Текст книги "Дышать! Воспоминания о прошлом и будущем. Семь историй на сломе эпох"

– Совсем обнаглели эти русские! – размахивая рыжими обезьяньими руками, негодовал один. – Наворовали у себя в России и здесь свои порядки устанавливают. Но тут им быстро крылья-то пообломают и зонт ихний засунут куда надо!

– Да, согласен полностью, – почесывая кущи на груди, сказал второй. – Они думают, что за ихние деньги им все дозволено! Не для этого мы строили здесь все, чтобы они свои зонты втыкали куда попало!

Распалившись не на шутку, они повысили голос, и в конце концов миллионер, подозвав охранников, дал им какие-то указания. Все с интересом наблюдали за развязкой.

– Сейчас их будут бить, – сказал кто-то сбоку от Гольдахов.

– Точно прибьют! Эти русские сплошь мафия и киллеры, – предположила вышедшая из воды женщина.

Лева с удивлением обнаружил, что те, кого он принимал за иностранцев или коренных израильтян, прекрасно владеют русским языком.

Охранники исчезли и вскоре вернулись с двумя зонтами. Молча положив зонты рядом с женами золотоносителей, они так же молча вернулись к своему хозяину.

«Строители Израиля» в мгновение ока оказались перед Г-ским. Ржавоволосый, подобострастно согнувшись, произнес:

– Уважаемый господин, простите, не знаю вашего имени-отчества. Сердечное спасибо вам! Такими прекрасными людьми и полнится наша многострадальная земля! Дай бог вам процветания и счастья!

Пока Лева, открыв рот, следил за происходящим, Алла быстро оделась и направилась к отелю.

– Ты куда? – он попытался поймать ее за руку.

– Не могу здесь больше! Противно все, – увернувшись, ответила Аллочка.

Два следующих дня Гольдахи посвятили изучению главных достопримечательностей здешних мест, знакомых по библейским сюжетам. Крепость Масада, гора Содом и легендарные кибуцы – все это захватывало дух и наполняло душу гордостью за принадлежность к многовековой истории иудейства. В гостиницу путешественники возвращались поздно, общались между собой необычно мало, как бы стесняясь начать неприятный разговор на тему, все глубже разъедающую мозг.

После Мертвого моря Иерусалим поразил удушливой жарой и бессчетным количеством увешанных сумками туристов, которые выводками кричащих утят послушно следовали за строгими гидами. У первой цели – входу к храму, где нисходит благодатный огонь, выстроилась бесконечная очередь. Гольдахи покорно встали в конце, обливаясь потом и уже сожалея об этом пункте маршрута. Вдруг перед ними вырос благообразный священник и как-то совсем по-свойски предложил оставить очередь позади за сто американских долларов на двоих. Уставший Гольдах согласился не торгуясь, лишь поцокал языком, пораженный таким цинизмом служителей культа.

– Православные – они и здесь такие же! Ничего святого! – с укоризной сказал Левушка жене при выходе из храма. – Сложно даже представить себе такое в синагоге или еще где.

Обойдя еще несколько достопримечательностей, Гольдахи с нетерпением направились к желанному объекту – Стене Плача, встречу с которой Левушка многократно обыгрывал во всевозможных фантазиях и считал для себя сакральным местом. И вот она – уже видна, величественная и волшебная!

При приближении стена оказалась не такой большой и опрятной, как представлялась на фотографиях. Леву и Аллу разлучили, так как мужчины и женщины, согласно правилам, должны были подходить с разных сторон. Заранее приготовленные совместные записки пришлось спешно переписывать по отдельности, но наконец Лева прикоснулся к горячему камню, просунул бумажку в выщербленное отверстие и прикрыл веки, целиком отдаваясь нахлынувшим волнам наслаждения.

Внезапно кто-то дернул его за рукав. Гольдах обернулся и увидел перед собой раввина.

– Ви из России? – вкрадчиво спросил священнослужитель, поглаживая жидкую бороденку. – Я сам из нее давно уехал. Говорят, там-таки все меняется? – Не дав ответить ни на один вопрос, он нагнулся поближе и попросил: – Молодой человек, пожертвуйте же на восстановление синагоги в Старом городе. Заранее премного благодарен!

