Текст книги "Дух Альбертины и тайна древней книги. Трилогия"

Глава 16. Какова причина смерти?

– Напрасно обыватели считают нашу профессию унылой и рутинной, – увлечённо говорил судмедэксперт, военный пенсионер Борисов при каждом удобном случае, – неправда! Она – захватывающе интересная и, несомненно, творческая: как никакая другая, пробуждает любознательность, располагает к размышлениям и состоит из постоянных открытий.

Седоватого, но стройного, как юношу, Виктора Анатольевича Борисова в бюро уважали, если не сказать больше. Как говорится: «выслуга лет, помноженная на жизненный опыт». За его плечами были: учеба в Военно-медицинской Академии, четверть века переездов по гарнизонам и служба на боевых кораблях, завершившаяся в должности ведущего специалиста Главного госпиталя Балтийского флота. И вот теперь, после ухода на заслуженную пенсию, кропотливая работа судебно-медицинским экспертом и заведование отделом экспертизы трупов.

Сам Виктор Анатольевич был родом из Калининграда. На улицах бывшей столицы Восточной Пруссии прошло его детство, отсюда он начал свой офицерский путь. Много городов повидал земляк Канта, скитаясь по бескрайним просторам великой страны, и в каждом старался найти свою «изюминку». Всякий город имеет своё неповторимое лицо и душу, – считал Виктор Анатольевич. При этом, лица бывают разные: серые-усталые-невзрачные и яркие-весёлые-красивые. Души городов тоже разнятся: одни шумные и суетливые, жизнь в них бежит в быстром, изнуряющем темпе, другие же – тихие и спокойные, быт которых плавно течёт в тягуче-провинциальном русле… Бывало, попав в тот или иной город, любознательный офицер с удовольствием предвкушал интереснейшее «исследование»: «Покажи-ка, дружище-город, мне своё лицо, раскрой душу!»

Но лучшего города, чем родной Калининград, он так и не встретил. Этот град был многолик, симпатичен, с широко распахнутой морской душой. Поэтому Виктор Анатольевич, окончив службу, вернулся в родные края и остановился здесь навсегда, «бросил якорь», – как он сам любил говорить. Он был рад видеть свой город обновлённым, заботливо хранящим творения давным-давно живших здесь людей, и гордым своей долгой и интересной историей.

Попав в сугубо «гражданский» коллектив, Виктор Анатольевич старался лишний раз напомнить сотрудникам, что он – офицер, хоть и «в запасе»; отличался военной выправкой и пунктуальностью, страстью к порядку и дисциплине. При этом не кичился своей флотской закалкой, старался не «перегибать» палку и не скатываться до тех нелепых и смешных поступков, которые в простонародье именуются «солдафонством». Его главный жизненный принцип звучал по-военному строго и лаконично: «Не согласен – возражай! Возражаешь – предлагай! Предлагаешь – исполняй! А исполнил – отвечай!». Но иногда в «бравом служаке» «просыпался» совсем другой человек – тихий, добрый и очень тактичный. Когда он находился в таком состоянии, с ним можно было запросто поговорить «по душам», попросить о чём угодно или просто пошутить-посмеяться. Многие находили его интересным собеседником и очень эрудированным человеком. Неудивительно, что всегда подтянутый, энергичный и остроумный Виктор Анатольевич был локомотивом коллектива и душой любой компании, за что очень нравился женщинам. Даже взбалмошная и немного ветреная фельдшер-лаборант Ирочка однажды с придыханием сказала в его адрес:

– Да он же совсем еще не стар, он – просто «суперстар»!

Признаться, она была втайне влюблена в своего шефа. Но всеми силами старалась это скрывать.

