Текст книги "Митридат"

XXVII

Царь Митридат выпил больше обычного и спал крепким сном без сновидений.

Никто не разбудил его и не доложил, что к западу от городских стен дороги ожили, закурились пылью. Было почти светло, когда отряд конницы показался в облаках пыли перед глазами заспанных стражей, кутающихся в хламиды на утреннем ветру, особенно свежем и зябком на высоте приворотных башен.

– Э-гой! – крикнул страж другому, на соседней башне. – Что это за войско? Оно появилось на римской дороге!

– От понтийского лагеря тоже двигается войско. О великие боги, это государь сегодня хочет осмотреть войска перед городом!.. Не иначе – скоро пойдет в дальний поход!

– Да так ли это?… Надо трубить тревогу!

– Успеем!.. Кому идти-то на нас?

– А разбойный Асандр?

– Не посмеет!.. Не спеши, как бы не получить палок! Ворота заперты, бояться нечего. Посмотрим, что будет!

– Нет, ты не прав. Надо разбудить сотника!

Сотник был вечером пьян и, проснувшись, чувствовал себя разбитым. Он очумело смотрел на дежурного стража, который почтительно сообщил о приближении каких-то вооруженных отрядов.

– М-мм… А ну, подай кувшин.

Взяв из рук воина сосуд с хмельной брагой, сотник пил долго, не отрываясь.

– Некому идти на нас! – изрек он, утирая рот. – Ступай на башню, я сейчас буду.

К воротам подскакали всадники. Это были понтийские конники на скифских лошадях.

– Открывай, именем государя! Пойман Асандр с его дружками – разбойниками с большой дороги! Велено немедля представить всех пред царские очи!

Подскакали еще понтийцы. Они говорили то же. Сторожевые поверили единоплеменникам, с которыми имели общую родину за морем.

– А где Асандр-то? – все же спросил сотник, зевая и потягиваясь.

Подвели коня, на котором сидел опутанный веревками Асандр. Он был без шапки, помят, окровавлен.

– Это он! – засмеялся успокоенный сотник. – Попался волк в западню! Быть тебе на колу, пантикапейский воевода! А что там еще едут конные? Кто такие?…

– Открывай, не задерживай!.. Государь разгневается! Это едут остальные, ведут пленных, сопровождают караван с царскими подарками и дочерьми!.. Спускайся к воротам!

– Иду, иду!.. Эй, друзья, когда получите царскую награду, не забудьте пригласить меня на чашу вина!.. Обещайте, иначе ворота не открою!

Это была молодецкая шутка, которую внизу встретили веселым смехом. Задорные голоса пообещали не забыть. Хитрость Асандра удалась. Сотник спустился со стены и уже гремел засовами городских ворот с помощью десятка рабов. За короткое время отряд всадников вырос и превратился в немалую рать. Когда ворота были приоткрыты, то сотник в испуге увидел направленные на него острые копья.

– Что это? Откуда так много? – изменившимся голосом переспросил он, почуяв предательство.

Хотел захлопнуть ворота, но створки были тяжелые, а петли ржавые, они еле ворочались под усилиями дюжих невольников. Конные и пешие ворвались в город, сбили с ног сотника, заткнули ему рот, скрутили руки. Войска сплошным потоком хлынули через распахнутые ворота.

– Ворота охранять! – приказал Асандр, сбрасывая веревки и вытирая с лица кровь зарезанного для этой цели петуха. – Стражу снять, обезоружить, но не учинять ненужной резни!

Разрыв между передовым отрядом Асандра и основными силами повстанцев был невелик. Асандр встретил Фарнака с ключом от городских ворот.

– Благодарю тебя, – кивнул головой царевич. – А теперь займись городом! Ты стратег и первый архонт! Привлеки городских жителей к осаде акрополя!

Фарнак приказал войскам окружить акрополь сплошным кольцом. Грохот копыт, крики военачальников, лязг оружия и гомон массы воинов разбудили весь город. Люди выбегали на пороги домов, полураздетые, с испуганными лицами, и взывали истошно:

– Горожане, к оружию!.. Тревога!.. В городе враги!..

Поднялась суматоха. Тайное стало явным, скрытое проявило себя внезапно с потрясающей силой, подобно землетрясению.

Лучи солнца брызнули из-за пролива и осветили кипящий Пантикапей.

