Текст книги "Митридат"

XV

Отвергнув услуги Асандра, отстранив его от дел и закрыв перед ним двери дворца, Махар полагал, что поступает именно так, как учил отец. Да, человек нужен царю, пока он приносит пользу, а как только он утрачивает это качество, его устраняют.

Устранять полагалось не только ненужного, лишнего человека, но и такого, который оказался слишком полезен, сделал чересчур много для своего владыки. Такие люди склонны зазнаваться, начинают приписывать себе большую долю царских успехов и даже считают себя творцами царского могущества. Они легко впадают в недовольство, им кажется, что их мало возвеличили, что они вторые после царя, а при случае могли бы и сравняться с ним… Так зарождается гордыня в сердцах больших военачальников, ближайших советников и сподвижников царских, а от гордыни один шаг к заговору против государя, к покушению на его жизнь и диадему! Поэтому хорошо, если возвеличенные и возгордившиеся друзья, так же как и зазнавшиеся полководцы, неожиданно уходят в страну теней!

Правда, Асандр казался Махару слишком мелкой сошкой, чтобы его следовало отправлять так далеко. К тому же он пантикапеец, член той общины, с которой сейчас невыгодно портить отношения, а также муж деятельный и расторопный, могущий еще понадобиться. Поэтому удел его – временная опала. А дальше видно будет…

Слух о внезапной немилости царевича к Асандру мгновенно стал достоянием всего Пантикапея. Недоброжелатели, и среди них первый Парфенокл, возликовали, но Левкипп и его окружение были встревожены. Им показалось, что попытка Асандра склонить Махара к измене провалилась, царевич разгневан и, возможно, завтра прикажет отправить злополучного советника в пыточное подземелье. А зубчатое колесо и дыба – страшные вещи, они развязывали языки и не таким, как Асандр! А если это так, то на пытке будут выявлены истинные вдохновители и сторонники измены Митридату.

Но Асандр появился на улицах города такой же самоуверенный, как всегда, в окружении толпы друзей. Казалось, он не понимал опасности своего положения. Он всем своим поведением старался показать, что опала его мало беспокоит.

– Или он хочет выглядеть счастливым в беде, или мы чего-то не поняли, – изрек Левкипп, когда ему сообщили об этом. По его указанию с Асандром встретились верные люди из числа младших жрецов. Они попытались открыть ему глаза на его незавидные обстоятельства.

– Смотри, Асандр, – говорили они, – как бы тебе не угодить в колодки!

– Не бежать ли тебе, Асандр, в Фанагорию?

Но Асандр только смеялся в ответ на эти предупреждения. Он с друзьями вышел на пристань посмотреть, как готовится уйти в море очередной караван судов, груженных продовольствием, теперь уже без его участия. Здесь встретился с Панталеоном, тоже отправляющимся в плавание. Фрасибул не без основания полагал, что успех, который сопутствовал Асандру на море, в значительной степени зависел от мореходных талантов Панталеона и крепкой сплоченности матросов, а потому оставил опытного моряка и преданных ему людей на кораблях.

– Да будет милостив к тебе Посейдон Кораблеспасатель! – сказал Асандр, обнимая друга на прощанье.

Караван покинул порт. Асандр остался на берегу и, несмотря на показную самоуверенность, почувствовал себя обиженным, одиноким. И хотя никто не угрожал ему прямо и не искал его с целью заковать в колодки, ему показалось, будто неведомая опасность стала ближе, как бы нависла над ним.

XVI

Отвлекшись от дел, Асандр пожелал увидеть прекрасную художницу Икарию, которая уже не раз робкими письмами напоминала о себе. Приказал Гиерону седлать коней и выехал из города, оставив дом на попечение Антигоны.

Дом без хозяина замер, словно уснул. Окна перестали сверкать огнями, в большой зале против закопченного очага уже не собирались фиаситы для ночных песнопений и уютной трапезы.

– Куда мы едем? – спросил Гиерон, когда они миновали городские ворота и оказались на дороге, уходящей на юг. Слуга был опечален необходимостью покинуть Пантикапей, где оставалась Евпория.

– В Нимфей! – коротко ответил Асандр, неохотно отрываясь от своих мыслей.

– Надолго?

– Там видно будет!..

