Текст книги "Наследники стали"

В принципе, он не мог представить большей глупости, чем нападение на замок. Ещё первые пленные арабы возвели по внешнему периметру обороны шестиметровую стену с восемью выдававшимися вперёд башнями. В них и расположились двадцать четыре орудия, обеспечивая полное перекрытие подступов к стене замка. Двадцать пятую пушку Олег установил над центральным входом во внутренний дворик замка. Поэтому он спокойно рассматривал всадников, гарцующих на опушке леса. Более того, были приложены все усилия, чтобы задержать воинов, вторгшихся на территорию графства, вызвать их огонь на себя. Горожанам нужно время для организации обороны, его попытался дать им граф. Он вызвал переговорщиков, чтобы выяснить, в чём дело, притворяясь ничего не подозревающим лопухом. Переговорщики потребовали пропустить в замок своих воинов, а, получив отказ, повели себя с непонятной наглостью.

– Готовься к смерти, изменник, – кричали они, направляясь из-под стен замка к опушке леса, – уже вечером ты повиснешь на этих воротах.

Такое поведение врага, такая самоуверенность испугали Олега. Он всегда считал других не глупее себя, следовательно, противник не дурак. Не бывает ничего без причины, уверенность княжеских воинов в лёгкой победе на чём-то основана, чего не знает сам граф. Направив командира пушкарей осмотреть с помощниками внимательно стену, уралец быстрым шагом вернулся в замок, собрал всех детей и Хорг в комнате на верхнем этаже, вооружил жену и старшего сына, двенадцатилетнего Святослава, парой револьверов, велел забаррикадировать двери и вернулся. Княжеская конница чего-то ждала, совершая непонятные передвижения вдоль опушки леса. Вдруг, по сигналу трубы, одновременно в сторону замка быстрой рысью рванули упряжки, везущие лафеты с пушками. За ними шли повозки с пушкарями и припасами.

– Неплохая выдумка, – оценил полёт военной мысли Мадьяра уралец, – любая крепость не отобьётся, кроме нашей.

В атаке участвовали девяносто семь орудий, их быстро разворачивали недалеко от стен замка, ещё несколько секунд – и будет залп. Олег приготовился выкрикнуть команду пушкарям, как шестое чувство заставило его отшагнуть в сторону. Сзади его бил кинжалом в спину один из помощников, от неожиданного шага Олега тот промахнулся, проваливаясь вперёд. Граф машинально ударил предателя ребром ладони по затылку, ломая основание черепа. Отшагнул подальше от замерших на месте остальных служащих замка, дал команду орудийным расчётам к активной обороне и взглянул на слуг и помощников.

– Всем лечь на землю, руки за голову и не двигаться до особых указаний, – разбираться, кто ещё предатель, некогда, решил граф.

Оставив около уложенных на землю служащих замка одного из стражников, он прошёл по стене, рассматривая картину боя. Огонь осколочными снарядами вывел из строя половину пушечных расчётов противника. В ожидании повторного залпа Олег неожиданно услышал мощный ответный залп с левого фланга, где три десятка вражеских орудий спокойно били по воротам ядрами, разбив вдребезги металлические полотна. В открытые проёмы двух ворот, ведущих внутрь замка, устремились конные сотни, явно ожидавшие подобного результата. Уралец понял, что три из восьми башен, на левом фланге, не стреляют, и бросился к ним, задействуя все резервы своего организма. В ближайшую молчащую башню он добежал одновременно со вторым залпом оставшихся пушкарей, дверь в орудийную залу была заперта изнутри.

Не раздумывая, он прыгнул в ближайшую амбразуру башни, «щучкой», сдирая лоскуты ткани с одежды, провалился сквозь узкое отверстие в стене на пол и кувырком откатился вперёд, быстро встал. На полу лежали два убитых пушкаря, остальные стояли возле запертой двери с поднятыми руками. Их держал под прицелом командир расчёта, прошедший весь путь из степей Сибири до побережья океана угр, держа револьвер в руках. Он не успел среагировать на появление графа и медленно, как тому казалось, начал разворачивать револьвер в его сторону. Ждать выстрела Белов не стал, скользнул навстречу и выбил оружие, сломав предателю руку. Убивать его опытный сыщик не хотел, принялся связывать, рыкнув на замерших пушкарей,

– Чего встали, быстро огонь по коннице, осколочным, беглый!

