Текст книги "Что рассказать вам об Иваре Маккое?"

Офицер положил карточки в полупрозрачную капсулу, нажал кнопку и через секунду вынул их, уже запаянных в мембрану с длинным шнурком. Велел повесить на шею, чтобы было видно, открыл заднюю дверь кабинета.

– Идите до конца, потом в синий авиакар, – и кивнул на очередной, на этот раз пустой коридор.

Каждый шаг давался мне с трудом. Усталость и напряжение брали свое.

Авиакар, стоявший у самого дальнего перрона был почти пустой, если не считать пары пацанов с такими же, как у нас, синими карточками.

Ивар потянул меня за рукав и пошел по салону. Мы заняли заднее, самое просторное сиденье. У меня даже не было сил возмущаться, а он вытащил из рюкзака невесть как оказавшиеся там бутылку воды и сникерс. Быстро разорвал обертку, разломил батончик пополам и протянул мне.

Оказалось, предусмотрительность Ивара была как нельзя кстати. Авиакар тронулся с места, только когда жаркое новотехасское солнце уже клонилось к горизонту – видимо, нужно было дождаться, пока все рекруты пройдут испытания. Нам пришлось бы туго в жестяной душегубке, если бы не отлично работающие кондиционеры. Мы даже успели хорошенько выспаться, вольготно расположившись сзади и накрывшись рубашками, которые нашлись в рюкзаках. Но едва только двери с шипением закрылись, мы прилипли к окнам.

Впрочем, ненадолго: город мы проехали очень быстро, а в опостылевшей пустыне ничего интересного не было. Попутчиков тоже разглядывать не получалось – их было мало, и сидели они далеко.

– Зря ты за меня вступился, – сказал я Ивару. – Все равно у меня никогда не выйдет, как у тебя.

– Ничего, пилоты разные нужны, – мотнул тот головой. – Тем более, крупные корабли в основном ведет автопилот.

– Ну, ты-то, наверное, в истребители попадешь, – предположил я, вспомнив, с какой скоростью проходил тест Ивар. – А я буду водить космические баржи.

Но, честно говоря, грусти по этому поводу я не испытывал. Да хоть мусоровозом управлять, лишь бы хоть иногда видеть бездонный космос. Он покорил меня с самого первого взгляда. Даже искусственный, на экране.

До космопорта мы добрались глубокой ночью. Сопровождающий нас офицер быстро просканировал наши карточки, велел построиться в шеренгу и повел по одинаковым, бесконечно длинным коридорам. Заходил в кабинеты, пропадал там то на полчаса, то возвращался буквально через минуту, что-то отмечал в своем планшете и снова подгонял нас, уже ничего не соображающих от усталости.

– Садитесь, – сказал, когда очередная темно-серая дверь открылась в небольшой зал со множеством жестких скамеек. Еще раз перекодировал наши карточки и быстро ушел, не считая необходимым пожелать удачи или просто попрощаться.

На этот раз ждать пришлось недолго – за нами пришли почти сразу и повели прямо к кораблю. Он был совершенно пуст, и можно было занять любые места. В том числе и самый первый ряд у кабины, что мы и сделали. Прямо по центру в перегородке было небольшое окно, и мы могли видеть лобовое стекло шаттла. Конечно же, мы сели прямо напротив него, а остальные ребята – их было всего четверо – расселись по краям. Через некоторое время в шаттл запустили группу куда более многочисленную. Потом еще одну – уже на сотню человек, не меньше. Четвертая группа заняла почти все сидячие места, а потом со всех дверей валом повалил народ, и мест им уже не хватило. Стало ясно, что просторный пустой хвост не останется без внимания, но я не думал, что в итоге людей набьется как картошки в мешок. Они сидели прямо на полу, на каждом свободном кусочке, и становилось даже как-то стыдно, что сидишь на самом лучше месте, когда они дышат друг другу в затылки.

