Текст книги "Золото русского эмира"

28
БРАТ НА БРАТА

Взрывчатки, заложенной в трещины Железной стены, хватило бы, чтоб разнести в клочья храм Христа Спасителя. Почему-то именно эти кадры кинохроники привиделись Бродяге, когда полыхнуло и полетели во все стороны шрапнелью осколки. Он никогда не посещал московский храм и об уничтожении его узнал гораздо позже, когда вновь сменились власти, но надо же…

Привиделось.

Трещина превратилась в громадную дыру, однако Железная стена устояла. Падать ей было некуда, только вздрагивать могла и стонать тысячами своих железных суставов. Скрипели сочленения, гнулись болты толщиной в руку, осыпалась цементная крошка.

Мортус махнул рукой. Команду повторили факельщики. В рядах конницы открылись проходы. Вперед выкатили телеги со сложенными строительными лесами. Мастера начали собирать башни для приступа.

И в тот же момент небо расцвело десятками ослепительно белых вспышек. Защитники полуострова запустили осветительные ракеты. Вся маскировка полетела к черту! Пока первые ракеты с шипением планировали, зрачки Бродяги работали, точно в них вставили затворы фотоаппаратов.

Щелк! Задранные вверх лица и бороды, блестящие глаза, кинжалы в зубах. Сотни смуглых заросших лиц…

Щелк! Собранные из бревен конструкции, похожие на осадные башни, почти дотянувшиеся до верхотуры…

Щелк! Вереницы мужчин, увешанных оружием, один за другим, лезут по приставленным лестницам в проломы, один завис в прыжке…

Щелк! Умельцы из клана дагов тащат огромные куски деревянного сборного настила, по которому поведут лошадей и верблюдов. Под настилом они похожи на копошащихся муравьев…

– Они ждали нас, Вершитель! Эти шакалы устроили нам засаду!

– В атаку, братья мои!

– Ааа-ааа! – нарастало, неслось со всех сторон.

Через трещину уже лезли по трое, по четверо. Проникнув на ту сторону, выставляли впереди себя стальные щиты. Справа со скрипом распрямилась деревянная башня с подъемником, на подъемник заводили упирающихся верблюдов. Скрываться больше не было смысла, отбили дробь барабаны, вспыхнули факелы.

– Ааааа-ааа!! – неслось дребезжащей волной на пределе слуха, заставляя вибрировать скулы и виски.

– На приступ! Во имя Всемогущего!

– Щиты – вперед!

– Брат Рушан, командуй барабанщикам общую атаку!

Вознеслась навстречу звездам вторая порция ракет. Песчаные холмы на горизонте врезались Бродяге в сетчатку, горизонт стал похож на волнистое лезвие хлебного ножа. Гулко заговорили барабаны, передавая по шеренгам приказ обнажить оружие.

Так-та-тах! Тах-та-та-тах!

Плотная темная масса пришла в движение, медленно, но неудержимо покатилась на оборонительный рубеж. Засвистели веревки с крючьями. На железный барьер полезли сразу в сотне мест. Застучали наверху кувалды, загоняя первые стальные крюки в щели стены, полетели вниз веревочные лестницы. Распрямили ноги еще три осадные башни, упали в пазы тяжелые колеса лебедок, натянулись канаты.

Тах-та-тах! Тах-та-та-тах!

У Бродяги на глаза навернулись слезы. Он видел ближайших барабанщиков, они стояли через каждые сто шагов, крепко расставив ноги, укрепив впереди себя обода от бочек, обтянутые воловьей шкурой, и равномерно отбивали могучий воинственный ритм. Возле каждого барабанщика находился дежурный факельщик, головы факельщиков были повернуты в сторону палатки Вершителя. Они готовились передать следующий сигнал огнем.

Его слушались. От него ждали приказов.

– Огня! Эй, огня больше!

– Пулеметчиков – на стену!

И тут же в ответ закричали с невидимой вершины:

– Брат Мирза, они готовят огненные машины! Их здесь тысячи, они прячутся за барханами!

