Текст книги "Что рассказать вам об Иваре Маккое?"

У Большого Вилли поначалу дела шли х***во. Первый стейк после его назначения мы попробовали только через три месяца. Через три грёбанных месяца! Твою мать… Но зато потом жрали почти все время одно мясо.

Криг, оставшись без единственного мозга в их паре, нам***л делов, пытаясь ночью съе***ся после отбоя в офицерскую часть, но ему даже п***ды не дали. Да и в принципе в нашем взводе тихо стало как в детском садике, а плетьми разве что для удовольствия баловались. Только самый большой отморозок из четвертого отряда однажды все же схлопотал десяток на задницу, и то их назначил не Шеф, а его собственный командир.

К концу года наш взвод стал самым пи***тым на Базе почти по всем показателям. Дополнительные задачки становились все хитровые***тее, зато стандартные системные нам уже были как два пальца. До этого нас учили просто быстро стрелять и долго бегать. Больше мышц, меньше разговоров. Шефу же на мышцы было насрать. Нае***ть и съе***ся живым – вот что от нас требовалось. И очень скоро последний п***бол этому научился.

Мы уже не ползли с полигона на карачках, а бежали, едва ли не вприсядку танцуя. А иногда и действительно танцуя – вечерами, когда Шеф хреновину свою губную доставал. Это были самые п***тые дни на этой проклятой Базе! Даже дерьмовым медицинским спиртом ужираться было необязательно – пели и плясали и по трезвяку.

За всей этой хренотенью мы и думать забыли о всяких там космических мудаках. Раскатали губу, что так и дальше будет. Да х***й там.

Грёбанная сирена завизжала, когда мы были в жральне. Мы бросили недоеденную биомассу, заработали локтями и побежали в зал построений, матерясь на все лады. Шеф уже был там. Смотрел на экраны – те вовсю мигали красным. Наконец, сирена заткнулась, и металлическая стерва объявила: «Боевой вылет. Взводы с первого по девятый, проследовать в шлюзовой зал. Получить вооружение и экзокостюмы», – и всякая подобная х***ня.

Экраны погасли, вместо стервы опять за***ла сирена. Хоть мы и тренировали это до кровавого поноса и уже ходили в бой, а страшно было так, что яйца в брюхо втянулись: ведь наш отряд был единственным, кто из боя вернулся. Снаряд дважды в одну воронку не попадает? А вот х***й вам, я жопой чуял, что срань будет не лучше предыдущей.

Боевой излучатель был еще тяжелее, чем наши тренировочные. Новый, необкатанный «скелет» противно скрежетал и гудел – подстраивался под тело. Стерильный воздух в баллонах драл горло. Подгоняемые сиренами, мы утрамбовались в шаттл – теперь их делали огромными, вмещающими не один отряд, а весь взвод сразу, – и расселись по капсулам криосна. Помню, Пи-Джей еще скривился:

– О, б***ь, опять потом три дня изжога будет!

П***ц, изжога! От нас самих одна изжога и должна была остаться. Шашлыки на вертеле.

Вот тут бы действительно съе***ся, да вот только в шаттлах больше не было пилотов – командование здорово прих***ло с тогдашнего поступка Шефа. А может, сукины дети просто поняли, что пара процессоров куда дешевле обучения желторотых пацанов полетам.

Я матюгнулся для порядка, откинулся в кресле, давая автоматическим ремням себя спеленать, и закрыл глаза. Тошно было от наркозного газа – вот и всё, что я запомнил.

Когда я садился в кресло криокапсулы, на душе у меня было скверно. Ведь если с нами случится то же, что с Лео и остальными, то я даже попрощаться, считай, не успел. Перекинуться хотя бы парой слов с Иваром у меня возможности не было.

– Что ж, парни, так или иначе увидимся, – сказал нам Большой Вилли. – Хоть на этом свете, хоть на том.

Мы улыбнулись ему, но на душе кошки скребли.

А потом я закрыл глаза…

И открыл, чтобы встретиться взглядом с загадочно улыбающимся Иваром.

– Не пугайся, – сказал он вполголоса. – Мы еще летим. Но ты должен это видеть!