Лева достал десятидолларовую купюру и протянул раввину. Тот внезапно изменился в лице и закричал, почти перекрывая гул туристов вокруг:

– Ти типеш дурак совсем! Мне тут меньше двухсот долларов никто вообще не дает, а ти еще и с женщиной своей! Я вас давно приметил, и пусть ви тогда несчастливы будете!

Леве стало нестерпимо стыдно. Покраснев, он окинул взглядом окружающих, быстро сунул в раскрытую ладонь служителя Божьего две сотенные бумажки и побежал к выходу.

Аллочка уже ждала его.

– Что-то случилось? Чего он там кричал? Я не расслышала.

– Да ничего особенного, просто возмутился, что мы до сих пор не побывали в его синагоге в Старом городе. Укорял меня, как и подобает истинно верующему, – не поднимая глаз, пробубнил Лева. – Пойдем уже отсюда. Здесь, кстати, и не особо интересно.

По возвращении в Тель-Авив Гольдахи сразу попали в цепкие лапы Леонида. Бывший командир музвзвода ждал их около дома и, не дав толком опомниться, повез обедать в какое-то кафе с русской кухней. Пока Лева с Аллой в подробностях описывали перипетии своего путешествия, Леонид внимательно слушал их, теребя увесистую папку, которую принес собой. Затем, улучив момент, когда сидящие за соседним столиком соотечественники заговорили о чем-то с Аллой, потащил захмелевшего от водки Льва в какой-то курительный закуток.

– Как я и обещал, предлагаю тебе войти партнером в наш бизнес, – заговорщически начал Леонид, выпуская клубы дыма в серый потолок. – Мой здешний товарищ – настоящий итальянец, и он работает с самыми известными ювелирными и часовыми фирмами Европы. Его семья имеет собственный торговый дом на Сицилии, этот дом знают по всей Италии, поэтому самые дорогие изделия Франческо берет за полцены. Сейчас в России всякие богачи хотят приобрести все эти цапки себе и своим женам, а там ничего нет или прямо безумно много стоит. Я тут набросал разницу в стоимости, просчитал доставку, а на таможне у Франческо все схвачено, – посмотри на досуге. Будем с тобой иметь фирму на двоих – два владельца! Платим итальянцу немного вперед – он все привозит, машины, граница там, все дела – и в Рашу продаем, покупателей в Рашке вагон с тележкой. Я все на себя беру вначале, а потом и ты втянешься! Я потом буду отвечать только за Италию и Израиль, а ты за Россию. Через год сказочно поднимемся и заживем как положено нам, умным!

– А… а я что сейчас должен делать? – спросил Лева, рисуя в туманном мозгу яркое и безбедное будущее.

– Пока ничего. Просто все изучай и смотри, как я начну работать, ну и помогай, где скажу. Сейчас основное – нужны деньги, чтобы скинуться на первую партию. Я тут подсобрал немного… у тебя же есть что-то, если по отелям таким шикарным ездишь? – Командир подвинулся вплотную, окутав лицо Гольдаха сизым табачным облаком.

У Левы от дыма заслезились глаза, он подумал было, что скажет Аллочка, но потом представил ее вечно грустный взгляд, вонючий подъезд и Цилю в застиранном халате.

– У меня… у нас есть немного с проданной квартиры в Москве, но не знаю, достаточно ли на такое серьезное дело? – Гольдах выдохнул и назвал сумму.

Леонид вздрогнул, но, быстро овладев собой, уверенно произнес:

– Этого вполне хватит для начала, а потом уже все из гешефта пойдет, а мы просто раз в месяц будем сливочки снимать.

