Текст книги "Пробужденное пророчество"

– Грим, что ты здесь делаешь? – осведомилась Арна, напустив на лицо невинное выражение.

– Сплю! То есть спал! Пока ты на меня ноги не поставила! – Орк легко вскочил и теперь нависал над сестрой всеми своими семью с половиной футами.

– А почему ты лег на полу?

– Сон твой стерег! И вообще, сколько можно дрыхнуть? Знаешь, как ты нас всех напугала?

– Сколько я спала? И что случилось?

– Да ничего не случилось. Так, ерунда. Довела теток до истерики – ах, спасительница наша умирает.

– Что? Расскажи поподробнее, – девушка устроилась на кровати, скрестив ноги.

– А чего рассказывать? Вышла ты из комнаты, где лежал этот раненый парень, сказала, что с ним все в порядке, после чего грохнулась на пол. Налетели тетки и перенесли тебя в комнату, где в течение получаса пытались привести в чувство при помощи всех возможных способов. Потом пришел староста древни, по совместительству – немножко лекарь и деревенский колдун – и разогнал всех к Ярлиговой бабушке, пояснив, что у «госпожи Арны» банальное переутомление – силы, бедняжка, не рассчитала. Перемагичила! – В голосе Орогрима звучала неприкрытая обида.

– Грим, то, что я использовала – это не магия. Это кое-что другое. – Рассмеявшись, девушка потеребила длинную орочью косу. – Я не использую магическую энергию и заклинания, а напрямую работаю с Астралом.

– С чем?

– С Астралом. Ваши шаманы действуют тем же методом, но на более примитивном уровне, за исключением некоторых, конечно. Я тебе потом объясню. Сколько я спала?

– Трое суток. Четвертые пошли.

– Ого! Как там рыцарь?

– Какой?

– Раненый.

– А, этот? Нормально. Спит. Просыпался, ел, порывался куда-то бежать, но… Дядька Йокен – не промах. У него не сбежишь, – ухмыльнулся орк. – Ладно, вставай, там Элия уже хлеб испекла…

Позавтракав, Арна отправилась навестить Гундольфа. Молодой рыцарь спал, но как только она вошла в комнату, тут же сел на постели. Глаза его лихорадочно блестели, но в общем и целом он чувствовал себя много лучше, чем в прошлый раз.

– Добрый день, Гундольф, – негромко произнесла Арна.

Рыцарь вздрогнул. Девушка почувствовала на себе его взгляд – и тут же грамотное магическое сканирование.

– Танаа, – не спросил – определил он.

– Да. Меня зовут Арна.

– Этот несносный старик Йокен сказал, что вы спасли меня.

– Спасла вас Элия, хозяйка этого дома. Я всего лишь вылечила ваши раны.

– Раны? – Гундольф нахмурился. – Странно. Впрочем, неважно. Арна, я так понимаю, ваше слово пользуется определенным весом в этой деревне. Скажите им, что я не намерен оставаться здесь дальше, очень благодарен за спасение и заботу, но не потерплю, чтобы мне чинили препятствия при попытке покинуть сей гостеприимный кров, – слегка высокопарно закончил он.

– Простите, Гундольф, но, к сожалению, я не могу выполнить вашу просьбу. По крайней мере, в течение ближайшей недели. Вам следует оправиться после ранений, – мягко сказала Арна.

Рыцарь дернулся.

– Откуда вам известно мое имя?

– Вы сами назвали мне его, когда метались в бреду. – Привычно расщепляя сознание на потоки, девушка осторожно коснулась сознания юноши, внушая ему, что он может ей доверять. – Вы говорили о некоем демоне в городе и упоминали два имени – фон Кильге и де ла Мар.

– Фон Кильге – это я, – досадливо поморщился Гундольф. – А граф де ла Мар – младший магистр Ордена Грифона, в котором я имею честь состоять. Что же касается демона… Сейчас уже слишком поздно. Слишком много времени прошло.

– Ничто не бывает поздно, а бездействие никогда не вовремя, – серьезно проговорила Арна. – Возможно, я смогу помочь вам хотя бы советом.

Она подкрепила свои слова еще одним касанием сознания.

Но вместо ожидаемой откровенности девушка почувствовала, что рыцарь еще более замкнулся и отстранился.