Пушкари успели дать первый залп по рядам всадников, не ожидавших такого сюрприза, когда граф раскидал баррикаду у дверей и выбежал к следующим башням. Прикинув силы, он с разбега ударил ногой по двери и выбил засов, едва не сломав правую ногу. Картина была аналогичная, один наводчик держал под прицелом револьвера девять пушкарей, трупов пока не было. Поэтому руку предателю граф не сломал, ограничившись отправкой в нокаут. Криком вывел из ступора пушкарей, убедился, что они начали стрелять, и побежал дальше. С третьей башней стало совсем плохо, прыгать в амбразуру или выбивать дверь граф Олег не мог, ногу он всё-таки повредил, и у дверей уже еле мог стоять. Стрелять через доску-пятидесятку бесполезно, оставалось кричать.

– Парни, это я, граф Олег, – перешёл на нормальную скорость восприятия уралец, – у предателя в револьвере шесть патронов, всех не застрелит, а я повешу всех, если вы сейчас одновременно не броситесь на гада. На счёт три… считаю: раз, два, три!

Внутри раздались выстрелы, шум драки, затем двери открылись. На пороге стояли два пушкаря, за спинами которых остальные месили ногами предателя.

– Хватит, срочно, беглый огонь по коннице, – гаркнул на парней Белов, поворачивая избитого предателя на живот и связывая ему руки за спиной.

Ноги тряслись, содранные плечи саднили, он с трудом заставил себя выйти на стену и осмотрел внутренний двор, где уже гарцевали полтора десятка вражеских всадников, успевших прорваться в разбитые проёмы ворот. Сзади раздались бодрые и частые залпы орудий, сквозь такую завесу шансов прорваться подкреплению у врагов не было. Расстреляв по залёгшим во дворе венграм оба барабана револьверов, Белов умудрился даже попасть в трёх всадников, это трясущимися-то руками. Граф сел за выступ башни, перезаряжая оружие. Следующий раз он бил спокойнее, оставив на третью перезарядку живыми пятерых из прорвавшихся в наружный двор всадников. Судя по разрывам снарядов, отдалявшихся от стен, атака врага захлебнулась. Закончив с прорвавшимися стрелками, Олег взглянул на поле боя.

На изрытой снарядами земле остались брошенными все орудия венгерского отряда, несколько сотен убитых всадников лежали между стенами замка и джунглями. Полсотни обезумевших или раненых коней с громким ржанием и почти человеческими стонами бегали и ходили между убитыми и ранеными, порой падая на трупы. Некоторые раненые воины пытались ползти, вставали на четвереньки, упорно двигаясь от стен замка к лесу. Преследовать не было сил, все всадники из замка ушли к городу. Убедившись, что в пустых проёмах ворот установлены по два орудия и можно не опасаться повторного штурма, граф отзвонился в город. Увы, связи не было, провод наверняка обрезали или оборвало осколками. Распорядившись насчёт предателей, он с трудом поднялся к рации на третий этаж.

Там всё оказалось в порядке, жена и дети живы и здоровы, радист быстро связался с Белгородом, и Олег вызвал четыре сотни конных стрелков для преследования отступивших всадников. С собой им велел прихватить десять передвижных орудий и не возвращаться, пока не захватят столицу княжества, город Буду. Сам, с прибывшей из северных лагерей полутысячей, двинулся за ними на следующий день, после допроса пленных и предателей. Обычное предательство, типичный синдром недовольных наводчиков или командиров расчётов, обойдённых чинами и желавших большего. Всем им от имени князя обещали боярские титулы, обширные вотчины и места при дворе. Пленники подтвердили, что главной целью был именно замок и сам граф с семьёй. Предполагалось, что после гибели графа и его наследников в городе никто не станет сопротивляться законному правителю этих земель. Формально графство пожаловал именно князь Мадьяр, при отсутствии наследников графа земли вновь отходили к нему, как и города на них.

