – наверное, ему не терпелось расспросить приятеля, как тот жил все это время.

Радим оказался парнем хватким, сразу же взял маниса за рога и пообещал поддержку, Лекс в ответ посулил оружие. Он кожей чувствовал взгляд Гуса, спиной осязал его ненависть.

Перезнакомились. Мутанта звали Орв, и он молчал, кутался в свой балахон, зыркал на людей – глаза на лишенном волос лице горели желтым. Парней, которых Лекс не разглядел в окно, звали Петр и Авдей. Одеты они были в штаны до колен, сапоги из шкур и ношеные рубахи цвета пыли. Одинаково заросшие по самые глаза, седые, хотя им было не больше тридцати, они казались братьями, только глаза у Петра светлые, у Авдея – карие. Когда Лекс собрался спросить, не родственники ли они, на улице прогрохотали выстрелы, в дом ворвался Гус, растянулся на камнях при входе, перевернулся на спину. Он полз, пока не уперся в стену, короткие волосы на его голове встали дыбом. Радим вскочил, принял боевую стойку, но Гус этого не замечал.

– Что здесь делает эта ползуновья отрыжка?! – возмутился Радим.

– Он с нами. – Лекс поудобнее перехватил пистолет.

Опомнившись, Гус поднялся, гордо вскинул подбородок и сказал:

– Не «он с нами», а «они со мной», и оружие – мое!

Вот же идио-от! Лекс вскочил, легонько пихнул Гуса локтем в пузо и прошипел:

– Заткнись, а? Сиди и молчи, это в твоих же интересах.

Гус раззявил было рот, но нашел в себе силы послушаться, только зыркал на Радима исподлобья.

– Вы хоть понимаете, что это за человек? – Радим ткнул в Гуса пальцем.

– Догадываемся, – Лекс криво усмехнулся, – но это не важно. Важны люди и оружие.

– Да мы поняли уже. – Радим скрестил руки на груди, опустился на свое место. – Но учти, Гус, потом ты своей дорогой, мы – своей, и к вещам моим не прикасайся. Парни, я вам тоже советую с ним не связываться.

Лекс сделал вид, что не услышал, Артур насторожился – видно было, что вопрос на языке вертится, но промолчал все-таки, молодец!

Над Гусом навис мутант, по-птичьи задергал головой, кивая на выход, и спросил:

– Ф-фто там? Тени? Тени, да?

Раньше Лекс не встречал говорящих мутантов и удивился, что этот освоил язык людей.

– Ты видел теней долины? – спросил кареглазый, Авдей, Лекс узнал его голос – это он начинал рассказ о деревенской бабе.

– Ничего там нету, – буркнул Гус. – Померещилось.

– Многие так говорят. Но подумай, ведь не может всем казаться одно и то же. Сейчас я вам расскажу, – с азартом заговорил Авдей, – слушайте. Вечер, ну, почти темно уже. Я второй день на Полигоне. Это как раз перед тем было, как я Радима встретил. Ну, иду. Стремно мне, волки воют, а у меня только вот этот пистолетик. И вдруг чувствую: смотрит кто-то в спину, оборачиваюсь – волк. Идет следом и не нападает. Они обычно стаями бегают, а этот один. И пялится, пялится… глаза, как у человека… умные. Мне аж не по себе стало, я ему говорю: «Чё вылупился, уходи», – а у самого аж рубашка промокла. И что вы думаете? Послушался! Я оборачиваюсь и вижу – на камнях сидит кто-то. На корточках, что ли. Вроде человек, а вроде и нет. Юрк – и нету ничего. И тут как напал на меня страх, я как рванул! Бежал, бежал, упал, чуть легкие не выплюнул.

– Брэшешь! – воскликнул Ломако.

– Да чтоб мне сдохнуть! – Авдей аж подпрыгнул, закатал рукав рубахи. – Смотри: говорю, а волосы дыбом встают!

Лекс заметил, как вытянулось лицо Артура, он даже побледнел.

– Я сколько живу, – проскрипел Радим, – ни разу ничего такого не видел. Хватит сочинять, Авдюша.

– Не врет он, – поддержал рассказчика Артур. – Я тоже видел. И тоже бежал так, что чуть штаны не потерял, а ведь я не из трусливых. Вот ты говорил, а у меня волосы на голове шевелились. Что оно такое, а?

– Вот так та-а-ак! – Ломако почесал в затылке, призадумался.

– Место гнилое, – сказал Петр со знанием дела. – Здесь много людей полегло. Нигде столько не убивали. Если собрать кости всех убитых, то долину засыпать можно так, что землю не разглядишь. Вот смерть тут и поселилась, то она за вами приходила. Чует, что скоро снова убивать начнут, и вылезла.

– Та не, то эти… прывиды, – вступил в разговор Ломако.

– А чё это? – Авдей заинтересовался. – Тока понятно говори.

– А був у меня такый знакомый, вэсь у шрамах, а на лице, дэ шрамы, татуировкы. Вин був на краю свита, на востоке, за городом цим, де киборгив клепають. Вин рассказував, що там есть гиена огненная, и до тих гиен уси писля смэрти попадають. Странны там мутафаги водються. Вот живэ там якысь Уй. Вот мы если шо посылаемо ползуну у зад, а вин – до того неведомого Уя… К чому цэ я? А! А бувае так, цэ тоже вин говорыв, що людина умирае, а тень остаеться. И ходить, живых изво́дыть.