– Благодарю вас за предложение, но, боюсь, я не имею ни желания, ни возможности привлекать к этому делу посторонних людей, – ответил он, пряча под кружевами слов резкий отказ.

Арна, вздохнув, соскользнула в Астрал. И обомлела – Гундольф использовал магию не так, как это делали имперские чародеи и маги. Он даже не использовал обычные виды магической энергии, а черпал ее из Астрала. Девушка улыбнулась – теперь все встало на свои места. Арна отбросила все свои щиты, и тут же почувствовала, как он неумело прощупывает ее через Астрал. Она не сопротивлялась, лишь наглухо закрыла те глубины памяти, что касались внутренних тайн долины Дан-ри и монахов Танаа.

– Вы действительно хотите мне помочь, – немного удивленно проговорил рыцарь. – Я вижу это, но не могу понять – почему?

– Это цель моей жизни – помогать тем, кому я могу помочь.

– Монахи Танаа всегда отличались своей философией невмешательства. – В голосе Гундольфа еще осталось недоверие, но откровенное отторжении и нежелание идти на контакт пропало. – Почему вы ведете себя иначе?

– Потому, что я считаю извечное невмешательство монастыря Дан-ри преступным, – неожиданно жестко ответила Арна. – Я покинула долину, чтобы никогда более в нее не возвратиться. Я иду своим путем, и, в отличие от моих собратьев Танаа, мне по дороге с другими людьми. Или не-людьми, не имеет значения.

Гундольф несколько секунд смотрел на нее. В его эмоциональной ауре преобладали задумчивость, страх открыться и в то же время – желание получить поддержку. Наконец он заговорил.

– Меня отправили поговорить с прибывшим в Хайклиф богатым аристократом о займе Ордену…

Когда он закончил, в комнате на десять минут воцарилась тишина. Наконец Арна разомкнула губы.

– Что ты собираешься делать теперь?

– Вернусь в Хайклиф и попытаюсь доказать, что я – это я, – горько усмехнулся рыцарь в ответ. – Не могу же я бросить все на произвол судьбы и позволить этой твари продолжать игру против Ордена!

– Мы с братом отправимся с тобой, – твердо сказала девушка. – Это существо, кем бы оно ни было, надо остановить.

Гундольф долго упирался, приводил десятки доводов «против», просто отказывался, но все его упрямство разбивалось о неприступную стену ее решимости. И молодому Грифону ничего не оставалось, кроме как согласиться, что втроем у них больше шансов совладать с могущественным демоном.

На следующий день Арна и Орогрим нанесли визит старому барону. Тот горячо и искренне благодарил спасителей, интересовался, не может ли он чем-нибудь помочь путешественникам, и, наконец, предложил им хотя бы не отказываться от некоторой скромной суммы денег. Девушка, как обычно, попыталась все же отказать, но тут орк взял инициативу в свои руки, и в результате плотно набитый кошель перекочевал в карман куртки зеленокожего.

Еще через два дня они покинули деревню. Девушка-Танаа, орк и рыцарь Ордена Грифонов. Более странную компанию сложно было себе представить, но все же их объединяла общая цель – не позволить пришедшему в этот мир злу пустить здесь корни и подчинить все своей жестокой воле.

Ехали молча. Орогрим думал о словах Вика, сказанных, когда мальчишка наконец оправился от изумления – орк подарил ему настоящий боевой лук, который и вытачивал все это время, выразив при этом надежду на то, что Вик будет использовать это оружие против тех, кто действительно того заслужил. О чем Грим говорил с мальчиком, осталось секретом даже для Арны, но после того разговора прошло уже почти двое суток, а орк так и ходил, словно в воду опущенный и непривычно задумчивый.

Гундольф размышлял о неожиданных союзниках, посланных ему Судьбой. Он так и не понял до конца мотивы поступков слепой Танаа, и это настораживало рыцаря. Не против Арны – против себя самого. Молодой Грифон испытывал сомнения в себе, ведь он впервые столкнулся с тем, что в ком-то больше благородства – истинного, не напускного – чем в достойнейшем из рыцарей. И он искренне ею восхищался. Проникаясь доверием к спутникам, он мало-помалу сокращал дистанцию, на которой старался себя держать.

