Текст книги "Тайные пси-войны России и Америки: от Второй мировой до наших дней"

В результате этих проб и ошибок мы нашли более эффективным спрашивать о тенденциях развития какой-либо угрозы, чтобы не доводить её до такого состояния, когда она может реализоваться. Затем по каждой из тенденций мы выясняли знаковые признаки, которые мы должны отследить в реальности, и реперные точки события. Просим совета, на что нам обратить внимание. Дают признаки. Я сразу же начинаю создавать по каждой тенденции карту признаков. А потом уже с помощью своих сотрудников начинаю анализировать, какая из предложенных тенденций начинает стремительно развиваться, отслеживаю систему признаков и, анализируя на уровне сознания, просчитываю, каким путём пойдёт развитие тенденции, прослеживаю её устойчивость и понимаю, к чему это может привести в реальности. Таким образом достоверность информации может повышаться до 95 %.

* * *

Когда под Ельциным в 1993 году зашатался трон, ко мне прибегали чиновники из администрации, всё выспрашивали, к кому прислониться, на кого ставить, чтобы не проиграть в политической возне. Я всем отвечал: ребята, ставьте на своё Отечество: и свои будут уважать, и чужие тоже, потому что здесь вы не прогадаете. Я им открыто указывал на один из главных знаковых признаков, а они думали, что я скрываю экстрасенсорную информацию о будущем, веду политическую игру. А достоверной экстрасенсорной информации о расстреле Парламента и других надвигающихся событиях действительно не было.

Росло моё собственное разочарование в политическом и социальном курсе, на который всё больше сворачивала правящая верхушка. Ельцин, который в конце 80-х годов ещё как-то думал о народе и что-то старался сделать для народа, теперь превратился в царствующего самодура. Власть полностью испортила его. Кроме собственного величия и водки он больше ни о чём не думал. Его окружение, в основном, занималось разворовыванием страны. Мне было противно в этом участвовать, я отказался от элитной квартиры в центре Москвы, от дачи в Заречье, категорически не брал никаких взяток и не участвовал в тёмных коммерческих операциях. В результате стал в Кремле, как бельмо на глазу.

Я пытался делать аналитическую работу, прорабатывал тенденции угроз, просчитывал социальные тенденции, подавал доклады наверх. На мои докладные записки начальство реагировало раздражённо, потому что по ним нужно было действовать, думая о стране, а наверху были другие задачи. Замечательные, честные люди наверху тоже были, но они совсем не делали погоду. Погоду делал Ельцин, его личные качества и характер.

Мой личный кризис совпал с кризисом власти, расстрелом Парламента в октябре 1993 года. Здесь мне вспоминается один характерный момент. Страсти были накалены до предела, на улицах собирались волнующиеся толпы. За сутки до начала штурма Белого дома Барсуков приказал мне разобраться с новым оружием для успокоения толпы, которое ему порекомендовал кто-то из правительства. Я думал, что это какое-то психотронное оружие из секретных НИИ, к разработкам которого я не имел отношения. Когда же приехал изобретатель со своим аппаратом, выяснилось, что это мощный лазер, предназначенный для разрезания предметов. Я тут же отослал прибор и изобретателя обратно, высказав руководству всё, что я об этом думаю.

Больше я терпеть этого не мог. Я не был на стороне Парламента, но после надругательства над человеческой совестью и Конституцией, после пролитой крови не мог оставаться дальше на службе и написал рапорт об увольнении. Не стал докладывать Барсукову, передал через секретаря. Через час-полтора секретарь принёс мне подписанный Ельциным указ о моём увольнении, без указания причин. Но по каким-то хитрым соображениям меня не уволили, а отстранили от должности, оставив временно в резерве. На словах мне передали, что я должен сдать сейф и сам находиться под домашним арестом. Мой телефон поставили на прослушивание и за мной установили наружное наблюдение. Понимая, что КГБ-ФСБ меня уважает, и я всегда смогу с ними договориться, поставили наблюдение от МВД. Верховная власть боялась за свои тёмные секреты. Знал я много, поэтому и боялись того, что я перейду на сторону оппозиции и передам им секретную информацию. Что касается меня, то я этого делать не собирался, понимая, что оппозиция немногим лучше центральной власти. Я делал то, что советовал другим: ставил на своё Отечество. И в тот момент это выглядело единственно правильным и честным решением.

