Текст книги "Самые слики. Хроники «Формулы-1»"

Глава 6
Жиль Вильнёв
Живая легенда

Скажите, как определяется гениальность? Должен ли гениальный актер непременно получить «Оскар»? У Ди Каприо его долгое время не было. А должен ли гениальный музыкант, чтобы стать легендой на все времена, иметь консерваторское образование? Является ли Виктор Цой виртуозным гитаристом? А гением, легендой? Это творчество, тут много условностей, тогда как в спорте все куда проще.

Древние греки, к примеру, придумали свой символ абсолютного триумфа – победители Олимпийских игр получали лавровые венки. У кого венков больше, тот – быстрее, выше, сильнее. Автоспорт куда сложнее: здесь есть очки, чемпионские титулы, десятки разных статистических данных. Поэтому болельщики, да и многочисленные аналитики, постоянно спорят, кто же самый легендарный пилот? Тот, у кого больше титулов, больше очков, побед?

В этой ситуации может показаться очевидным, что гонщик, не ставший чемпионом, легендой считаться не может. Да, существует фактор трагедии – еще Ники Лауда говорил, что многие из погибших пилотов стали легендами благодаря трагической смерти. Но вот вам парадокс: Жиль Вильнев не был чемпионом, но его ставят в один ряд с величайшими. Трагическая смерть? Тоже мимо: Жиль вошел в пантеон «больших призов» еще при жизни.

ДЕРЕВЕНЩИНА

В 1950 году родился не только чемпионат мира среди пилотов в классе «Формула-1», но и паренек из Канады, который смог стать легендой этого чемпионата. Жиль Вильнёв осчастливил своим появлением родителей спустя три года после свадьбы. Мама Жоржетта шила одежду, которой и приторговывала, а папаша Севиль вел жизнь неисправимого раздолбая. Его страстью были алкоголь, женщины и… скорость. Да, гонял он безбашенно, а дурной пример, как известно, заразителен.

Жилю, у которого в три года появился братик Жак, всегда нравились разные железки, механизмы и моторы. Он, в отличие от сверстников, легко находил с ними общий язык. Мальчик был эдаким недорослем, которого в школе не воспринимали всерьез, поэтому с детства у него появилась эта фишечка – необходимость доказать всем, что он лучший, и не просто лучший, а самый-самый.

Я не могу точно вспомнить, когда заинтересовался гонками, но я всегда любил скорость. Это самое первое чувство, о котором могу рассказать. Мой отец всегда ездил очень быстро, и, насколько помню, с шести лет я постоянно просил его ехать еще быстрее, чтобы обогнать машину впереди. Уверен, из-за меня он частенько зарабатывал штрафы.

В 1959 году Севиль Вильнёв купил новый фургон Volkswagen. Это была первая машина, которой Жиль управлял самостоятельно, а дебютный опыт вождения стал для нашего героя одним из самых ярких воспоминаний детства.

Мы ехали по одной из тех длинных, прямых деревенских дорог, рядом с Бертьевилем, стоял яркий и жаркий летний день, никого вокруг, и отец позволил мне сесть за руль. Это было так волнующе – почему-то я сразу представил, что мчусь по трассе для гонок.

В 15 лет парень получил в подарок настоящий спорткар – ржавое ведро MG за 100 долларов, быстро отправившееся в утиль. Там же и с той же скоростью оказалась и следующая покупка. Сообразив, что чем резвее машина у сына, тем быстрее она отправлялась на свалку, Севиль приобрел своему чаду Skoda. Задумка сработала – машина продержалась в руках Жиля дольше всех.

В общем, рос Вильнёв типичным подростком тех времен. Его комната была завалена автомобильными журналами, на стенах висели плакаты гонщиков, а по ночам парни со всех окрестностей собирались на парковке у супермаркета, и Жиль демонстрировал чудеса стритрейсинга – строил из себя этакого Доминика Торетто местного разлива.

Впрочем, не стоит забывать один важный факт. Канада – далекая северная страна, медведи с балалайками там по улицам, конечно, не ходят, но снега хоть отбавляй. Именно поэтому главным развлечением местного бомонда в середине 1960-х стали снегоходы. Вот тут как раз и начинается эпичная легенда.

