Текст книги "(не) Желанный покровитель"

46. Первая брачная

46

Аня

Лежу, боясь пошелохнуться, в объятиях Глеба. А когда все-таки засыпаю, вздрагиваю от страшных и непонятных снов. Открываю глаза, беспомощно шаря взглядом по темной спальне Агурского. И услышав его хриплое «спи-спи», как ни странно, чувствую себя в безопасности. Снова проваливаюсь в сон. Бегу какими-то коридорами. Убегаю от невидимого врага. Слышу сзади шаги и хочу перепрыгнуть через невысокие ступеньки, как падаю, подвернув ногу. Просыпаюсь от резкой боли и, не сдержавшись, вскрикиваю. Старая травма дает о себе знать и ноет к перемене погоды.

Подскакиваю на кровати, стараясь дотянуться до больной лодыжки и хоть немного помассировать ее. Но вся беда в том, что спасительные мазь и эластичный бинт остались в гардеробной.

– Что случилось? – заспанно тянет Глеб, садясь рядом.

– Нога,– шепчу сквозь слезы.

– Погоди реветь, – перекатывается он обратно на свою сторону. Достает из тумбочки какую-то небольшую фигурную банку и, вернувшись ко мне, командует.

– Где болит? Показывай.

– Щиколотка, лодыжка, – хнычу я, желая хоть как-то уменьшить адскую боль. – Прости, что разбудила…

– Глупости, – отмахивается Агурский и, усевшись передо мной на корточки, берет в ладони побитую ногу. Нежно проводит пальцами по высокому подъему. А затем, поставив мою ступню себе на колено, быстро наносит мазь на больное место. Опытным движением растирает целебное снадобье по коже. В нос бьет резкий запах камфоры.

– Что это? – спрашиваю, почувствовав, как боль отпускает.

– Мазь для суставов. Не помню, как называется. Я ее давно в Париже покупал. Она хорошо помогает. Легче?

– Да, спасибо, – шепчу, желая заполучить свою ногу обратно.

– Минутку, – останавливает меня Глеб. – Я еще не закончил.

Расслабляюсь, чувствуя, как опытные пальцы отыскивают болевую точку. Медленно кружат вокруг нее, разминая мышцы. Руки Агурского скользят медленно, но уверенно. Закрываю глаза, ловя кайф от этого  фантастического массажа. И неожиданно чувствую, как пальцы Агурского оглаживают ступню. Крутящими движениями нежно массируют каждый палец, покореженный пуантами. Легкие движения инстинктивно отдаются внизу живота, заставляя мою глупую голову кружиться от удовольствия.

– Полегчало? – улыбается Агурский, закончив сладкую экзекуцию.

– Да-а, – блею я, растекаясь как мороженое на солнце. И тут же собрав себя в кучу, отдергиваю ногу. Слышу приглушенный смех Глеба.

Он все понял. Опытный, гад.

Накрываюсь одеялом чуть ли не по самый подбородок и в полутьме спальни слежу за Агурским. Он не спеша подходит к комоду и выуживает из среднего ящика пару носок.

– Они совершенно новые, – объясняет, отрывая этикетку. Хочет одеть их мне на ноги, но я возражаю, давясь от смущения.

– Я сама.

Агурский смотрит на меня внимательно, будто что-то решает для себя.

– Ты не справишься, – отрезает, легко толкая меня на постель и поднимая край одеяла. Натягивает мне на ноги носки, и я с удивлением замечаю, что они мне достают почти до колен. Мягкая тонкая шерсть приятно согревает. А я, не удержавшись, ляпаю первое, что приходит в голову.

– Не знала, что ты носишь гольфы…

– Носки, – привычно фыркает Глеб, укладываясь рядом и обнимая меня. – Высокие носки показывают статус владельца.

– Я ж и говорю, гольфики, – хихикаю как дурочка.

– Спи, – смеется он сипло. – Утром рано вставать.

– Много дел? – спрашиваю участливо.

– К Юрцу в больницу нужно заехать, – вздыхает Агурский и напоминает чуть осевшим голосом. – Быстро спать, Аня.

Закрываю глаза, пытаясь подремать, но мои мысли витают около правой ноги, получившей сегодня немыслимый набор процедур. Целебных и возбуждающих.

Я за малым не мурчу от удовольствия. И заикнись сейчас Глеб о супружеском долге, с радостью бы согласилась.

«Ты совсем с ума сошла», – одергиваю себя, поворачиваясь спиной к мужу. И тут же чувствую, как тяжелое тело Агурского чуть наваливается сзади.

