Текст книги "Серый лютый. Киноповесть"

Глава XII. ДЕБЮТ

У входа в Большой зал консерватории всех поклонников скрипичной музыки встречает большая красочная афиша: «Заключительный концерт лауреатов конкурса молодых скрипачей, студентов и выпускников высших музыкальных учебных заведений. Жюри конкурса „Дебют“ приглашает всех поклонников таланта молодых музыкантов». Сергей успевает как раз во время. На сцену выходит ведущая концерта.

– А сейчас выступает лауреат конкурса молодых исполнителей выпускница Московской государственной консерватории Ольга Рюрикова, первая премия и приглашение на участие в конкурсе имени Паганини. – (Аплодисменты.) – Концерт Паганини для скрипки с оркестром.

Ольга выходит на сцену, замечает в партере Сергея с букетом алых роз. Начинается концерт. И Сергей вспоминает картины жуткого заплеванного подземелья, гневное, решительное лицо Ольги в новой квартире, её лицо в сельском храме, живые всё впитывающие глаза во время его спора с о. Владимиром. Заканчивается концерт под бурные продолжительные аплодисменты. Сергей подходит к сцене и вручает ей букет алых роз. Розы какие-то необычные. Потому что весь зал заполняет аромат изысканных цветов.

– Поздравляю. Я жду тебя у выхода.

– Если я не упаду в обморок от этого роскошного аромата.

Сергей встречает Ольгу у выхода, усаживает в машину.

– Сегодня знаменательный день, и я думаю, это событие надо отметить, не возражаешь?

– Не возражаю. Тем более, что я ужасно проголодалась.

– Вот и хорошо. Здесь недалеко есть очень уютный ресторанчик.

Сергей включает радио – звучит голос диктора.

– Дорогие радиослушатели. А сейчас прямо с пылу, с жару передаем репортаж нашего корреспондента с заключительного концерта конкурса молодых скрипачей. Начать свой репортаж я хочу с разговора, подслушанного мной в антракте между двумя отделениями концерта. Дело в том, что первое отделение завершала Ольга Рюрикова, молодая очень талантливая скрипачка, лауреат этого конкурса. И какой-то почитатель её таланта, молодой энергичный мужчина, вручил ей роскошный букет каких-то особых алых роз. Их нежный аромат разошелся по всему залу. Итак, включаю магнитофон. Разговор в антракте.

– А это что за меценат с обликом профессионального боксера?

– Он как раз оттуда и вышел. Начинал свою карьеру в боксе и, говорят, весьма успешно.

Сергей делает попытку выключить радио.

– Достали. Журналюги. Шагу не дают ступить.

Ольга перехватывает его руку.

— Сергей Николаевич, ну пожалуйста, дайте дослушать. Хоть и рядом с вами, а глядишь, пару слов и обо мне скажет. А доброе слово и кошке приятно.

Ольга снова включает радиостанцию.

– Ему прочили славу русского Джо Луиса. Провел тридцать два боя и тридцать две победы. Из них 27 нокаутом. Это была взрывчатая смесь точного холодного расчета, спринтерского движения на ринге и пушечного удара. Но неожиданно, буквально на взлете, всё бросил и поступил в МГУ, растворился среди студентов. Через несколько лет всплыл среди биржевых спекулянтов. И здесь такое же стремительное восхождение. Все думали, он – прирожденный боксер, а он – прирожденный финансист. Но стиль игры остался тот же. Холодный игрок, точный и беспощадный. От его финансовых нокаутов многие неосторожные дельцы так и не поднялись на ноги. Он чувствует биржу, как живой организм. И, как некоторые китайские лекари по пульсу определяют состояние организма, так и он держит руку на пульсе биржевой жизни. Русский Джо Луис из него не вышел, а вот второй Сорос состоялся. На своих биржевых операциях он заработал миллионы долларов. И такой же бзик, как у Сороса. Только Сорос был помешан на «Открытом обществе», на демократии западного образца, а он на детях. Огромные деньги он передает в созданный им фонд помощи талантливым детям: музыкантам, спортсменам, математикам и прочим вундеркиндам. И здесь ему не изменяет глаз и точный расчет. Вот – очередная его находка, восходящая звезда на музыкальном исполнительском небосклоне Ольга Рюрикова.

– Ну вот и дождалась, – улыбается Ольга, – и обо мне пара слов. Послушаем, что будет дальше.