Пару недель круглосуточно работала наружка. Заканчивался декабрь, шёл снег. Как-то я сидел дома и смотрел через окно на машину наружного наблюдения. В ней двое молодых ребят совсем окоченели от холода. Я налил в термос горячего чая, наделал бутербродов и отнёс им, подневольным людям, которые мёрзли, карауля меня. На следующий день я поехал в Кремль и пристыдил своих бывших соратников, что для наблюдения за мной держат две бригады милиции, когда вокруг столько преступных группировок.

В таком состоянии я пробыл с ноября 1993 по май 1994. Время сгладило остроту конфликта, оппозиция была разгромлена. Несколько изменилась и моя собственная позиция. Нет, не в моральном смысле, мораль и оценка ситуации остались прежними. Но свои собственные действия я больше не считал такими уж верными. Если все, кому нынешняя политика не нравится, фыркнут и уйдут, то кто же останется? Поразмыслив, я пришёл к выводу, что более правильным было бы остаться на своём месте и делать хотя бы то, что в моих силах. Пусть немного, но всё-таки делать.

В мае я поехал в Кремль. Меня уволили из Службы охраны по сокращению штатов, убрав для этого мою должность 1-го зама задним числом, за сутки до моего реального ухода. Встретившийся мне в Кремле Коржаков предложил хлопнуть по рюмашке и стать после увольнения консультантом в его президентской Службе. Подумав, я принял предложение. Мне дали кабинет, вертушку, машину, и я снова начал заниматься анализом. Но для систематической работы с операторами-экстрасенсами теперь всё время возникали препятствия. В значительной степени этому способствовал страх правящей верхушки, что мы сможем читать у них в головах, так как рыльца там почти у всех были в пуху.

* * *

Но любопытные данные от экстрасенсов мы всё же время от времени получали. Когда мы, например, спросили, почему наше руководство не поддерживает новых технологий, нам ответили, что, к сожалению, у нашего руководства очень низкое духовно-нравственное начало, их интересы настолько меркантильны, а внутренний мир настолько беден, что они не в состоянии воспринять высокие глобальные задачи по сохранению цивилизации. Вопросы духовности и нравственности слишком далеки от них, а для Космоса именно этические вопросы главные.

В отношении Ельцина нам пояснили, что его приход к власти не случаен. Сейчас его поддерживают массы, но придёт время, когда люди будут плеваться, говоря о его делах. В настоящий момент он должен быть подвержен тем же порокам, какие преобладают в обществе, не должен отличаться от большинства людей, так как люди на самом деле не хотят светлого чуда и забросали бы его камнями, если бы оно вдруг появилось. Ельцин точно соответствовал исторической ситуации, интеллектуальному и культурному уровню страны в целом. Страна практически всегда имеет такого правителя, которого заслуживает. Так и мы, что заслужили – то и получили.

Занимались мы и экстренными ситуациями, авариями. Через несколько дней после гибели подлодки «Курск», 15 августа 2000 года удалось с помощью психотехнологий получить информацию о причинах катастрофы. Авария произошла потому, что экипаж не был достаточно подготовлен к испытаниям новой торпеды. Техническая неподготовленность привела к тому, что снаряд взорвался внутри лодки. Пресса много писала о столкновении «Курска» с НЛО или другой подводной лодкой. Ничего этого не было: обыкновенная безалаберность, лень и показуха. Если бы точнее просчитали все возможные варианты, катастрофы бы не произошло. Но это технические детали, хотя и завязанные на организационные вопросы. Что наиболее сильно прозвучало из информации, полученной от нашего оператора-экстрасенса, так это сигнал: авария на «Курске» – не случайность, это критическое предупреждение всем нам, всем людям: «Остановитесь! Если вы не прекратите действовать, как действуете, техногенные катастрофы будут всё чаще и чаще, и масштаб их будет всё больше и больше, вплоть до глобального!»

Чтобы предотвращать подобные катастрофы, недостаточно только улучшить «где-то там» технический контроль. Нам всем необходимо постоянно работать, повышая уровень группового сознания. Мысли как вирус, они невидимо проникают в сознание окружающих людей. Есть такое понятие, как полевой информационный перенос. Даже если человек ничего не делает для распространения информации, а просто пытается осмыслить, осознать её, он является участником процесса, поскольку рождённые в его голове мысли будут находить отклик в других людях.