Слуга понял, что хозяин не в духе, и замолчал. Кони цокали копытами, унося всадников все дальше от городского шума и многолюдья. Каждый из всадников думал о своем. Асандр почему-то вспомнил черноглазую, смуглую дочь Митридата, как она удостоила его своим вниманием, наградив ударом плети, и усмехнулся. Что она ему, дочь владыки восточного мира, ныне терпящего поражения, но еще сильного и страшного для врагов своих. Пусть царевна и поглядела на него с озорным любопытством, но это мгновенный каприз. Ни любви, ни союза с нею быть не могло. И показалось странным, что вот идут годы, а он, Асандр, не имеет семьи, потомства!

Следуя каким-то внутренним побуждениям, он понукал лошадь, поднимал ее в галоп. Гиерон не отставал, они молча мчались навстречу соленому морскому ветру. Асандру показалось, что там, впереди, его ждут счастье и уют тихой жизни. Да и что ему надо, в самом деле? Теперь он достаточно обеспечен и мог бы завести жену, детей… Что он оставил в Пантикапее? Ненависть Парфенокла, борьбу, тревоги! Друзья устроены, они теперь сыты и без него! А сам он сослужил службу городу и стал не нужным никому!.. Странно!..

В душе крепло желание остаться в Нимфее, стать членом местной общины, жить личными радостями в кругу семьи. Видимо, боги указуют ему эту долю!

Однако, прибыв в Нимфей, Асандр убедился, что боги отнюдь не заинтересованы в его благополучии. Раньше боги покровительствовали ему, создали ему ореол удачника. Теперь – отвернулись от него!.. Стало ясно, что ящик Пандоры открыт и то, что случилось, только начало потока неудач, сменивших временные успехи.

Та, ради которой он прибыл в Нимфей, не встретила его в дверях маленького домика, увитого виноградными лозами. Спрыгнув с седла, он быстро вошел внутрь скромного жилища и нашел Икарию лежащей на ложе. Около сидела рабыня, ранее подаренная ей Асандром, с печалью в глазах. Икария приветствовала его слабой улыбкой и мановением иссохшей руки.

– Вот и я! – сказал он приветливо, протягивая руки. – Прибыл к тебе!

– Ты опоздал, – прошептала она запекшимися губами. – Моя земная жизнь кончается!..

Неумолимый недуг, который раньше Асандр принимал за томление одиночества, оказался роковым. За время, пока он плавал в Синопу и занимался делами в Пантикапее, Икария увяла, как цветок. Она умирала.

– Наше счастье не сбылось, – с печалью продолжала она, – но спасибо, что ты вспомнил обо мне и приехал!

– Теперь я независим и свободен от дел, – сказал он, но в ответ получил лишь беззвучное движение бескровных губ.

С невольными слезами он сел у ложа умирающей и смотрел на ее все еще красивое тонкое лицо с печалью и нежностью. На лбу ее выступали капли холодного пота и скатывались по бледным вискам, как слезы.

Так он сидел и смотрел на нее, пока она не уснула вечным сном.

Тогда он поднялся со скамьи и объявил окружающим:

– Дорогая мне Икария умерла, как законная моя супруга!

После чего нанял искусных мастеров, которые возвели пирамидальный памятник у моря над родником, где она часто грустила, ожидая Асандра. На памятнике была высечена надпись, идущая как бы из уст каждого, кто в жаркий день остановится отдохнуть и утолить жажду:

 
Здесь, у могилы твоей, о Икария,
Здесь, о супруга Асандра!
Зноем томимый, я к влаге студеной приник!
Смерть не затмила твоей добродетельной жизни,
Слава о ней не иссякнет, как этот родник!
 

Гиерон, составивший эту надпись, получил золотую монету. Асандр приказал ему заниматься хозяйством в оставшемся после Икарии маленьком имении, а сам коротал время, бродя вдоль берега моря или сидя у памятника в горестном раздумье. Чувство одиночества и пустоты овладело им.

XVII

Предаваясь печальным размышлениям, Асандр не заметил, как в гавань Нимфея вошел корабль с разодранными парусами и следами пожара. Это был один из его двух кораблей, прибывший из Парфения. Асандр вздрогнул от неожиданности, когда его окликнул грубый голос. Он поднял голову и увидел приближающегося Флегонта. Глава перевоза был ранен, хромал. Его левая рука, обмотанная тряпками, висела на перевязи.

– А, это ты? – спросил безучастно Асандр, словно не замечая растерзанного вида неожиданного гостя.