СНЕЖНЫЙ ЧЕЛОВЕК

Естественно, будучи прогрессивным тусовщиком, Севиль не смог отказать себе в удовольствии прикупить новомодный гаджет, способный мчаться по снегу с ветерком без собачьей упряжки. Папкиной игрушке больше обрадовались сыновья, особенно Жиль, ведь по полям и весям можно было мчаться без особых ограничений скорости – либо пока самому страшно не станет, либо пока не окажешься в ближайшей сосне.

Снегоход стал для меня глотком свежего воздуха. На нем я был уже не сорвиголовой, которого то и дело ловит полиция, а чуть ли не спортсменом, и многие смотрели на меня с одобрением.

Несмотря на увлечение снегоходами, Жиль поначалу особо ни на что не рассчитывал, планируя стать обычным сельским тружеником и всю жизнь провести в своей деревне. К тому же сама судьба толкала его к семейному очагу.

Судьбу звали Джоан Барте – ее и троих ее сестер мать воспитывала одна, но девушка при этом обучалась музыке, сама шила себе одежду и, наверное, ждала своего принца. Как-то раз одна из сестер, Луиза, поведала Джоан страшную тайну – мол, если ждать с моря погоды, можно и в старых девах остаться, а на селе есть паренек: мелковат, но симпатичный, скромный, местный стритрейсер между прочим.

Джоан и Жиль познакомились на одной из вечеринок, а потом он пригласил ее на свидание, и больше пара не расставалась. В 1967-м в Монреале проходила всемирная выставка, на островке, где через несколько лет появилась гоночная трасса, которую назвали именем нашего героя. Но он пока об этом не знал. Вот и ехал Жиль на своем Ford Mustang, а рядом сидела по уши влюбленная Джоан. Ее так манила загадочность и задумчивость молодого человека. Впрочем, единственной его настоящей страстью в жизни так и осталась скорость, и со временем Джоан с этим смирилась, однако не будем забегать вперед – сейчас романтика, Ford Mustang и Монреаль.

Вернувшись из романтической поездки и осознав, что все стандартные пункты начинающего мужчины выполнены – работа была, девушка имелась, – пора было задуматься и о чем-то сумасшедшем. Естественно, о гонках. Однажды друзья затащили Вильнёва на «Мон-Трамблан» – на этой канадской трассе проходил целый гоночный фестиваль, выступали самые разнообразные серии, а в окрестном лесу располагались многочисленные зрители, которых собиралось до 40 000. Наш парень внимательно наблюдал за заездами и отметил для себя, что легко бы объехал бόльшую часть этих гонщиков. Ему бы только аналогичную машину, но она была значительно дороже Mustang от перекупщиков.

Ну и ладно, есть снегоходы и снег, значит хотя бы там можно применить свой талант – талант, о котором знал только Жиль. Да и то, как знал? Просто был уверен, что он крутой гонщик и все.

Очень скоро скромный паренек получил работу водителя-механика в компании Skiroule. На всех соревнованиях Джоан сопровождала нашего героя. Нет, она не полюбила гонки, но полюбила Вильнёва и очень опасалась за его безопасность. Пока этот маньяк гонялся в пургу по заснеженным холмам, она стояла и мерзла, дожидаясь его на финише. Позже вечерами влюбленные грелись у камина.

В 1970 году они поженились. Но тут опять все прошло не как у обычных людей. Друг Вильнёва Гаэтан Жиру по такому случаю подогнал вместо лимузина новенький 600-сильный Ford Mustang. Джоан в своем белом платье была возмущена до предела: «Что вы творите, идиоты? Что значит “подрифтим”? Я, между прочим, беременна». Да, этот брак не назовешь идеальным, но у Жиля был пунктик.

