Текст книги "Роман для себя"

Вернувшись на свое место во втором ряду, Татьяна поймала себя на мысли, что эта неожиданная встреча помогла ей окончательно погасить тлевший в глубине души огонек чувства двадцатилетней давности. Может быть, действительно, судьбе было угодно, чтобы они встретились, и последняя точка в их отношениях была наконец поставлена.

Борис заказал себе коньяка и стал размышлять. Что он, собственно, ждал от этой встречи? Что она бросится ему на шею, и они начнут новую жизнь? Или ему хотелось, наконец, преодолеть эффект незавершенного действия и убедиться, что все окончательно завершилось? Конечно, он хотел, чтобы произошло первое. Однако рациональное мышление подсказывало ему, что это невозможно. Значит, второе. Может, оно и к лучшему. Пора было, действительно, начинать новую жизнь, свободную от фантомов. Страх перед неопределенностью будущего, который он испытывал последнее время, равно как и страх перед возможной развязкой, которая только что свершилась, не давали ему спокойно жить, спать по ночам, думать о других женщинах.

Любая определенность лучше неопределенности, так как позволяет свести риски выбора до нуля. Как было бы хорошо знать наперед все, что произойдет. Представь себе, играешь в преферанс и знаешь, что лежит в прикупе. Хорошая определенность? Еще бы! Но ведь тогда это вполне могут знать и другие участники игры. Значит, все зависит от того, какие у кого карты на руках. Тоже пусть станет известно? Это уже слишком. Избавиться от неопределенности практически невозможно. Попытаться уменьшить ее, пожалуй, более реальная задача.

«Вот она и уменьшилась сегодня», – подумал он, допил коньяк и расслабился.

Самолет довольно сильно тряхнуло. Загорелась надпись, предписывающая застегнуть привязные ремни. Командир объяснил: «На пути грозовой фронт, явление над океаном достаточно частое, но мы попытаемся его облететь, поэтому некоторое время полет будет проходить в зоне повышенной турбулентности». Тряска продолжалась около получаса, изрядно измотав пассажиров. Однако затем все прекратилось, и надпись на табло погасла.

* * *

Почти в это же время борт AF2413 вел борьбу с грозовым фронтом, который надвигался так стремительно и был таким широким, что пилоту не осталось другого выбора, как попытаться перепрыгнуть через грозу, то есть обойти фронт сверху. Успех маневра зависел от температуры воздуха на предельной для их самолета высоте. Если она окажется достаточно низкой, все может обойтись, если же нет, то самолет может потерять опору и сорваться в штопор.

Штурман запросил прогноз температуры воздуха, который оказался вполне благоприятным. Времени для размышления не оставалось, и командир решительно потянул штурвал на себя. Двигатели создали предельную тягу. Самолет начал набирать высоту, увеличивая угол атаки. Некоторое время ему это удавалось.

Никто не знал, что туда же устремились и теплые потоки воздуха от океана. Самолет, несмотря на ревущие двигатели, постепенно перестал подниматься вверх, занял почти вертикальное положение и с высоты почти тринадцать тысяч метров стремительно сорвался вниз.

Через несколько минут все было кончено.

* * *

Боинг компании «Бразильские Авиалинии» приземлился в аэропорту Рио-де-Жанейро с опозданием. До вылета рейса на Буэнос-Айрес оставалось сорок минут. «Может, успею», – подумала Татьяна и, обгоняя других пассажиров, стремительно направилась к выходу для посадки на нужный ей самолет.

* * *

Влад пришел утром на работу и включил компьютер. Проверяя почту, он обратил внимание на информацию на ленте новостей. Сообщалось, что из-за плохих погодных условий над Атлантическим океаном потерпел крушение и упал пассажирский авиалайнер компании Air France, совершавший рейс Париж – Буэнос-Айрес. Внутри у Влада все похолодело, так как он знал, что Татьяна должна была лететь именно этим рейсом.