– Это я! Очнись, Асандр!.. Соболезную твоему горю. Гиерон рассказал мне о смерти твоей возлюбленной. Отвлеки сердце от сожалений, умершую не вернешь!

– Ты прав, Флегонт. К сожалению, я не Орфей и не могу спуститься в царство мертвых с целью вернуть в этот мир покойную!.. Но у тебя, как я думаю, есть ко мне дело.

– Дела наши совсем плохие!.. Как я и ожидал, произошло несчастье!

– Говори, я слушаю, пусть будет одним несчастьем больше!

Флегонт сел на ступеньку памятника, отвязал от пояса кружку, напился холодной воды, вытер губы, после чего рассказал все. Рыбаки-перевозчики проведали о том, что Асандр впал в немилость, сочли это за благоприятный случай и обратились к Махару с просьбой восстановить их монопольное право на перевоз через пролив.

– Ну, и Махар принял их милостиво? Отдал им перевоз?

– Да, в том-то и дело! Он выдал им охранную грамоту. А гоплитов, охранявших перевоз, отозвал!.. Мы остались одни!

– Рассказывай дальше, – кивнул головой Асандр, несколько оживляясь.

Флегонт поведал ему, как рыбаки подговорили рабов на кораблях и те подняли бунт в ночное время.

– Это те рабы, которых тебе подарил Митридат, они очень тосковали по родине… Им помогли какие-то бродяги или беглецы, которые появились неизвестно откуда, тоже, как я думаю, не без участия рыбаков. Я подал сигнал к бою, и со своими людьми начал расправляться с бунтарями, и конечно, преуспел бы в этом. Но на берегу загорелось много факелов, собралась толпа рыбаков с копьями и баграми. Я приказал рубить якорные канаты. Мы поспешили выйти в море, но рыбаки преследовали нас на лодках. На передней лодке было знамя! Оказалось, они привязали к наконечнику копья охранную грамоту Махара! Размахивали ею с криками: «Сдавайтесь!.. Сдавайтесь!» На моем корабле начался пожар. Пока мы доставали бадьями морскую воду и заливали пламя, на другом корабле рабы восторжествовали!.. Они перебили наших людей, подняли паруса и ушли в море!

– Бежали, значит?

– Бежали при поддержке рыбаков!.. А этот корабль мы отстояли, рабов перекололи и выбросили за борт! Но должны были сами сесть за весла и спасаться, ибо нас осталось мало! Считай, половина наших людей погибла!.. Тебе пора обратиться к Махару и с его помощью наказать Парфений!

Асандр усмехнулся и отрицательно покрутил головой:

– Нет, Флегонт! Если боги против нас, то как мы можем противиться их воле?…

Задав еще несколько вопросов, Асандр приказал поставить корабль на якорь, а команду после расчета распустить до лучших времен.

В нимфейском порту появилось несколько десятков шляющихся без дела матросов. Они горланили песни, пропивая полученные деньги.

В числе их оказался и Флегонт, который быстро спустил заработанное и ночевал в порту, не имея пристанища.

– Нет счастья для меня! – говорил он друзьям хриплым, пропитым голосом. – Воевал я под знаменем Асандра на льду пролива – получил одни раны, а награды никакой! Ходил на пиры к Асандру в числе евпатористов, но изгнан за злой язык и дурные предсказания! Был назначен старшим на перевозе, кое-что скопил, но мои деньги оказались на том корабле, который угнали рабы! Опять неудача!.. Что же дальше? Неужели так всю жизнь?… Нет, видно, один путь неудачнику – в разбойники на большой дороге или вместе с беглыми рабами в пираты!

Голодный и злой, он направился к домику художницы, где сейчас жил Асандр. Здесь увидел Гиерона, как всегда чисто одетого, сытого.

– Процветаешь, раб? – молвил с сердцем моряк, проходя мимо.

– Я не раб, мне дарована свобода самим Митридатом! – ответил с досадой слуга. – А ты куда пробираешься? Хозяина нет!

– Где он? Мне нужно с ним поговорить.

– Ты расчет получил, и говорить тебе с хозяином не о чем!

Изругавшись, Флегонт повернулся и побрел прочь. Гиерон остановил его.

– Слушай, Флегонт, – сказал он с покровительственным видом, – ты всегда был лучшим матросом, и преславный Асандр ценил тебя!.. Тебя погубило твое карканье, ты языком навлекаешь духов несчастья! Да!