Я бы никогда не позволил, чтобы кто-то другой воспитывал моего сына, мою плоть, мою кровь. Я бы никогда не смирился, если бы кто-то другой дотронулся до Джоан, я должен был на ней жениться – это было прописано на небесах. Моим кумиром был отец: я всегда хотел играть на пианино, как он, водить машину, как он – все делать, как он. А потом он отдал нас с братом в пансионат. У меня вскипает кровь, когда я вспоминаю об этом. Я ненавидел там все: еду, одежду, людей. Я ненавидел отца, считал, что меня предали. Для своего сына я хотел только лучшего.

Прямо перед свадьбой Вильнёв потерял работу: Skiroule не разрешали ему участвовать в известных американских соревнованиях с более достойными соперниками.

Они наняли нового менеджера команды. Мы поспорили с этим парнем, и он меня вышвырнул. Я пришел на работу в понедельник, а в среду он с ухмылкой указал мне на дверь. Этот гад пошел к большим боссам и сказал, что от меня никакого толку. В субботу я женился, так что выходит, что лишился работы за два дня до свадьбы.

Но парень не сдавался: фирм, выпускающих снегоходы, было как кленовых листьев в Канаде. Moto-Ski снабдила подающего надежды гонщика тремя агрегатами, технической поддержкой и даже зарплатой.

В 1971-м Вильнёв действительно заработал много денег, но сотрудничество с Moto-Ski оказалось недолгим: ребята вскоре свернули гоночную программу. Зато боссы из Skiroule выгнали того нерадивого менеджера и разрешили Вильнёву гоняться за команду в одиночку. Жиль стал чемпионом Квебека и отправился на международный чемпионат в штат Нью-Йорк, где победил в категории 440 «кубиков».

Но самая большая радость пришла к канадцу в конце сезона – он стал отцом, 9 апреля родился Жак. В честь этого события Вильнёв купил дом. Многие, думается, уже догадались, что дом этот был на колесах. Да, наверняка Джоан несколько иначе представляла себе семейную жизнь.

Правда, дела опять дали трещину: Skiroule тоже свернули спортивную программу. Вновь появившееся чувство, что «пластмассовый мир победил», в августе 1972-го свел на нет спасительный звонок.

Ги Кир из Alouette позвонил мне домой. Он работал в Skiroule, когда я за них выступал, и хорошо меня знал. Ги пригласил меня в Монреаль посмотреть на машину. Она была незаконченной, просто шасси и установленный в нем мотор. Я сказал «ладно», приступил к работе и сам закончил постройку снегохода.

Зимний сезон прошел неплохо: Жиль снова завоевал титул чемпиона Квебека, а к весне 1973-го ожидаемо одержал верх в чемпионате Канады. Правда, существовала проблемка – тех несчастных нескольких тысяч, которые удавалось заработать за зиму, хватало только… на зиму. Ситуация, прямо скажем, нетипичная, но летом приходилось сосать лапу. К тому же в июле 1973-го семейство пополнилось – родилась дочурка Мелани.

Думаете, в голову отца семейства пришла мысль, что пора остепениться? Напротив – он решил проблему заработков в летний период по-своему. Вильнёв вспомнил про «Мон-Трамблан» и тех недопилотов, которые гоняли там в младших «формулах».

1973. ЛЕТНЯЯ БЕЗДЕЛИЦА

Решено – Жиль поступил в гоночную школу Джима Расселла в Квебеке. Однако нужно учитывать, что Вильнёв не был совсем уж новичком. Он был прекрасно знаком с понятием «скорость», великолепно разбирался в технике, а что еще важнее и что в конце концов сделало канадца легендой, обладал собственной манерой езды. Снегоход – это вам не автомобиль, тут нет возможности ударить по тормозам и резко остановиться. Пилот должен уметь рассчитывать траекторию и держать болид на грани срыва.

Все это и продемонстрировал Жиль Вильнёв на первых же уроках в школе. Он прекрасно чувствовал автомобиль. Со стороны казалось, что по трассе едет какой-то самоубийца: то и дело машинка «Формулы Ford» срывалась с апекса, уходила в занос, металась по треку, но ехала. И ехала побыстрее остальных.

Став лучшим выпускником потока, Жиль покинул Квебек с чувством, которое раньше не испытывал: «И это все? Эти страшные и эпичные гонки – это вот так просто?»

