Текст книги "Серый лютый. Киноповесть"

Вершинин профессионально обыскивает его.

– Ну ты, Колян даешь! Вооружен до зубов, как будто не к другу на посиделки, а к заклятому врагу приехал. Извини. Это оружие тоже останется у нас. Всё. Ты теперь личность, свободная от оружия. Надолго ли?

Вампиров смотрит на Серого. Сергей ловит его взгляд.

– Серый, ко мне. Всё. Путь свободен.

Вершинин аж заходится от возмущения.

– Как же так?! Как же так?! Он же вас в детстве хотел сдать Хрякину на убой.

– Но ведь не сдал же.

– Это не его заслуга. А что делать с этими душегубами?

Впервые слабая улыбка, вернее, тень ее появляется на лице Вампирова.

– Делайте с ними, что хотите. Всё. Я в эти игры больше не играю.

– Еще бы! При таких-то деньгах…

Вампиров уходит. И тут же в избу вваливается шумная ватага: Смелый и его помощники. Откуда-то появляется бутылка коньяка и маленькие стопочки. Маша разрезает лимон на дольки и укладывает их на единственной тарелочке. Олег наполняет рюмки.

– Ну, уважаемые дамы и господа, давайте выпьем за успешно проведенную операцию. Все звенья нашего маленького, но сплоченного коллектива сработали точно, как часовой механизм. Такой зверюга попал в наши сети! За успех!

Все выпивают. И тут Олег обращает внимание на кислую физиономию Вершинина.

– Чего не весел, свет ясен сокол Александр Иванович? Ведь ты у нас, почитай, был первой скрипкой. А как сыграл, пальчики оближешь. Ты, оказывается, прирожденный актер. Какой талант пропадает втуне! Ты же просто отправил его в нокаут.

– А что толку? Заарканили зверюгу и выпустили, да еще с такими деньжищами. Мне непонятна такая мягкотелость.

Волков подходит к Вершинину, обнимает.

– Александр Иванович, дорогой ты мой человек. Чтобы быть таким мягким, нужна известная твердость духа. Он наш единственный живой свидетель. Понимаешь, живой. А как его удержать, чтобы хотя бы не мешал до поры до времени.– Обращается к Олегу. – Кстати, как он там?

– Не боись. Мы его проводим до самого трапа самолета. И дальше…

Волков снова обращается к Вершинину.

– Ты же сам говорил, что страх ему неведом. Остаются только деньги.

– Да он за деньги мать родную продаст.

– Ну вот видишь. Конечно, досье, хоть и очень ценное, не стоит этих денег. Но я дал ему таким образом понять, что за ценой не постоим. И он понимает, что второй транш зависит от успеха нашей операции против его заклятого друга. Он не досье, а друга продал за эти деньги. А друг – тот еще монстр. Вы с Олегом с разницей в 15 лет подорвались на одной и той же растяжке только на подступах к нему. Всё вокруг заминировано. Шаг влево, шаг вправо – кранты. Не вы одни, многие себе шеи свернули всего лишь на подступах к его неприкосновенной особе. А всё почему? Потому что следы от него ведут ещё выше. Он только звено одной цепи. Может быть, если вырвем звено, и цепь рухнет. Не знаю. Сейчас для меня самое главное уничтожить эту гадину. И нет у нас времени на раскачку. Мы его можем взять только врасплох.

Олег снова разливает коньяк по рюмкам.

– Так что выпьем, друзья мои, за успех нашего безнадежного дела.

В общем застолье не участвует лишь один член коллектива, Серый Лютый. Он спит и вздрагивает во сне. Может быть, ему снится сладостный миг прыжка на злейшего врага своего хозяина.

Глава XVI. ЛОВУШКА ДЛЯ ГОСПОДИНА ДЕПУТАТА

Утро следующего дня для Смелого начинается с новой головной боли. Ни сна, ни отдыха измученной душе.

– Ты собираешься устраивать пресс-конференцию? – Спрашивает он сходу, едва переступив порог волковского кабинета.

– Да. Я заставлю его подавиться собственным дерьмом.

– Ты с ума сошел. Не оставляешь себе ни одного шанса. Загоняешь взбешенного зверя в угол. Он пойдет на все тяжкие, чтобы заткнуть тебе рот в самый последний момент.