Я с трудом сел. Кажется, Ивар запустил форсированный выход из криосна – все тело ныло, мышцы не слушались.

Через несколько секунд стало легче. Я вылез, закинул за спину излучатель, сажая его в крепления на «скелете», и пошел за Иваром.

Пилотов в шаттле не было, но кабину убирать не стали – видать, денег на переделку было жалко. В пустом помещении мигали табло, светились экраны, даже джойстики-штурвалы были и кресла. Но самое главное – смотровые окна.

– Твою мать! – я сел в правое кресло. – Ивар, это же космос!

Я вертел головой во все стороны, жадно всматривался в черноту впереди. Господи, как я по нему скучал! Мы провели почти три года в наглухо задраенной консервной банке.

– Поэтому я просто не мог тебя не разбудить, – отозвался Ивар довольно. – Хоть это и нарушение устава.

Он смотрел на звезды, висящие в пустоте, и я уже не мог угадать, о чем он думает. Зато я только сейчас заметил морщинки, появившиеся в углах глаз, и то, что складка между бровей уже не разглаживается до конца даже на спокойном лице.

– Ты изменился, – сказал я тихо. – И так сильно повзрослел, братишка.

Ивар улыбнулся и покачал головой.

– Это не моя вина, – ответил с горечью.

Такая странная фраза, и голос был такой… Черт возьми. Звезды, колкие, холодные… Они вдруг ненадолго потеряли четкость. И знаете? Мне за это не стыдно. Я лишь кивнул, не зная, что ему сказать, и снова уставился в равнодушный космос. Мы мечтали о нем, боготворили его! А он… Он нас уничтожил.

– Черт… – когда Ивар нарушил молчание, его голос был уже совсем другим: сдержанным, серьезным. И очень обеспокоенным. – А мы ведь летим в то самое место. Они идиоты? Ты знаешь, что уже две роты погибло, пытаясь захватить один-единственный планетоид? Считается, что там База этих тварей. Но три роты!

Я молча уставился на приборную панель, осмысливая услышанное. Ивар был абсолютно прав. На экране автопилота быстро менялись координаты нашего положения, и уже осталось никаких сомнений, куда мы летим.

А в самом углу экрана стоял значок «в одну сторону».

Вы, конечно, можете сказать, что если бы мы остались живы, то с пульта управления наш шаттл настроили бы дистанционно. И будете, наверное, правы. Да только было у меня ощущение, что нихрена нам обратный путь не светит.

– Они пытались уже несколько раз. Стреляли из дальнобойных установок, пробовали подходить на большой скорости по касательной, проектировали новые щиты и оружие, – сказал тем временем Ивар, не глядя на меня. – Все бесполезно. Сегодня был приказ дождаться приземления и потом только высаживаться. Не иначе как испытывают очередную защиту… на нас.

– Вот суки! – у меня внутри все сжалось. Да какая защита, вашу мать, если в прошлый раз огромные корабли просто испарялись…

Я откинулся в кресло, смотря в безмятежный, бесконечно далекий космос. Глупо подыхать зажаренным в огромной банке, но, кажется, именно это нас ждет по прилету.

Эх, знали бы вы, как мне хотелось тогда включить сервомоторы «скелета», поставить на максимум усиление и размолотить пульт управления! Просто бить его, круша нахрен и автопилот, и систему связи. Б***дь, да что же за война такая, что людей как крыс подопытных в расход пускают?..

Ивар же впал на несколько минут в апатию. Как будто… как будто ему было все равно. А может, и наоборот – словно он был почти рад, что скоро все закончится. Но не успел я испугаться этой мысли, как он вдруг сжал кулаки.

– Ну уж нет, – сказал решительно. – Я своих людей в мясорубку не брошу! Нужно переключить на ручное управление, – он наклонился над пультом, вглядываясь в не слишком знакомые приборы: такие корабли мы не водили.

Навигационная система быстро отсчитывала время до заданной точки.

Я почти поверил, что ручного управления в этой штуке просто нет, но Ивар нажал несколько клавиш на панели, и экран автопилота потух.