– Странный человек. – Продолжает репортер. – Очень странный. Жестокий, беспощадный делец, волчище в джунглях свободной рыночной экономики и талантливый садовник, выращивающий цветы жизни. Как может в одном человеке сочетаться столь мощное разрушительное начало и не менее мощное созидательное? А может, таким образом он хочет отмолить свои грехи за невинно погубленные азартные души более слабых финансовых хищников в биржевых войнах…

Сергей выключает радио.

– Извини, Ольга, это просто невыносимо. Язык, что помело. Причем здесь я, когда репортаж с музыкального конкурса «Дебют». В погоне за клубничкой теряют журналистский стиль и превращают все в помойку. А вот и наш кабачок.

Машина подъезжает к ресторану, Ольга и Сергей входят в зал, занимают столик. Сергей заказывает ужин и обращается к Ольге:

– Не возражаешь, пока там готовят ужин, я тебе поднесу мой музыкальный подарок.

– Музыкальный?!..

— Да. Концерт продолжается. Я его довольно долго готовил. Это, правда, не так виртуозно, как у тебя. Но, надеюсь, ты будешь ко мне снисходительна.

Сергей выходит на маленькую сцену, садится за пианино, и звучат вариации на тему Паганини.

– Вот это сюрприз! – Ольга действительно удивлена. – Да ведь он настоящий музыкант! Какой талант остался втуне. Откуда это всё в нём?

За одним из столиков – весёлая компания. Четверо молодых крепких парней довольно криминального вида. Один из четверки, широкоплечий, узколобый, коротко стриженный, бросает реплику.

— Во лабает, придурок. А чувишку свою одну оставил.

– А девочка ничего. – Реплики пошли по кругу.

— Очень даже хороша.

– Хороша Маша, да не наша.

– Это как сказать.

Первого явно на подвиги потянуло. Остальные начали его подначивать.

– Ладно. Это тебе не бабки выбивать из лохов. Птичка не твоего полёта.

– А спорим, я её сейчас охмурю с пол-оборота.

– Это тебе не на Даниловском рынке шуры-муры разводить.

– Все они одинаковые. Пока её хахаль лабает, мы её охмурим. – Встаёт из-за стола, проходит через весь зал и нагло усаживается рядом с Ольгой.

– Скучаешь, красотка?

Ольга с ужасом смотрит на эту рожу, которая появилась, как будто из преисподней.

— Что вам надо?

Сергей резко обрывает музыкальную тему, спускается со сцены и проходит к столику.

– Как ты здесь оказался, чудище огородное?

– Чиво?! Я те щас покажу чудище, лабух вшивый…

Он не успевает закончить фразу. Сергей берет большую тарелку с салатом и насаживает ее на эту поганую морду, так, что тот вместе со стулом и салатом валится на пол. Затем поднимает осалаченного молодого хмыря и коротким ударом бьет его так, что тот летит через весь зал к своему столику, разбрызгивая по пути остатки салата, и падает спиной на свой столик. К столику подходит Сергей.

– Нехорошо себя ведете, господа хорошие. Так не ведут себя в приличном обществе.

В руках у второго оказывается нож, как у фокусника, словно выскочил из рукава.

– Ах, ты гад…

Что он дальше хотел сказать, неизвестно. Сергей коротким ударом бьет его по затылку, и он мордой врезается в тарелку с морепродуктами, так что она трескается и медленно покрывается кровью. – Кто-то ещё хочет высказаться? Нет желающих.

Голос Сергея абсолютно спокоен, как будто он предлагает ребятам закурить. – В таком случае, я даю вам ровно минуту, чтобы подобрать эту падаль и убраться отсюда подобру-поздорову. И если вы ещё хоть раз встретитесь на моем пути, этот раз для вашей подлой и никчемной жизни будет последний. Всё! Время пошло.

Двое насмерть перепуганных и ошалевших братков подхватывают своих поверженных товарищей и выволакивают их из ресторана. Сергей подходит к своему столику, берет салфетку, обливает минеральной водой из стоящей на столе бутылки и тщательно протирает руки, обращается к подбежавшему официанту.

– Пригласите хозяина. – Официант убегает. Появляется хозяин.

– Зачем же вы, любезный, всякую шпану пропускаете в ресторан? Вы сами портите репутацию своего на первый взгляд весьма приличного заведения. Любой приличный, уважающий себя человек после таких сюрпризов десятой дорогой будет обходить это место на карте нашего уважаемого города.

