Текст книги "(не) Желанный покровитель"

72. Жизнь продолжается

72

Анна

Желание обвенчаться приходит нам с Глебом  одновременно. В небольшой кладбищенской церкви мы держимся за руки и, не скрывая горя, глядим на восковое застывшее лицо Василия Демина.

Мне до сих пор не верится, что здорового и веселого папу Васю обвели вокруг пальца. Накормили клофелином и сдали вурдалаку Ордынцеву. Как поймали Ангела, пока неизвестно. Но в отличие от Демина, он пришел в себя. Сотрудники небесной канцелярии бдительнее хранят своего тезку. Ангел выздоравливает. Только молчит все время. Это и понятно. Ни в какой голове не укладываются зверства Ордынцева. Еще работает следствие. Но уже и так ясно, что нам с Глебом лишь чудом удалось избежать расправы. Ночами меня мучают кошмары. Мне снится один и тот же сон. Будто я не смогла удрать и лежу в белом саване между Васей и Ангелом. Мои крики рвутся через ткань, облепившую лицо. Но кроме меня самой их никто не слышит. Каждый раз я просыпаюсь в руках Глеба. Муж прижимает меня к себе и тихонечко шепчет.

– Все, Анечка, все. Ты в безопасности!

Среди малочисленных родственников мы выходим из церкви, где отпевали Василия. Глеб сжимает мои пальцы и жарко шепчет на ушко.

– Анька, давай обвенчаемся. Вот попаду я на тот свет и буду тебя ждать…

– Я приду, – киваю серьезно. – Только хочу обвенчаться в Егоршинской церкви. Позовем самых близких…

– Я Костика возьму в шаферы, а ты Стелку…

– Лишь бы они не подрались прямо в церкви, – улыбаюсь печально. Позволяю мужу усадить меня в черный Мерседес, строгий и траурный.

– Что-то не хочется к могилке ехать, – морщится Агурский. – Мы уже с Васькой простились. Давай заглянем к Павке, и домой. Ася ждет.

– Конечно, – киваю я и, увидев новый памятник из белого мрамора, прячу лицо на груди у мужа.

– Ты тогда вовремя успел, – шепчу, садясь на лавку. – А мне даже в голову не приходило, с какой стороны ждать беды. Неслась как дура…

Глеб привычно прижимает меня к себе. Кажется, мы уже давно сплелись в одно целое. Расцепить нас, конечно, можно. И силой развести в разные стороны. Но, клянусь, мы оба погибнем в разлуке.

– Да, успел, – скупо кивает муж и продолжает со вздохом. – Я должен тебе кое в чем признаться.

Думает, переведя невидящий взгляд на небо.

– Не надо, – глажу по руке любимого мужчину. – Я знаю про телефон. Ордынцев сказал.

– Он же мне его и всучил. А я, дурак, поверил, что это Лешин девайс…

– Какая уже разница, – фыркаю я, подходя к памятнику. На белом мраморе выбита фотография Павла. Черными штрихами нанесен портрет моего первого мужа. Он смотрит на нас с печальной улыбкой. И я, прикоснувшись к теплому камню, бережно веду рукой по родному лицу.

– Ты его любишь? – тихонько спрашивает Глеб. Замечаю, как в глазах пробегают сомнение и легкий страх. Наверное, трудно конкурировать с покойником. Но Агурскому и не надо.

– Люблю, – признаюсь, слабо улыбаясь. – Любила… И всегда буду лелеять в душе воспоминания о нем. Но Павлик – мое прошлое. А ты – настоящее и, я надеюсь, будущее.

С опаской заглядываю в суровое лицо Глеба. Сейчас, после всех бед, нет смысла ссориться и ревновать к покойнику. Мы столько пережили вместе.

– Я люблю тебя, – Агурский в полшага оказывается рядом. Сгребает в охапку. Хрипло шепчет на ухо какие-то глупости. А я, прижавшись к нему, смотрю на Павку.

«Одобряешь?» – спрашиваю мысленно.

«Благословляю, – проносится с легкой усмешкой. – Самый лучший из всех возможных вариантов».

Не разжимая объятий, мы с Глебом возвращаемся обратно на лавку. Так и сидим под ярким июньским солнцем. Думаем каждый о своем и никуда не торопимся.

– Я виноват перед ним, – кивает Агурский со вздохом. – Если б я вел себя как цивилизованный человек, вы бы не рванули в Калининград. Под каким предлогом Ордынцев вышел на Павку, мы никогда не узнаем. Но он воспользовался нашей ссорой.