Вот только нашей скорости это не убавило. И как ни налегали мы на тормозные рычаги, как ни тянул Ивар джойстики, махина слишком медленно сползала с курса.

– Не успеем! – процедил я сквозь зубы, с отчаянием глядя на навигационный компьютер. – Нас тащит прямо туда!

– Хотя бы с линии огня убраться… – просипел Ивар, с трудом удерживая максимальный угол поворота.

Нам повезло – наш корабль был крайним в строю. Градус за градусом мы отклонялись от первоначального курса без риска врезаться в кого-то.

– Джей! – крикнул мне Ивар. – Дай максимум на левый борт!

– Но нас закрутит, – возразил я, лихорадочно соображая. – Хотя если дать тягу на обе стороны, а на левую больше…

– Только на левую! И по моему сигналу! Планетоид большой, должна быть сила притяжения, – теперь Ивар вглядывался в космос за лобовым стеклом. – А даже если и закрутит – всё равно уже.

Знаете, мне было совсем не всё равно. Но выбора не было, а кроме того, во всем, что касалось полетов, Ивар был лучшим. Так что я уперся пальцами в сенсорную панель управления тягой, и до упора поднял мощность слева.

Нас закрутило. Да так, что искусственная гравитация не справлялась, и если бы не автоматические ремни, выстрелившие из кресел, мотаться бы нам по всей кабине.

К горлу тут же подкатил комок. Я успел было порадовался, что парни спят и их желудкам не грозит вывернуться наизнанку, как прямо перед смотровыми окнами вспыхнуло ослепительно-белое пламя.

Видимо, новая защита кораблей все-таки работала. Теперь они исчезали не мгновенно, а будто плавились под натиском какой-то невидимой силы. Недолго плавились. И исчезали потом все так же бесследно.

А мы…

А что – мы?.. Нам всего лишь отрезало движок. Тот самый – левый. Вместе с огромным куском обшивки.

Система немедленно заорала о разгерметизации, повреждениях и прочей хрени, но я не слушал – просто заблокировал намертво все люки кабины и отрубил к чертям звук.

– Держи штурвал! – крикнул мне Ивар. – Я скомпенсирую вращение!

– И что мне делать?! – я быстро занял его кресло и схватился за рычаги управления.

– Сажай его! – ответил Ивар, вставая на мое место. Он коснулся пальцами панели, всего на секунду давая уцелевшему движку тягу – в идеально рассчитанный момент.

Я откинул защитные колпачки на гашетках сверху джойстиков и вдавил пальцы в силочувствительные сенсоры, врубая на полную тормозные микродвигатели на носу. Ивар снова дал тягу, я потянул рычаги на себя, заставляя шаттл поворачиваться в противоход вращению.

Мы с Иваром сделали еще два захода, пока не выгорело топливо в тормозных. Потом пришлось работать только маневровыми движками на крыльях. Вращение немного стабилизировалось, но этого было мало.

– Понять бы, из чего здешняя атмосфера состоит, – прорычал я, что есть силы налегая на штурвал. Ивар снова давал тягу. Вращение почти прекратилось. – Корабль течет, как решето.

Нас опять тряхнуло. Снова завопила сигнализация – при входе в атмосферу хвост расщепился, и взорвался второй движок.

– Твою мать! – прорычал Ивар и отпихнул меня. Теперь он дергал рукояти, отрабатывал ножными педалями закрылки, ежесекундно давая маневровым новое направление. И каким-то чудом корабль, даром что скакал, как взбесившаяся лошадь, но резкими рывками двигался не прямо к земле, а как бы по ступеням. Под почти правильным углом. Вот только скорость все равно была огромной, и я не представлял, как ее погасить. А вот Ивар, кажется, уже все придумал.

– Выставь антиметеоритные щиты, – распорядился он почти спокойно. – И посмотри, может, еще какие-то защитные системы есть.

Я стал лихорадочно включать всё подряд.

– Тормозные парашюты накрылись вместе с хвостом, – я выругался и глянул на стремительно приближающуюся поверхность. Грязно-серая, сплошь усыпанная острыми камнями, она не обещала облегчить нам задачу.

Подготовиться к удару мы не успели. Да и как тут подготовишься, когда Ивар буквально висел на штурвале, а я всем весом навалился на тормозные рычаги!

