Текст книги "Цепной пес самодержавия"

– Я вас понимаю, Сергей Андреевич. Такие новости, которые вы мне преподнесли, кого угодно заставят занервничать. Значит, нет у нас времени. Ладно. Тогда как вы предлагаете действовать?

– Богуславский – это прямое воздействие на царя. Вот только чем его можно привлечь? Тот вывод, что мы имеем, неутешителен: замкнут, в пороках не замечен. Нам кажется, что единственный способ на него как-то повлиять – это запугать, сломать его!

– Вы упомянули о его сестре. Где она сейчас? А родители?

– Как способ повлиять на него? Нет. Ничего не выйдет. Сестра в монастыре. Дала обет и на люди не выходит. Мать живет в имении под Тулой и здесь не бывает. Вы это хотели знать?

– Именно это, ну да бог с ними. Теперь о том, чтобы его сломать… Ведь мне про него и раньше слышать приходилось. Поручик Богуславский, он сейчас в столице фигура известная, а после того, как вы мне его описали, выскажу свое мнение: его надо убить!

– Это первое, о чем мы подумали, – раздался голос до этого молчащего Обнина, – но уж больно соблазнительно взять его на короткий поводок. Да что тут говорить, вы сами все прекрасно понимаете.

– Может, мы действительно все усложняем, – задумчиво проговорил генерал-майор, но тут же себе возразил: – Нет. Илья Давыдович прав. Мы должны попробовать! Ваши люди могут это сделать?

– Это не мои люди! Это шайка отпетых мерзавцев, без чести и совести, которая оказывает всякие грязные услуги тем, кто им платит.

– Думаю, это то, что нам надо! Но обязательно доведите до них: пусть не усердствуют! Не надо калечить! Если увидят, что не поддается на уговоры, пусть лучше сразу убьют. Насчет денег можете сразу им передать: сделают работу – получат вдвойне! Теперь перейдем к основному делу, ради которого мы здесь собрались. Андрей Валерьянович, надо найти группу боевиков для покушения… на царя! Мои слова вас не приводят в ужас?

– Не смотрите на меня так пытливо, Сергей Андреевич. Мне всякое доводилось слышать, причем от самых разных людей. К тому же Илья Давыдович намекнул мне, в общих чертах, так что если бы у меня были какие-либо сомнения, то просто не пришел бы, но я здесь, сижу перед вами.

– Мне говорили о вас, как о прямом и практичном человеке, и ваши слова только что подтвердили это мнение. Я рад, Андрей Валерьянович, что мы в вас не ошиблись. Что ж, тогда перейдем к условиям нашей сделки. Мы со своей стороны готовы прямо сейчас положить пятьдесят тысяч золотом на указанный вами счет. Остальные сто пятьдесят тысяч вы получите в случае успешного окончания дела. Ведь именно такая сумма была обговорена вами с Ильей Давыдовичем. Так?

– Все правильно, Сергей Андреевич. Теперь, я так понимаю, моя очередь доложить об услуге, которую вы хотите получить за свои деньги. Вас моя прямота не шокирует?

Подполковник просто не смог удержаться, чтобы не подколоть генерала, несмотря на всю серьезность ситуации. Генерал оценил его выпад кривой усмешкой, скользнувшей по его губам.

– Продолжайте, Андрей Валерьянович.

– Два месяца тому назад у нас в разработке оказалась боевая группа некоего товарища Арона. На ее след вышли чисто случайно, что весьма удивительно при ее бурной и кровавой деятельности. Причина их неуловимости заключалась в следующем. Полиция ловила их как шайку грабителей и убийц, а на деле оказалось, что это боевая революционная дружина. У них своя, специфическая среда, и пока их ловили по воровским малинам, те отсиживались на явочных квартирах.

– Погодите! Вы сказали, что это грабители и убийцы?! Но как в таком случае они могут быть революционерами?!