Арна же задумалась совершенно об иных материях. Правильно ли она поступает, отправляясь в Хайклиф вместо Мидиграда? Должна ли вмешиваться в историю с этим демоном? Не зря ли промедлила перед тем, как вмешаться и остановить зверства Гриида? А самое главное – девушка никак не могла понять, что за новые способности у нее появились. Лечение через Астрал, фокусы с приказами, наложение запрещающих Печатей…

Помимо всего прочего, Арну угнетало то, то у нее появился очередной секрет от побратима. Ведь она добавила в Печать Гриида еще одно ограничение – если он нарушит ее запрет, то будет вынужден покончить с собой. «Не будет ли это убийством, – спрашивала она у самой себя. – Не злоупотребляю ли я властью, данной мне Творцом?»

Но сейчас главное – разобраться с происходящим в Хайклифе. В дороге Арна вовсю экспериментировала с новыми возможностями, узнавая все больше и больше о загадочном Астрале.

До Хайклифа оставалось две недели пути.

Глава XXII
Концерт в Императорском театре

Утро началось с приезда Вэйлианесса. Лорд Эль’Чант всегда заезжал перед концертами Кима к нему домой и обсуждал программу на вечер, и этот концерт не стал исключением.

За два часа до отправления эльф поднялся в комнату Ниалэри и положил ей на кровать сверток.

– Что это? – поинтересовалась девушка. За те три недели, что она жила у скрипача, ее забитость начала понемногу растворяться в том дружеском внимании, которым окружил ее Киммерион.

– Одень это, пожалуйста, – вместо ответа попросил вампир.

Ниа развернула сверток – и восхищенно ахнула, разглядывая шелковую амазонку разных оттенков синего, расшитую золотой нитью.

– Зачем, милорд Бельвегор?

Ким только вздохнул.

– Ниа, я же просил тебя не называть меня «милорд». – Он уже устал объяснять девушке, что ни лордом, ни милордом не является. – Зачем? А что, ты не поедешь на мой концерт?

В следующее мгновение Ниалэри со счастливым визгом повисла на шее эльфа.

– Правда?! Милорд маэстро, вы правда берете меня с собой на ваш концерт в Императорском театре?!?

«Милорд маэстро» тяжко вздохнул. Порой общаться с Ниа было крайне сложно.

– Да. И я буду очень благодарен тебе, если ты с меня слезешь, соберешься сама и не будешь мешать мне.

Ниалэри отчаянно покраснела и, разжав руки, рухнула к ногам Кима.

– Простите… Я вела себя неправильно…

– НИАЛЭРИ!!! – в такие моменты вампиру как никогда хотелось отчаянно ругаться. Ну, не мог он ее понять! Не мог, и все тут. – Я иду собираться на концерт. У тебя час на то, чтобы привести себя в порядок.

Одевшись в белый шелк, Киммерион-Бельвегор спустился к Эль’Чанту. Эльфы открыли бутылку молодого вина с юга Империи и принялись за обсуждение связанных с дальнейшими концертами вопросов. Ким между прочим обронил, что теперь его на концертах будет сопровождать женщина, чем вызвал глубокую грусть в глазах влюбленного в скрипача лорда и осторожные вопросы вроде: «а кто она», «красива ли», «где вы познакомились» и так далее.

От мирной беседы их отвлекло шуршание шелка за спиной. Киммерион обернулся первым.

В этом наряде она похожа на юношу, мелькнула мысль. Красивого юношу.

Амазонка облегала худенькую фигурку с таким изяществом, словно портной сам десять раз обмерил и примерил работу на Ниа. Впрочем, у этого мастера Ким шил все свои концертные костюмы… Растрепанные рыжие волосы, которые Ниалэри еще две недели назад подстригла до плеч, были перехвачены синей шелковой лентой, прикрывающей чрезмерно высокий лоб. Небольшие сережки с сапфирами подчеркивали необычный цвет глаз и отвлекали внимание от широких скул, а изящный кулон в вырезе блузы отводил взгляд от острого подбородка. Тонкие пальцы и кисти девушки обтягивали сетчатые перчатки, поверх одной из которых красовался золотой перстень с темным сапфиром. Короткая юбка амазонки была сшита таким образом, что скрывала слишком узкие бедра, а высокие шнурованные сапоги на каблучке, наоборот, подчеркивали изящные ступни, высокий подъем и стройные икры.

