Текст книги "Солдаты Омеги (сборник)"

– Домоооой, – простонал в экстазе Рыло. – Пошли!

И они удалились, оставив безоружного и деморализованного Кира плакать на раскаленных скалах.

* * *

Обратный путь прошел быстрее и веселее. Братья что-то лопотали, хотя из всех более-менее членораздельно изъясняться могли Рыло и Порось, Жирный и Упырь только мычали. Но Гус не унывал. Ему всегда больше нравились слушатели, чем собеседники. И слушатели благодарные. А мальчики ему разве что в рот не заглядывали, хотя говорил Гус о самых простых вещах: о воде, еде, крыше над головой. О том, что старших надо слушаться, а плохих надо убивать, но не всегда, не всегда, с осторожностью. Говорил и о разумном эгоизме: если речь идет о твоей жизни, всегда выбирай жизнь, не рискуй по возможности, а уж ради чужих не рискуй никогда. Понимали его четверняшки или нет, Гус не знал, но надеялся, что речи отложатся в их почти квадратных головах.

У подножия скалы, в разрушенном городе Древних, нашли родничок, напились. Гус прикидывал, как от развалин пройти к своей пещере, да чтобы в некроз не попасть. Оставалась надежда, что некроз сморщился. Обходить его времени не было: врал Лекс про облаву или нет, а омеговцы ее учинить в любой момент могут.

Рыло дернул за рукав Гуса, увлекшегося мыслями:

– Дя-дя. Ку-ушать.

М-да. Вот не было печали!

– Потерпи, не маленький. Домой придем, там и пообедаем. Много вкусного мяса. Только дойти.

– Дойдем, – обрадовался Рыло. – Дойдем, дойдем!

– Ну, так вперед!

Братья топали бодро, а Гус подустал, нога снова разболелась. Он с ужасом представлял, что вот-вот увидит впереди бурую корку некроза и симбионтов, бродящих по ней. Но некроз все не появлялся, а когда Гус его все-таки заметил – вздохнул с облегчением. Корка действительно съежилась и вроде как уменьшилась. Еще немного – и они будут дома, даже до темноты успеют.

Через некоторое время Гус заметно захромал. Колено распухло еще больше. Мальчики, обступившие «дядю», смотрели участливо. И Гус понял, что он не один, стоит попросить – и ему помогут. Четверняшки не ищут выгоды и никогда не предадут. Впятером они образуют истинный симбиоз, отношения их идеальны. Раньше братья носили на руках маму Зосю, а она за них думала, теперь пусть носят дядю Густава.

– Помогите-ка, – распорядился Гус сварливо. – Помните, как маму носили? Вот и меня так же. Ну-ка, Жирный, Упырь, руки сцепили… Да не так, остолопы! У-у-у! Вот так. Дай покажу. Вот тут бери. А теперь держитесь крепче, я сажусь. – Он устроился, вцепился в плечи носильщиков, скомандовал: – Вперед!

Гус был счастлив. Он нужен мальчикам, они – ему, в этих отношениях столько тепла, столько доверия… На руках братьев Густав Падальщик ехал к дому.

Глава 21
Высота

Солнце стояло в зените. Лекс готов был взвыть – хоть Гус вроде и убрался, да и Кир ушел вслед за ним. Артур совсем расклеился – «выключался», нес чушь. Орв бродил, бродил вокруг, потом вдруг прилег и будто бы уснул, но попытки разбудить его ни к чему не привели. Лекс сжал зубы. Ничего не выйдет. Четыре человеческих роста отвесной скалы, на нее и здоровому-то тяжело взобраться, а как поднимать больных? Присел рядом Авдей, заглянул в глаза:

– Прорвемся, парень. Бывало в жизни и хреновей. Веревка есть, поднимем ребят. А там, глядишь, попроще будет подъем… Эта твоя высота, что, совсем неприступная?

– Веревки мало… Чтобы раненых поднимать, карабины нужны, и седло специальное, и носилки, и этот… полиспаст.

– Карабины есть. Мы же тут не первый сезон ходим, не забывай. Бывало, и на скалы лезли, не высоко, но лезли. Здесь-то еще можно вскарабкаться, а дальше, бывает, скалы над тобой нависают, а где не нависают, там столько по стене ползти – рухнешь, если не муха… В общем, есть карабины. И веревка хорошая, крепкая. Хватит. Вас там в замке Омега учили на скалы подниматься?