Заняв денег, канадец приобрел собственный болид – естественно, подержанную рухлядь, – и заявился в чемпионат Квебека. Первая гонка прошла так себе: Вильнёв еле-еле вымучил третье место, а вот вторая завершилась триумфом. За лето 1973-го Жиль выиграл 7 заездов из 10 и стал чемпионом, укатав опытных ребят на новеньких машинах.

План заполнить летнюю безделицу отлично сработал, но близилась зима, а как известно, сани нужно готовить летом. Жилю предстоял не последний, но решительный бой в гонках снегоходов. Он хотел построить нечто особенное и разработал собственное шасси Twin Track на базе снегохода Alouette. Вот только разработать – это одно, а собрать – другое, собрать же без денег – вообще третье. Жиль не нашел ничего лучше, как просто пойти в магазин запчастей, надев широкое пальто и… хорошо хоть без маски.

Если вы еще не догадались, то наш герой-разбойник «скоммуниздил» необходимые ему инструменты и детали. Снегоход получился фееричным: две лыжи, кокпит как у гоночной машины, в общем, реально крутая техника. Казалось бы, вот оно – проявление гениальности, но… в случае с Вильнёвым оно соседствовало с невероятной наивностью, если не сказать глупостью. Наш герой не стал патентовать изобретение, а компания Alouette находилась на грани краха и заплатить за разработку не могла. Знаете, что сделал канадец? Пригнал экскаватор и похоронил снегоход, забетонировав его в яме вместе со всеми чертежами. Не доставайся же ты никому!

В начале 1974-го Вильнёв стал чемпионом мира в гонках на снегоходах. Призовые составили 13 000 долларов. Джоан прыгала от счастья… пока не узнала, что все эти деньги уйдут на оплату долгов. Человек, который мечтал стать примерным отцом, увлекшись своей страстью, обрек детей и жену на нищенское существование. К тому же вы знаете таких людей – осуществив одну мечту, им нужна другая, больше и нереальнее. Жиль начал грезить недосягаемым – «Формулой-1».

1974–1976. ГЕРОЙ АТЛАНТИКИ

Чтобы двигаться дальше, необходимо было принять настоящий вызов, а с ним и существование одной серьезной проблемы, с которой всегда сталкивались молодые пилоты. Забудьте все те суммы, что видели раньше. Для участия в серьезных соревнованиях требовалось 50 000. Жиль встретился с неким Крисом Харрисоном, как раз подыскивавшим гонщиков для своей команды Ecurie Canada, но Крис потребовал тот самый полтинник.

Счастливый Жиль пришел домой после этого разговора и сказал Джоан:

«Дорогая, у меня есть хорошая и плохая новость. Хорошая – я поеду в “Формуле Атлантик”». Какова плохая новость Джоан догадывалась, поэтому все, что ей оставалось – сделать маленький женский фейспалм: наш маниакально влюбленный в гонки семьянин лишил семью жилья. Да, он продал единственное недвижимое, а вернее движимое имущество – дом на колесах.

На предсезонных тестах Жиль разбил оба шасси, но Харрисон не сильно расстроился. Видимо, ему самому было интересно наблюдать за приключениями этого снегоходника на трассе. Машины починили и отправились на Запад, чтобы принять участие в первой гонке чемпионата, которая… принесла подиум! Но не думайте, что все вышло легко и сказочно.

Я полагал, что люди в «конюшне» Canada были экспертами, но на деле оказалось, что они так же, как и я, делали лишь первые шаги. И в финансовом плане мы были сильно ограничены; мы должны были проезжать четыре гонки на одном комплекте колес. Когда они сильно изнашивались с внешней стороны, их снимали и переворачивали. Замены им просто не существовало.

Две следующие гонки прошли неудачно из-за технических проблем, на трассе «Моспорт» в Онтарио надо было отыгрываться, а значит рисковать больше положенного. В какой-то момент желтая машина March под номером 13 исчезла в облаке пыли, а когда пыль рассеялась, зрители увидели полностью разбитый болид, торчащий в ограждении. Маршалы аккуратно извлекли гонщика из груды металла и доставили в медцентр, где Вильнёву диагностировали двойной перелом ноги.