Завопила сигнализация неисправности шасси, шаттл грохнулся на пузо, отскочил и в ту же секунду врезался в почву носом.

Нас с Иваром бросило вперед. Протащило по панели, швырнуло на стекло. В грудь будто штырь всадили, обожгло ногу, рот мгновенно наполнился соленым, заложило нос. В глазах потемнело, звуки пропали.

Честно говоря, я понятия не имею, сколько провалялся без сознания, но, наверное, недолго. Потому что пришел в себя от ощущения, что тону… в собственной крови. Не самое приятное, что мне довелось испытать в жизни. К счастью, это всего лишь лилась кровь из сломанного носа, разбитых губ и развороченных выбитыми зубами десен. Голова каким-то чудом осталась цела, хоть лицо и было все изрезано. Глаза… один видел, и это уже радовало. Но еще больше обрадовало то, что мне удалось сесть. Руки двигались, ноги – частично. Весь «скелет» был перемазан кровью, под ногами ее целая лужа натекла.

Боли пока не было, но я точно знал, что она появится. Если, конечно, я не сдохну через несколько минут от потери крови.

Действуя на автомате, я вытащил из-под нагрудной пластины «скелета» планшетку первой помощи. Разглядеть, какой именно инъектор ярко-зеленый, с лекарством, быстро останавливающим кровь, я не мог. Так что вколол себе в шею все три – и заживляющее пригодится, и обезболивающее тоже. Отбросив последний инъектор, облегченно выдохнул.

Но валяться без дела было совсем не время. Даже больше собственного состояния меня волновал другой вопрос. Я позвал Ивара, но не услышал в ответ даже стона. На меня навалился такой ужас, что сразу появились силы снова сесть, оглядеться, а потом еще и встать, когда я, наконец, заметил Ивара в паре метров от меня. Он не двигался. Лежал на животе, но правая рука торчала вверх, поблескивая искореженным металлом экзоскелета.

Даже с такого расстояния было видно, что она сломана. Сверхпрочный сплав «скелета», призванный спасать наши жизни, на этот раз сделал все наоборот. Ивар до последнего держался за штурвал, скорее всего, активировав сервомоторы. И они не дали пальцам отцепиться от него, заставив мотаться по всей кабине, как куклу на веревочке. Хорошо, если у него остался целым хоть один сустав.

Попытавшись сделать шаг, я заорал: левую ногу прошило адской болью. Глянул вниз и увидел разломанные пластины «скелета», глубоко вошедшие в мясо на ляжке. Кровь малость поутихла, но все равно за мной тянулась широкая полоса. Решив, что от этого в ближайший час, пожалуй, не подохну, я потащился к Ивару.

Едва я дополз до него, раздался стон. От облегчения у меня помутилось в единственном зрячем глазу.

– Потерпи, – прохрипел я. – Сейчас…

Я вытащил его аптечку и вколол ему всю ту же смесь, что и себе.

Ивар еще раз застонал, потом расслабился и затих. У меня аж мурашки по спине побежали от испуга, что это все. Но через минуту он с трудом поднял голову.

Зажужжали моторы, заскрипели приводы. Видно, он хотел подтянуть под себя руки, но никак не понимал, почему правая не двигается.

– Погоди, помогу, – я кое-как перекатил его на спину через здоровую левую сторону и помог сесть.

Кажется, за исключением руки, Ивар был цел. Ну, по крайней мере, крови там, где он лежал, я вроде не заметил.

Чего нельзя было сказать про меня… Едва посмотрев на мое лицо, Ивар побледнел и схватил меня левой рукой за плечо.

– Тебе нужно в медкапсулу! – выдавил с трудом. – Немедленно!

– Боюсь, она где-то на другом конце этого планетоида, – покачал головой я. – Вместе с хвостом нашего шаттла.

Да и плевать. В тот момент мне было неважно, что истекают те короткие минуты после травмы, когда еще можно восстановить ткани и органы. Нет, с использованием продвинутых капсул можно было и потерянную пару лет назад ногу вырастить, но стоило это безумных денег и уж точно не входило в мой контракт.