– Учили. Был курс. Но время, Авдей, мы теряем время!

– И что? Ребят бросишь? Хочешь бросить – лезь один. Но учти: я за Петра не отвечаю, он и в спину пальнуть может.

Лекс хотел ответить «мясу», что своих не бросит, но задумался. Еще несколько дней назад – бросил бы. И не сейчас, на привале, а гораздо раньше, едва раненые стали обузой. Кстати, почему Артуру паршиво, понятно – ядовитые твари покусали, а вот что с Орвом? Почему мутант спит и не просыпается?

– А что с Орвом? – невпопад спросил Лекс.

Авдей недобро прищурился, будто решал, можно ли посвящать омеговца, хоть и бывшего, в чужую тайну. Не доверяет до конца и правильно делает – как ни крути, а Лекс ведет свою команду на смерть. Даже если их не выбьют с высоты, потом он оставит людей там. Он же не сможет никого с собой забрать. И им придется спускаться, снова ползти по скалам… С Артуром. С Орвом. Если они вообще доживут до вечера.

– Перенапрягся, – наконец одарил ответом Авдей, – он же Артурку держит. Орв у нас такой… Добрый очень. У себя на горе Крым шаманом был, к нему на поклон ходили. А потом пришел какой-то местный кетчер, из мутантов тоже, ясно. Или фермер, у них там не разберешь. И попросил помочь. А понимаешь, паря, Орв – он не просто добрый и совестливый, он, мутафага ему в зад, справедливый. И уперся. Ни в какую этому кетчеру помочь не хотел: и убийца-де он, и вообще… Ну, убивать его побоялись. Сюда продали. Вот так вот, Лекс. А тут уж мы Орва подобрали, рассмотрели, значит, что за человек. Берегли. Да вот, вишь, не сберегли…

Лекс молчал, пораженный. «Мясо», понимающее слова «совесть» и «справедливость». Мутант, отказывающий в помощи убийце. Бандит, «берегущий» мутанта… Человечность там, где не ожидаешь ее найти. Может, это и есть цель испытания на Полигоне? Увидеть в диких людей и научиться людей предавать и подставлять?..

– …Так что́? – видимо, повторил вопрос Авдей.

Лекс затряс головой. Авдей протягивал ему два карабина, на первый взгляд вполне пригодных. Петр разматывал веревку, осматривал внимательно, проверял на прочность.

– Ты как себе подъем представляешь? – снова спросил Авдей.

– Ну… по очереди. Сначала один из нас лезет наверх с веревкой. Один конец закрепляет, петлю страховочную спускает, блок организует. Потом второй крепит, например, Артура к себе. Ремни тоже в дело пойдут. И карабины, чтобы веревка скользила. Первый страхует сверху, второй тянет… Иначе никак.

– Мы на манисов похожи – двоих мужиков вверх втянуть?! – возмутился Петр. – Вдвоем надо внизу.

– А сверху кто будет страховать? А если порвется? – Лекс понимал, что его, как самого легкого, будут поднимать с ранеными. – Артура можно и одного поднять, он вроде в сознании…

– Отключится и об скалы долбанется. – Петр допроверил веревку, смотал ее. – И всё. Нет, надо с ним подниматься. Вот ты, Лекс, и будешь их на спину крепить. А я наверх, веревку прилаживать… Ничего, я умею, не сорвешься. – И не тратя времени на обсуждение, он обмотал ладони лоскутами ткани и полез вверх, цепляясь за еле заметные трещины и выступы. Зашипел от боли – горячий камень обжег руку даже сквозь тряпку.

Авдей полил голову Орва водой из фляги. Мутант не отреагировал.

«А не честней ли будет сказать: ребята, я дальше один. Я вас обманул. Стреляйте, если хотите. Из-за меня погиб Ломако, из-за меня Артур в таком состоянии, да и Орв тоже, если вдуматься, из-за меня. Я к вам относился как к «мясу». Я вас предал и подставил, а вы мне верили, вы мне помогали…» Лекс снова мотнул головой, отгоняя навязчивые мысли. Совесть, что ли, проснулась? Или это тот самый голос, принадлежащий, если верить Ломако, теням, нашептывает странные вещи?