Ещё несколько важных моментов. В отчётах операторов-экстрасенсов указывалось, что человеческое сознание зреет трёхлетиями. Если человек сегодня рождает мысль, то её реализация произойдёт через три года. Отсюда и русская пословица: обещанного три года ждут. Кроме того, как мы уже говорили, не надо стараться заглянуть в будущее – можно нарушить цепь событий и навлечь на себя несчастье. Заглядывающий в будущее сокращает свою жизнь, притягивает к себе болезни. Вспомните: много будешь знать – скоро состаришься. Это не просто фраза, это – космическая реальность. Надо быть умнее, не гоняться за готовыми ответами, а логическим путём давать эти ответы самим. И наконец, самое главное – закон равновесия. Любая система, любой объект должен стремиться к равновесию как нормальному, исходному для себя положению. Равновесие распределяется по синусоиде, человеческая жизнь и судьба как система – тоже синусоида: чем меньше амплитуда колебания в этой синусоиде, тем лучше мы пройдём по жизни. Меньше будет несчастий, срывов. Для этого жизненная цель человека должна быть долговременной и в её основе должно лежать добро. Тогда интуиция, как компас, укажет наилучший путь для реализации цели.

Человеческая цель должна быть долговременной и иметь благородное начало. Это первоначальное условие для того, чтобы человека поддерживали «оттуда», если оно есть, идёт энергетическое закрепление такой цели, человека энергетически подпитывают, дают ему силы для осуществления благородной цели. Если же цель кратковременная, человек стремится к ней, бросает на её достижение все свои ресурсы, но как только цель достигается и происходит осмысление, что он дошёл до конечной цели, знак меняется с плюса на минус, и синусоида начинает идти в обратную, отрицательную сторону. Компенсация энергии, взлёт синусоиды наступит, когда человек снова выстроит благородную цель. Этому, по моему убеждению, мы и должны следовать.

* * *

Параллельно парапсихологической программе в Федеральной службе охраны в России разворачивалась и действовала новая экстрасенсорная военная программа, крупнейшая из существовавших в мире до сих пор. Её появление не было вызвано стратегическим противостоянием, а явилось естественной реализацией новых волнующих возможностей, открывшихся в результате падения гнёта марксистско-ленинской идеологии.

Эта программа началась в 1989–90 годах в Генеральном штабе Вооружённых сил СССР и не была посвящена исключительно экстрасенсорике. Её задачи были гораздо шире – исследование необычных возможностей человека, развитие его способностей, раскрытие его глубинных резервов. Для создателей программы экстрасенсорика была всего лишь частью этого потенциала, всего лишь выражением необычных возможностей человека.

Этой программе оказали поддержку многие крупные государственные деятели, включая последнего премьер-министра СССР Валентина Павлова, нескольких секретарей Совета безопасности, многих начальников Генерального штаба, и ряд крупнейших учёных – академиков АН России.

Создатель этой программы, доктор технических и философских наук, генерал-лейтенант Алексей Юрьевич Савин расскажет о ней в следующей главе.

Глава 9
Военная магия и Генеральный штаб: сверхсекретная войсковая часть 10003
Рассказ генерал-лейтенанта Алексея Савина

Я родился в музыкальной семье. Мама была драматической актрисой, но, обладая великолепным голосом, занималась более вокалом, чем работой в театре. У отца был абсолютный музыкальный слух, он неплохо играл на нескольких инструментах. Вместе с тем у него явно проявлялся талант к математике и физике. Поэтому после окончания средней школы он успешно сдал экзамены сразу в три вуза: Московский авиационный институт, Военно-воздушную академию имени Н.Е. Жуковского и Московскую консерваторию. Во все эти учебные заведения он был принят. Поскольку отец жил в небогатой семье, то он предпочёл академию, где слушатель находился на полном государственном обеспечении. Тем не менее занятия музыкой мой батюшка не оставил и организовал в академии джаз-банд, который пользовался в Москве большим успехом. На одном из концертов он познакомился с моей матерью, и они вскоре поженились.

