Текст книги "Проклятие Баскервилей. Первоначальная рукопись сэра Артура Конан Дойла"

Глава пятнадцатая. Ретроспекция

Был конец ноября, когда в один из промозглых вечеров мы сидели напротив друг друга у пламенеющего огня на Бейкер-стрит. С момента трагического окончания нашего пребывания в Девоншире Холмс занимался двумя делами чрезвычайной важности. В одном он раскрыл отвратительное поведение полковника Апвуда в связи с нашумевшим карточным скандалом в Нонпарельском клубе, во втором защитил несчастную мадам Монтпензьер от обвинения в убийстве, которое нависло над ней в связи со смертью её падчерицы, мадемуазель Карэр, молодой леди. Как известно, в конце концов, она была обнаружена шесть месяцев спустя в Нью-Йорке, где благополучно вышла замуж. Мой друг был в отличном настроении в связи с успехом сразу по двум сложным и важным делам, поэтому представилась возможность завести разговор о подробностях Баскервильской тайны. Я терпеливо ждал эту возможность, поскольку Холмс обычно не позволял делам наслаиваться друг на друга, а его чистый и рассудительный ум никогда не отвлекался от текущей работы на воспоминания о прошлом. Сэр Генри и доктор Мортимер, отправляясь в длительное морское путешествие, рекомендованное для восстановления пошатнувшихся нервов, заехали в Лондон и днём навестили нас, поэтому, что вполне естественно, обсуждение этой темы продолжилось вечером.

– Весь ход событий, – сказал Холмс, – с точки зрения человека, который называл себя Степлтоном, был прост и прямолинеен, а нам, с самого начала не имевшим ни малейшего понятия о мотивах его действий и знавшим лишь часть фактов, всё это представлялось чрезвычайно сложным. Теперь, когда я дважды переговорил с миссис Кейт-Вилсон, называвшей себя, как вы помните мисс Силвой, а также Бэрримором, который в действительности никакой не Бэрримор, дело представляется настолько очевидным, что я не знаю, остались ли в нём хоть какие-то секреты. Вы обнаружите несколько записей по этому вопросу под рубрикой «Б» в моей картотеке.

– Может быть, вы будете настолько любезны, что набросаете мне последовательность событий по памяти?

– Конечно, хотя я не гарантирую, что сохранил в голове все факты. Интенсивное умственное напряжение имеет удивительное свойство стирать из памяти всё, над чем работал перед этим. Адвокат, который держит дело на кончиках пальцев и, кажется, способен спорить по нему с любым знатоком, досконально владеющим тем же самым вопросом, вдруг обнаруживает, что через пару недель после окончания судебного процесса все фактические обстоятельства начисто выветриваются из головы. Так что каждое последующее дело вытесняет предыдущее, и мадемуазель Карэр затмила мисс Силву. Завтра какая-нибудь другая маленькая проблема окажется под моим пристальным вниманием и в свою очередь вытеснит незапятнанную французскую леди и бесчестного Апвуда. Дело о собаке кануло в Лету, тем не менее, я изложу ход событий, как смогу, а вы подскажете, если я что-то забуду.

Помимо всех других вопросов моё расследование показало, что фамильный портрет не солгал, и что Бэрримор на самом деле был Баскервилем. Сэр Чарльз родил его от заезжей цыганки, которую не пускал на порог, и она подбросила ему младенца. Несмотря на очевидную схожесть мальчика на одного из прямых его предков, баронет не признал его, отдал на воспитание своему дворецкому, у которого была дочь, но не было сына, а кто-то из цыган раскрыл мальчику тайну его рождения, когда он подрос. Степлтон откуда-то узнал семейный секрет и решил использовать дворецкого в качестве орудия убийства наряду с пугалом семейства Баскервилей, однако давайте вначале разберёмся, кем на самом деле являлся Степлтон. Настоящее его имя Якоб Кейт-Вилсон, а история такова.