На следующую встречу Леонид пришел с Франческо. Итальянец был в дорогом голубом костюме со сверкающими пуговицами. Расстегнутая до середины груди рубашка открывала взору цепочку, густо нафаршированную бриллиантами. На правом запястье блестели массивные золотые часы, а мизинец украшал перстень с огромным рубином. Старательно зачесанные волосы и тонкие усики напомнили Леве злодеев из фильмов пятидесятых годов, но Франческо оказался приятным собеседником, к тому же неплохо говорящим по-русски. Немного спустя Гольдах, отведавший терпкого и приятного красного вина, проникся симпатией к этому человеку, так просто и доходчиво объяснявшему перспективы совместного proggecto, не забывая при этом интересоваться проблемами и сложностями быта giovagni famiglia из России.

Алла не разделила восторгов мужа и даже попыталась вникнуть в содержимое папки. Ворох не связанных между собой бумаг, фотографий часов и украшений, расчеты, написанные от руки, еще больше убедили ее в рискованности предприятия. Однако Лева впервые со времени их знакомства был непреклонен, и Аллочка, исчерпав все свои аргументы, сдалась. Чтобы окончательно развеять опасения любимой жены, Лев, обратившись к истории, привел примеры фантастических взлетов людей, изначально далеких от коммерции. «Главное – интуиция и плечо друга», – процитировал он изречение Саввы Морозова. Эрудированная Алла сильно сомневалась в авторстве этих слов, но послушно закивала, непроизвольно поглаживая жестяную коробку с деньгами.

Подписание соглашений об открытии совместной компании было решено провести в непринужденной обстановке изысканного ресторана на крыше самого известного отеля в городе, где заранее был забронирован отдельный кабинет. Недоверчивая Алла пыталась, правда, внушить мужу, что неплохо бы сначала взглянуть на офис итальянца, чтобы понять размах ювелирного бизнеса, но ее советы утонули в суете подготовки к важному событию. Лева часами просиживал с Леонидом, просчитывая на калькуляторе какие-то цифры в своей убогой квартирке, так ни разу и не побывав в доме будущего партнера.

В назначенный день Гольдахи приехали чуть загодя, чтобы с высоты насладиться видом вечернего Тель-Авива. Леонид уже был там – аккуратно раскладывал бумаги, ручки и печати. Вокруг сновали официанты в белоснежных перчатках. Немного припозднившись, появился Франческо в сопровождении ослепительной блондинки с такой же ослепительной диадемой на голове. Пока Лева гадал, в какой провинции Италии родилась такая неотразимая красавица, девушка представилась Инной, уроженкой далекого сибирского города. После официальной части Алла предложила всем сфотографироваться на память о таком судьбоносном событии, но Франческо, завидев фотоаппарат в ее руках, не на шутку испугался и наотрез отказался войти в историю, кивая на свою спутницу и давая понять, что совместное фото нежелательно. Алла не очень-то поверила в версию об адюльтере и несколько раз шепнула мужу, что ей кажется странным поведение итальянца, и, может, еще есть время подумать, пока деньги не переданы в чужие руки, но нахмуренные брови Левы и звон бокалов с шампанским притупили ее «неуместные» женские опасения.

Не считая недоразумения с фотографией, вечер получился роскошным. Леонид был в ударе, сыпал остротами и анекдотами, а когда в очередной раз начал пересказывать их армейские приключения, Лева даже собрался остановить его.

– Ну уж нет, – перекричал его Леонид. – Я теперь говорю и мыслю, как Лейб! А Лейб во мне говорит, что у моего друга уже тогда проявилась авантюрная жилка, которая привела его в эту страну и за этот стол. Поэтому я поднимаю тост за него, за его прекрасную половину, за всех нас, за наш скорый успех, но самое важное – я поднимаю этот бокал за один интересный предмет, без которого не состоялось бы нашего знакомства, поэтому, прежде чем выпить, – вот он, виновник нашей дружбы и наш с Франческо сюрприз!

На этих словах Леонида итальянец достал черную бархатную коробочку и протянул Леве. Гольдах бережно открыл ее. Внутри на подушечке лежал изящный серебряный барабанчик с золотыми палочками.