Убедившись в циничном вероломстве Мадьяра, а пуще того, желая отомстить за убитых югоуральцев, граф решил возвратить обиду сторицей. Вызвал на помощь своих бояр, которых велел собрать под руководством Ракоци и Мены, и двумя отрядами отправился на север, захватить рудники и отрезать князю Венгрии выход в горы, на север, в спасительные степи. Сам Белов два месяца гонялся за убегавшим Мадьяром, равнодушно вешая всех его советников и придворных. В конце концов, прижатый к горам с остатками дружины князь ринулся в смертельную и безнадёжную атаку, предпочитая погибнуть в бою, нежели на плахе. Жён и детей князя уралец не стал казнить, цивилизация никак не вытравливалась из него. Всех их, вместе с уцелевшими придворными, отправили в ссылку на юг Австралии, вместе с пленными венгерскими дружинниками. Всего уплыли в ссылку пять тысяч человек, считая с семьями и родными. Перевозили их два месяца, снабдив переселенцев набором инструментов, семян, скотом. С ними пожелали отправиться в добровольное изгнание двенадцать священников.

Перед самой отправкой, когда страсти улеглись, граф пообещал направлять к берегам ссыльнопоселенцев пароходы с товарами для обмена каждые полгода. На вопрос ссыльных, какой они могут предложить обмен, последовал ответ: редкие животные и тушёнка. С собой ссыльные увозили два цеха по производству стеклянных банок и тушёнки. Там, при отсутствии крупных хищников, животноводство бывшие скотоводы смогут развить не хуже, чем в степях южной Сибири.

– Да, там водится сумчатый тигр, – бросил на прощание Олег, – поймайте для меня две пары. Каждую обменяю на радио. Ваши дети, если захотят, через двадцать лет смогут вернуться.

– Что за сумчатый тигр, – пытался уточнить восьмилетний сын Мадьяра, – он с сумками ходит? Что он там носит?

– Увидишь, – невольно улыбнулся граф, похвалив себя за сдержанность, за то, что сохранил всем жизнь.

Отправили ссыльных на юг пятого континента, указав на карте примерный район из поселения. Юго-восточную часть континента, где залежи золота, много железных и прочих руд, граф приберёг для колонизации своими силами. Теперь, после захвата всей бывшей Венгрии, после воспитания подростков-айнов и юношей-корейцев, сил и средств для настоящего освоения целого континента было вполне достаточно. Там же, на юго-востоке Австралии, граф планировал выстроить крупный порт, разрабатывать железные руды, развивать промышленность. Оттуда будет проще осваивать Америку и тихоокеанские острова. Высадиться там Белов мечтал ещё в бытность свою в Приуралье, когда отправлял казаров строить крепость Златоуст, то есть почти семьдесят лет тому назад. И не сомневался теперь, что доживёт до того времени, когда уральцы ступят на американскую землю. Впрочем, названий Австралия и Америка уже никто не узнает. Пятый материк уралец назвал Магаданом, оба начинались с ссыльных поселенцев, там и там есть золото. Много и других общих признаков. С названием никто не спорил, запоминалось хорошо и прижилось быстро.

Затратив полгода на необходимые реформы в присоединённом к графству княжестве, из пижонства продолжая называть себя графом, а возникшую страну – Беловодьем, Олег наверстывал упущенное время семимильными шагами. В рекордные сроки, за два года, проложили первую жедэ на юге Евразии, от Пешавара до Белгорода, через шахты, где добывали железо, уголь, соль. Из этого времени полтора года ушли на возведение мостов. Затем жедэ соединили западную границу графства с восточной окраиной Беловодья, сократив путь торговых караванов в две тысячи вёрст и два месяца пути до двух суток, за разумную плату. Пять лет пролетели в тихой, рабочей жизни, за это время граф успел много. Даже не сам граф, а сотни и тысячи мастеров, как местных, так и прибывших с севера. Графство Беловодье напоминало Европу конца девятнадцатого – начала двадцатого века, когда небольшие мастерские в сарае за считанные годы превращались в промышленные гиганты.

В отдалённых селениях продолжалась неторопливая жизнь раннего средневековья, да что там, рабовладельческий строй сохранился на большей части сельской территории. Ломать эти отношения Белов не собирался, разумно полагая, что всякая реформа должна созреть, иначе не даст результатов. Получится, как в России двадцатого века, где каждая реформа только разрушала старое, ничего полезного не принося, под лозунгом – хотели как лучше, а вышло как всегда. Зато в городах, даже небольших, мастера налаживали производства, начиная от ткацких и прядильных мастерских, работавших на полуавтоматических станках, до производства дизельных тракторов и электроламп. Часть земель, доставшихся лично графу от высланных венгерских бояр, он передал под организацию полупромышленных ферм, по отработанным за полвека в Приуралье технологиям, где использовался метан, выделяемый при гниении помёта и отходов. Технические новинки просачивались в общество незаметно, меняя образ жизни на глазах.

