Текст книги "Пробужденное пророчество"

Глава IX
Его личный адъютант

Лист бумаги, исписанный эльфийскими письменами, выскользнул из пальцев. Не в силах поверить, Киммерион вновь и вновь перечитывал письмо – две страницы, покрытые знакомым бисерным почерком Губерта.

– Этого не может быть, – побелевшими губами прошептал эльф. – Это просто невозможно…

Он рухнул в кресло.

Это было невозможно, но это произошло.

Подобрав с потертого ковра письмо, Ким вновь перечитал каждую строчку. И все равно не мог поверить.

«Мой дорогой Киммерион! Прости за банальное начало, но раз ты читаешь эти строки, значит, меня уже нет в живых. Надеюсь, ты с пониманием отнесешься как к моему решению, так и к моему поступку, и не натворишь глупостей. Я верю в твое благоразумие и выдержку и верю, что ты не позволишь, чтобы все наши труды пошли насмарку.

Сразу объясню ситуацию. Надеюсь, кроме тебя, никто не узнает, как было дело, и ты не станешь приподнимать полог тайны над этим происшествием, порочащим, как ни странно, абсолютно всех его участников.

Ты никогда не задумывался, почему я не выступаю в Императорском театре, почему мне не присылают приглашений на гастроли и концерты? Некогда мое имя гремело в Империи, Париасе, Номикане и даже в Сэйкароне. Я был очень знаменит. Но, кроме музыкального таланта, Магнус одарил меня еще живым умом, а также связями в Тринадцатом столе Имперской Канцелярии и тягой к приключениям и хитроумным загадкам. Так я оказался в Отделе особых расследований.

Благодаря этому я очень быстро поднялся вверх по карьерной лестнице и вскоре занял достаточно высокий пост, войдя в группу следователей, возглавляемую лично Александром Здравовичем. Я был молод, мечтал служить Империи и почитал за великую честь работать с таким необычным человеком, как глава Тринадцатого департамента. Повторюсь, я был молод и наивен, кроме того, приехал из далекой провинции и понятия не имел о том, какие интриги плетутся в сердце Империи.

Представь себе, каким шоком для меня стала некоторая информация, по долгу службы полученная в ООР. Я не мог мириться с этим, считал, что часть сведений должна быть обнародована, но боялся сделать это открыто. И начал шифровать истину в музыке. Среди имперских аристократов немало людей, обладающих Талантом, и некоторые из них – те, на кого я и рассчитывал, – смогли услышать в мелодии не только ноты, но и послание. Не стану вдаваться в подробности, у меня не так много времени.

В результате моих действий был сорван ряд операций Тринадцатого департамента. Им пришлось решать проблемы несвойственными методами, чего я и добивался. Ты немного знаком со стилем их работы. При всем моем уважении к Александру Здравовичу, я нахожу некоторые их способы работы бесчеловечными. Достижение цели любыми методами – это жестоко. Цель не оправдывает средства, как бы нам не доказывали обратное. Никогда не достичь добра, блага и счастья через кровь, боль и страх. Невозможно дать жизнь, убивая.

Мне пришлось поплатиться за мои убеждения. Естественно, Здравович решил выяснить, кто виновен в провалах операций. И, естественно, вышел на меня. И тогда я сглупил. Не до конца еще понимая, с кем связался, я попытался шантажировать его.

Когда я понял, на что в самом деле способен Александр, мне стало страшно. Честно признаюсь, до сих пор удивлен, что меня тогда не убили. Мне повезло – прежний император, Альвар VI, был страстным поклонником моего таланта, и он заступился за меня перед всемогущим главой ООР. Но в обмен на жизнь – а жить мне в двадцать семь лет очень хотелось – меня навсегда лишили права публично выступать, а те произведения, что были мною к тому моменту написаны, исключая самые ранние, категорически запретили когда-либо еще исполнять.