В первое время после начала деятельности компании Leib & Lev Леонид периодически приезжал в дом Гольдахов и бодро рапортовал о закупленном товаре, но потом визиты становились все реже. Партнер и друг сбивчиво рассказывал о трудностях на границе, об изменении цен, о сложных отношениях Франческо с собственной семьей после появления русской любовницы, а затем и вовсе перестал появляться и отвечать на звонки. Алла сначала с обидой, а потом с жалостью к родному человеку наблюдала, как Лев мечется по комнате, как натирает мозоли, накручивая телефонный диск в тщетных попытках найти своего недавнего друга. Соседка Циля, выйдя через своего деверя на согласившего помочь полицейского, добыла ценную, хотя и бесполезную информацию. Как оказалось, прописанные в договорах паспорт и адрес Лейба оказались выдуманными, как и фамилия итальянца. Такой человек не значился ни в одном компьютере или досье.

Через два месяца после краха компании Leib & Lev Гольдахи устроились на работу в злополучное туристическое агентство, а через полгода, скопив на отъезд, навсегда покинули страну своих недавних устремлений.

* * *

Лев Михайлович Гольдах привычно дождался, когда охранник откроет дверь машины, и шагнул на мокрый после дождя тротуар. Поежившись, осмотрелся. Он никогда не бывал в этом московском районе, хотя вернулся на родину больше двадцати лет назад. И без того громадная империя Гольдаха остро нуждалась в новых площадях. Автосалоны «автомобильного короля» покрыли уже половину России, но продажи росли и мест катастрофически не хватало. Днем назад Лев приобрел бывшее военное предприятие, теперь выпускавшее дешевый ширпотреб. У входа хозяина встречало высшее руководство компании, а за их спинами скромно стояли прежние руководители завода. Гольдах сухо поздоровался со всеми и прошел внутрь. На проходной была допотопная железная вертушка, через которую медленно продвигалась вся группа. Внутри кто-то ругался с сидевшим в будке вахтером, но движение от этого не убыстрялось.

Наконец Гольдах попал в основное здание. В холле его ожидали с десяток журналистов с телекамерами. Он дал дежурное интервью и прошел в бывший директорский кабинет, который теперь принадлежал ему. Выдалась необычайно напряженная неделя – две поездки по регионам, трудная встреча с немецкими партнерами и профильным министром. Лев устало опустился в скрипучее кресло и осмотрелся. На стенах – деревянные панели из красного дерева, модные в советскую эпоху, гигантский портрет нынешнего президента, видавший виды кожаный диван и стол для переговоров в линялых пятнах. Как быстро пролетели годы… В голове калейдоскопом сменялись картины: двор, школа футбольные баталии, любимая бабушка со своими наставлениями, институт, дорогая Аллочка, военный лагерь, смерть бабушки, Израиль, возвращение домой, отчаянные попытки найти Леонида и известие о его странной гибели, начало бизнеса, первые кредиты и бессонные ночи, первый автосалон на заброшенной овощебазе и первые успехи, снова дорогая Аллочка и рождение детей…

В кабинет постучался и зашел помощник:

– Извините, Лев Михайлович, все готово к осмотру. Если разрешите, вот подробный план.

Гольдах кивнул, и помощник разложил план на столе:

– Смотрите, здесь сам салон, здесь шоурум, здесь техцентр… Как обычно, закрываем весь периметр и на правых входных воротах делаем пропускной пункт. Подробный доклад будет готов в следующий понедельник.

Лев, так и не научившийся толком читать чертежи, махнул рукой:

– Хорошо. Что у нас со здешними работниками? Все решили?

– Да, Лев Михайлович. Выплатили в среднем квартальную компенсацию. Все уволились и довольны.

– Отлично. Сворачивай свои наскальные рисунки, и пойдем уже.

Помощник неуверенно потоптался:

– Простите, уволились все, кроме одного дедушки на проходной. Мы уже по-всякому с ним…

– Пусть моя безопасность с ним разберется. Хотя нет, на обратном пути сам скажу твоему деду.

Гольдах неторопливо осмотрел здания, вполуха выслушивая вкрадчивые просьбы прежних владельцев – те норовили урвать еще хоть кусочек от уже проданного пирога. Оставалось последнее. Он открыл дверь в будку проходной и в сопровождении охраны зашел внутрь.