Загорелись табло «Пристегните ремни». Ивар потянул было из сиденья мощные тяжи, но потом посмотрел на сидящих парней, на дверь шаттла, впустившую еще одну группу, – им уже явно придется лететь стоя, – и, покачав головой, передумал. Я тоже не стал пристегиваться. Не из чувства солидарности – просто в окно было удобно смотреть, сильно подавшись вперед.

Зашипели пневмоприводы. Двери плавно повернулись на петлях, замерли на секунду, а потом вжались в проемы, герметизируясь. По всему шаттлу прокатился металлический гул, что-то скрипело. Парни и девчонки загомонили, были слышны прощания с Новым Техасом. Иногда в довольно крепких выражениях – хотя я не особо прислушивался. Все мое внимание занимали пилоты. Переборка не пропускала звук, и я смотрел на подготовку к взлету, мысленно представляя, что они говорят друг другу. Все эти рычажки, кнопки, мониторы, шкалы – невероятно, как человек может запомнить, что для чего тут нужно и в каком порядке это надо нажимать

– Готовность к взлету, – вспыхнуло красным на центральном мониторе.

Почти тут же эту надпись сменила ярко-зеленая:

– Взлет разрешен.

Я глянул на Ивара. Он застыл в напряжении и жадно смотрел вперед. Огромный шаттл крупно вздрогнул и пришел в движение. Все, кто был в салоне, разом притихли как по команде. Перед носом корабля бежала разметка с непонятными мне знаками, стрелками и указателями. Мы медленно катились по бетонному полю, а потом…

– Боже! – против воли вырвалось у меня, когда шаттл вздрогнул от мощного рывка. Земля ушла из-под носа, линии разметки становились все тоньше, а моторы натужно ревели.

И тут началось. Звук двигателей изменил тональность, стал пронзительным. Зарычали компенсаторы – слишком слабые для такого большого корабля. Нас вдавило в кресла, стоявшие попадали и вместе с теми, кто сидел на полу, покатились в назад.

– Сволочи! – натужно выдохнул Ивар. – Людей как скот везут!

– А разве с десантом когда-нибудь церемонились? – усмехнулся парень рядом с ним. – Как будто и не люди вовсе, – добавил с нескрываемой досадой. – Аж тошно.

Ивар глянул на него и стиснул зубы.

– Я начинаю думать, что лучше было остаться на стройке, – крикнул он мне, перекрывая шум двигателей.

– Да ну, брось! – фыркнул его сосед. – Ты-то не в десанте. Кстати, я Леонард.

– Уже почти жалею об этом, – Ивар поджал губы. – Чисто из чувства солидарности. Я Ивар, а это мой брат Криг. В смысле, Джейсон Криг.

– Все правильно, просто Криг, – буркнул я. По имени меня никто и не звал никогда. Ну, знаете, Криг мне как-то ближе, чем Джей или, упаси боже, Джейсон.

– Братья? – Леонард удивленно смерил нас взглядом. – Серьезно? Не обижайтесь, парни, но вы ни капельки не похожи.

– Сводные, – с трудом глотая воздух, ответил я. – Твою ж мать… – только и успел добавить, потому что стало еще хуже.

Шаттл, на котором мы летели, – а по сути, старое корыто, – с огромным трудом карабкался вверх. Показатель скорости на центральном мониторе медленно подбирался к отметке «Скорость убегания». Корабль трясся, скрипел винтами и ревел двигателями.

Через пару минут бешеной тряски нас вдавило в кресла с такой силой, что дышать получалось с большим трудом. Кто-то глухо стонал, а кто-то и кричал в голос.

Сколько времени мы так летели, не знаю. Но долго. Я даже испугался, что нам не хватило тяги, чтобы выйти на орбиту, и шаттл просто болтается над поверхностью планеты. Глупость, конечно, но это я уже сейчас понимаю. А тогда было страшно.

На мониторе в кабине мелькали цифры и какие-то команды – слишком быстро, чтобы успеть прочитать их в этой тряске. Вдруг раздался оглушительный хлопок, корабль вздрогнул в последний раз и будто провалился в огромную пуховую подушку. Двигателей больше не было слышно, с груди как будто исчез тяжелый мешок с песком, лежавший там с момента взлета. Но легче не стало. Желудок подскочил к горлу, в ушах застучала кровь, а руки и ноги будто лишились костей.

