Текст книги "(не) Желанный покровитель"

38. Подводные камни

38

Глеб

Когда машина останавливается неподалеку от ДК, выхожу вместе с Аней. Идем через сквер, слегка припорошенный снегом. По аллеям гуляют мамаши с детьми. Быстрым шагом пересекают сквер какие-то мужики с портфелями и плакатами.

Держу Аню за руку. Дышу полной грудью. Молчу наслаждаясь моментом. Аня тоже погружена в свои мысли. Лишь тонкие пальчики, сжатые в моей ладони, свидетельствуют о реальности происходящего. Чувствую тепло Аниной ладошки и готов заорать во все горло от радости. Аня со мной. Рядом. И это главное!

Со временем и остальное приложится. Дружба. Доверие. Уважение. Страсть и удовольствие.

– Через час тебя заберу, – наклонившись, целую в висок. Губами лишь слегка касаюсь розового ушка. Ощущаю себя прыщавым подростком, сходящим с ума от одноклассницы. И как мальчишка готов из штанов выпрыгнуть, чтобы понравиться знакомой девчонке.

– Хорошо, – шепчет Аня, пытаясь отстраниться. – Мне надо собрание провести. Это займет минут сорок.

– Могу и раньше приехать. Или не уезжать никуда, – вздыхаю я, даже не представляя, как выдержу целый час без нее.

– Нет-нет, – мотает она головой. – Мне потом еще нужно в учебную часть зайти…

– Значит, договорились, – киваю я и бодрым шагом иду обратно к машине. А по пути замечаю небольшой ювелирный магазин.

Рубите канаты, юнги!

Захожу внутрь и неспешно скольжу взглядом по трем одиноким витринам. Прямо скажем, ассортимент небольшой. Зато каждая безделушка заслуживает восхищения. Какой-то монобрендовый бутик, по всей видимости. Только бренд, как и автор, совершенно не раскрученный.

Выбираю Вере колье с сапфирами и бриллиантами. Должно понравиться. Очень изысканная  работа. И неожиданно обращаю внимание на кольца. Нет, не обручальные. А витиеватые серебряные на две фаланги. Странный выбор. Но когда меня это смущало?

Коробочку с Аниным кольцом прячу во внутренний карман. А пакет с Веркиным колье засовываю под мышку. Так и захожу к бывшей любовнице. Решительный и мрачный.

Она встречает меня в темно-красном шелковом платье. Раньше такой наряд назывался комбинацией и считался нижним бельем.

Открыв дверь, Вера чуть отходит в сторону. Смотрит напряженно, и я по выражению лица догадываюсь о том, что творится у нее в голове. Она все знает. Вот только один вопрос. Откуда?

Кто источник, мать вашу?!

– Это тебе, – равнодушно протягиваю ей пакет. – Так… купил на свой вкус, – говорю фразу, давно ставшую штампом.

– Спасибо, – улыбается она, заглядывая внутрь. А я замечаю, что у этой красотки под платьем ничего нет. Слишком рельефно выпирают горошинки сосков. Да и сама ткань струится ровно, ничего не встречая на своем пути.

Раньше бы я, впечатав Верку в стену, спустил бы с плеч бретельки и задрал бы подол… Но, видимо, весь расчет и строится именно на этом.

– Проходи, – робко замечает Вера. Машет рукой в сторону гостиной.

Привычно опускаюсь в широкое разлапистое кресло и устало смотрю на бывшую.

– Ты знаешь, зачем я приехал?

– Да, – спокойно и сдержанно кивает она.

– Нам было хорошо вместе, – выдавливаю из себя набившую оскомину фразочку. – Но нужно двигаться дальше. Создавать семью. И тебе. И мне. У каждого из нас свой путь.

– Да, конечно, – снова соглашается Вера и бросает неожиданно. – Тебя ждут многочисленные оргазмы. А мне предстоит найти другого мужчину.

– Абсолютно верно, – улыбаюсь я, внутренне ликуя. Вера совершенно неосознанно выдала своего осведомителя. Малышев, сучий потрох! Я же не забыл, по чьей протекции ты попал в «Агур-продукт». Но, возможно, это и к лучшему. Уходит прежняя любовница, а вместе с ней – ее родственники. Отлично получилось! И объясняться не пришлось.

– На бусики посмотри, –  поднимаясь, роняю лениво. – Там чек и визитка магазина. Не понравится, сдай.