Едва Борисова назначили на должность заведующего отделом, сразу же начались нововведения. «Все знают, что цветы следует поливать два раза в неделю (это о комнатных растениях, украшавших подоконники и пол кабинетов). Но, как видите, они подвяли, следовательно, постоянного ухода за ними нет» – как-то заметил Виктор Анатольевич. Он распечатал на принтере небольшие бирки, на которых витиеватым шрифтом было написано: «Цветок любит воду! Поливать во вторник и пятницу. Ответственный – тов. Гаврилова». «Вы согласны, Ирина Григорьевна?». Ирочка смущалась, краснела и кивала очаровательной головкой. Видимо, с того самого момента она и влюбилась в своего начальника. «Тот, кому не нравится сие нововведение, может бирки сорвать, я не обижусь. Но растения страдать не должны. Цветок, он… как женщина… Требует постоянного внимания и заботы». С тех пор на каждом горшке красовалась бирка, нисколько не портя его внешнего вида, а цветы поливались строго «по расписанию».

«Виктор Анатольевич, – как-то спросил его Артём Десюкевич, прозектор, – а почему вы так любите слово «товарищ»? Ведь в нашем обществе уже давно принято обращение «господин»? «Вы ставите меня своим вопросом в тупик, коллега, – отвечал Борисов. – Знаете, Артём, в молодые годы, мы, будучи лейтенантами или капитанами, с удовольствием называли себя «господами офицерами». Причём, не всегда в шутку. Была какая-то тоска в советские времена, по старым русским офицерским традициям… по сияющему лакированному роялю, по свечам, даже по дуэлям… По бокалу хорошего шампанского… А сейчас, когда и те времена уже ушли в прошлое, мне почему-то особенно дорого обращение «товарищ»… Но если вас это задевает, я с большим удовольствием, готов величать вас «господин»… «Нет, что вы, – смеялся Артём. – Меня тоже «господа» немного раздражают…»

– Наша главная задача – обоснованно и исчерпывающе ответить на вопрос: «Какова причина смерти?» – наставлял своих коллег Виктор Анатольевич в ходе одного из совещаний их небольшого коллектива. – Врач, исследуя труп, как правило, приходит к одному из двух выводов: первый – смерть человека наступила от внешнего фактора, то есть она насильственная; или второй – смерть ненасильственная и наступила от болезни или старости. Первый вариант вывода крайне важен для своевременного начала активного расследования и раскрытия преступления.

Если у умершего при жизни было диагностировано, например, заболевание сердечно-сосудистой системы, которое могло привести к быстрой смерти, то врач на основании записей в амбулаторной карте больного может выписать свидетельство о смерти, что позволяет произвести захоронение и без вскрытия трупа. А вот внезапная, необъяснимая или похожая на криминальную смерть всегда попадает в поле зрения правоохранительных органов и, конечно же, нас с вами. Если умерший не наблюдался врачами, и его кончина наступила скоропостижно, то причину смерти следует устанавливать обязательно по результатам вскрытия, причем судебно-медицинского.

При неожиданной смерти и ее причина может оказаться столь же неожиданной… – подзадоривал наставник своих подчиненных. – Всем вам прекрасно известно, что существует множество специальных лабораторных методов, которые могут давать весьма ценную дополнительную информацию. Однако эффективность этих исследований во многом зависит от задачи, которую поставил перед специалистами лаборатории эксперт, проводивший вскрытие. Это я подвожу вас к тому, что главный наш инструмент – не нож или микроскоп, а – голова. А то ведь некоторые из вас думают, что она лишь для того, чтобы кушать круассаны и носить модные шляпки. – Виктор Анатольевич улыбнулся и весьма выразительно поглядел на гистолога Зою.

– Совсем недавно, – продолжал Борисов, – в одном из домов Ленинградского района за короткий период времени скоропостижно скончались сразу две старушки. У них не было обнаружено ни телесных повреждений, ни следов борьбы или ограбления в их квартирах. Казалось бы: что тут особенного? Ведь пожилые люди, как известно, умирают намного чаще молодых. Однако участковому оперуполномоченному показалось странным, что при жизни почившие бабушки никакими серьезными болезнями не страдали и жалоб на ухудшение состояния своего здоровья не предъявляли. Как говорится, им бы жить да радоваться, только, не смотря на это, они все же умерли…

Перед нами поставили обычную в таких ситуациях задачу: определить причину их смерти… В сущности, самое рядовое и привычное задание, но…

Вот здесь мы и столкнулись с рядом обстоятельств, делающих этот случай необычным и даже загадочным. Во-первых, все без исключения жизненно важные органы исследуемых не имели выраженных патологических изменений, способных повлечь внезапный фатальный исход. То есть, смерть была, а болезни – как бы нет.