– Внимание, нулевая гравитация, – услышал я как сквозь воду. Шум в ушах нарастал, превратившись в свист. На языке разлился привкус крови. – Ремни безопасности не расстегивать, с места не вставать. Включение генератора искусственного поля через пять секунд.

Это были самые долгие секунды в моей жизни. Еще две или три – и я бы точно вырубился. Перед глазами уже потемнело, когда нас будто присосало к полу. Дурнота пропала почти сразу, и я подался вперед, чтобы снова взглянуть в окно. Перед шаттлом был бесконечный, невероятно красивый и смертельно опасный космос.

Знаете, окажись я сейчас в том корабле – ни за что не стал бы любоваться видами. Старое корыто – это слишком мягко сказано. Я вообще удивляюсь, как мы тогда не шлепнулись обратно. График скорости, угол атаки – да мы летели хорошо если на трех работающих движках из четырех. И были перегружены почти вдвое. Компенсаторы вибраций, стабилизаторы курсовой устойчивости – все работало на пределе, лишь бы выйти из атмосферы. На то, что для неподготовленных пассажиров такой взлет станет настоящей пыткой, всем было наплевать, лишь бы крушением дело не кончилось. Не удивлюсь, что перегрузки были раза в три больше, чем при нормальном взлете. И почти готов поспорить, что почти то же самое ощущали первые люди, летавшие в космос, еще на системах вертикального взлета, когда маленькую капсулу с полезной нагрузкой сажали на гигантский топливный бак и взрывали его.

– Наконец-то орбита, – с облегчением выдохнул Леонард, отвлекая меня от разглядывания далеких звезд. – Попрощайтесь со стариком Техасом, мы на него не скоро вернемся.

Вообще, Леонард сначала мне не понравился. Но, наверное, чисто из ревности: мы мало общались с другими людьми, и я как-то не привык, что кто-то так запросто влезает в разговор. Но чуть позже, примерно к середине полета, я с этим фактом смирился и понял, что парень он неплохой. Они с Иваром были чем-то неуловимо похожи, и это подкупало.

Так вот, к концу полета мы уже знали, что Леонард сознательно пошел в армию и, в отличие от нас, был неплохо осведомлен о том, что за порядки в ней заведены. Он же и просветил нас, что пилоты здесь – что-то вроде элиты, и нам – а мне особенно – здорово повезло попасть к «крылатым». Сам он небом никогда не грезил, но слегка подучился этому делу еще на Техасе, чтобы попасть в самые лучшие войска. Нет, не подумайте, он нисколько не кичился своей сообразительностью и не выставлял себя лучше других, например, десанта. Скорее, просто прагматично подходил к делу, как собственно, и мы, – только у него было больше возможностей.

В том, что он прав, я убедился сразу по прилету. Пока остальных заставили ждать в переходном шлюзе, сидя на полу прямо возле шаттла, нас, счастливчиков с синими карточками, встретил офицер. Сверился со списком в своем планшете, убедился, что никто не отстал, и тут же усадил в левитационный челнок. В канцелярии, куда мы прибыли после пары минут комфортной поездки, все было четко и быстро. Нам даже помазали кожу на плече обезболивающим гелем, прежде чем вколоть идентификационный чип. Потом какой-то угрюмый солдат повел нас в душевые.

– Мыться с антисептическим гелем обязательно, – сказал он. – Еще планетарных болячек тут не хватало. По окончании надеть стандартные временные комплекты, – махнул рукой в сторону корзины, доверху набитой герметично запаянными пакетами. – Постоянную форму получите завтра.

Душ! Настоящий! Не стерилизатор! Вы не представляете, какое это оказалось счастье! Обжигающе горячие, тугие струи воды, жесткая мочалка и отлично пенящийся гель – нам не хватило духу признаться Леонарду, что мы видели это все в первый раз.