XXVIII

Акрополь был уже в движении, отряды исавров и кельтов заняли места на стенах и у ворот. Они готовились отразить неожиданного врага, еще не понимая, что происходит. А Митридат продолжал храпеть на пурпурном ложе, хотя обычно вставал рано и любил смотреть на восход солнца.

Вся ответственность за безопасность царской особы легла на Битоита, начальника дворцовой охраны, который заменил на этой должности погибшего Трифона. Расставив людей у бойниц каменной стены и отдав распоряжения десятникам, он появился на боевом помосте над воротами, где ему стало наконец ясно, в чем дело.

С бьющимся сердцем, исполненный чувством тревоги, Битоит спустился вниз и бегом поспешил в спальный покой Митридата, попутно расталкивая полусонных евнухов. Нарушая все правила, он один проник к ложу царя и стал тормошить его, повторяя многократно:

– Государь, государь!.. Проснись, измена!

Митридат открыл глаза и непонимающим взглядом уперся в необычно оживленное лицо твердокаменного кельта. Его сознание медленно возвращалось в мир действительности; все еще чувствовался пьяный угар. Слово «измена» подействовало на него как удар хлыста. Почувствовав недоброе, он стремительно поднялся на ноги, сбросив покрывало. В руке сжимал рукоятку кинжала с отравленным клинком.

– Что случилось? – спросил он хрипло, пронзая взором взволнованного телохранителя.

– Великий государь! Акрополь окружен войсками, мы изготовились к отражению штурма!

– Какими войсками? Какого штурма?… – изумленно переспросил царь, откашливаясь по-старчески и часто мигая глазами. Увидев за краем занавеса испуганные лица евнухов, жестом руки приказал им одеть себя.

– Все восстали против тебя, – продолжал Битоит. – Римляне и понтийцы, «медные щиты», горожане, наемники, все взбунтовались! И флот, как я услыхал, уже издает клики в честь нового царя!

– Тьфу!.. Не иначе ты спросонок не разобрался! Разве мои войска могут восстать против меня? Ну, город – возможно! А войска – никогда! Они верны мне… Да и о каком новом царе может идти речь, если нет иного царя, кроме меня, посаженного богами на трон предков!

– Все, что я говорю, государь, верно!.. Я не пьян. А новый царь, за которым пошло войско, – твой сын Фарнак!

– Фарнак?…

Митридат замер на мгновение, лихорадочно обдумывая ошеломляющую новость. Пытался как можно скорее связать концы разорванной цепи событий, пока истина не предстала перед ним с исчерпывающей ясностью.

– Никогда изменника нельзя миловать, – пробормотал он. – Однажды я позволил себе эту слабость, и вот… Эй, принесите лучшие одежды, расчешите мне волосы и наденьте на меня большую китару с драгоценными каменьями! Нарядите меня, как для большого царского выхода!

Он хотел кликнуть Бакха, мастера по царским облачениям, но, вспомнив, что его нет, досадливо нахмурился.

Евнухи забегали, шлепая по полу босыми ногами.

– Скажи, Битоит, почему восстали войска? Чего им надобно?

– Твои лучшие рати, государь, поддались обольщению!

– Чьему? Фарнака?

– Думаю, Фарнака, ибо он во главе мятежников!

– Может, они испугались римского похода? Или соскучились по войне?

– Слышал я выкрики – они требуют, чтобы ты уступил власть сыну!.. А чего еще хотят, не ведаю!

Митридат вспомнил, как горячо упрашивал его Менофан смилостивиться и простить Фарнака. Остро кольнула сердце догадка, что стратег в сговоре с сыном предателем! С язвительно-жестким выражением лица спросил Битоита:

– Где же Менофан, этот старый лис?

– Не знаю. После пира он пьяный был унесен на носилках в свой городской дом!

Митридат был облачен в царские ризы и выглядел очень внушительно. Он выпил чашу вина и приосанился. С величественным видом, стараясь преодолеть странное отупение, которое, подобно многолетней усталости, вдруг опустилось на его сердце, обволокло душу.

– Пойдем на стены, я обращусь к войскам и прикажу им повиноваться, а изменника сына – схватить и представить мне живым для суда праведного!

– Остерегись, государь! – послышался голос в дверях.

Это появился Олтак, наспех одетый в доспехи, как для битвы.

– Остерегись, великий Митридат! – продолжал дандарийский царь. – Мятежники стоят у самых стен. Как бы кто не направил в тебя стрелу!

– Это ты, верный мне Олтак?

