Текст книги "В поисках Тартарии: перстень Искандера"

Недалеко от панно числился первый пункт моего маршрута на карте.

Это здание некогда называлось Пассажем братьев Меснянкиных. Среди сотни подобных строений эпохи девятнадцатого века он был приметен изобилующими в архитектуре символами масонского антуража и некоего эзотерического культа. Двухэтажное строение на центральном проспекте города было обильно украшено символами зодиакальных весов, орнаментов единой цепи «связывающей заговорщиков», а также до боли знакомым символом, схожий с тем, как выглядел герб Тартарии. Перевернутый треугольник, подвешенный на продленную линию с крюком в левом конце. Для товарищей «масоней» (как их называл охранник Слава) этот знак на особом счету. Символизируя собой угольник и циркуль, объединенные в некий инструмент всеобщего измерения, знак на доме сохранился через сотню лет, пережив многие напасти войн и революции.

Это точно герб Тартарии! Мне не мерещится. Когда душа чает одну единственную тему, затуманившую голову, вся окружающая действительность мнится в тесной связи с ней. Вот человек интересуется ставками на спорт, он в любой житейской ситуации обрывки фраз и поступков интерпретирует через свою призму. Ему скажут: «Спартак», он и подумает на спортивный клуб. Сериаломан подумает на хороший фильм.

Что более примечательно: именно Ставропольский край до заселения в восемнадцатом веке казаками, на картах числился как «Южная Тартария». Земли от Черного до Каспийского моря с территориями Кубани и нижней Приволжской степью, были объединены в единое территориальное образование. Сейчас трудно понять, государство то было или единая территория разных народов. Герб, под которым торговали, у них был единственным. Не исключаю, что название древнего города, скрытого Татарским лесом, произошло от легендарного государства. В таком случае, строители современного Ставрополя выбрали место основания первой крепости вовсе е случайно!

Оттого более подозрительным является стремление некоторого просвещенного человека прошлого, жившего в доме с символом, имевшим политическую и социальную власть, считать себя наследником такого герба. Владельцев сменилось несколько. Начнем с его строителей – братьев, чья приверженность к мистическим ритуалам была запечатлена их современниками в театральной пьесе. Но это другая история.

Моя часть истории заключалась в неуемном желании проникнуть внутрь пассажа, походить по комнатам, разглядывая внутреннее убранство. Осознание прошествия сотни лет, с тех пор как мистические хозяева строения, не обитают в нем, остановило от проникновения к дверной ручке. За годы революций и войн внутреннее убранство, бесспорно, поменялось многажды.

Пришло сообщение от Димы: «Зоя, оказывается, взяла отпуск за свой счёт дня три как».

Значит, она тоже проводит поиски артефакта.

Узнать бы, с какой части пазла для поисков она зашла в мое расследование. Мы не пересекались в поисках? Не считая случая с разбитым окном тетушкиного дома.

Спросил ее номер у друга. Думаю, стоит ей позвонить и назначить очную встречу.

Вернулся к подъезду, решаясь постучать и попроситься внутрь. Занёс руку к двери, как вновь отвлёк телефонный звонок. Раздражает это современное веянье жизнедеятельности при прикосновении к тайнам истории.

Звонили с неизвестного номера.

– Здравствуйте, Владислав Борисович.

По голосу узнал из архива, Веру Степановну.

– Здравствуйте, приятно вас слышать.

– Вы ещё не уехали?

– Нет, планирую ещё чуть задержаться. Расследование идёт полным ходом. И я сейчас подумал, следует обратиться к Вам за очередной просьбой о помощи.

– Отлично. И у меня есть такое намерение, взаимно. – Почти представил через дыханье ее голоса, как она неловко улыбнулась. – Тут такое дело… У Вас в расследовании есть какие-нибудь сподвижники?

– Оксана разве что.

Женщина рассмеялась: «Да уж, нашли знатока. Вы сюда развлекаться приехали или дело делать?»