Так наш герой опять оказался в своей деревне, закованный в гипс и в инвалидном кресле. Жиль испробовал всех врачей, но нашелся лишь один, который придумал, как изготовить более легкий гипс, чтобы тот позволял шевелить покалеченной ногой. Как только это было сделано, канадец вновь попросился в кокпит.

Показать хорошие результаты через боль не удавалось. Итоги сезона-1974 оказались неутешительными: сломанная нога, разбитые машины и долг банку в размере 40 000 долларов.

К 1975-му я выдохся. Ни денег, ни перспектив… одни долги. И так год за годом. Мне казалось, что пора все бросить.

Удивительно, но на помощь пришла Джоан. Она просто сказала, что необходимо двигаться дальше, отступать уже просто нет смысла, семья и так пребывала в полной… Все бы ничего, но в начале 1975-го еще и обострились отношения с Харрисоном. Он не хотел, чтобы Жиль был единственным пилотом, и дело чуть не дошло до скандала. Пришлось дальше погружаться в долговую яму, покупать собственное шасси, писать краской на борту имя спонсора – уже знакомой вам компании Skiroule – и продолжать.

Первые гонки прошли неудачно – разница в финансировании давала о себе знать: для побед требовались запчасти и механики, место которых теперь занимала только отвага. К слову, она очень пригодилась 22 июня в Гимли.

Мне предстояло стартовать 19-м, но ту гонку я никогда не забуду. Увидев, как дождь обрушился на трассу, я понял, что это мой единственный шанс и другого такого не будет.

В столь сложных условиях возможности техники отступали на второй план, а решающим фактором становилось мастерство гонщика. Жиль Вильнёв смело маневрировал в водяной пыли, сквозь которую даже разглядеть что-либо не представлялось возможным – помог опыт снегоходов, на которых гонялись не то, что в дождь, а в пургу. Канадец просто исчезал в водяном облаке, а на выходе из поворота уже оказывался впереди. Так он и добрался до первого места.

Была еще и вторая позиция в «Мон-Трамблане», но настоящего шанса блеснуть больше действительно не представилось. Правда, в конце сезона Жиль принял участие и во внезачетной для «Формулы Атлантик» гонке в Труа-Ривьер. На нее традиционно заявлялись даже звезды «Формулы-1». Смутило ли соседство с ними Жиля? Ответом на этот вопрос стало выступление нашего героя. Показав в квалификации невероятное третье время, он провел всю гонку в своем обычном агрессивном и эффектном стиле. Вскоре после старта Вильнёв стал вторым и преследовал Жана-Пьера Жарье, но затем на машине канадца возникла проблема с тормозами, и он начал терять позиции, постепенно отставая. Впрочем, главного Жиль добился – почувствовал силу и понял, что эти забугорные напыщенные звезды – обычные люди, такие же гонщики, которых можно и нужно побеждать.

Проведя очередную зиму в гонках снегоходов и разорвав там всех на классе в пух и прах, канадец с нетерпением ждал начала нового сезона «Формулы Атлантик». Дело в том, что Харрисон согласился-таки на условия Вильнёва и пообещал парню, что сделает его лидером своей Canada, но с одним условием – Жиль не будет настраивать машину сам, предоставив это дело Рэю Уорделлу, который работал с такими мастодонтами, как Ники Лауда и Ронни Петерсон.

Уорделл был шокирован стилем езды юного канадца, однако очень скоро понял, что незаурядный гоночный талант позволял Жилю буквально чувствовать предельные возможности каждой отдельной детали машины. Взаимное уважение и профессиональный интерес определили отношения этих парней – они проводили вместе по несколько часов в день, обсуждая траектории трасс и устройство машин. Они изучали каждую мелочь, которая могла бы дать прибавку в скорости.