– Я, государь, хочу сражаться с бунтовщиками, пока в силах держать меч!

– Хорошо, я знал, что ты не изменишь мне! Пойдем на стену вместе! Ни одна рука не поднимется против богами поставленного государя!

Митридат произнес это с таким величавым спокойствием, что окружающие поверили его словам и дружно вскричали ему здравицу на долгие годы.

XXIX

Царь Митридат взошел на стену и появился перед войсками, окружившими акрополь. Неясный ропот пронесся по рядам смущенных воинов, которые были как бы пришиблены одним видом богоравного владыки. Стоявшие ближе невольно попятились назад, страшась, что на них упадет гневный взгляд. Многие готовы были поднять над головой оружие и по привычке приветствовать царя боевым кличем.

Минуту назад повстанцы думали, что владычество Митридата кончилось и сам он превратился в полоумного старика, одержимого страстью к величию, но уже беспомощного, одинокого.

Сейчас это казалось заблуждением, ошибкой. Все сразу стало на свое место. Кто мог усомниться в силе и могуществе легендарного прославленного царя и полководца?… Вот он стоит между зубцами стены, величественный и спокойный!.. Его глаза сверкают, как самоцветы!.. Его высокая китара, пурпурная мантия и бриллиантовый скипетр испускают сияние!

– Хварно! Хварно!.. – пронесся испуганный и вместе восхищенный ропот.

Нет, Митридат не сошел с ума и не утратил таинственного влияния на людей! Он полон внутреннего огня. Он великолепен, как бог войны, сошедший с Олимпа, чтобы поразить души людей своей блестящей и вместе устрашающей внешностью… Казалось, он вопрошал соколиным взором: «Кто смеет не подчиниться мне?»

Фарнак восседал на белом коне, окруженный свитой богато одетых и вооруженных всадников. Утренний ветер развевал его красный плащ, отблески солнца играли на блестящем шлеме и золотых фибулах. Всадник был красив мужественной посадкой, он уже привлек сердца тысяч воинов и повел их за собою, как новый царь и воевода.

Но с появлением Митридата воинственный блеск войск и горделивая фигура царского сына как-то потускнели, пожухли, стали обыденными, не способными поражать воображение людей. Лишь он один, обожествленный Митридат Евпатор, был и оставался властителем царств и народов, любимцев богов, баловнем судьбы, кумиром войск и грозою для врагов!

Отец и сын встретились взорами. Но Фарнак не опустил выпуклых персидских глаз перед огненным взглядом отца. Он казался внешне спокойным, только грудь стала вздыматься выше да дрогнули ноздри орлиного носа, как перед рукопашной схваткой.

Митридат отвел взор от сына и разглядел Менофана, который стоял рядом с конем Фарнака. Старый полководец был без шлема, ветер шевелил его седые волосы.

– Вот он, виновник всего! – прошептал с горячностью Олтак из-за спины царя. – Это он совратил Фарнака на дерзкий путь!

– Нет, не то, – ответил тихо Митридат. – Иначе он не стоял бы с непокрытой головой! Ясно, что Менофан пленник! Он не изменял мне!

– Тогда – Асандр!

– И не Асандр, ибо я не вижу его рядом с Фарнаком! Но Асандр виновен в другом, за что я сдеру с него кожу! Тут иное – гнев богов, их неисповедимые пути! Богов надо просить смилостивиться над нами! А винить всех этих людей бесполезно, они слепы и идут за каждым, кого ухватили за край плаща!

– Но я вижу, что воины растеряны, они не убеждены – правильно ли поступили!

– Ты прав, Олтак. Многие колеблются. И я вижу это!

Откашлявшись, Митридат поднял голову, его трубный голос, такой знакомый воинам, вызвал у большинства чувство дрожи. Даже Фарнак ощутил мурашки на спине.

– Верные воины, – начал царь, вскидывая скипетр, словно для удара, – верные воины-понтийцы, мои несгибаемые, которых я хотел вернуть к домашним очагам богатыми и вольными людьми!.. Верные воины-римляне, спасенные мною от руки Лукулла и Помпея, нашедшие у меня убежище и достойную жизнь! Вы пришли ко мне в неурочный час!.. Что беспокоит вас, чего вы хотите?

Опять странный шум пронесся по рядам войск. Воины опустили головы, многие готовы были признать, что поспешили встать на сторону нового царя, когда старый еще мудр и продолжает заботиться об их судьбе. Они ошиблись, променяв испытанного вождя и владыку на неопытного царевича! Вот он молчит, ибо чувствует себя провинившимся отроком, ожидающим наказания!

