Текст книги "Одинокий волк. Бег в неизвестность"

Когда мы добрались до озера, я быстро разделся и вошёл в воду. Тело ощутило приятное прикосновения прохладной воды, и пока я потихоньку погружался всё дальше и дальше, то оглянулся назад, вопрошая взглядом, с какой мне начать.

Дороти раздевалась, я похолодел от ужаса и отвернулся, не веря в происходящие. Только через какое-то мгновения я ощутил её руки на своём плече, но от этого мне стало совсем дурно, и я даже боялся дышать, не то чтобы поднять глаза и тем более повернуться в её сторону. Она взяла меня за плечи и развернула к себе передом, но её постигло удивление, мои глаза были закрыты.

– Вик, – тихо позвала она.

Я преневозмогая страх, а точнее стыд открыл глаза.

– Ничего себе! – воскликнул я.

На Дороти был великолепный купальник, из того материала который я вчера принёс от Крис.

– Нравится?

– Не то слово.

– Что-то по тебе не скажешь.

– Мне правда очень нравится, но только ответь, когда ты успела его пошить?

– Боюсь, моей заслуги в этом нет. Это мама сшила, – грустно произнесла Дороти.

Её грусть можно понять, она сама прекрасно управлялась со швейной машинкой, и ей не очень хотелось утруждать и без того уставшую маму. Не надо быть провидцем, что бы понять, что маме, пришлось потратить часть ночи, чтобы сделать приятный сюрприз своёй дочке.

– Ну что, ты хочешь научиться плавать?

Я, молча, кивнул.

– Тогда сейчас проверим ловушки, и я тебя поучу.

Проверяла в основном она сама, я же всё это время беззаботно бултыхался в воде.

До обеда она упорно пыталась обучить меня хоть как-то держаться на воде, и у неё немного стало получаться, но после обеда она отправила меня в воду одного, сказав, что нужно возмещать потери. Сев на камень она принялась сооружать силки. Когда я накупался, то присел рядом с Дороти. Она пристально меня оглядела.

– Вик, а не горишь ли ты желанием попробовать себя в изготовлении силков.

В принципе я не горел, но моего желания никто и не спрашивал, вопрос был чисто риторическим. И уже через мгновения я пытался повторить то, что делала сестра. С горем пополам у меня получилось и если учесть то, что сестра ни разу мне не помогла, а только останавливалась и терпеливо ждала, когда я закончу.

– Ну, вот теперь мы посмотрим, на что ты годен.

Возможно, в этот раз она поступили правильно, если постоянно мне помогать, то я никогда сам не научусь в надеже на её помощь. Так же я и устанавливал её. Дороти только показала место, где это лучше сделать. Вот так в принципе мы начали всё сначала. В этот день мы восстановили часть потерянного имущества. Теперь нужно было раздать долги и это было поручено мне. Я первым делом зашёл к нашей соседке и выразив ей глубокую признательность закрепил её тремя большими рыбинами, а остальное как нестранно пришлось отнести Крис за ткань. В этот день мы почти остались без рыбы. Дороти оставила немного, но это только на ужин, на завтра же нам придётся идти опять.

Но всё это ерунда по сравнению с тем, что ждало нас вечером, а точнее после ужин.

Арест отца.

Как всегда, почти в одно и то же время, за исключением некоторых дней мы всей семьёй ужинаем. Не было это исключением в этот день. После как обычно я перехожу в полное распоряжение сестры, и он преступает к нелёгкому занятию как тащить меня за уши к знаниям. Конечно, ярого сопротивления я не высказываю, но и особого рвения не проявляю.

Внезапно раздался громкий стук, и дверь с шумом открылась. Не потрудившись даже для приличия поздороваться, и извинится за столь позднее появления, на пороге нашего дома, а точнее уже в нутрии его образовались двое. Один из них управляющий нашего посёлка он же и смотрит за всеми шахтами и порядком, а с ним мерзкая, но довольная физиономия Ламберта.

– Я вам точно говорю, – на ходу что-то лепечет лекарь.

За их спинами проглядываются тела Выродков. Управляющий делает шаг чуть в сторону и Выродки появляются в комнате. Двое из них, не говоря не слова, заламывают руки отца ему за спину и связывают их, в то время как третий бьет его по лицу с такой силой, что тот падает на колени. Но они продолжают избивать его руками и не бездействуют их ноги, оставляя кровавые раны на его лице и теле.