– Прекрасно выглядишь, Ниа. – Киммерион, встал, улыбнулся, и, подхватив скрипку, подал ей руку. – Вэйлианесс, мы едем?

– Д-да, – чуть запнувшись, ответил лорд. Он во все глаза смотрел на девушку.

– Простите, милорд, кажется, я забыла шляпу, – неуверенно улыбнулась Ниалэри.

– Мы пока еще не опаздываем.

Ее каблучки застучали по лестнице. Дождавшись, пока она скроется на втором этаже, Ким обернулся к Эль’Чанту.

– Это и есть твоя… избранница? – наконец смог подобрать подходящее слово глава Императорского театра.

– Да.

– Киммерион, мальчик мой, у тебя же потрясающий вкус! Неужели он тебя подводит, когда дело касается женщины? – закатив глаза, проговорил Вэйлианесс, изящным жестом поправляя выбившиеся из прически волосы. – Она… оно… Оно похоже на париасского крокодила!

– Не утрируйте, лорд! – холодно произнес Ким. Его левая рука слегка коснулась ножен, переводя рукоять меча вперед.

Эль’Чант тут же вскинул руки в примиряющем жесте.

– Я совсем не хотел тебя обидеть. Но… Она действительно страшненькая, и…

– Я знаю. Зато она ценит меня не за мою известность, – резко оборвал Вэйлианесса эльф. – В отличие от большинства…

– Есть и кроме нее те, кто ценит тебя не за известность, не за деньги, не за талант, а за то, что ты такой, какой ты есть, – с обидой в голосе проговорил лорд.

– Например, вы? – резко, слишком резко спросил Киммерион, устремляя пронзительный взгляд в глаза Эль’Чанта.

– Например, я, – тихо, но твердо ответил серый эльф, не отводя взгляд. В голубых глазах плескалась боль, непонимание, и готовность далее надеяться.

И вампир понял, что далее так продолжаться не может. Он не имеет права так поступать с тем, кто так много для него сделал, не может и дальше делать вид, что не понимает весьма прозрачных намеков Эль’Чанта.

– Вэйлианесс… мне кажется, нам с вами нужно поговорить. Очень серьезно поговорить о наших с вами…

– Нет, Киммерион, – лорд оборвал его очень неожиданно. – Я вас понял. И этот разговор не нужен. Ни к чему хорошему он не приведет. Простите, если был слишком навязчив со своими чувствами. Только прошу – пощадите меня хоть немного, – он красноречиво указал взглядом наверх, туда, где скрылась Ниалэри. Она как раз вышла на лестничную площадку и спускалась по ступеням, немного неуверенно покачиваясь на каблуках. – Я жду вас у кареты.

Эль’Чант развернулся и вышел, гордо вскинув голову.

– Что случилось, милорд? – осторожно спросила Ниа. – Вы поссорились с вашим другом?

– Все в порядке. Идем, – резко бросил Киммерион, подхватил футляр со скрипкой и направился к выходу. Девушке ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.

В дороге Вэйлианесс шутил, рассказывал о последних премьерах, высмеивал провалившиеся спектакли – словом, вел себя как всегда. И только Ким чувствовал, что шутки и смех у вечно беззаботного серого эльфа получались натянутыми, неискренними.

В театре лорд уступил Ниалэри свою ложу, а сам куда-то пропал. Появился он лишь за десять минут до начала выступления, пока еще не подняли занавес, и устроился у края сцены за занавесом.

Удер фон Кренс работал конферансье Императорского театра уже более двадцати лет. И за этот долгий срок успел возненавидеть некоторых «творческих личностей», которые, обретя славу, начинали придумывать себе громкие имена, прозвища, титулы и так далее. Представляя публике этих людей и не-людей, Удер тратил до пяти минут только на то, чтобы проговорить все эти имена и прозвища.

Музыкант, ради которого собрались сегодня в Императорском театре полторы тысячи человек – совсем другое дело. У него не было пышных титулов, а когда их пытались прилепить критики и творческие обозреватели, гений лишь морщился презрительно.