О том, что такая роскошь положена только пилотам, мы с Иваром узнали куда позже. Пока мы, не подозревая об омерзительных – самых худших в мире – стерилизаторах десантных душевых, с удовольствием плескались в воде, брызгались друг в друга и были совершенно, неприлично счастливы.

Леонард на время исчез из поля зрения, видимо, решив не навязываться, но увидев его в предбаннике перед первым построением, мы сами подошли к нему. Кстати, наши опасения, что форма будет мешком на нас висеть, не оправдались: нас измерили сканером и выдали одежду точно по размеру, так что почти всем она шла. Черт побери, на самом деле это было лучшее, что я вообще когда-либо на себя надевал! Помню, я поделился этой мыслью с Иваром и мы рассмеялись, а вот Леонард почему-то отвернулся.

Что он Дефо – тот самый Дефо, «король» и Водяной Бог нашей пустыни, мы узнали намного позже. Странно, это нам было в пору стесняться своей бедности и необразованности, но на деле стеснялся он.

Остаток дня прошел словно во сне. Мы плотно поужинали, потом потолкались в кают-компании. Пилоты, настоящие, с сотнями полетных часов за плечами, встречали нас как равных. Хлопали по плечам, рассказывали что-то о шаттлах, истребителях, маршрутах и системах. Я в который раз спрашивал себя, а имею ли я право находиться здесь, не занял ли чужое место, но глядя на абсолютно счастливого Ивара, понимал, что буду тренироваться до изнеможения, но стану пилотом. Ради осуществления мечты своего брата.

А потом наступило утро. И на первом же занятии я понял, что легко не будет. Казалось, я никогда не запомню названия всех этих приборов и рычажков, а уж понять, для чего они… да проще весь биоразлагатель вычерпать чайной ложкой. Ивар, сидящий рядом, кажется, уже все знал – так быстро и легко он учился. В конце занятия нас посадили за симуляторы и дали контрольный тест. Я было совсем отчаялся, но Ивар показал мне на большой монитор в центре учебного класса, куда выводились результаты: оказывается, были те, кто справился похуже меня. А вот Ивар оторвался далеко ото всех. Леонард, занявший вторую строчку протокола, отстал от него на добрый десяток баллов.

Собственно, это почти все, что я помню о том периоде. Дальше так и пошло – утром были теоретические занятия, после обеда – работа на симуляторах, а по вечерам мы просто отдыхали и болтали – чаще втроем, но иногда чуть ли не всем отрядом.

О первых месяцах рассказывать нечего. Вы думаете, он у меня один, что ли, был? Да таких, как они с братцем, у меня девяносто процентов новобранцев! Ну, может, не как Маккой, но как деревенский увалень этот – так почти все.

Моя работа с ними начиналась на следующий же день после принятия присяги и заключения контракта. Пары часов мне хватало, чтобы ознакомиться с личными делами всех. Да что там изучать-то… родился, вырос. Уже хорошо, если судимостей не было и в анализах наркотиков не нашли.

А что вы хотели? Армия всегда была последним шансом для подобной публики. К нам, правда, такие редко попадали, но в любом правиле есть исключения.

Считаете, что я предвзят? Ваше право. Только вот я сам закончил Летную Академию Альянса.

Академию, понимаете? На Земле! Обучение там не имеет ничего общего с экспресс-курсами по типу «Взлет-посадка» на наспех оборудованной Базе. Это старейшее во всем Альянсе учебное заведение! Нас проверяли вдоль и поперек, чуть ли не кишки просвечивали. Сложнейшие экзамены по общеобразовательным и специальным дисциплинам. Медкомиссия, которую никогда не пройдешь с отклонением слуха в одну десятую процента, про зрение вообще молчу – только идеальное, а лучше модифицированное. Потом несколько недель психологических тестов. И отсев каждый месяц по результатам сквозных проверок.

К тому дню, когда курсантам разрешали впервые сесть в кабину летательного аппарата, оставалось в лучшем случае шесть из десяти принятых. И это было только начало. Дальше – полетные тренировки по пять часов в день, столько же теоретическая часть. Остальное время – физподготовка. И бесконечные экзамены, зачеты…

Погоны лейтенантов стоили дороже воды на иных планетах. Они доставались трем из десяти поступивших, но эти трое были самыми настоящими асами. И не раз доказывали это в боях.