Выйдя из оцепенения, он позвонил в представительство авиакомпании в Петербурге и попросил подтвердить факт крушения самолета и проверить список пассажиров. На том конце провода ответили, что, к сожалению, крушение имело место, но дать информацию о пассажирах по телефону они не могут.

Перед офисом представительства авиакомпании, куда он примчался через полчаса, уже скопилось много народа. У входа дежурила машина скорой помощи. Дождавшись своей очереди, Влад с дрожью в голосе назвал фамилию Татьяны. Девушка внимательно посмотрела на лежавшие перед ней листы бумаги, затем на экран компьютера.

– Татьяна Светлова зарегистрировалась до Буэнос-Айреса в аэропорту Пулково и вылетала в Париж. Но я пока не нахожу ее в списке пассажиров рейса AF2413, вылетевшего из Парижа.

– То есть возможно, что она не летела на этом самолете?

– Не знаю. Всякое бывает. Пассажиры иногда делают остановки по пути следования. Или могут опоздать к самолету. Хотя этот рейс задерживался, и времени на пересадку было достаточно.

– Девушка, я вас очень прошу, разберитесь, пожалуйста. Вдруг ее и вправду не было на борту.

– Боюсь, что на это потребуется некоторое время. Надо запросить Париж. Подождите, пока придет ответ.

Влад сел в кресло в углу и стал ждать. Он не хотел верить, что она погибла. Оставалась еще надежда на чудо. Прошел час, в течение которого он несколько раз подходил к стойке и каждый раз встречал сочувствующий взгляд девушки.

* * *

После безуспешных попыток получить чемодан, написав заявление в офисе потерянного багажа Lost & Found, Татьяна довольно быстро добралась из аэропорта в гостиницу. Заполняя анкету, она обратила внимание на крупный заголовок в газете, лежавшей на столике: «Авиакатастрофа над океаном». В статье говорилось о том, что самолет, на котором она должна была вылететь из Парижа в Буэнос-Айрес, попал в грозу и рухнул в океан.

Все 350 пассажиров и члены экипажа, по-видимому, погибли.

В район падения самолета были направлены поисковые отряды, но поиск пока не дал никаких результатов.

«В России наверняка уже знают о случившемся», – подумала она и бросилась к телефону-автомату в холле гостиницы.

* * *

Телефон Влада заиграл веселую мелодию. Звонил Сергей Уманский и интересовался, куда это он так внезапно исчез и когда будет на работе. Не объясняя причины своего ухода, Влад попросил подменить его, так как не знает, когда сможет вернуться.

Потом позвонил шеф, номер которого, как всегда, не определился, и стал требовать, чтобы Влад немедленно прибыл на работу. Пришлось сослаться на срочные семейные обстоятельства и попросить отгул. Буквально через минуту опять раздался звонок с номера, который опять не определялся. Влад не ответил.

* * *

Татьяна набрала номер телефона Влада. После серии гудков последовало сообщение, что в настоящий момент абонент не может подойти к телефону. Попробовала позвонить домой. По заспанному голосу сына поняла, что он еще ничего не знает об авиакатастрофе, сказала, что уже поселилась в гостинице, устала от полета и позвонит, когда выспится. После этого набрала еще раз номер телефона Влада.

* * *

Когда опять поступил вызов от абонента с неизвестным номером, Влад, помедлив немного, все-таки ответил на звонок.

– Алло.

– Алло. Влад, это ты?

Это было самое сладкое эхо в его жизни. Преодолевая океан, звук ее голоса отражался от многочисленных преград на пути. Он не сразу поверил в то, что свершилось чудо. Но ведь оно свершилось, так распорядилась судьба. «Жизнь продолжается, и она прекрасна!» – подумал он.

Татьяна позвонила на работу, сообщила коллегам, что у нее все в порядке, и отправилась в свой номер. Вспомнила о потерянном чемодане, в котором было все необходимое, включая «зарядку», приняла душ и легла спать.