– Говорю, что думаю, вот и все!

– Глуп ты, вот что!.. Но мне жаль тебя, право. Я сейчас управляю имением, которое осталось после Икарии. Оно по закону принадлежит Асандру, ибо он купил его для художницы!.. Так вот, приходи работать – я поручу тебе подрезать лозы на винограднике!.. Платы не проси, ибо имение бесприбыльно. Скажи спасибо, что накормлю!

– Как же это, без платы?… Я же не раб!

– Не хочешь – дело твое! Ты не раб и можешь умирать с голоду под забором!.. Никто даром кормить тебя не будет! А я говорю тебе – приходи, поработаешь, накормлю! Жалею тебя!.. А настанут лучшие времена, получишь больше.

– Хорошо, Гиерон, приду! Видно, никуда не денешься. Только дай мне обол опохмелиться, очень голова болит!

XVIII

Время шло, миновало лето, был собран урожай, желтые листья кружились по ветру и падали на каменные мостовые Пантикапея. Архонты города уже не получали приглашений на пиры к наместнику. Об Асандре никто не вспоминал, никто и не разыскивал его. Евпатористы не устраивали ночных оргий. Махар уединился во дворце. Весь ход жизни акрополя стал сдержанным, таинственно-скрытным.

– Что-то произошло, но что?… – гадали горожане, поглядывая на темные окна дворца, где некогда вели блистательную жизнь гордые Спартокиды.

Все выяснилось лишь после возвращения каравана судов из заморского плавания, оказавшегося не вполне благополучным. Панталеон, сойдя с корабля, направился в городской дом Асандра, но, узнав, что хозяина нет, добыл коня и поскакал в Нимфей. Здесь они встретились как добрые друзья, уединились в уголке домика за очагом, с кувшином подогретого вина.

– Все рассказывай по порядку! – сказал Асандр.

Оказалось, Фрасибул повел корабли не в Синопу, как это было объявлено в день отплытия, а в Армену, уже захваченную римлянами. По пути их атаковали легкие биремы синопцев, причем несколько кораблей с продовольствием было отбито и уведено в осажденную Синопу. Остальные добрались до места назначения и выгрузили хлеб для римлян!.. В Армене Фрасибул встретился с Лукуллом и вручил ему подарок от Махара – драгоценный венок, покрытый тысячью золотых монет!

– Ого! – усмехнулся Асандр. – Видимо, на этот венок ушло все золото, полученное Махаром от города!

К венку была приложена грамота, в которой Махар ставил свои условия: если Лукулл признает его пожизненным правителем Боспорского царства, а также другом и союзником Рима и Рим станет опорой власти Махара, как римского ставленника, то он, Махар, будет всемерно содействовать победе римского оружия над Митридатом!

– Каково задумал? – округлил глаза Панталеон, ожидая, что Асандр возмутится вероломством царевича.

– Я догадывался, что Махар задумал именно это, – спокойно ответил Асандр с видом человека, не причастного к совершенной измене, но и не осуждающего ее строго.

– Как мне удалось узнать, – продолжал несколько озадаченный Панталеон, – Лукулл якобы так оценил этот шаг Махара на тайном совете военачальников: «Однажды изменив отцу, Махар уже не сможет повернуть назад. Митридат не милует изменников, даже если бы они и раскаялись! И Махар знает это! Отсюда можно быть уверенным, что до конца войны искренность Махара вне сомнений! А это то, что нам надо!»

– Что ж, Лукулл прав, – так же спокойно заметил Асандр. – Ну, а насчет Боспора что сказал Лукулл?

– Пантикапейцы, как и все греки, по словам Лукулла, хитрецы, сосуды, наполненные обманом и ложью! Сегодня они будут за римлян, а завтра опять поклонятся Митридату, если это будет им выгодно! И хотя боспорские города не всегда дружны, только крепкая рука может удержать их в подчинении Риму!

– И здесь Лукулл не далек от истины! Ты мастер узнавать секреты, склоняю перед тобой голову!

– Дружка нашел в Армене старого, он подкупил кое-кого из рабов Лукулла. Они многое подслушали, остальное узнали по расспросам! Может, что и не так.

– Как бы то ни было, но свершившееся надо приветствовать!

– О боги! – вскричал изумленный Панталеон, роняя кружку. – Это измену-то приветствовать?… Ты не пьян, Асандр?