После окончания академии отца направили служить на Дальний Восток в морскую авиацию. Во время Второй мировой войны он участвовал в боевых действиях в различных горячих точках. Мать постоянно выезжала с концертными бригадами на фронт и выступала перед бойцами. В начале 1946 года отца как опытного и отличившегося во время войны специалиста перевели в вышестоящий штаб в Москву, где я вскоре и появился на свет.

Имея таких родителей, я с детства был близок к армии и мечтал о военной службе, особенно вдохновлённый послевоенной героикой советских Вооружённых сил, но при этом я оставался погружённым в романтическую атмосферу мира музыки, литературы, фантастики и театра. Психологически это подготовило меня к тому, чтобы глубоко проникнуть в мир человеческих мыслей, фантазий, чувств и переживаний. Потом пошла необычная череда болезней: в 6 лет я пережил первую клиническую смерть от неправильно прооперированного аппендицита, в 7 лет снова последовала клиническая смерть от воспаления лёгких, в 8 я ещё раз прошёл через этот опыт. Бабушка, которой я жаловался на своё плохое самочувствие, говорила: «А ты Бога проси».

Я стал мысленно обращаться к Богу и сразу почувствовал отклик. Ещё не осознавая, что входит в мою жизнь, я уверовал в эту всемогущую силу. С детства мне хотелось заглянуть за грань жизни и смерти, понять, что там происходит. Тогда и пошли первые опыты: после третьей клинической смерти я почувствовал, что могу проникать в мысли других людей, буквально «считывать их», чётко улавливая направление мышления человека. Я начал ощущать в себе новые качества. Ко мне стала приходить информация о судьбе людей: когда и по какой причине они умрут. Так однажды я предсказал смерть тогдашнего президента Федерации СССР по тяжёлой атлетике, нашего хорошего знакомого. Однажды он был у нас в гостях, и как только ушел, я привёл в шок родителей фразой, сказанной вслед за закрывающейся за ним дверью:

– Жалко, дядя Дима умрёт сегодня, чуть-чуть не дойдя до дому.

И тот действительно умер от сердечного приступа совсем недалеко от подъезда собственного дома. Родители всячески внушали мне, что читать чужие мысли ничуть не лучше, чем подглядывать в замочную скважину, что человеку не надо предсказывать дату его смерти, это может лишить его полноценной жизни, которая может превратиться в мучительное ожидание смерти.

Я всё чаще стал обращать внимание на то, что говорила мне интуиция, и старался следовать этим подсказкам, осознавая существование некой силы, которая ведёт меня по жизни. Лет с пятнадцати я стал искать смысл жизни: и своей, и всего человечества. Начал читать Платона, изучил «Космогонию» Плотина. Меня волновали вопросы: во имя чего стоит жить? По чьему повелению эта жизнь дарована мне? И, вообще, что такое жизнь? Я искал ответы на эти вопросы. Искал в философских трудах, искал в разговорах с моим дедом – умнейшим и близким мне по натуре человеком. Он объяснял мне:

– Первоисточником всего сущего, в том числе и нашего мироздания является мысль, ибо всякое творчество зарождается и начинается в мысли. Здесь ищи ответы.

Первым итогом большой внутренней работы стало то, что изменилось моё отношение к людям. Меня перестали раздражать люди, которые вели себя, по моему мнению, неправильно, осознав, что коль мы созданы Богом, то каждый имеет своё предназначение и свой путь. Лет в 17 я понял, что людей нельзя делить по принадлежности к расе или национальности. Да и категории «хороший – плохой» стали для меня условными и размытыми: ведь один и тот же человек в различных ситуациях может повести себя по-разному: и как злодей, и как герой. Конечно, я мог подурачиться в кругу друзей-ровесников, но глубоко внутри меня уже жила усмешка: я как бы со стороны смотрел и на борьбу за лидерство, и на первые ухаживания своих сверстников.

* * *

В 1964 году я поступил в Севастопольское военно-морское училище по специальности «радист морской авиации». Я начал искать глубокий смысл в физике электромагнитных волн-частиц, которая сразу заинтересовала меня. Так же в моей голове не укладывалось то, что другими воспринималось как аксиома: как может передаваться по проводам такое огромное количество информации. Спустя 30 с лишним лет я пришёл к выводу, что это так и осталось необъяснимым с точки зрения физических законов. Пытаясь объяснить всё с физической точки зрения, наши учёные так и не научились улавливать некую информационную составляющую Вселенной. Физик Тесла – единственный, кто подошёл к этой идее вплотную, но и в его трудах, которые я изучал, исчерпывающего ответа на интересующий меня вопрос я так и не нашёл.