– А так я ему оставляю возможность убрать меня не в последний момент. – Сергей выходит из-за стола, подходит к окну, смотрит на улицу перед офисом, поворачивается к Олегу. – Ничего не поделаешь. На войне, как на войне. Блицкриг – единственный повод спровоцировать его на необдуманный поступок.

– Блицкриг – что-то очень знакомое. – Олег скептически улыбается. – Кажется, уже был один такой. Закончился он, как тебе известно, всемирным конфузом для его авторов.

– Не путай божий дар с яичницей. Сравнил.

– Ты сам напросился. Хотя, конечно, все сравнения хромают.

– Это в особенности.

– Ладно.– Олег делает какой-то неопределенный жест. – Шутки в сторону. Ты хоть понимаешь, что не оставляешь себе ни одного шанса возвратиться живым в это здание.

– Но ты уж слишком. – Сергей улыбается. – Один то шанс наверняка есть. Да и вообще, чего ты ко мне пристаешь? Безопасность – это твоя забота.

– Я не волшебник.

– Понимаю. Это дуэль. – Сергей направляет указательный палец в сторону Олега. – Как ты там говорил: «Хорошо смеется тот, кто стреляет первым».

– Это не я говорил.

– Неважно. – Сергей садится за стол, разворачивает план Москвы. – Тогда предоставь мне выбор места действия и время на подготовку.

– Хорошо. – Устало соглашается Олег. – Место действия ты уже наверняка выбрал?

– Выбрал. – Сергей указывает точку на карте. – Театр «Memento mori – Мементо мори».

– Ну и название. – Олег скептически улыбается. – Помни о смерти. Прямо для киллера.

– В какой-то степени и для него. – Соглашается Сергей. – Но я не думаю, что он настолько проницателен. Да. Это маленький театрик где-то человек на сто, на первом этаже нового офисного здания на Красной Пресне. Выпускники «Щуки», этакий новый «Современник», ставят там спектакли в духе Эдгара По, мистические страшилки. Очень популярный театрик в узком кругу продвинутой молодёжи. Небольшая сцена с задником в апокалипсических тонах. Мы с тобой там на этом фоне классно будем смотреться.

– А почему мы с тобой? Почему театр? – Олег удивлен и заинтригован столь необычным выбором. – Что, другого помещения для пресс-конференции в Москве нельзя найти?

– Не слишком ли много вопросов для одного маленького скромного человека?

– Не много. И не ерничай.

– А разве то, что ты устраиваешь, это не театр? – Сергей сматывает карту. – Разве это не триллер?

– В таком случае, можно сказать, что весь мир – театр. Только труппа никуда не годится.

– А наша маленькая труппа тебя устраивает? – Сергей показывает на офис и всё, что за его пределами.

– Ладно. – Как всегда, соглашается Олег. – Уговорил. Экий ты настырный.

Сергей нажимает звонок, просит принести им с Олегом по чашке кофе. Секретарша вносит кофе. Ставит перед ними. Сергей долго размешивает сахар в чашке.

– Тогда давай так. Уж ежели устраиваем театр, так настоящий, в шекспировском духе. Чтобы потом долго об этом хеппининге вся Москва и прилегающие к ней окрестности говорили, а режиссеры от зависти все свои ногти изгрызли. Итак. Там есть небольшой балкон, где смонтирован свет для сцены и каморка для художника по свету, с пультом управления всеми этими приборами. Есть окно, через которое мастер наблюдает за сценическим действом. И самое главное, есть выход с этой каморки во двор.

– Ты хочешь сказать, что это идеальное место для киллера. – Уточняет Олег.

– Да. Вход из зала и выход во двор. Двери и с той и с другой стороны, когда нет спектаклей и репетиций, закрыты. Но эти запоры для честных людей, не для киллеров. Одним словом – готовая, естественная мышеловка.

– Остаётся только мышке сунуть туда голову.

– Вроде того.

– А ежели нет? – Олег ставит на стол чашку, которую только поднес ко рту, чтобы сделать глоток.

– Не думаю, что он настолько проницателен. – Возражает Сергей. – Ну а, ежели он окажется лучше, чем я о нем думаю, на нет и суда нет. Есть и другие варианты.

– Какие?