– Ну и где? – задаёт вопрос, управляющий, глядя на не скрывающее удовлетворение лицо Ламберта.

– Понимаете, я случайно его увидел, когда приходил лечить их дочь. Я даже поначалу подумал, что ошибся, и поэтому не сразу вам сообщил. А когда понял что это на самом деле, то сразу к вам. Сразу!

Лекарь как змея прошмыгнул между нами и юркнул под кровать, оттуда он вытащил сундук, но открывать его не стал, а протянул руку глубже и извлёк предмет похожий на ружьё странного происхождения и две грязных коробки.

– Что это? – задал вопрос управляющий, который в свою очередь волновал и нас.

– Духовое ружье, – показал он на странный предмет, а после, указывая на коробки, добавил. – А здесь дротики, две дюжины.

Интересно когда он их успел посчитать, если учесть, что при нас он эти коробки не открывал.

– Используя доступные яды, она быстро превращает ружье в смертельное оружие, окуная дротики в смертоносные вещества и вонзая их в тела противников. Очень хитрая штука, выстрела не слышно, но эффект просто ошеломляющий.

Ещё одна не стыковачка, яда нигде не было, и если бы мы не были так потрясены, то возможно упомянули этот факт.

Ламберт быстро и без запинки рассказывал, как будто долго репетировал эту речь и изучил все свойства этого столь опасного оружия.

Управляющий с интересом смотрел на лекаря, по его взгляду было точно понятно, что тот явно не доверяет ему, но отступать было не в его правилах. Ведь даже не далекий поймет, что увидеть это ружьё было невозможно, не заглянув под кровать более глубоко, а значит знать о нём, мог только тот, кто его сам туда и положил. Да и самый главный вопрос, который должен был родиться в здравом мозгу, кого мы хотели убить, столь не ординарным методом.

Ламберт извивался перед управляющим как уж на сковородке. Он пытался навесить на нас чуть ли не все грехи, и неприятности, которые произошли в посёлке за последнее тысячелетие. Все они, по его произнесенным словам, произошли именно по нашей вине.

Ламберт предложил осмотреть и сундук, в котором он увидел медальон, но тот был закрыт.

– Где ключ? – гаркнул он, глядя на нас.

– У него, – мама показала на обмякшее тело отца.

Пока Выродки приводили в чувство отца, я слышу, как мама шепчет мне на ухо.

– Иди в свою комнату.

Но я не слушаюсь её, не потому что я такой противный, а просто мне страшно уходить, я боюсь, что пака меня не будет, их заберут всех, а я останусь один.

Ламберт словно лиса обхаживал сундук. Когда же ему удалось с помощью ключа открыть его, то лекаря постигло разочарование. Медальона там не было. Он даже чуть от растерянности не спросил это при всех, но видно опомнился и только скрежет его зубов и испепеляющий нас его взгляд говорил, что опять что-то пошло не так как он задумывал.

Больше оставаться в нашем доме у них не было смысла, и все стали покидать комнату. Я, чувствуя, что отца могут забрать кинулся к нему, но был пойман более ловкой сестрой.

Выродки полностью игнорируют меня, маму и сестру, они тащат обмякшее тело отца из комнаты. Все, что остается здесь, – это кровавые следы на полу.

Я не могу нормально думать. Образ отца, избитого и окровавленного, поглощает меня. Я знаю, что бывает с теми, у кого находят оружие, но ведь это не наше, но как я могу доказать это. Ведь не справедливо отвечать за то, что не делал.

Мама отправляет нас с сестрой спать, но это просто невозможно. Сестра силой уводит меня из комнаты и направляет в кровать. Но я лежу в темноте и никак не могу даже заставить себя закрыть глаза.

«Где он теперь? Что они с ним делают? Мучают? Убивают?» – я чувствую, что мысли начинают бежать в моей голове с бешеной скоростью.

Сколько я так пролежал, проворочавшись с боку на бок, я не знаю, но чувствую, как Дороти укладывается рядом со мной. Видно она тоже не могла уснуть, или ей надоело, что я постоянно ворочаюсь. Но чтобы её не привело сейчас, я ей за это благодарен.

– Не спится? – шёпотом спросила она.

– Ведь это не наше, – я говорил это уверенно. Ведь ни кто иной, как я, не знает все уголки нашего небольшого жилища. – Оно там появилось недавно.

– Я тебе дальше больше скажу, она там появилось сегодня.