– А в чем собственно суть? – Заметил, что в последнее время стал слишком быстро заводиться от колкостей в мой адрес. Теперь еще в адрес моей команды!

– Вот, стою у ограждения, наблюдаю, как какая-то невменяемый мадам капает лужайку на крепостной горе.

– Зачем?

– Вот и мне интересно зачем. Подумала, проясните ситуацию. К тому же, дополнительно периметр оградила табличками «Археологические раскопки»!

– Польстили. – Нервно улыбнулся, представляя себе картину происходящего на глазах архивариуса. – Это не из моей команды…

– Странно… Она бредит про какую-то реликвию, описанную в дневнике. Приезжайте, полюбуйтесь.

По меркам мегаполиса я был сравнительно не далеко от Крепостной горы. Пришлось повременить с посещением последнего гражданина Тартарии, побежал на место археологических раскопок.

Выбираться по мощеному тротуару, ведущему по крутому склону в гору тяжело, как собаке в упряжке упитанного северного жителя. Это расследование больше похоже на спортивный марафон с забегами, преодолениями преград древних мавзолеев, чем на копание в земле с кисточкой. И я ещё молчу про ночные вламования в «бомжовники»!

К моменту моего появления у огражденного участка, работы были свёрнуты ранее прибывшим нарядом полиции. Они, держа под локотки, загружали в машину, перепачканную в весенней грязи Зою.

Московская работница культуры вела себя чрезмерно эмоционально и экспрессивно. Даже я знаю, что подобные археологические работы требуют, как минимум согласования с городскими властями, а в целом ещё и специальными комитетами, организациями. Бюрократия во всей красе цветущего луга ожидает всякого страждущего историческими открытиями на местности.

Перед бассейном «Юность», на большой лужайке, находящейся некогда на внутренней территории крепости, Зоя огородила красной лентой от дерева к дереву без малого участок в две сотни квадратов. Как быстро она хотела докопаться до истины, трудно сказать…

В стороне от погружаемой в «бобик» Зои, стояла Вера Степановна, сложив руки на груди и наблюдая через саркастическую улыбку за происходящим.

– Вот и Вы подоспели. – Она обернулась в мою сторону.

Не стал отвечать на ее колкости. Дыхание перехватило от усталости проделанного забега. По щекам лил пот, от чего снял кепку и, в забытьи приличий, утер ей влагу с лица.

– Что Вас, москвичей, так привлекло на нашей земле? Готовы рыть исторические пласты с красивым педикюром на ногтях!

Я был не в настроении выслушивать концерт любителей «стенд-апа» под открытым небом. Не смог найти оправдания Зоиной выходки. Ситуация с поисками артефакта Искандера вышла из-под контроля. То окна в дачных домиках по ночам выбиваются, то городской ландшафт портят.

– Жажда открытий. – Выдавил через тяжелое дыхание.

Вера поймала мой взгляд, провожающий полицейскую машину.

– Вы ее знаете?

– Не напарница. – Гордо поднял подбородок. – Конкурентка.

– Вот как?

– Ничьего серьезного. Это работник ресторвационного отдела Третьяковской галереи. С месяц назад я в ее присутствии нашел тайник в одной из картин. В нем было описание некоего артефакта, предположительного потерянного на Ставрополье.

Вера удивленно подняла брови. В этот момент я понял, как прокололся в первоначально построенной маске своего расследования. Какие разбойничьи клады, когда по старой крепости полиция отлавливает черных искателей, а я бегаю по городу с символами.

– Я не мог Вам раскрыть в самом начале истинную причину своего визита в архив. Разбойники с кладами, которые я искал, это тоже часть расследования. – Посчитал нужным искать оправданий перед архивариусом. Во-первых, такой эксперт в дальнейших поисках, непременно, пригодиться. Во-вторых, по-человечески неприятно оставлять в ее понимании мою мнимую подлость. Уважал и оттого ценил ее мнение о себе.

– Она на полном серьезе решила всю гору перекопать? – Продолжала удивляться Вера Степановна.