Тридцать с лишним лет назад в Бразилию вместе с красавицей-женой прибыл британский коммерсант Уилфред Кейт-Вилсон – личность известная и необычайно колоритная. О его махинациях ходили анекдоты и легенды, причём не только среди полицейских и таможенников, – портовых грузчиков и девиц лёгкого поведения сводила с ума его щедрость. В конце концов, он погорел на контрабанде меха и скончался в тюрьме от сердечной недостаточности. Его сын Якоб поступил в этнографическую академию, и, казалось, не воспринял порочные гены отца.

Темой диссертации деятельного юноши была культура индейцев, и все каникулы он жил среди них. Благодаря умудрённому опытом индейскому вождю пытливый студент приобрёл кое-какие мистические знания, и священные пляски в таинственных и пугающих масках у ночного костра перевернули всю его жизнь, – он понял, как можно купаться в роскоши.

Древние ритуальные накладки на лицо использовались жрецами для отправления загадочных культов, до сих пор мало понятных даже узким специалистам. Бросив академию, он начал изготавливать копии масок, а с помощью знаний, полученных от вождя, придавал им мистическую силу. Человек, приобрётший артефакт, получал способность влиять на других людей, создавая в их головах ощущение тревожной неуверенности и даже необъяснимого страха. Маски были разные, какие-то изображали головы животных, обитающих в чащах загадочной амазонской сельвы, а какие-то были совершенно ужасными и жуткими. Коллекция стала настолько популярной, что выставки проводились во многих крупных городах мира – Рио-де-Жанейро, Санкт-Петербурге, Лиссабоне, Берлине, Мадриде и Париже. Их с нетерпением ждали не только эксперты, но и состоятельные поклонники. В Париже он женился на своей ученице красавице-художнице Анхеле родом из Португалии, которая помогала ему изготавливать искусные подделки. Многие выставочные экспонаты раскупались за бешеные деньги, однако внезапно всё прекратилось, – некий серьёзный специалист выявил обман, и под другим именем, соответствующие документы были на всякий случай загодя оформлены с помощью давних друзей отца, он бежал в Лиссабон, где вновь оформил брак с Анхелой. После этого парочка бежала в неизвестном направлении под именем Степлтонов. Это было громкое дело, и я слышал о нём. Пока шли активные поиски, они жили в верховьях Амазонки у того самого индейского вождя, а когда ажиотаж по поводу грандиозного обмана стих, они инсценировали ограбление неизвестными лицами и таким способом выкрали у вождя целую коллекцию подлинных масок. Он, кажется, не распознал дерзкий обман, а когда Степлтоны спешно собрались уезжать, подарил им на счастье слепого чёрного котёнка. Вождь молвил, что когда кот вырастет, Степлтон переплывёт реку и возродится для новой жизни. Ничего не подозревающие супруги забрали забавного зверька и уехали в Рио-де-Жанейро, где прожили два или три года. Друзья отца помогли сбыть большую часть бесценных масок на чёрном рынке за бешеные деньги и рекомендовали авторитетную в криминальных кругах пару неким влиятельным лицам британского происхождения, возжелавшим уничтожить род Баскервилей, в то время, как сэр Чарльз Баскервиль желал его возродить. Новые покровители купили супругам долгое время пустовавшее домовладение – Меррипит-хаус, отремонтировали его и заказали замаскированное под несчастный случай убийство всех Баскервилей, пообещав в награду роскошную жизнь и избавление от преследования полиции.