После окончания училища в звании инженера-лейтенанта меня направили в один из лучших научно-исследовательский институтов нашей страны – тогда он назывался Институт теоретической кибернетики, ныне НИИ авиационных систем. Институт был сверхсекретным и относился к системе оборонной промышленности. Здесь я работал в военном представительстве, осуществлявшем контроль работ института и называвшемся военной приёмкой № 1054. Наш институт был прибежищем многих талантливых и неординарно мыслящих людей. Так, например, крылатые ракеты, столь модные сейчас, были придуманы и спроектированы в нашем НИИ ещё в 50-е годы, задолго до начала аналогичных работ в США. Но эти перспективные разработки были заморожены по недомыслию наших высоких военных тузов. В результате нам пришлось догонять американцев. В стенах института трудилась целая плеяда настоящих фанатов науки, работающих практически без выходных, сутки напролёт. Они воспринимали науку через призму системного анализа, взаимосвязанности вещей, их взаимодействия, и такой взгляд на мир стал для меня единственно возможным.

Здесь я проработал 16 лет, закончил аспирантуру по кафедре системного анализа (теория вероятностей, теория игр, исследование операций, анализ больших систем и др.), написал ряд научных работ по развитию боевой авиации, занимался вопросами от проектирования боевого самолёта до разработки мельчайших деталей его эксплуатации. Написал диссертацию, но защитить её не успел, так как в 1986 году мне предложили должность старшего офицера в Управлении вооружения Министерства обороны СССР. Было жалко уходить, но отказаться от такого заманчивого предложения я не смог. За время работы в Управлении вооружения мне довелось познакомиться с массой интересных, в том числе и необычных, разработок. Так, в 80-е годы я работал с группой, изучавшей торсионные поля. Смысл идеи торсионных полей заключается в следующем: особенно быстро вращающийся объект создаёт новый вид поля, не электромагнитного и не какого-либо другого из известных полей, а совершенно особого, не изученного наукой. На основе этих идей многие пытались строить летающие тарелки, генераторы, но особого эффекта не достигли. Позже, когда при Министерстве обороны была создана особая группа аналитиков, отвечающая за военную авиацию всей страны, в неё вошёл и я.

* * *

Здесь и начинается история возникновения в Генштабе нашего Управления по изучению и развитию неординарных способностей человека, затем ставшего известным как таинственная войсковая часть 10003. Всё происходило так. В конце 80-х годов гражданская группа экстрасенсов вышла на министра обороны с предложением сотрудничества. Они указали, что могут искать пропавшие корабли, устанавливать местонахождение людей, диагностировать, лечить. Это письмо попало к начальнику Управления вооружений. Он поручил мне как аналитику разобраться в этом вопросе и написать доклад заместителю министра обороны и начальнику Генштаба. Я создал комиссию, состоящую из врачей, физиков, военных и гражданских учёных. Мы стали смотреть людей и выяснили, что на 80 % заявка экстрасенсов не подтвердилась, но 20 % оказалось правдой. Я пришёл к выводу, что в этой группе есть несколько исключительно одарённых экстрасенсов, о чём и сообщил руководству.

После доклада в Министерстве обороны меня направили к начальнику Генштаба генералу армии Михаилу Моисееву. Он тоже внимательно выслушал и предложил мне реорганизовать отдел, ранее возглавлявшийся полковником Бажановым, чтобы сформировать в Генштабе направление по развитию неординарных способностей человека, в том числе и экстрасенсорных. Дал штат в 10 человек, генеральскую должность и выделил помещение с правительственной связью. Юридически это было оформлено как войсковая часть 10003 на правах отдела при Генеральном штабе, и эту часть почти сразу стали называть «тысяча и три ночи». В районе метро «Кропоткинская» мне выделили служебную квартиру, которую мы в дальнейшем использовали для «внешних» встреч, переговоров и экспериментов. Был у нас и ряд других «опорных» точек в различных штабах, НИИ, военных и гражданских учреждениях, точнее сказать, мы создавали эти опорные точки по мере необходимости.