– Нет. Смею предполагать, она пошла по одному определенному следу. Вчера в мой дом кто-то ворвался и похитил записи нашего с Вами прошлого разговора. Грабитель знал куда идёт и возможно подумал, что в записях есть ключ к поиску артефакта Искандера. Помните, мы говорили про тайные ходы? Я пометил себе ключевые точки окрестности крепости и попробовал провести пропорцию со снимком спутника Мамайского леса в районе татарского городища. Интересно получается, что остатки Татарской цитадели проектировались на место этой лужайки. В украденных записях я предположил, что здесь должно находится ключевое здание с возможным ходом, ведущим в старый город. Возможно, тут должна находится та тюрьма, где держали Аль-Аль. Женщина, перекопавшая тут все, скорее всего неправильно поняла мои записи и решила, что местонахождение артефакта связано с ними. Иными словами, она, как и я, предположила, что тот самый вход в подземелье старого города сокрыт здесь на лужайке.

Вера закатила глаза и обреченно вздохнула.

– Вот что бывает, когда дурни садятся разбираться в ходе истории. Летописец им говорит, что случилось одно. А псевдоисторики трактуют по-другому… Того и гляди, начнут в Волгу сети кидать для ловли крокодилов, ведь про рептилий говорят легенды!

Отдышавшись после пробежки, я ощутил необыкновенную тягу не к истокам истории, но источникам живительной влаги. На глаза попался бар, где мы с Оксаной строили планы. А перед баром стояла передвижная тележка с продуктами.

«Прогуляемся?» – не ожидая ответа, направился к магазинчику с минералкой.

– Вы сейчас на личности переходите с «крокодилами»? – Припомнилась ее скептическая оценка моих трактовок исторических документов в статьях. – Канонические летописи не говорят о «крокодилах» в Волге. На это ссылаются некоторые переводы иностранцев… В отечественных летописях не слово о Тартарии. В свою очередь, зарубежные путешественники все наперебой вещают про Тартарских царей и их земли.

– За державу обидно. – Вера последовала за мной. – Вернее за ее историю. Вот смори, Европа – это не страна. Это континент! И Тартария, это наименование определенной области. У них была идентичная (не общая) политическая среда, правительство… Это разные государства (царства или шариаты). Вот ты знаешь кто сейчас глава Евросоюза? А он есть! Современники из соседнего государства не могут назвать имя или вовсе ставят под сомнение его существование. Есть президент Германии, в конце концов. И представь, это не Ангела Мергель! Она занимает должность канцлера (что-то типа нашего премьер–министра). Вот и с Тартарией так же. Она управлялась не единым главой, не единым правительством, но неким безликим органом. Нам ныне не известным.

– Существует упоминания о нескольких государствах с наименованием… – Начал было строить оборону доводов и был бесцеремонно прерван.

– «Великая Тартария» и «Малая Тартария»? Подобные Вам мыслители любят воспринимать все буквально! «Великая» – это обозначение «северная». Например – Великая Британия, Великий Новгород. А есть «Южная Тартария» – она на Кавказе.

Мы резко осознали, как сильно отклонились от первоначальной темы встречи. Надо найти время чтобы подискутировал с ней. С умным человеком и вечность пролетает, как пять минут.

– Вам нужна была моя помощь? – Фраза произнесена мной, обозначала выброшенный белый флаг.

Я не хотел в тот момент жаркую полемику о вещах, искренне мной чтимых. Как выяснилось, Вера болела смежной темой, ратуя за иную точку зрения. От того наша полемика становилась более интересной.

– Кода звонила, думала, это Вы ее сюда послали. После звонка решила, что это глупость, на которую Вы не способны.