– Не доглядели. – Оправдывается хозяин. – Охрана прозевала. Впредь будем строже относиться к посетителям.

– Прикажите своим людям быстро убрать все эти следы преступления.

Подбегают официанты и быстро наводят порядок.. Ольга смотрит на него со страхом и восторгом.

– Вот сволочи. Такую песню испортили.

– Ничего. Мы её ещё допоём.

– Может быть, допоём в другом месте?

– Сегодня я выполняю любое Ваше желание, сударыня. Как скажете. Но уйти сейчас значит оставить победу за этой плесенью.

– Не слишком ли Вы с ними жестоко?

– Опять эта жалость. Вы думаете, они бы Вас пожалели? Зло надо уничтожать решительно и беспощадно в любом его обличье и проявлении.

– Опять вы за свое.

– Да. Я отрицаю Зло, и в этом суть моя.

– От этой формулировки до Мефистофельского: «Я отрицаю все, и в этом суть моя» всего лишь один шаг.

– Браво! Отец Владимир может тобой гордиться.

– Но ведь Вы со злом боретесь так же злобно.

– Но нельзя же обвинять хирурга в зле, когда он вырезает раковую опухоль.

– А потом появляются метастазы. Зло порождает зло.

– Ты – само воплощение невинности и добра и не можешь рассуждать иначе. Но пока я жив, я не дам злу проникнуть на твою территорию.

– Даже если придется усеять горой трупов границы этой территории добра?

– Даже так. Мы с тобой два берега у одной реки. Я – крутой скалистый, ты – пологий и мягкий. Давай разделим сферу нашей деятельности. Я выкорчевую зло, решительно и беспощадно. А твое призвание – сеять добро на этой выкорчеванной пустоши.

– Пустошь – это пустыня, на которой ничего не растет.

– А знаешь, чем хороша пустыня? Глубоко в ней скрываются живительные родники. И если дать им выход, она зацветет. На земле всё растет: и культурные растения и сорняки. Когда мы их уничтожаем, чтобы они не заглушали полезные злаки или цветы, мы ведь тоже совершаем зло по отношению к ним и добро по отношению ко всем остальным дарам природы. Добро и Зло всегда шествуют рядом, и ничего тут не поделаешь. И чтобы выжить, Добро должно быть с крепкими кулаками. Ладно. Всё. Хватит об этом. Мы ведь не на диспуте с отцом Владимиром. Сегодня мы празднуем твою победу, и ни одна сволочь не смеет нам помешать её достойно отпраздновать. – Разливает в бокалы вино. – За Вас, сударыня.. За победу нынешнюю и все последующие!

Ольга, как зачарованная смотрит на руки Сергея.

– Странно.

– Что странно?

– Руки.

– Чьи руки?

– Ваши.

– Мои? – Сергей рассматривает свои руки. Вроде все в порядке. Никаких следов потасовки. – И чем Вас, сударыня, заинтересовали мои руки?

– Руки боксера и музыканта в одном лице. Непостижимо.

– Ах, это. – Сергей поставил фужер на стол и стал внимательно рассматривать пальцы. – Когда-то очень давно, не в этой жизни, я учился в музыкальной школе. Мама преподавала в музыкальной школе и мечтала о моей музыкальной карьере, а папа мечтал о моих успехах на ринге. В результате не вышло ни музыканта, ни боксера, а вышло то, что вышло.

– Но…

– Но, милая Ольга, нельзя объять необъятное. Так, кажется, говорил один из литературных героев. И он был прав. И хватит об этом…

Сергей лихо, как заправский гонщик, разворачивает машину перед подъездом. Расшалился, как мальчишка. Давно он уже не ощущал такую легкость во всем теле. Ощущение полёта. Перед лифтом вдруг хлопает себя по лбу.

– Прости, я на минутку, забыл одну вещь в машине.

Ольга ставит цветы в вазу. Возвращается Сергей со скрипичным футляром.

– Сударыня, позвольте вручить Вам сей скромный дар, в честь первой победы, но, надеюсь и верю, не последней.

– Что это? – Ольга раскрывает футляр. Вытаскивает скрипку.– Господи, Гварнери! Это Вы мне?

– Ты ее заслужила. Твоя скрипка на конкурсе Паганини не прозвучит.

– Но это же целое состояние! Нет, нет. Я не могу это принять.