Пулеметная очередь, еще одна. Далеко на правом фланге – гулкий разрыв, это рванул заложенный в трещину динамит.

– Щиты сомкнуть! – высокий голос брата Берка, уже с той стороны.

– Вершитель, нас кто-то выдал! – Из мрака вырвались перекошенные лица, налитые кровью глаза. – Кто-то сообщил эмиру, где именно мы будем наступать. Что нам делать?!

– Продолжайте строить башни и уповайте на Всевышнего, – повелел старец. – Передайте на левый фланг – наблюдателей наверх, и пусть начинают обстрел из гранатометов. Брат Михр, почему не взрывают следующий проход?!

Кочевник собирался ответить, но в следующий миг земля вздрогнула. Ответ пришел сам собой. Третий заряд заложили с большим запасом, саперы сами не верили, что удастся увеличить дыру возле стыка трех могучих балок. Здесь уже когда-то пытались атаковать стену. Подле могучей вбитой в землю балки валялись обглоданные человеческие кости. Отразив нападение, солдаты эмира выбрались наружу и заделали пробоину свежим раствором, он выделялся на серой поверхности неровной светлой кляксой.

– Слава Милостливому, удалось!

– Прикажи моему клану атаковать, Вершитель!

– Вперед, братья!

Саперы постарались на славу. В радиусе сотни метров у всех заложило уши. С воплями, ломая ноги, разбегались верблюды. Железная стена устояла, балки погнулись, но выдержали. Зато отскочила предыдущая «заплатка», в рыхлые внутренности барьера тут же ворвались люди с кувалдами и ломами.

Тах-та-тах! Тах-та-та-тах!!

Дробь барабанов слилась в сплошной гул, затем разом оборвалась. Слева и справа уже распрямилось больше десятка башен, на вытянутых руках горцы передавали бревна, цепляли их крюками, продевали в петли. Постепенно строились длинные пологие трапы, по которым можно будет закатить телеги и провести конницу.

В распоряжении дикой армии имелось шестнадцать исправных гранатометов, несколько ящиков гранат и несколько отчаянных парней, умевших палить в небо. Радуясь возможности пострелять, они устроили по ту сторону барьера настоящий дождь из раскаленного металла. Гранатометы тявкали и завывали непрерывно, боевые расчеты возле них очень скоро оглохли и перестали воспринимать команды. Они так и плевались гранатами, пока ящики не опустели. Однако принесли всё же некоторую пользу. За первые минуты, под прикрытием гранат, через стену успели переправить несколько десятков щитов и соорудили из них крепкую «черепаху».

Сквозь пробоину на ту сторону просочилось не меньше трех сотен воинов. Загремели одиночные винтовочные выстрелы, затарахтели пулеметы, грозно рявкали охотничьи ружья крупного калибра. Шел бой, но Бродяга до сих пор не видел врага.

Хха-ахххш!!

Бродяга едва устоял на ногах. С пронзительным воем пронеслась белая молния. В человеческой реке образовалась жуткая пробоина. В самый центр семьи Берка воткнулся реактивный снаряд. В песке образовалась тлеющая воронка, во все стороны полетели ошметки тел.

– Огненные машины! Дети иблиса натравили на нас огненные машины!

– Вперед, на штурм! – надрывался Вершитель. Он сам не ожидал от себя такой прыти. – Вперед, братья! Огненные машины могут бить нас только издалека!

Словно в подтверждение его слов минометы с той стороны ударили залпом. Небо прочертили яркие огненные стрекозы. К счастью, наводчики били наугад, снаряды разорвались далеко на севере, за грядой холмов.

– Господин! Вершитель, они летают по воздуху!

Бродяга уже давно прислушивался, ему казалось, что где-то неподалеку тарахтит вертолет. Забытый за столетие звук. Кажется, в последний раз патрульный вертолет кружил над его домом в то страшное лето двадцать седьмого года, во времена пожаров и погромов.

– Всем ближе! – опомнился Бродяга. – Под самую стену! Барабанщикам – командовать перестроение!

Трррра-ах-тах! Трррра-ах-тах!