Ее эпитет меня воодушевил. Значит, ее мнение обо мне не испортилось выходкой Зои. Мы прошли мимо двух джентльменов в дорогих пальто. При виде нас они замолчали, притворяясь статуями. От их манеры и одежды веяло чем-то не местным. Они стали невольными свидетелями импровизированных раскопок и, судя по мимике их ленивых лиц, повеселились действием. Внешность тех господ была примечательна некоторой неестественностью. Цепляло взгляд не то отсутствие бровей у одного, толи контраст маленьких усиков на бледном лице другого.

Купил себе бутылочку воды и восполнил жизненные силы.

– Не хотите ли выпить чашечку кофе? – Придя в норму, посмотрел на Веру не как на коллегу-историка, но как на женщину-приятного-собеседника.

Рассуждая о роли исследователей в становлении общественного понимания исторических процессов, мы последовали по изящно мощеной улочке вдоль галереи с рыбами-фонтанами к перекрёстку старого города. В начале проспекта, некогда повторенного с главной улицы Великой Александрии, располагалась милая кофейня. Ароматы приятного бодрящего напитка разносились по округе.

Мы зашли в уютный зал, с камином посередине и заказали пару чашечек.

– Я так подозреваю, что поспешность Зои в раскопках не случайна? – Предположила Вера, когда я поведал ей всю истинную историю тайника Верещагина. – Лежали реликвии в земле сто лет и ещё полежат. К чему энтузиазм?

– Наверное, хотела, опередит кого-то. Меня? Сам, кстати, большим ресурсом времени не располагаю. По правде, веду это расследование самостоятельно. Будет интересный собственный материал по археологии и краеведению для журнала.

– Не волнуйся, давно поняла, как сказка про разбойничьи клады, только для редакции. Буду рада почитать, что нарыл здесь за два дня.

– Действительно, прошло всего два-три дня. По ощущениям, так я лет сто копаюсь в этом материале. По большей части топчусь на месте. Вот сейчас. Я нашел следы, ведущие к шпионским играм в Европе. И далее не знаю куда двигаться. Есть одна зацепка специфическая. Вчера я обнаружил, что плиты мавзолея Дургула излучают некие волны, влияющие на органические соединения с железом.

– На кровь? – Отрешенно подхватила Вера. – Флюиды проклятия?

– Железо в крови, в том числе. Никакой мистики. – Серьезно хмурил брови. – Сугубо практический эксперимент. Тот артефакт долго пробыл в одном месте и создал за собой некий след непонятного излучения. Учёные могут рассказать подробнее о подобных свечениях в микродиапозоне волн. Я историк-любитель, а не физик-ядерщик. Говорю, с чем сталкивался сам. По следам этого свечения я решил пройтись, ища, где бы ещё мог храниться тот артефакт.

– Занятно. И какие здания хотел проверить?

– О перечне зданий хотел посоветоваться с тобой. В городе полно бывших масонских пристанищ. Одна из тех лож охотилась в конце девятнадцатого века за нашим артефактом и, возможно, заполучила его. Некоторое время оно хранилось в городе. Возможно, по частям, поскольку в разобранном виде излучает этот диапазон волн.

Я нарисовал на салфетке знак, похожий на герб Тартарии, что видел на здании бывшего пассажа Меснянкиных.

– Подобный знак был нарисован в листке, указывающим на дальнейший след артефакта. – Прокомментировал изображение.

– Этот знак висит на фасаде дома 59 по улице Карла Маркса. Тут не далеко.

– Знаю. Оттуда прибежал по твоему звонку. – При воспоминании своего забега, машинально вытер сухой лоб от ощущений пота. – А ещё это знак очень похож на герб Тартарии.

Вера громко хлюпнула горячим кофе.

– Давно ожидала, когда же Головчак приплетет в расследование свою излюбленную тему.

– Нашу излюбленную тему. – Поправил я и попал в точку.

– Да, я интересуюсь этим вопросом истории. Признаюсь, в свое время, также заметила совпадение этого символа. Думаю, оно не случайно.

– Хорошо, давайте проследим гипотетическую ниточку событий.