– Слушай, не грузи себя излишней информацией. – Сергей допивает кофе и с каким-то раздражением ставит чашку на место. – У тебя своя работа, у меня своя. Место действия одобряешь?

– Одобряю.

– А время действия?

– Вторник.

– А сегодня у нас что?

– Суббота.

– Н-да. – Олег демонстративно рассматривает кофейную гущу в чашке.

– Не густо.

– Извини, дорогой. – Сергей отчеканивает каждое слово. – Это то, что нам отпущено судьбой.

– Несколько высокопарно.

– Но точно.

Все остальное Сергей выкладывает, как давно продуманное решение.

– В понедельник мы дадим утечку информации об исчезновении Вампирова и объявим о пресс-конференции. У Рубана будет день для подготовки моей ликвидации, а у тебя день – для рикошета. Так что вы в равных условиях. Ты даже в лучшем положении. Ты знаешь об этом на два дня раньше.

– С той только разницей, – улыбается Олег, – что он рискует головой киллера, а я – твоей. Не слишком ли неравноценная ситуация?

– Не слишком. – Чувствуется, что Сергей давно всё решил, всё взвесил. – Дуэль есть дуэль. И не важно, какие головы брошены на весы провидения.

Раннее утро в гараже финансовой компании Волкова начинается, как всегда, с технического осмотра. Мощные манипуляторы разворачивают бронированный Мерседес в разные стороны. Лимузин вертится, как лакированный жук, насаженный на шампур. Олег и шофер обследуют каждый сантиметр корпуса, силовой установки, проверяют внутреннюю поверхность багажника и, наконец начинают обследовать днище лимузина. Шофер ладонью проглаживает всю поверхность картера, не доверяя визуальным ощущениям. И вдруг ладонь застывает где-то под бензобаком. Он берет щетку, протирает это место, затем протирает фланелевой салфеткой и две головы склоняются над тонюсенькой, еле заметной пластинкой с двумя красными точками. Олег аж присвистывает от восхищения.

– Ювелирная работа, Андрюха.

– Да уж, – соглашается Андрей – Такую пломбу посадить под самым взрывоопасным местом. Разнесет всё к едрене фене. Как им это удалось? Где? Когда? Машина ж ведь все время на виду.

– Волшебники-невидимки.

– Да уж. Надо бы сообщить шефу.

– Ну что? – Волков легок на помине. Словно наблюдал за ними со стороны.

Олег берет со стеллажа большую лупу, передает Волкову.

– Ну вот, на ловца и зверь бежит. У тебя просто волчий нюх. Очень даже неплохо начинается вторник. Вроде бы и не понедельник, не тяжелый день.

– Это как сказать. Ну, что тут у вас?

– Можешь посмотреть. Тонкая работа. Можно увидеть разве что под микроскопом.

Волков внимательно рассматривает тоненькую лепешечку.

– Так вот где таилась погибель моя.

– Почему таилась? – Поправляет его Смелый. – Еще таится.

Волков передает Смелому лупу, протирает руки, словно хочет сбросить невидимую грязь, прилипшую к рукам.

— Вершинин здесь?

– Здесь.

– Встречаемся через минуту-другую у меня. И поднимай на ноги всю свою службу.

– Да они уже все на высоком старте.

На столе у Волкова карта прилегающего к офису района. Олег Смелый красным фломастером прокладывает путь движения машины.

– Штучка эта радиоуправляемая. По всему пути движения машины сидят наблюдатели с пультами управления. Мы подготовили два манекена. Одного сажаем за руль. Второго в одежде Волкова – на заднее сиденье. Я сажусь рядом с первым манекеном. Выезжаем из гаража, доезжаем до финишной прямой, и на углу, на повороте я выхожу, делаю ручкой сидящим в машине, закрываю дверцу и иду к газетному киоску на углу. Покупаю газеты. Я так делаю всегда. В этом нет ничего необычного. Но с этого места хорошо видно движение машины вплоть до входа в офис. Машина катится дальше.

– Без никого? – Сергей проводит карандашом вдоль всего маршрута.

– С бортовым компьютером. – Уточняет Олег. – В нём проложен весь путь движения.

– А если они рванут до поворота? – Сергей перед поворотом ставит жирный вопросительный знак.