– С вашего разрешения, я разъясню этот нюанс чуть позже. По нашим данным, их возглавляет Трофим Сидорович Степашин, убивший жену из ревности, после чего он был отправлен на каторгу, где сошелся с анархистами и стал идейным товарищем. Насколько нам стало известно, в его группе сейчас насчитывается девять человек. Четверо из этих висельников, как и их главарь, прошли по уголовным делам, связанным с грабежами и убийствами. Один из членов его группы – женщина. Это вам, господа, рассказал для общего представления образа так называемых революционеров. На их след мы вышли совершенно недавно, а окончательно удостоверились в их деятельности, когда к ним из Москвы, для подкрепления, было направлено два боевика. За ними москвичи отправили «хвост», который и дал нам возможность окончательно понять, что собой представляет группа Арона. Теперь вернемся к вашему вопросу, Сергей Андреевич, – жандарм выдержал паузу, затем продолжил: – Если обобщить сведения полиции и наши, то за этой шайкой головорезов числятся налет на банк, взлом и ограбление ряда магазинов и лабазов, а также вымогательство денег у купцов. На двух из дел, в которых они, возможно, замешаны, лежит человеческая кровь. Охранника банка и сторожа одного из складов. Кроме этого, у нас есть подозрение, что именно они виновны в убийстве ротмистра Вольянова и городового Швенцова. Теперь смотрите, каков их расклад. Они отдают половину награбленного в свой центр, где украденные товары и продукты идут семьям товарищей, которые сейчас, по их терминологии, являются «узниками царизма». Партийные вожаки в курсе их дел, но закрывают на это глаза, потому что их уголовные преступления обеспечивают постоянный приток денег в партийную кассу. В то же время, я так мыслю, их специально держат особняком, чтобы в любой момент от них можно было откреститься. Очень удобная позиция. Уголовники и убийцы никак не вписываются в картину политической борьбы, а вот деньги, оружие и материальная помощь очень даже нужны в борьбе за светлое будущее России.

– Если за ними водится столько преступлений, так почему их сразу не взяли?!

– У нас в корпусе, как и везде в России, процветает либерализм, господа. Сначала надо связи выявить да доказательства собрать, и взять их надо не просто так, а на горячем. Уже поверьте мне, господа, это дело долгое и хлопотное. Пусть даже доведем дело до суда, так ведь нет, наша интеллигенция, так любящая играть в защитников свободы, равенства и братства, сразу начинает собирать деньги на адвокатов, которые в свою очередь выставят их перед народом героями, борющимися за народные идеалы. Потом в газетах напишут кучу статей в поддержку этих товарищей, которые просто вынуждены так поступать. Их, видите ли, власть толкает на подобные подвиги! Извините, ради бога! Накипело!

– Не вы один такой, Андрей Валерьянович! Всех нас уже достала, извините за простоту слов, наша вялая и никчемная власть! России нужна сильная рука, способная взять за глотку весь этот сброд! Их вешать надо! Вешать, а не!.. Извините! – с минуту хозяин кабинета молчал, собираясь с мыслями, потом спросил: – Теперь вы мне скажите вот что: если они у вас под наблюдением, то как в таком случае их можно использовать?

– Они у меня под наблюдением. Понимаете? Лично у меня. В управлении о группе Арона ничего не знают, потому что мы не заносили их в нашу картотеку и пока, кроме нескольких докладов агентов наружного наблюдения, на них ничего нет, да и те лежат в папочке, которая находится в ящике моего стола.

– Погодите, но раз вы о них знаете, наружные агенты знают, значит, об этой банде если не знают, то наверняка догадываются другие сотрудники вашего управления! – не выдержав, вмешался в их разговор Обнин. – Не может быть, чтобы об этом знали только вы один!

– Вы правильно думаете, Илья Давыдович. Не я один. Есть пара агентов и мой доверенный офицер, но филеров я уже снял с наблюдения и перебросил на другую работу. Для них это привычное дело. Зато мой помощник – в курсе, но только немного, в пределах самого необходимого. Вы должны сами понимать, господа, что раскрываться перед ним в таких делах у меня нет ни малейшего резона. Его непосредственная работа – это связь с группой Арона через информатора. Вас такой расклад устраивает, господа?