Человек, владевший зданием, принадлежал к определенной масонской ложе, которой были известны некоторые особенности искомого артефакта. При этом, ложа знала о тайнах истории, касаемых природы Тартарии. Кстати, какие?

Вопрос был более риторическим, поскольку ответа на него не знали ни я, не Вера. А если уж какие-то моменты неведомы архивариусу, значит, то является тайной, покрытой вековым мраком.

– Благотворное влияние на окружающих людей. – Продолжил мысли в слух. – Я думаю это связано с особой частотой излучения, входящей в резонанс с мозгом человека.

– Вот так незатейливо ты ломаешь мистическую часть моего предположения. Ладно, физик, пусть будет так – радиоизлучение.

– И захотели «масоне» отыскать артефакт. – Все больше входил в раж журналистского расследования. – И спрятали у себя. Почему именно они?

– Артефакт, потерянный Александром Македонским на Кавказе, во времена завоевательных походов, не просто драгоценность. – Вера допила остатки кофе и загадочно посмотрела на осадок в чашке. Будто гадает. – После, перстень обрёл аланский правитель. Возвеличилось новое царство. Позже, когда местные степи наполнились Тартарами с крепостью в Мамайском лесу, артефакт осел при храме Соломона. Мы помним ту часть легенды, про скифский и сарматский период. Вопрос в том, что они являются периодами развития технологий и общества. Народ был один и тот же. Между скифами и сарматами можно смело ставить знак равенства. Разделять их, все равно как считать разной цивилизацией Российскую империю с конными тягами, и Российскую Федерацию с реактивными двигателями. Государство скифов (они же сарматы) было одно и то же. Все седла лошадей в эпоху нашествия делали исключительно монголы. Не означает ли это отсутствие кавалерии на Руси? Нет. Просто те седла ценились более, имели большое распространение. В эпоху викингов мы видим везде мечи, выкованные нордами. Это нашествие народов севера? Нет. Просто эти мечи были качественными и имели всеобщее распространение. Сейчас мы видим везде бутылки Кока–Колы и машины с японскими знаками. Что это? Весь мир поработили японцы? Нет. Просто этот продукт имеет распространение на рынке. Вот и с периодами поселений на Татарском городище, а вместе с тем и всей Тартарии – так же. Было время вещей модных скифов, было время модное сарматами.

– Смелое заявление. – Выпучил глаза и внимательно слушал лекцию Веры.

– Все это время вещь находилась в Татарском городище. С разорением Хазарского каганата, в конце первого тысячелетия, кольцо пропало в забвении. Возможно, его нашли какие-нибудь кочевники и передавали из поколения в поколение, пока оно не досталось Аль-Аль. А после о нем стало широко известно и масонам. Они признали перстень, как свою реликвию. Устроили за ним охоту.

Не знаю, что бы я делал в Ставрополе без Веры Степановны. Сама судьба послала ее напутствовать мне. Как заведенный ключиком игрушечный робот, я шагал по комнате напрямик, упирался в ножку стула и упрямо продолжал маршировать на месте. Она нужна мне для того, чтобы этого старательного робота поворачивать в нужном направлении.

Над стойкой баристо на большом плазменном экране транслировали выступление ансамбля «Русская воля». Переваривая все сказанное, мы смотрели на казаков, танцующих с саблями. Движения их рук точны, инстинктивны. Казак на экране не думал, как крутить рукой, сабля сама плясала в воздухе, заставляя плечи мужчин вздрагивать, а кисти рук летать по окружностям танца пчелы – восьмеркой. Но более прельщала мое внимание музыка. Женский казачий хор напевал «Ты не бойся, ты не беспокойся…». На мотив южного Поволжья. Под такой хор в голове появляются образы подсолнухов, сиявших белоснежных мазанок, с соломенной крышей. Хоровое пение подкреплялось инструментальным сопровождением, состоящим из аккордеонных – гуслярных аккордов, мотивов кавказских народов. То и дело, в речитативе прослеживались мелодии лезгинки. Народы перенимали культуру друг друга. Длительная война горных племен, кочевников с русской цивилизацией, воплотилась в симбиоз культур. Мотивы напевов и танцев переплелись меж собой. Это общий для всех людей язык – язык искусства. Общность не только в музыке. Те казаки были одеты в высокие папахи из овчины, а плечи укрыты накидками из шкур – традиционными атрибутами горных народов. Не слепое заимствование мод, так удобнее воевать.