– Хорошо. Будем считать, что созданный мной Фонд помощи молодым музыкантам даёт тебе её в аренду для подготовки и выступления на конкурсе Паганини.

Ольга молча смотрит на Сергея, с каким-то облаком сомнения на лице.

— Я что-то не то сказал? – Сергей разглядывает Ольгу, как будто видит ее впервые. – Ты как-то странно на меня смотришь.

– Я смотрю на Вас, и иногда мне кажется, что Вы посланник Бога, а иногда…

– Дьявола, дьявола-искусителя, которому не дай Бог продать душу. – Сергей пытается изобразить дьявола.

– Нет, не дьявола. Иногда мне кажется, что Вы – Булгаковский Воланд.

– Далеко не худший из литературных героев.

– Но он послал несчастного Берлиоза под колеса трамвая.

– Берлиоз сам попал под колеса судьбы… А ты, как Маргарита, создана для счастья, как птица для полета.

Ольга дурашливо взмахивает руками.

– Вот сейчас взмахну руками и полечу.

– Летите, голуби, летите… – Сергей проговаривает слова песни с какой-то ноткой грусти.

Ольга ему отвечает словами из другой песни.

– Откуда у парня испанская грусть?

– Была у меня одна тайная страсть, музыка. Но увы, не повезло.

– Это вам-то не повезло?! – Ольга комично взмахивает руками. – Вы же сами сказали, что нельзя объять необъятное. Господь по своей щедрости слишком много достоинств вам, мессир, отвалил. Да Вы – самый везучий человек. Вы же – великий Гетсби. Всё, к чему вы прикасаетесь, превращается в золото. Даже люди.

– Не все.

– Да. Некоторые в прах. – Ольга опять комично стряхивает прах со своих рук.

– Увы. Но это те, кто прах по сути своей. Я просто помогаю им обнажить свою природу, свою суть. – Сергей вдруг замолкает, останавливается, как конь на скаку. – Что-то у нас разговор не в ту степь пошел. У меня к тебе одна просьба.

– Да, Месир, слушаю Вас.

– Я хочу послушать, как звучит эта скрипка.

Ольга берет скрипку, слегка настраивает ее, и вот уже все пространство заполняет нежная, страстная мелодия, мелодия любви…

Глава XIII. ВЕШКИ. АЛИК

Как всегда в понедельник, свой рабочий день Сергей начинает с просмотра биржевых котировок. Даже стук в дверь не может отвлечь его от этого занятия. И только знакомый голос отрывает его от компьютера. У стола стоит Олег.

– Ты откуда взялся?

– Ты же сказал: «Войдите». Я и вошел.

– Да? Так и сказал? Пора убивать.

– Нет. Как раз сейчас – не время.

– А может, в самый раз?

– Не-е. Ты очень занят?

– Не очень.

– Можешь оторваться от дел насущных?

– Надолго?

– Часа на три-четыре.

– Ого! По важному вопросу?

– Мелкие дела я сам решаю.

– А здесь требуется мое участие?

– Требуется.

– Что надо делать?

– Поехать в одно место.

– Поехали.

Сергей и Олег выходят из кабинета. Навстречу – девушки, офис-менеджеры.

– Сергей Николаевич, все на работу, а вы с работы. Горите, что ли?

– Горю. Горю всегда, горю везде, до дней последних донца. Горим! И никаких гвоздей! Вот лозунг мой и солнца. Не скучайте тут без меня. Скоро приеду.

Они садятся в машину к Олегу, и машина срывается с места. Сергей первый нарушает молчание.

– Ну, рассказывай, Пинкертон, куда везешь.

– Решил я наконец этот уикенд провести на даче с семьей. – Начинает Олег свою криминальную историю – Хорошо провел время, отдохнул, а вчера решил пораньше выехать, чтобы проскочить до пробки. Выскочил на шоссе. Классно так. Еще не забито. Представляю, как сейчас дома вытащу пивко из холодильника. И вдруг – бац! Ремонт дороги. Представляешь?

– Представляю…

Вечер. Загородное шоссе. Олег, чертыхаясь, сворачивает на довольно разбитую неухоженную проселочную дорогу. Указатель: д. Вешки. Олег сворачивает и едет по деревенской улице со скоростью 5 км в час мимо играющей ребятни. Вдруг его внимание привлекает вполне обычная картина. Группа «агрессивных подростков» «шмонают» какого-то беспомощного алкаша. Он неумело отбивается от них, падает. Подростки пинают его ногами. Он только пытается встать, его тут же сбивают с ног. Олег останавливает машину. Выходит. Закладывает пальцы в рот и свистит разбойничьим свистом. Вмиг избиение прекращается. Немая сцена.