Проснувшись к середине следующего дня, отправилась в магазин. Пришлось потратиться и купить кое-что из вещей; не идти же на симпозиум в тридцатиградусную жару в джинсах и свитере. Не забыла и про зарядное устройство. Все чеки аккуратно сложила в конверт и спрятала в сумку. Как-то ее американская подруга посоветовала сохранять чеки на купленные вещи, так как их можно предъявить авиакомпании и потребовать компенсацию расходов, связанных с потерей или задержкой доставки багажа. Только покупки следует сделать в течение первых суток после прилета. Она уже однажды проверила это на своем опыте и убедилась в правильности такой рекомендации.

Придя в номер, Татьяна первым делом включила телефон. Пришли два десятка сообщений. Одно из них от Влада со стихами. Судя по времени отправки, оно должно было застать ее в Париже. Прочитала сообщение и сразу в глаза бросились строчки…

 
Задержка самолета – не беда!
Страшней всего его неприземление.
Но это не случится никогда,
Когда ты в нем, и в том его спасение!
 

«Как он мог знать об этом?» – подумала она.

Welcome Party и неформальное открытие симпозиума было назначено на 8 часов вечера. Собралось много людей. Настроение было нерадостное. Тем рейсом из Европы летели несколько участников симпозиума. Почтили их память минутой молчания и разошлись. Дождавшись, когда в Петербурге наступит утро, позвонила Владу:

– С добрым утром!

– Добрый вечер! У вас ведь еще вечер?

– Да. Десять часов. Получила только что твое сообщение со стихами. Как ты узнал, что со мной не должно ничего случиться? Для меня немыслимо проспать посадку. Не понимаю, как это могло произойти, ведь я обычно плохо сплю ночью, а тут днем, да еще в центре Европы, в Париже.

– Не знаю. Просто написал то, что пришло в голову.

– Удивительно. Ну ладно, а как прошел день?

– Отрабатывал отгул, который взял, когда был в офисе авиакомпании. Пришлось прогнуться перед шефом и выполнить все его поручения. Потом заходил к Стасу. Видел картину с лабиринтом и Ангелом посередине. Что-то я не припомню, чтобы он улыбался. А тут смотрю, улыбается. Не помнишь?

– Нет. Помню, что лицо довольно приятное. А вот насчет улыбки не могу ничего сказать.

– Странно.

* * *

Ангел сидел в кресле у окна и смотрел, как по реке плыли льдины. В этот весенний вечер в доме царила тишина. Все его обитатели разъехались, и он наслаждался одиночеством и размышлял. Почему люди страдают от одиночества, а он испытывает наслаждение?

Может быть, они суетятся, стараясь добиться чего-то, при этом не всегда понимая, что же им действительно нужно? Они, наверное, суетятся еще и потому, что отсутствие таких же, как и они, людей видится неестественным: не с кем сравнивать свои успехи и неудачи. А тогда, как человек может утвердиться в уверенности, что живет правильно? Трудно живется людям!

Человек – существо социальное. Что бы случилось, если бы его контакты с окружающим миром были прерваны? Ученые разбирались в этом, ставя различные эксперименты. Ресурсы адаптации человека к отсутствию раздражителей внешней среды крайне ограниченны. Известно, например, что младенец, лишенный тактильного контакта, испытывает страх и может погибнуть, а помещенный в капсулу с масляным раствором человек выдерживает не очень долго и, как правило, полностью теряет ориентацию, как физическую, так и психологическую, что может привести к разрушению всей системы его организма. Или если поместить человека в комнату со звуко– и светонепроницаемыми стенами, то через некоторое время у него начинаются галлюцинации. Это включаются защитные силы мозга, пытающегося искусственно воссоздать окружающую среду.

То ли дело Ангел. Не покидая пределы своей галактики, встретить себе подобного он может разве лишь на картине. Поэтому ему суждено веками существовать в гармонии с самим собой. Человек же стремится в жизни найти другого человека, жизнь с которым будет наполнена гармонией и удовольствием. Если это удается, то люди испытывают друг к другу ЛЮБОВЬ и получают в награду от судьбы СЧАСТЬЕ – жизнь в удовольствие. Взаимной любви сопутствует единство душ, и два Я образуют неразделимое МЫ. И это МЫ легко шагает по жизни, преодолевая все превратности судьбы на своем пути. Ангел всегда искренне радовался, когда это случалось.