В посёлке воров нет, потому что воровать нечего, поэтому двери не закрываются, на дверях нет даже замков, и войти в наше отсутствие мог кто угодно, самое главное знать, когда нет, никого дома.

Рядом с Дороти чувствуя её защиту, я засыпаю, не зная, смогла ли уснуть сестра, но когда утром я проснулся, её уже не было. Выйдя на кухню, я застал её за тем, что она собирала еду в корзину.

– Ты куда? – спросил её я, протирая кулачками заспанные глаза.

– Я пойду к папе и отнесу ему поесть, а ты завтракай и никуда не уходи. Договорились?

Я машу головой. Если сестра несёт еду, значит, есть шанс, что отца сегодня не накажут, хотя точной уверенности нет, когда Дороти вернется, то мы уже будем знать точно.

– Подожди, – просыпаюсь я полностью. – Я с тобой.

– Нет Вик, ты останешься дома.

– Ну, Дороти.

– Волчонок тебе лучше остаться, а не то нам подкинут еще, что-нибудь.

Её довод звучит убедительно и она уходит. Завтракать мне приходится, как и всегда одному и вроде как бы обычный день, если не вспоминать вчерашний вечер и отогнать навязчивую мысль, что отец в тюрьме.

Сестра появилась ближе к обеду, по её рассказу я понял, что дата наказания ещё не назначена. Возможно, нужно было усиленно, добывать металл, и отвлекать рабочих просто не стали, хотя скорее были и другие мотивы.

Дороти каждое утро вместо школы ходила в тюрьму к отцу, а я сторожил наше жилище, хотя второй раз что-то подкидывать вряд ли нам стали бы, это было бы похоже на полный абсурд.

И только вечер, когда семья собиралась за столом, и глядя на пустующее место папы, проходил в тяжелой обстановке. Зловещая тишина царила за столом, которая постоянно угнетала, и возвращала нас в тот день, когда от нас увели отца. Развязка этого инцидента, рано или поздно, но должна была произойти, а зная, что за это грозит, усугубляло и так мрачные перспективы на будущее. То, что разбираться в этом, досконально ни кто не намерен, это было понятно и так. Не понятно было почему, они так тянут, ведь по всем законам, места в котором мы живём, наказать должны были сразу, а сейчас прошла почти неделя, а они даже не назначили срок показательного убийства.

В субботу вечером, как и всю неделю, я был отдан сам себе. Дороти решив, что сейчас не самое подходящее время обременять меня занятиями, решила оставить меня в покое, я в принципе был не против этого. Но шараханье по дому бес толку, оказалось ещё хуже, чем, если бы я был чем-то занят. Мама сидела возле машинки и пыталась пошить мне рубашку, и бельё, но ни как не могла сосредоточиться, к ней подсела Дороти, но вместо помощи, она отвлекла маму полностью, и они переключились на разговор, Я в свою очередь, просто ушёл спать.

Наказание.

Утром я проснулся, и уже зная, что сегодня воскресение, сразу одеваюсь. Выйдя на кухню, я вижу Дороти, которая что готовит. На диване, так и осталось лежать выкройка, а значит, они весь остаток вечера о чём-то проговорили и так и не закончили, но меня это не волновало.

– Вик, а ты теперь стал вставать рано, – пытается она пошутить в столь плачевной ситуации, в которую попала наша семья. – Да ещё и одетый, или ты не раздевшись, спал.

Я чувствую приятный распространявший дразнящий запах готовящейся пищи, и желудок соглашается, что пахнет вкусно.

– Где мама? – задаю я вопрос, усаживаясь за стол.

– Она пошла в поселок, и вернется только после полудня. И кстати это не даёт тебе повода пренебрегать утренним туалетом.

Я прекрасно знаю, что с сестрой тоже спорить бесполезно, вылезаю из-за стола и направляюсь к умывальнику. Мама, если правильно опираться на мои умозаключения, пошла, навестить отца, который находится в местной тюрьме, и власти до сих пор не могут решить, как его наказать, хотя за оружие наказание здесь одно – смерть.

Может, оно и было бы так, но Ламберту явно что-то нужно ещё от отца, и он ему нужен живым, а как тому удается уговорить управляющего от исполнения приговора, вот это и есть тайна, покрытая толстым слоем мрака. Может они с ним заодно? Хотя это вряд ли, здесь что-то другое.