С тех пор прошло тридцать шесть лет, но желание отомстить не покидало меня ни на минуту. Мне удалось узнать, кто был виновен в том, что Здравович меня нашел, но… Я снова недооценил Тринадцатый департамент. И мой враг узнал о моем интересе к его персоне и сумел обыграть меня. Несмотря на мой преклонный возраст, я оказался втянут в любовную интригу с множеством действующих лиц и игроков. Не стану вдаваться в подробности – это скучно, грязно, да и не касается тебя. Итог в том, что я был вынужден вызвать на дуэль Кайрана де Марано, личного адъютанта Александра Здравовича, лучшего фехтовальщика Империи.

Сейчас, когда я пишу это письмо, до дуэли остается два часа. Я знаю, что против виконта де Марано мне не выстоять, и знаю, что на этот раз в живых меня не оставят. Мне жаль расставаться с тобой, друг, но… обстоятельства на сей раз сильнее меня. Не забывай о том, чему я тебя учил.

Киммерион, ты – единственный за тридцать с лишним лет, к кому я обращаюсь «друг». Ты уже перестал быть для меня учеником, выйдя на мой уровень и превзойдя его. Я чувствую, тебе уготовано великое будущее, я не зря остановил свой выбор именно на тебе. Лишь об одном прошу, нет, заклинаю, всем святым, что для тебя свято, – откажись от мести. Здравович оказался не по зубам мне, и тебе тоже с ним не справиться. Откажись от мести!

Я мог бы сделать это предсмертной просьбой, оставив тебе страшный выбор, но я слишком люблю и уважаю тебя, чтобы так поступить. Решай сам. Но заклинаю – откажись! Иначе ты погубишь себя.

Все, что у меня есть, я завещаю тебе. Все необходимые бумаги лежат в верхнем ящике стола в кабинете, там же документы на твое имя, включая свидетельство об имперском подданстве – прости, сделать тебе мидиградское гражданство мне не удалось. Также в ящике ты найдешь рекомендательное письмо к главе Императорского театра, лорду Вэйлианессу Эль’Чанту – думаю, вы найдете общий язык, он тоже эльф, хоть и серый. Я рассказывал ему о тебе, и он несколько раз слушал твою игру. Ты бесконечно талантлив, и Вэйлианесс с удовольствием организует тебе несколько выступлений – сперва в театре попроще, а дальше… Все зависит от тебя.

Я сделал все, что в моих силах, а это, увы, не так много. Перед тобой много дорог, и лишь ты волен выбирать, по какой из них следовать. Я рад, что знал тебя, рад, что учил.

Маркиз Губерт фон Эстрен.

P.S. Не забывай меня, Киммерион ан Илленмиль. И не забывай моих уроков – они тебе пригодятся. Прости.

Губерт.

P.P.S. Проследи за тем, чтобы меня похоронили вместе с моей скрипкой.

Скрипач».

Это письмо Ким обнаружил на столике в прихожей, когда вернулся из сада, где работал над новым произведением. Конверт был без адреса и печати gочтовой cлужбы Мидиграда, только наискось шла надпись, сделанная знакомым почерком учителя: «Киммериону»

Словно во сне, Киммерион встал с кресла, прошел в кабинет Губерта, открыл верхний ящик стола. Там действительно обнаружились упомянутые в письме бумаги: завещание, бумага на владение домом, банковский лист и документы – удостоверение личности и подтверждение имперского подданства, а также запечатанное письмо, адресованное Вэйлианессу Эль’Чанту.

Некоторое время эльф тупо смотрел на бумаги. Потом аккуратно сложил письмо Губерта, убрал его во внутренний карман колета, закрыл ящик и вышел в гостиную.

Сев в кресло – любимое кресло Губерта, – вампир налил себе виски, но к стакану даже не притронулся. Второй раз в жизни он терял того, кто был ему дорог. И если гибель Лианэй осталась за туманом собственной боли и страха, то потерю учителя Киммерион переживал в полной мере.

Он тупо смотрел на лежащую на столе скрипку, пытаясь заставить себя надеяться. Губерту могло повезти, он был очень хорошим фехтовальщиком и вполне мог выиграть дуэль. Что-то могло случиться с его противником, из-за чего тот не смог прийти на поединок. Что угодно могло случиться и тем самым спасти жизнь скрипача, но… Ким прекрасно знал, он чувствовал, что этого не случилось. Единственного за двадцать с лишним лет человека, отнесшегося к эльфу хорошо, единственного, от кого он видел любовь и заботу, единственного, кто был ему дорог, больше не было в живых.