1976 год стал одним из лучших в жизни Жиля Вильнёва. После стольких лет нищеты он пользовался поддержкой команды и всех ее сотрудников, а главное – поддержкой супруги. Никогда Жиль не был настолько близок к своей семье. Skiroule заплатили ему аванс, необходимый для всех переездов, и он использовал эти деньги для покупки шикарного моторхоума. Жак и Мелани любовались гонками отца, да и Джоан не сводила глаз с трассы. Нет, как мы уже говорили, она не полюбила автоспорт, просто по-прежнему переживала за мужа и каждый раз благодарила небеса за то, что он добрался до финиша живым и невредимым.

Получив техническую поддержку Уорделла, Жиль стал непобедимым на трассе. Он просто уезжал от всех и забирал победу с преимуществом в полминуты. Естественно такое доминирование не могло остаться незамеченным для ребят, окучивающих Старушку Европу. Некий Рон Деннис, бывший механик Brabham, а в то время босс собственной команды в «Формуле-2», решил испытать дерзкого канадца на городской трассе во французском По.

Новичок смог квалифицироваться 10-м, а в гонке попер как всегда – во весь опор. До заезда в боксы из-за испустившего на фоне практически насилия дух мотора болида March Жиль успел выйти на седьмое место.

Я не особо переживал по поводу той неудачи. Для меня гонка в По была скорее пробой пера. Основные надежды я связывал с домашним чемпионатом – мне надо было стать чемпионом именно в 1976-м. Еще один сезон я бы просто не потянул.

Вернувшись в Канаду, Вильнёв снова продолжил крошить соперников в капусту. Но… ох уж эти повороты судьбы. Компания Skiroule обанкротилась (видимо, было слишком много снегоходов и слишком мало снега). Денег у команды не было, лидер чемпионата находился в полном отчаянии: ему не хватало 5000 долларов и взять их было негде. Естественно, сарафанное радио разнесло весть о скорой возможной гибели карьеры молодого и талантливого гонщика, и добрые люди нашлись.

Поддержку был готов оказать Гастон Парент, 53-летний бизнесмен, не знавший о гонках ровным счетом ничего. Услышав историю Жиля Вильнёва, Парент решил встретиться с ним, возможно, просто от скуки. Жиль приехал на встречу и сел напротив человека, который, поглаживая бороду, слушал о деталях сезона и финансовом положении команды. Наш герой говорил о том, что уверен в своих силах, и ничто не может его остановить… за исключением 5000 долларов.

Гастон Парент остался потрясен подобной искренностью и решительным напором, ему понравился этот неугомонный малец, полный надежд. По щелчку пальца деньги отправились на счет команды.

Это было жестом отчаяния – мы пришли к совершенно незнакомому человеку и начали клянчить деньги. Кажется, в конце встречи Гастон больше переживал за нас, чем мы сами. Я поинтересовался ради приличия, какую бы рекламу он хотел разместить на моей машине. Он смутился и сказал: «Пусть будет просто голубая лилия». Это символ Квебека, который разработала дизайнерская компания Гастона.

Неделей позже Парент, читая утреннюю газету, увидел фотографию белой с голубой лилией машины, триумфально победившей в Галифаксе. Кроме того, в газете говорилось, что эта победа сделала Вильнёва чемпионом Канады. Парент испытывал чувство гордости за Жиля и был счастлив снова встретиться с ним. Паренек приехал отдать долг. Ему удалось поднять денег на призовых, но благоразумный бизнесмен, знавший о финансовых проблемах пилота, предложил тому использовать эти деньги для выплаты других его долгов.

Жиль объяснил, что ему нужны дополнительные финансы для окончания сезона, и Гастон охотно согласился – он действительно загорелся идеей сделать парня легендарным. Это послужило началом партнерства, которое позже стало больше походить на отношения отца и сына. Парент стал одним из первых профессиональных менеджеров в «Формуле-1», ведущих дела своего безумного гения, которого интересовала только скорость. Но пока Канада, «Формула Атлантик», финал.

В середине сентября понедельничные газеты сообщили Паренту о победе Вильнёва на трассе «Роад Атланта» в Джорджии. Канадец стал абсолютным чемпионом «Формулы Атлантик» в сезоне-1976.