– Но ведь и на насильственную смерть также ничто не указывает? Почему же вы усомнились в том, что она была естественной? – задал вопрос Десюкевич. – К тому же, следственные органы тоже не обнаружили ничего криминального? – Артём был хорошим работником и уважал Борисова, поэтому свой вопрос задал, чтобы возбудить дополнительный интерес у присутствующих на совещании коллег, да и с тем, чтобы просто высказаться. Так, в разговорах и беседах, он считал, рабочее время проходит быстрее.

– Меня удивило и насторожило обилие и странное сочетание «малых» признаков: чрезвычайно скудное кровенаполнение и начальная стадия атрофии, бледность и дряблость большинства внутренних органов, при отсутствии признаков общей кровопотери или анемии, спазма или тромбоза… Создавалось впечатление, что этим смертям предшествовало быстрое или даже мгновенное снижение жизненного тонуса и молниеносно прогрессирующее истощение всех важнейших функций организма. И судя по всему, жизненные силы покинули их поразительно быстро, так стремительно, что они даже не успели вызвать «скорую помощь»… Естественно, я предположил, что покойные могли: либо сами случайно отравиться, или быть кем-то преднамеренно отравлены… Однако, в изъятом биологическом материале: крови, моче, образцах внутренних органов и их содержимом не найдено даже следов никаких известных нам ядов. Я не знал, что и думать. Такое в моей практике случилось впервые. И коль все догадки остались без подтверждения, оставалось только признать, что интуиция меня подвела…

А недавно мне стало известно, что умерших пенсионерок регулярно посещал на дому некий проживающий по соседству врач, и по его совету все они придерживались какой-то довольно сомнительной диеты… И еще нам сообщили об одном, крайне важном обстоятельстве: оказывается, что эти пожилые женщины незадолго до смерти завещали все своё имущество любимому доктору.

– Ах, вот в чём дело… – присвистнул Артём.

– Cui prodest? Cui bono? – «Ищите, кому это выгодно»… – процитировала римское право умница Зоинька. – У нас тоже недавно старушка скончалась… в нашем подъезде обитала… Пока жила, никому была не нужна, а как умерла, так сразу откуда ни возьмись, куча родственников приехала… За наследством.

Наступила пауза. Виктор Анатольевич посмотрел в окно. Сквозь густую листву разглядеть, что творится во дворе, не представлялось возможным. Борисов наморщил лоб, видимо, выстраивая поток мыслей, как в песне Высоцкого – «рядами и колоннами», и продолжил:

– В результате всестороннего анализа этих сведений, а также с учетом данных полученных при вскрытии трупов, результатов дополнительных и лабораторных исследований, я все же пришел к выводу: смерть наступила в результате отравления неизвестным ядом, предположительно общетоксического действия! Благодаря моему заключению, возбуждено уголовное дело по факту смерти двух человек, а странным врачом уже занимается следователь. Кстати, у нас с ним запланирована встреча после работы. Такая, неофициальная… Похоже, прокуратура этим делом заниматься не хочет… В общем, – он взглянул на часы, – поскольку рабочее время заканчивается, наш «симпозиум» прекращаем… Проверьте свои рабочие места и оставьте после себя порядок…

В последние годы в Калининграде появилось много списанных автобусов из Германии. Отчасти это решило транспортную проблему города. Куда хочешь, довезут тебя мощные и комфортабельные «старички-маны», следуя строго по расписанию. Троллейбусы, к слову, заметно «пасуют» перед ними. Но калининградский трамвай остаётся популярным и любимым видом транспорта для многих горожан. Виктор Анатольевич помнил, каким были трамваи его детства, звенящие, покачивающиеся и громыхающие, и как на смену им пришли новенькие чешские «Татры». Он позволял себе с удовольствием прокатиться по городу на трамвае, хотя у него имелась старенькая «Ауди». Но, путешествуя на машине, нужен глаз да глаз за дорогой, а в общественном транспорте можно передохнуть и спокойно любоваться красотами родного города. Тем более, если едешь по эстакадному мосту, соединяющему берега Преголи. Глядя по сторонам, то есть, на запад и восток, можно ощутить простор и ширь Калининграда, а также всю его неповторимость. Именно здесь можно увидеть древний Кафедральный собор, Рыбную деревню и спорт-комплекс «Юность», Дворец культуры моряков (бывшее здание Кёнигсбергской биржи) и уходящие вдаль многоэтажки Московского проспекта, а еще – трудяги-корабли, ставшие на «пенсии» музейными экспонатами… Старый Кенигсберг и новый Калининград повсюду стоят в обнимку друг с другом…