– Сюда нельзя посторонним! – седовласый пожилой мужчина в камуфляжной форме вскочил, но телохранители резко оттеснили его.

Увидев лицо старика, Гольдах не поверил своим глазам.

– Выйдите отсюда! – скомандовал он охране. – Товарищ полковник! Агеев! Вы не узнаете меня?

Полковник постарел, но в своей смешной униформе смотрелся все таким же статным, как и много лет назад.

– Прошу прощения, не узнаю…

– Курсант Гольдах, товарищ полковник. Барабан, выкраденный с военной кафедры.

– А, Гольдах! Это ты… Вы? Не может быть! Вот теперь присмотрелся и узнаю – куда ж такое хитрющее лицо деть! – Агеев потянулся за сигаретой. – Я закурю? Сколько ж воды утекло! Так теперь вы… ты… и есть, кто купил все это?

Гольдах молча кивнул, радуясь неожиданному погружению в прошлое.

– Как вы-то оказались здесь? – он перевел взгляд на морщинистые руки полковника, никак не сочетавшиеся со все еще по-молодому расправленными плечами.

Агеев рассказал, что, выйдя на пенсию, с помощью друзей смог найти место на этом заводе, после того как потерял жену, с которой прожил душа в душу без малого полвека.

– А дети?

– Ну, у детей своя жизнь. Появляются редко и неохотно, как будто повинность какую отбывают. После смерти жены жизнь совсем потеряла смысл, в доме пусто… тишина звенящая. Вот только работа и спасает, хотя ясно, что новая метла… да и кому нужна эта металлическая карусель, когда одни компьютеры вокруг.

На глаза старика навернулись слезы, но он быстро взял себя в руки и, хрипло кашляя, закурил еще одну сигарету.

Лев поднялся со сломанного табурета. Ему вдруг захотелось выговориться, поведать чужому человеку историю своей жизни, но он сдержался и лишь тепло похлопал полковника по руке:

– Спасибо вам за все… И за то, что простили и спасли меня тогда, и за бабушку с ее похоронами…

На улице под начавшимся проливным дождем терпеливо стояла кавалькада машин. Гольдах подозвал помощника и сказал:

– Значит, так. Этот старик будет работать в прежнем режиме. Поменяйте карточки и раздайте всем сотрудникам. Покупатели и клиенты двигаются через главные ворота, а наш персонал – строго здесь!

– Лев Михайлович, но ведь это время. Даже мы сколько стояли сегодня, – попытался возразить помощник.

– Ничего, раньше придут, а вот полковник будет следить за трудовой дисциплиной, на то он тут и поставлен! И чтобы не обижать мне его!

Когда Гольдах подъехал к своему загородному дому, дождь прекратился. В саду пьяняще пахло мокрой травой и цветами. Аллочка кормила младшую дочку. Лев нежно поцеловал обеих и удалился в свой кабинет. Порывшись в шкафу, он нашел черную бархатную коробочку. Золотые барабанные палочки давно потерялись, но сам серебряный барабан, хоть и потускнел, все так же обдавал пальцы приятным холодком.

Дым

Олег аккуратно открыл новую пачку, вытащил мягкую фольгу, вдохнул вязкий запах сигарет, затем бережно достал одну, задумчиво повертел ее в пальцах, разминая трескучий табак, облизнул губы, нежно обхватил ими фильтр, зажег спичку и на глубоком вдохе сильно затянулся сладковато-терпким дымом. После долгого перерыва никотин стремительно и радостно проник в тело, где-то в глубине гортани ударив чуть едкой болью. Пальцы на мгновение онемели, а внутри головы что-то взлетело и закружилось в томительном ожидании следующей порции. Неспешно докурив сигарету и почувствовав тлеющий жар на пальцах, он сбросил оставшийся волокнистый фильтр в темное чрево старинной мраморной пепельницы и блаженно откинулся на спинку дивана.

Прикрыв заслезившиеся от голубоватого тумана глаза и обдумывая окончательный план борьбы с курением, он окунулся в воспоминания.