Петр тем временем вскарабкался на скалу: подтянулся на руках и исчез из вида. Потом показалась его голова:

– Готово! Сейчас осмотрюсь и веревку закреплю! Там дальше нормально! Вот по расщелине будете подниматься, там хоть и сыпучка, ногами себе помогать удобно! – И снова исчез.

Авдей кряхтя поднял мутанта, перетащил в тень.

– Сначала Артурку поднимем, потом Орва. Ты, главное, ноги на осыпь не ставь, Лекс, а раскорячься этакой кальмаркой. И все будет путем. А я уж тебя вытяну, ты не переживай.

– Спасибо, – сказал Лекс. – Спасибо тебе большое. Если выживем – отблагодарю…

– Да нужна мне твоя благодарность, – пропыхтел польщенный дикий, – подсоби лучше.

Артур не понимал, что с ним делают. На ногах он держался нетвердо, его шатало, и он сдавленно булькал, будто давился рвотой. «Облюет спину, – подумал Лекс. – А, плевать! Главное, чтобы не отключился».

Со скалы сползла «страховочная петля». Авдей помог Лексу обмотать спину Артура и закрепиться ремнями. Петр крикнул сверху, Лекс «раскорячился кальмаркой». Авдей поймал конец веревки, крякнул, ухнул и дернул. Лекса потащило наверх. Он пыхтел, перевязь врезалась в плечи, Артур болтался дохлым грузом и булькал.

Через несколько локтей нога Лекса соскользнула, мелкие камушки посыпались вниз. Закричал Авдей. «Только не отпусти веревку, – мысленно взмолился похолодевший Лекс, – только держи ее крепче!» Петра он не видел, вообще ничего не было видно, кроме красноватых скал, осыпи и кусочка бледного неба над головой. Лекс перебирал ногами, стараясь ни о чем не думать. Получалось плохо. Так и тянуло вспомнить всю свою жизнь перед смертью. Когда поднялся на середину пути, глянул вниз – если навернешься, не убьешься, но спину точно поломаешь, и останется спутникам добить, чтобы не мучился.

– Лекс! – крикнул сверху Петр. – Давай, парень, давай! Держись, немного осталось!

Лекс вспомнил, что предстоит еще один заход с Орвом за спиной, и собрал силы для рывка. Он вымотается, совершенно вымотается, а ведь мало занять высоту, ее нужно удержать…

Рывок. Еще рывок. Кажется, петля ослабла… Нет, Авдей справляется. Показался край скалы. Лекс отчаянно напрягся, выбросил руки вверх и уцепился за него. Подбежал Петр, помог перевалиться… Артур придавил сверху. Лекс с жадностью хватал воздух пересохшим ртом. Петр отвязал Артура, стащил его с Лекса.

Самая тяжелая часть пути действительно уже пройдена. Дальше вверх довольно круто поднималась стена плато – той самой высоты. Ничего, главное – не отвесная. Петр оттащил Артура от края, и Артур наконец-то проблевался. Лекс перекатился на спину и, раскинув руки, уставился в небо. Предстояли спуск и новый подъем, на этот раз – с Орвом за спиной.

* * *

Высота оказалась небольшим, шагов тридцать в диаметре, круглым плато. Здесь топорщилась выжженная солнцем трава, прятались в тени лиловые колючие кустики… Под ногами хрустели сотни маленьких белых ракушек, обитатели которых давно изжарились и были съедены муравьями. Жар снизу, из долины, накатывал волнами.

От открывшейся перспективы перехватывало дыхание. По сторонам – горная гряда, много ярусов красноватых, зеленоватых, пепельно-серых скал, тонущих в ды́мке. Одни возносятся высоко, гораздо выше плато, другие – округлые, небольшие.

Лекс обернулся. За спиной – Полигон. Крохотная, вытянутая в длину долина, в мареве и не разглядишь, что там, внизу, делается, и незаметна полоса некроза, отсекающая Полигон от вольного мира. Впереди и напротив – те же скалы, только еще выше.

Ловушка, котел, в котором варится мясо – живые люди. И котел этот вот-вот накроют крышкой, чтобы никто не выбрался.

– Красиво, – вздохнул Авдей. – Только дальше не пройти, видишь? Да и не спуститься небось.