Да и потом, с лица воды не пить. Зрения было жалко, но лишь из-за того, что теперь мне точно заказан путь за штурвал.

– Дай посмотрю… – Ивар дернулся было, попытавшись воспользоваться правой рукой, и наконец обратил внимание и на свое состояние. – Черт… – он извернулся, разглядывая руку.

Я попытался отогнуть пластины, чтобы Ивар смог хотя бы опустить локоть, но покореженный металл не поддался ни на волосинку.

– Кажется, придется отстегивать эту часть, – покачал я головой и охнул. Лекарства убрали боль, но раненая нога не слушалась. Да и кровь ливанула с новой силой. – Надо поискать, чем зафиксировать твою руку.

– К черту руку, – решительно мотнул головой Ивар. – Сначала займемся твоей ногой. – Он наклонился и внимательно осмотрел рану. Выругался. – Надо остановить кровь, – сказал отрывисто скорее себе, чем мне, и задумчиво провел рукой по волосам. – Жгут нельзя, да и не получится. Заткнуть чем-то? Заклеить?.. – тут его взгляд упал на все еще держащийся в пазе моего экзоскелета излучатель. – Может, получится прижечь?.. – протянул с сомнением.

Меньше всего на свете я хотел подставить ногу под излучатель. Но идея Ивара была здравой: и кровь остановим, и рану очистим, и сразу же ее закупорим. Антибиотики у нас были, как и запас прочей медицинской химии, но кто его знает, какая зараза тут водится.

– Давай попробуем, – согласился я, вынимая излучатель.

Глянул на него и мысленно застонал. Не глаза и зубов было жалко, и не за ногу свою я беспокоился. Да теперь хоть Ивар и вовсе ее оттяпает – наплевать. Экзоскелет может и сам по себе двигаться, так что вот вам сразу и протез.

Да только не мог Ивар мне ее отрезать. Не моим излучателем. Не своими руками.

– Видимо, во что-то врезался, – проговорил я, показывая Ивару разбитую батарею. Глянул на индикатор. – Один процент мощности.

Излучателя Ивара и вовсе нигде не было. Наверное, выскочил из паза и вылетел в разбитую лобовуху. Хороши же мы вояки – на вражеской территории, истекающие кровью, обколотые обезболивающей наркотой и без оружия.

– Хватит, – решительно сказал Ивар и дотянулся до переключателя, выставляя минимальную мощность. – Я отключу питание «скелета», – предупредил он серьёзным голосом. – Чтобы ты не дернулся. Но прежде… – он посмотрел на меня совсем чужими, холодными глазами. – Рана только одна?

– Одна! – кивнул я с уверенностью, которой на самом деле ни черта не было. И в ту же секунду Ивар меня обездвижил, выключив питание костюма.

Он не терял времени и действовал так уверенно, будто делал это сотни раз. Подставил под излучатель колено, фиксируя, сделал пробный короткий выстрел, тщательно прицелился. А потом не дрогнувшей рукой выжег мне полбедра.

Честно скажу: я отрубился. Но ненадолго, спасибо лекарствам. Очнулся как раз, чтобы увидеть, как Ивара выворачивает. Только тогда я осознал, чего ему стоили эти спокойствие и уверенность. Он просто не мог позволить себе другого.

– Почти как на ферме, в пору клеймения скота, – прохрипел я, закашлявшись от едкого, густого запаха горелого мяса.

Ивар не ответил. Лишь с трудом сел, уперся в колено здоровой рукой.

– Точно больше нет крупных повреждений? – спросил озабоченно.

– Нет, – заверил я, глянул на свою ногу, и у меня самого к горлу подступила желчь.

На ферме быстро забываешь, что такое брезгливость. Блевали, бывало, первый раз засовывая руки по самые плечи в коровье нутро, чтобы развернуть застрявшего теленка. Потом беспокоило только, что можно приплод потерять. А уж про биоразлагатель вообще молчу – уж сколько раз голыми руками засоры в трубопроводе прочищали, и не упомнить.

А вот видеть лохмотья собственной сгоревшей кожи, обугленное мясо и желтеющие кости – это я вам скажу… Ну да. Это самое слово.