И Удер фон Кренс, выходя сегодня на сцену, объявил даже с некоторой гордостью:

– Бельвегор Белый Эльф. «Лилейный каприз». Исполняет автор.

Уже привычным жестом сбросив с плеч белый шелк расшитого плаща, Киммерион вскинул скрипку к плечу. Взмахнув смычком, он извлек из полированной деки первую ноту.

«Лилейный каприз» родился этой ночью, когда смешалась мелодия фонтана и аромат лилий Ниалэри, ее светло-синие глаза и мерцание звезд на бархате неба, застарелая боль потери и счастье оттого, что он вновь не одинок… Когда утром эльф исполнил новое произведение Вэйлианессу, лорд плакал, не скрывая слез, а придя в себя, потребовал, чтобы Ким обязательно исполнил «каприз» на вечернем концерте.

Закончив играть, вампир ждал, пока конферансье объявит его следующее произведение. Тем временем он опустил скрипку и оглядывал зал сквозь прорези маски. Взгляд эльфа на миг задерживался на лицах знакомых людей, привычно скользнул по фигуре Веги, не пропускавшего ни одного концерта, по ложе Императора, которая, как обычно пустовала…

Ким сыграл еще три произведения. И тут произошло то, чего не случалось уже с правления прежнего императора – Альвара VI. Тихо отворилась дверь центральной ложи, и взгляд скрипача на мгновение пересекся с холодной сталью императорского взора. Лаарен III, шестьдесят седьмой правитель основанной Пресветлым Магнусом Империи, посетил концерт Бельвегора.

Вздрогнув от неожиданности, Киммерион продолжил играть.

Распланированная часть концерта закончилась. Поначалу Ким хотел продолжить импровизацией, но, подумав, сделал иной выбор.

И воздух в зале задрожал от напряжения. Бельвегор Белый Эльф исполнял «Фантазию о вечности».

Каждый, пришедший в этот день на концерт, почувствовал, что его словно бы выдернули из повседневности, из этого мира и очистили от всего наносного. Затем дали неограниченную власть, вечность впереди и сказали: живи. Живи, и сделай этот мир хоть немного лучше, не допусти, чтобы твои потомки и потомки родившихся в одно столетие с тобой, жили в том же кошмаре, в том же вертепе подлости, были такими же паразитами, как ты! Все в твоих руках, у тебя власть и вечность. Ты полон сил и намерений, ты счастлив! Но что ты скажешь через тысячу лет, человек? Что ты скажешь через двадцать тысяч лет? Через тысячу веков? Когда ты сломаешься? Сколько ты выстоишь пред ликом Вечности, пред ликом одиночества?

Эта фантазия словно была рваной раной на душе ее автора, очутившегося один на один с жуткой, бесконечной Вечностью и осознавшего, что другой путь есть, но это путь слабого труса, эгоистичного и подлого, который готов променять эту соблазнительно-отталкивающую вечность на сиюминутное отсутствие страха.

Мелодия, рваная и безумная, сотрясала сердца и разумы, заставляя их задуматься – неужели они все живут только для того, чтобы, оказавшись пред ликом Вечности, уползти в тень, думая лишь о сохранности себя, понимая, что бегство безнадежно, все же пытаться любой ценой остаться быть? Неважно какими, неважно как, неважно зачем, только бы остаться быть. Неужели?

Лопнувшая от напряжения струна хлестнула Киммериона по шее, взрезав кожу и концом скользнув под маску, распорола белый бархат и оставила глубокую ранку на щеке эльфа. Но он не заметил боли, как не заметил, что его инкогнито теперь прячется лишь за хрупким алебастром и что от четырех струн осталось лишь три. Он играл и в этот момент не был эльфом-вампиром Киммерионом, сходящим с ума гением, паразитом, живущим за счет чужих жизней. Он был больше, чем весь этот мир, а весь мир был в нем. И скрипач даже не обратил внимания на странную мысль, скользнувшую на грани сознания, странную тем, что она не принадлежала Киму, эта мысль: «Мальчик, откуда тебе это знать?»