– Не рванут. – Олег стирает знак. – Это люди опытные и наблюдательные. Они будут вести машину до офиса. Им важно не просто взорвать тебя, а взорвать с максимальным внешним эффектом. Знаю я этих людей. Как ты думаешь, Сан Саныч?

Вершинин держит паузу.

– Чего молчишь?

– Ну… В моё время они бы именно так и сделали. Любили они всё делать громко, с музыкой.

– Нравы их за это время не изменились. Им важно не только устранить настырного господина Волкова, но и дать понять оставшимся в живых, чтобы особо не усердствовали.

– И все-таки, – Сергей продолжает гнуть свою линию, – если у кого-нибудь нервишки не выдержат и рванут до поворота?

– Но ты же сам говорил: «На войне, как на войне».

– Это я о себе говорил

– Вот что, дорогой друг. – Олег отрывается от карты и обводит взглядом всех присутствующих. – У каждого из нас к этому рубаке Рубану, к этому монстру, который отравляет всё вокруг, свои счеты, не так ли, Сан Саныч?

– Я этого гада готов голыми руками задушить! Он ведь убивает людей не только минами и пулями, но и всем своим существованием, всем своим образом жизни.

– Понял, Сергей Николаич? – Теперь уже Олег обращается непосредственно к Волкову. – У каждого из нас свои счеты к этому ублюдку, и хватит об этом.

– Хорошо. Готовьте машину к последнему походу. Как там в старой героической песне:

«Наверх вы, товарищи, все по местам. Последний поход наступает».

И Смелый повторяет, как эхо.

– Наступает… а тебя, дорогой друг, прямо сейчас Сан Саныч отвезет на конспиративную квартиру и будет беречь, как зеницу ока, чтобы ни одна живая душа до поры до времени не знала о твоем существовании.

Машина выезжает из гаража, как обычно, без четверти восемь. Медленно, не торопясь, доезжает до поворота. Из машины выходит Олег Смелый, раскланивается с сидящими внутри и, не торопясь, медленно, спокойно идет к газетному киоску, а машина направляется к офису. Олег берет у киоскёрши газету, разворачивает её, и вдруг замечает, что руки дрожат, мелкой дрожью. Машина медленно приближается к парадному входу, и в это время с противоположной стороны выезжает огромный молоковоз. Есть такое выражение: «матка опустилась». Олег это ощущает физически.

– Какая нечистая сила вынесла этого придурка? Господи! От него ведь один молочный дух останется. Куда его несет?

А машина подъезжает к подъезду. Останавливается. И ничего. Тишина. Молоковоз медленно разворачивается и выезжает на финишную прямую. А машина стоит, и из нее никто не выходит. Порыв ветра из рук Олега вырывает газету и несет туда. Олег бросается за газетой. И в это время машина подпрыгивает вверх, из нее сначала вырывается огромный гриб пламени и затем грохот такой, что из фасада офиса вылетают стекла и Олега накрывает взрывная волна и швыряет на землю…

А на конспиративной квартире Сергей Волков включает телевизор. Шапка новостей.

Ведущая: Мы вынуждены начать этот блок новостей с чрезвычайного происшествия. Только что пришла трагическая новость. На известного финансиста Сергея Волкова устроено очередное покушение. Его машина, и очевидно, вместе с ним, была взорвана прямо перед его офисом. Взрыв чудовищной силы буквально в клочья разнес его бронированный Мерседес. У нас есть возможность показать вам это трагическое происшествие, снятое на мобильный телефон одним из сотрудников его фирмы.

Огромный костёр перед зданием с зияющими черными глазницами окон. Улица, залитая молоком. Вокруг в молочных лужах суетятся пожарные, милиция. Чуть вдали перевернутый молоковоз, шофер с безумными глазами мелко крестится и снова ведущая в кадре.

– Как нам сообщают наши корреспонденты, которые работают на месте происшествия, телефоны Волкова не отвечают. Служащие фирмы тоже не могут сказать ничего вразумительного. Судя по всему, он погиб. Шансов на спасение у него не было никаких. Но тем не менее, пресс-конференция назначенная им в театре «Мементо море», состоится. И там мы, по всей вероятности, узнаем первые новости начатого расследования. Надо же, какая ирония судьбы. Назначая пресс-конференцию в театре с таким зловещим названием, он как будто предчувствовал свою гибель. А теперь переходим к другим новостям… Простите. Вот мне подсказывает режиссер, что прямо сейчас мы получили первую информацию от нашего корреспондента.