Небольшие генераторы, работающие от ветряков или водяных турбин, использовались в большинстве зажиточных и богатых домов. Энергии, вырабатываемой такими малютками, вполне хватало для освещения домов, радиоприёмников. Горные реки не требовалось перегораживать плотинами, достаточно установить турбину генератора под водопад и – готова силовая линия. В эти годы отправились сразу две эскадры в Южную Америку, на поиск гевеи и организацию её добычи. Добирались с остановкой на Маскаренских островах, становившихся перевалочной базой графства на пути в Атлантику. Пока добытчики каучука обустраивали в южноамериканской сельве фактории для поставки латекса, на юге континента, в устье реки Жёлтой, на месте будущего Рио-де-Жанейро, выстроили первый южноуральский город в Америке. Уже через год подобные крепости выросли в пампе, куда по совету графа отправились сразу пять скотоводов, и не пожалели.

Ещё через год колонисты, плывшие в Южную Америку, высадились в Южной Африке, пережидая штормовую погоду, да так и остались там. Уральские моряки быстро обустроили порт на чёрном континенте, а геологи, с подсказки Олега, за два года обнаружили и разработали богатейшие россыпи алмазов и золота. С золотом решили не спешить, оно и без того поступало в графство со всех сторон: от Юго-Восточной Азии до Северной Африки. Именно его принимали в уплату за технические новинки промышленники и купцы из Беловодского графства от окрестных племён, да ещё серебро и платину. Остальные товары интересовали южноуральскую промышленность в виде полуфабрикатов, как шерсть, хлопок, слитки металлов, выделанная кожа, редкие сорта дерева, слоновая кость. Поэтому с каждым годом оборот золота в графстве и царстве рос, а казначеи не допускали инфляции благородного металла, скупая излишки для графских ювелиров. Вот алмазы нашли промышленное применение в станкостроении, в огранке драгоценных камней, в ювелирном деле. Их разработку понемногу начинали.

На волне экономического роста граф Беловодья усилил давление на представителей иных религий, добиваясь перехода в государственную уральскую веру всех слоёв населения. За пределы графства выслали всех проповедников христианства, мусульманства, буддизма, иудаизма, индуизма и зороастризма, не пожелавших отказаться от публичного поклонения своим богам. К этому времени подавляющая часть горожан и воинов посещали уральские храмы, поэтому массовых волнений не произошло. Более того, требовался отказ исключительно от публичных богослужений. Запрета на исповедание этих религий не было, но исключительно в рамках одной семьи или в одном доме, чтобы не было видно снаружи. За нарушение предусматривались большие штрафы с высылкой за пределы страны, не более того. Доводить дело до гражданской войны граф не собирался, все местные власти получили жёсткие инструкции против перегибов.

Однако волнения, перешедшие в вооружённое восстание, всё-таки возникли на севере долины Инда, в горах, что назовут в далёком будущем афганскими. Интересно, что индусы, буддисты и зороастрийцы, веками исповедавшие свою веру, приняли запреты спокойно. Лишь полукочевые племена предгорий и гор, принявшие мусульманство полвека назад, открыто отказались выполнять волю графа. Не зря считают неофитов более ретивыми в вопросах веры. Отказавшись подчиняться воле графа, дикие кочевники перегнули палку и убили пятерых священников уральской веры, затем вырезали почти сотню их последователей в своих селениях. Но, как говорится, не угадали одной буквы. Времена были средневековые, а не двадцать первый век, и правозащитников у новоявленных вакхабитов не оказалось.

Всего полгода понадобилось стрелкам-кшатриям, никогда не питавшим особой любви к соседям-кочевникам, чтобы выселить все бунтовавшие селения и отправить по жедэ на юг, в порт. Оставшихся без поддержки немногочисленных смутьянов изловили и перебили за два месяца. Горы и предгорья с западной стороны долины Инда оказались пустынными, с редкими селениями, сохранившими своих священников невредимыми. От испуга, что их постигнет участь соседей и родичей, остальные кочевники и горцы дружно перешли в уральскую веру, отстроили за свой счёт храмы, став самым религиозным племенем в составе графства. Не прошло и пяти лет, как во всех религиозных училищах оказались дети этих горцев, считавших Сварога своим спасителем и покровителем.