Раздался стук в дверь. Киммерион уже знал, кто пришел, и зачем. Он медленно встал, медленно подошел к двери и столь же медленно ее открыл.

На крыльце стоял человек. На вид ему было около двадцати пяти лет. Он был среднего роста и очень красив, хотя выражение грусти и некоторой вины совершенно не шло его улыбчивому лицу. На плече под дублетом виднелась выпуклость повязки – Губерт не сдавался до конца. Длинные темно-каштановые волосы спадали на спину из-под шляпы, надетой поверх пиратской банданы, которая как вошла в моду среди дуэлистов лет тридцать назад, так до сих пор и являлась знаком принадлежности к среде поклонников встреч тет-а-тет на аллее Скрещенных Шпаг. Внимательный взгляд карих глаз был задумчив и печален.

Но все это Киммерион отметил в первый миг, скользнув по незваному гостю взглядом. Внутренний голос подсказал, что этого виконта эльф где-то уже видел, но…

Сейчас вампира не интересовал ни Кайран де Марано, ни подсказки внутреннего голоса. Он смотрел на тело Губерта, безжизненно висящее на руках своего убийцы. Предчувствие не обмануло – учителя действительно не было в живых. Возможное – не случилось.

– Добрый вечер, – тихо произнес виконт. Ким резко вскинул голову, обжигая того ледяным взглядом нечеловечески зеленых глаз.

– Для вас, сударь, он, может, и добрый, – не то прохрипел, не то прошипел эльф. Его душили едва сдерживаемые рыдания.

– Как может быть добрым вечер, когда вынужден убить человека, которого безмерно уважал всю жизнь? – все так же тихо спросил Кайран. Ответом ему стал недоуменный взгляд Киммериона. – Куда я могу положить тело?

Молодой скрипач судорожно дернул рукой в сторону спальни Губерта и сам последовал за виконтом. Тот прошел в комнату, осторожно опустил тело на кровать и вышел в гостиную, где стоял бледный, как сама смерть, новый хозяин дома. Кайран приблизился к пюпитру Губерта, протянул руку к скрипке…

Ким сам не понял, что сделал. Просто через мгновение скрипка оказалась в его руках, а виконт отшатнулся в сторону, схватившись за ушибленные пальцы.

– Не смей трогать его скрипку, убийца! – зрачки вампира стали вертикальными, из-под верхней губы показались удлинившиеся клыки. Он подхватил со стола перчатку и, не глядя на нее, швырнул в лицо Кайрану.

Надо отдать должное реакции виконта – перчатка лица не коснулась, он поймал ее в полете.

– Надо же, – грустно улыбнувшись, сказал он. – Еще никогда меня не вызывали на дуэль, бросив в лицо мою же перчатку.

Ким смутился. Действительно, ситуацию нелепее сложно было представить.

– Я…

– Понимаю, вы вызываете меня на дуэль. А я не хочу с вами драться и потому приношу вам свои извинения, – виконт изящно поклонился.

Эльф застыл, как громом пораженный. Всему Мидиграду было известно, что завзятый дуэлист де Марано никогда не приносил извинений и не отказывался от дуэли.

– Нет, сударь, вы будете со мной драться. Или я ославлю вас на всю столицу, – Киммерион пришел в бешенство.

– Как? Как может беглый эльф, за которым охотится Тринадцатый департамент и который не имеет даже мидиградского гражданства, ославить меня?

– Весь город узнает, что вы побоялись сражаться со мной на дуэли, – продолжал Ким уже не так уверенно. Фразу о побеге из катакомб ООР он пропустил мимо ушей.

– Весь город посмеется над дураком, который принял извинения Кайрана де Марано за чистую монету. Извините, у меня такая репутация. Мало кто в Империи может сказать, что я побоялся с ним драться, а кто может – не скажет.

Киммерион окончательно растерялся. Он не понимал, что хочет от него этот молодой дворянин, прославившийся своими дуэлями и дебошами на всю столицу.