Впрочем, самая важная гонка тогда состоялась за неделю до финала в Джорджии – да-да, все тот же внезачетный Гран-при Труа-Ривьер. К традиционным заезжим звездам Витторио Брамбилле, Патрику Тамбэ, Патрику Депайе и Алану Джонсу присоединился претендент на титул чемпиона «королевы автоспорта», некий Джеймс Хант.

В боксах Ecurie Canada Рэй Уорделл готовил три машины March: одну для Ханта, другую для Депайе и третью для Вильнёва. Хронометристы были готовы к квалификации, которая очень многое решала на этой узкой городской трассе, предоставлявшей гонщикам слишком мало возможностей для обгонов. Во время первых квалификационных кругов March Вильнёва часто разворачивало, но Жиль сумел сконцентрироваться и показал себя с наилучшей стороны, используя каждый сантиметр трассы и порой почти касаясь стен. Трасса покорилась ему – поул-позиция.

Ну а гонка и вовсе прошла в одни ворота. Жиль, что называется, навтыкал всем звездным гостям по самый диффузор, заставив канадскую публику ликовать. Мечта о самом недосягаемом становилась уже не такой несбыточной.

Начало моей карьеры было таким сложным… я много натерпелся. Я знаю, что меня не понимали и даже презирали, но у меня не было выбора. Мне приходилось каждый раз рисковать, нужно было привлекать внимание, показывать болельщикам зрелище. Долгов было выше разумного, и надо было зарабатывать снова и снова… любой ценой. Я знаю, что мечтать о «Формуле» при таких мизерных шансах было безрассудно, у нас никто по-настоящему не представлял, что такое «Формула-1». Я был единственным, кто это понимал.

1977. ДЕЛАЙТЕ МАШИНЫ КРЕПЧЕ

После всех этих успехов оставалось лишь найти себе место в тесном мирке «Формулы-1». Сегодня принято пересказывать легенду о том, что если бы Хант не замолвил словечко, то и не было бы никакой истории Вильнёва. Если честно… верится с трудом. О канадце уже судачил весь паддок, да и в международной прессе о нем говорили как о восходящей звезде. Нам кажется, что Жиль в любом случае оказался бы в чемпионате мира, а учитывая его маниакальные наклонности и искреннюю преданность гонкам и только им, контракт с Ferrari казался неизбежностью. Впрочем, не будем забегать вперед – тогда на дворе стояло начало 1977-го, переговоры, контракты, общепринятая легенда.

Когда Джеймс Хант – без пяти минут чемпион – вернулся из Канады, ему вполне справедливо предъявили: «Джеймс, какого черта?» Надо было как-то сохранить лицо, и Хант поведал душещипательную историю о том, что есть в Канаде чудище заморское, монстр скорости, одолеть которое невозможно. Причем в этих красочных речах, смешанных с крепким матерком и устойчивым перегаром, были и практичные мысли – Вильнёв несомненно был талантлив, а упускать таких самородков в те времена считалось признаком плохого тона. Поэтому Джеймс порекомендовал пригласить этого монстра из Канады на разговор. Тедди Майер согласился, и уже в феврале Жиль подписал контракт на выступление в нескольких гонках с чемпионской к тому моменту командой.

Этот контракт предусматривал мое участие в четырех гонках, и вместе с тем, что мне причиталось от Marlboro, зарплата получалась довольно большой. Пожалуй, можно было бы даже сказать, что после стольких лет, мало продуктивных в финансовом плане, мне предлагали кучу денег.

Для начала, правда, предстояло вернуться домой, в «Формулу Атлантик», и продолжить набираться опыта, чтобы летом вернуться в Сильверстоун для осуществления своей, казалось бы, столь нереальной мечты.

Сильверстоун 1977-го – публика ошарашена – впервые на трассу выехала машина Renault, оснащенная турбомотором. Это походило на начало новой эры. Правда, так казалось только 16 кругов, пока французский «чайник» не закипел.

Но произошло в том Гран-при и еще одно событие, тоже породившее целую эпоху «Формулы-1», ну, или очередную легенду, если хотите. В глубине стартового протокола Гран-при Великобритании можно было обнаружить имя «Жиль Вильнёв». Хант и Йохен Масс являлись основными гонщиками McLaren, выступавшими на M26, а Жилю достался «секонд-хенд» – M23 с номером 40 на борту.