Лекс, хрупая ракушками, пересек плато. У самого края остановился. Обрыв. Подняться на высоту можно только одним путем, которым пришла его команда. Вскарабкаться с других сторон – нереально. Курсант вернулся к спутникам, помог оттащить Орва на середину плато. Солнце обжигало уже не так – день клонился к вечеру. А здесь, в горах, дул свежий ветер. Лекс отвык от свежего ветра, несущего запахи Пустоши. Вдохнул полной грудью. Усталость отступала, даже подумалось: а вдруг соперники не дойдут, а вдруг всё уже закончилось, и ночью Лекс будет дома, в цитадели Омега?

Петр и Авдей уселись рядом с мутантом и Артура усадили.

– Лекс! Иди сюда, вечерять будем! – позвал Авдей.

Желудок свело от голода. Лекс глянул вниз, на спуск, – никого не видно. С благодарностью принял от Авдея кусок сушеного мяса, глотнул воды из фляги. Хорошо! Только нужно дежурить по очереди, вниз посматривать, не идет ли кто.

Неужели и правда все кончилось?!

Голос в голове ехидно хихикнул.

Глава 22
На круги своя. Артур

День клонился к вечеру. Здесь, в горах, было не так жарко, но Артур заполз в полоску тени, которую отбрасывала дальняя скала, и замер. Он уже не выключался из реальности, однако руки и ноги слушались плохо, будто их хозяин – беспомощный младенец. Ткнувшись носом в гальку, Артур закрыл глаза. Мир отодвинулся на второй план, остались голоса: переговаривались Авдей с Петром, невнятно бормотал Орв.

– Сюда, вот сюда ложись! – командовал Лекс, расставляя бойцов. – Не-ет, так тебя снизу заметят!

Шлюхин сын – задерганный мальчишка со взглядом волчонка. Слишком нервный, чтобы смолчать, слишком слабый, чтобы дать сдачи. У него были все шансы стать местным юродивым, вечно грязным, вшивым и затурканным, но он попал в Омегу и вон каким вырос. А у него, Артура, были все шансы возглавить ферму после смерти бати… Как же давно! Будто в прошлой жизни: перина, собственный сендер, любимая девушка. Если раньше он сомневался в том, что любит Нику, то сейчас – ни чуточки. Ника… Ее образ словно присыпало пеплом прошедших дней.

– Лекс! – крикнул Авдей. – Что это там? Смотри – ползет!

В его голосе было столько ужаса, что Артуру мгновенно расхотелось спать, и силы откуда ни возьмись появились. Артур встал на четвереньки и бодро пополз к спуску с плато.

Сосредоточенные Лекс, Авдей и Петр целились вниз. Сжав лысую голову ручищами, Орв раскачивался и беззвучно шевелил губами, а потом закатил глаза и повалился на бок.

– Сюда прет, – бормотал Петр, отступая. – По следам нашим… А нам и спрятаться негде!

Лекс дал очередь и выругался. Артур все-таки поднялся на ноги, вынув «хауду», подошел к нему и глянул вниз: по отвесной скале взбирались три бурые твари, по форме напоминающие ползуна, но с маниса размером. Лекс выстрелил второй раз – твари подняли головы, украшенные двумя парами фасеточных глаз, и как по команде разинули круглые рты.

Что-то было в мутафагах неправильное, настолько противоестественное, что по спине продрал мороз. Твари принялись ритмично покачиваться, не двигаясь с места. Пули их не брали. Артур старался не смотреть тварям в глаза.

– Вот же паскуда! – Авдей перезарядил карабин, пальнул. – Что за мутафаг такой? Лекс, не знаешь, будет оно нас жрать или нет? Вдруг оно по другим делам ползет?

– Надо гранатой его, – посоветовал Артур и пальнул из «хауды» – тварям хоть бы что.

– Гранаты могут пригодиться. – Лекс почесал подбородок, поросший светлой щетиной. – Попробуем сбить камнями. – Он обежал плато и уперся руками в круглую глыбу. – Помогите… тяжело.

Совместными усилиями откатили камень к обрыву, прицелились, сбросили – самую огромную червеобразную тварь смело, поволокло вниз и с чавканьем размазало о камни. Там, где она упала, осталась черноватая лужица. Два мутафага поменьше сжались в комок, отлепились от скалы и покатились к подножию.