– Вот же, – просипел я, когда желудок, наконец, перестало выворачивать наизнанку. Поднял взгляд на бледного Ивара. – Надо бы твоей рукой заняться.

– Я ее вообще не чувствую, – Ивар сжал зубы. – Не уверен, что можно будет спасти. Если что, там заряда еще хватит для одного выстрела.

– Восстановят, – мотнув головой, процедил я.

Ему-то я не показал, да и моя исполосованная рожа не слишком-то могла что-то выразить, но вам признаюсь. У меня по спине холодный пот потек, а желудок снова скрутило. Отрезать Ивару руку… Да твою же мать… Это же как?! Он ведь пилот! Не транспортник, не перегонщик, не парковщик – пилот! Понимаете? И если пилот не сможет летать…

Но выбор был лишь один: либо рука, либо жизнь.

И я понимал тогда очень четко: если выбора не останется, я это сделаю. И черт с ним, что стану вегетарианцем на всю жизнь и каждую ночь во сне буду это видеть.

С креплениями я провозился долго – мне показалось, что несколько часов, – но в итоге справился с ними и очень осторожно стащил покореженный металл. Рука Ивара повисла плетью, сломанная в нескольких местах, но пальцы все же шевелились, хоть и еле-еле, и были теплые.

– Нормально! – выдохнул я как можно бодрее. – Сейчас кости вправим, зафиксируем…

Вот только с фиксированием были явные проблемы: у нас не было ровным счетом ничего, что можно было бы использовать как бинт или шину. Зато на мне был почти целый экзоскелет, и я не долго думая принялся отсоединять правый «рукав».

В итоге все получилось. Не знаю, насколько правильно я собрал искрошенные кости и выбитые суставы, но рука Ивара выглядела получше. «скелет» надежно удерживал ее в одном положении и исключал случайные травмы.

К счастью, хоть анальгетики действовали как надо, и Ивар только морщился на все мои манипуляции, да и меня терзала лишь тупая приглушенная боль в ноге. У нас был небольшой запас лекарств, но что с нами станет, когда они кончатся, я не представлял.

Впрочем, в тот момент меня больше занимало другое.

– Надо поглядеть, как там парни, – я глянул на покореженную дверь в основной отсек.

Открыть ее обычным способом было невозможно. Я поднял излучатель и принялся молиться всем богам, чтобы последний наш заряд не был потрачен только на то, чтобы увидеть братскую могилу.

Нам удалось с грехом пополам проделать в двери отверстие, но пролезть туда смог только я, избавившись от экзоскелета. И то, что я увидел, меня даже порадовало: капсулы криосна были целы. За исключением моей – ей оторвало открытую крышку, но это уже было неважно. Все остальные же были в полном порядке… если не считать, что совершенно обесточены. Вы понимаете, ввести человека в криосон легко. Поддерживать – тоже, хоть миллионы, наверное, лет в задраенной наглухо капсуле. А вот вывести… Это уже будет посложнее.

– Ивар, они все спят, – крикнул я. – Как их разбудить?

– Никак, – отозвался Ивар каким-то совсем уж равнодушным голосом. – Это самые дешевые капсулы, их автономные генераторы способны только поддерживать стазис. Чтобы разбудить, нужна энергия корабля и, что еще важнее, – пульт управления, – он кивнул на груду лома, в которую превратилась кабина пилота.

– Ничего, – я перелез обратно. – Вернемся на Базу, пришлем сюда спасательный бот.

Ну или когда-нибудь сюда прилетит кто. Парни могут потерпеть, и это успокаивало. А вот Ивар выглядел неважно. Не задавая вопросов, я вколол ему еще обезболивающего из своей аптечки и снова поковылял в основной отсек. Протащил непослушное тело мимо криокапсул, кое-как открыл дверь в хвостовой отсек. От него остался только кусок стены с полметра да прикрученный к ней ящик с запасными медикаментами. Отодрав его вместе с петлями, я пошел обратно. С неделю о боли можно будет не вспоминать.

Ивар молча дождался, пока я упакуюсь обратно в «скелет», а потом совершенно спокойно сказал:

– Мы не вернемся на Базу. За нами никто не прилетит – для всех мы мертвы.