Конечно, к сожалению, далеко не всем людям это удается. Поэтому, наблюдая за тем, как души бродят в лабиринте судьбы, он старался, по возможности, оградить их от разных неожиданностей, которые могут помешать появлению еще хотя бы одного МЫ. Предотвратить трагедию над Атлантикой он не смог, а вот сделать так, чтобы Татьяна не попала в тот самолет, у него получилось.

Глава 5
МЫ

После катастрофы над Атлантикой Влад очень остро ощутил, что ни за что в жизни не хочет потерять Татьяну. Сама мысль о том, что это было возможно, заставляла его холодеть от ужаса. Всю неделю, пока Татьяна была в Аргентине, они каждый день разговаривали по телефону, обменивались SMS с пожеланиями доброго утра или спокойной ночи. Ежедневное общение стало для них привычным, и они уже не могли представить себе, что может быть по-другому. Во время одного из разговоров условились встретиться на квартире у Стаса сразу же после ее приезда, в четверг утром.

Полет из Буэнос-Айреса в Париж, а затем и до Петербурга прошел без приключений. В среду вечером Татьяна оказалась в кругу семьи. Ее как всегда встретил изысканный ужин со свечами за красиво убранным столом. Муж и сын радовались ее приезду и постарались.

Это уже стало традицией семьи – ужинать всем вместе, во сколько бы Татьяна ни возвращалась с работы. Вот и сейчас жареные баклажаны, салат по-гречески, стейк с французским соусом дожидались своей очереди в церемонии встречи. Прихваченная в магазине Duty Free в аэропорту Шарль де Голль бутылка красного французского вина оказалась весьма кстати.

Ответив на многочисленные вопросы о том, как прошел симпозиум, а затем сославшись на усталость, Татьяна отправилась спать. Ссылка на усталость была лишь отговоркой. На самом деле мысли ее были сосредоточены на утреннем свидании с Владом.

* * *

Влад ждал ее перед домом Стаса. Они поднялись в квартиру. Первое, что сделала Татьяна, – прошла в столовую и посмотрела на картину. Ангел стоял в той же позе и улыбался. Ей даже показалось, что в какой-то момент он ей подмигнул.

– Он действительно улыбается. Как это я в прошлый раз не заметила. Хотя мне кажется, что, когда я видела тогда эту картину, улыбки на лице не было. Ты уверен, что это та же картина?

– Да. Я спрашивал у Стаса. Он ее не менял. Хотя тоже был удивлен: когда он ее покупал, улыбки на лице Ангела, как ему кажется, не было.

– Ключевое слово здесь «кажется». Может, и была. А может, ему просто понравилась наша встреча, и он стал улыбаться. Как ты думаешь?

– Если верить в чудеса, то все может быть. Ведь случилось же чудо, и ты не успела на тот самолет. Я не представляю, что бы со мной сейчас было, если бы ты не уснула в аэропорту в Париже. Ты знаешь, я скучал и даже немного грустил, что так долго тебя не видел.

– Я тоже.

Влад обнял ее и поцеловал. Секс был страстным и удивительно гармоничным, словно им не нужно было привыкать друг к другу, словно он уже давно был знаком с тайными уголками ее души и тела, а она – с его. Он тянулся к ней всеми клеточками своего организма. Она тоже. Такое взаимное притяжение создавало невиданную до сих пор энергию, возносящую их к вершинам удовольствия. Волны накатывали и отступали, чтобы затем с новой силой повторить все сначала.

– Я люблю тебя.

– И я люблю тебя. Я это поняла в Аргентине, когда не могла заснуть ночами, думая о тебе.

– А я, наверное, когда в первый раз поцеловал тебя в машине. Но в полной мере осознал это, когда услышал об авиакатастрофе и бросился в представительство авиакомпании.

– Неважно, когда. Важно, что это случилось с нами. И теперь наши Я, соединившись, образовали удивительное МЫ! Правда?