Рокочущая мелодия барабанов постепенно сменилась на частую, короткую дробь. Не сразу, но разрозненные полки начали перестроение, прижимаясь к стене. Перестроение произошло очень вовремя; небо вспыхнуло, очередь реактивных снарядов пронеслась с визгом по высокой траектории. Полностью попаданий избежать не удалось, в клубах дыма взлетели на воздух обозные ящики и тюки, жалобно ржали раненые лошади.

– Щиты, щиты передайте! – орали с той стороны стены. – Щиты, скорее, у них скорострельные ружья!

Горячие воины врывались в пробоину, как бесконечная живая река. С той стороны они разбегались, зарывались в землю, прятались за щитами. С той стороны лаяли вражеские пулеметы, в ответ им неслась гордая песня славных барсов. Бродяга, сам того не замечая, стал подпевать боевой песне клана барса. Он сам все это организовал, он собрал их, теперь они ждали его руководства!

Глядя преданными глазами, брат Мирза держал под уздцы белого жеребца.

Взрыв, вспышка, громадное облако пыли взметнулось слева. Сдетонировал второй заряд, заложенный джигитами Мирзы. Шарахнулись в стороны кони, их испуганное ржание перекрыло все иные звуки. После того как стихли отголоски взрыва, отчетливо стал слышен вой вражеских мин. А на левом фланге у гранатометчиков кончился боезапас.

– Братья, поднимите меня!

Бродягу мигом подняли наверх, вместе с птицей в клетке и шестью сундуками пожиток, которыми обзавелся в пути. Он очутился на гребне и задохнулся от открывшейся панорамы.

Сначала он увидел Железную стену сверху. По гребню стены в обе стороны тянулись сразу две дорожки. Одна – явно для колесного транспорта, другая – узкоколейка, вроде тех, которые используются в шахтах для вывоза руды. Здесь дул сильный ветер, Бродяга тут же закашлялся в облаке цементной пыли. Стена представляла собой величественное зрелище, она походила на космического сетчатого питона, разлегшегося передохнуть на песках маленькой планетки. Питон спрятал голову и хвост за горизонтом, наполовину утонул в рыжем горячем мареве. Бродяге внезапно вспомнилось, как очень давно по радио рассказали о другой стене. Кажется, Саудовская Аравия начинала строить первую стену для защиты от иракских беженцев, те тысячами скрывались от…

От кого же они скрывались, от какого сатрапа? Бродяга вспомнить не мог.

– В атаку! Поднять наверх пушки!

Команду немедленно передали вниз. Ближайший факельщик замахал огнем. Барабаны застучали медленнее. Теперь они отбивали осадный ритм. В десяти метрах от пролома со скрипом показался тупой конец блестящего бревна. По нему взбирались воины клана азеров, каждый держал в зубах кинжал, а за спиной – моток толстой веревки и железный крепеж. Еще минута – и вровень с гребнем стены была поднята первая платформа, с маленькой пушкой китайского производства выпуска две тысячи двадцать второго года…

Тахх-тррра-та-та-тах! Тахх-тррра-та-та-тах!

– Щиты сомкнуть!

Навстречу невидимому пока противнику по широким лестницам шаг за шагом спускались строители стальной «черепахи». Они двигались мелкими шажками, толкая впереди двухпудовые бронещиты, которые по приказу Бродяги купили на верфях у сирийцев. Те за два мешка серебра распилили ненужный военный корабль.

Инженерная команда тоже работала слаженно. Человек по двадцать ухватились за каждый из четырех подъемных канатов, по стуку маленького барабана они разом напрягали мышцы, перехватывали канат, и очередная платформа рывком ползла вверх. На ней поднимали сразу четырех орущих верблюдов и два разобранных танковых пулемета. Вершитель вдруг поверил, что все получится. По флангам гигантского войска наверняка царила неразбериха, но здесь, вблизи от чудесной птицы, верные горцы всецело подчинялись ему.

В воздухе засвистели пули. На спину «питону» вылезло уже достаточно много бойцов «дикой дивизии», они ждали команды спускаться с другой стороны, и тут…

Из жаркой темноты ударили пулеметы. Многих горцев и пустынников, только что взобравшихся на гребень, буквально снесло назад. Над пустыней взлетела очередная порция ракет.