– В таком случае я вынужден повторно вызвать вас на поединок, сударь. На сей раз – еще и за оскорбление, – почти прорычал вампир. Клыки вытянулись на всю длину.

– Хорошо, сударь, уговорили, – со скучающим выражением лица сказал Кайран. – Честно признаться, вы меня разочаровываете. Я рассчитывал, что ученик Губерта окажется умнее. Что же, пройдемте в сад. Если мне не изменяет память, там вполне достаточно места.

С каждым новым выпадом Кайрана Ким свирепел. Дуэль продолжалась уже более получаса. Виконт финтил, атаковал и защищался, временами нанося удары, которые даже не прорывали одежду эльфа, но ясно давали понять, что только что Кайран де Марано в очередной раз имел возможность убить своего противника.

Наконец Киммериону удалось на миг пробиться за почти идеальную оборону виконта. Острие меча коснулось груди Кайрана, оставив длинную царапину на кожаном дублете. И в ту же секунду шпага глубоко погрузилась в левое бедро Кима.

Адская боль охватила все тело. Киммериону показалось, что его разрывают на части, втыкают длинные иглы, опускают в кипящее масло… Мысленно прокляв имя де Марано, Киммерион рухнул на одно колено. И тут же почувствовал холод клинка у горла.

– Ты очень молод, эльф, но тебе пришлось пройти через ад. Ты ненавидишь меня за Губерта, Здравовича за сестру, весь мир – за себя, но ты ни разу не удосужился поинтересоваться, отчего происходит так, а не иначе. Можешь больше не бояться Тринадцатого департамента – тебя оставили в покое. Живи, как умеешь, только не заставь меня пожалеть о том, что я не убил тебя сегодня. Губерт был мне другом, как и тебе. Мне было мучительно больно убивать его, но есть вещи, которые стоят и моей боли, и твоей, и смерти Губерта, и смерти Лианэй, и смерти многих, многих других. Я не прошу тебя отказаться от ненависти ко мне и Александру, но прошу – не заставь меня пожалеть, что я сохранил тебе жизнь. – В голосе Кайрана звенел лед. И Киммерион понял – несмотря на кажущуюся молодость, он гораздо опытнее эльфа, и что такое ад на земле знает не понаслышке. Киму стало по-настоящему страшно в тот момент, когда его взгляд встретился со взглядом Кайрана. – До встречи, Киммерион. Что-то мне подсказывает, что мы еще встретимся. И… Не пренебрегай советами твоего учителя, я не сомневаюсь, что он преподал тебе многое, кроме фехтования.

Виконт де Марано убрал шпагу в ножны, развернулся и ушел.

Сидя в кресле, Киммерион анализировал разговор с Кайраном. Все распоряжения насчет похорон Губерта были отданы, и теперь эльф мог отдохнуть. Он невидяще смотрел на пляску пламени в камине, пил виски и размышлял.

Тринадцатый департамент решил оставить его в покое. Почему? Он не мог этого понять. Чем больше Ким думал над этим, тем меньше понимал мотивы поступков Александра Здравовича и его адъютанта. Еще и слова Кайрана о боли и смерти, о ненависти… Слишком много задачек сразу. Слишком.

Единственная странная фраза, смысл которой был вампиру понятен, – фраза об учителе фехтования. Губерт, конечно, занимался с ним не только музыкой, еще были уроки истории, геральдики, этикета и всего прочего, что необходимо знать, живя в Мидиграде. Фехтование тоже присутствовало, но слишком уж разнились стили боя старого скрипача и его ученика. Их поединки, проходившие раза три в неделю, были уроками для обоих. Губерт немало почерпнул из эльфийской манеры боя длинным мечом, Ким учился классическому фехтованию на шпагах. Но несмотря на это, учителем фехтования скрипач не был.

Но разгадку странной фразы Кайрана Киммерион все же нашел. Губерт обманул противника, сказав, что обучал эльфа именно фехтованию. Почему-то он не хотел, чтобы в ООР знали о том, что эльф стал учеником Губерта-скрипача, а не Губерта-фехтовальщика. Почему – Ким не знал, но таково было желание учителя. Значит, они не узнают.