– Спасибо, Глебушка, – подрывается с места Вера. – Может, чаю попьешь? Мама булочек испекла…

– Некогда, – бросаю отрывисто. – Дел полно. Я специально заехал сразу.

– Хорошо, милый, – лепечет Вера. Не плачет и не кидается на грудь. И на том спасибо! – Пока! – улыбается жалко.

– Будь здорова, – киваю, открывая дверь, и внезапно замираю от резкого стука. Что-то падает в спальне…

– Ты не одна? – рыкаю нетерпеливо.

– Нет, – недовольно кривит губки она.

– Почему не сказала?

– Да какая теперь разница?

– Действительно, – усмехаюсь я. И, спускаясь по лестнице, уверяю себя в полном безразличии.

Ну, какая разница, кто там прячется у Веры в спальне?

Но, во-первых, где гарантия, что она не наставляла мне рога раньше? И слишком жалко она выглядела… Меняющая любовников женщина должна выглядеть иначе. От нее должен исходить триумф и … злорадство. А Вера смотрит слишком обреченно.

Может, стоит вернуться и разобраться?

Но нет! Я уже перевернул эту страницу. Поставил точку. И как добросовестный юнга, обрубил все канаты.

Но сев в машину, сам не знаю, почему, прошу Юру.

– Останься. Нужно проследить, кто из знакомых выйдет из этого подъезда.

– От Веры?

– Да.

– Так бабка-соседка стучит Ордынцеву.

– Юрец, – рыкаю недовольно и повторяю свою просьбу. – Останься и проследи.

– Конечно, Глеб, – поспешно восклицает он и быстро выпрыгивает из Порша.

– Едем в ДК, Миша. Нужно забрать Анечку.

Мы не успеваем проехать и половины пути, когда приходит сообщение от Санька.

– Тут такой скандал, шеф! На Аню наехали какие-то родители. А потом и старая грымза подключилась. Кажись, директриса.

– А ты?

– Стою рядом. Торгую мордой. Все орут, как потерпевшие…

– Выводи ее оттуда!

– Не могу!

– Сейчас приеду, надаю по ушам.

Печатаю последнюю фразу, когда машина паркуется прямо около крыльца. Из портфеля, валяющегося на задней полке, достаю документы. Кидаю в карман, натыкаясь пальцами на коробочку с колечками. И выскочив из Порша, на всех парах несусь в ДК. На ходу показываю красную ксиву на проходной, бегу по лестнице. Слышу вопли, доносящиеся сверху. И поднявшись на третий этаж, вижу разъяренного мужика и толстую бабу, прессующих мою Аню. Мою! А она ежится, как маленький воробушек, и пытается оправдаться. Вот только ее никто не слушает.

– Вы – плохой преподаватель, Анна Владимировна! То, что вас любят дети, никого не интересует… Еще одна жалоба, и я вас уволю…

– Что здесь происходит? – рявкаю, не сдерживаясь. Несколько лиц поворачиваются ко мне как по команде. А толстая баба, отчитывающая Анечку, покрывается красными пятнами.

– Здравствуйте, Глеб Александрович, – блеет, растягивая губы в улыбке.

Узнала, стерва! Интересно, как  выкручиваться будет? Кого подставлять? Обожаю эти цирковые выступления. Дрессированные людишки на манеже. Что может быть занятнее?

Но сейчас меня интересует только Аня.

Пренебрегая директрисой, шагаю к ней. Беру куртку из Санькиных рук. Накидываю на плечи.

– Как ты? – шепчу глухо и даже через свитерок чувствую, как дрожит моя девочка.

– Все нормально, – бухтит  маленький боевой комар.

А директриса – как-ее-там– ошалело смотрит на меня, потом переводит взгляд на Аню.

– Демина, откуда ты знаешь Глеба Александровича?

– А это имеет какое-то отношение к перелому ноги Леси Самойловой? – гордо вскидывается она и, повернувшись ко мне, просит.

– Поедем домой, Глеб. Я устала.

39. Мой защитник

39

Аня

Я вхожу в зал за считанные минуты до окончания тренировки. И честно говоря, до сих пор нахожусь в полном раздрае. Нежные слова Глеба никак не вяжутся с его напористостью.

– Николай Андреевич! – басит он в трубку, с трудом оторвавшись от моего рта. – Сделай доброе дело. Узнай в ЗАГСе, когда они смогут зарегистрировать брак. Меня интересует самая ближайшая дата… Нет-нет… Для себя. Ага. Никаких торжеств. Просто хотим расписаться. Спасибо, буду благодарен.