Депортированные семьи бунтовщиков – почти десять тысяч взрослых и вдвое больше детей – переправили на Новую Зеландию, названную в честь первопоселенцев Пуштой, от пуштунов, как назвали себя восставшие. Всех снабдили скотом, семенами, инструментами и оружием. Желая поддержать своих непутёвых подданных в предстоящих стычках с новозеландскими людоедами, граф разрешил оставить ссыльным сотню ружей с патронами. Условия были, как у австралийских поселенцев. Поставки диковин животного мира и сырья, в обмен на товары графства, вплоть до радиоприёмников и патронов. Разрешение на возвращение детей и внуков бунтовщиков через двадцать лет. Требований к принятию уральской веры власти не выдвигали, к чему ссыльные относились как к своей победе, победе силы духа, не подозревая, что после их депортации в графстве вступил в действие уральский закон. По нему въезд на постоянное жительство иноверцам запрещался, а торговцы и другие временные гости предупреждались о запрете на публичные богослужения других религий и религиозную агитацию, под угрозой немедленной высылки с конфискацией имущества. Поэтому и возвращение детей и внуков пуштунов становилось проблематичным, при сохранении мусульманства, по крайней мере.

Такими, поистине драконовскими, методами граф Олег сплачивал население Беловодья, состоящее из сотен разных племён, создавая единое государство, в единый народ, связанный общей религией, общим языком, общим образом жизни. Пользуясь многочисленностью местных племён, граф даже пополнение рядов грамотной молодёжи обставил не повинностью, как когда-то на Урале, а привилегией. В Буде и Белгороде открыли несколько училищ: военных, гуманитарных и технических. Первыми студентами стали самые толковые воспитанники уральских школ, из числа детей мастеров и близких помощников графа. Остальным подданным озвучили, что ни один человек с этого времени не будет назначен наместником или другим графским чиновником без окончания училища. Сразу в училища возник конкурс, пришлось вводить вступительные экзамены. Первыми преподавателями стали северяне, сами учебные здания строились лучшими мастерами, с мраморной облицовкой, с обширными ботаническими садами. Огромные средства выделял Олег на образование, начиная от внешней роскоши зданий, до стипендии студентам.

Десять лет назад, после колонизации Магадана своими, не ссыльными колонистами, обосновавшимися в районе несостоявшегося Мельбурна, наш герой приступил к исполнению давней мечты. На пятом материке подданные графа, в обстановке строгой секретности, стали работать над проектом производства и запуска баллистических ракет. Электроника, что поставляли с Урала, да и свои счётные машины, по мнению Олега, превосходили возможности фон Брауна и Королёва в пятидесятые годы двадцатого века. Как и тогда, над космическими проектами работали небольшие группы учёных, чьи отцы часто не имели даже среднего образования. Состояние станочного парка и квалификация рабочих в Советском Союзе середины двадцатого века ненамного превышали технический уровень молодой промышленности графства Беловодье, а уральские и бражинские мастера, имевшие за плечами опыт трёх поколений производственников, не уступали рабочим двадцатого века.

Зато уральцы имели мощный математический аппарат будущего, проверенный практикой, и уверенность в достижении конечной цели. Специально под космический проект в пустынях Магадана одновременно с полигоном выстроили целый заводской комплекс, где выпускали продукцию для ракет. От жидкого кислорода и водорода до титановых сплавов, из недавно открытого в Магадане же месторождения полиметаллических и титановых руд. Несколько теплоэлектростанций, работающих на местном каменном угле, гарантировали необходимую мощность электропитания для всех производств. Алюминий тоже производили свой, магаданский, электричества было в избытке. Граф постарался обеспечить производство продуктов, тканей, обуви, прочих мелочей для комфортной жизни людей тут же, в Магадане.

На пятый материк привезли новейшие производственные комплексы, собранные в Белгороде и закупленные в Уральске, на которых работали лучшие молодые рабочие, подписавшие контракты на двадцать лет и переселившиеся в Магадан целыми семьями. Все технические новинки Уральского царства и Беловодья поступали в Магадан в приоритетном порядке. Визорами был обеспечен каждый дом, а завод по производству телекамер и визоров в Магадане гарантировал регулярное улучшение моделей телеприёмников. Для защиты секретного производства и обучения первых космонавтов на материке базировалось крупнейшее соединение грузовых и истребительных самолётов. Не говоря уже о мощной военно-морской базе, обеспечивающей не только безопасность Магадана, но и регулярность исследований окрестных островов.