А эти… Группировку Космофлота наращивали слишком быстрыми темпами. И никто из наших начальников уже не готов был вкладывать астрономические суммы в обучение каждого пилота, а уж учитывая, какие потери мы несли, это и вовсе было бессмысленно. Нас, выпускников Академии, кто еще оставался в живых, по-быстрому сняли с боевых дежурств и отослали вот в такие вот учебные корпуса инструкторами. Люди, положившие свою юность на то, чтобы стать лучшими из лучших, вынуждены были теперь лепить конфетки из фермерского дерьма.

Только подумайте – фермеры! В жизни своей не видевшие техники, сложнее аэрокара, имевшие за плечами лишь базовый аттестат – и это в лучшем случае! И туда же, в пилоты!

Моя бы воля, я бы таких и в десант не взял.

Внешность у них тоже была соответствующая. Как и поведение. Можно достать человека из деревни, но вот деревню из человека – вряд ли. Новая униформа и аккуратная стрижка мало что меняли.

С Леонардом мы крепко подружились, хоть он и был из совершенно другого мира. Ну, знаете, если обобщить, то наш мир был из навоза, а его… Даже не знаю, какое сравнение подобрать. Судя по тому, что он рассказывал, то пожалуй, что из радости. Нет, правда. Он радовался всему на свете, веселил всех, включая преподавателей-офицеров. Ивар тоже всегда был веселым, но это скорее шло изнутри, сдержанно. А вот Лео был ярким, шумным – смеялся, говорил громко, честно и открыто, заполнял собой любое помещение. Ему даже прозвище дали «Король-Солнце». Не знаю, вроде бы из истории что-то, а, может, и нет. Но это правда было про него.

Глядя на него и Ивар стал более открытым. Им обоим учеба давалась легко, в отличие от меня, и я неизменно вырубался под их вечное шушуканье и сдавленный смех.

В общем, совсем неудивительно, что довольно скоро мы стали воспринимать его как еще одного брата.

Наверное, про тот период больше нечего рассказать. Ну… разве что еще про ненависть. Удивительно, как долго мы этого не замечали – по крайней мере, я, – но пилотов на Базе, как выяснилось, ненавидели. Мы ели, спали и мылись отдельно ото всех, получая хорошую еду, спокойный сон на мягких кроватях всю ночь напролет и горячую воду. Тогда я думал, что это норма, не зная ни о биомассе на завтрак, обед и ужин, ни о тревогах в три ночи, стерилизаторах и наказаниях вроде «ночь на полу». Ну, это когда мембраны коек убирали, и ты спи как хочешь.

Как же я об этом узнал? А это уже другая история.

Пока же все мои мысли были заняты первым настоящим полетом. Не на тренажере, не в симуляции, не в пассажирском кресле, а за штурвалом. Пусть маленький, пусть тренировочный, оборудованный кучей систем безопасности, со специально настроенным автопилотом. И все равно, это был настоящий космический корабль.

И он превзошел все мои ожидания! Наверное, я все-таки был не безнадежен, потому что мне удалось не разбиться о борта Базы, не потеряться в космосе, и даже содержимое моего желудка осталось при мне. Форму, правда, можно было выжимать – так сильно я вспотел, пока рулил этой пташкой. Но главное – полетный маршал все же кивнул, снимая с бортового компьютера показатели.

Ивар справился блестяще. Это, собственно, никого не удивило. А еще он просто светился счастьем. Любовно погладил машину по крутому носовому обтекателю, посмотрел с сожалением, прежде чем отойти, и у меня екнуло сердце. Черт возьми, мы стали пилотами! Я, простой парень с фермы, вечно вымазанный навозом, и Ивар – худой мальчишка со стертыми в кровь ладонями, в одежде с чужого плеча, не знающий даже, в какой день пришел в этот мир. Мы все же сделали это. Сдюжили.