Теперь мы подходим к самому интересному. Степлтон, как я буду по-прежнему называть его, очевидно, навёл справки и выяснил, что всего две мужские жизни стоят на пути к заветной цели. Несмотря на то, что поначалу планы были туманны, парень сразу понял, что Берилл пригодится ему как свободная женщина. Он поселился в Меррипит-хаусе, а она, забронировав на неопределённое время с помощью высоких покровителей номер 1А в лондонском отеле «Семирамида», стала время от времени приезжать в Гримпен под видом художницы, рисующей акварели на болотах, делая вид, что совершенно не знакома со своим мужем. Идея использовать её как приманку возникла с самого начала, однако он пока не представлял во всех подробностях, как именно следует всё устроить. Его тайные наставники дали ему карт-бланш, – годились любые средства, заказчики готовы были ждать несколько лет, лишь бы все приняли кончину представителей рода Баскервилей за цепь пугающих трагических случайностей. Обаятельный, общительный, эрудированный и внимательный, готовый выслушать любого и всегда помочь в трудную минуту, он под видом коллекционера артефактов каменного века без труда познакомился со всеми соседями и свёл дружбу с сэром Чарльзом.

Баронет сам рассказал ему о призраке собаки, который периодически является ему после захода солнца, и подписал себе смертный приговор. Степлтон знал от доктора Мортимера, что у старика чрезвычайно расшатанная нервная система, и в случае испуга он вряд ли сможет контролировать себя. Изобретательный ум мгновенно подсказал, как устроить так, что баронет будет убит, а улик, указывающих на убийцу, никто не обнаружит, более того, смерть будет объясняться действием мистических сил.

Идея созрела, и он принялся искусно воплощать её. Обыкновенный злоумышленник довольствовался бы дрессировкой свирепой собаки, однако наш злодей долгое время жил на природе с индейцами и неплохо знал древние основы обращения с животными. Он сразу сообразил, что даже специально обученный пёс успеет оставить следы на теле потерпевшего, да и сама жертва после физического контакта сразу сообразит, что собака не является привидением, распознает обман, попытается спасти свою жизнь и поднимет шум. Опыты доктора Мортимера помогли разрешить проблему. Степлтон пришёл к гениальному решению, – использовать чучело, а также мистическую индейскую маску пса преисподней, которая, по счастью, не была продана в Бразилии. Если чучело или маску покрыть мазью Мортимера и неожиданно выставить в подходящий момент, то перед таким пугалом, как вполне обоснованно полагал убийца, престарелый сэр Чарльз не устоит.

К тому моменту Степлтон с изумлением обнаружил, что милый крохотный чёрный комочек с жёлтыми глазками-бусинками превратился в огромного грозного зверя, – многие ошибочно называют его пантерой. В британских научных кругах эту редкую разновидность леопарда с чёрным окрасом зовут бразильским котом, отмечая его более крупные размеры по сравнению с обычными леопардами, а также особую свирепость, кровожадность и склонность к людоедству. Степлтона зверь любил так, что никто, кроме него, не решался подойти у нему. Он стал выпускать его в маске, намазанной люминофором, подзывая обратно с помощью индейской носовой флейты, и убедился, что леопард, если только кормить его досыта, является идеальным призраком. Он обозревает окрестности, меняет местоположение, словно тень, не подходит к людям, не рыскает и не бегает по следу, а сидит в засаде и неожиданно пугает своим свечением, словно дьявольский пёс, в самом деле, вышедший из преисподней. Скоро вся округа стала бояться выходить на болота после захода солнца, и леопарду-меланисту было суждено стать незаменимым помощником в этом жутком деле.

Итак, имелась великолепная индейская маска огромной свирепой собаки, а мазь, тлевшая в темноте, была выкрадена из лаборатории доктора Мортимера. Степлтон знал о его изобретении, поскольку доктор сам рассказывал ему, что работает над изготовлением театральной смеси. Мошенник украл часть вещества, а остальное безнадёжно испортил, добавив обыкновенный мел, чем уверил изобретателя в том, что на самом деле никакого открытия он не сделал.

Пугающая родовым проклятием поддельная семейная хроника, изготовленная с помощью Берилл, очутилась в архиве сэра Чарльза. Тайна рождения Бэрримора, которую Степлтон, по всей видимости, узнал от местных цыган, также стала грозным оружием. Несчастный дворецкий, бывший на грани нервного срыва, увидел, наконец, свет в конце тоннеля и несказанно обрадовался, узнав, что может не только отомстить своему жестокому отцу, но и получить баснословный барыш, а средств Степлтон, щедро финансируемый своими тайными руководителями, не жалел.