Работник Следственного комитета при прокуратуре Калининградской области был немногословен. Тёмные глаза, густые, коротко остриженные усы. Узел его галстука был ослаблен, а пиджак покоился на спинке стула. Выглядел он усталым и гораздо старше своих сорока с небольшим лет.

– Увы, мы не видим достаточных оснований для дальнейшего ведения уголовного дела, уважаемый Виктор Анатольевич. В общем, этот вопрос не обсуждается, но я всё же решил поговорить с вами, чтобы оценить вашу позицию, поскольку по телефону такие разговоры вести нецелесообразно. Мне нужны убедительные доводы судмедэкспертизы, веские доказательства… словом, вы меня понимаете. Что же касается врача, вызвавшего у вас подозрение, – следователь усмехнулся, – то никаких улик, доказывающих его виновность, у нас нет. Он трудится в клинике скорой помощи. Грубых замечаний по работе не имеет. В свободное от работы время практикует. Отзывы – замечательные…

– К сожалению, – ответил Борисов, – случаи смертей, которые объяснить естественными причинами не представляется возможным, а их насильственный характер доказать практически не реально, в последнее время у нас совсем не редкость. Не так давно я вскрывал тела двух совершенно разных людей, но умерших в течение одних суток и при схожих обстоятельствах. Вы знаете, о ком я говорю… Первого подобрали вблизи автобусной остановки недалеко от больницы «скорой помощи», второй скончался в собственной машине, но оказался врачом из этой клиники.

– Да, конечно, – следователь включил вентилятор и достал сигарету. – Будете курить?

– Нет, спасибо, – отказался Борисов и продолжил, – …и, хотя один был бездомным пьяницей, а другой – заведующим отделением, умерли они практически одинаково. При внешней картине классического острого инфаркта миокарда, на вскрытии – абсолютно здоровое сердце и совершенно неповрежденные венечные артерии. Иными словами, это не могло быть острым инфарктом. Но чем же тогда? Со стороны других органов и систем у них также не выявлено серьезных проблем, если не считать «испитую» печень опустившегося бомжа.

– Ну и что? – спросил следователь, щёлкнул зажигалкой и затянулся сигаретным дымом. – Впрочем, продолжайте, извините, что перебил. – И внимательно взглянул в глаза судмедэксперта, как бы мысленно вопрошая: «И чем ты хочешь меня удивить?».

– Вот тут-то и есть любопытная «зацепочка»: непосредственно перед смертью они курили сигареты одной и той же марки – «KENT», – при этих словах собеседник машинально взглянул на свою сигарету, и, похоже, сразу успокоился: «Winston». – Возникает законный вопрос: где алкаш мог взять дорогую сигарету? Возможно, подобрал с земли или ему ее кто-то дал… А почему обеспеченный человек, у которого в кармане лежала пачка «Marlboro», также курил единственную, неизвестно откуда взявшуюся сигарету «KENT»? Скорее всего – угостили или как-то иначе подсунули… И самое любопытное: что это за сигареты, кто и с какой целью угощал ими покойных?

– Откуда вам известно про сигареты «KENT»?

– Я беседовал с оперативниками. Они изложили факт наличия сигарет этой марки в протоколах.

– Проводили экспертизу данных сигарет?