В кадре полубезумный шофер молоковоза смотрит на микрофон, как баран на новые ворота.

– Сюда говорить, что ли? – Показывает на микрофон.

– Мне говори. – Раздается голос из-за кадра.

– А что говорить?

– Всё говори.

– Ну, вёз молоко на комбинат, как всегда. А тут дорогу перекрыли. Ремонт кабеля. Ну и черт меня дернул, – опять мелко крестится, – господи прости, повернуть в этот переулок. Еду себе тихо-спокойно, никаких проблем, и вдруг бац! Ну и вот, молочные реки и кисельные берега. Слава Богу, жив остался…

Сергей выключает телевизор. Здесь собрался весь «антикризисный» штаб.

– Ну вот, закончился первый акт нашей детективной драмы. А тебе, дорогой мой телохранитель, – обращается он к Олегу, – как и этому Тевье-молочнику, крупно повезло. Будь у них покрепче нервы, они бы тебе дали возможность приблизиться к машине, и сейчас мы бы пили за упокой твоей безгрешной души.

– Его отвлек молоковоз, – то ли соглашается, то ли возражает Олег, – и он поторопился, пожалел этого придурка, которого невесть что занесло в это неподходящее место в неподходящее время. А кроме того, мне кажется, что газету вырвало первой взрывной волной. Но это уже не суть важно. Сейчас наступает второй акт детективной драмы, гораздо менее предсказуемый, и здесь уже, хочешь-не-хочешь, в русскую рулетку придется играть тебе, глубокоуважаемый мэтр.

– Ну, здесь я надеюсь на твой профессионализм и на волю божью. – Как-то сразу сдается Сергей Волков.

– О! Что я слышу! – Олег Смелый несказанно удивлен. – Общение с отцом Владимиром даром не проходит. На Бога надейся, а сам не плошай. Как ты думаешь, Сан Саныч? – Обращается он к Вершинину.

– Я эту суку хорошо знаю. То что он этим не ограничится, это уж точно. Сейчас он спасает собственную шкуру, и он пойдет на все. То, что у него несколько линий обороны, это хоть к бабке не ходи, это точно.

– Я всю свою службу поднял на ноги. – Олег отбросил шутливый тон. – Но ведь все просчитать невозможно. Поэтому и ты, Сергей Николаич, не лезь на рожон. Будь осторожен. Тут я привез своего верного друга, художника. Он тебя так загримирует и оденет, что мать родная не узнает. В таком виде мы привезем тебя в театр, как Ленина из Разлива накануне большого сабантуя. Там возвратим тебе твой облик. И ты появишься на сцене, как джин из бутылки. Всё остальное – наши проблемы. Всё, господа, времени у нас осталось не так уж много…

Полдень. Партер театра забит пишущей братией. Все пространство перед сценой заполнено фотокорами и кинооператорами, особо рьяные заполнили балкон. Здесь панорама получше. Среди снимающей братии толкается Сан Саныч Вершинин с большим штативом в одной руке и камерой – в другой. Выбирает точку съемки: то там потолкается, то здесь, ещё в другом месте. Наконец, становится у одного серенького неприметного фотокора.

– Послушай, приятель, как ты думаешь, какую диафрагму надо ставить при таком освещении?

– Чего? – тот смотрит на Сан Саныча, как баран на новые ворота.

– Диафрагму, говорю, какую ставить, может, пять и шесть?

– Ага, пять и шесть.

– Спасибо, приятель. Пожалуй, ты прав. – Ставит штатив. Укрепляет камеру. Выставляет диафрагму. К нему подходит Маша Ежова.– Ну вот, Машенька, – обращается к ней Сан Саныч, – точка идеальная. А где ассистент? Пусть тащит кассету.

Маша уходит и приводит Андрея Лукина. Сан Саныч обращается к Лукину.

– Ну вот, Андрюша, ставь кассету. Диафрагму я выставил, пять и шесть. Снимай пока перебивки. А я пойду посмотрю, как там в партере. Понял?

– Понял.