Оставалось заманить баронета в ловушку. С каким сладостным упоением Степлтон наблюдал за тем, как старый аристократ потащился за юбкой! Видимо, горячая Берилл напомнила ему бурные ночи, которые он проводил в молодости в цыганском таборе. Она совершенно не стеснялась обманывать его, более того, двусмысленная игра чрезвычайно забавляла её! Степлтон выставлял тлеющее в темноте чучело, а Бэрримор лазал по плющу и стучал ногтем в окно спальни сэра Чарльза.

– Так вот в чём был смысл ночных стуков!

– Да, Ватсон, в ясные ночи чучело, намазанное люминофором, которое Степлтон выставлял на вершине холма, было хорошо видно из окна спальни старого баронета. Кстати, из спальни сэра Генри его тоже можно было заметить. Бэрримор знал, – если сегодня ясная ночь, то ему следует попытаться заставить сэра Чарльза выглянуть в окно, стуча ногтем по стеклу. Если бы хозяин поймал его, в запасе у мошенника была легенда о тяжелобольной сестре, остро нуждающейся в его помощи, а миссис Бэрримор была убеждена не без помощи страшилок, которые рассказывал ей муж, что по ночам под окнами замка кто-то ходит. Жена знала о ночных похождениях мужа, однако она полагала, что он изменяет ей, поднимать этот вопрос не желала, так как была всецело зависима от него, и даже подумать не могла, что на самом деле Джон Бэрримор лазит по ночам под окном своего господина. В конце концов, старый баронет, находясь на грани сумасшествия, бросил свою избирательную компанию и забронировал каюту, чтобы отправиться в кругосветное путешествие вместе с доктором Мортимером. Жертву следовало срочно перехватить в Лондоне. Под диктовку Степлтона Берилл пишет записку, в которой намекает, что долгожданная близость возможна, и назначает свидание в номере 1А отеля «Семирамида». Старик проглатывает наживку и гибнет.

Всё произошло следующим образом. Бэрримор, как я буду по-прежнему называть его, достаточно долго служил в театре и приобрёл кое-какие навыки сценических постановок. В саквояже у него была маска, нож он взял для того, чтобы вскрыть окно соседнего номера, оконная рама которого, как ему сообщил Степлтон, была слабой, а бороду, плащ и шляпу нацепил для маскировки. Он забрался по пожарной лестнице, которую по просьбе Берилл сэр Чарльз при помощи плотника приставил к стене. Баронет как раз отлучился на чашку кофе к хозяину отеля, и Бэрримор смог незаметно залезть в соседний номер. Когда старик вернулся, закурил обычную вечернюю сигару и сел писать дневник, обеспокоенный тем, что на окне появилась странная надпись, а пассия не пришла в назначенный час, он тихонько прокрался по уступу стены и сунул ужасную маску, намазанную люминофором, прямо в раскрытый оконный проём. Согласитесь, Ватсон, что в подобной ситуации даже у здорового человека могут нервы не выдержать, а сэр Чарльз был не на шутку встревожен поддельной семейной хроникой и заработал нервное истощение. Охваченный ужасом, он бросился в коридор и опять столкнулся с привидением, – Бэрримор успел влезть обратно в соседний номер и просунуть в щель приоткрытой двери всё ту же жуткую собачью голову. Вы видели, какие там мрачные коридорные стены, а теперь представьте, как из дверной щели соседней комнаты наружу протискивается чудовище с горящими красными глазами и грозовыми разрядами, пробегающими по загривку, каково, а? Такого баронет пережить не смог. Именно так погиб Хьюго Баскервиль, в чём Степлтон уверил его при помощи поддельной хроники. Критическое мышление было парализовано, несчастный старик поверил в привидение и окончательно сошёл с ума. Он, не помня себя, ринулся в свою комнату, однако маска неотступно следовала за ним в полумраке. Охваченный лишь одним желанием, – любым способом уйти от преследования, утративший чувство самосохранения баронет сделал сальто в раскрытое окно и свернул себе шею.