Артур уселся и вытер пот. Напрягся всего ничего, а руки трясутся, сердце колотится, перед глазами пляшут разноцветные круги – помощник из него аховый. Ощущения были похожи на чувства горячечного больного: цвета́ насыщеннее, звуки громче, страха нет вообще, мысли круглы и неуклюжи. Артур сел прямо у обрыва, поглядывая вниз, но твари больше не показывались. В свете опускающегося солнца скалы казались кроваво-алыми, а небо налилось синевой. Порывы ветра стали сильнее, Артуру пыль попала в глаза, он зажмурился.

– Что это было? – прошептал Петр.

– Мутафаги, – отмахнулся Авдей. – Говорили же тебе, что в горах много интересного водится.

– Ты не болтай, а вниз поглядывай! – крикнул откуда-то сбоку Лекс. – Что-то Орву совсем худо…

– Сюдаааа! – Видимо, Авдей послушался и глянул вниз.

Артур с трудом разлепил веки и поплелся к краю плато. Авдей подбрасывал на ладони гранату. Петр поводил из стороны в сторону Гусовым пулеметом. Лекс целился, закусив губу…

Они шли строем, в несколько рядов. Панцирники вывалили языки – подъем давался тяжело. Когти скребли о камни, лапы разъезжались на осыпи, то и дело какой-нибудь волк с жалобным визгом скатывался на несколько шагов, поднимался и снова вставал в строй. Если бы Артур сам не видел, никогда не поверил бы, что тупые хищные твари, самые обычные обитатели Пустоши, могут идти так – целеустремленно, опустив головы, чуть ли не в ногу. Он прицелился в ближайшего, Лекс заметил это и остановил:

– Не стрелять. Что-то тут не так. У них должен быть вожак, иначе…

«Иначе строй рассыпался бы», – понял Артур. Волк, шедший посередине первого ряда, поднял голову. Глаза у него были янтарно-желтые, а панцирь отражал красный цвет камней. Матерый волчище, на пластинах – выбоины от пуль. Волк задрал верхнюю губу, обнажив клыки. Обвел людей взглядом, будто выбирая. В тот момент, когда волк смотрел на Артура, тому показалось, что мутафаг – лишь оболочка для кого-то не просто разумного, но мудрого, и этот мудрый видит Артура насквозь, со всеми его достоинствами и недостатками.

– Вожак, – прошептал Авдей. – Мутафага мне в зад, ни разу такого не видел! Чтобы волки строем за вожаком шли!

– Вожак… – Лекс охрип. – Снимем его – они побегут. Надеюсь. А я ведь уже с таким сталкивался: когда только на Полигон попал, меня волки на скалу загнали. Если бы Артур не снял вожака… Так. Петр, сними его.

Ударила короткая очередь. Пули попали вожаку в морду, швырнули его на спину. Волк умер молча, стая только вздрогнула – как единый организм, будто от удара. И тут же другой панцирник, в третьем ряду, поднял голову. Артур узнал его взгляд. Волосы по всему телу встали дыбом. Он готов был поклясться, что перед ним – только что убитый зверь. Артур открыл рот, чтобы закричать, но его опередил Авдей: с диким воплем начал косить мутафагов из пулемета.

– Отставить! – перекрывая треск выстрелов, заорал Лекс. – Отставить!

Волки и не думали бежать. Стая двинулась вперед. Их были, кажется, сотни, на место убитых тут же вставали новые, волки шли по трупам. Артур прицелился и нажал на спуск. Как они поднялись?! Там же отвесная скала, Артура и Орва на веревках втаскивали! Не могли волки там пройти, никак не могли! Неужели есть обходной путь?!

– Отставить! Патроны бережем! Пр-рекратить!

Жахнуло. Артур еле успел отвернуться: мелкие камни больно ударили по телу. Это Петр не выдержал, швырнул гранату. Стало тихо, только в ушах звенело. Артур осторожно открыл глаза и посмотрел вниз: в рассеивающейся пыли видны были тела волков. Стая наконец-то дрогнула и повернула назад. Артур видел, как мутафаги срывались с обрыва, молча, без визга и воя…

– Вот так… – начал было Петр, ковыряясь пальцем в ухе.

И замолчал. На трупы волков спикировали возникшие будто ниоткуда падальщики. И в пыли кто-то был, знакомый размытый силуэт метался там. Артур потер глаза: нет, нет никого. Только дохлые панцирники и птицы. Авдей стрельнул по ним, падальщики с визгом разлетелись.

– Да что это такое?! – взвыл Авдей. – Тени, вы видели?! Там тени! Про́клятое место!