Виски закончился. Сидеть дома было невыносимо – Киммериону постоянно слышались шаги Губерта, его голос, в воздухе витала мелодия его скрипки… Набросив плащ, молодой скрипач вышел на улицу.

Стояла глубокая ночь. Улицы были пустынны, лишь возле открытых таверн собирались небольшие компании припозднившихся гуляк, да патрули стражи время от времени проходили по центральным улицам. Теперь Ким мог их не бояться – дома, в ящике стола, лежали бумаги, подтверждающие его имперское подданство, и документ о временном гражданстве Мидиграда.

Слезы, душившие эльфа во время первого разговора с Кайраном, куда-то пропали после странной речи виконта. Сейчас бредущий по ночной столице Империи беловолосый вампир вспоминал об учителе с грустью, но уже без готовой разорвать сердце на части боли. Теперь у него была цель – стать достойным своего учителя. И отомстить. Губерт правильно сделал, что не сформулировал просьбу отказаться от мести как предсмертную, это стало бы для Кима страшным выбором. Киммериону было стыдно, что он не может выполнить просьбу, но… Он не понимал, что могло стоить смерти Лианэй. Для чего была нужна ее смерть?

Погрузившись в свои мысли, эльф незаметно для себя забрел на край Вольного квартала, место и днем неспокойное, а уж ночью… От раздумий его отвлек возглас за спиной:

– Эй, отродье ушастое, иди сюда!

Поняв, куда его занесло, Ким понял и причину грубости обращения – здесь не церемонились с чужаками. Но, обернувшись, он почувствовал, что все гораздо хуже.

Футах в тридцати от него стояли шестеро молодых людей в богатой одежде, явно аристократы, ищущие ночью приключений и развлечений. Один из них, явно главный в компании, и бросил оскорбительную фразу.

Постаравшись засунуть гордость куда-нибудь подальше – жизнь в данной ситуации дороже – Киммерион сделал вид, что не заметил слов аристократа.

– Падаль остроухая, я к тебе обращаюсь!

Скрипя зубами, вампир ускорил шаг и свернул в ближайший переулок.

И тут же осознал, насколько ошибся. Переулок оканчивался тупиком.

Ким резко обернулся, но шестеро аристократов уже стояли у выхода из переулка. Пути к отступлению не было.

– Что же ты, совсем оборзел, выкидыш природы? – лениво поинтересовался главный.

– На колени, нелюдь, когда с тобой человек разговаривает! – прикрикнул второй, судя по кнуту, висящему слева под шпагой – любитель фехтования в южном стиле. Бич оказался у него в руке, взмах – длинная кожаная змея распласталась в воздухе и больно ужалила Киммериона стальным концом. Удар пришелся в рану, полученную от Кайрана.

Этого эльф стерпеть уже не мог. С тихим шуршанием меч покинул ножны, плащ был мгновенно намотан на руку. Аристократы не заставили себя долго ждать, с оскорблениями и смехом они выхватили шпаги и бросились на загнанную жертву.

Но жертва не собиралась сдаваться охотникам. Ким легко отражал их удары, успевая атаковать в ответ. К сожалению, нападающих было слишком много, и они понемногу заставили вампира отступить к стене. Точный, быстрый укол в плечо – и обмотанная плащом левая рука, использовавшаяся в качестве щита, повисла плетью.

И в этот момент Киммерион узнал предводителя этой стаи шакалов. Он был одним из тех, кого в тот страшный вечер, когда он наполовину поседел, Мамаша Динки привела для Лианэй. На эльфа нахлынула безумная ярость.

Кима загнали в угол. Он застыл у стены, обводя противников злым взглядом загнанного хищника, раненого, но оттого еще более разъяренного и опасного.

Он понимал – это конец. И готовился к переходу в боевую трансформацию, особое умение вампиров, которому научился за долгие двадцать лет в подземельях Тринадцатого департамента. Ким понимал, что живым ему не уйти, но, по крайней мере, был уверен в том, что эту мразь он заберет с собой.