– Кажется, на завтра есть время, – сообщает довольно. Целует меня в висок и церемонно усаживает на кожаный диван в комнате отдыха. Сам плюхается рядом.

– Ксения, зайди! – просит в  трубку.

И как только секретарша входит, велит, протягивая мой паспорт.

– Сделай копию. И свяжись с ЗАГСом. Пусть пришлют тебе на почту заявление для регистрации брака. Пока мы будем ездить, заполни, пожалуйста…

– Это недопустимо, – шепчу, стоит секретарше выйти за дверь. – Как можно поручать личные дела чужому человеку…

– Делегирование функций – основа менеджмента, – пожимает плечами Глеб. По холеному лицу пробегает волна самодовольства. – Чай или кофе хочешь?

– Нет, – мотаю головой, пытаясь справиться с накатившей тошнотой. Все происходит слишком быстро и без моего желания.

«Остановись!» – хочется закричать во все горло. Но я молчу. И от этого делается еще противней.

Как ягненок на заклании, блин!

– Мне нужно немного поработать, – будто извиняясь, говорит Глеб. – Сейчас народ озадачу, и поедем.

– Хорошо, – киваю, желая остаться в одиночестве. И уже через несколько минут слышу, как Агурский распекает кого-то. Голос спокойный, холодный, иногда вкрадчивый. Но от этой нарочитой вежливости по коже бегут мурашки.

Я представляю, как это действует на подчиненных. И сама пытаюсь понять, когда Агурский настоящий. Со мной или с ними. Ответ очевиден. Со мной и с Асей он ласков и нежен. А значит, ведет какую-то свою игру, желая заполучить нас. Ну, как ребенок, который старается вести себя хорошо в надежде получить новую игрушку. А потом, сломав ее, снова начинает валяться на полу и требовать новую.

От грустных мыслей меня отвлекает жужжание сотового. Высвечивается сообщение от Василия Павловича.

– Прости, Анютка. Был занят. Дети шалили.

– Что мне делать? – спрашиваю, понимая, что из Марбельи папа Вася не прилетит в голубом вертолете.

– Соглашайся, Аня, – тут же приходит ответ. – Глеб – мужик богатый и всесильный. Асеньку не обидит. И тебе будет спокойнее с ним. Ритка померла, бабка еле дышит. Никто твою кровь пить не будет. Отпились мрази.

– Мне кажется, Агурские повинны в гибели Павла, – честно пишу о своих страхах и сомнениях.

– ДТП было странное очень. Я узнавал подробности. И немного расследовал это дело. Агурец тут явно ни при чем… Он такой… Чистенький. Против закона ни-ни.

– А кто тогда?

– Без понятия. Вернусь в Россию, возобновлю расследование. Или Глебу скажи.

– Он собирается.

– Ну и молодец. Агурский – дотошная скотина. Докопается. Только ты, Ань… Знаешь что? Ритка говорила, что он терпеть не может вульгарных баб. Но ты у нас девочка правильная. Может, поэтому и запал на тебя.

– Я очень рада, – отправляю грустный смайлик.

– Не самый хреновый вариант. Все. Давай. Пока. Аську целую. Летом приезжайте в гости.

– С Агурским? – подначиваю я.

– Сами. Я этого придурка на дух не выношу.

«Помощи мне ждать неоткуда, – думаю я, шагая вместе с Глебом через небольшой сквер. – Папа Вася благословил. Стелка смылась по неотложным делам. А мама всегда за мир во всем мире».

– Анна Владимировна! – верещат девчонки, кидаясь ко мне, едва я захожу в зал. Обнимают радостно. Всегда в такие минуты чувствую, как сердце наполняется счастьем.

– Как вы сегодня занимались? – спрашиваю своих маленьких птичек. И больше вопрос адресую не им, а своей помощнице Варе. В этом месяце у нее закончилась стажировка, и она вот-вот станет преподавателем.

– Все отлично! – улыбается Варвара. – У Леси сегодня отлично тур-пике получился. С переходом в шене…

– Молодец, – хвалю нескладную девчушку. Честно говоря, из нее балерина никакая. Но ходит… Старается.

– Я еще и фуэте могу! – кричит она в радостном запале. Неверно ставит ногу.

– Леся! – пытаюсь остановить ее. Но бесполезно. Девочка делает поворот и, вскрикивая, падает на паркет.

Сейчас же в зал вбегают родители. И среди них Лесин отец. Неприятный мужик. Адвокат. Этим все сказано.