То был особенный момент. Хотелось продлить его, осознать. Мы все были словно пьяные – орали, хлопали друг друга по плечам. Сквозь толпу голосящих парней к нам протиснулся Леонард, сгреб Ивара и меня в охапку, хохоча от радости, и мы рассмеялись вместе с ним. Я помню, как буквально задыхался от смеха и дубасил их обоих по спинам, кажется, куда сильнее, чем было нужно.

В тот день Ивар впервые достал на Базе свою гармошку. Это был успех, я скажу! Не всепланетного масштаба, но среди пилотов заметный. На Базе не было ни инфовидения, ни Сети. По крайней мере, для нас, рядовых. Планшеты конфисковали еще в канцелярии. Из развлечений были только карты, споры да спортзал. Ну, и драки иногда. Так что на звуки польки к нам сбежались парни из других отрядов. Набились в тесную комнатушку, распихав кровати по углам, и выплясывали чуть ли не друг у друга на головах. Ивара готовы были носить на руках, если бы это не мешало ему играть. И даже начальство не вмешивалось, позволив нам развлекаться до поздней ночи.

Следующие три месяца были лучшими в нашей жизни, это я могу сказать точно. Из отстающих я выбился в уверенные середнячки и уже вполне мог поддерживать долгие беседы Ивара с Леонардом о всяких летающих и нелетающих машинах. Но, признаться, мне это было совсем не так интересно, как им. Куда любопытнее было пытать Леонарда на тему девушек – он, кстати, был старше нас: меня на три года, а Ивара и того больше. А еще мы любили расспрашивать его о его детстве, планах, мечтах. Совсем не такие, как у нас, – словно сказки какие-то слушали. И вроде планета одна, а миры разные…

Знаете, Лео рассказал нам свою историю. Конечно, далеко не сразу и не целиком… И я в который раз убедился, что деньги – далеко не главное в жизни… Но об этом я рассказывать не буду. Не моя тайна, знаете ли.

Мы летали уже не на учебных крохах, а осваивали настоящие истребители и даже огромные шаттлы. Ивар и Леонард, кажется, вообще не видели разницы, за каким штурвалом сидеть. Вернее, не так: они превосходно чувствовали любую машину. И неважно, летали они уже на ней или увидели впервые, – даже самая маленькая антенна была словно частью их тела. Другие стажеры, да и я, чего греха таить, сшибали углы и отрывали целые отсеки, но только не эти двое. Они были способны провести шаттл сквозь метеоритный поток, и даже не пришлось бы латать обшивку.

Аттестационных испытаний я боялся до усра… до ужаса. Для меня это был судный день, казнь тупым топором и самый страшный кошмар. Я, да и не только я, наверное, не сомкнули бы ночью глаз накануне судилища, если бы не Леонард. Он по памяти пересказывал нам какую-то книгу. Сейчас, хоть убей, не вспомню, про что. А тогда я и остальные парни лежали, не шевелясь, чтобы не перебивать. Обычно Лео рассказывал все ярко, с эмоциями – заслушаешься. Но не в тот раз. А, вспомнил! Тогда он просто пересказывал учебник, и все моментально уснули. А знаете, сейчас я думаю, что он сделал это специально. Думаете? Да, наверное… Он действительно о нас заботился.

Утром муть в голове прояснилась, я даже сумел запихнуть в себя завтрак. А потом все как-то завертелось, и очухался я уже в нашей комнате, в компании Ивара, Леонарда и остальных парней из нашей группы. На моем кителе красовались новенькие погоны, а плечо ныло из-за аппарата перекодирования чипа.

Для того, чтобы окончательно стать пилотами, нам осталось только принять боевое крещение. Ждать его нам оставалось совсем недолго.

Собственно, на этом и кончается счастливая часть, и чтобы продолжать, мне нужна передышка. Виски будете?..

Не все, конечно, в том выпуске были отбросами, но почти все. Даже так: все, кроме Дефо. Но тот вообще отдельной строкой шел. История с ним мутная была, начать хотя бы с красной отметки в личном деле о невозможности аннулирования контракта. Его, если можно так сказать, приговорили к армии, и это было весьма печально. Засунуть человека с его образованием и интеллектом в армию – это как на боевом эсминце воздушные шарики возить.