– А ну брысь, шакальё!

Один из них, самый наглый, очевидно, не понял.

– А ты кто такой? Пиздюлей захотелось? Или от тачки решил избавиться?

Кодло зашевелилось, стало приходить в себя. Олег молча поманил главаря к себе. Тот вразвалочку, небрежно так приближается, вытаскивая на ходу из кармана бейсбольную биту. Подходит, подбрасывая биту в руке.

– Ну, че?!

– А ниче! – Отвечает Олег и коротким мощным ударом ладонью бьет молодого мордоворота по морде. Тот с удивлением смотрит на Олега и падает, как подкошенный. Шпана застывает в недоумении и ужасе. Олег делает шаг в направлении толпы. – Что? Непонятно? А ну брысь, пока еще кого-нибудь не уложил здесь рядом с этой падалью!

Шпане дважды повторять не надо. Её, как ветром сдувает с поля боя. Олег поднимает алкаша, усаживает в машину и отъезжает от места происшествия. Алкаш явно не соображает, что происходит, куда ветер дует. Губа рассечена, фонарь под глазом. Судя по всему, опустившийся пенсионер. Олег пытается его расшевелить.

– Эй, опомнись, приятель, куда тебя подвезти?

– Домой.

– Понятно, что домой. А где твой дом?

– Вот здесь… Направо…

Олег сворачивает направо.

– А дальше куда?

– Вот сюда. – Показывает на хилую, древнюю, покосившуюся избушку.– Вот моя избушка. Вот мой дом родной.

Олег вытаскивает незадачливого пенсионера из машины и вводит в дом. В доме скудно, но, на удивление Олега, опрятно и даже чисто. Олег укладывает пенсионера на древний и довольно ветхий диванчик. Оглядывается по сторонам. Образа в углу, там, где им и положено быть. Книжная полка с книгами. Старый сервант начала прошлого века с кое-какой посудой. На столе раскрытая книга «Записки следователя» Шейнина. И тут только Олег замечает на книжной полке большую старую цветную фотографию в деревянной рамочке, очевидно, вырезанную из «Огонька». Вверху – надпись: «День милиции». На фотографии – группа офицеров милиции в парадной форме с наградами. И среди них – бравый капитан, в котором с большим трудом можно узнать незадачливого алкаша. Бравый капитан положил руку на плечо рядом стоящего майора. Всего лишь пятнадцать лет разделяют бравого капитана и беспомощного дряхлого алкаша. Олег поворачивается к этому живому трупу.

– Это ты, что ли?

– А что? Не похож?

– Не похож.

– Укатали Сивку крутые горки.

– А это кто с тобой рядом?

– Бывший дружбан Колян Вампиров.

– Кто?!

– Вампиров. Тебе что, фамилия поперек горла стала? Она и мне поперек горла стала.

– Это как же?

Но алкаш уже храпит. Олег начинает его трясти, тормошить.

– Эй, проснись. – Но тот только мычит. Олег трясет его, похлопывает по щекам.– Да проснись же ты, хрен моржовый.

– М-м-м… Дай поспать.

– Да проснись же!…

– Отвянь. М-м-м… – Переворачивается на другой бок и отключается.

– Вот обормот. Что же с тобой делать?…

Олег выходит на улицу, звонит по мобильнику. О чем-то говорит с абонентом.

– … Да. Деревня Вешки. Жду вас через час.

А по соседству, тоже, видно, пенсионеры, мужчина и женщина возятся на грядке. Олег подходит к забору.

– Добрый вечер.

Мужчина отрывается от работы. Потягивается.

– Добрый вечер, если не шутите.

– Да какие шутки. Вот приехал к сослуживцу в гости, а он лыка не вяжет.

– Алик? Он такой. Пока пенсию не пропьет, лыка вязать не будет.

– У вас, случайно, нет свободной комнаты?

– Это для чего?

– Да мои коллеги, молодые сотрудники хотят недельку отдохнуть в тихом уединенном месте.

– А они как насчет того?

– Не. Они не пьющие.