И удивительно – стоящие рядом с Фарнаком Гай и Публий, а также воеводы понтийские молчали, опустив глаза, словно им нечего было сказать. Каждый боялся, что за сказанное дерзкое слово получит первым еловый кол.

Митридат внутренне торжествовал, чувствуя, что перевес на его стороне. Он окинул всех пылающим взором и добавил уверенно, с величественным жестом:

– Волею богов я ношу эту золотую китару и остаюсь царем вашим!.. И как царь повелеваю всем военачальникам – отвести войска в лагеря и предоставить им утреннюю пищу и отдых! Я сам прибуду в лагеря и буду говорить с воинами об их нуждах. А сыну моему Фарнаку приказываю явиться во дворец, где я выслушаю его и решу, кому после меня быть царем!.. Ибо время смены царей еще не наступило! Так сказали мне боги сегодня ночью!

– О! – единодушно выдохнули воины, узнав, что их великий царь так запросто общается с богами.

Странно, что Фарнак не нашелся, что возразить отцу, смущенный и подавленный. Все происшедшее казалось ему удивительным сном!.. И в то же время он сознавал, что возврата не может быть. С усилием стряхнув душевное оцепенение, он сделал глубокий вдох, как бы готовясь говорить, но опять встретился глазами с огненным взглядом отца и ощутил комок в горле.

Словно завороженный, смотрел он на отца-государя и не находил силы ответить ему. Никогда до этого он не испытывал подобного состояния, хотя неоднократно бывал в обстановке смертельной опасности. Но в битве его выручали боевая сметка и твердая рука. Сейчас же он с жгучей остротой почувствовал необходимость поддержки со стороны, подобно человеку, сраженному вражеской стрелой. Кто подхватит его под локоть в этот решающий миг, не даст ему осрамиться бесславно в бескровном поединке с отцом? Кто поможет преодолеть колдовские чары, исходящие из глаз Митридата?

Воеводы, которые принесли ему клятву верности и отважились двинуть войска против Митридата, явно утратили живость мысли и силу воли. Они опешили перед лицом законного государя и оторопело смотрели вниз, понуря головы и испытывая почти то же, что и Фарнак.

Расталкивая воинов, к стене вышло двое – Асандр в богатом воинском наряде и белобородый Левкипп в его простом жреческом одеянии. Асандр был встревожен, ибо понял, что сейчас может произойти непоправимое. Он обратился к Фарнаку и голосом звучным, как охотничий рог, выкрикнул:

– Молодой царь Фарнак! Разреши жрецу Левкиппу ответить твоему отцу от имени богов олимпийских, городов боспорских, всех общин эллинских и всех воинов, у которых отважное сердце!

– Пусть говорит! – передохнул Фарнак с облегчением, чувствуя, как с его рук и ног вторично пали золотые цепи, на этот раз невидимые. Нашелся человек, которого не отуманили речи и внешнее величие Митридата.

Одновременно словно очнулись воеводы, зашевелилось войско, странная скованность, охватившая всех, стала ослабевать.

– Говори!.. Говори!.. – послышались голоса.

Жрец Левкипп смело и без тени подобострастия протянул руки к Митридату.

– Бывший царь Митридат! – громко возгласил он. – Зачем гневишь богов и обманываешь воинов? Мы, жрецы всех храмов, узнали через откровение свыше, что ты отвергнут богами и давно связался с лохматыми демонами зла, которые думают за тебя, действуют в твоем облике и питаются кровью твоих невинных жертв!.. Ты был царем, а теперь ты раб демонов-андрофагов! Ты продался им за обещание помощи в походе на Рим!.. Но они обманули тебя, ибо только боги, а не демоны в силах ниспровергнуть Рим! Напрасно ты убиваешь детей своих, чтобы их кровью утолить жажду твоих ночных господ и друзей – демонов! А сейчас хочешь обмануть войско, рассчитывая втайне послать его на гибель… Вот, думаешь ты, будут рады демоны-кровопийцы, когда кровь польется рекой и они будут купаться в ней!.. Воины, не слушайте старого безумца, одержимого злыми духами!

– Замолчи, старый осел! – вскричал Олтак, высовываясь из-за плеча Митридата. – На колени перед истинным царем, или сейчас получишь стрелу в горло!