Андрей все понял, лишь только мельком взглянул на соседа. Сан Саныч идет вниз. Уходит за сцену. Здесь на треноге – винтовка с оптическим прицелом. Рядом – Олег Смелый. Сан Саныч подходит к винтовке, наводит на цель. В прицеле – плюгавенький фотокор. Сан Саныч уступает место Олегу.

– Приглядись к этому человечку. Слева от него Андрюша Лукин.

Олег прикладывается к прицелу. Сначала разглядывает Андрея, переводит прицел на соседа справа. Разглядывает его. Наводит прицел на увесистый объектив его фотокамеры, на линзу. Долго изучает ее. Отрывается от прицела.

– Проверил?

– Проверил. Ну и?

– Они явно поторопились. – Уточняет Сан Саныч Вершинин. – Времени не было. Не знает даже, что такое диафрагма.

– Так. Хорошо. – Смелый доволен проделанной работой. – Садись и следи за этим экраном. – Даёт Вершинину ноутбук с картинкой.

– Каморка?

– Да.

– Никого нет.

– Должен появиться.

– А если они догадались, что это ловушка? – Сомневается Сан Саныч.

– Всё может быть. Тогда сосредоточим внимание на этом фотокиллере, если он, конечно, тот, за кого мы его принимаем. Но риск – благородное дело. Да и другого нам ничего не остаётся.

Олег снова прикладывается к оптическому прицелу.

– Вроде нервничает. Бросает короткие осторожные взгляды по сторонам.

– Вот он. – Шепчет Сан Саныч. – На экране – человеческая тень. Что-то вытаскивает из какого-то футляра. Укладывает на пол. Ложится.

– Ну вот, – шепчет Олег, – все действующие лица заняли свои места. Все внимание на них. – Набирает на мобильнике номер. – Героя заметили?

– Да.

– Как только появится мистер Икс и сядет за стол, берите. Это для вас сигнал. Ни секунды промедления.

– Всё понял.

Олег прячет мобильник в карман.

– Все, Сан Саныч, время пошло..

И в это время всеобщий вздох удивления разносится по залу. На сцене за прессконференц столом вдруг оматериализовался Сергей Волков собственной персоной. Оглядывает зал, улыбается.

– Что называется, не ждали. Увы, как сказал один известный классик: «Слухи о моей смерти несколько преувеличены».

Сергей оглядывает зал. Вот они, охотники за вечно ускользающей дичью, имя которой сенсация. Сергей всегда с долей легкого пренебрежения относился к этой категории людей, профессиональных вечно суетящихся бездельников. Но это их работа. Они за это получают какие-то деньги и любят, когда к ним относятся с подчеркнутым уважением. Да будет так. Он придвигает к себе микрофон.

– Давайте работать.

Отодвигает стул, усаживается. Киллер ловит его в перекрестье прицела. Вдруг чья-то тяжелая ладонь опускается ему на плечо. Он поднимает голову и, как в кошмарном сне, над ним склонились два амбала. Один показывает жестом, поднимайся, мол. Киллер, как загипнотизированный поднимается на ноги, и тут мощный зубодробительный удар отбрасывает его к стене, и он медленно сползает вниз, роняя кровь и сопли. Второй хватает его за грудки и снова поднимает на ноги.

– Ну, говори, падла, кто тебя послал. А то ведь и никто не узнает, где могилка твоя. Ну!

И в мареве расфокусированного, кровавого пространства обрисовывается четко и отчетливо огромный кулак.

– Не убивайте меня! Не убивайте меня, – визжит каким-то тонким тенорком мастер по ликвидации ненужных особей.

– Кто послал?!

– Рубан.

– Рассказывай, сучонок, ничего не утаивая, как на исповеди. Я теперь твой и и Бог-отец, и Бог-сын и святой дух в одном флаконе. Понял?

– Понял.

– Говори.

Подносит к его разбитым губам микрофон. Второй снимает на видеокамеру. А в зале все идет своим чередом. Сергей Волков пододвигает к себе микрофон.

– Итак, господа, начинаем вечер вопросов и ответов. Ну, кто самый смелый?

Самый смелый оказывается Олег Смелый. В перекрестии оптической винтовки Олега появляется рука фотокора. И тут у Олега неожиданно и невыносимо зачесалось под лопаткой. Рука автоматически сама по себе отреагировала и дернулась за спину, чтобы убрать зуд, и задела винтовку.