Я глянул в разбитое окно. Под носом шаттла, куда хватало взгляда, был только буро-желтый песок. Ивар был прав. Аварийные маяки разбиты вместе с пультом, резервная сигнальная система находилась в хвосте. Наши личные чипы – у парней нулевые показания, пока они в криосне, а мы с Иваром просто за погрешность сойдем.

– Значит, нам нужно найти способ связаться с Базой, – заявил я, активируя экзокостюм. – Пошли. Где-то же этот хрен засел.

– Безоружными? – Ивар поднял левой рукой мой излучатель, осмотрел его и отбросил прочь ненужным грузом. – Впрочем, у меня есть идея… – протянул задумчиво и с изрядной долей сомнения. – Ты знаешь, что когда-то на этом планетоиде была наша База? Собственно, приказ и звучал – десантирование с целью проникновения на Базу. Можем попробовать поискать ее. Она должна быть… – Ивар что-то прикинул и указал в сторону от корабля. – Там.

Я кивнул, соглашаясь, и в который уже раз глянул в окно. Кто бы ни обитал тут, эти твари обладали отличными технологиями, раз как тарелочки в тире сбивали наши корабли. И уж точно им не составило бы труда засечь наше падение. Почему не выслана разведка? Настолько уверены в том, что мы передохли?

– Может, на Базе и системы связи уцелели, – проговорил я. Включил «скелет», оторвал дверцу аптечки. Достал небольшой ранец-охладитель и распихал по отделениям все найденные лекарства.

– Надеюсь на это, – кивнул Ивар, и мы пошли.

Знаете, вот я сейчас скажу вам, что мы шли неделю, и вы кивнете – мол, ого! Много. Но вы просто не представляете, какой это был ад. Почти по колено в сыпучем, отвратительном, скользком как ртуть песке, от которого уже через несколько часов намертво заклинило суставы костюма на лодыжках. Без нормальной еды и питья – лишь химические таблетки на самый крайний случай, призванные поддерживать организм на грани жизни и смерти. На обезболивающих, которых катастрофически не хватало. И почти без сна, потому что стоило закрыть глаза, и ты снова и снова падал на этот чертов планетоид в разбитом шаттле.

Вы можете сказать, что «скелет» помогал. Ага. Он, равномерно, строго в заданном темпе, отсчитывал шаги, и моторам было насрать, что мышцы уже жжет от усталости, что сердце бухает в ушах. Периодически я или Ивар выключали его и останавливались, чтобы поблевать. Понятия не имею, было ли то последствием сотрясения мозга или реакцией на таблетки, но желудки регулярно выворачивало наизнанку.

В одну из таких остановок Ивар осел на землю и больше уже не встал. Я же, может, еще и смог бы пройти пару миль, но уже не видел в этом никакого смысла. У нас осталось десяток пищевых таблеток и ровно полтора инъектора с обезболивающими. Половину я вколол себе, а Ивару – целый. Вот только оба мы уже знали, что это бесполезно.

– Надо было идти в другую сторону, – прошептал Ивар пересохшими губами. – Хоть заглянули бы паре ублюдков в глаза перед смертью.

– Мне кажется, их тут и нет, – я плюхнулся в песок рядом с Иваром, чтобы он смог на меня опереться. – Наверное, тут просто огневая точка.

Страшно ли мне было? Ну, от мысли, что это конец, – да, кишки сводило. Только сильнее всего в тот момент была усталость. Ни судьба парней, ни своя собственная жизнь не волновали так, как ватная вялость мышц и невозможность двинуть даже пальцем.

Так я и отрубился – кажется, даже не закрыв глаз и пялясь в черное небо.

Я долго плакала, когда узнала. Вообще-то, нам о погибших не рассказывали, да и после того случая отключили всю Сеть, даже служебные каналы. Пилоты больше не летали с десантом, нас теперь учили только истребители водить.

Но слухи все равно доходили. Особенно о крупных операциях. Один парень научил нас взламывать Сеть. Правда, нечасто это получалось, но более или менее в курсе мы были.