И почти сразу – вспыхнули прожектора.

Бродяга почувствовал себя ослепшим и голым, застряв на верхотуре.

Но наступление не захлебнулось, оно только ускорилось.

– И – раз! И – раз! – в такт ударам барабанов выкрикивали младшие командиры.

Щиты двигались, принимая на себя шквал огня. Все, кто успевал проскочить между пуль и скатиться с незащищенного гребня, прятались за подвижным укрытием. Молотобойцы продолжали расширять дыру у самой земли, через нее тащили упирающихся коней.

Вертолет кружил совсем близко.

Армия эмира Саида использовала системы залпового огня. Бродяга насчитал четыре тяжелых грузовика с выставленными упорами и задранными направляющими. Точнее, четыре машины находились в пределах обзора, они были расставлены на искусственных возвышенностях, укрывались за маскировочной сеткой и наверняка абсолютно не просматривались днем. И каждый залп сопровождался помимо дикого воя долгим огненным смерчем.

В свете этого адского огня стали видны как минимум четыре линии укреплений. Вершитель стоял в обнимку с занавешенной клеткой, на самой верхотуре, в пыли, гари и пепле и завороженно следил, как за ближайшей линией минометов разворачиваются боевые машины пехоты.

Навстречу хаосу и дикости выступили регулярные, отлично обученные роты, как будто вчера покинувшие тренировочные лагеря. За первой линией маскировочной сетки виднелись два ряда окопов и траншей, периодически ныряющих в блиндажи. Между ними торчали песочно-рыжие колпаки дотов, бойницы вращались, в них поблескивали пулеметные стволы. Еще дальше, метров через сто, росла широкая полоса кустов, над которой возвышался барьер из щебня и камней. Барьер казался бесконечным, он убегал в обе стороны, параллельно Железной стене.

– Вперед, во имя Милосердного! – кажется, с той стороны точно так же молили о помощи.

Залп!

Звезды потускнели, машины дернулись от отдачи, отскочили назад. Возле них копошились маленькие фигурки солдат. Очередная порция смертоносных ракет умчалась за стену. На севере гул разрывов смешался с неистовыми воплями.

– Вершитель, они подожгли наши башни! Они плюются огнем!

– Не отступать! Брат Ахмед, скачи к резерву, поднимай всех. Скажи им – второго шанса не будет!

Подгоняемые командирами, на стену хлынули тысячи. Подъемники и башни заработали на полную катушку. Загоревшееся сухое дерево тушили черкесками, халатами и голыми руками.

– И – раз! И – раз! И – раз!

Брат Михр сменил носильщиков возле щитов, прежние валились от усталости. Под прикрытием корабельной стали первые четыре эскадрона оседлали коней.

– Вершитель, они ждут команды! Они ждут, когда ты поведешь их за собой!

Грохот встряхнул почву. Из очередного пролома в стене на южную сторону посыпались неистовые огнепоклонники. Эти по какой-то причине ненавидели халифов больше всех. Из окопов ударили пулеметы, но опоздали. Неся огромные потери, исфаханцы успели выставить вдоль своих передовых позиций бронированные щиты. Это была идея Бродяги, и он очень ею гордился – закупить броню и сколотить из дерева щиты для медленного наступления на вражеские окопы. Пожалуй, это была его единственная идея из области военного строительства, не считая барабанной сигнализации. Да и задумку с барабанами он почерпнул из древнего американского фильма. Там именно так, под градом стрел, наступали на врага то ли афиняне, то ли римляне. Бродяга настоял на покупке безумно дорогого металла – и оказался прав. Верхнюю линию щитов выстроили поверх стены, нижнюю уже тянули внизу, под ураганным пулеметным огнем. Пули рикошетили, от металла летели искры. Все равно, всех укрыть щиты не могли, на флангах отчаянные джигиты гибли сотнями.

– Вершитель, конница ждет тебя!