Безумной нотой Ким закончил «фантазию» и медленно опустил смычок. Он чувствовал себя полностью опустошенным, выжатым досуха и не представлял себе, как будет продолжать концерт.

А в зале повисла мертвая тишина. Еще витали под сводчатым потолком отголоски мелодии, и пришедшие в театр боялись разрушить ее. Только две минуты спустя раздались негромкие аплодисменты одного человека, причем ложа, из которой они прозвучали, заставила всех обернуться.

Его императорское величество Лаарен III стоя аплодировал Бельвегору Белому Эльфу. И спустя мгновение зал взорвался бурей аплодисментов.

А вампир почувствовал, что к нему возвращаются силы. Киммериону удалось сделать невозможное – на его концерт пришел сам Император. И эльф чувствовал, что просто обязан продолжать.

Скрипач поднял голову, ища взгляд Императора, – и застыл. За спиной Лаарена, чуть слева, стоял высокий черноволосый человек в темно-бордовом дублете и вишневом плаще. Этого человека Ким узнал бы из тысячи, из легиона.

Ненависть, дикая, лютая, первобытная ненависть, незамутненная иными чувствами, всколыхнулась в душе вампира. В это мгновение он хотел только одного – безумным, нереальным для простого смертного прыжком перелететь в императорскую ложу, сбить с ног человека, искалечившего жизнь Кима и убившего его сестру, вцепиться клыками ему в горло, чувствуя, как с каждым глотком жизнь покидает злейшего врага Киммериона – Александра Здравовича.

Чудовищным усилием эльф заставил себя сдержаться. Но кипящая в душе ненависть требовала выхода. Скрипка метнулась к подбородку, смычок взлетел и опустился на струны…

Безумная импровизация, в которую он вложил все обуревающие его чувства, заставила даже Вегу ужаснуться злому гению Бельвегора.

Наконец Ким закончил. Стихли последние отзвуки кровавого кошмара, пробужденного сумасшедшей мелодией в сердцах слушателей, и звенящую тишину зала прорезал короткий свист летящих стрел.

Стреляли с нескольких сторон, из-под самого потолка. Это казалось столь диким и невозможным, что отреагировать успели лишь трое – Вега, Здравович и… Эль’Чант.

Первая стрела ударила эльфа в лицо, пробив насквозь полированный гриф скрипки, но, видимо, Кайран не зря трудился над маской. Алебастр раскололся на две ровные половины, а лицо Киммериона скрывал теперь лишь кусок рассеченного ранее ударом струны белого бархата, но сам скрипач остался невредим.

Выстрелы второго, третьего, четвертого и пятого лучников оказались менее удачны – две стрелы отбил Вега, головокружительным прыжком взметнувшийся в воздух, третья воткнулась в стену в полуфуте от застывшего Кима, четвертая вообще делась неизвестно куда. Вампир в оцепенении взирал на останки подаренной учителем скрипки.

Он не заметил летящего прямо к его сердцу кусочка смертоносной оперенной стали. Шестой стрелок оказался много удачливее своих товарищей, и ничто уже не могло остановить стрелу, летящую прямо в скрипача. Почти ничто.

Позже Киммерион не мог вспомнить, как Вэйлианесс метнулся между ним и смертью. Помнил только, что лорд неожиданно оказался перед ним – и, вздрогнув всем телом, рухнул на пол. На серебристом колете напротив сердца расплывалось алое пятно.

Эльф рухнул на колени рядом с Эль’Чантом. Светлая кожа лорда на глазах приобретала мертвенный оттенок, с каждой секундой его лицо покидала жизнь, в глазах стояло удивление.

– Надо же… получилось… успел… – Синеющие губы слегка искривились в попытке улыбнуться.

Дальнейшее Киммериона не интересовало. Подхватив умирающего друга – он только сейчас осознал, что Вэйлианесс уже давно стал его другом, – скрипач бросился со сцены. Отшвырнув какого-то паренька из обслуги, Ким пинком распахнул дверь в свою гримерную. Осторожно положив Эль’Чанта на кушетку, скрипач задвинул засов на двери и склонился над лордом.

– Прости, может быть больно… – прошептал он и отбросил с шеи Вэйлианесса светло-золотистый, под цвет волос, шарф.

Острые, как хорошо отточенные ножи, клыки пронзили кожу.