– Никто не виноват, – шепчу я, хватая обеими руками ладонь мужа. – Мы заплатили непомерную цену, Глеб. Но кто знает, что предпринял бы Ордынцев, если б мы не разругались. Рядом с тобой был маньяк, одержимый жаждой наживы. Вычислить такого трудно. Почти невозможно.

– Согласен, – бурчит Глеб, обнимая меня за плечи и прижимая к себе. – Он вел какую-то свою игру. Подчас безумную и абсолютно нелогичную.

– Что ты имеешь в виду? – смотрю на мужа непонимающе. Для меня Вадим Ордынцев – абсолютное зло, лишенное человеческого облика. Жестокая расчетливая тварь, место которой в преисподней.

– Кое-что остается для меня загадкой, – поясняет муж, убирая с моего лица растрепавшиеся волосы. Его ладонь нежно скользит по моей щеке. А губы покрывают мелкими поцелуями лоб и глаза.

– Не понимаю, – растерянно качаю головой.

– Ну, вот смотри. Ордынцев отдал мне сотовый с программой. Как он ее внедрил в твой телефон, я понимаю. Наверняка прислал какую-то видюшку или письмо. Ты открыла, программа установилась. Никакой антивирус ее бы не взял, так как она самописная. Где ее купил Ордынцев, неважно. Но в случае с кладбищем много нестыковок…

– Не примчи ты тогда вовремя…

–В этом-то и дело, малыш, – слабо усмехается муж. – Ты сдалась после истории с памятником. Вот только Ордынцеву вряд ли был выгоден наш союз…

– Он собирался жениться на моей маме, – вздыхаю я, сжав кулаки. – Все предусмотрел, гад!

– Дебил. Жизнь угрохал на глупую месть. Обеспечил себе небо в клетку на долгие годы.

По лицу Глеба проходит черная тень. Иногда быстрее свыкнуться со смертью человека, чем с предательством.

– Пойдем, – предлагает муж, вставая. – Не будем мешать Павке. А то галдим, как сороки.

Взявшись за руки, мы тихонько бредем к машине. Может, Глеб и прав. Ордынцев не всегда действовал, руководствуясь здравым смыслом. Но у маньяка своя логика. Больная и ущербная.

– Анна Владимировна! – отвлекает меня от раздумий мужской голос. Поднимаю глаза, упираясь взглядом в знакомое лицо. Кажется, это папа Даши Измайловой. Девочка занималась у меня в ДК.

– Добрый день, – киваю, собираясь пройти мимо.

– А вы в полицию заявление подавали по поводу вандализма? Нашли эту банду. Подростки памятники рушили…

– Да… кажется, – блею я. Подростки? Точно? Не Ордынцев?

– Задержали их, – бодро сообщает Дашин папа. Перекладывает лопату из рук в руки. – Это я вам тогда в ДК звонил. Другого телефона у меня не было.

– Спасибо, – только и могу выдохнуть. И поймав настороженный взгляд мужа, улыбаюсь через силу. – Иногда случайность перевешивает любые расчеты. Выходит, Ордынцев тут не при делах.

– Да пошел он, – мрачно отмахивается Глеб. – Сдается мне, окажись мы на необитаемом острове, и там найдутся радостные папаши твоих учениц.

– Мне кажется, кто-то ревнует…

– Вот еще, – негодующе бухтит муж и, усадив меня в машину, вторгается в мой рот поцелуем. – Я не ревную, Аня,  – шепчет хрипло, когда хватает сил оторваться. – Я просто люблю тебя! Ни одной женщине я не говорил таких слов. А тебе готов признаваться в любви постоянно.

– Я тоже тебя люблю, – мурлычу, хватая ладонь мужа. Прижимаюсь к ней щекой. – Мне тебя бог послал…

– У Всевышнего наверняка полно других дел, чем сводить вместе парочку идиотов, – смеется Глеб. – Но я точно знаю,  это Павка постарался…

– Я тоже, – шепчу, в который раз за сегодня утыкаясь лицом в грудь мужа. – Мы жили в разных мирах и могли никогда так и не встретиться.

– Я искал тебя. Нашел и никогда не отпущу, – рычит Глеб и, уложив руку мне на затылок, целует с бешенной страстью.

Мы живы. Мы вместе. Жизнь продолжается.

Эпилог

Эпилог

«Если долго смотреть на реку, мимо проплывет тело твоего врага», – гласит индейская народная мудрость.

Из окна просторного бунгало, стоящего на крепких сваях вдали от берега, всматриваюсь в океан и повисшие над ним облака. В  глубине души надеюсь, что с врагами покончено. Мы с Аней прошли по краю пропасти. Устояли, когда нас попытались столкнуть в ад. Заглянули в полыхающую бездну и нашли в себе силы жить дальше, несмотря ни на что.