– Если вы уверены в своем офицере, то устраивает, – согласился с ним генерал. – А какие у вас есть мысли по использованию этой, так называемой, боевой дружины?

– Скажу сразу: прямо ими управлять не могу, и вы это должны понимать, но я неплохо изучил Арона и думаю, что смогу его подтолкнуть в нужную нам сторону. Кратко поясню свою мысль. Арон просто помешан на славе великого революционера, о которой он страстно мечтает. Ему хочется всенародного признания! Хочет, чтобы его чествовали как великого героя! К чему я это вам все рассказываю, господа. Если ему подкинуть несложный план покушения на государя и дать все для его исполнения, то Арон из шкуры вылезет, но попробует его осуществить.

Пока хозяин кабинета, молча, обдумывал сказанное жандармом, в разговор снова вступил Обнин:

– Все хорошо, вот только уверенности нет и все из-за того, что приходится, в таком великом деле полагаться на немытое быдло!

Эти слова не понравились сразу обоим его собеседникам. Мерзлякину в этих словах показался упрек: деньги берешь, а хорошей, качественной работы не обещаешь. Хозяина кабинета они заставили снова сомневаться в лояльности жандарма.

«Наемник. Скользкий тип. Одно слово, жандарм. Ведь если что пойдет не так, этот иуда, из страха или жадности, продаст нас. Не задумываясь. М-м-м… Придется подумать о том, как его можно будет убрать».

Тяжелое молчание разорвал тот же Обнин, который, наверно, единственный не понял некой двусмысленности собственной фразы.

– Андрей Валерьянович, а когда начнут… гм… работать с Богуславским?

– Как прикажете. Здесь я только в качестве исполнителя.

– Не прибедняйтесь, Андрей Валерьянович, – неискренне возразил ему генерал-адъютант. – Впрочем, спорить не буду. Просто скажу, это вы сейчас так смотритесь, а потом – раз! – и герой отечества! Такая мысль не приходила вам в голову?!

– Не приходила, потому как исхожу из реалий российских: от сумы и тюрьмы – не зарекайся!

– Годами вы вроде не стары, батенька, а уже скептицизма полны! – шутливо заметил Обнин.

– Работа у меня такая. Оптимизма не прибавляет, Илья Давыдович.

– Вы можете решить вопрос с Богуславским через пару дней? – задал уточняющий вопрос хозяин кабинета, которому надоела бессмысленность их пустого разговора.

– Думаю, через два-три дня, вы получите результат.

Рано утром я вышел из дому, отправляясь на тренировку. Мне нравилось именно это время суток, когда меньше суеты, сутолоки, городского шума, который уже через час захлестнет город и будет звучать в ушах навязчивой мелодией до глубокой ночи, а сейчас было слышно только шарканье метлы дворника, доносившееся откуда-то с улицы, да звонкий цокот копыт приближающегося экипажа. Остальные жильцы дома, люди зажиточные и по большей части пожилые, поднимались намного позже, поэтому меня несколько удивил автомобиль, стоящий рядом с подъездом. Водитель и два пассажира. Кого-то ждут, решил я, но уже в следующую секунду выяснилось, что они приехали по мою душу.

– Господин Богуславский, – окликнул меня пассажир с переднего сиденья. – Мы вас ждали.

– Я спешу. Изложите, что вы хотите, и как можно короче.

– Сергей Александрович, если вы спешите, то мы вас подвезем и заодно поговорим. Вы не против? – обратился ко мне худощавый, плечистый мужчина. У него были аккуратные пшеничного цвета усики, под стать его цвету волос. Светло-серый костюм, такого же оттенка шляпа на голове. Сначала я подумал, что у него какое-то малоподвижное лицо, но уже спустя несколько секунд понял, что он напряжен.

– Или говорите, в чем дело, или езжайте своей дорогой.

– Все же я постараюсь уговорить вас, господин Богуславский. – Его рука быстро скользнула под пиджак.

Нетрудно было догадаться, что я сейчас увижу. Как и ожидалось, спустя пару секунд на меня смотрел вороненый ствол револьвера. Звонко щелкнул взведенный курок. Я спокойно смотрел на бандита.