– Засужу тебя, стерва, – рычит он, пытаясь отогнать меня от дочки.

– Сперва вызовите скорую, – отрезаю я. Смотрю на синяк, расползающийся по голеностопу, и молю бога, чтобы перелом был закрытым.

– Ты у меня за все ответишь, стерва, – пытается схватить меня за руку папаша Самойлов. А Варя не находит ничего лучше, чем позвать директрису Ларису Петровну.

– Руки от нее убрал и отошел, – слышу я голос Саши.

– А вы кто такой? – ополчившись, поворачивается к нему Леськин отец. – Кто дал право постороннему находиться среди малолетних детей? Тем более девочек? Я вас спрашиваю, Лариса Петровна?

Наша Рубцова может только нас гонять, а вот перед любой шишкой на ровном месте пасует.

– Это мой охранник, – замечаю я. – У тебя есть удостоверение, Саша?

– Конечно, – протягивает личный телохранитель Агурского оранжевый бейдж с печатью.

– Охранное агентство «Альфа», – тянет Самойлов. – Что-то я о таком не слышал. Наверняка филькина грамота… Нужно проверить.

– Ага, – мрачно заверяет его Саша. – Проверялка еще не выросла.

– Демина, – вопит Лариса Петровна, – что ты себе позволяешь?

Она орет в голос, распугивая детей, которых в страхе уводят родители. Кричит что-то о моей некомпетентности и заверяет Самойлова, что удержит у меня из зарплаты стоимость лечения Леси.

Ага, сейчас!

Пытаюсь что-то возразить, но любой мой аргумент разбивается о несокрушимую логику идиотов. Остается только пережить этот кошмар, а потом решать проблемы по мере их поступления. Выпадаю из реальности, стараясь просто выстоять. Не дать себя затоптать морально. И не сразу замечаю, когда в зал решительно входит Агурский.

– Что здесь происходит? – рявкает он с порога. Высокомерный и мрачный тип.

С внутренней ухмылкой наблюдаю, как покрывается пятнами Лариса Петровна. Лебезит, слащаво улыбаясь.

И лишь когда сильные руки Глеба накидывают мне на плечи куртку и прижимают меня к себе, понимаю, что теперь я в безопасности.

– Поедем домой, – прошу, в душе не ведая, о каком доме идет речь.

– Сейчас, милая, – вскользь бросает Агурский и, строго глянув на Рубцову, спрашивает. – Какие претензии к Анне Владимировне? Насколько я понимаю, занятие вела не она.

– А кто? – пыхтит, сбавляя обороты, Лариса. – В зале была Демина.

– Откройте расписание и уточните, – отрезает Агурский. – Но похоже, Лариса Петровна, вы с трудом понимаете, что творится во вверенной вам организации. Нужно связаться с комитетом культуры. Думаю, у них есть к вам нарекания…

Директриса задыхается от возмущения и беспомощности. Ловит воздух ртом, словно рыба, выловленная сачком из рыбовоза и оказавшаяся на прилавке. Другой мир, другие правила.

40. Объявляю вас…

Глеб

– А вам, – Агурский переводит раздраженный взгляд на Леськиного отца, – хорошо бы отвезти ребенка в больницу. И если есть претензии к моей жене, подавайте в суд.

– Жене? – не сдержавшись, охает Рубцова.

Варя и кто-то из родителей смотрят на нас с нескрываемым любопытством.

– А вы кто? – интересуется борзо Самойлов. Небось мысленно прикидывает, сколько денег он сможет содрать с Глеба.

– Как верно заметила моя супруга, это не имеет отношения к ситуации… Пойдем, Аня, – поворачивается ко мне. – Где ее сумка? – строго спрашивает Сашу.

 И покрепче обняв меня за плечи, ведет к выходу.

«Я в безопасности, – мысленно выдыхаю я и, рассеянно глядя перед собой, стараюсь сосредоточиться на самых простых вещах.

Сильный мужчина рядом. Он защитит.

– Аня, а кто проводил занятие? – вдогонку кричит Лариса Петровна.

– Варя, – поворачиваюсь к ней. – Но в чем виноват преподаватель? Девочка неверно поставила ногу…

– Значит, вы ее плохо научили, – вопит папаша.

– Ребенком займись, баклан, – презрительно роняет Глеб и настойчиво ведет меня к выходу.

Словно больную, ведет к машине. И когда мы вдвоем устраиваемся на заднем сиденье, прижимает меня к себе.