Асандр успокоил его жестом руки.

– Махар изменил отцу – это их семейное дело! Но Махар не изменял Боспору! Наоборот, он выводит Боспор из-под удара римского кулака! За это ему слава и честь! Сегодня Махар выгоднее для Боспора, чем недружные роды Ахаменов и Гераклидов, которые готовы перехватить друг другу глотки ради захвата верховной власти! Так уж пусть остается Махар, хотя бы римский!..

– Так-то так! – протянул неуверенно Панталеон. – Но есть слушок, хотя и взятый с ветру, – Митридат жив и пытается сколотить войско в горах!

– И этому можно поверить. Пока царь жив, он будет бороться. Но едва ли многого достигнет. Рим силен! А с изменой Махара стал еще сильнее. Наше дело сейчас – кричать здравицу Махару… А дальше видно будет.

Панталеон потер лоб мясистой ладонью, пытаясь осмыслить услышанное. Вздохнул и поглядел на Асандра с укоризной.

– Ты вот славишь Махара! – возразил он. – Но ведь Махар перестал доверять тебе. Он отлучил тебя от всех благ! Почему?… Он полагает, что ты верен Митридату, как главный жрец фиаса евпатористов! Если это так, он закует тебя в цепи!

Асандр невольно рассмеялся, к вящему удивлению Панталеона, не понимающего игры событий.

– Не удивляйся моему смеху, я не пьян, – сказал он. – Я верен Боспору! Но знаю, что стоит прийти к власти Ахаменам или Гераклидам – они снимут с меня голову! А при Махаре, хоть он и дуется на меня, не посмеют!.. Вот я и рукоплещу Махару, пою ему славу! Ибо сам Махар меня не тронет, скорее призовет опять во дворец!

– О боги, ты мудр и все предвидишь заранее!

– Пытаюсь предвидеть, желая сохранить голову на плечах! Это прежде всего!.. А потом – я не хочу, чтобы за ошибки царей и правителей был разрушен Пантикапей, в котором я родился!.. Но погоди немного, скоро все поймешь! А теперь я должен побывать в Пантикапее! Надо увидеться с Левкиппом, получить кое-какой должок с города!.. Эй, Гиерон, вели седлать коней! Поедешь со мною, а за домом и виноградником присмотрит Флегонт!

XIX

Когда Асандр появился в Пантикапее, уже весь город говорил о потрясающей новости, измене Махара отцу и переходе Боспора под высокую руку Рима.

Найдя Левкиппа в храме Зевса Спасителя, Асандр приветствовал старца с сыновней почтительностью, после чего обратился к нему со словами:

– Почтенный отец! Опасное поручение, которое ты и тайный совет дали мне, выполнено успешно!.. Не так ли?

– Так, сын мой, – ответил жрец мягко, но сдержанно. – То, что было замыслено нами, совершилось. Римский меч отведен от сердца нашей державы!

– Надеюсь, совет не забыл, что самую опасную литургию, именно переговоры с Махаром, выполнил я?

– Да, да, – подтвердил Левкипп с некоторой заминкой. – Но архонты утверждают, что Махар принял это решение сам, независимо от твоих усилий. Даже считают, что ты говорил ему что-то совсем другое, он не захотел слушать тебя, даже был разгневан! Иначе откуда эта его немилость к тебе?

– Это происки врагов моих, они хотят унизить меня, боятся моего возвышения! А что Махар отстранил меня – в этом его хитрость! Он принял мои советы, но не захотел показать, что порывает с отцом под чьим-то влиянием! Ему хочется сохранить видимость самостоятельности, независимости! Только глупцу это не понятно!.. Мне кажется, что архонты просто не хотят отдать в мои руки соляные откупа, не так ли?… А ведь дана клятва, и ты эту клятву скрепил именем Зевса! Как же можно теперь отступиться от нее?

– Не только это, Асандр. Для меня совершенно очевидны твои заслуги и рвение!

– Так в чем же дело?

– А в том, что Митридат снова поднял голову! Он набрал войско и спустился с гор, намереваясь дать Лукуллу решительное сражение! Вот архонты и говорят, что мы поспешили с переходом в римский лагерь!