– Что дальше?

– Дальше вы сядете в машину, – криво усмехнулся белобрысый бандит, держа меня под прицелом.

Мне оставалось только пожать плечами и делать то, что мне приказывали, хотя бы потому, что с заднего сиденья на меня смотрел второй ствол. Не успел я сесть рядом с ним, как оружие, переместившись, уткнулось мне в левый бок. Его держал плотного сложения человек со слегка обрюзгшим лицом и выпяченными губами. Он был одет в черный костюм и такую же шляпу, из-под которой на плечи падали иссиня-черные, с сальным блеском, волосы. Лицо невыразительное. В глазах злорадство и издевка.

– Так что, прокатимся, Сергей Александрович? – со смешком спросил меня пассажир с переднего сиденья.

– Вы меня так хорошо упрашивали, что я не в силах отказаться, – усмехнулся я в ответ краешками губ.

– Пантюха, езжай, – приказал пассажир с переднего сиденья водителю, крепкому мужчине с массивной шеей и покатыми плечами. Тот, ни слова не говоря, вывел машину со двора и погнал по улице, увеличивая скорость. Моя охрана, находясь на улице, так и не сообразила, что их объект увозят в неизвестном направлении, а если и поняли, то автомобиль, набрав скорость, уже скрылся за углом. Когда бандитам стало понятно, что за ними погони нет, главарь повернулся ко мне и, с явным одобрением в голосе, сказал:

– Вы хорошо держитесь, господин Богуславский.

– Как мне вас называть?

– Я бы вам представился, но думаю, в это нет никакого смысла, но если хотите, можете звать меня Седым. Скажу только одно: я занимаюсь решением вопросов весьма деликатного свойства. Вот и к вам такой вопрос появился у некоего господина, который попросил меня помочь в удовлетворении его любопытства.

– Слушаю. Говорите.

– Не торопитесь так, господин Богуславский. Для нашей беседы необходима спокойная, умиротворяющая обстановка…

После этих слов водитель издевательски хрюкнул.

– Не обращайте на него внимания. Обделен хорошими манерами, зато как водитель просто незаменим.

На этом наш разговор закончился, а еще через пятнадцать минут мы остановились на окраине города, на пустыре. Впереди были кусты, за ними рос лес. В этих местах мне не приходилось бывать, но для чего меня привезли в такое глухое место, понять было нетрудно. Допросить и убить. Сейчас у меня был шанс, но стоило мне выйти из машины, он сразу исчезнет. Не успел ко мне с переднего сиденья развернуться главарь, как я опередил его:

– Извините, но когда волнуюсь, у меня страшный зуд в голове начинается. Это после ранения. Можно почесать голову?

– Ради бога! Но только без фокусов! – и он продемонстрировал револьвер.

Я неторопливо поднял руку к голове, благодаря чему локоть оказался сверху над пистолетом, сидящего рядом бандита.

– Так что у вас за вопрос ко мне, господин хороший? Задавайте! – И в этот самый миг я ударил левым локтем вниз, по руке с пистолетом, а правой рукой резко и сильно влепил белобрысому главарю костяшками вторых фаланг согнутых пальцев между глазом и ухом. Почти одновременно с ударом левой рукой прижал к сиденью кисть с пистолетом сидящего рядом головореза и тут же кулаком правой сломал ему нос, а уже на отмашке ребром ладони нанес удар шоферу в основание черепа. Шейные позвонки бандита хрустнули, голова дернулась вперед и упала боком на руль. Бросил быстрый взгляд на убийцу, который сейчас держался за нос обеими руками.

– Поговорим?

Сверкнув бешеным взглядом, он попытался меня ударить, но, получив тычок в нервный узел, скрутился на сиденье и заверещал от боли. Открыв дверцу с его стороны, я сильным толчком выкинул его из машины, после чего бросил внимательный взгляд на главаря. Его невидящий взгляд смотрел в пустоту.