Поза «ложечки», блин… Теперь уж точно мне не уснуть до утра.

– Мама, мама, – сонно хнычет Ася. Подрываюсь с постели и бегу в детскую. И спиной чувствую сверлящий взгляд Агурского.

Остаток ночи я провожу в обнимку с дочкой. Так спокойнее. А когда просыпаюсь, осторожно заглядываю в спальню. Но комната совершенно пуста. Смятые простыни и подушка еще хранят очертания крепкого тела.

Перевожу взгляд на часы и, охнув, бегу в детскую.

– Ася, солнышко, мы опаздываем, – говорю дочке, прыгающей на кровати. – Нас в садик не примут.

В ответ мне несется веселый хохот, и приходится оббежать  постель, чтобы поймать разошедшегося ребенка. Но как только я подхожу поближе, Аська, балованное создание, перебегает на другую сторону. Смеется, включаясь в игру. Приходится немножко побегать в надежде, что дочке скоро надоест играть в догонялки. Но куда там! Аська носится по кровати и радостно визжит.

– Ася, не успеем, – зову я, стараясь поймать малышку. Ловлю, подпрыгнув, но схватив Аську, теряю равновесие. И тут же оказываюсь в кольце рук Агурского.

– Я не слышала, как ты вошел, – шепчу, прижимая к себе Асю, а спиной касаясь груди Глеба.

– Да я уже несколько минут за вами наблюдаю. Аж замер на месте, боялся спугнуть.

– Почему? – кошусь на мужа.

– Этот дом отвык от детского смеха. И я рад, что мы поселились здесь, – роняет он хрипло. Голос срывается, и я точно знаю, кто из детей носился тут в последний раз.

Павлик…

– В город только далеко, – вздыхаю я и тут же резко поворачиваюсь к Агурскому. – Не успеем! Нужно срочно собираться…

– Уже опоздали, – улыбается Глеб. – Ехать полчаса. Плюс время на сборы. Поэтому предлагаю садик сегодня прогулять…

– А как же… – лопочу я. – У меня работа, Глеб. Лариса не любит, когда дети сотрудников без присмотра гуляют по ДК.

– Ты проведешь репетицию, я погуляю с Асей, – пожимает плечами он. – Как тебе такой вариант?

И видимо заметив в моем лице сомнение и недоверие, отстраняется. Отступает, засунув руки в карманы. Вскидывает голову. И я вижу в серых глазах арктический холод.

– Не волнуйся. Я же обещал, – бросает коротко.

– Ася плохо знает тебя, – объясняю сбивчиво и, кивнув на окно, добавляю уверенно. – И на улице дождь.

– Значит, пока ты работаешь, мы с Асей посидим в офисе. Правда, малыш?

– Ты не управишься с ней, – мотаю головой.

– В твоих интересах объяснить ребенку, – отстраненно роняет Глеб, направляясь в спальню.

Мне хочется заорать от бессилия. Поинтересоваться с ехидцей, что еще в моих интересах? Но предпочитаю сдержаться. Ссориться с Агурским – себе дороже.

– Я попрошу маму или Стеллу, – упрямо замечаю в широкую спину.

47. Страхи и неприятности

Аня

– Зачем же ребенка в город таскать? – всплеснув руками, восклицает сердобольная Марфа. – Вон, гололед опять обещали. Пусть Асенька дома остается. Мы с ней сходим курочек посмотрим, потом к лошадкам. А там мама и приедет, – ворует она, обращаясь к моей дочке.

И довольная Аська уже радостно кивает головой.

– Мама-мама, – щебечет громко и повторяет как попугай. – Пазяста!

– Действительно, Анечка, – словно совершенно не в теме, замечает Глеб. – У меня водилы хорошие. Но сама знаешь, дорога есть дорога.

По большому счету Глеб прав. Марфа тоже. И я как дура соглашаюсь под радостные вопли Аси.

А дорогой чувствую, как от паники сводит желудок. Даже дыхание сбивается. Вернуться домой? Взять с собой Асю? Вот только никто даже не подумает остановиться.

Сержусь на себя, что так легко купилась на уговоры Глеба. Да еще свадьба эта! Просто зла не хватает… Закипаю потихонечку и не могу ничего с собой поделать.

Агурский что-то сосредоточенно читает в телефоне. Украдкой смотрю на него. Красивый мужик, ничего не скажешь. Высокие скулы, чуть впалые щеки, покрытые трехдневной щетиной. Короткий ежик темных волос.