– Прекрати панику, – деревянным голосом отозвался Лекс. – Нет там никого.

Артура шатало. Он представил, как сейчас, вот прямо сейчас, по отвесным скалам карабкаются симбионты, как внизу ждут своего часа другие порождения Пустоши и между ними – а почему бы и нет? – шныряют эти самые Тени…

– Может, они от облавы бегут? – неуверенно предположил Петр. – А? Как думаете? Внизу омеговцы стреляют, вот твари и лезут… Только выстрелов не слышно. И не видно ничего.

«Пристрели его, – посоветовал голос в голове, – заткни. И отбери оставшиеся гранаты. Умирают и выживают в одиночестве».

Артур размахнулся и врезал себе кулаком в скулу. Полегчало. Яд все еще действовал, порождая бред, однако Артур не собирался поддаваться галлюцинациям.

Когда плато накрыла черная тень, он вскинул голову и, подумав, что снова «отлючился», укусил себя за руку, но видение не истаяло. На него пикировала огромная тварь, плоская, как тарелка, и с длинным хвостом, похожим на крысиный. Одна, две… десять тварей! Да их тут целая стая!

– Скаты! – крикнул Лекс, прижимаясь к земле. – Откуда тут?! Донная пустыня далеко!

– Куда ты нас приволок? – бормотал Петр, пятясь. – Чего они сюда ломятся? Что им надо? Что нам делать?

– Пока не напали, не стрелять! – скомандовал Лекс, взяв автомат поудобнее.

Петр бормотал что-то еще, но его голос утонул в свисте крыльев, рассекающих воздух, – твари устремились вниз. Артур кинулся к Орву, заслонил собой, выстрелил, каким-то чудом успев уклониться от упругого хвоста, но не попал. Кто-то пальнул в мутафага сбоку, и скат забился на плато, оттесняя людей к ущелью. Артур снова кинулся к Орву – под мутантом растекалась красная лужа, похоже, хвост распорол ему бок…

Товарищи Артура сражались спиной к спине. Лекс работал методично, короткими очередями и одиночными выстрелами – экономил патроны. И присыпанные пылью камни, и лицо Лекса алели от крови. Раненые скаты уносились прочь и с грохотом падали. Тот, что распластался на плато, пополз к обрыву и сорвался вниз.

Петр стрелял в них из Гусова пистолета-пулемета и нецензурно недоумевал, какая сила заставила их напасть. Лекс метнулся в сторону Артура, к сваленным в кучу патронташам.

– Патронов почти не осталось, – сказал он, прищелкивая рожок, – их слишком много, слишком.

Вскоре к боеприпасам подбежал Авдей.

– Патроны заканчиваются, что делать?

– Сгрудиться и отбиваться вручную. – Лекс задрал голову и с тоской посмотрел на солнце, касающееся верхушек скал.

Приполз Петр, его щека была разорвана, но раны он, похоже, не замечал. Твари метались в воздухе и атаковать не спешили, словно давали людям передышку. Орв хрипло дышал – значит, жив.

– Может, они отстанут? – В голосе Петра сквозила мольба.

– Не знаю, – ответил Лекс, следящий за танцем мутафагов. – Но случались и более странные вещи. Будем надеяться, отстанут, у меня патронов на тринадцать выстрелов.

«Странная вещь» таки случилась: покружив над долиной, скаты устремились на север.

– Как это понимать? – Авдей ткнул в небо прикладом карабина. – Это что вообще?!

Голос в мозгу Артура рассмеялся. Артур заметил, как поморщился, тряхнул головой Лекс. Неужели тоже слышит?

– Последние дни настали, – простонал Петр. – Тени, тени кругом!

Плато тряхнуло. Артур подумал было о землетрясении, но вскоре понял, что ошибся: земля внизу вспучилась нарывом и извергла длинное кольчатое тело зеленоватого цвета. Неведомое существо тянулось и тянулось вверх, изгибаясь знаком вопроса. Еще немного, и оно поднимется до уровня «высоты». Маленькую голову украшал ряд поперечно расположенных присосок и немигающих глаз. В середине макушки медленно-медленно открывался истекающий слизью зев.

– Стукни меня, – шепнул Артур Лексу, – проснуться хочу.

– Я бы тоже с удовольствием проснулся. Их не должно здесь быть! Ни крылатых, ни ползучих, ни… этих! Падальщики – да, волки и кровососы – да. Откуда эти поперли, заешь их некроз?!