– Да, любимая!

Родившееся МЫ было еще неокрепшим, но оно уже жило в душе каждого из них.

Она бросала все дела и брала трубку, если вдруг видела на экране телефона имя Любовь. Так был зашифрован его номер. Писала ему письма, сидя на совещаниях у руководства, несмотря на косые взгляды начальников. Сбегала с официальных мероприятий, чтобы встретиться с ним. Он тоже искал любую возможность увидеть ее.

Как-то она принимала участие в важном совещании, организованном городскими властями. Несмотря на достаточно нудные выступления, приходилось все терпеливо переносить. Когда во время доклада начальника департамента науки и образования ее телефон сообщил, что звонит Влад, Татьяна ответила шепотом.

– Алло. Привет, Владик. Мне сейчас не очень удобно разговаривать. Сижу на совещании в Городском собрании. Давай встретимся в перерыве через час.

– Отлично, я как раз успею добраться. Буду ждать тебя у входа.

– Договорились.

Оставшееся до перерыва время тянулось очень долго. Казалось, прошла целая вечность, пока его, наконец, объявили. Она выскочила на улицу. Влада у входа не было. Оглядевшись по сторонам, вышла на мост через Мойку, с которого были хорошо видны прилегающие улицы, и стала всматриваться в лица прохожих.

Влад после звонка Татьяне сел в машину и поехал в центр города, рассчитывая добраться туда за полчаса. Но его плану не суждено было сбыться. Огромная пробка так основательно закупорила улицу, что он не выдержал и, бросив машину в первом же попавшемся переулке, продолжил путь пешком. В результате безнадежно опоздал на пятнадцать минут. Проходя по набережной Мойки, увидел Татьяну, стоящую на мосту и пристально вглядывающуюся в толпу прохожих, не обращая внимания на обтекавший ее поток людей. Ветер взъерошил ей волосы и норовил сбросить с плеч накидку. Он подкрался сзади, окликнул ее и, пока она еще не успела обернуться, обнял.

 
Прости, заставил долго ждать тебя.
Мост, выгнув спину, помогал, как мог,
В толпе прохожих отыскать меня
За горизонтом городских дорог.
 
 
Накидку ветер теребил небрежно,
Взъерошил волосы, как полагалось.
Я подошел и обнял тебя нежно,
Поцеловал. Ну что же оставалось!
 

– Привет, любимая! Извини, что опоздал.

– Ну ладно. С кем не бывает. Я только что вышла. У меня есть целый час.

Они зашли в кафе и уютно устроились за столиком в его дальнем углу. Заказали два салата, запеченную форель и бутылку белого французского вина.

– Представляешь, сегодня попросила секретаря найти для меня путевку на курорт. Оказалось, что все уже раскуплено. Еле удалось договориться с администрацией одного SPA-отеля. Еду в конце июля.

– Везет тебе. Отдохнешь. Может, я тоже поеду в это же время?

– Было бы здорово. А получится?

– Пока не знаю. Попробую обратиться за помощью к старым друзьям.

В течение следующей недели Влад безуспешно пытался раздобыть путевку в отделе социального обеспечения. Предлагали куда угодно, но только не в тот SPA-отель. Можно было уехать в Карловы Вары, в Баден-Баден или на Черноморское побережье Кавказа… Но в конце концов на десятый день заветная путевка была у него в руках, и он торжественно объявил: «МЫ едем вместе!»

Глава 6
На курорте

Июль наступил быстро. В середине месяца Влад уехал в командировку в Финляндию, а прямо оттуда рассчитывал направиться на курорт.

Рано выехать из Хельсинки не получилось, и на границе, как назло, скопилось много машин, ожидающих своей очереди. Прождав почти два часа, он, наконец, пересек границу и сразу позвонил Татьяне. Было уже восемь часов вечера.

– Привет, Танюша! Как отдыхаешь? Я приеду часа через полтора. Как ты думаешь, примут меня?