Судите сами: в теоретической части его учить нечему было. Он и сам мог бы встать на мое место и прочитать лекцию по кораблестроению, например. Или по инженерному делу. Его дипломы – их, кажется, было двенадцать, если ничего не путаю, – вполне это позволяли. Как и уровень знаний. Тем удивительнее было, что в практике он отставал от Маккоя… Но тут уже природа постаралась. По части полетов мальчишка был гением, да и соображал неплохо. В отличие от братца.

В любом случае, максимум, что светило Маккою, это стать командиром корабля. Дефо же… Бьюсь об заклад, уже к тридцати он возглавил бы эскадру, а дальше – кто знает? – может, и до командующего флотом дослужился бы.

Неудивительно, что эти двое прибились к нему. Странно только, что Дефо их терпел.

Но, справедливости ради надо сказать, что все – и Криг, и Маккой, и Дефо, да и остальные – все хотели научиться летать. Не было ни одного, кто просто отсиживал часы. Конечно, перед перспективой службы в десанте любой будет стараться, но тут немного по-другому. Полеты – они покрепче любого наркотика затягивают. Раз попробовав, до самой смерти с крючка не слезешь.

Позже оказалось, что и Криг не настолько глуп, как можно было предположить в первый день. Нет, кошмарной деревенщиной он быть не перестал. Вы себе не представляете, сколько я потратил времени, вручную проверяя его тесты: система не засчитывала ни одного ответа. Потому что все до единого слова были напечатаны с ошибками! В конце концов мне надоело, и я впаял ему штрафные наряды в учебном классе. Заставил учить правила правописания. К его чести, парень не артачился. Скрипел зубами, кулаки сжимал так, что костяшки белели, но читал учебник и делал упражнения для первой ступени обучения. И это не только языка касалось. Все, чего недодала Кригу природа, обделив талантом, он добивался трудом. Так что я почти не удивился, когда начались летные тренировки и Криг стал показывать вполне приличные результаты.

Что же касается непосредственно Маккоя, то поначалу он даже на фоне своих собратьев-фермеров выглядел совсем бледно. Пробелы в образовании, неважная физическая форма, общее ощущение какой-то неприкаянности. У него даже дата рождения указана под вопросом! Но это все меркло по сравнению с самомнением этого… субъекта. Он был свято уверен, что занял свое место по праву, и совершенно не понимал, какие деньги тратит государство на обучение таких, как он.

Признаюсь честно, поначалу я крепко его невзлюбил… Да потому что не писал ничего! Сидел да таращился на меня, почти не мигая, – как дебил, ей-богу! Я и правда решил тогда, что он умственно отсталый. Я читал им лекции об основах термодинамики и теории магнитных полей, об искривлениях пространственно-временного континуума на предельных скоростях, а он только головой кивал, будто сто раз уже такое слышал.

Когда же я попросил прочитать параграф учебника, он его пролистал и все. Я грешным делом решил, что он просто не понял ничего, вот и не стал заморачиваться.

А теперь представьте мой шок, когда именно Маккой стал вторым в группе после теста. Первым, конечно же, был Дефо, но мальчишка оказался сразу за ним.

Я точно знал, что списать ему неоткуда было. И, честно говоря, не знал, что думать. Тогда я вызвал его к себе и задал несколько вопросов. Оказалось, воспринимать информацию из книг у него действительно не получалось. Но зато он прекрасно усваивал все на слух. Они же фермеры. Копались в поле целый день – ну или что там у них вместо полей. Только тот же Криг копался просто так, а Маккой скачивал бесплатные учебники и ставил их себе в режиме аудиовоспроизведения. Ну, и книги еще. Конечно, по бесплатному доступу можно было мало что найти, но он как-то исхитрялся. А главное, приучил мозг работать именно в таком режиме: на слух и извлекая максимум возможного из поступающей информации.