Так совершаются злодеяния, Ватсон. Жертву вначале следует запугать предсказаниями, слухами и загадочными видениями, остальное, как правило, выходит само собой. Если бы он вместо того, чтобы интересоваться лишь алмазами, акциями и юными девами, покопался в своей родословной, то тогда, несомненно, узнал бы истинную роль Чёрной собаки. Затем ему оставалось только убедиться, что семейная хроника, в самом деле, подделана, – для этого следовало просто отдать её экспертам, – после чего вычислить злоумышленника было совсем несложно.

Вот всё, что касается гибели сэра Чарльза Баскервиля. Привлечь убийцу к ответственности по такому делу практически невозможно. Исполнителем выбран Бэрримор, его алиби под видом сестры хранит преданная любовница, которая никогда не выдаст, более того, оно подстраховано интрижкой с миссис Лорой Лайонз, которая вообще ничего не знает, а Берилл является не только женой, этого мало, но и неоднократно проверенной верной сообщницей. Она знала весь план убийства от начала и до конца, однако сама никогда никому ничего не рассказала бы, и угрызения совести её нисколько не мучили тогда и вряд ли мучат сейчас. Напускное покаяние, естественно, не в счёт, это всё сказки для сердобольных присяжных в суде.

Миссис Лайонз, в самом деле, ничего не знала о запланированном убийстве, у неё было лишь смутное подозрение. Она догадывалась, что её, кажется, водят за нос, поскольку не было никакой необходимости так изощрённо маскироваться и ехать в Лондон. Помимо всего прочего, радость свидания омрачалась тем, что Бэрримор почему-то всё время хотел, чтобы она спала, и непрестанно давал ей успокоительный порошок. Тем не менее, несчастная женщина всецело находилась под влиянием своего любовника, была благодарна Степлтону за благотворительную помощь, которую он для неё организовал, и, конечно, даже представить не могла, что является косвенным свидетелем преступления и прямым орудием сокрытия улик. По просьбе Степлтона, который хорошо за это платил, хозяин фотостудии, помимо того, что давал ей уроки фотографии в Плимуте, закрывал глаза на её интрижку с Бэрримором. Получая щедрую мзду, он был готов присягнуть перед её дядей, судом или самим дьяволом, что мисс Лора Фрэнкленд периодически приезжает к нему на несколько дней, занимается в студии фотографией, а ночует в апартаментах наверху.

Миссис Бэрримор была уверена, что появление чудовища на болотах связано с прибытием Степлтона в Меррипит-хаус. В то же время она считала его чародеем и колдуном, а не банальным убийцей, находилась на грани сумасшествия от страха, поэтому вряд ли могла стать тем человеком, который убеждает присяжных заседателей. Свидетелей такого рода Степлтон нисколько не опасался и небезосновательно полагал, что первая часть задачи решена успешно.