– Почему мы? Махар поспешил, а не мы!.. Если царевич принял решение самостоятельно, как утверждают архонты, значит, я и тайный совет, который меня посылал, не замешаны в измене Махара! Более того – Махар прогнал меня, поверг в опалу! За что?… Не иначе как за то, что я жрец фиаса, поклоняющегося Митридату!.. Теперь я чист перед грозным царем, так же как и совет города! Перешел Махар к римлянам – слава ему, да будет он нашей защитой перед Римом!.. А если Митридат побьет Лукулла, слава и ему, ибо наше дело – сторона!.. Махар в своей гордыне взял на себя всю тяжесть измены отцу, а раз так, ему и отвечать!.. А мне, жрецу евпатористов, недолго созвать всех поклонников Митридата и вознести гимны, восславить его!.. Пойми, Левкипп, в случае победы Митридата Пантикапей будет ой как нуждаться во мне!.. Пусть и архонты подумают об этом!

Левкипп поднял на Асандра удивленные глаза, словно впервые видел его.

– Я всегда верил в силу твоего разума, – произнес он совсем другим тоном. – Но сейчас убеждаюсь, что ты достойный сын нашей общины и видишь многое впереди, что заслонено от других из-за их близорукости!.. Иди, сын мой, я постараюсь, чтобы ты получил обещанное!

Через два дня Асандру была вручена грамота, дающая право на взыскание соляных сборов со всех городов Боспора.

Однако от назначения его на высокую должность стратега города совет архонтов воздержался.

– Ничего, – бурчал под нос Асандр, возвращаясь домой, – вы еще сами предложите мне это место!

Он с большим аппетитом пообедал у очага, на котором Антигона жарила мясо на спицах и подавала на стол в горячем виде. Хотел было отдохнуть, но послышались тяжелые шаги и вошел, отдуваясь, возбужденный Панталеон. Его борода была растрепана, на лбу залегла глубокая складка.

– Э-гой, Асандр! – раздался его громоподобный голос. – Вчера ты радовался обороту дела, а сегодня упало первое яблочко с червивой яблони!

– Говори, я слушаю.

– Я и все «ледовые братья» списаны с кораблей и согнаны на берег!.. Махар имеет новых друзей – римлян!.. Римляне берут в свои руки дело хлебных перевозок, а мы больше не нужны!.. А возглавлять караваны будет уже не Фрасибул, а помощник наварха Сервилия – Цензорин!

– Что ж, – с философским видом ответил Асандр, – и это меня не удивляет! Раз Махар прогнал меня, то и друзьям моим возле него места нет!

– Как ты можешь спокойно говорить об этом? Ведь сотни наших людей опять пошли шляться по базарам – кто воровать, кто нищенствовать!.. Махар лишил их куска хлеба!

– Я только что получил папирус, утверждающий за мною откуп на соляные сборы по всем городам! Дело большое, и потребуется много людей. Ты человек дела, берись за откуп так, чтобы нас не ругали! Вот нашим людям и дело, и кусок хлеба!.. А ты – старшой!

Изумленный Панталеон сделал магический жест рукой и сотворил молитву.

– Да услышат нас боги! Ты – первый человек в государстве! Ты мудр и удачлив! Прости за резкие слова… Я сейчас же возьмусь за дело! Но нужны деньги!

– Сундук мой открыт для тебя. Бери, но после и наполни его!

– О Асандр, если дело пойдет хорошо, набьем доверху!

– Мало того – корабль, что стоит в нимфейской гавани, тоже твой. Садись и плыви в любую гавань Боспорского царства! Собирай соляной налог!

– Ну, а если города откажутся платить сборы, что тогда? Будет трудно заставить их растрясти мошну!

– Все знаю! Но времена изменились. Сейчас наш хозяин – Рим! Вот от имени Рима и будем действовать, пусть кто-то попытается возражать! Ведь Боспор должен будет платить Риму дань. А где он ее возьмет?… У городов, путем сбора налогов!.. Стоит доложить Махару, что города противятся сборам, и Махар натравит на виновных Сервилия с флотом… Разумеешь?

– Разумею, Асандр, восхищаюсь твоим разумом. Но скажи, хозяин, если это не тайна, а что ты сам думаешь делать?

– Опять уеду в Нимфей. Там буду ждать ясной погоды. Да и тянет меня к источнику, где я впервые встретил Икарию! Мне надо о многом поразмыслить!.. А ты – делай дело и сообщай мне обо всем, что творится в мире!

– Слушаю, господин и друг мой!.. Да сохранит тебя Афродита Апатура! Она поможет тебе обойти врагов и недругов!