– Ну ежели так, то найдется. Пусть приезжают. Спросят Елдыгиных: Марья Васильевна и Петр Захарович…

И снова Сергей и Олег в машине. Сергей просто ошарашен этим рассказом Олега.

– Н-да. Прав был Фридрих Великий: «Чем старше становишься, тем лучше видишь, что в этом несчастном мире его Величество Счастливый случай делает большую часть работы». Это невероятно. Но ты совершил одну очень досадную ошибку.

– Это какую же?

– Нельзя было оставлять его одного. Столько лет – никаких следов. А тут такая удача. Его нужно беречь, как зеницу ока.

Олег возмущенно разводит руками.

– Обижаешь, хозяин. Ты за кого меня принимаешь? За лоха?

– А что, нет?

– Нет. Я тут же вызвал двух моих лучших сотрудников, молодых да ранних: Андрея Лукина и Машу Ежову. Там по соседству живут старик со старухой. Вот они у них и сняли комнату с видом на эту живописную развалюху Алика.

– Какого Алика?

– Ну вот этого. Они его Аликом зовут. Приказал глаз с него не спускать, а главное беречь от проникновения внешней агрессивной среды. Но не назойливо. А вот и Вешки.

Машина въезжает в деревню, переваливаясь словно утка, медленно пробирается по деревенской улице. Подъезжают к развалюхе. Калитка распахнута настежь. Олег останавливает машину.

– Ах, черт возьми. Не предполагал, что хозяин так рано отправится на заправку. А вот и он, легок на помине.

На улице появляется Алик. Чуть поодаль – молодой парень и девушка. В руках у парня целлофановый пакет с продуктами. Они проходят в соседний дом. Алик останавливается перед калиткой и стремительно, насколько позволяет ему вестибулярный аппарат, бросается в свободное пространство забора. Увы, он натыкается на правый столб и отлетает в сторону. Поднимается, медленно, балансируя то на одной, то на другой ноге, отходит на известную только ему одному стартовую отметку и снова бросается в проем распахнутой калитки, но натыкается на левый столб, и снова отлетает в сторону, и снова возвращается на стартовую позицию. Прицеливается. Но, видно, калитка все-таки двоится. Алик обреченно машет рукой, становится на четвереньки и преодолевает уже на четырех конечностях эту преграду. Оказавшись во дворе, поднимается. Его качает, как в семибальный шторм. Он безуспешно пытается сохранить вертикальное положение. Олег с Сергеем подхватывают его и вводят в дом. Усаживают за стол. Алик смотрит на них, как баран на новые ворота.

– Вы кто такие? – Упирается взглядом в Олега. – Тебя я где-то видел. Ты кто такой?

– Олег Смелый.

– Да вижу, что смелый. Но и я не из робкого десятка. Да, были и мы рысаками. – Пытается петь. – Пара гнедых, пара гнедых… А-а-а, вспомнил, действительно смелый. Это же ты…

– Я.

– Да нет, я не о том. Это же ты шакалье разогнал. По этому поводу надо выпить. У тебя там есть что-нибудь?

– Сначала надо бы закусить. Сейчас принесу.

Олег выходит из дома, а Алик пытается сосредоточить все свое внимание на Сергее.

– А ты кто такой?

– Приятель твоего спасителя Сергей Волков.

– Точно. Волков. У тебя и морда волчья. Згинь, нечистая сила! – Отмахивается от него и крестится. – Господи, помилуй и спаси, господи, сохрани душу грешную. Згинь, нечистая сила!

Неизвестно, чем бы все кончилось, если бы не вошел Олег с большим термосом и сумкой.

– Ты от кого так яростно отмахиваешься? Что, нечистая сила одолела? Чертики зеленые в глазах?

– Какие чертики? Тут такой волчище.

Олег ставит термос на стол. Вытаскивает чашки и всякую снедь: Показывает чашкой на Сергея. – Он, что ли? О, он волк еще тот. Но он маленьких детей и пенсионеров не ест. Так что успокойся.

– А это что? – Алик кивком головы показывает на снедь.

– Закусь. Ты выпить-то выпил, а закусить не догадался или постеснялся. Вот вокруг тебя волчищи-то и прыгают. Сейчас попьем ароматного чайку, настоянного на ароматных травах, перекусим, и сразу всякая нечисть исчезнет. – Разливает чай по чашкам. Алик пробует и морщится, как от зубной боли.