– Экспертиза ничего не дала. Если и был какой-то посторонний материал, то он сгорел, даже следов не сохранилось… Но, определённо, что-то там было… Яд или другой наполнитель, сыгравший роковую роль для курящего… Вскрытие умерших, как я уже докладывал, тоже не принесло никаких зацепок…

Мимо собеседников пронеслась стайка ребятишек на роликах. Следователь молчал. Однако по его лицу стало заметно, что он заинтересовался…

«Мы подумаем»… – эта фраза, произнесённая следователем, когда он прощался с Виктором Анатольевичем, назойливо вертелась в голове последнего. «Мы часто повторяем одни и те же фразы, – размышлял Борисов, выходя из здания прокуратуры, – однако, чем дольше это делаем, тем меньшее впечатление они производят… Бросаем их „на ветер“, употребляем „не к месту“, потом забираем „обратно“… Такая вот нелепица. Это – как хорошо заученная и порядком надоевшая театральная роль: немыслимо красивые слова любви, так же, как и страшные слова проклятий, просто входят в сценарий нашей жизни. Они „подумают“…»

Обратно по эстакадному мосту он шёл пешком. Где-то на его середине остановился и огляделся. В зеркальную гладь Преголи смотрелись вековые каштаны и липы… Вспоминая былые трансатлантические походы, по-стариковски дремали у причала суда – экспонаты Музея Мирового океана. Прогулочный катерок катал веселых и беззаботных туристов, похожих издали на пригоршню разноцветных конфет, насыпанных в праздничную вазочку, вдоль отстроенной в стиле довоенного Кёнигсберга Рыбной деревни, протянувшейся от Медового до Высокого моста. На набережной Петра Великого в безмолвной молитве о благополучии янтарного края, простер руки к небу восьмиметровый монумент святителя Николая Чудотворца.

Но вот неторопливо и гулко пробили старинные часы на готической башне Кёнигсбергского Кафедрального собора. И от этих тягучих, мудрых звуков на душе у Виктора Анатольевича сделалось легче…

Следующий день оказался на удивление спокойным. Накопившиеся дела были быстро переделаны, новых проблем не возникло. «Вот оно, самое подходящее время для очередного совещания, – подумал Борисов. – Несомненно, что в таких диспутах есть огромная польза, и я не случайно их затеял. Правильно говорится, что в спорах рождается истина. Мнения коллег еще больше укрепили мою уверенность в том, что все эти случаи – со старушками и курильщиками „Кента“, ничто иное, как убийства, искусно замаскированные под острую сердечную патологию. К сожалению, в прокуратуре не разделяют моей точки зрения и, скорее всего, скоро дело будет закрыто, ввиду отсутствия состава преступления. Я, конечно же, не следователь, но считаю, что мне просто необходимо побывать на месте предполагаемого преступления и досконально разобраться: что же ели и пили жертвы. Возможно, удастся взять образцы проб, потолковать со свидетелями и, наконец, встретиться с „легендарным“ доктором…»

И он решил заняться этим делом всерьёз. Когда? Да сегодня же! После работы, конечно. «Мы подумаем…» – вспомнилась ему фраза нерадивого следователя. – Нет, ребята, теперь думать буду я.

Глава 17. Охотник и зверь

Душный день сменила долгожданная вечерняя прохлада.

Виктор Анатольевич вышел из трамвая на остановке «Площадь Победы». Вот он, центр Калининграда. Ему сразу вспомнились майские и ноябрьские демонстрации, на которых колонны горожан, «вооружённые» флагами, транспарантами и портретами вождей, со всех концов города стекалась сюда, к памятнику Ленину и серым трибунам, на которых стояла партийная «верхушка» и принимала «благодарность от народа». Здесь также проводились и военные парады: войска калининградского гарнизона проходили, чеканя шаг, по немецкой брусчатке, подогревая тем самым в душах зрителей чувство гордости за свою армию и страну.