– Зачем перстень масонам? – Не унимался я.

– Культ. «Масоне», как ты их называешь, фанатели по Александру Македонскому. А он был страстным подражателем бога Диониса или Осириса (по египетской мифологии). На самом деле это один и тот же исторический персонаж.

Он насаждал цивилизацию древнему дикому миру. Шел от Египта, единственного светоча мудрости, в другие дикие народы, не имевшие даже своего языка. Он создавал среди них очаги государственности. Крепости, бастионы, где сосредотачивалась жизнь, и насаждался государственный строй вместо разрозненных племен с родовыми принципами. Такие города он называл «Нисы». Так вот, есть мнение, что древнее Татарское городище, что под Ставрополем, тоже одна из таких «Нис».

Оттого и важно было масонам восемнадцатого века возродить ее в наших краях. Они сделали это в сакральную дату и по совершенному рассчитанному плану. Улицы города были спроектированы по солнцу и звездам, как древняя столица Александра Македонского – Александрия.

Вот именно эти люди, скорее всего и охотились за перстнем Искандера.

– Такая трактовка обретает смысл и больше похожа на правду… – В завершении тирады улыбнулась Вера Степановна. – А то морочили голову про клады и разбойников. Вам не разбойников искать надо, а властителей. И вот что я вспомнила. Людям, связанным с тем знаком Тартарии, было связано ещё одно место. Намного позже визита Верещагина. Думаю, оно тебе и не надо. Правильно понимаю, как реликвия вывозилась и возвращалась в город?

– Вывозилась по частям… – Протянул, пытаясь поймать ход ее мысли.

– Как кольцо можно возить по частям?

– Камень, металлическая оправа и что-то ещё, ныне не известное.

– Хорошо. Пусть будет так… Так вот, возможно, они хотели расположить перстень в особом месте, влияющем на распределение потоков «космической» энергии в городе. Опять же, повторюсь, я не разделяю их мнение об «энергиях», просто пытаюсь определить их мотив.

– Мотивы «масоней» довольно странны. – Поддержал я. После ночного случая с зарядами окровавленной рубахи в мавзолее, начинал верить в особое свойство тех «энергий».

– Одно из ключевых мест таких «космических энергий» является, воздвигнутая в 1848 году арка у начала Николаевского проспекта, прости, проспекта Карла Маркса. Ровно в полдень солнце встает напротив арочного проема, прямыми лучами светя на проспект. В день летнего и зимнего солнцестояния таковое сечение, считается, особо ценным.

– Спасибо за подсказку. Я подумаю над этим.

Еще немного поболтав в кафе, я сопроводил Веру до музея. Рабочий день был в самом разгаре, и после разъяснительной работы с черной копательницей Зоей необходимо возвращаться к бумажкам.

– Что теперь будет грозить Зое? – Опомнился на пороге у каменных истуканов.

– Если по серьезному, то чёрное копательство строго наказывается. Можно довести и до уголовки.

– Вот как? – Озадачился, понимая, насколько негативно выходка скажется на карьеру Зои Николаевны.

Как бы подло она не поступила, разбив мое окно, нельзя забывать ее прочих заслуг. Да, и Дима, отзывался о ней, как о хорошем, хоть и нервном, человеке.

– Но, думаю, ей этот случай простят. Максимум, составят протокол об административном правонарушении. Типа мелкого хулиганства и отпустят.

– Честно, я не понимаю поступки Зои Николаевны – руководителя целого отдела в Третьяковке! – Сокрушался я.

– Напротив. Ее действия более чем ясны. – Ухмыльнулась Вера.