Глава X
Кто они есть

Эль закончился. Рагдар с сожалением глянул на опустевшую кружку, с трудом подавив желание как следует треснуть ею о чью-нибудь голову, опустил кружку на стол и огляделся. Народу в таверне осталось немного – несколько стражников после смены расслаблялись элем, двое припозднившихся купцов, с вечера обсуждавших сделку, осоловело потягивали вино в дальнем углу, да молодой парень, явно путешественник, спустился в общий зал позавтракать да заказать припасов на дорогу. Еще несколько часов назад это разочаровало бы скучающего северянина, но после разговора с этим странным человеком, Вегой…

Внимание варвара привлек блеск под столом. Наклонившись, Рагдар разглядел кольцо с прорезями, в которые были вставлены крохотные кусочки металла.

Варвар принялся вспоминать, откуда диковинная вещица могла появиться под столом самой обычной, хоть и хорошей таверны. И наконец сообразил, что в тот миг, когда он подходил к столу, ничего подобного подле него не лежало. Значит, сию штуковину потерял новый знакомый, Вега.

Покосившись на луну, нахально заглядывающую в окно, северянин поднялся со скамьи, опустил диковинку в карман.

– Любезный, подскажи, в какой комнате живет человек, с которым я разговаривал полчаса назад? – обратился он к трактирщику.

Мэхил окинул варвара взглядом, явно прикидывая, стоит ли отвечать на его вопрос, или лучше вежливо отказать.

– Лорд де Вайл?

Рагдар, несколько удивленный фактом дворянства нового знакомого, – тот держался без всякой заносчивости – почувствовал сомнения почтенного хозяина «Пушистой наковальни» и уточнил:

– Он забыл на столе свою вещь, хочу вернуть.

– Тринадцатые комнаты в южном флигеле, – после секундного замешательства ответил Мэхил.

– Благодарю.

Пройдя по коридору во флигель, Рагдар поискал глазами дверь с тринадцатым номером, подошел к ней и замер, услышав странные звуки, доносящиеся даже сквозь толстые стены. Действуя по наитию, северянин осторожно приоткрыл дверь – она была не заперта.

Вега лежал на полу. Его били странные судороги, тело выгибалось дугой совершенно невозможным для человека образом, ногти остервенело скребли пол. С бледных, сведенных судорогой губ срывался хрип, переходящий в рычание, за ним – полный муки стон.

Рагдар замер, пораженный открывшейся картиной, мелькнула мысль – приступ какой-то болезни, но этот вариант тут же был отвергнут. Взгляд Веги на миг нашел глаза варвара и в этом взгляде не было не то чтобы ничего человеческого – даже разума в нем не было.

Судороги прекратились, Вега вскочил на ноги, выхватывая из-за голенища сапога узкий длинный стилет из блестящего черного не то камня, не то стекла. На перекошенном лице застыло выражение мрачной решимости. Его рука взметнулась к горлу…

На то место, где только что стоял Рагдар, с громким стуком упали две секиры и боевой нож. Огромный бело-серебристый волк сбил неудачливого самоубийцу с ног, рухнул сверху, придавливая всем телом к полу.

И тут оборотень очень сильно удивился. Он никогда не сталкивался ни с кем, кто был физически сильнее его – не считая, конечно, Князя-Чародея. Поэтому то, что произошло в следующее мгновение, оказалось для Рагдара неожиданностью.

Вега просто отшвырнул его в другой конец комнаты, тут же вскочил на ноги, отбрасывая стилет и вырывая из ножен номиканские – как определил их для себя варвар – мечи. Черные глаза пылали безумием, сжимавшие рукояти пальцы побелели. Взметнулся вихрь клинков, обращая недавнего собеседника в ураган смерти.

Волк метнулся к своему оружию, на бегу перекидываясь, подхватил тяжелые секиры и тут же был вынужден защищаться от града ударов.

Несмотря на то, что Вега казался безумцем, способности мыслить он явно не утратил. Ни одного лишнего движения, ни единого удара впустую. Рагдару было невероятно сложно блокировать его атаки или уклоняться от них. Короткий взмах меча – и одна из секир отделилась от рукояти, глубоко воткнувшись в пол буквально в полудюйме от ноги оборотня. Спустя несколько секунд вторая секира отлетела в сторону. Северянин остался безоружен перед лицом воплощенной гибели.