Вот только зачем я Глебу? Самая обычная провинциальная девчонка. Таких, как я, много. И можно выбрать любую, достаточно лишь поманить. Но со мной и так все ясно. Обстоятельства вынудили.

Отвернувшись к окну, чувствую, как накатывает истерика. Сцепив зубы, пытаюсь успокоиться. Но получается с трудом.

Если у меня отберут Асю, мне не жить! Лучше просто лечь и умереть.

«Все очень просто, – нашептывает мне внутренний голос. –  Нужно включиться в игру «Мы счастливые муж и жена». Перестать изводить себя по пустякам. Но с Аси глаз не сводить!»

– Приехали, – тихо замечает Глеб, выглядывая в окно. Отвлекаюсь от грустных мыслей и печально наблюдаю, как машина крутится в узком проезде, а потом поворачивает к ДК.

– Что за хрень? – рыкает муж. – Откуда здесь журналисты?

– Наверняка пронюхали, где работает Анна Владимировна, – тянет с переднего места невозмутимый Саня.

– Кто слил инфу? Я эту тварь из-под земли достану, – рычит Агурский, и мне по-настоящему становится страшно. Мой муж не такой пай-мальчик, каким хочет показаться. И когда тот ласковый мужик, что массировал мне ногу среди ночи, превратился в дикого зверя? Не знаю и не хочу знать. Только понимаю прекрасно, что в одночасье и ко мне повернется Агурский страшной личиной.

– Может, ты прогуляешь сегодня свою работу? – ласково спрашивает Глеб, в одночасье меняясь в лице. Даже взгляд становится добрым и открытым.

– Я не могу, – шепчу, сходя с ума от безысходности. Сквозь опущенные шторки смотрю в окно и неожиданно замечаю, как какой-то мужик с камерой и девица с микрофоном останавливают моих учеников. Что-то спрашивают назойливо…

Закрываю глаза, силясь сдержаться. Конец света, мама дорогая!

Телефон в кармане настойчиво тренькает.

– Ты где, Аня? – тихим шепотом интересуется Варя. – В здании полно журналистов. Лариска вне себя.

– Мне нужно идти, – поворачиваюсь к Глебу. – Там мои дети, и полно журналюг…

– Я пойду с тобой, – тут же решает муж. – Нужно тебя защитить.

– Нет, – мотаю головой. – Так ты их еще больше раздраконишь. Лучше я сама…

– А я как мальчик с дудочкой, – криво ухмыляется Глеб. – Всех крыс из ДК выведу.

– Пожалуйста, – прошу я. – Лучше притормози у служебного входа.

– Странно, что всю эту свору пропустили в здание, – озадаченно вздыхает Глеб. – Нужно поставить вопрос о профессиональном соответствии директрисы.

– Не смеши, – печально улыбаюсь я. – Сам знаешь, какое финансирование в ДК. Три копейки в год. Вон, в живой уголок дети еду животным приносят. Пришел без корма, никто тебе не разрешит даже войти…

– Глупости, – морщится Агурский. – Есть специальные выплаты из бюджета. Я точно знаю.

– Неважно, – отмахиваюсь, не желая спорить. – Я пойду, – говорю тихо, но твердо. – У меня две репетиции. К одиннадцати должна закончить.

– Я провожу, – настаивает Глеб и, выйдя из машины, одной рукой привычно берет меня за руку, другой – придерживает разлетающиеся полы пальто. Здесь, на куцей парковке ДК, среди стареньких машин персонала муж выглядит явно инородной фигурой. – Машину тут оставлю, на парковке. Как освободишься, сразу выходи. Слышишь? – говорит он, слегка дергая мои пальцы.

– Да-да, – киваю, смотря под ноги. Мне бы сейчас, как страусу, зарыться головой в песок и подождать, когда вся эта шумиха рассосется.

Глеб спокойно идет рядом и, поднявшись на крыльцо, ласково целует на прощанье. Но сам поцелуй больше напоминает дружеский или братский.

– Мы ненадолго расстаемся, малыш, – бросает напоследок. – Я дела быстренько раскидаю, и домой вместе поедем. А ты звони, если что…

Вглядываюсь в холеное властное лицо и неожиданно ловлю себя на странной мысли. Такие люди, как Агурский, не ходят одни по улицам. Это опасно.

– Возьми Сашу, – прошу я. – Меня тут точно никто не тронет.