– Вот как?

– Тебе персонаж романа Ильфа и Петрова «Двенадцати стульев», Отец Фёдор, ни о чем не говорит?

Моментально вспомнил культовый фильм и не менее запоминающуюся сцену в нем, где названный персонаж топором в музее рубит стулья. Показательно, и как сразу не сопоставил…

– Так выходит, расслабляться в расследовании еще не следует.

– Да, Индиана Джонс, у тебя на хвосте появилась Лара Крофт.

Мы дружно расхохотались.

– Гробниц на Ставрополье хватает. Легенд полно и всегда есть расхитители. Вроде и закон защищает… а все равно…

– И что рекомендует закон?

– Закон что дышло, куда повернул туда и вышло. – Заметно было, как я задел болезненную тему для архивариуса. – Больше лазеек для воровства. Вот посуди сам. Весь город – один сплошной некрополь тысячелетней давности. На самом первом этапе строительства многоэтажек, подготовке фундамента и земляных работах, следует согласовать свои действия с археологической комиссией.

– Толково.

– На деле – нет. Все функции этой комиссии переданы частному предприятию, кормящему руководство города. Предприятие за бешеные деньги берется к археологической разведке мест строительств. После, подписывают бумаги о разрешении строительных работ. Сама была свидетелем, когда в Перспективном районе под котлован многоквартирного здания рыли яму. Без зазрения совести ковшами экскаватора ломали следы городищ кобанского периода. А это, между прочим, полторы тысячи лет до нашей эры! В Античной Греции в тот период развивалась Микенская культура; ее наследие охраняют. А мы вот, за взятки все рушим. Наше общество нацелено на деньги, а не на сохранение памяти предков.

– И ничего сделать нельзя? – Никогда не думал, что коррупции и с археологией по пути. Воистину, вездесущий феномен хозяйственно жизни.

– Победить коррупцию во власти и отдать археологию учёным, а не частникам. – Вера пожала плечами.

– Москвичка что-то успела найти?

– Скорее да… – На лице Веры короткое мгновение промелькнула мимика сомнительных сдвинутых бровей. – Докопалась до каменной кладки, которой, по нашим данным не должно там быть. Запущу процедуру запросов на раскопки. Думаю, к лету преодолею бюрократические барьеры и смогу продолжить ее поиски.

Я сел в машину. После ночных посиделок еще толком не пришел в норму. Кроме того, хотел в спокойной обстановке почитать про открывшиеся факты причастности масонских лож к перстню Искандера.

А ещё следовало позвонить Зое. Ее, наверное, успели выпустить. Надо расставить с ней границы взаимодействия, чтобы она ещё чего не начудила. Каждая ее выходка начинала пугать.

– Слушаю, Владислав. Это Вы? – Зоя взяла телефон, ее голос был растерян и подавлен. Оказывается, мой номер у нее записан, и она все это время могла просто позвонить, а не устраивать цирк.

– Да, я тот, по чьим следам ты ищешь. – Гордо представился, при этом выпрямившись по-настоящему, стоя с мобильным телефоном около уха. – Предлагаю, встретиться и поговорить.

– Влад… – Она замолчала, быстро соображая, с чем связан мой звонок. – С какой стати нам разговаривать?

– С той, что могу подать в полицию на тебя заявление о краже со взломом. Быстро выпустили? За рецидив надолго закроют.

– Не надо. – Она в миг поменялась в голосе. – Я сама не знаю, что на меня нашло.

– Ты знаешь, где я живу. Приезжай через час, поговорим в спокойной обстановке.

Хотел ещё позвонить Диме. Нет, он вне зоны доступа. Зашел на кухню и стал прибраться. Всё-таки гостей жду, можно даже сказать, земляков.

К дому напротив подбежала, радостно лая, свора собак.

Глава 9

Иной путь.

За неделю до поездки в Ставрополь.