Это направление мы назвали «Программой развития скрытых сверхвозможностей и способностей человека» и поставили задачу наделить наших обучаемых необыкновенными возможностями ума, когда человек способен запоминать большой объём информации, оперировать в уме большими числами и информационными потоками, раскрыть в человеке незаурядный творческий потенциал и экстрасенсорные способности. Мы также рассчитывали наделить человека высочайшей работоспособностью и уникальными возможностями тела, позволяющими выдерживать экстремальные условия и механические воздействия без ущерба для здоровья. Нашим стремлением было развить возможности и способности человека, заложенные в него природой, до феноменального уровня, а не просто искать экстрасенсов и выводить их на получение определённой информации.

Параллельно мы искали прорывные направления в области создания новых видов вооружения. Мы наладили патентный поиск, через Министерство образования получили доступ ко всем научным работам, отчётам, диссертациям, материалам конференций и т. д. Через руководство Министерства иностранных дел мы получили возможность приоритетного посещения всех международных выставок, проводимых в нашей стране, а также право детального ознакомления с материалами их участников.

С самого начала для моего отдела был установлен очень высокий уровень секретности. Вся информация докладывалась только начальнику Генерального штаба. Он, в свою очередь, старался не особенно посвящать министра обороны в наши дела. В этом был свой резон: министр обороны всегда находится в паутине политических интриг, а нам было важно, чтобы политика не мешала работать. Когда определялось направление работ моей в/ч 10003, министром обороны был маршал Язов. Ему доложили о наших предложениях. Он не сдержался и сказал:

– С вами и в чёрта поверишь. Сгиньте с моих глаз.

Вот мы и сгинули. Да так успешно, что прошло почти десять лет, прежде чем первые туманные слухи о наших работах просочились в прессу. Люди и организации, с которыми мы работали, знали о нас только то, что касалось нашего взаимодействия. Конечно, в общих чертах о наших работах были осведомлены командующие родов войск и их начальники штабов, но в деталях не знали даже они.

По неписанным чиновным правилам любой человек, вновь появившийся в начальственной среде, воспринимается настороженно. Удивительно, но меня приняли сразу, за глаза называя «морячок» и помогая во всём. В Генштабе я подчинялся только Моисееву и со временем хорошо узнал его. Умный, мощный, талантливый человек, Моисеев умел собрать вокруг себя незаурядных людей, тоже сильных личностей. Он вообще мгновенно разбирался в ситуациях, был силён в оценке нового и непознанного.

Именно здесь, в Генштабе, в 1989 году я начал систематически изучать неординарные способности человека и искать механизмы, познав которые, из обычного человека можно было бы сделать гения, развивая его интеллектуальные, физические и психические ресурсы. Я рассуждал так: «Если есть весь спектр феноменов неординарных способностей, значит есть и механизмы их последовательного формирования». История полна примеров, когда полководцы выигрывали войны с гораздо меньшими, чем у противника, силами. Значит, создав команду гроссмейстеров, можно выиграть любую кампанию: такие люди, с незаурядными мозгами, при любых, даже неблагоприятных условиях переиграют всех.

Эта идея очень понравилась Моисееву, и он дал «зелёный свет» нашей программе. Его директивой нам был подчинён ряд военных представительств, а также одно из управлений ведущего института Военно-воздушных сил. Но сразу же возникла проблема финансирования. Мы начали решать её по обычной военно-бюрократической схеме, встречая трудности на каждом шагу. Принятая у нас в стране бюрократическая схема финансирования работ была так громоздка и неповоротлива, что вопросы решались многими месяцами и годами, что остужало пыл любого энтузиаста. Чтобы поднять дух моих подчинённых, я постоянно делился с ними самыми оптимистическими планами на будущее, однако у меня самого на душе всё равно скребли кошки.

* * *

И тут, к моей невероятной удаче, я познакомился с тогдашним министром финансов СССР Валентином Павловым. У нас сразу сложились дружеские отношения. Это был один из самых грамотных министров в правительстве Советского Союза. Именно он помог нам правильно оформить первичное финансирование наших работ. Мы были очень ему благодарны и никак не ожидали большего.