Олег Вадимович Соловей курил давно, еще со школьной скамьи, и бессчетное количество раз пытался бросить эту пагубную привычку. Все началось вполне традиционно, в далеком детстве, во дворе, когда, боясь показаться слабаком, он первый раз попробовал папиросу, всунутую ему в рот местным хулиганом. Легкие чуть не разорвало после пары затяжек, а язык потом долго хранил чудовищный привкус горького табака.

Постепенно дешевые отечественные «Астра» и «Беломорканал» сменились на более престижные болгарские «Стюардесса» и «Опал». Из нескольких зарубежных марок эти пользовались особой популярностью среди подростков пубертатного возраста, в основном из-за веселых и двусмысленных названий. Но особым шиком считалось обладание дефицитной «Явой», произведенной на одноименной фабрике, и королевским «Космосом», закономерно оправдывающим ценой свое название. Незаметно школьное баловство превратилось в обязательный ритуал, а некурящие в окружении Олега по определению считались подозрительными и странными.

В престижном институте, куда Олег поступил со второго раза и не без помощи мамы, панически боявшейся отпустить сына служить родине, обряд курения был возведен в культ. Студенты привозили с просторов необъятной страны такое бесчисленное количество диковинных табачных марок и всех видов трав, что удержаться от соблазна посмолить было практически невозможно.

Соловей еще при поступлении сумел прибиться к бесшабашно-веселой компании, вскоре ставшей центром притяжения факультета. Попасть в круг избранных мечтали почти все первокурсники. Однако в «закрытый клуб» вход простым смертным был запрещен, за редким исключением симпатичных представительниц слабого пола. Впоследствии именно талант находить и удерживать нужные связи станет путеводной звездой для Олега, не обладавшего ни выдающимся интеллектом, ни силой, ни внешней привлекательностью: с уже наметившимся животиком и редеющими волосами. В компанию Олег попал случайно: просто пересекся с ребятами во время дополнительного экзамена для непрошедших в первом туре, а потом они держали его при себе уже по инерции. Уверенные в себе, спортивного вида, одетые в дефицитные заграничные шмотки мажоры, за спиной которых стояли высокопоставленные родители, познакомили робкого Соловья со вкусом импортного алкоголя, марихуаны, а также «Marlboro» и «Camel» – сигарет с другой планеты, обладание которыми считалось высшей точкой успеха.

Самый первый переход в разряд некурящих произошел на четвертом курсе. Олег безнадежно влюбился в признанную красавицу факультета, лишь изредка скуки ради появлявшуюся в их компании. Общалась Карина в основном со старшекурсниками и солидными дядьками, часто встречавшими ее у института на строгих «Волгах». Сталкиваясь с девушкой в огромной квартире приятеля, сакральном месте проведения развеселых вечеринок «сливок» студенческого сообщества, Соловей мог часами украдкой наблюдать за объектом своего обожания. Карину неизменно окружали мужчины, но ей явно льстило поклонение нескладного юноши, всегда стоящего где-то в углу и нервно курившего одну сигарету за другой.

Однажды, будучи слегка навеселе, она сама подошла к обомлевшему Олегу и, взмахнув копной благоухающих белокурых волос, спросила нарочито громко:

– Ну что, милый мальчик, ты так и не решишься сказать мне что-нибудь приятное и важное? А время уходит. После окончания нашей богадельни будет уже поздно.

Все вокруг рассмеялись.

– Он давно на тебя пялится. Только и ходит ко мне из-за этого, – дружески похлопывая Олега по плечу, отреагировал хозяин квартиры, некоронованный король факультета Денис, высоченный любимец всех девушек курса и заодно сын крупного партийного начальника. – Пусть сделает для тебя невозможное. Сможет – дашь троекратно поцеловать в щечку, – со смехом предложил он.

– Ок, – согласилась Карина. – Дайте подумать, – хитро сощурила она небесно-голубые глаза. – Ну-у, например… – Красотка брезгливо выхватила изо рта Олега только что прикуренную сигарету. – Я вот одна из всех не курю. Если мальчик за два месяца ни разу не притронется к этой гадости, щека и поход со мной в кафе – его! Но чтобы честно! Следите за ним!