О существовании наследника из Канады ему рассказал доктор Мортимер, он же во всех подробностях поведал детали прибытия Генри Баскервиля. Первой мыслью было повторить трюк с маской в Лондоне, не дожидаясь прибытия жертвы в Девоншир. Он взялся лично проследить за сэром Генри, чтобы с самого начала создать нервозную обстановку, которая отвратила бы молодого наследника от Баскервиль-холла и, может быть, подвигла бы на то, чтобы продать имение за бесценок. Надев ту же испанскую шляпу и накидку, в которых был Бэрримор, нацепив ту же бороду, он, изображая горбуна, последовал за доктором Мортимером на Бейкер-стрит, после этого на станцию, а затем в отель «Нортумберленд». Маску он взял с собой в саквояже, однако применить её не сумел. Те возможности, какие были в «Семирамиде», в других отелях отсутствовали. В «Нортумберленде» он пытался испугать стуком в оконное стекло, держа маску наготове. Сэр Генри, к счастью, не стал выглядывать из окна и переехал в отель «Коринфия», где странные стуки повторились, у него стали пропадать и появляться в неожиданных местах ботинки, приходить конверты со зловещими предостережениями, намекающими на то, что Собака Баскервилей, в самом деле, существует. Скорее всего, Степлтон делал это при помощи коридорного, щедро заплатив ему. О подготовленности и находчивости нашего злодея мы можем судить по тому, как он успешно ушёл от нас на Риджент-стрит. Мало того, он имел наглость, сняв грим, оставить для меня в отеле мою визитную карточку, когда понял, что я занялся этим делом, и поэтому никаких шансов в городе теперь у него не остаётся.

– Так это он жил в отеле «Коринфия» под видом мистера Олдмора из Алтона?

– Совершенно верно. После этого он возвратился в Дартмур, чтобы там ожидать прибытия наследника, а Бэрримор всё это время, в самом деле, неотлучно находился в Баскервиль-холле. Понимая, что я запомнил приметный саквояж, Степлтон уничтожил его, а нож, шляпу и плащ вернул Бэрримору для замаскированных ночных вылазок по плющу, – теперь из спальни умершего хозяина в сторону спальни нового господина замка. Через пару дней вы с баронетом тоже отправились в Девоншир.

Теперь следует сказать несколько слов о том, чем я занимался в тот момент. Медицинское обследование показало, что сэр Чарльз умер от падения с высоты, сломав шейные позвонки. Почему человек, который совершенно не проявлял никаких признаков буйства, мирно сидел и писал, ожидая на свидание женщину, взял и выпрыгнул из окна головой вниз, исполнив смертельный цирковой трюк? Несмотря на то, что на теле погибшего не было ни единого следа насилия, признаки присутствия постороннего человека в соседнем номере навели меня на мысль, что в действительности имело место умышленное убийство, а вовсе не трагическая случайность. Понятное дело, незаметно привести в отель огромного пса, – задача практически не выполнимая, однако что-то такое было, потому что другого просто быть не могло. Вы знаете основополагающий принцип моего метода, – если обычные объяснения не раскрывают тайны, предположите нечто совершенно невероятное, поскольку добродушный дог хозяина отеля совершенно не подходил на роль пугала.

Я изучил литературу, поговорил с сотрудниками Британского музея и установил, что на всей территории наших островов ходили и продолжают ходить слухи о встречах с огромной, чёрной как смоль, собакой. «Из её отверстой пасти вырывалось пламя, глаза метали искры, по морде и загривку переливался мерцающий огонь», – что-то в таком роде. Обычно её встречали одинокие путники ночью в безлюдной сельской местности или на болотах. Она казалась обыкновенной и милой, пока кто-нибудь не принимался гладить её, тогда призрак начинал переливаться мерцающими искрами и затем исчезал в ярком свете. Как я ни бился, никаких свидетельств о нападениях на людей или их гибели в результате встречи с привидением не обнаружил, их не было, понимаете? Предание до сих пор культивируется в некоторых аристократических семействах по причинам, которые никоим образом не связаны с проклятьем. Именно исконные кельтские легенды о Чёрной собаке помогли мне раскрыть дело. Согласно устным, а вовсе не письменным преданиям, – письменные свидетельства являются вымыслом, – мистический чёрный пёс никогда не охотится на членов рода. Напротив, он всю жизнь покровительствует им, а после смерти сопровождает в Царство мёртвых. Из этого следовало, что Чёрная собака не могла быть врагом представителей рода Баскервилей, она для них – родовой дух-защитник, улавливаете?

– Не совсем.