– За мной! – воскликнул мортус, но голос его потонул в общем крике. Он внезапно понял, как следует поступить. Разумеется, организованные войска халифата невозможно одолеть лобовым натиском. Их можно одолеть только очень сильным лобовым натиском, их следует взорвать изнутри! Иначе через час от многотысячной варварской армии останется груда мертвецов!

Бродяга пролез между щитами, которые удерживали вокруг него сыновья Рушана, и начал спускаться вниз. С южной стороны вдоль стены повсюду имелись крепкие стационарные лестницы. Когда-то здесь, очевидно, дежурила постоянная охрана, Бродяга краем глаза заметил осветительные вышки, провисшие телефонные провода и будочки с наблюдательными щелями вместо окон. Когда-то арабы полуострова объединились для защиты своей родной земли от страшной болезни. Вероятно, в этих будочках днем и ночью дежурили добровольцы, подменяя солдат регулярной армии. А другие добровольцы патрулировали пустыню на джипах и верблюдах, пока строилась Железная стена. Но прошли годы, сражения утихли, а редкие набеги кочевников научились эффективно отражать мобильными группами…

– За мной, братья! – он закричал на пределе голосовых связок.

Бродяга покрепче обхватил клетку, прижал ее к груди и повернулся в сторону Аравии. Укрытый роскошными тканями, Феникс молчал, но что-то с ним происходило. Бродяга вслушался в свои ощущения… И похолодел.

С каждым его шагом навстречу смертоносному металлу и огню стих укорачивался, забывался. Последние дни старец повторял поэму, как молитву, по несколько раз в день, даже ночью он вскакивал, чтобы убедиться в собственной памяти. Вчера Феникс пел дважды, перед примкнувшим отрядом воинственных паки, на это ушло два слова. На усмирение драки между бедуинами и горцами из клана орла была израсходована целая строка…

Зато сейчас каждый шаг Бродяги стоил ему слова. Вместо испаряющейся вечности к нему все быстрее возвращались молодость и силы, но они не радовали его. Совсем недавно Феникс казался невероятно тяжелым, первые мили в Змеином ущелье старец задыхался, таская на себе ленивого избалованного попутчика. Зато теперь он нес клетку фактически одной рукой, подцепив ее двумя пальцами.

Он спускался по бетонным ступеням, а вокруг бешеной стаей свистели пули. Ни одна не задевала его. Очень близко он видел стрелков, засевших в окопах. Слева в небе появился рассеянный луч света, на бреющем полете приближался вертолет.

– Братья, не отставайте! – снова завопил он и сам удивился, насколько зычным стал голос. Он ведь давно позабыл, когда последний раз на кого-то кричал. Бродяге казалось, что он произносит русские слова, но его понимал каждый воин. – За мной, братья! Феникс выведет нас!

Они услышали его и поняли, те, кто находился рядом. Они начали выстраиваться клином, как журавли во время дальнего перелета. И все, кто пристраивался сзади к этому удивительному шествию, оставались невредимыми.

Ночь отступала. Первые лучи солнца осветили картину жуткого побоища. Пулеметчики эмира перебили в общей сложности больше трех тысяч нападающих, но эти грустные подсчеты главам кланов пока только предстояли. Сейчас для горцев и кочевников пустыни не существовало дороги назад. Для них существовал только молодой чародей с седой гривой и с чудесной запертой пери в золотой клетке…

Бродяга бежал все быстрее. В него в упор стреляли из автоматов, винтовок и даже из небольшого орудия. Он отчетливо видел, как отскакивает назад затвор, как выскакивает на песок раскаленная болванка, как в страхе скалится и указывает на него заряжающий, совсем юный мальчишка в чалме и пестрых шароварах.

Сыновья Рушана расчет орудия на лету зарубили саблями, та же участь постигла и пулеметчиков, залегших на переднем крае. Бродяга уже не управлял боем, он только почувствовал, как его подняли и усадили в седло.

Белый скакун дрожал, хрипел и брыкался, чуя близкую кровь, но его крепко ухватили под уздцы и бегом повлекли вперед.