– О, Господи! – Тело Олега покрылось холодным мерзким, липким потом. – Хана! Вот ублюдок. Всё, кранты. – Всё это вихрем пронеслось в голове. Олег лихорадочно возвращает винтовку в прежнее место. В прицеле замелькали объективы фотокамер. Вот какая-то рука наводит фокус. Еще один объектив. Он запомнил тот. Тот – самый длинный. Скорей, скорей, скорей! Вот волосатая рука закрыла объектив. Прицел движется дальше. И вдруг что-то щелкнуло в мозгу, что-то заставило Олега вернуть прицел назад. Опять эта волосатая ладонь снимает фильтр с объектива, и внутри – ствол с глушителем! Палец сам нажимает спусковой крючок. Раздается жуткий вопль, и тело киллера летит с балкона вниз, как тряпичная кукла. Его подхватывают два дюжих молодца, тащат его на сцену. В партере и на балконе начинается нечто невообразимое.

Сверху спускается Маша Ежова, несет штатив с фоторужьем и устанавливает на сцене. Из-за кулис появляется Олег Смелый и быстро под шумок, уводит со сцены Сергея Волкова и передает в руки Вершинина.

– Не пускай его, Сан Саныч, на сцену, пока не позову.

Олег снова выскакивает на сцену, бросается к незадачливому киллеру, хватает его за грудки, встряхивает, как огромную тряпичную куклу.

– Ах, ты, стрелок вонючий, – откуда-то, как у фокусника, появляется у него в руках пистолет, он машет им перед лицом совершенно очумевшего киллера, – говори, кто послал, падла! А не то прямо сейчас отправишься вместо клиента туда, откуда не возвращаются. Ну!…

– Это бесчеловечно! – Взвизгивает какая-то журналистка. – Его нужно срочно отправить в госпиталь. Кто вам дал право устраивать публичные пытки? Это бесчеловечно!

– А убивать нагло, на глазах у всех, человечно?! – Так же истерично отвечает ей Олег. Он явно не в себе. В такой ситуации человек способен на любые поступки. – В последний раз спрашиваю, гад! Кто тебя послал?!

Тело киллера болтается в его руках, словно без костей. Ужас в его глазах.

– Он держит меня за яйца. Если бы я не пошел, они бы уничтожили мою семью.

– Кто Он?!

– Роман Рубан.

Всеобщий вздох изумления: «А-а-х!»

И тут Олег абсолютно спокойным будничным голосом, как будто и не было истерики за миг до этого, обращается к журналистке.

– А теперь, милая и сердобольная барышня, можете вызвать скорую… и милицию заодно, а мы тем временем продолжим пресс-конференцию…

А вокруг суетятся операторы, репортеры. Для них это настоящая супер-сенсация. Олег передает киллера в руки подошедшему Жене Лукину.

– Береги его, как зеницу ока. Мы должны в целости и сохранности передать его в руки наших достойных сотрудников органов правосудия. Это уже отработанный материал. Пусть они им занимаются. Мы люди не гордые. Пусть им достанутся лавры его работы со следствием. А где тот?

– Смылся. Под шумок.

– А труба?

– Я ее распотрошил под шумок.

– И что?

– А ничего.

– Ладно, хрен с ним.

Олег подходит к Маше, которая геройски защищает от журналюг свой трофей. Она передает Олегу фоторужье. Олег демонстрирует его журналистам.

– Уважаемые дамы и господа! Прошу тишины. В таком гвалте невозможно работать.

Постепенно шум стихает. Олег успокаивает жестами самых шумных.

– Вот так. Спасибо, уважаемые дамы и господа. Обратите внимание на этот экспонат.

– Это что? – Следует первый нелепый вопрос какого-то журналиста, обращенный к Олегу.

– Птичка, которая должна была выскочить. (Нервный смех окружающих). Только не живая, а железная. – Олег показывает на патрон в патроннике. – Обратите внимание на этот патронник. Видите, здесь два боевых патрона. Третий – уже в стволе. Вот так фоторепортер господина Рубана готовил свою смертельную фотоохоту. А вот ещё один охотник. – Олег обращает внимание присутствующих на киллера, которого ведут к сцене двое дюжих ребят. Один из них несет ружье с оптическим прицелом. – Он тоже решил поохотится на крупную дичь, простите уважаемый Сергей Николаевич, за столь нелестное сравнение.