– Вторая Погибель, – пробормотал Петр, позеленел и бросил пулемет.

– Если так, то Омеге хана и мы свободны, – отозвался Авдей.

Лекс криво усмехнулся:

– Хороша свобода в брюхе у мутафага. Не понимаю, что происходит.

Артур закусил руку и сжимал зубами до тех пор, пока во рту не появился привкус крови. Проснуться не получалось. Единственное объяснение, которое более-менее подходило, – вторая Погибель. Голос в голове согласился: «Да, это она. Бороться бесполезно».

Чувства проснулись, точнее, одно – всеобъемлющая безнадега растеклась чернильным облаком. Теперь точно всем конец. Нет смысла сопротивляться, стрелять, надо шагнуть вниз.

К чему суета? Мир никогда не станет прежним, но можно умереть человеком, а не кормом для мутафагов…

Между тем огромный червь все поднимался и поднимался, на уровне плато он остановился, приник к скалам и начал ощупывать край высоты. Там, где мутафаг касался камней, оставалось влажное пятно. Потом он учуял что-то на скалах, качнулся туда, где притаились спугнутые скатами падальщики, и принялся их пожирать. Все происходило в полной тишине. Падальщики не кричали, не сопротивлялись, безропотно позволяли себя заглатывать. Сегментированное тело червя пульсировало, сокращаясь, как шланг, качающий воду, как кишка, проталкивающая пищу. Рядом с первым появились два чудовища поменьше.

Петр, бормоча, повалился на землю. Короткие волосы на голове Лекса встали торчком, он вцепился в автомат так, что побелели костяшки пальцев. Орв хрипло дышал, и Артур позавидовал мутанту: не видит этого ужаса, тихо истекает кровью.

– Если бы сейчас началась облава, – прошептал Лекс, – было бы очень вовремя.

Один из мутафагов застыл напротив плато. Медленно-медленно открыл пасть – разошлись в стороны три алых лепестка, открывая взору розовый пищевод. Шевеля ротовыми отростками, тварь принялась исследовать склон. Донеслось чавканье, остро завоняло кислятиной.

Петр сжал голову руками и заскулил. Авдей предложил:

– Не двигайтесь, вдруг не заметит…

Над обрывом возник красный фасеточный глаз, потянулось щупальце. Петр заверещал раненым поросенком. Тварь вскинулась и приготовилась к атаке. Артур прикинул, что такая пасть запросто может заглотнуть одновременно двоих, шагнул навстречу и выстрелил. Лекс припал на колено и разрядил автомат в глотку мутафага. Тварь выплюнула слизь в Лекса, заметалась, щупальца-лепестки затрепетали, и она ударила в то место, где мгновение назад был Авдей. Над краем плато возник еще один червь. Патроны кончились. Артур обернулся к Лексу: тот выронил автомат и молча, сосредоточенно царапал лицо, залепленное дрянью, ногтями драл закрытые веки… Авдей кинулся к нему, схватил за запястья. Лекс по-прежнему молчал, пытался вырваться. Артур отцепил с пояса Авдея фляжку: пусто. Кожа под слизью шла волдырями, будто от ожога… Артур в отчаянии оглянулся по сторонам: напротив раскрылся алый цветок – мутафаг разинул пасть, дыхнул кислым.

Похоже, это все-таки не сон. Это конец.

Перед глазами замелькали картинки.

…Мама бежит и тянет его за руку, Артур спотыкается и разбивает колени, но получает еще и затрещину от бати.

…Вся семья жмется под днищем старого самохода, а вокруг рыщут мутанты, раздается чужая гортанная речь. Артур кусает губы и старается дышать тихо-тихо. Над ним раскорячился батя – места в укрытии мало, и капля батиного пота падает сыну на нос…

…Шпоры впиваются в бока маниса, Ромка отстает, и Артур упивается превосходством: Ромка-Денёк всегда пусть на полшага, но позади, а остальные – еще дальше. Он, Артур, самый сильный, самый ловкий, победит любого. И манисы у бати самые быстрые! И мальчишки, следившие за гонками, болеют за него, Артура. Лекса среди них нет, он старался лишний раз не попадаться на глаза.

…Сосредоточенное лицо Романа, освещенное огоньком сигареты. Вечер перед нападением.