Трамваи прежде расходились отсюда по четырём маршрутам5555
  Трамвай появился в Кенигсберге еще в конце Х1Х века и был первым во всей Германии. До сих пор, следуя традициям, рельсовая колея в городе значительно уже, чем в материковой России


[Закрыть]: одни сворачивали на Ленинский проспект и двигались через эстакадный мост в Балтийский район, другие следовали мимо Калининградского государственного технического университета и Военно-морского училища им. Ф. Ф. Ушакова по Советскому проспекту, третий путь лежал к штабу Балтийского флота и областному драмтеатру, зоопарку, стадиону «Балтика», а четвёртый – к Верхнему озеру, Музею Янтаря (прежде – башне «Дона») и Росгартенским воротам, через которые в 1716 году выехал обоз, с которым отправилась в Россию Янтарная комната.

Уже в наши дни площадь Победы была реконструирована. Она превратилась в уютный уголок, излюбленное место туристических экскурсий и отдыха местных жителей, где можно было посидеть в одиночестве или в компании друзей, полюбоваться музыкальными фонтанами, спокойно поговорить, словом, провести некоторое время в своё удовольствие, как в любом другом городе центральной Европы.

Здесь, неподалёку от Северного вокзала5656
  От Северного Вокзала отходят поезда к двум самым известным морским курортам области – Светлогорску (бывшему Раушену) и Зеленоградску (бывшему Кранцу). До войны больше славился именно Кранц, поскольку оттуда начинается Куршкая коса (Куриш Нерунг) – главный природный памятник Восточной Пруссии. Эти курорты всегда привлекали как самих немцев, таки иностранных путешественников красотой и чистотой улочек, романтичным обаянием немецких барышень, обязательностью и честностью обывателей, сентиментальностью детей, стабильностью и порядком


[Закрыть], у Пассажа, Виктор Анатольевич должен был встретиться с людьми из городского УВД. Спасибо бывшему однокласснику, который в своё время окончил калининградскую Школу Милиции, долго служил в органах, и теперь, с высоты своего кабинета, мог оказать реальную помощь школьному товарищу. Они долгое время поддерживали отношения, в основном, созваниваясь и интересуясь, как идут дела друг у друга; потом звонки стали более редкими. И вот, некоторое время назад, когда Борисов навсегда вернулся в родной город, он восстановил все связи с прежними приятелями. Ибо, среди старых друзей «бывших» не бывает. Юрий Алексеевич сам изъявил желание встретиться с Виктором Анатольевичем, и обещал появиться ровно в девять вечера.

На центральной площади что-то успокаивающее шептали людям искрящиеся струи фонтанов, подсвеченные разноцветными фонарями. Косые лучи заходящего солнца золотили кресты собора Христа Спасителя. Рядом, словно обнявшись, прильнули друг к другу купола храма святых Петра и Февроньи, покровителей семейного счастья, любви и верности, чьи изящные своды выглядят изнутри как соединенные обручальные кольца – символ вечности брачных уз…

– Виктор!

– Юра, привет!

Старые друзья обнялись.

– Вот познакомься, это – Сергей Владимирович, он как раз занимался интересующим тебя делом, – представил Юрий атлетически сложенного молодого человека. Широкий лоб, короткая стрижка и серые внимательные глаза.

– Можно просто – Сергей, – скромно, но с достоинством произнёс молодцеватый сыщик.

Они присели возле фонтана, и Борисов сразу приступил к делу.

– Я постараюсь не отнимать много времени, Сергей. Меня интересуют подробности смерти гражданина Боркина Валентина Петровича, проживавшего по улице Лилии Иванихиной, дом 11… смерти, последовавшей 30 октября прошлого года.

– Я навел необходимые справки. Дело, собственно, не заводилось, потому что для этого не было оснований. Поэтому, я просто озвучу вам некоторые данные, которые мы получили, в результате предварительного расследования. Вот, – он достал записную книжку из внутреннего кармана пиджака. – Престарелый бездетный вдовец Боркин проживал в благоустроенной двухкомнатной квартире… Запомнилось это дело лишь тем, что оно подняло шум среди «чёрных» риэлтеров. Знаете, есть такая криминальная структура, которая охотится за квартирами одиноких стариков… У них на этот счёт имеется целая картотека. Так вот, они знали, что Боркин совсем плох и надеялись, что он вот-вот отправится к праотцам, поэтому и начали подбивать к нему клинья… Но тут появляется молодой симпатичный врач, как описали его соседи, и здоровье пенсионера почти сразу пошло на поправку. Соседи говорили, что старик словно обрёл вторую молодость. Стал живым, общительным… и по их словам, он души не чаял в своём докторе. В конце концов, дед решил завещать ему свою квартиру. При этом было одно условие, чтобы жена врача приходила к нему домой и помогала по хозяйству. Стала кем-то вроде сиделки… Впрочем, это – известная практика. Женщина добросовестно приходила, готовила еду, бегала по магазинам, стирала, делала уборку. Тут бы Боркину жить да жить, а он возьми и умри…