Для многих уральцев, непосредственно не занятых в космическом проекте, была поставлена яркая официальная цель – открытие и освоение Антарктиды, таинственного южного материка. Пока никто не знал, что это безжизненный ледяной материк, чем Олег и воспользовался, запустив слухи о существовании древней цивилизации среди льдов, которую нужно обнаружить. Три года продолжался бум переселения молодёжи на освоение Магадана, за это время на пятый материк были доставлены тысячи тонн грузов, и почти сто тысяч рабочих и учёных со своими семьями перебрались на новое место жительства. Именно в них, в молодёжь с её энтузиазмом и азартом, верил граф, рассчитывая на неминуемый успех космической программы в ближайшие полвека, как минимум.

Белов не был столь наивным, чтобы надеяться на скорый результат своего тайного детища. Но в перспективе запуска первого спутника Земли лет через двадцать или тридцать не сомневался. Для этого на территории полигона создавались запасы золота и консервов, одежды и оружия. На случай, коли его наследники откажутся от финансирования этого баловства или другой неблагоприятной ситуации. Ради этого пять лет назад после длительных уговоров за огромные средства он купил у Ладомира копии всех математических расчётов из справочников, хранившихся в Бражинске. Копии всех документов, даже статей из энциклопедии, относящихся к полётам в космос и ракетному производству. К орбитальным полётам имела отношение очень малая доля документов, но жалеть золото и алмазы за экономию нескольких лет исследований и расчётов Белов не собирался. Более того, он требовал отчётов каждые полгода лично из уст руководителей проекта, приплывавших и прилетавших в Белгород.

А три года назад не выдержал и сам слетал на полигон. На запуск первой ракеты с дальностью полёта пятьсот вёрст. Тот пуск вышел не совсем удачным, ракета отклонилась от заданного направления, но шесть сотен вёрст пролетела, упав в Тихом океане. Телеметрия работала весь недолгий полёт, показания приборов удалось получить, испытания прошли в штатном режиме, можно сказать. Сам уралец остался доволен испытаниями, несмотря на явное смущение учёных и техников. Он и такого результата не ждал, всего за семь лет работы. На радостях, наградил всех руководителей боярскими титулами и земельными наделами, не считая щедрой премии. По старой привычке часть своих предприятий уралец отделил от графства и прибылью от них распоряжался лично, поэтому личными средствами мог распоряжаться без какого-либо контроля со стороны. В графстве же, за последние годы, Олег провёл ряд реформ, избавляясь от абсолютизма.

Образовал сословный парламент из представителей трёх сословий – воинов, мастеров и торговцев, с высоким цензом по уровню доходов, избираемый тайным голосованием съездом сословных представителей каждые пять лет. Все законы теперь принимались в этом парламенте, с правом вето графа. Вето отклонялось квалифицированным большинством голосов не менее двух третей от общего состава парламента, названного, конечно же, Советом. Сам граф имел право на издание указов, минуя согласование с Советом, но не более двух указов в календарный год. Глава министров назначался графом, прочие министры согласовывались с парламентом. Уступки не принципиальные, но приятные для общества. Как надеялся Олег, подобная «защита от дурака» поможет спасти страну в случае слабого и глупого правителя. Да и ревнителям свобод и прочим диссидентам не даст кричать про узурпаторов, если все законы принимает Совет. Борцы против власти будут не стрелять из-за угла, а рваться в Совет, где заниматься демагогией. Пусть лучше так, чем из пушек по народу стрелять.

В тот же год, когда начался орбитальный проект, десант на трёх пароходах высадился на западном побережье Южной Америки, или Новоземья, как назвали материк южноуральские поселенцы, обустроившиеся в пампасах восточных равнин. На обильных пастбищах рискнувшие поверить графу Олегу скотоводы богатели, как на дрожжах. Справиться с немногочисленными аборигенами, безлошадными, не составило труда. Причём практичные скотоводы предпочли подружиться с ними, используя тех в качестве пастухов. От них колонисты узнали про империю инков, расположенную за горами, на западном побережье материка, но прямых контактов не было. Эти прямые контакты установили стрелки графа, высадившиеся на западном побережье вблизи Лимы. Две сотни стрелков с пятью пушками не первый раз общались с аборигенами, начали свои контакты, как обычно, с торговли.