– Не волнуйся, я предупредила персонал, и у дежурного будет вся необходимая информация. Кроме того, забронировала для тебя место за своим столом. Так что считай, что уже поставлен на довольствие, и ужин тебе обеспечен.

– Умница. Спасибо тебе большое. Надеюсь, задержек в пути не случится.

– Только поезжай аккуратней. Буду тебя ждать.

– Постараюсь.

Через час машина Влада подъехала к воротам SPA-отеля. Успешно миновав шлагбаум, он остановился на парковке и позвонил Татьяне:

– Я приехал.

– Ты где?

– На парковке.

– Я бегу.

Она появилась в конце аллеи, ведущей от парковки к главному корпусу. Влад с наслаждением смотрел, как Татьяна быстро шла ему навстречу, почти бежала, как может бежать только искренне любящая женщина, которая долго ждала встречи с любимым и, наконец, дождалась. Она была в белом свитере с широким воротом, элегантно оголяющим плечо, и в белых брюках, расшитых цветами. Он бросился навстречу, и их губы слились в сладостном поцелуе.

– С приездом, любимый! Соскучилась. Устал?

– Устал немного, но все прошло, как только увидел тебя, почувствовал, как ты ждала этой встречи. Выглядишь как настоящая богиня.

– Ладно тебе, не преувеличивай. Просто рада твоему приезду. Пошли, а то уже поздно и дежурный врач может куда-нибудь исчезнуть.

Дежурный врач оказался на месте. Все формальности были улажены, и Влад получил ключ от комнаты.

– Какой номер?

– 212.

– Вот это да. А у меня 211. Будем соседями.

Пока он распаковывал свой чемодан, Татьяна принесла припасенную с ужина еду, красиво накрыла на стол и зажгла свечи. Он открыл бутылку испанского вина, прихваченную на границе, и наполнил бокалы.

– Давай выпьем за нас, за нашу встречу, за нашу любовь.

– Согласна. Давай.

Их бокалы встретились, и мелодичный звон заполнил комнату, романтично освещенную мерцающим светом свечей.

– Я тебя люблю.

– И я тебя, преочень.

Ему нравилось ее «преочень». Это придуманное ею слово придавало слову «люблю», и так значащему для него очень многое, еще более глубокий особый смысл. Мягкое звучание и неповторимая интонация голоса, светящиеся глаза говорили об искренности ее чувства.

– Хочешь, спою тебе что-нибудь?

– Да, очень.

Влад взял гитару и начал петь:

 
Я все время живу накануне чего-то,
Накануне строки, накануне полета,
Накануне любви, накануне удачи.
Вот проснусь я, и утром все будет иначе.
 

Эту песню на стихи Николая Доризо он написал несколько лет назад во время работы над большим проектом, который требовал очень много времени и сил. Иногда он не выдерживал и, пытаясь отвлечься, брал в руки сборники стихов. Такое переключение помогало преодолеть накопившуюся усталость. Он любил находить в этих сборниках лирические стихи, наполненные жизненным смыслом и особым мелодическим ритмом. Просмотр стихотворений обычно не занимал много времени. Если первые несколько строк не захватывали, читать стихотворение до конца не имело смысла. Так постепенно скопилась подборка стихотворений Беллы Ахмадулиной, Анны Ахматовой, Андрея Дементьева, Николая Доризо, Надежды Поляковой.

Стресс, вызванный, по-видимому, тяжелой работой над проектом, в то же время способствовал повышению активности творческой мысли, и он за достаточно короткое время написал музыку для подобранных стихотворений. Получилось десятка полтора песен. Потом стал сам писать и стихи, и музыку.

 
Вот снова осень. Я не верил,
Что можно, бросив суету,
В преобразившееся время
Вместить всю эту красоту.
Осенних листьев вальс неспешный
В лесу давно забытых снов,
Услышав, слушать безмятежно,
Раскинув руки, без оков.
 