Оставив бизнес на Роберта Щербетова, я увез семью на другой конец Земли. Снял на три месяца виллу на Бали и превратил зиму в лето. Странно, но такая идея никогда не посещала меня раньше. Я пахал, не поднимая головы. Все хотел заработать денег побольше. А получилось, что этим навредил самым родным людям. Ритку с Павликом уже не вернуть. Но мне хватило ума вовремя остановиться. Не потерять Аню с Асей… Стать для них родным человеком.

Вглядываюсь в золотистую дымку, подкрашенную заходящим солнцем, и чувствую себя самым счастливым сукиным сыном. Реально в груди трепыхается от восторга и безмерной радости.

Покосившись на ноут, силюсь вернуться к работе. Но бездумно пялюсь в экран. Роберт присылает мне отчеты еженедельно. Проверяю их, радуясь растущим продажам. Но за последний год я твердо убедился в простой истине. Деньги – всего лишь инструмент. И никакой особой ценности не представляют. Отбери их все у меня Ордынцев, я нашел бы в себе силы заработать их снова. Столько же или больше, какая разница? Это как ездить на велосипеде. Один раз научился, и на всю жизнь.

Главное, Анька со мной и Ася…

Решительно закрываю ноут и, выйдя на террасу, замираю от увиденной картины. Аня в распахнутом халате и цельном купальнике лежит в гамаке, одной ногой слегка отталкиваясь от пола. Рядом маленьким зайчонком примостилась дочка, положив голову матери на грудь. Одна рука жены обнимает малышку, а другая – покоится на выпирающем из-под трикотажа большом животе.

Мне реально сносит башку от этой картины. Аж дух захватывает. И ком застревает в горле. Там, внутри Ани, растет мой ребенок! Как нам после всей нервотрепки и разбирательств удалось забеременеть?!

Облокотившись на дверной косяк, мысленно благодарю бога и всех святых угодников  за свалившееся на меня счастье. И даже кашлянуть боюсь. Ловлю каждое мгновение и чувствую, как губы расплываются в довольной глупейшей улыбке.

Это все, о чем я мечтал! Моя собственная семья. Любимая женщина и дети.

Наблюдаю, как напрягается изящная ступня. Толкается от пола, раскачивая гамак. Любуюсь красивым Аниным лицом. Спокойным и величественным. Хочу всю зацеловать! Только бы сдержаться и в порыве чувств не испугать ее и ребенка. Но когда делаю шаг назад, собираясь вернуться в кабинет и продолжить работу, из-за материнского плеча поднимается маленькая светлая головка. Лукавый Аськин взгляд встречается с моим. Подмигиваю дочке. Она смеется, прикрывая ладошкой рот. Не размыкая век, широко улыбается Аня.

Вот оно, счастье! И мне другого не надо.

– Глеб, – сонно зовет жена. – Иди к нам.

Шлепаю босыми ногами по черным деревянным доскам и, остановившись около гамака, наклоняюсь над своими девчонками.

– Вас покачать, моя госпожа? – смеюсь, целуя Анечку в лоб. И тотчас же ко мне руки тянет Аська.

– Папа, папа, пойдем купаться! Я так давно не плавала в море… – вздыхает маленькая хитрюжка.

– Пойдем, Асенька, – подхватываю на руки малышку. Прижимаю к себе, утыкаясь носом в затылок.

За малым не слетаю с катушек, когда детские ручонки по-хозяйски обвивают мою шею.

– Ты – принцесса, – шепчу на ушко и осторожно щекочу ребрышки.

– Ты, папа, каоль, а мама – каолева, – бойко сообщает нам с женой малышка. – А у мамы в животике…

– Принц? – лениво подсказывает Аня, поглаживая выпирающую сбоку пяточку.

– Нет, – авторитетно заявляет Ася и кричит азартно. – Не плинц, а Павлик!

– Мы же хотели назвать малыша Денисом, – распахнув глаза, охает жена. Осторожно поднимается из гамака. Подаю ей руку и, притянув к себе, прижимаюсь губами к виску. Провожу ладонью по спине, и, когда хочу снова поцеловать любимую женщину, маленькие детские ручки настойчиво разворачивают мое лицо в свою сторону.

– Папочка, я точно знаю!

– Откуда? – спрашиваю удивленно и, обняв Аню, так и стою, крепко держа в обеих руках своих драгоценных девочек.

– Он мне сам сказал, – вздыхает Ася и добавляет серьезно. – По сиклету.