Они всё скакали и бежали рядом, его ближайшие соратники, его послушные дети. Они бежали, хватаясь за гриву, за стремена и даже за хвост его коня, и пули не попадали в них. Без остановки пролетели через первую линию окопов. Люди в пятнистой форме бросали свое перегревшееся оружие, ложились на дно траншей, пытались спрятаться в блиндажах.

– Ааааа-ааа! – Поднимая тучи пыли до небес, грандиозный живой клин врезался в позиции арабов.

Возле второй линии окопов надрывались от крика вражеские офицеры. Они пытались урезонить своих солдат, вернуть их на позиции. В последнюю минуту красивый усатый офицер в пятнистой форме с золотыми погонами встал на колено и шесть раз выстрелил Бродяге в грудь из блестящего пистолета.

Каждая пуля стоила Белому мортусу строчки из его стиха. Стиха, который он собирал с каторжным усердием. Он даже припомнил удивительные мелкие детали прошлого. Он вспомнил, что выражение «всласть понежась» ему подарила девочка, умершая от чахотки в лагере чолонских старателей, сразу после второй войны с немцами, а светлая улыбка, вкупе с запахом таволги и словом «беловодье», подарена парнишкой, которого привалило бревнами на лесосплаве. Уже сороковые годы двадцатого века побежали, отрешенно подумалось Бродяге, хватило бы только, не подвести бы Кузнеца!

– Аааа-ааа! – Казалось, остановить армию кочевников не сможет никто. Они лезли и лезли, как муравьи, почуявшие мед, дюжина тонких ручейков текла через стену, превращаясь внизу в живое разъяренное озеро.

Бродяга вел их, находясь на самом острие журавлиного клина, на самом кончике лезвия исполинской живой сабли.

Железная стена сверху уже не выглядела, как отдыхающий сетчатый питон. Она походила на гусеницу, облепленную муравьями. Раздалось еще несколько взрывов, проломы увеличились, через них тащили упирающихся верблюдов и коней. Воспрянувшие духом военачальники из горных кланов гарцевали на конях, размахивая саблями, развивались штандарты, пехотинцы выдвигали впереди строящейся конницы покореженные, пробитые во многих местах щиты. Сверху, со стены заговорила родная артиллерия.

Но ничего этого мортус не видел.

Он скакал, вцепившись в клетку с птицей. Он видел, как вырвавшиеся вперед сыновья Мирзы и Берка расстреляли автоматчиков, как закидали самодельными гранатами дот, как набросились с саблями на убегавших.

Их становилось всё больше, тех, кто ринулся наутек. Вторая линия окопов находилась совсем рядом, Бродяга различал помертвевшие от страха, размалеванные черной краской лица солдат. Позже он узнал, что в пятнистую форму и ботинки одевал своих гвардейцев эмир, а растрепанные люди в халатах с арабской вязью на лбах – это были практически гражданские люди, необученные стражники ближайшего халифа.

Что-то невероятное происходило с оружием врага. Пулеметы в упор изрыгали тысячи пуль, но все они уходили в небо.

– Славься, Вершитель судеб!

– Он хранит нас от смерти!

– Кто дотронется до него, того минует пуля!

Прорвав две жидкие шеренги пехотинцев, конница с Бродягой во главе на полном скаку ворвалась на позиции минометов. Боевые расчеты были затоптаны и изрублены в считаные мгновения, за ними пришла очередь нескольких резервных пехотных рот, дожидавшихся в блиндажах. Похоже, они так и не успели понять, как дикари прорвали оборону.

Пустынники устроили настоящую резню в блиндажах резервистов. У тех имелось достаточно оружия, но пока Бродяга находился рядом, силы нападавших утраивались. Он же только считал про себя умирающих, он снова видел их перекошенные физиономии, слышал их предсмертные стоны. Их рубили и кололи, не дав притронуться к оружию.

Стих обрывался уже где-то на рубеже девятнадцатого и двадцатого столетий, когда лавина отчаянной конницы перемахнула кустарник и ворвалась на стоянку бронетранспортеров. К этому моменту Бродяга восстановил управление войском. Он понял, что менять ничего не следует, что все идет своим чередом, и даже вспомнил, что такое построение называлось когда-то «свиньей».