– А что-нибудь покрепче есть?

– Нет. Пей чай. Он крепкий, целебный. Ты, небось, такой с детства не пил.

– Ты че, любезный. Я, окромя сорокоградусной, ничего не пью.

– А ты попробуй.

Алик делает несколько глотков, и глаза слегка проясняются.

– Вот это да. Сам что ли приготовил?

– А то кто же? Ты закусывай. Ты хоть помнишь, когда в последний раз ел по человечески?

Алик с неожиданно проснувшимся аппетитом поедает закусь и запивает чаем.

– Когда пил в последний раз, помню, а вот, когда закусывал, это я тебе не могу сказать Запамятовал. Я ведь по первой не закусываю.

– А по второй?

– По второй – тоже.

Олег доливает ему в чашку чай. – Ты ешь, ешь и запивай. Этого целебного напитка у меня много. Ты хоть скажи, как твое имя-отчество. А то все Алик, да Алик. Вроде бы давно вышел из детского возраста.

– А ты, добрый человек, кто будешь? Не я, а ты у меня в гостях. Вроде, как и представиться надобно.

– Нет проблем. Олег Николаевич Смелый.

– Опять пошли по кругу. Да вижу, что не робкого десятка. Ты мне фамилию, фамилию назови.

– Так я ж тебе называю. Фамилия моя – Смелый.

– Ну и фамилию ты себе выбрал.

– Фамилию, дорогой товарищ, как и родителей, не выбирают.

– Ну и кто ты есть, товарищ Смелый?

– Мы с тобой, можно сказать, судя по всему, братья по несчастью.

– Тоже мне, брат нашелся. Все мы братья во Христе. Только один ближе к Богу, а другой – к дьяволу

– И кто же я?

– А шут тебя знает. Вроде бы, мог проехать мимо. Так нет, остановился. Не испугался шакалья. А оно нынче знаешь какое свирепое!

– Да уж знаю.

– Пришел на помощь, доставил к месту жительства в целости и сохранности.

– Надо же запомнил.

– А я много кое-чего помню, мил-человек.

Видно, что Алик постепенно приходит в себя.

– Думаешь, пью, так и мозги пропил? А я, может, потому и пью, что забыть хочу все, что помню.

– А может, не надо забывать? – Прерывает его Олег.

– А ты кто такой, чтобы меня учить?!

– Извольте доложить. Олег Николаевич Смелый, капитан милиции в отставке.

– Из МУРа что ли?

– А как ты догадался?

– Я милого узнаю по походке. Такой молодой и в отставке. Почему, позвольте вас спросить?

– Уволен из органов по собственному желанию, по случаю превышения должностных полномочий.

– Знакомая формулировочка. Значит, и ты, Брут, подорвался на той же растяжке. На ком, если не секрет?

– Да ты его навряд ли знаешь. Ба-а-а-ль-шая шишка. Птица высокого полета. Ну а ты?

– Александр Иванович Вершинин. Тоже капитан и тоже в отставке.

– Это хорошо, что Вершинин, и что капитан. А подорвался-то на ком?

– На шестерке. Тебе хоть не обидно. Всё-таки шишка. Хрен с ним. А я на шестерке. Правда, за ним след шел наверх, крутой след. Носом чуял. Ну вот и дали по носу, чтоб не лез куда не надо.

– Ну а шестерка?

Вершинин недоверчиво смотрит на Олега.– Ишь ты, ментура. Всё ему и доложи. Процветает шестёрка. Цветёт и пахнет. Небось и сам прикасался к его аромату.

– Это каким же образом?

– Зарядье». Такой бизнес раскрутил на свой мокрушный гонорар.

И тут Сергей впервые вмешивается в разговор.

– Хрякин, что-ли?

– Он самый. А ты его откуда знаешь?

– Да кто ж его не знает? Круглые сутки людей кормил и поил.

– А почему кормил? Почему не кормит? – Вершинин полностью сосредоточился на Сергее.

– Да уж откормился.

– Да ну?!

– Вот те и ну.

– И чем же подавился?

– Не чем, а кем.

– И кем?

– Мной. – Скромненько подводит итог разговору Сергей.

– Ну да-а-а! – Взгляд Вершинина окончательно проясняется. – Как же я сразу не догадался. Ты же волчище. С тобой нужно ух как ухо востро держать. Ну ладно, собаке собачья смерть. «Всех больше на свете мы, волки, собак ненавидим!» Да? – Вершинин теперь уже лукаво и с одобрением поглядывает на Сергея.