– Глупости, – отметает мое предложение Глеб. – Санек с тобой останется. А меня Олежка быстро в офис доставит и к тебе вернется.

– Ну хорошо, – соглашаюсь я и, зайдя в холл, натыкаюсь на мрачную Ларису Петровну.

– Пока ты с мужиками любезничаешь, Демина, тебя дети ждут. И что ты устроила во дворце? Откуда столько журналистов? И все про тебя спрашивают. Звезда ты у нас, оказывается…

– Это все из-за свадьбы, – пытаюсь объяснить я.

– Ну кому ты врешь, Аня? – фыркает Лариса. – Никакая ты не жена Глебу Александровичу. Я звонила в ЗАГС, проверяла!

– А у вас своих дел нет? – роняю спокойно и, пробормотав дежурное «извините», несусь в раздевалку для персонала. Слышу сзади шаги охранника и точно знаю, что нахожусь в полной безопасности.

«Глеб молодец, все предусмотрел! – думаю, входя в темную раздевалку. И уже тянусь к выключателю, как надо мной нависает черная тень. Бьет наотмашь в ухо и, свалив меня с ног, наносит удар тяжелым ботинком по ребрам. Голова стукается о плитку. И от соприкосновения с полом отключается сознание. Кричу изо всех сил «Помогите!» и проваливаюсь в черную зыбкую яму.

48. Агурский в ярости

48

Глеб

Мы не успеваем даже отъехать с задрипанной парковки, когда мне звонить взволнованный Санек.

– Глеб, у нас неприятности, – рычит в трубку. – Я даже проверить не успел. Она заскочила… А там..

– Да не галди ты, – обрываю на полуслове. – Что случилось?

– Тебе лучше подняться, Глеб. Вместе с Олегом…

Твою мать!

Морщусь раздраженно и, выскочив из машины, устремляюсь наверх. А там в узком коридоре около раздевалки рыдают  малышки лет десяти.

– Анна Владимировна! Если она умрет…

Кровь стынет в жилах от этих причитаний.

Анька, стерва, не смей бросать меня!

Врываюсь в небольшое полутемное помещение и в ужасе смотрю на лежащую на скамейке Анечку. Глазищи распахнуты. В них плещутся слезы. А по щеке разливается свежий синяк.

Вот тут я прихожу в бешенство. Это ж какая тварь посмела ударить мою женщину.

– Как ты? – кидаюсь к жене. Утираю ладонью кровавый подтек.  А потом будто очнувшись, достаю из кармана платок.

– Держи, – протягиваю белоснежную накрахмаленную тряпку.

– Больно, – тяжело вздыхает Анечка. Прикладывает платок к ссадине и просит жалобно. – Отвези меня к маме, Глеб.

– Нужно в больницу. Снять побои. Затем наш адвокат  подаст заявление. Да и в этом бардаке требуется разобраться, – бросаю сквозь зубы. – Идти сможешь? – протягиваю жене руку.

Она неуверенно садится на скамейке и прикрывает глаза.

– Голова кружится. Сейчас я посижу минутку и пойдем. Нужно отменить занятие. Извиниться перед родителями.

«Поклониться им в ноги, блин! – чуть было не рявкаю я, а вслух замечаю.

– В такой ситуации какие занятия. Все люди нормальные и понимают…

Хочу еще что-то вставить о благородстве и милосердии, но в этот момент рывком открывается дощатая покрашенная дверь и в раздевалку влетает Лариса Петровна.

– Что тут происходит? Демина, почему не на занятии?

Смотрю на эту дуру и понимаю. Тут не о профпригодности нужно ставить вопрос, а об адекватности. Не соответствие занимаемой должности налицо. Кто ее вообще на эту должность поставил?

– Пойдем, – подхватываю жену на руки и молча несу к выходу. Толпа любопытных расступается в разные стороны. И спускаясь по ступенькам вниз, слышу как сзади топочет директриса и что-то выкрикивает в свое оправдание. Обвиняет журналистов во всех грехах. И Анечку.

Даже слушать не желаю этот бред.

– Саня, Олег, останьтесь, опросите свидетелей, – велю раздраженно. Видит бог, я любого вколочу в стену за Аньку.

– А кто вам позволил здесь распоряжаться? – возмущенно вопит директриса. – Вы не у себя дома, Глеб Александрович.

– У меня дома никто не бьет женщин, – отрезаю на ходу. – Хорошо, Лариса Петровна, – цежу неохотно и чувствую, как от злости сводит челюсти. – Я хотел обойтись малой кровью, но вы напросились…

– Что? Я не понимаю? – вскрикивает она.