«Мертв», – решил я и вылез из автомобиля, держа наготове пистолет. Стоя возле бандита, корчащегося на земле, мне пришлось несколько минут выжидать, пока тот не придет в себя.

– Отвечать! Кто, зачем и почему?

Его попытка отмолчаться стоила ему простреленного колена, после чего он, между воплями и стонами, стал рассказывать все, что знал. Но знал он, к моему сожалению, очень мало. Он и водитель работали тупыми исполнителями под руководством Седого, занимаясь для своих клиентов любой грязной работой: шантажом, вымогательством, пытками, не брезговали и убийствами. Особенно, когда за них хорошо платили.

– Значит, ничего не знаешь?

– Не знаю! Это все Седой! Он вел дела! Я делал только то, что мне приказывали! Христом заклинаю, пощадите!

– Слушай, ты мне надоел! – и я направил ствол пистолета ему в лицо.

– Погодите! Погодите! Вспомнил! Только пообещайте…

– Не торгуйся!

– Седой вчера с каким-то чином из жандармов встречался! Насчет вас! Точно!

– Фамилия! Адрес!

– Не знаю! Клянусь! Они на Фонтанке встретились. На мосту. Видел его один раз и то издалека! Рожа такая мясистая!

– Описать сможешь?!

– Смогу! Только не стреляйте! Я жить хочу! Жить!

При этом его глаза забегали. По всему было видно, что он больше ничего не знал и сейчас только тянул время, чтобы придумать и соврать.

– Все хотят, но не все этого достойны, – менторским тоном произнес я и пустил ему пулю в голову.

Пистолет засунул в карман, решив выкинуть его по дороге, после чего принялся обыскивать трупы в попытке найти хоть какие-то объяснения моему похищению, а после бегло осмотрел машину. Револьверы, кастеты, два ножа, утяжеленная дубинка и несколько пакетиков с кокаином. Единственным предметом, представлявшим интерес, стал бумажник главаря. В нем было с десяток визитных карточек и две непонятные записки, причем одну из них явно писала женщина.

«Все! Это все на потом!» – с этой мыслью я бегом кинулся на поиски извозчика или ближайшей трамвайной остановки.

В определенный момент я должен был сам себе признаться, что коппо-дзюцу не просто вошла в мою жизнь, а срослась со мной, став ее неотъемлемой частью, и, наверно, тогда мое отношение к Окато выросло за рамки «мастер-ученик», несмотря на то, что вне занятий мы не общались. Я выказывал ему свое уважение и послушание почти как отцу, если, конечно, это слово могло подойти к жесткому, педантичному и скупому на эмоции японцу. К тому же все, что могло, уже случилось, а значит, какие-либо переживания не имели смысла, именно поэтому покушение как-то само собой отошло на задний план и сейчас меня больше волновало, как я буду выглядеть в глазах мастера. Объяснять ему я ничего не стал, а просто в стандартных выражениях попросил простить меня за опоздание и уже по выражению глаз мастера понял, что сегодня полностью изопью чашу недовольства Окато.

После тренировки сделал анонимный звонок в полицейский участок и сообщил о трех трупах, а затем телефонировал на работу Пашутину, после чего мы договорились с ним встретиться.

Встреча состоялась в трактире «Дубок», куда в последний раз я заходил, чтобы найти там иуду Боткина. При виде меня губы Михаила сразу растянулись в веселой улыбке:

– Вид у тебя, Сергей, еще тот. Опять Окато над тобой измывался?

– Угу, – буркнул я, не желая вдаваться в подробности. – Слушать будешь?

– Рассказывай!