…Ника с пистолетом в проеме окна. Веревки врезаются в запястья…

Тварь бросилась, Артур ушел вбок, смирившись, что выжить не получится: он слишком слаб, кружится голова и дрожат руки… Но возле самой скалы тело твари разлетелось сотней свернувшихся в трубочку листьев. Листья рассыпались пеплом, а пепел унес ветер. Буроватые разводы на скалах – кровь крылатых – выцвели и исчезли. Лекс поднялся, удивленно моргая. Распрямился Петр. Истерично заржал Авдей. Орв не пришел в сознание, но не было раны в его боку, и щека Петра затянулась прямо на глазах.

– Что это было? – прохрипел Петр.

Лекс силился что-то сказать, но не смог, махнул рукой и отвернулся.

– Ми-ми-мираж? – Петр ощупывал лицо. – Я слышал, в Донной пустыне они бывают, и как живые…

– Мираж не может создать ощущение, – обрел дар речи Лекс, – что у тебя вытекают глаза и кожа печет так, словно плеснули кислотой.

Артур зажмурился, облизал пересохшие губы и сказал:

– Надеюсь, это не повторится.

– Тени, – пробормотал Авдей, подполз к обрыву, силясь рассмотреть их внизу.

– Вы поняли, да? – Петр придурочно захихикал. – Их не было! Вообще! Мы сошли с ума! Разом! – Он хохотал все громче, громче, закидывал голову и бился о землю.

– Отставить истерику! – рявкнул Лекс.

Как ни странно, подействовало. Петр успокоился, распластался на камнях и тихо булькал. Воцарилось молчание. Каждый был погружен в мысли. У ослабевшего Артура в голове звенела пустота. Он боялся думать: вдруг правда окажется страшнее неведения?

Солнце скрылось за скалами. Небо над головой окрасилось в золотистый цвет. Ни следа битвы, ни звука. И даже ветер стих.

Лекс устроился рядом с Артуром и принялся играть ножом. Ноздри курсанта раздувались, лицо было такое, будто он собирается прирезать воображаемого противника. Сейчас Артуру казалось, что на самом деле земляк не простил унижение и манисово дерьмо, просто притворяется, потому что ему по-прежнему нужны люди. Уж Артур точно не простил бы, как не простит Ромку. Никто не имеет права его унижать.

С Лексом дети проделывали гадости с завидной регулярностью, и это было весело. За него никто не мог вступиться, разве что шлюха мать. Когда ребятня мешала ей спать, она высовывалась и орала дурниной, что тоже изрядно веселило. А у Лекса голосок был то-о-оненький, смешной, как у девчонки. Сейчас же во сколько раз Лекс превосходит Артура? В два? В пять?

В десять? Вон сколько мяса отрастил!

– Лекс, – шепнул Артур, и тот повернул голову. Лицо у него было озадаченное.

– Что?

– Ты извини меня… сам понимаешь, за что…

Снова эта кривая улыбка. Что прячется за ней – не разберешь.

– Помнишь, – ровно проговорил Лекс, – после сезона дождей недалеко от свалки было озерцо? Там жабы квакали, а когда оно пересыхало, девались куда-то… Я брал палку и убивал лягушат. Мне нравилось их убивать, нравилось смотреть, как они всплывают вверх брюшками. Я для вас был таким же лягушонком… Как тебе, полегче?

– Да вроде.

– На, – сунул флягу, – тут пара глотков осталась, я потерплю. Мне не привыкать… И вообще, всё, что до Омеги было, как будто происходило с кем-то другим, это не моя память, не осталось ни сожаления, ни тоски, ни тем более обиды. От меня прежнего тоже, как видишь, ничего не осталось. А что с мамкой моей, знаешь?

Горячая вода обжигала и жажду не утоляла. Артур вытер рот рукой и ответил:

– Померла в прошлом сезоне от пьянки. Муж-то ее еще раньше копыта отбросил, когда, уж и не припомню… Правда, что мой батя к ней приходил? – Артур вспомнил скандалы, которые устраивала мама, и не сдержал любопытства.

– Было дело, но я помню смутно, совсем мелкий был. Когда подрос, уже нет… Слушай, а с братьями моими что?

– За манисами чистят, их за это кормят, ты не переживай. Младший… не помню, как звали… ну, самый младший, ты его, наверное, не видел, тоже помер.