– Кто-то подделал семейную хронику Баскервилей, – вот какой вывод я сделал из всего этого! Устные легенды подчеркивали особое покровительство Чёрной собаки над Баскервилями, поскольку их предки состояли в отдаленном родстве с последними королями Уэльса и, следовательно, с самим королем Артуром, однако убийцу, задумавшего довести своих врагов до нервного истощения и смерти, такой вариант явно не устраивал, ему настоятельно требовалось воплощение семейного проклятия.

– Каким же идиотом я был!

– Оставалось проверить рукопись на подлинность и подтвердить или опровергнуть мою догадку. Я провёл тщательный химический анализ чернил, и установил, что, несмотря на то, что злоумышленник пытался их состарить механическим способом, семейное предание якобы тысяча семьсот сорок четвёртого года на самом деле написано совсем недавно.

– После этого вы определили круг подозреваемых, то есть тех лиц, которые имели доступ в кабинет сэра Чарльза, где хранился архив, и вышли на Бэрримора и Степлтона?

– Я понял, что Степлтон пугает старого Баскервиля, чтобы довести его до смерти, а Бэрримор, скорее всего, является его тайным сообщником. Теперь, конечно, всё понятно, однако в тот момент это была всего лишь рабочая версия наряду со многими другими, однако они тоже привели меня к Степлтону.

Таким образом, ещё до отъезда из Лондона, я понял, что Степлтон – первый человек, которого следовало досконально проверить, и именно он, скорее всего, является тем изобретательным и опасным типом, который желает ужасной кончины всем Баскервилям. Он жил по соседству от Баскервиль-холла, и ему было чрезвычайно удобно играть на страхах сэра Чарльза. Живя поблизости, он был, что вполне естественно, неплохо осведомлён о проблемах и, кроме того, мог постоянно наблюдать за своей жертвой, не вызывая никаких подозрений. Доктор Мортимер, конечно, знал о плачевном состоянии нервной системы сэра Чарльза и призраке, преследовавшем его, однако стоило лишь только раз посмотреть ему в лицо, как становилось понятно, – этот человек не от мира сего. Непримиримая ненависть и ядовитая насмешка, которые явственно прослеживались в жестоком розыгрыше, устроенном замаскированным злодеем, были совершенно чужды душе уважаемого врача.

В тот момент моя игра состояла в том, чтобы тайно наблюдать за Степлтоном и собирать улики. Было очевидно, что я не смог бы этим заниматься, находясь рядом с вами, поскольку он сразу насторожился бы. Я обманул, таким образом, всех, включая вас, приехав тайно в тот момент, когда все предполагали, что я нахожусь в Лондоне. Неудобства, которым я себя подверг, были не такими великими, как вы себе представляли, – пустяки, присутствующие в процессе расследования практически любого дела, которые никогда не должны пугать профессионала. Я остановился в Кум-Трейси, затем снимал комнату у старого Фрэнкленда, пока не установил, что у Бэрримора нет алиби, после этого снова жил в Кум-Трейси. Почувствовав, что события назревают, я пробрался на болота, ближе к эпицентру. Картрайт приезжал ко мне и под видом деревенского мальчика оказал неоценимую помощь. Когда я наблюдал за Степлтоном, верный Картрайт частенько наблюдал за вами, поэтому моя рука, так сказать, всегда удерживала тетиву, и я был в курсе событий.