После того, как рассказал ему во всех подробностях о попытке похищения, я достал из кармана и передал подполковнику бумажник главаря. Тот осмотрел все отделения, пересмотрел визитки, оглядел каждую денежную купюру, после чего приступил к запискам. Минут пять он потратил на каждый бумажный лоскуток, потом положил их в бумажник и покачал головой:

– Да-а! Шарада. Одну писала женщина, причем грамотная. Училась в каком-то пансионе. Смотри, какие заковыристые завитушки на заглавных буквах. Раз не забыла, значит, недавно закончила учебу. Молодая еще. Встреча в том же месте. В 19.00. Подписи нет. Мог бы предположить свидание, так нет! Заметь, нет ни инициалов, ни имени. Влюбленные женщины так не пишут. Чисто деловая записка, правда, написана кокетливым почерком. А вторая писулька, сам видел. Вообще несуразица! Теперь насчет личности Седого. Тут я думаю, мы быстро все узнаем и потянем ниточку, вот только боюсь, что не приведет она нас к тому жандарму. И последнее. Если бы они хотели тебя убить, Сергей, то сделали бы это еще во дворе дома, отсюда вывод: Седой хотел с тобой поговорить. Вот только, по чьему приказу, мы теперь можем лишь догадываться.

– Я это понял. Только поздно, – буркнул я недовольно. Впрочем, это недовольство касалось меня лично. Не смог правильно оценить вполне просчитываемую ситуацию.

– Для начала тебе надо срочно менять квартиру, пока новые незваные гости к тебе не пожаловали.

– Не спорю, надо.

– Есть у меня на примете одна симпатичная модисточка. Обожает крупных мужчин! Так…

– Нет. Если так обстоит дело, то мне лучше вернуться в свою старую гостиницу, тем более что она находится в двух шагах отсюда.

– Как прикажете, господин поручик, – дурашливым голосом, имитируя лакея, сказал Пашутин. – Со всем нашим удовольствием, только прикажите!

К моему удивлению, номер, в котором мне довелось жить раньше, оказался свободен. Знакомый коридорный, увидев меня, обрадовался как родному брату, впрочем, в не меньшей степени он обрадовался полтиннику, вложенному ему в руку, что сразу побудило его к действию: нам был предложен свежий чай с домашним вареньем и баранками. Отказавшись от предложения, я закрылся в комнате с Пашутиным.

– Что делать будем, Миша?

– Думаю, что те, кто прислал убийц, сильно испугались. Ведь они не знают, что бандиты могли рассказать тебе перед смертью, а значит, им сейчас любой ценой надо тебя убрать. Вот только почему именно ты, Сергей? Или это как-то связано с государем?

– Именно с ним, Миша. Думаю, что это была попытка добраться до него через меня. Ты прав, они сейчас в панике и поэтому в самое ближайшее время следует ждать от них новых решительных действий, причем направленных не только против меня.

Пашутин испытующе посмотрел на меня.

– Ты говоришь о покушение на государя?! Это кто ж на такое осмелится?

– Те, за чьей спиной стоит Франция и Англия, которым сепаратный мир – это нож у горла. Ты сам успел убедиться в этом, еще в Стокгольме. Для них это самый простой выход: убрать государя, а затем посадить на трон марионетку.

– Это государственная измена!

– Ты сам мне в свое время говорил, что у английского и французского послов в окружении царя есть много единомышленников. Так вот они, пока еще у власти, пойдут на самые крайние меры, лишь бы сорвать подписание сепаратного мира.

– Да-а… Так далеко зайти… Возможно, что ты можешь оказаться прав, хотя мне трудно в это поверить.

– В убийство государя?

– В измену людей, дававших присягу!

– Слушай, Миша, через восемь дней состоится крестьянский съезд, поэтому займись вплотную охраной государя. Насчет твоих полномочий я все решу. И еще. У меня есть план, но нужно твое участие.

– Слушаю. Говори.

– План называется «Ловля на живца».

– Так ты у нас еще и рыбак оказывается. Ну-ну. Рассказывай, не томи.

– Завтра я делаю вид, что тайно возвращаюсь домой, чтобы забрать, скажем, необходимые вещи и деньги.

– Я бы в это не поверил. Любой нормальный человек, боясь покушения на свою жизнь, спрятался бы во дворце, за тройным кольцом охраны или, вообще, сбежал из города.

– Судя по тому, что они подослали ко мне бандитов, они меня совсем не знают. К тому же, как ты сам говоришь, они готовы на все, лишь бы покончить со мной как можно быстрее. Так?

– Ну, так, только к чему ты клонишь?