– Все хорошо, девочка. Ты в безопасности. Я любому за тебя снесу башку.

– Если бы не ты, они бы меня сожрали, – шепчу, пряча лицо на груди у Глеба.

Агурский гладит меня по голове. Целует в висок и тихонечко шепчет всякие глупости. Смешные и наивные.

– Никогда не подозревала тебя в склонности к романтизму, – улыбаюсь сквозь слезы.

– Я тоже, – возмущенно фыркает Глеб и, заглянув мне в лицо, старается отсканировать мои эмоции. – Аня, – говорит нарочито спокойно и весело. – Пока ехал к тебе, позвонили из ЗАГСа. Они могут расписать нас сегодня. Давай заедем, чиркнем у них в гроссбухе.

– Интересное предложение, – вздыхаю я, прекрасно понимая, что кольцо вокруг меня сужается все больше и больше. – А где цветы? Кольца? – интересуюсь печально.

– Цветы сейчас купим, не проблема, – пожимает он плечами. – А кольца… Закрой глаза, пожалуйста, и не подсматривай.

Опускаю веки и тут же чувствую, как безымянный палец холодит тонкий металл. И раскрыв глаза, взвизгиваю от восторга. Набор из двух серебряных колечек украшает две фаланги. Именно на него я заглядывалась с Нового года и все не решалась купить.

– Нравится? – тихонько шепчет Глеб.

– Обалденно, – выдыхаю я. – Очень красиво.

И сама не понимаю, как Агурскому удается дарить мне именно то, о чем я мечтала. И если про ботинки Глебу могла напеть Стелка, то о колечках я никому не говорила. Просто заходила в магазинчик, вздыхала и шла дальше.

– Почему ты выбрал именно этот набор? – спрашиваю изумленно.

– Чуйка, – пожимает плечами Агурский, вытирая запоздалую слезинку с моей щеки. – Приехали, – кивает на жилой дом и мраморное крылечко. Обычный районный ЗАГС. Полчаса до закрытия. На мне черные джинсики-скинни и черный свитерок с собакой, выложенной стразиками. Агурский тоже в черных  джинсах и таком же свитере. Прям как похоронная команда.

– Глеб, смотри, – окликает шефа водитель Миша. Кивает на стоящую напротив входа беседку, украшенную линялыми розочками.

– Журналисты, мать их, – тихо ругается Глеб и замечает с таинственной улыбкой. – Нормально все. Пусть сразу всех оповестят.

– Может, еще интервью дашь? – хмыкает с переднего сиденья Саша.

– Обойдутся, – весело отмахивается Агурский, но на всякий случай просит. – Подъезжай прямо к ступенькам, Миша. Саня, близко никого не подпускай, – командует снова. И как только машина останавливается, шепчет мне на ухо. – Это не страшно, котенок. Раз, и ты уже Агурская.

– Но Ася так и останется Деминой, – не спрашиваю, утверждаю, упершись пальчиком в грудь будущего мужа.

– Обещаю, – кивает он и, распахнув дверцу, выходит на улицу. Подает мне руку и на глазах у навостривших уши журналистов целует меня в губы. Поцелуй легкий и незатейливый. Почти братский. Но мне он кажется клеймом, которым Агурский помечает свою собственность.

Самодовольный взгляд и расправленные плечи лишний раз подтверждают мою догадку.

– Пойдем, нас ждут, – улыбается мне Глеб и, взяв за руку, тянет по ступенькам вверх.

А там уже в полутемном фойе нас ждет строгая насупленная тетка. Человек уже домой собрался. Сумочку сложил. А тут на тебе. Великому и ужасному Агурскому приспичило жениться.

– Глеб Александрович, Анна Владимировна? – интересуется она деловито и радостно машет пухлыми лапками. – Пойдемте, пойдемте.

Ведет нас по слабоосвещенному коридору.

– А заявления, Глеб? – шепчу я, дергая жениха за рукав куртки.

– Ксения завезла, – морщит нос он.

– Гоняешь человека, – бросаю с легким укором.

– Да ну? – ухмыляется он. – Ей же хорошо. Раньше домой пошла.

Мне не понять логику идущего рядом человека. Только Глеб может обременить постороннего человека личными проблемами да еще твердо верить, что этим его осчастливил.

Вслед за теткой заходим в небольшую комнату, заставленную стеллажами и шкафами. Подписываем заявления, составленные чужой рукой, и еще какие-то бумажки.