Киммерион пил очень быстро, ему нужно было торопиться. Он не знал, как создавать себе подобных, и полагался сейчас лишь на вампирскую интуицию. Но это был единственный способ спасти друга.

Выпив все до последней капли, эльф рванул зубами свое запястье – хлынула горячая кровь. Подняв второй рукой голову Вэйлианесса, он прижал кровоточащую рану к его губам, насильно разжав стиснутые в момент смерти зубы. Кровь потекла в горло мертвеца.

Казалось, прошла вечность, прежде чем лорд Эль’Чант содрогнулся всем телом и его удлинившиеся клыки коснулись разорванных вен Кима. Судорожно вцепившись в запястье вампира побелевшими пальцами, новообращенный жадно пил его кровь – впервые в жизни. Или, как любят говорить не в меру умные маги, впервые в не-жизни.

Аккуратно, но твердо Киммерион высвободил руку. Вэйлианесс мог с непривычки увлечься, и тогда для и без того обессиленного эльфа все могло закончиться весьма плачевно.

– Вэйлианесс… – позвал он, глядя в стеклянные глаза друга.

Тот медленно тряхнул волосами и взглянул на скрипача. Взгляд его понемногу становился осмысленным.

– Что происходит?

– Некогда объяснять! Отсюда нужно уезжать! Все расскажу, когда доберемся до меня.

– Ясно. – Эль’Чант, пошатываясь, встал. – Я пойду, прикажу подать карету.

– Карета – это долго. Две верховые лошади.

– Хорошо.

– Извини, – пробормотал Ким, резко выдергивая из груди лорда стрелу. Тот совершенно по-детски ойкнул и округлившимися глазами уставился на свой залитый кровью колет. – Потом, все потом! Я должен забрать скрипку!

Вэйлианесс, надо отдать ему должное, умел подчиняться приказам, когда это было необходимо. А Киммерион в своей невозможно далекой жизни на берегах Крионэ несколько лет руководил отрядом Лесной стражи и приказы отдавать умел. Кроме того, незаметно для самого себя вампир добавлял в распоряжения толику свой силы. Вэйлианесс, как созданный им вампир, подобных приказов ослушаться просто не мог.

Эль’Чант набросил на плечи плащ, запахнулся, чтобы не было видно кровавого пятна, и пошел за лошадьми. Ким же глубоко вдохнул и уже туманным облачком выскользнул из комнаты.

На сцене и возле нее никого не было, поэтому никто не помешал эльфу забрать скрипку. Все так же беспрепятственно он покинул здание театра, попросту отводя глаза всем, кто обращал на него внимание. Добравшись до коновязи, где его дожидался лорд, Ким одним прыжком вскочил на лошадь и дал ей шпоры. Вэйлианесс последовал его примеру.

Но у выезда с Театральной площади их остановили полицейские.

– Господа, простите, но до выяснения обстоятельств происшествия приказано никого не выпускать! – вежливо, не твердо пояснил пожилой капитан с вислыми седыми усами.

– Кто отдал приказ? – осведомился новоиспеченный вампир.

– Господин де Вонтарк.

Киммерион тихо выругался. Герцог де Вонтарк, заместитель главы Шестого департамента! Его приказ не так-то легко обойти.

– Пропустите их, – раздался рядом знакомый хриплый голос.

– Но у нас приказ…

– Ваш приказ можете себе засунуть сами знаете куда, – грубо оборвал рискнувшего перечить стражника Вега и сунул под нос вислоусому капитану перстень с руной XIII. – Я располагаю более широкими полномочиями, чем де Вонтарк, и мой приказ – пропустить этих двоих.

– Как прикажете, господин следователь, – пробормотал себе в усы капитан. – Эй пропустите их!

– Проваливайте быстрее, – шепнул Вега ошарашенному Киммериону. – Этот капитан скоро на меня нажалуется. У вас мало времени!

Ким не заставил себя уговаривать, как и Вэйлианесс, и спустя секунду обе лошади сорвались в галоп.

Пролетая по следующей улице, скрипач грязно выругался. Он приметил в толпе любопытствующих знакомые огненно-рыжие волосы. Проносясь мимо Ниалэри, он на мгновение свесился с седла и, поймав ее за талию, посадил перед собой. Лошади помчались далее.