Зазвучала музыка, народ двинулся танцевать, оставив багрового от напряжения Олега в глубине комнаты.

Соловей мучился, но держал слово. Проходя мимо дымящих сокурсников, стискивал зубы и всякий раз смотрел в небеса в надежде, что Бог здорового образа жизни воздаст ему за старания благосклонностью Карины, чья потертая фотография, украденная в деканате, уже почти рассыпáлась в руках во время его полуночных бдений. Слепо веря в Божье провидение, Олег не позволял себе прикоснуться к сигарете даже в долгие часы домашнего заточения, когда его уж точно никто не мог заметить.

Два месяца пролетели чередой зачетов, экзаменов, пересдач, и, собрав всю волю в кулак, Соловей однажды сам подошел к Карине. Предательски краснея, он напомнил про выигранное пари.

– А-а-а, так ты не обманул меня, был верен мне в помыслах и чист в них сейчас? – заливисто расхохоталась она и внезапно подставила дурманяще пахнущую свежестью каких-то духов щеку. – Видишь, я все помню! – Но так и не дав поцеловать себя растерявшемуся Олегу, развернулась и бросила не прощание: – Теперь тебе новое задание: найди самого красивого и умного друга для моей сестры, и мы сходим куда-нибудь все вместе, как я и обещала.

Соловей еще никогда в жизни не чувствовал себя таким счастливым, как в эти весенние почти свободные от учебы недели. Он без труда уговорил красавца Дениса пойти на первое свидание вчетвером. Сестра Карины, Юля, была чуть старше и оказалась под стать Денису – высокая, стройная, с надменным космическим взглядом, видимо, уже уставшая от обожания. Компания прекрасно проводила время, кочуя с квартир на дачи и обратно. Олег стал постоянным объектом для беззлобных насмешек, чему он, влюбленный до беспамятства, даже радовался, вдруг оказавшись в центре внимания, пусть и такого. Боясь спугнуть свалившийся с неба подарок судьбы, он связал все происходящее с ним именно с отказом от курения. А увидев в этом некий магический смысл, запрещал себе даже притронуться к некогда вожделенной сигарете.

И чудо произошло – в один из последних дней перед летними каникулами Карина решила отпраздновать свои именины на природе, дабы разнообразить череду студенческих пьянок в душных квартирах и на не всегда удобных дачах. Разношерстная компания оккупировала берег реки. Как водится, были танцы, купание и нетрезво-смелые чувственные объятия в клубах табачного дыма.

Но потребляемый литрами алкоголь довольно быстро свалил в траву добрую половину собравшихся. Денис пошептался с сестрами, и они решили сбежать из этого потерявшего романическую прелесть места, а для приличия прихватить Олега как верного спутника. Так они оказались в съемной квартирке Юли, которая была совсем недалеко.

Только спустя время Соловей понял, что обе сестрички мечтали заполучить Дениса и по-женски сражались за его благосклонность, поочередно закрываясь с ним в ванной. Но в тот день, опьяненный желанием, он не замечал ничего; единственное, что ему хотелось, – сжать в объятиях предмет своей неистовой любви.

Плейбой в конце концов выбрал старшую сестру, а Карина, напившись до беспамятства, в безнадежном мщении отдалась Олегу, молившемуся ночью своему ангелу-хранителю за ниспосланное.

Утром Олег вышел на балкон, на котором в одиночестве курил Денис. Девушки еще спали.

– Ну что, покоритель сердец, как состояние? – уважительно усмехнулся Денис. – Не ожидал, приятель, от тебя такой прыти! Молодец!

Внутри Соловья все плясало и искрилось. Ему хотелось выплеснуть ощущение безудержной радости на весь мир, и на этого нарцисса в частности. Но он сдержался. Отвел взгляд и взял лежащую на подоконнике яркую пачку.

– А-а-а, теперь уже и затянуться можешь пару раз? Слово сдержано – дело сделано? – не унимался Денис.