– Дорогие Анна Владимировна и Глеб Александрович, – задушевно начинает тетка, открывая толстенный гроссбух.

Слушаю ее, кошусь на довольного и невозмутимого Глеба, а в памяти всплывает наша с Павликом свадьба. Похожая на эту и вместе совершенно другая. Тогда нас тоже расписали наспех. Но мы заявились в ЗАГС нарядные и абсолютно счастливые. Взяли в свидетели Стелку и Роберта. А потом поехали в загородный ресторан семьи Щербетовых. Наши друзья шептали нам «Горько!» и ржали, как молодые кони.

– Почему вы шепчете? – спросила я тогда.

– Ну так свадьба же у вас секретная, – расхохотался Роберт.

Вздрагиваю, когда тетка произносит торжественно.

– Объявляю вас мужем и женой. Можете поцеловать невесту.

41. Белые тюльпаны

Глеб

– Можете поцеловать невесту, – произносит тетка в расшитом тесьмой костюме, а у меня мурашки по коже. Вроде взрослый мужик, и баб имел до фига. Но тут другое.

Жена. Моя. Анечка.

Выходим на улицу и сразу попадаем под прицельные камеры журналистов.

– Глеб Александрович! – кричит мне кто-то. – Заявление подали?

– Типа того, – усмехаюсь криво и, усадив Аню в машину, обращаюсь к этой несносной публике. – Ребята, ко мне что пристали? Я же не звезда шоубиза.

– Так не каждый день наши местные депутаты женятся!

– А кому это интересно? – отмахиваюсь я. – Лучше про трусы в стразиках пишите.

– Ты правда депутат? – поднимает на меня изумленные глаза Аня.

– Местный, Анечка. Как наркоз, – улыбаюсь я и предлагаю тихонько. – Может, заедем в ресторан? Отметим?

– Ася дома ждет, – шепчет моя жена. – Она не привыкла оставаться в чужом месте с посторонними людьми.

– Сейчас приедем, – киваю я и даю указание Мише. – Сразу на шоссе выезжай. Хотя нет, затормози, – прошу, увидев цветочную лавку. И выскочив, растерянно смотрю на розы и огромные букеты. Взгляд неожиданно падает на корзину с белыми тюльпанами.

– Будьте добры, – киваю продавщице.

– Сколько штук?

– Все.

И вернувшись в салон Порша, протягиваю этот цветник Анечке.

– О боже, Глеб! – радостно выдыхает она. И обхватив руками корзинку, опускает лицо к цветам. – Они замечательные, – улыбается мне. И улыбка эта – как солнечный лучик – топит мою ледяную душу.

Удивительно! Простые тюльпаны, и такой восторг. Вере обычно требовались огромные букеты. Или охапки роз, помещавшиеся только в ведро. Но я знал правила игры и никогда не дарил ей ничего другого. Да и сам не покупал никогда!

Стоп! Мысленно ударяю себе по лбу.

Смотрю на часы. Сколько прошло с того момента, как я навсегда попрощался с Верой и дал команду понаблюдать за ее подъездом. Час или два? А Юрец мне так и не отзвонился. Странная ситуация…

– Набери братана, – прошу Саню, а сам пишу сообщение Марфе.

«Шампанское в холодильник. Украсить цветами столовую и отправить кого-нибудь за тортом».

Знаю, что экономка с поварихой меня проклянут. Но  плевать… Сейчас главное, дать понять Ане, что я настроен серьезно, несмотря на скоропалительную регистрацию.

– Ну, что там? – нетерпеливо спрашиваю Санька.

– Не отвечает, – раздосадованно крутит он башкой.

– Поднимай Ордынцева, – бросаю резко и, взяв ладошку жены, неожиданно целую холодные пальцы. Чувствую, как дрожит ее ручка в моих.

– Замерзла или боишься? – шепчу в маленькое розовое ушко.

– Нет, – мотает она головой. – Все произошло слишком быстро. Мне даже в голову не приходило, что так можно.

– Не бойся, я тебя не обижу, – повторяю в сотый раз и, заглянув в испуганное личико, добавляю еле слышно. – Я не стану тебя торопить. Подождем, когда ты будешь готова.

– Спасибо, – шепчет жена, низко опустив голову. Сутулится, поникнув плечами.

Я понимаю, какие мысли сейчас бродят у нее в голове. Бедная маленькая птичка попала в лапы гнусного отморозка. Смешно, ей богу!

– Эй, – тихонечко зову жену. – Выше голову. Ты теперь Агурская…