У меня вошло в привычку проверять с десяток личных кодов. Криг, Маккой, еще несколько ребят, служащих теперь на других Базах. Знаете, в первый момент подумала, что ошибка в системе. А потом, когда и номер Маккоя красным засветился… И координаты операции те же…

Я все собиралась подать рапорт о разрешении передачи личного сообщения. Конечно, Кригу! Сказать, что он поступил правильно и что я скучаю по нашим перебранкам. Спросить, как он там.. Да все не получалось. То учения, то тренировки, то просто забывала. Так и не собралась… Дура.

Знаете, когда погиб Дефо и остальные – тогда казалось, что это чудовищная ошибка. Случайность. Не было ведь сражения, просто ловушка. А если бы сражение было, то мы, конечно, победили бы. А вот когда имя Крига стало красным… Вот тогда я вдруг поняла, что не было никакой ошибки. Это война, и большинство из нас ждет именно такая участь.

Со временем многие стали понимать, что войны не избежать. А уж как младшего Дефо похоронили, все разговоры об одном и были – когда она в полную силу начнется.

Хороший он был парень. Вы не глядите, что сынок богатенький и в золоченой рубашке родился.

Озорничал, конечно. По всему Техасу молва шла о вечеринках у него дома, да то, что с каждых танцев он с новой девчонкой уезжает. Но родителей своих почитал.

А еще работящий он был. Как учиться закончил, на водозавод пошел. Ну, скажете тоже, простым рабочим. Место отца занял, когда они с его матерью на Землю решили перебраться. И, кстати, для нас это лучше оказалось. Да потому, что поступал он по совести! К примеру, в больницу, школы и приют воду стал поставлять бесплатно. И сколько нужно, никто не ограничивал. А еще он фиксированную цену установил на питьевую воду. Литровая бутылка стала стоить ровно литр. Не понимаете? Литр – стоимость воды, а сама бутылка? Да еще расходы на робота-упаковщика, на доставку воды до магазина. Нет, он, конечно, в убыток себе не работал, просто перебросил наверняка издержки на другое что-то, но все же…

Все ждали, когда парень остепенится. А он возьми и в армию подайся. Аккурат с парнями моими. Старший Дефо хвалился, что в пилотский корпус его сына взяли. Все твердил, что вернется его Леонард с наградами, в генеральском чине.

Вернулся. В наглухо запаянном гробу.

Понятное дело, похороны пышные были. Мать его умерла вскоре. Сердце не выдержало.

А потом на ферму похоронки пришли. Две в один день… эх…

…вы… вы простите, накатило.

Я не понял сначала, мне-то они на кой. А потом в городе сказали: я ж их, парней моих, единственный родственник. Хоть уже и не опекун.

Жена плакала долго. Еще и с похоронами история темная. Парни мои, и кто еще на ферме был, и кто уже в город уехал, как прознали, пришли гурьбой. Мол, Босс Билл, напиши командованию, пусть тела на Новый Техас пришлют. Деньги есть, что надо – заплатим. Надо, чтобы они – ну, Ивар с Кригом, то бишь, – по-человечески, в землю ушли.

Ну, я, конечно, велел про деньги не заикаться. Не чужие ж они мне были же. Поехал в город, в рекрутский пункт, объяснил, так, мол, и так. Меня в окружной военный конгломерат послали. Оттуда пришлось в центральное армейское управление ехать. На неделю ферму оставил, дорога в пятьдесят литров встала, а твердо я решил своего добиться.

А мне там и говорят: нету тел. Я – как нету? Вот же написано, что умерли, показываю сообщения на личный портал. Ну да, замялись, погибли рядовые при исполнении. Но…

…ой, простите… в общем, сказали мне, что нету тел. Потом начали нести, что компенсация нам с женой положена и что командование завсегда помочь радо, если какая беда.

Не стал я денег брать. Больно густо та вода людской кровью разбавлена. Жене и остальным сказал, что транспорта подходящего ждут. К нам редко кто прилетает.

Можно было купить в похоронном доме две пустые капсулы перевозки для праха, привезти домой, похоронить и забыть. Но сердцем я чуял, что неправильно это. Нельзя, грешно.