Уклоняясь от следующей атаки, он не удержал равновесия и, оступившись, растянулся на полу. Хищно взлетел чуть изогнутый меч над головой, и… Пальцы Рагдара наткнулись на тонкую рукоять стилета.

Рванувшись в сторону, оборотень чудом избежал удара, что должен был снести ему половину черепа, отделавшись глубоким порезом на лбу. Хлынувшая кровь мгновенно залила глаза, варвар инстинктивно подался назад, ощутил поток воздуха у горла, вызванный стремительным полетом номиканского меча, и рванулся вперед, метя стилетом туда, где должен был стоять его противник.

Узкое лезвие по рукоять вошло во что-то мягкое. На пальцы Рагдара упали капли чего-то густого и теплого, но острый волчий нюх не признал в этом кровь. Взмахнув свободной рукой, он стер с глаз свою собственную кровь, вновь обретая возможность видеть.

С тихим звоном рухнули на пол мечи. Глаза вновь приобрели осмысленное выражение, Вега опустил взгляд вниз – рукоять стилета торчала из живота чуть пониже солнечного сплетения. Он посмотрел на Рагдара.

– Прости, – с трудом проговорил Вега, прежде чем без сознания рухнуть на пол.

Около полуминуты северянин стоял над поверженным врагом, тупо глядя на перепачкавшую его руки темную, густую субстанцию, которая была абсолютно не похожа на кровь, но тем не менее ею являлась. Перевел взгляд на лежащую рядом секиру – и увидел, что ее лезвие покрыто той же псевдокровью. Вновь посмотрев на Вегу, Рагдар понял, что одним ударом все же достал его в плечо, причем секира перебила ключицу. Как он после этого сражался левой рукой – непонятно. Но, присмотревшись, варвар увидел, что кость почти полностью срослась, прекратилось кровотечение, и края раны медленно, но верно стягиваются. Гораздо медленнее, чем регенерировал сам Рагдар – порез на лбу уже полностью зажил, но все же рана уже начала закрываться. В отличие от той, что была нанесена стилетом.

Очень витиевато выругавшись, оборотень перенес раненого на постель, распорол ножом рубашку, осторожно извлек стилет. Он уже понимал, что Вега – не человек, но от всей души надеялся, что внутренние органы у него расположены, как у людей. В таком случае можно было с уверенностью сказать, что никакие жизненно важные органы не пострадали.

Перевязав рану, Рагдар прислушался к дыханию Веги – оно уже стало ровным и спокойным. И только теперь внимательно рассмотрел стилет.

Он был изготовлен из сиаринита – камня вулканического происхождения. Узкое трехгранное лезвие наносило раны, практически не подлежащие зашиванию. Полая рукоять, сделанная из стали, уравновешивала клинок – его можно было метнуть. Предназначено оружие было для женщины или эльфа. Или любого другого, обладающего узкой, изящной кистью. Бросив взгляд на руки Веги, Рагдар уже даже не удивился – кисти были эльфийские.

Что-то еще не давало покоя, что-то, связанное именно с эльфами. Оборотень, прикрыв глаза, принялся восстанавливать в памяти схватку.

И вспомнил.

В тот момент, когда Вега черкнул его по лбу, черные волосы отлетели назад. Уши, которые полчаса назад были абсолютно нормальными, по-человечески круглыми, сейчас заострились и вытянулись, как у самого заправского эльфа.

Однако ни эльфом, ни даже полуэльфом Вега не был.

Рагдар удобно устроился в кресле возле кровати, настроившись на длительное ожидание. Сиаринитовый стилет он на всякий случай оставил под рукой, памятуя о неуязвимости Веги к обычному оружию.

Во время схватки хмель из головы выветрился полностью, но, несмотря на феноменальную силу и выносливость, Рагдар смертельно устал за последние двое суток. Тяжелая дорога, проблемы при въезде в город, вечерняя попойка с Вегой, потом этот поединок… Северянин сам не заметил, как провалился в сон.