– А можно поподробнее о месте прест… происшествия? – попросил Виктор Анатольевич после недолгой паузы.

Сергей понимающе кивнул.

– Картина, в целом, ничем не примечательная. Смерть наступила поздним вечером. Старик решил покурить перед сном. А в квартире он этого себе не позволял. И в подъезде тоже. Вообще, он дымил только на балконе, в любую погоду… В тот вечер он тоже накинул на себя халат, взял в руки пепельницу, зажёг сигарету и вышел на балкон… – Сергей словно наблюдал эту сцену наяву, – …сделал несколько затяжек, почувствовал себя плохо и, затушив сигарету, решил вернуться в квартиру, чтобы прилечь. Но не дошел… Упал, едва шагнул в комнату. Пепельница, окурок – всё на пол, точнее, на ковёр… Если бы не затушил сигарету, мог бы произойти пожар. Утром пришла сиделка – жена врача, стала звонить в дверь, потом по телефону… Подняла шум, вызвала соседей, участкового. Когда вскрыли дверь…

Борисов насторожился. Напрягся. Он стал похож на охотничью собаку, почуявшую дичь и сделавшую «стойку».

– Окурок… уцелел? – с некоторой дрожью в голосе спросил он.

– Да, конечно… Меня вот что удивило…

– Что именно?

– У старика полно было сигарет «Прима». Видимо, пристрастился к ним ещё с давних времён… А в момент смерти курил почему-то импортную, как его… – наморщил лоб сыщик.

– «KENT»?

– Да, именно… Я тогда ещё подумал: вредно менять свои привычки…

– Это вы к чему?

– Ну, коль привык к «Приме», так и кури её. А тут решил побаловать себя «Кентом»… Вот и случилось: инфаркт и скоропостижная смерть…

– А не осталось ли чего-нибудь из… скажем, грязной посуды, вдруг к нему вечером приходил кто-то, и они пили чай… Или какие-нибудь другие следы от посещения чужого человека?

– Старик был на удивление чистоплотен и аккуратен. Если к нему и приходил кто-нибудь, то никаких следов его присутствия Боркин не оставил. Все чашки чисто вымыты, ни одной крошки на столе. Соседи тоже утверждают, что ничего подозрительного не видели и не слышали.

– Дальше что?

– А что дальше, Виктор, – вмешался в разговор Юрий Алексеевич. – Сам знаешь, если криминала нет, уголовное дело не заводится. А какой тут криминал? Старик скончался от инфаркта миокарда, и то сказать, почти восемьдесят лет прожил! Да еще дымил, как паровоз! Сейчас сорокалетние мужики загибаются… Вот… В настоящее время, лечивший его врач вступил в собственность квартирой. И хорошо, что он, а не эти чёртовы риэлтеры… Что тебя насторожило? Уж не думаешь ли ты, что тут дело нечисто?

– Думаю? Нет, теперь я абсолютно уверен.

– Поясни, пожалуйста.

– Видите ли, ребята… Это уже третья сигарета марки «KENT», которая появилась неизвестно откуда и принесла с собой смерть – внезапную гибель от инфаркта миокарда. Сигарета, которой не могло… не должно было быть… – Борисов поднялся. – Ах, какая нехорошая история…

– Мы помогли тебе, Виктор? Может, нужно ещё что-нибудь?