– Скоро поймете. Готовьте веревку и мыло… Они вам пригодятся. Спускаюсь вниз и устроив Аню в Порше, сразу же звоню знакомым силовикам.

Рассеянно смотрю на сизое небо и спешащих людей и не могу справиться с подступившим отчаянием.

Как же это так! Жену не уберег!

Осторожно сажусь рядом с Аней. Обнимаю, позволяя откинуться мне на грудь и уложить голову на плечо.

– Пальто испачкаю, – шепчет жена, пытаясь отстраниться.

– Плевать, – роняю устало и, прижав к себе жену, прячу холодные ладошки в свои лапищи.

– Скорее всего сотрясение мозга, – бурчу как старый дед. – Придется тебе, моя дорогая, отлежаться…

– Да, – всхлипывает Аня. – Как же теперь дома показаться. Аська испугается.

– Затрем косметикой. Скажи что надо. Я отправлю человека…

– Глупости, – хнычет Аня и неожиданно затихает в моих объятиях.

– Аня, – зову тихонечко. И заметив побледневшее лицо, рявкаю опешившему Саньку.

– Звони в травму! Пусть встречают!

И через несколько минут в ужасе наблюдаю, как мою жену увозят на каталке.

Да ну не фиг! Подрываюсь с места и, поравнявшись с крепкой невысокой медсестрой, рыкаю угрожающе.

– Это моя жена.

– Вот и хорошо, – соглашается тетка. – Будет кому на МРТ перетаскивать.

Домой мы попадаем ближе к вечеру. Сначала больница, потом местное отделение полиции. Везде тягомотная процедура оформления.

А в ДК в это время проходит обыск и чудесная Лариса Петровна в один момент оказывается под следствием.

А не надо меня злить, крыса! Турнула моих бойцов – получай! Надеюсь жизнь хоть чему-то научит эту стерву.

Уложив Анечку в постель, быстро выхожу из комнаты. И сразу натыкаюсь на встревоженную Асю.

– А мама где? Я хочу к ней, – всхлипывает  малышка и в эту минуту напоминает мне Павку. Круглые румяные щеки, чуть вьющиеся волосы. Что не говори, наша порода?

Открываю дверь в спальню, запуская расстроенного ребенка. Асенька бежит к кровати, резво перебирая маленькими ножками. Как маленький жеребенок!

Замираю в дверях, наблюдаю как малышка взбирается с ногами к нам на кровать. Деловито ложиться рядом с матерью. И та,  не открывая глаз, обнимает дочку. Тонка белая рука, еще мгновение назад слабая и почти безжизненная, напрягается, прижимая к себе малышку. И я бы сейчас многое отдал, чтобы улечься рядом. Чувствовать дыхание Ани, слышу как перебирает ногами маленькая плутовка.

Но дела есть дела. Нужно созвать Ордынцева и его хваленых профи и общими усилиями выяснить, кто осмелился поднять руку на мою жену. Мелкая ли это пакость или первый шаг в необъявленной войне?

49. Откровения от …

Аня

Хоть мне и дали по башке неизвестным тупым предметом, мозги со скрипом, но работают. И сколько я ни размышляю, понять не могу, кому перешла дорожку. Одно могу сказать точно. Все мои беды начались со встречи с Агурским.

«Неужели его рук дело?» – стучится в голову ужасающая мысль. Перемешивается с головной болью и давит на веки.

Поспать бы… но не могу. Лежу, закрыв глаза, и думаю, думаю…

Слышу топот детских ножек, а затем кто-то маленький и настырный карабкается на кровать. Кладет голову мне на грудь и обнимает маленькими ручонками.

Асенька моя дорогая! Что же нам теперь делать?

Каков план Агурского? Уложить меня в койку, сделать малоподвижной, а самому выкрасть Асю?

«Не придумывай ерунду, – пеняет мне внутренний голос. – Если бы хотел, давно бы выкрал и увез куда подальше. Нянчится с тобой. Носки вон надевал на тебя ночью».

От приятных воспоминаний по телу разливается тепло. Если честно, мне нравится Глеб. Он кажется таким надежным и классным. Но трудно поверить человеку, которого слишком долго я считала врагом…

– Аня, – открывается дверь, слышатся шаги. – Не спишь?

Слабо мотаю головой.

– Нет, – шепчу еле слышно. – Голова сильно болит.