Щелчок закрывающейся за журналистом Владиславом Головчаком двери, моментально продублировался гневным ударом кулака по столу. Зоя чертыхнулась, от возникшей боли в руке. Иначе не удержать эмоций. Ей не удалось вытащить из журналиста информацию в ответ на проделанную работу по расшифровки текста дневника. Ее расчет строился на взаимной искренности нашедшего дневник и музейного работника (в собственномлице). Ожидая услышать откровенные факты по находке и причинах ее обнаружения, она не утаила ни одного распознанного слова. Несомненно, подобное рвение, в большей степени, объяснялось ее неуемным желанием прославиться на страницах журнала, что любила почитывать. Дополнить, для своего сведения, историю обнаружения тайника, было бы не лишним.

Владислав что-то утаивал. Сопоставив состояние страниц с приданной им скрученной формой, становится очевидным некий имевший место футляр. Иначе от нахождения столетие в тайнике, страницы изрядно бы обветшали. Да, он проговорился, что догадки о некоем «защитном» слое верны. Покрывала дневник обычная тряпка, не футляр. Что важно, вещицу утаили специально. На следующий после находки день, Зоя вытрясла душу из уборщиков в попытках узнать хоть что-то подробнее о нелепо сметенных уликах вместе с ломаным мусором. Никто не видел этой странной тряпки. Вспоминались им только осколки рамы.

В голову Зое пришла неплохая идея. Рамы были заказаны в Мюнхене для нескольких картин Туркменской серии. В мастерской, откуда пришла рама для полотна с тайником было заказано три экземпляра. Остальные рамы заказывались по мере готовности картин в городах пребывания художника.

Счастливое совпадение заключалось в том, как одна из картин, изготовленная Мюнхенскими мастерами, в данный момент находились в Третьяковской галерее. Под ее покровительством!

В понедельник вышла в свет статья с громким именем Зои Николаевны по тексту. Это был фурор. Стали поступать звонки от множества издательств, СМИ, профсоюза художников и прочих богаделен. Все звонки направлялись в адрес директора галереи. Зоя продолжала оставаться в незаслуженной тени.

Так нельзя! «Это я нашла! Это про меня должны все говорить!» – Кричала она в одинокой квартире.

Хотелось рвать обои со стен, бить репродукции картин в кабинете. Это все подделки, это все лож. Такая же бездарная печатная ложь, как приписывание славы открывателя руководству галереи.

Единственным другом, кто ей звонил без ответа, был Дмитрий. Тот самый, на которого она выплеснула весь свой гнев в день битых рам. Он один знает правду: находку совершил журналист-проходимец Головчак. Он по собственной глупости отдавший находку Зое, продолжал поддерживать расстроенную женщину. Знает правду Дима, но не прекращает ей звонить. По причине этого его знания она не хочет брать трубку. Его правда не вписывалась в ее картину жизни.

Желая сказать в истории находок очередное веское слово, Зоя решила продолжить поиски. Настолько глубоко и усердно, как сможет. Она докажет им всем, что ее имя достойно интервью и статей в журналах.

После заметок в СМИ о сенсационной находке, посетителей на выставку стали прибывать – не протолкнуться. Все чуть ли не под лупой рассматривали отреставрированный шедевр с тайной. Зоя стояла на втором ярусе выставки, там, где разбили имитацию походного шатра кочевников. Стояла над всеми посетителями и ревниво наблюдала, как они разглядывают ее картины. На ее выставке.

Затворив двери выставки, она задержалась, сославшись охранникам на необходимость поработать с материалом.

На повестке дня была рама полотна «Двери Тимура». В рамках этой картины, предположительно находился еще один тайник.

Женщина вооружилась предварительно заготовленным погрузчиком, чтобы снять картину и держать подвешенной для изучения тыльной стороны. Массивные рамы с умелым применение техники подвластны даже такому хрупкому созданию, как она: ростом в метр шестьдесят и весом чуть больше полусотни. Картина раза в три массивнее. Надо действовать с умом, а не как эти криворукие Димины рабочие.