 
Неповторимые мгновенья
Полета листьев над травой,
С природой воссоединенье
Нас отдаляют, боже мой,
От размышлений, что, наверно,
Не все удастся завершить,
Что все устроено так скверно,
Но все же следует так жить…
 
 
А листья, знай себе, кружатся
И, завершая свой полет,
На землю мягкую ложатся
Ковром из пожелтевших нот.
Пусть в это время что-то мимо
Меня промчится невзначай.
В природе все неповторимо.
Все не объять. И это жаль…
 

Прослушав эту песню, Татьяна сказала:

– Грустная песня. Разве все устроено так скверно?

– Конечно, нет. Но разве такие мысли не могут появляться, когда ты вынужден без остановки что-то делать, куда-то спешить, не успевая осмыслить происходящее с тобой в этой круговерти? Мне кажется, любому человеку следует хоть иногда остановиться и поразмышлять об этом.

– Да, это верно. Но как-то веет депрессией. Эти стихи – проекция душевного состояния автора.

– Никогда не думал об этом. Бывает, конечно, иногда попадаешь в состояние, которое можно назвать депрессией. Но когда я пою эту песню, не испытываю такого ощущения.

– Вполне допускаю. Надо просто внимательнее за собой наблюдать. Если депрессия продолжается достаточно долго, человек привыкает к такому состоянию и перестает радоваться событиям жизни, глядя на все как бы со стороны. Нельзя однозначно сказать, что такой человек не может быть по-своему счастливым. Он вполне может получать удовольствие от того, что эти события не нарушают его спокойствия, что ему не приходится принимать кардинальные решения и брать на себя ответственность за их результат.

– Согласен. Кардинальные решения, меняющие жизнь, принимать непросто. Изменяя жизнь, человек, во-первых, сталкивается с неопределенностью будущего, а во-вторых, зачастую, с необходимостью прервать нити, связывающие его с прошлым.

– Да. Появляется страх перед этой неопределенностью и, как следствие, неуверенность в правильности выбора решения. Есть простое правило: если не уверен, не надо ничего менять.

– Интересно, оно похоже на правило гарантированного результата, предлагающего выбирать то решение, которое в условиях неопределенности позволяет получить пусть не самый лучший результат, но гарантированно не самый худший. Правда, следуя этому правилу, вряд ли удается часто достигать самого лучшего результата.

– Очень уж абстрактно. Но в принципе правильно. Многое, наверное, зависит от отношения к риску. Люди, которые склонны к рискованному поведению, порой получают огромное удовольствие от впрыска адреналина в кровь и радуются, когда достигают успеха. Например, становятся очень богатыми, если говорить об удачливых бизнесменах. А бывает и наоборот, оказываются на больничной койке или, еще хуже, на кладбище.

– Это уж совсем грустно. Какая ты умная!

– Да ладно тебе.

– И еще – красивая!

Он посмотрел в ее удивительно глубокие глаза. Их молчаливый диалог не требовал участия слов. В душе звучала завораживающая музыка. Все, что происходило за пределами комнаты, утратило свое значение. Осталось только то, что было здесь и сейчас. Любовь и страсть соединились воедино…

– Мне так хорошо с тобой.

– Мне тоже очень хорошо с тобой.

Они лежали, прижавшись друг к другу, и наслаждались гармонией своих чувств. Начинало светать.

– Я не хочу от тебя уходить.

– Не уходи.

– Думаю, что если не уйду к себе, то, пожалуй, поспать не удастся, а завтра с утра эти многочисленные процедуры. Весь день буквально расписан по минутам. Здоровье требует жертв. Спокойной тебе ночи, любимый.

– Спокойной ночи, любимая.

Она собрала свои разбросанные повсюду вещи и тихонько пробралась в свою комнату. Рука Влада сама потянулась к ручке и листу бумаги.

 
Я не хочу от тебя уходить.
Солнце над морем плывет безучастно.
Пляж предлагает пешком побродить.
Волны мне шепчут, что все не напрасно.
 
 
Дым сигареты, бокал Де Сангрэ.
Пламя свечи, силуэты неясны.
Может быть, время настало уже
Жить, не гадая: не все ли напрасно?
 