– Спасибо, друзья. Помощь, возможно, понадобится… Но, пока я сам…

Этим летом Андрей отпустил небольшую «чеховскую» бородку, но зачем, толком не мог объяснить даже самому себе. Или это было желанием походить на кумира своей студенческой юности, или – неосознанной потребностью замаскироваться и тем самым укрыться, спрятаться от наседавших на него житейских проблем. А проблем хватало – он и Наталья стали собственниками сразу нескольких квартир. Эта неожиданная удача возбудила нездоровый интерес как среди «мирного» населения, так и в правоохранительных органах. Пришлось немало объясняться, отписываться, отнекиваться, одновременно понимая, что окружающие тебе не верят, но бессильны что-либо предпринять. Андрей был со всеми ровен: тактичен, вежлив, скромен, в меру улыбчив, всем своим видом давая понять, что он не способен даже на маленькую хитрость. Ему не верили – он разводил руками: ну, не верьте, мне самому в это трудно поверить, а что поделать?.. Так случилось… Для себя же решил одно: первую схватку он выиграл. Теперь нужно переждать бурю и… снова атаковать. Цели уже были выбраны.

Единственное, что его сильно тревожило, так это – отношение ко всему происшедшему Натальи. В первые дни она была шокирована известиями о смертях своих подопечных стариков.

– Андрей! Я себе места не нахожу! Мне всё время кажется, что тут не обошлось без нашего участия… Ради бога, скажи мне, что они умерли без твоей помощи!

– Наташа, ты понимаешь, что старые люди, к тому же, больные, часто умирают… Особенно сейчас, когда поздняя осень, мало света, витаминов, дожди, депрессия… Еще этот экономический кризис… Каждый человек смертен. Вон, посмотри, сколько молодёжи умирает… А тут – старички… Так уж случилось… И в чём моя вина? Я лечил их по всем правилам, и никто мне никаких претензий предъявить не смеет… Моя совесть чиста. И ты тоже успокойся.

– Нет, я помню твои слова: «…если они до конца месяца умрут…». Ты это предвидел? Или сам… им помог?

– Кое-что предвидел… Бывают ситуации, когда врачи бессильны. Здесь то же самое… Я поддерживал их как мог, только бывают случаи, когда организм настолько изношен, что восстановлению, увы, не подлежит… Оставь, зайка, мне самому неуютно… Кругом столько смертей, вон шеф наш тоже… скончался… Тридцать пять лет всего мужику было…

И Наталья умолкала. Подходила, обнимала мужа за плечи, шептала:

– Извини, дорогой, мне просто как-то не по себе…

Орлов продал все квартиры, оставив себе только «двушку». Впрочем, с переселением пока не спешил. Сначала предстояло сделать хороший ремонт. Евроремонт. На вырученные деньги он также приобрёл почти новую «Мазду», приодел жену и обновил свой гардероб. Купил кое-какую аппаратуру для медицинских исследований. И, разумеется, для проведения очередных акций… Теперь он пробовал применять в качестве «оружия» не только сигареты, но и различные кремы, гели и мази, в состав которых добавлял «матрицу смерти». Требовалось довести использование своего оружия до совершенства: оно должно было безотказно срабатывать после однократного применения и действовать через открытые участки тела. По-видимому, именно это и искали Майбах с Пильцем. В их времена лекарства ещё не вводили внутривенно, а вот смазать зельем участок кожи, через который открыт «доступ к душе»… это уже по-ихнему, «по-средневековому»…

Испытания он проводил всё по тому же принципу: выбирал пьяненьких, бомжеватых людей, неспешно подходил к выбранному «клиенту», иногда заговаривал, угощал сигаретой или давал 50-рублёвку, затем просто выдавливал порцию крема ему на лицо и говорил: «Вытри морду». Стараясь не привлекать ничьего внимания, быстро отходил, скрываясь за торговыми палатками или в людской толпе. Находясь на отдалении, внимательно следил за «подопытным». Видя, как тот размазывает по лицу полученный «подарок», осматривает и обнюхивает руки, Андрей иногда морщился, а порой широко улыбался. В зависимости от результата. Чаще приходилось улыбаться: в течение минуты тело «клиента» вдруг начинало изгибаться и биться в конвульсиях. Мастерство «зверя-одиночки» заметно возросло. «Что и требовалось доказать…» – эта фраза стала самой ходовой в лексиконе Орлова…