В тот момент, когда чужая рука грубо обхватила ее и вздернула в седло, Ниа испуганно пискнула, но стоило ей повернуть голову и увидеть мрачное лицо Кима, как слезы на некрасивом личике высохли сами собой.

– Милорд маэстро! Вы живы!

– Заткнись, – грубо бросил эльф, подгоняя лошадь.

У дома скрипача они оказались через считанные минуты. Резко осадив лошадь, Ким стряхнул с седла девушку и бросил Эль’Чанту ключи.

– Ниалэри – марш в свою комнату, и чтоб даже носа не высовывала. Вэйлианесс, жди меня в гостиной. Я скоро вернусь, – и умчался.

Найти подходящую жертву труда не составило. Благо все происходило уже ночью, первый же припозднившийся гуляка отправился вместе с вампиром к нему домой. Разумеется, желание или нежелание гуляки в расчет не принималось, да и приглашение было таким, от которого невозможно отказаться.

Бросив спеленатую магией и практически лишенную разума и собственной воли жертву в подвал, Ким зашел в гостиную. Лорд, стоя у камина, пил бренди из горлышка.

– Как ты? – на ходу спросил Киммерион.

– Странно. Очень странно, – взгляд у Вэйлианесса был задумчиво-смятенный.

– Это естественно. Идем за мной.

Спустившись с Эль’Чантом в подвал, Ким нашел забившегося в угол невезучего гуляку. Схватив его за волосы, эльф отдернул голову жертвы назад и полоснул ногтями, более похожими на когти хищника, по горлу – не убивая, но позволяя крови обильно плеснуться на шею и грудь.

– Пей, – приказал он другу.

Вот теперь лорд испугался. Но страх не помешал ему подойти к истекающему кровью человеку… а дальше все подсказали инстинкты.

Выпив около половины, Вэйлианесс оторвался от горла жертвы. Клыки втянулись, цвет глаз вернулся в норму. Теперь на лице Эль’Чанта отражалась лишь смертельная усталость.

Рывком развернув полумертвого человека к себе, Киммерион высушил его. Обескровленное тело вампир брезгливо отбросил в угол. Обернувшись к лорду, он поймал его взгляд и, четко проговаривая каждое слово, отдал приказ.

– Сейчас ты ляжешь спать и проспишь трое суток. Когда ты проснешься, ты будешь голоден. Ты должен сдерживать голод до тех пор, пока не найдешь меня. Я достану пищу. А сейчас – иди спать.

Вэйлианесс кивнул и, как сомнамбула, поплелся к выходу из подвала.

Только показав другу свободную комнату и убедившись в том, что тот уснул, эльф позволил и себе провалиться в спасительное забытье. Предстояло очень много дел.

– Значит, я теперь – вампир, – пробормотал Вэйлианесс. – Странно.

– Прости, у меня не было иного выхода. Ты едва не погиб, защищая меня, и я просто обязан был тебя спасти, – отозвался Киммерион.

– Я понимаю. И что теперь? Никакого солнца, чеснока, церкви и серебра?

– В церковь ты и так не ходишь, – эльф ухмыльнулся. – Чеснок – выдумка и суеверие, солнце – не знаю почему, но меня оно не берет, а тебе, полагаю, передалась эта моя особенность. Серебро же причиняет вред лишь оборотням. Так что с этим проблем не предвидится.

– Но? Я слышу в твоем голосе большое «но».

– Во-первых, если я захочу, то будешь выполнять мои приказы, невзирая на собственное желание.

– Ну в этом что-то есть… – В глазах Эль’Чанта появилась некая задумчивость. Но поймав взгляд старшего вампира, Вэйлианесс тут же выставил руки вперед ладонями. – Шучу!

– Во-вторых, тебе придется научиться охотиться. Поскольку вампиры не имеют собственной жизненной энергии, нам для продления существования требуется чужая энергия. В противном случае… Я как-то раз дней семь не питался, а потом меня на улице четверо пьяных грабителей едва не прибили.

– То есть нам для того, чтобы жить дальше, нужно убивать? – Миролюбивого лорда подобная перспектива явно не радовала.