Из забытья Рагдара выдернул стон и последовавшая за ним тихая, но внятная и очень злобная брань. Мгновенно очнувшись, оборотень сжал пальцы на рукояти стилета – те три, что на ней помещались, – и, наклонившись вперед, открыл глаза, готовый в любую секунду откатиться в сторону, уходя от атаки.

Вега полусидел на постели, прижав ладонь к ране. Сквозь наложенную Рагдаром повязку просочилась темная кровь.

– Доброе утро, – усмехнулся варвар.

– Какое, к дьяволу утро?

– Раннее, – Рагдар поднялся на ноги, бросил в петлю уцелевшую секиру. – Я не буду ни о чем спрашивать. Захочешь – расскажешь. Не захочешь – не очень-то и надо. Удачи. Ах, да, чуть не забыл – держи эту вещь подальше от своих врагов, – с этими словами он швырнул стилет на стол, развернулся и направился к двери.

– Зато я буду спрашивать! – раненый приподнялся на локте.

Оборотень, игнорируя реплику недавнего противника, распахнул дверь спальни.

– Рагдар, стой! – Вега предпринял попытку вскочить на ноги, но переоценил свои силы и, глухо вскрикнув от боли, рухнул обратно. На повязке вновь проступила кровь, влажно блеснувшая в свете догорающей свечи на столе.

Тяжело вздохнув, северянин обернулся, помедлил секунду и, захлопнув дверь, вернулся к кровати. Черные глаза Веги сверкали злостью. На миг Рагдар удивился, но тут же понял – тот злился не на него, а на самого себя.

– Что вчера произошло? – пронзительный взгляд впился в сине-серые глаза варвара.

– Ничего не помнишь, – скорее утвердительно, чем вопросительно произнес оборотень.

– Очень смутно. Какие-то обрывочные моменты, – признался Вега, усаживаясь поудобнее. – Проклятье! – выругался он, когда повязка надавила на рану. – Рагдар, будь другом, достань из верхнего ящика стола шкатулку.

Получив желаемое, Вега извлек из коробочки небольшой пузырек полупрозрачного зеленого стекла, отпил примерно половину. Затем стилетом срезал повязку, глянул на рану – и остолбенел.

– Сиаринит… Кто меня ранил?

– Вообще-то я, – оскалился оборотень. – Сперва ты попытался всадить эту сиаринитовую штуку себе в горло, но я тебе помешал. А потом ты на меня кинулся, едва не убил. Защищая свою жизнь, я воткнул в тебя единственное оружие, оказавшееся под рукой в тот момент.

С каждым словом Рагдара Вега бледнел все больше. Учитывая то, что его кожа от природы имела весьма светлый, матовый оттенок, к концу короткой речи варвара раненый сравнялся цветом со свежевыпавшим снегом. Лихорадочно блестевшие глаза потухли.

– Расскажи подробнее, если можешь, – попросил Вега, накладывая на рану порцию пахучей мази из плоской коробочки.

И Рагдар начал рассказывать, изо всех сил стараясь не смотреть на пятна темной, почти черной крови на отброшенной в сторону старой повязке.

Когда он закончил, Вега долго сидел, уставившись в одну точку.

– Все понятно, – наконец прошептал он.

– Что понятно?

– Что со мной произошло. Все из-за моего прошлого. Слишком многое случилось за двести восемь лет моей жизни…

– Сколько? Ты что, маг?

– И маг тоже, но, во-первых, в этом мире я почти полностью лишен магических способностей, а во-вторых, по меркам моей расы я еще юнец.

– В этом мире? Есть другой? Твоей расы? Какой? – глаза изумленного Рагдара приобрели форму правильного круга.

– Миров очень много. Этот – один из семидесяти трех миров сектора h-35, а секторов в нашей Вселенной насчитывается более трехсот, в каждом не менее полусотни миров. Впрочем, это неважно.

– Так теория множественности миров верна?

Настал черед Веги округлившимися от удивления глазами воззриться на собеседника. Какому идиоту пришло в голову назвать этого человека варваром?

– Не совсем. Раз ты с ней знаком, то можешь прикинуть, что в ней истина, а что – нет. Касаемо расы… Ну то, что я – не человек, ты уже понял.