Битоит по знаку Олтака выхватил из рук телохранителя лук и приготовился пронзить стрелой смелого жреца.

– Не тронь служителя Зевса! – предупредил Асандр, выставляя вперед щит. – Иначе боги опять накажут всех землетрясением! Страшная бездна поглотит города и людей!

Упоминание о землетрясении как наиболее очевидном и грозном свидетельстве гнева богов заставило воинов усомниться в божественности Митридата и правоте его слов и поступков. Да и речь Левкиппа прозвучала так страстно и убедительно, что войска заволновались. Послышались возмущенные возгласы:

– Опусти стрелу, несчастный кельт! Не гневи богов!

Сотни рук с копьями, мечами и натянутыми луками вскинулись в сторону Митридата и его свиты. Битоит опустил лук.

– Так-то лучше! – рассмеялся Асандр язвительно. – Пусть сегодня демоны пьют воду, крови им не будет!.. Воины! Было откровение – боги не желают вашей смерти, так же как и гибели Боспорского царства! Но боги разгневаны злыми деяниями Митридата, который не жалеет ни жизни, ни крови вашей! Неужели вы поверили, что он намерен заботиться о вас, когда он и о близких людях не печалится! Всех лучших соратников он убил, отравил родную мать, умертвил сына Ариарата, казнил наставника Метродора Скепсийца, своего воспитателя!.. Он лишил жизни сыновей – Митридата Колхидского и Махара, повелел пронзить копьями Эксиподра на глазах у матери, предал в руки врагов четырех сыновей и дочь Эвпатру!.. И последнее его преступление – он убил дочь свою, невинную девицу, смелую воительницу, царевну Клеопатру! Она была ранена по его приказу отравленным кинжалом и умерла в муках!.. Ее погубил тот же отец-людоед!

В подтверждение своих слов Асандр сделал жест рукой. Ряды воинов расступились, и перед воротами акрополя показалась печальная процессия. Десять сильных рабов несли черные носилки, на которых в пурпурном одеянии лежало тело Клеопатры.

– Вот она, жертва отца-безумца!

Всеобщий крик возмущения был ответом. Произошел мгновенный и решительный поворот в настроениях воинов. Они зашумели, стали угрожать Митридату оружием, выкрикивая оскорбления.

– Более того, – со зловещим видом продолжал Асандр, когда шум приутих, – Митридат стал игрушкой в руках скопцов-энареев! Вон, смотрите, их желтые морды видны за спиной царя! С ними-то он и колдует, вызывает ночами злых духов!.. Нет, друзья-воины, если вы хотите жить по закону богов, а не демонов, и видеть солнце, а не вечный огонь Аида, вы должны устранить старого царя-безумца, царя-людоеда, царя-демона, а вознести на его место нового, уже благословенного богами царя Фарнака!

Все ожило, воины встряхнулись, сбросили с себя невидимый гнет, под которым держал их Митридат. Тысячи глаз обратились к Фарнаку, и тысячи глоток приветствовали его как царя.

Асандр и Левкипп с жрецами и военачальниками окружили Фарнака. Тот сошел с коня, Левкипп, под песнопения и выкрики воинов, увенчал голову царевича стеблем вьющегося растения и объявил всем:

– Боги повелели мне поступить так – венчать на царство Фарнака вот этим растением! Отныне он царь и повелитель наш, а Митридат с его демонами – низложен!

– Слава, слава царю Фарнаку!

Митридат хотел что-то сказать, поднял скипетр, рассчитывая на внимание. Но ему не дали ответить на обвинения. Крики негодования заглушили его слова. В воздухе пропела стрела. Олтак и Битоит поспешно выставили вперед щиты, прикрывая царя. Митридат понял, что дальнейшие речи излишни. Бросив последний взгляд на возбужденные войска, он презрительно скривился и, медленно повернувшись, удалился с высоко поднятой головой.

Крики усилились, старого царя провожали улюлюканьем, нового приветствовали боевым кличем. Однако торжествовать было рано. На месте, где только что стоял Митридат, появились вооруженные воины, личная охрана Митридата. На требования повстанцев присягнуть царю Фарнаку и открыть ворота они ответили стрелами и маттиобарбулами, пущенными из пращей. Послышались стоны раненых и угрожающие вопли взъяренных сторонников молодого царя.

Фарнак приказал проломить ворота акрополя и взять штурмом последний оплот власти упрямого отца-государя, не пожелавшего избежать бессмысленного кровопролития.