Новичок на машине образца 1973 года, на том шасси, на котором в 1975‐м выступал еще Эмерсон Фиттипальди, мог побороться разве что за сам факт выхода на старт гонки. Он действительно боролся, но как-то по-своему.

Многие удивлялись количеству моих вылетов с трассы, думали, что я самоубийца. На самом деле, проходя поворот раз за разом, я тормозил все позже и позже, пока не достигал предела. Вылетев, я уже знал где этот предел и ехал максимально эффективно.

Вильнёв «собрал» все повороты настолько, что квалифицировался девятым, далеко впереди Масса, сотворив сенсацию. По ходу гонки Жиль выскочил на седьмое место и ехал в том самом безбашенном стиле.

С каждым проездом мимо трибун армия поклонников дебютанта пополнялась многократно, а телезрители у своих экранов аплодировали стоя. Кстати, в их числе был и один дедушка из Маранелло, которому хватило одного взгляда на происходившее… но об этом позже. Пока же «Сильверстоун»: дебютная гонка, перегрев двигателя.

Как оказалось, на деле «перегрев» стал ошибкой датчика. С болидом все было в порядке, а значит, можно вернуться на трассу и мчать, мчать на пределе, в каждом повороте. 11-ю итоговую позицию спустя много лет не назовешь чем-то фееричным, но все, кто наблюдал за гонкой Жиля, пребывали, мягко говоря, в шоке.

Казалось, путь ясен – да здравствует великое светлое будущее и постоянное место в кокпите McLaren в сезоне-1978! Так бы и случилось, руководи командой Рон Деннис. Но руководил ей Тедди Майер – человек, видевший в каждом обитателе паддока шпиона и врага. Боссы команд в конце 1970-х – начале 1980-х вечно находились на взводе. Хорошо, что за кулисы нельзя было пронести «огнестрел», а то бы они точно перестреляли друг друга.

Я вернулся в Канаду и уже там узнал, что в McLaren не намерены продлевать со мной сотрудничество. Тогда я был слегка в растерянности. «Формула-1» – это больше политическая игра, чем спорт. В 1977-м я впервые столкнулся с этим явлением. Просто было принято договариваться за спиной, бесконечно оговаривать какие-то условия в контрактах, но никогда ничего не говорить прямо.

Сильверстоун стал единственной гонкой Вильнёва в «Формуле-1», после чего он вернулся к соревнованиям в «Кан-Ам», а вот некий Патрик Тамбэ в составе очень скромной команды показал весьма нескромные результаты, и Майер, недолго думая, взял его.

Все, думаете, это вся легенда? Нет, она только начинается. И по правилам драматургии в этот момент должен появиться великий и справедливый король, ну или ужасный и беспощадный тиран. Обе эти должности тогда совмещал Энцо Феррари, который знал, что его чемпион Ники Лауда по завершении сезона сбежит в Brabham, и да, это он смотрел заезд в Сильверстоуне по телевизору. После нескольких месяцев подковерных игр, характерных для Коммендаторе, юный канадец получил предложение, от которого в «больших призах» не отказываются. Энцо позвонил сам и сказал: «Юноша, приезжайте в США на гонку, познакомитесь с моим королевством, и, да… не забудьте надеть что-нибудь красное».

Дрожавший от холода Жиль ходил по паддоку трассы «Уоткинс-Глен», кутаясь в теплую красную куртку, держа замерзшие руки в карманах и принимая от доброжелателей поздравления с новым местом работы, которого по факту не было. Что там задумал этот Энцо Феррари – очень интересно, но ничего не понятно.

Ники Лауда по итогам того Гран-при США гарантировал себе титул, а великий и ужасный взял, да и уволил его механика Эрмано Куоги. Практически выглядывавший из кармана нашего героя контракт на финальные две гонки довершил абсурдную картину, которая, будем честны, сложилась в Ferrari далеко не в первый и далеко не в последний раз. Так маленький канадец неожиданно оказался прямо в кокпите чемпионского болида.