Думаю, этим отчасти также объясняются его успехи в полетах. Привыкнув работать сразу на несколько фронтов, его мозг отлично справлялся с необходимостью учитывать сразу множество переменных в полете, причем делал это автоматически.

Тогда от мальчишки я отстал. И даже специально стал включать в лекции то, что обычно считал ненужным, раз в учебниках есть. В конце концов, я все же учитель. Хоть и стал им против воли. А Дефо и Маккой стали моими лучшими учениками.

А куда говорить? Нет, ну понятно, что с вами, но что именно будет записывать? А только голос или изображение тоже? Ну, мало ли, может, планируются какие-то допматериалы, фильм. Было бы здорово. Обязательно тогда у нашей Марии интервью возьмите, она в Маккоя влюблена была. Хотя нет, не берите. Она такого понарасскажет… Про бездонные глаза-океаны, про сияющую улыбку и прочую лабуду. Всех достала. И ведь самое смешное – ну нравится тебе парень, так бери его и пой ему в уши хоть каждый день, какой он распрекрасный. Но нет! Она к нему так и не подошла ни разу. Только нам все уши прожужжала.

А что я? Я была знакома, да. Со всей троицей. Но по-моему, из них нормальный был только Криг. Дефо – та еще высокомерная задница, а Маккой… Не знаю. С ним сложно было общаться. Он как не от мира сего. Вот Криг – с ним и поругаться можно, и поржать, и приложить от души. А этот как глянет «бездонными» своими, язык к нёбу прилипает. Хотя вроде бы обычный парень. Непримечательный даже. Тот же Дефо, даром что засранец, действительно впечатлял. Высокий, – но Джей выше! – красивый. Не в моем вкусе, но если объективно. Вот только улыбка у Маккоя хорошая. Заразительная. Но, опять же, меня она всегда смущала чем-то. Не знаю, чем.

Почему Дефо засранец? Хм… Ну, просто засранец, и все. Смотрел на нас на всех, как на пыль под ногами. Криг, правда, говорил, что я выдумываю, но я-то чувствовала. Всегда улыбка такая снисходительная, фразы заумные. Вот правда, я люблю Джея, но, по-моему, он просто не догонял, что Дефо с Маккоем над ним посмеивались. Да-да, Маккой такой же, собственно. Чуть мягче только. У меня на планете про такое говорят «не нашего косяка слимпт». Это рыба такая. Вку-у-усная. Особенно если подкоптить на вздошных водорослях.

Да знаю я, что брат! Хотя по мне, так они с Дефо скорее похожи были, чем с Кригом. Но Джей не парился, а мне-то что?

К тому же, не особенно много времени у меня было, чтобы обо всем этом думать. Утром голову бы от подушки оторвать, а вечером – в душе не уснуть. Первые недели мне совсем туго было. На моей планете сутки длятся сорок абсолютных часов против стандартных земных на Базе, и я совсем ничего не успевала. Ни выспаться, ни учиться нормально.

Потом полегче стало. Когда наконец летать начали, вообще здорово. Тут-то многие наши зазнайки носы повесили. Учи теорию сколько угодно, если габаритов не ощущаешь, судьба тебе в векторах ходить. Что такое векторы? Не знаете? Это костюм из особой ткани. Инструкторы настраивали его, надевали на вас – и было полное ощущение, что плечи, например, три метра в ширину, а ноги совсем короткие. Как только курсант приспосабливался к одной конфигурации и переставал сшибать углы, давали другие размеры.

Из нашей группы только Дефо и Маккой ни разу их не надевали. А жаль. Я бы от души посмеялась над обоими, чтобы неповадно было строить из себя… не знаю что.

Зато летать в паре с Маккоем хотели все. Нет, не в улыбке было дело. Да и как ее разглядеть-то сквозь отражающее лобовое стекло на скорости в одну десятую световой! Он хорошо… ладно, он просто отлично летал. И не только свою машину чувствовал, но и твою. Другие могли и траекторию перекрестить случайно, и на твою линию огня вывалиться, а уж забыть, кто ведущий, а кто ведомый, – это вообще через раз.