Под громадной маскировочной сетью их встретило жесточайшее сопротивление, но остановить взбесившихся горцев не могло уже ничто. Они прыгали с коней прямо на броню машин, с кинжалами в зубах врывались в люки, вспарывали врагам животы и отрезали головы.

– Закрывайте им окна! Кидайте им песок в окна! Кидайте песок им в пушки!

Три бронетранспортера успели завести моторы и, отстреливаясь, ринулись наутек. Кочевники в запале рванули следом – и потеряли под шквальным огнем пулеметов человек тридцать. Затем кто-то, знающий управление, догадался залезть в захваченную машину и броситься в погоню.

– Убивайте шакалов! Убивайте всех до единого, как собак! – ревел брат Михр, потрясая окровавленной саблей.

Экипажи бронетранспортеров вытаскивали наружу и резали им горла, точно баранам на бойне. Некоторые пытались отстреливаться, но бежать им было некуда. Разъяренные пустынники, припомнившие прежние обиды, облепили технику, забирались внутрь и терзали противника, как голодная саранча.

Бродяга не мешал. Он с трудом отыскал главарей кланов, чтобы определиться, кому оставаться для зачистки здесь, а кому – следовать за ним. Мортус говорил с ними, но не всегда его понимали. В их глазах плескалось кровавое безумие.

– Братья, мы должны вернуться и спасти своих! – прокричал он, привстав на стременах.

Затем он дал шенкеля и один поскакал назад. Не прошло и минуты, как его нагнали верные джигиты, скоро их стало больше. Солнце висело в дыму и в песчаной взвеси, в горле у Бродяги метался песок, глаза воспалились. Он вдыхал пороховую вонь, конский пот и мечтал глотнуть воды.

Они снова прорвались сквозь полосу колючего кустарника, разметали обоз, не останавливаясь, перебили несколько десятков штабных офицеров, прямо в передвижных домиках, и Бродяга повернул коня в тыл окопам противника. Наконец-то он увидел, как растянулся хвост конницы, устремившейся за ним. Горцам удалось невозможное – ценой горы трупов они рассекли эшелонированную оборону, драка теперь шла прямо в окопах и траншеях. В сторону Железной стены стрелять было некому, оттуда продолжала катиться рассерженная, оголодавшая, жадная лавина. На левом фланге стену методично разрушали зарядами, хотя в этом уже не было необходимости. На правом фланге через пролом катились арбы обоза и неторопливо шествовали сотни груженых верблюдов.

Кто-то указал Бродяге вверх.

Над побоищем кружил вертолет. Потом он резко набрал высоту и улетел на юг.

– Что это было? Что это жужжало, как шмель? – Горцы оборачивались и приседали в страхе. Пустынники, неоднократно сталкивавшиеся с авиацией, посмеивались.

По приказу Бродяги клин «свиньи» распался на два острия, захватывая вражеские позиции в два голодных полукольца.

– Что нам делать, Вершитель? – К Вершителю подскакали запыленные, измученные, возбужденные командиры. – Мы перебили их без счета, они бегут в пески. Они просят о пощаде. Должны ли мы их преследовать и убивать?

– Мы не должны останавливаться, – заявил Бродяга. – Пусть бегут, нам не нужна лишняя смерть. Тех же, кто сдается, можете связать. Поступайте с ними как у вас принято. Брат Берк, пошли своих людей проверить, все ли перебрались через стену. Брат Хамыц, пошли своих людей собирать раненых. Прежде чем мы двинемся дальше, мы должны позаботиться о них.

– Вершитель, они подсылали ревущую птицу, ты видел? Эта птица полетит к халифам на восток и к эмиру на юг, она предупредит их. Эмир соберет большую армию…

– Пусть так, – Бродяга подмигнул багровому солнечному диску, всплывшему над барханами. – Очень скоро она ему не понадобится!

А дальше он сделал удивительную и страшную вещь. Он сорвал с золотой клетки покрывало и распахнул дверцу.

– Веди же нас, Феникс!