– Думаю, если они обо мне хоть что-то знают, то в их представлении я должен выглядеть, как странный и замкнутый человек. По ресторанам и девкам не шляюсь, приемы не устраиваю, взяток и подношений не беру. К царю езжу редко и только по его вызову. Отсюда они сделают вывод: человек не от мира сего, как и все юродивые, и расставят своих людей во всех известных им местах. У тренировочного зала, у дворца, у квартиры. Это их шанс, и упускать его они не станут. Как тебе?

– Подтверждаю: по ресторанам и девкам не шляется, – с легким смешком заявил Пашутин. – Аскет. Пустынник. Ну, ладно, говори дальше, что придумал.

– Слушай…

На следующий день я приехал к своему дому на наемной пролетке и, заплатив извозчику вперед, приказал ждать, пока не вернусь. Бросая осторожные взгляды по сторонам, нырнул под арку, ведущую во двор, затем быстро огляделся и вошел в подъезд.

Поздоровавшись с консьержем, поинтересовался: не приходил ли кто ко мне? Получив отрицательный ответ, поднялся по лестнице в свою квартиру. Мои постоянные оглядывания и нарочито суетливые движения должны были сказать наблюдателю, что человек приехал по острой необходимости и, скорее всего, скоро покинет квартиру, что по нашему мнению должно заставить наших врагов начать действовать быстро и решительно. Выглядело это представление несколько наивно, но если исходить из торопливости и страха неизвестных врагов, то в их положении они должны были скорее рискнуть, чем затаиться.

«Ну, а если не придут, то хоть помоюсь толком, да во все свежее переоденусь, – с этой мыслью, усевшись в кресло в гостиной, стал ожидать незваных гостей. Не прошло и двадцати минут, как из прихожей раздались тихое лязганье и металлические щелчки. Если бы я действительно занимался сбором вещей в спальне, то вполне мог их и не услышать. Место, где можно было спрятаться в квартире, было мной уже давным-давно определено – это была свободно висящая тяжелая и плотная штора в гостиной. Не успел я за ней спрятаться, как из прихожей послышались чьи-то легкие и осторожные шаги.

Два… нет, три человека вошли в комнату. Замерли, оглядываясь.

Вдруг из спальни раздался негромкий мужской голос:

– Там кто-то есть?

Мне не было видно незваных визитеров, но по легким звукам движений было нетрудно определить, что гости разом развернулись в сторону в голоса. Пора! Мягким осторожным движением отодвинул штору в сторону. Ко мне спиной стояли трое: женщина, кряжистый, крепкий мужчина и невысокого роста мужичок с узкими плечами. В руках у девушки был легкий браунинг, а у мужчины – наган.

Единственное, что невозможно было спланировать, так это бесшумность нашей операции, а вот она-то была нам нужна больше всего. У убийц наверняка был свой человек на улице, который должен был проконтролировать со стороны их работу, а значит, при удаче, мы могли взять его или проследить за ним, ухватившись за кончик ниточки, – размотать весь клубок.

В следующую секунду из спальни раздались какие-то приглушенные звуки, потом что-то шумно упало и покатилось по полу. Убийцы напряглись и замерли, видимо не зная, что делать: врываться в спальню или дождаться хозяина квартиры здесь, но я не оставил им выбора, неожиданно возникнув за их спиной. Сначала отправил в беспамятство мужчину с наганом, посчитав его главным исполнителем, а когда женщина уже начала поворачиваться ко мне, резким ударом выбил из ее рук оружие. Несмотря на неожиданность нападения и боль в руке, она показала свою неукротимость, попытавшись ударить мне растопыренными пальцами в глаза. Легко, словно на тренировке, перехватил ее запястье и резко вывернул руку, заведя ей за спину. Она терпела, сколько могла, но, не выдержав нарастающей боли, вскрикнула, и только тогда я ослабил хватку. Третий из их компании, благообразного вида мужичок, с самого начала схватки предпочел нейтралитет. Отскочив в сторону, он замер, всем своим видом старательно показывая, что не намерен оказывать ни малейшего сопротивления. Пегие сальные волосы, потертый пиджачок, невзрачное лицо. Из общего простого и непрезентабельного вида выбивались легкие теннисные туфли на прорезиненной подошве и хитро-цепкий взгляд жулика и вора.