Итак, под видом чудаковатого старика-фольклориста я поселился в Лафтер-холле, благо, что старый Фрэнкленд как раз сдавал комнаты. В сумерках я посетил Тисовую аллею, чтобы уточнить историю со следом собаки, который так испугал сэра Чарльза, вы заметили меня и стали преследовать, тогда я решил пока не выходить на болота, и по некоторым репликам Лоры, а также любовным записочкам догадался о её тайной связи с Бэрримором. Проследив за ней, я проверил фотостудию в Плимуте, куда она ездила учиться, и выяснил, что Бэрримор обманывает её, поскольку на самом деле держит в любовницах свою родную сестру. Сей странный факт подвигнул меня проверить его прошлое. Вскоре от актёров цыганского театра, в котором он какое-то время служил, я узнал тайну его рождения. Так я установил, что шестнадцатого сентября Луиза, притворяясь тяжелобольной, обеспечила ему алиби, догадался о мотивах его поведения и понял, что он – тот самый зловещий человек в испанской шляпе и плащ-накидке, которого видел наш замечательный плотник в тени арки. Вы были заняты любовными перипетиями сэра Генри и ночными хождениями Бэрримора. Воспользовавшись этим, я снова вышел на болота, наведался к местным пастухам, и под свист ветра и треск ночного костра долго пел им старинные кельтские мелодии, а затем всю ночь угощал добрым шотландским виски. Разговор начался с того, что они удивлялись, зачем господин из Меррипит-хауса закупает у фермеров столько баранины, хотя живёт один, и, кроме него и старого слуги в доме больше никого нет. Этот факт навёл меня на мысль о реальной, а не мифической собаке, которую Степлтон скрывает от посторонних глаз. Затем мне удалось выяснить, что, оказывается, история с дочерью соседа-фермера, в самом деле, была, однако не столь ужасающая, как её изобразил Степлтон в своей поддельной хронике. Паршивая овца Хьюго Баскервиль действительно похитил Лизу Моррисон. Насильник не выполнил своего обещания жениться после позорной экзекуции, да он и не думал его выполнять. В итоге девица, прожив неделю или две в Баскервиль-холле, сбежала, а, скорее всего, её выгнал сам Хьюго, к тому моменту совершенно к ней охладевший. Её отец, узнав о происшедшем, проклял весь род Баскервилей, однако проклятие подействовало своеобразно. Хьюго продолжал жить в своё удовольствие и процветать, а старик Моррисон едва сводил концы с концами, имея на руках опозоренную дочь, которая вскоре сошла с ума. Всю оставшуюся жизнь, а прожила она долго, несчастная женщина твердила странную фразу, которую по просьбе её отца какие-то знатные лондонские дамы вышили на гобелене вместе с сюжетом известной картины Тициана.

Как бы вы ни скромничали, Ватсон, мне, в самом деле, помогли ваши письма. Я устроил так, что они приходили на Бейкер-стрит, а затем немедленно переправлялись в Кум-Трейси. Ваши подробнейшие отчёты оказали мне неоценимую услугу в установлении подлинной биографии Степлтона. Дело осложнилось инцидентом с кражей саквояжа и погоней за Мортбеллом, однако вы с сэром Генри блестяще с этим справились, а я со своей стороны пришёл к тому же выводу, – Мортбелл не имеет никакого отношения к убийству сэра Чарльза.

Так вот, в одном из отчётов вы упомянули фразу на гобелене с вышитым под ней сюжетом «Бахус и Ариадна». Признаюсь, меня озадачил её смысл вкупе с сюжетом картины, на которой, как известно, Ариадна подвергается насилию на острове Наксос, где её так бессердечно оставил Тесей. Проконсультировавшись с экспертом, я установил, что у Гомера такой фразы нет. Странно, зачем Степлтону понадобилось произведение искусства, воспроизводящее сюжет греческой мифологии, однако искажающее Гомера? Ответ на этот вопрос, как мне показалось, помог бы пролить свет на кое-какие обстоятельства, и не ошибся.

Вышивка и фраза на ней привлёкли ваше внимание, Ватсон, однако вы не разгадали их тайный смысл, а Степлтон, напротив, заинтересовался гобеленом, оставшимся от прежних хозяев. Он навёл справки, узнал историю фермера и его дочери, живших двести лет назад в Меррипит-хаусе, и на её основе составил письменное измышление, превратив Хьюго в адского злодея, пробудившего Чёрную собаку. Под видом всё того же старика-фольклориста я заинтересовался Майлоной, и узнал от неё, хотя она говорила иносказательно, что сэр Чарльз, насладившись ею, внезапно увлёкся другой девушкой, а её бросил.