Сергей уже, как ни в чем не бывало, с любопытством наблюдает за всем происходящим.– Ну что вы, Олег Иванович. Я польщен таким вниманием Рубана к моей весьма скромной особе. Усаживайтесь, господа поудобнее.

Я и мои неудавшиеся убийцы, готовы, надеюсь, ответить на все ваши вопросы.

Как быстро меняется настроение толпы. Только что в зале царила истерика и правили бал вопли ужаса. И вот уже все расслабились, и все происшедшее покрылось неким ироничным флером. И первый вопрос журналистки звучит столь же иронично.

– Господин Волков. Три покушения за один день. Не много ли?

– Это вопрос не ко мне. Это вы уж спросите у господина Рубана. Но, полагаю, у него были веские причины заткнуть мне рот, и по возможности навсегда.

Волков показывает газетные вырезки со снимками своих родителей. Вздох ужаса в зале.

– Это старые газетные вырезки с фотографиями моих зверски убитых родителей. Те, кто постарше, помнят это злодейское убийство пятнадцать лет тому назад. Оно тогда наделало много шума. Но честные и неподкупные ребята из наших славных органов правопорядка так и не смогли обнаружить убийц, как ни старались. Я тогда был совсем ребёнком. Меня убить киллерам не удалось. Я затаился и поклялся во что бы то ни стало найти убийцу и заказчика и передать их органам правосудия. Убийцу Хрякина, как вы помните, я нашел. К сожалению, я не успел узнать у него имя заказчика. Он вёл себя очень неосторожно. И всё пришлось начинать сначала. Я благодарен своим друзьям, Александру Александровичу Вершинину, бывшему сотруднику МУРа, Олегу Ивановичу Смелому, тоже бывшему сотруднику того же ведомства и их молодым коллегам. Без их помощи я бы ничего не смог сделать…

А Смелому и Вершинину не до славы. Они лихорадочно оглядывают зал, балкон и молят господа, чтобы поскорей всё это закончилось. Ситуация явно вышла из-под контроля, и где-то здесь в толпе вполне мог затаиться четвертый киллер. Оставалась надежда только на счастливый случай.

В особняке депутата государственной думы Романа Рубана на Рублевке гостей не ждали. И приезд молодого Рубана, Алексея Романовича, оказался полной неожиданностью. Горничная сервирует стол. Увидев молодого человека, от неожиданности роняет тарелку и та разлетается вдребезги.

– Господи, Алексей Романович! Как вы меня напугали!

Горничная наклоняется, дрожащими руками собирает осколки.

– И сервиз испорчен, и плохая примета.

– Да уж хуже некуда.

Горничная поднимается с осколками тарелки в руках. Слезы на лице. Губы дрожат.

— Такой дорогой сервиз. Что же мне теперь делать?

– А мне? – Алексей не может оторвать глаз от фарфоровых осколков в руках у горничной.

– Вы откуда?

– Оттуда. – Алексей показывает рукой откуда. – Хозяин дома?

– Дома. Но он занят. Просил не беспокоить.

Алексей направляется к закрытой двери. Горничная бежит за ним.

– Вы куда?!..

– Туда. – Алексей делает неопределенный жест рукой.

– Но ведь туда нельзя.

– Мне можно. Мне теперь всё можно.

В кабинете за письменным столом у компьютера член думского комитета по финансам, банкир Роман Рубан. Он вздрагивает от скрипа раскрываемой двери.

– Я же говорил… – И осекается на полуслове. – Алексей? Какими судьбами? Как снег на голову. Ты откуда?

– Оттуда. – Алексей швыряет ему на стол пачку газет с однотипными иллюстрациями. На первых полосах тела мужчины и женщины в луже крови. Над ними портрет Рубана. – Это правда?

– И ты из-за этой гнусной клеветы моих врагов срываешься с места и мчишься очертя голову…

– Да из-за этого можно не только сорваться с места, но и сорваться в пропасть!

Роман Рубан подходит к бару. Раскрывает его. Берет бутылку водки, две рюмки и молча разливает содержимое бутылки по рюмкам. Одну протягивает сыну.