«Уголовник».

В этот момент из спальни вышел Пашутин, держа в руке пистолет.

– Кто тут у нас? Так-с. Целых три злодея. Недурной улов для первой рыбалки. Сергей Александрович, ну как так можно обращаться с девушкой? – при этом он довольно усмехнулся. Я отпустил ее руку. Та резко выпрямилась и, осторожно потирая руку, окинула нас обоих гневно-презрительным взглядом. Она не была писаной красавицей, но, проходя мимо, любой мужчина обязательно остановил бы на ней взгляд. Симпатичное лицо, большие серые глаза, стройная фигура, вот только глаза… В них сквозила такая дикая злоба, что без следа растворяла то приятное впечатление, которое она производила, и я невольно подумал, что так может смотреть только дикий зверь, попавший в капкан.

Пашутин, быстро, но внимательно оглядел всех троих, а затем спросил:

– Сергей, этот громила как скоро очнется?

– Думаю, минут через пять.

Он кивнул мне головой, дескать, принял к сведению, после чего скомандовал:

– Вы оба! Сели за стол! И руки положить так, чтобы я их видел!

Мужичок сразу проделал все, что было сказано, после чего снова замер. Девушка, игнорируя приказ, окинула нас обоих испепеляющим взглядом, а затем громко, но при этом чувствовалось, как в ее голосе клокочет ярость, произнесла:

– Цепные псы самодержавия! Ненавижу вас! Ненавижу!

Она действительно нас ненавидела. Зло. Яростно. Казалось, еще секунда и она бросится на Пашутина. Разведчик усмехнулся, глядя ей прямо в глаза, и тихо сказал:

– Выполняй, что приказано, иначе… – он не договорил, но в его взгляде и тоне было нечто такое, темное и злобное, что не давало сомневаться в его, пусть даже недосказанных, словах. Не выдержав его взгляда, революционерка отвела глаза, а затем села, положив руки на стол. После сцены укрощения строптивой я подобрал с пола ее пистолет, затем обыскал и связал лежащего без памяти здоровяка. Когда вытаскивал у него из-за пояса второй пистолет, тот очнулся и, увидев меня, попытался вскочить, а когда не получилось, зло ощерился. Не обращая на его гримасы внимания, рывком вздернул его на ноги, подтащил к стулу и посадил, после чего встал за его спиной.

– Теперь все в сборе. Желания первым сделать добровольное признание ни у кого не возникло? – обратился к ним Пашутин. После минуты молчания, продолжил: – Желающих нет. Ладно. Теперь скажу вам неприятную вещь. Мы не полиция, а сами по себе, так что руки у нас законом не связаны.

– Бить будете? – хрипло поинтересовался мужичок, внимательно оглядывая нас обоих цепким взглядом.

– Нет. Пряниками покормим и отпустим, – съязвил я.

– Говорите не так. Гм. Действительно, не полиция, но и на жандармов не похожи. Так, чьи вы будете? – поинтересовался уголовник.

– А что ты хочешь узнать, шпынь каторжный? – спросил его с угрозой Пашутин.

– Насколько вы сурьезные люди, хочу знать.

– Раз хочешь, – сказал, подходя к нему, подполковник, – значит… получишь.

Сильным ударом сбил уголовника со стула, после чего деловито, с размеренной жестокостью, стал избивать его ногами.

– Все! Все! Хватит! Вижу – сурьезные люди! Мне с политическими не расклад в одной упряжке идти. Скажу как на духу! – когда Пашутин отступил на шаг, он спросил: – Так я сяду?

– Сиди, где сидишь, а то кровищей скатерть испачкаешь!

– Как скажешь, начальник, – легко согласился мужичок, вытирая кровь тряпицей и морщась от боли. – Я домушник. Мое дело вскрыть дверь, так что тут я ни при делах.