И вдруг Валентин Павлов становится премьер-министром, вторым человеком в стране после Горбачёва. Вечером мы об этом узнаём по телевидению, а утром, в 8 часов, он уже у нас – привёз ящик водки. Надо сказать, что в Советском Союзе тогда шла кампания борьбы против пьянства, был издан указ о запрете распития спиртных напитков на рабочих местах. Павлов достаёт из ящика бутылку, ставит на стол и говорит мне:

– Горбачёв не узнает, а Бог простит. Давай нарушим, отметим моё назначение.

В устах премьера это звучало забавно. Мы выпили по капельке, и Павлов говорит:

– Дай мне пару месяцев, и у тебя все документы будут подписаны.

При этом он попросил организовать выставку наших работ, наглядно показать направления, методы и средства работы с людьми. Его очень интересовал вопрос: как можно открыть в человеке дополнительные ресурсы, особенно в области интеллекта.

Небольшую выставку я сделал. И в самом деле, не прошло и двух месяцев (рекордно короткий для таких дел срок) как выходит постановление ЦК КПСС и Совета министров СССР о том, что моему направлению определяют особое место в программе вооружений с великолепным финансированием. Более того, Павлов создал такую систему, которая работала и дальше при любом политическом раскладе, поскольку вписывалась в особую строку бюджета, финансирование которой велось при любой власти и любой экономической ситуации.

Наш годовой бюджет в пересчёте на валюту оказался примерно равен 4 миллионам долларов и оставался таким в течение всех 90– и начала 2000-х, несмотря на всю инфляцию и колебания курса. Причём зарплаты моим сотрудникам шли не из этих денег, а по-прежнему из штатных средств Генштаба. То есть деньги выделялись исключительно на исследования и оргработы. Чтобы подобное организовать, например, армии США понадобилось бы несколько десятков миллионов долларов.

– Теперь давай делать суперэлиту, которая вытащит страну из дерьма, – сказал мне премьер.

Мы вместе с ним сформулировали задачу – создать новую элиту страны, суперсоветников для правительства, ЦК КПСС, Министерства обороны. Решили разбить работу на этапы. Вначале предполагалось создать элитную группу из 100–120 человек и на базе Московского физико-технического института организовать их подготовку. Надо сказать, что выбор МФТИ в качестве базовой организации был не случаен. В его стенах родилось несколько удачных и неординарных программ, а ряд его сотрудников и наиболее отличившихся студентов уже прошли у нас предварительную школу суперподготовки. Научными руководителями были ректор Николай Карлов – редчайший эрудит и интеллектуал высочайшего уровня, и профессор Игорь Петров – человек с огромным кругозором и ярким талантом системного аналитика. Мы с большим энтузиазмом взялись за разработку и апробацию новых учебных программ, отобрали наиболее успевающих студентов и начали в союзе с этими славными талантливыми ребятами отшлифовывать концептуальную часть нашей программы, доводя её до совершенства. Данная работа и составляла главное содержание первого этапа нашей деятельности.

Павлов сам рекомендовал мне многих талантливых людей, помогал Моисеев, я тоже искал их по всей стране: в вузах, в промышленности, в армии. Мы встречались с премьером регулярно, обсуждали дела, много говорили о жизни и политике. Павлов слушал всегда внимательно, многое брал на заметку. Работал он на износ, себя не жалел, старался всё делать лучше всех. Поэтому главный надрыв у него произошёл, когда он стал премьером. Как-то раз зашёл он ко мне в кабинет, имея всего полчаса свободного времени, потом у него были важные дела. Вид измученный. Я предложил ему у меня на топчанчике полежать. Прилёг Павлов и сразу в сон как провалился, даже захрапел, настолько был уставший. Но прошло ровно полчаса – я думал уже будить его – вдруг он сам подскакивает и кричит: «Лена, Лена, скорей кофе горячего» (Леной мою секретаршу звали). Такое у него было чувство ответственности и времени – внутренний будильник сработал ровно через полчаса. Дай ему судьба возможность поработать дольше, многое он сделал бы. Но наша затея вместе с крушением Советского Союза и арестом Павлова так и осталась на бумаге. Потом он оказался в числе ГКЧП, после ГКЧП отсидел в тюрьме. Вышел из тюрьмы Павлов, психологически надорванным, резко сократил свой круг общения и практически исчез из виду. Умер этот замечательный человек в 2003 году.