Олег достал сигарету, вдохнул дразнящий запах и положил назад. Волшебно изменившаяся жизнь и отказ от курения точно взаимосвязаны!

Внезапно внизу началось какое-то движение. Прямо под окнами, на детской площадке, к двум мирно сидящим школьникам подошла группа пьяных подростков. Окружив кольцом испуганных мальчишек, они потребовали курево. Проснулись сестры и тоже вышли на балкон. Юля кошкой прижалась к снисходительно обнявшему ее Денису, а Карина нехотя разрешила Олегу взять себя за руку. Она старалась ни на кого не смотреть.

На площадке тем временем обстановка накалялась. Один из школьников, видимо, что-то не так сказал или сделал – и получил сильный удар в лицо.

– Бросать курить – опасно. Вот, например, наш любвеобильный Олежек не сможет угостить этих скотов. Это еще хорошо, если я буду рядом, – набью им рожу, чтобы спасти друга, – Денис театрально нахмурился и поиграл накачанными многолетними занятиями боксом и волейболом мускулами.

Все заулыбались, а Соловей почувствовал некоторую гордость: еще бы, объект восхищения сестер, совершенный во всех отношениях, назвал его другом.

– Может, пойти разобраться? – не унимался Денис.

– Не надо, хотя они тут всех уже достали, – промурлыкала Юля, обвила руками крепкую шею Дениса и уткнулась лицом ему в волосы.

Внизу все разрешилось. Пьяная компания, довольная очередным подвигом, удалилась, прихватив с собой куртки школяров, один из которых сидел на земле, вытирая кровь.

Прежде чем разъехаться по домам, все решили сходить на берег реки, чтобы оценить размер бедствия после вчерашнего пикника. Девушки попросили подождать их внизу – им надо было привести себя в порядок. Детская площадка пустовала. Денис сел на качели и сладко затянулся чудесным американским табаком. День обещал стать волшебным. Соловей, прикрыв глаза, представлял романтическую прогулку с любимой по парку и поцелуи в тени деревьев.

– Опаньки, какие караси приплыли! – вдруг заскрипел чей-то голос.

Перед Олегом выросли сыновья подмосковного пролетариата, с трудом держащиеся на ногах. Те самые, которых он видел с балкона.

– Эй, ты, здоровый, – остановив ногой качели, пробасил щербатый пацан. – Чё, мля, куришь? – Он вырвал пачку из рук красавца-спортсмена. – Ни хера себе, у них чего! Бабки мухой дал, сука!

Соловей вздрогнул всем телом и отпрянул назад, ожидая, что через секунду Денис мощным ударом кулака свалит с ног мелкую пьяную тварь, а сам он подставит подножку кому-нибудь из убегающих отморозков, потом они вместе с Денисом догонят и добьют еще одного…

Но вмиг сникший друг непослушными руками достал мятые рубли.

– Еще ищи, гондон! А ты чего стоишь, жирная жопа? – Щербатый схватил за рукав застывшего от страха Олега. – Тебя, что ли, не касается?

Закончить он не успел, так как неожиданно захрипел и, схватившись руками за пах, свалился в песочницу. Возникшая словно из ниоткуда Юля, не дав парню опомниться, следующим ударом рассекла ему щеку, вонзив в нее каблук.

– В секунду все отдать и бегом отсюда, говноеды, а то кабздец вам, если отец узнает, – звучным голосом процедила она.

Позади сестры стояла Карина, сжимая в руках ржавый железный прут.

Два гопника пораскрывали рты от такой наглости, потом старший из них, кивая на Юлю, прохрипел что-то приятелю, швырнул деньги, и оба, шатаясь и матерясь, направились в сторону соседнего дома, оставив стонущего щербатого.

Денис первым пришел в себя и слабым, как будто не своим голосом пролепетал:

– Девчонки, ну вы и учудили, я аж опомниться не успел! Нам с Олежкой даже разобраться с ними толком не дали! А кто ваш отец, кстати? Я слышал, этот гад чего-то говорил про него.