Бусы, маленькие зеркала, стальные ножи, мыло, спиртное, прочий стандартный набор для установления контактов помог завоевать доверие простых рыбаков. Вволю отдохнувшие с молодыми рыбачками после месячного плавания от Магадана уральцы за пару недель достаточно освоили язык аборигенов, чтобы разговаривать с отрядом, присланным из Лимы. Поэтому сотник Пхата, тридцатилетний ветеран из почтенного семейства кшатриев Мананда, весёлый коммуникабельный парень, способный с улыбкой на лице, не моргнув глазом, при необходимости застрелить собеседника, принял обычную тактику переговоров.

– Мы посланники из далёкой страны, что лежит за океаном на закате солнца, – показал Пхата рукой на запад, – приплыли, чтобы торговать с вами, дружить. Мы будем менять наши вещи на ваши, потом уплывём назад.

– Собирайтесь, пойдёте со мной в город, вашу судьбу решит наместник, – командир стражи не был многословен.

Ожидавшие подобного решения воины привычно собрались, и одна сотня выстроилась в походную колонну. Другие воины остались ждать у кораблей, объяснив страже, что не могут покидать суда с товаром. Скорее всего, командир стражи не хотел оставлять чужаков на берегу, но решительный вид и поведение бывалых воинов красноречиво подтверждали, что миром они не оставят свои корабли. Да и сотня стражников не справится с чужаками, отдавал себе отчёт старый служака. За всю службу он ни разу не встречал таких самоуверенных чужаков. И то сказать, все прежние чужаки были просителями или торговцами с побережья, боявшимися прогневать стражу великого Инки. Даже не понимая языка, совсем дикие горцы уважительно относились к страже Лимы, не смея перечить указаниям. Эти же весёлые, русоволосые высокие парни, одетые в блестящие металлические доспехи, вооружённые длинными стальными кинжалами из невиданного в империи инков металла, вызывали невольное опасение. Не только богатыми доспехами и вооружением, но и твёрдой уверенностью и бесстрашием.

– Ничего, – пробормотал про себя командир стражи, – завтра здесь будет отряд береговой охраны, посмотрим, как вы запоёте. Небось, пять сотен воинов против жалкой сотни поможет правильно понять приказ наместника.

День пути до города прошёл спокойно, Пхата попытался разговорить стражников, но безуспешно. Сотня стражников и отряд стрелков бодро прошагали почти полсотни вёрст, не показывая усталости друг перед другом. В город входили на закате, бывалые стрелки обсуждали здания, ливневые канавы вдоль улиц. Удивлялись югоуральцы, когда встречали ступеньки поперёк всей улицы, хотя и слышали, что коней и буйволов аборигены не знают, а повозки не используют. Все грузы переносят в тюках. Обсуждали бойцы интересную каменную кладку домов, согласившись, что в этих краях частые землетрясения, потому и кладка домов такая. Многие кшатрии видели в долине Инда подобную кладку, как правило, именно там, где частые землетрясения. На ночь югоуральцев устроили в здании, похожем на постоялый двор, за каменной стеной, вдоль которой выстроились местные стражники. Еды не дали, но стрелки и не ждали милости от хозяев, привычно достали сухой паёк. Убедившись, что до утра ничего не изменится, Пхата поговорил по рации с оставшимися на берегу коллегами. Носимые рации давно вошли в обязательный комплект вооружения разведчиков, весили они не так и много, всего килограмм.

Утром те же стражники вызвали одного Пхату с собой, объяснив, что их ждёт местный начальник. Немного нервничая, сотник взял свиток пергамента, запечатанный свинцовой печатью, где разноцветным шрифтом от имени графа шли предложения о сотрудничестве. Одновременно сообщалось, что Пхата полномочный представитель графства в империи Инки. Стражник жестами приказал оставить всё оружие на месте, Пхата послушно снял с пояса кинжал, поставил у стены ружьё. Оба его револьвера специально для таких случаев были разукрашены золотым тиснением с накладками на рукоятке из слоновой кости, богато оформлены и прикреплены к поясу так, чтобы их можно было принять за украшения. Это придумал сотник, пару раз столкнувшийся с подобными требованиями, сам не поможешь себе, никто не поможет. Стражник не нашёл ничего, похожего на оружие, и повел сотника за собой.