– Да. А, ты действительно, много помнишь.

– Помню. – Не без гордости отвечает бывший Алик. – Вот теперь и тебя запомню. А ты, собственно, кто такой?!

Олег хохочет. Сергей – тоже.

– О! Мент проснулся. – Вмешивается в разговор Олег. -Успокойся. Это мой друг.

– Ё-моё! – как-то ненатурально восклицает Вершинин. – Всё повторяется. У меня тоже был друг. Не разлей вода. Думал, друг, а оказалось, вонючая портянка. Все они друзья до гроба.

– Кто же это твой закадычный гробовой друг? Может, знаю? – Допытывается Олег.

– Откуда ты его можешь знать? Это было задолго до твоего прихода, в самом начале разгула дерьмократии. Вон он на фотографии. Колян Вампиров.

– Ну и фамилия. – Удивляется Олег.

– Да фамилия у него была нормальная, Вампилов. Он из Сибири. У них там пол деревни Вампиловы. Но когда он родился, кто-то там в ЗАГСе по пьяни букву перепутал, и вместо «л» нарисовал «р». И тоже по пьяни, наверное, никто не обратил внимания. Спохватились, когда пришлось паспорт получать. Куда ехать-то букву исправлять? К черту на кулички. А тут училище военное на носу. Некогда было букву менять. Так и остался Вампиров. А, видимо, рукой сотрудника или сотрудницы ЗАГСа водил сам дьявол. Фамилия, она ведь иногда бывает, как судьба. Вот ты, Смелый, смелый и есть. А он Вампиров. Правда, до поры до времени, видимо, зверь этот спал. Хотя, как сказать. Он к нам пришел после Афгана. Был тяжело ранен. Комиссовали. Ну а иконостас на груди, будь спок. Не робкого десятка человек. Я потом убедился. Правда – безбашенный. Иногда у него башню сносило по черному. Бесстрашный был человек. И злой. Человек для него – букашка. Ничего не стоит раздавить. Мы с ним в таких передрягах были. На этом и покорешились. С ним можно было в огонь и воду. Но злой. Бывало, посмотрит, а взгляд безумный. От одного только взгляда раскалывается всякая шелупонь. Мне иногда казалось, что война для него не закончилась. Мы – это мы. Остальные – духи. Он продолжал воевать с духами. Кричал по ночам, во сне. Но в деле всегда был надежный. Первый лез под пули. Правда, пули облетали его стороной. Как будто заговоренный. А уголовнички раскалывались, как орехи. Так бы все шло и шло, если бы не перестройка, которая перешла в перестрелку. Как только стали выползать из всех щелей пузатые тараканы, набитые зеленью, так в нем эта «р» и проснулась. Бывало, ему говорю: «Зачем тебе это бобло на крови?» А он: «Деньги не пахнут. Пахнет дерьмо этих толстосумов. Хозяева жизни. Им, падлам, всё, а мы жизнью рискуем за жалкие гроши. Шалишь. Не бывать этому. Не собираюсь для этого дерьма каштаны таскать из огня. Мы еще посмотрим, кто из нас пешка, а кто ферзь». Вот так он рассуждал. И стало нас разносить в разные стороны, как в море корабли. Я не лез в его дела. Да и он особенно меня не втягивал. Так и шли параллельным курсом. Я-то понимал, что во время шторма всякую дрянь на берег выбрасывает. А он в этом дерьмовом прибое был как рыба в воде. Так бы нас, наверное, и разносило течением в разные стороны всё дальше и дальше, если бы не один случай. Двойное убийство. Замочили одного крупного воротилу, банкира и его жену.

У Сергея от неожиданности перехватило горло.

– А фамилию воротилы не помнишь?

– Не помню. Давно это было. На несчастье, у Вампирова никого под рукой не оказалось, кроме меня. Хотя, рано или поздно, это должно было случиться. Вот и послал он меня на место происшествия. Зверское убийство. Они их врасплох застали. Стол накрыт на троих. Свечи горят. Торт. Я еще обратил внимание, на столе рюмка водки, бокал с вином и бокал с пепси. Понятые, соседи, сказали, что у них сын-подросток. Он куда-то исчез Вполне возможно, что убийцы его увезли с собой. – И тут Алик натыкается на пристальный взгляд Сергея.