– Давай дам обезболивающего. Выпьешь и поспишь хоть немного. А мы с Асей погуляем.

Вздрагиваю, покрепче обнимая дочку. И этот неосознанный жест невозможно скрыть от Глеба.

– Ань, – садится он на кровать. Осторожно проводит по руке, которой я обнимаю Аську, а затем невзначай касается бедра. – Ну, хочешь, я тебе расписку дам. Поклянусь самым дорогим…

– А что для тебя дорого, Глеб? – спрашиваю я, чуть приоткрыв глаза. В полутемной спальне вижу растерянное лицо Агурского.

– Сложный вопрос, Анечка, – усмехается он неохотно. – В разные моменты времени нам дорогими кажутся разные вещи. В детстве мы с сестрой боролись за внимание отца. Дни, когда мы с ним что-то делали вместе или ходили на рыбалку, до сих пор кажутся мне сродни празднику. Я и в бизнес пошел из желания  папе угодить. И дело его продолжаю из-за него. Ну как я могу бросить холдинг, если мой отец в него вложил все свои силы и, возможно, пожертвовал жизнью?

Глеб говорит очень эмоционально. Его тихий, чуть с хрипотцой голос завораживает и успокаивает одновременно. Скорее всего, Агурский хочет меня заморочить или увести разговор в сторону. Но мне так приятно его слушать. Каждая клеточка моего побитого тела расслабляется и вибрирует от каждого слова Глеба. Никогда даже не подозревала, что так буду реагировать на мужчину.

– А потом? – чуть слышно тяну я, но Агурский слышит вопрос. Вытягивает длинные ноги  поперек кровати, а сам, облокотившись на ее спинку, пристраивает мощное тело рядом с моими конечностями. Даже сквозь одеяло чувствую, как ступни упираются в бок Глеба. Хочу отодвинуться, но муж притягивает мои ноги к себе.

– Лежи уже смирно, – замечает сварливо и, почесав макушку, продолжает рассказ. – Потом бизнес, Анечка. Я словно помешался на нем. И мне даже казалось, что мне повезло. Выгодно женился на работе. И только недавно понял, каким дураком был.

В комнату с подносом входит Марфа, заставляя Агурского подняться.

– Я сам, – замечает он строго. – Постели Асе. Я ее сейчас переложу.

– Может, я, Глеб? – шепчет верная экономка. – Девочка меня знает.

– Меня тоже.

– Зато я умею управляться с детьми, а ты – нет, – парирует экономка, и мне этот спор напоминает детскую возню в песочнице. По закону жанра Марфа должна показать язык, а Глеб – дернуть ее за косички.

Мягкие руки экономки подхватывают мою дочку и уносят в соседнюю комнату. А я чувствую себя осиротевшей. Хочется подскочить и броситься следом. Только я точно знаю, что не смогу пройти и пары метров.

– Марфа добрая, – тихо поясняет Глеб, протягивая мне лекарство и воду. – Я сейчас включу для Аси ночник. И дверь между спальнями оставлю открытой. Если малышку что-то напугает, она позовет или прибежит…

– Поговори со мной, – выпив лекарство, прошу Агурского. И сама не осознавая, беру его за руку.

– Аня, – шепчет он, перехватывая инициативу. Целует мою ладонь, лежащую поверх его лапищи. И выдохнув, роняет неловко. – Только сейчас дошло, Ань. Я не смогу тебе поклясться самым дорогим.

– Почему? – в ужасе поднимаю на него глаза и натыкаюсь на внимательный, немного пугающий взгляд.

– Я понял, – усмехается смущенно. Трет затылок, собираясь с мыслями. – Сейчас для меня самые дорогие люди – это ты и Ася. Понимаешь?

– Не совсем, – тяну губы в улыбке. – Мне казалось, что ты женился на мне из-за дочери Павлика. Из-за того, что больше нет наследников.

– Я тоже так думал сначала. Но если разобраться, завести наследников – дело нехитрое. Может, и мы с тобой потом заделаем Асе брата или сестричку.

От такого поворота у меня сжимается горло, а к глазам подступают слезы.

Мальчика или девочку? Забацаем? Он что, действительно считает меня настоящей женой?

Хочется заорать во все горло! Поставить Агурского на место. Заводить детей нужно по любви, а не с целью разделить наследство.  Но головная боль притупляется, а глаза закрываются сами собой. Только мой непослушный язык, заплетаясь, спешит поделиться сокровенным.

– Мне хочется еще двоих, Глеб. И мальчика, и девочку.