 
Я не хочу от тебя уходить
И не уйду, ты же знаешь прекрасно.
Всё повторится, и надо так жить,
Зная, что всё нам дано не напрасно.
 

Влад не мог уснуть. Он в очередной раз пытался разобраться в себе. Любовь захватывала его все сильнее. Испытывал ли он когда-нибудь раньше это чувство? Или то, что было раньше, скорее можно назвать влюбленностью? А может, влюбленностью называется как раз то, что он испытывает сейчас?

Впервые он, как ему казалось, по-настоящему влюбился на первом курсе института в свою однокурсницу Светлану. Ему не давали покоя ее карие глаза, длинная черная коса, мягкая манера общения, ясный ум. Все это дополнялось хорошей фигурой, что было удивительно при полном отсутствии каких-либо спортивных навыков. Она была отличницей, частенько быстрее, чем он, решала задачи и разбиралась в хитросплетениях многочисленных лемм и теорем, не пропускала ни одной лекции, и ее конспекты были всегда нарасхват во время сессии. Он тоже старался не пропускать занятия, и они часто сидели во время лекций в полупустой аудитории, взявшись за руки, и вместе готовились ко всем экзаменам. Оставаясь наедине, часто целовались, но никогда не позволяли себе ничего большего. Эффект незавершенного действия, наверное, сделал свое дело, и через два года он окончательно понял, что не может переступить заветный порог и взять на себя ответственность за такой шаг, ведь, как он полагал, в этом случае обязательно следует жениться, к чему был еще не готов. Влюбленность прошла, так и не превратившись в любовь.

На последнем курсе влюбился во второй раз, опять в свою однокурсницу, Надежду. Случилось это в Новый год. Дружной компанией однокурсников собрались на даче. Весело провели время. Под утро устроились спать, кто где. Влад, поначалу пристроившись в холодной комнате, через пару часов продрог и пошел искать более теплое место. Место нашлось в протопленной комнате с печкой, где разместилось большинство ребят. Лежали вповалку на полу. Втиснувшись в узкое пространство между раздвинувшимися телами, получил спасительное тепло, которое исходило от Надежды, оказавшейся рядом. Ощущение блаженства, которое он испытал, согревшись, запомнилось. Они стали встречаться и проводить время вдвоем. В зимние каникулы поехали в горы кататься на лыжах. После возвращения он сделал ей предложение выйти за него замуж. Вспомнилось, как дрожали руки, когда просил согласия ее родителей, даже закурил, хотя до этого редко притрагивался к сигарете.

Свадьбу сыграли незадолго до институтского выпускного вечера. Первые три года семейной жизни решили проверить чувства и не заводить детей. Потом родилась дочь, еще через два года – сын. Совместная забота о воспитании детей, дружное преодоление трудностей жизни, отсутствие каких-либо серьезных размолвок, не говоря уже о ссорах, делали их семью образцовой в глазах окружающих. Они хорошо понимали друг друга и почти не обсуждали вопросы, требующие решения; все решалось как-то само собой.

У них не было принято говорить о том, что происходит в душе каждого. Внутренний мир был личным пространством, куда вход был воспрещен. Влад иногда замечал слезы в глазах жены, но на свои попытки выяснить причину их появления получал уклончивые объяснения, что женщины часто плачут. Его это озадачивало, и он искал причину в себе. Не найдя никакой причины, соглашался с таким объяснением. Если находил, старался устранить.

Жизнь текла своим чередом. Отдыхать они предпочитали не вдвоем, а с компанией друзей. Это стало традицией. Он не мог вспомнить, были ли у них другие длительные поездки вдвоем, кроме той поездки в горы да свадебного путешествия. Отличные друзья, с которыми хотелось встречаться, организовывать праздники, пускаться в приключения, петь песни, ставить спектакли, существовали всегда. Взаимовыручка и взаимопонимание, доверие и искренность помогали всем вместе идти по жизни. Кто-то на время отходил от компании, а потом возвращался. Они же были в ней всегда. Она постоянно расширялась, вбирая в себя все новых и новых друзей. Личное часто отходило на второй план, уступая интересам сообщества.