Не знаю почему, но ее отсутствие сильно встревожило меня. Накануне вечером она никуда не собиралась. Не отдавая себе отчета в угрожающей мне опасности, я смутно ее предчувствовал. Где-то в глубине душу, звенел колокольчик, предупреждая, что-то нехорошее.

Я поглядел на Дороти. Она умело скрывала от меня свои чувства, но сейчас ей это удавалась с трудом.

Сегодня воскресенье и если предположения насчёт отрыва от работы имели основания, то сегодня не что не помешает показательной порки.

Я гляжу в глаза Дороти, видно она поняла, что я догадался, но прежде чем меня остановить я срываюсь с места и пулей вылетаю из дома.

– Вик… подожди…

Но мое сердце бается настолько быстро и тяжело, что я почти не слышу её. Я только понимаю, что независимо оттого, что ждет меня посреди площади, это предназначено мне. Я хорошо помню слова лекаря, что из-за меня у них неприятности. Я бегу, так быстро как могу, даже не понимая, что своим присутствием я вряд ли чем смогу помочь отцу, но я хочу быть там. Когда я, наконец, прорываюсь к свободному месту, я понимаю, что я был прав. Казнь назначена на сегодня. Я быстро нахожу маму и пока я пробираюсь к ней, то появляется Дороти.

День наказания жаркий и душный. Жители посёлка ждут, обливаясь потом, в тишине. На площади с автоматами, направленными на них стоят Выродки. Мы стоим не далеко от самой трибуны.

Наказание займёт от силы час. Больше не один взрослый и здоровый мужчина не выдерживает. Всегда наказывают при помощи плетей и палок. Причем наказывают так усердно, что после таких наказаний человеческое тело напоминают окровавленный кусок мяса.

Управляющий, сияющий в своем новом костюме металлического золота, испытывает нехватку своего обычного воодушевления. Ему приходится долго пытаться успокоить толпу, а ещё при этом бороться с жаром, он постоянно вытирает свой вспотевший лоб, затем он делает отмашку.

Пара Выродков тянут отца, который и так уже чуть живой, наверх по ступенькам. Они заставляют его встать на колени перед толпой и становятся рядом с ним по обе стороны.

Отец не поднимая головы, опустив свой взгляд на землю, скорее всего он не хочет встречаться с нами взглядом.

В низу помоста выстроились Выродки у всех у них в руках автоматическое оружие, которое они применяют не задумываясь.

Присутствие на таких показательных наказаниях обязательно всего посёлка. Но после последнего, разрешили детей не брать. Я хорошо помню тот последний раз, когда я видел, это жуткое зрелище.

Тогда наказывали мужчина за более мелкое происшествие. Он чтобы обогреть свою семью украл с шахты уголь, но его поймали и в этот же день строго наказали. Я до сих пор помню, как воздух наполнился нескончаемым свистом, тело мужчины стремительно покрывалось новыми рубцами. Он извивался на столбе, стонал и хрипел, но увернуться от ударов не мог.

Запястья мужчины были привязаны к деревянному столбу. Мешок с углём, который он украл чуть раньше, стоял не далеко от него. Его куртка сброшена на землю, рубашка порвана. Он стоит на коленях без сознания, поддерживаемый только веревками. То, что раньше было его спиной, теперь сырой, кровавый кусок мяса.

Лишь когда тело рабочего стало напоминать тушу на скотобойне, палач опустил хлыст. Швырнув окровавленное оружие на пол, приблизилась к мужчине и, глядя в затуманенные болью глаза, четко произнес.

– Умер.

Он сказал так небрежно и холодно, что по моему прозябшему на холодном ветру теле покатил пот. И теперь я глядел на отца, и сердце сжималось в комок, ведь через несколько минут мне предстояло услышать то же самое. После маме отдадут жестяную банку с пеплом, и нам придётся войти в дом, где никогда не появится отец. Как мама дальше сможет жить я даже не мог себе представить.

Сердце неожиданно сковало леденящим, всепоглощающим ужасом, словно вокруг не было ничего, кроме вечной темноты, пустой и безнадежной. Острое ощущение одиночества навалилось удушающей тяжестью, превращая и без того тягостное забытье в невыносимую муку.

Я страстно хотел, чтобы это всё превратилось в сон, даже пусть кошмарный, но из которого можно было бы вырваться, проснуться, но это была реальность, и я мог лишь скрипеть зубами от бессилия.

Поэтому, когда на плечо опустилась чья-то ладонь, я вздрогнул, как будто по моему телу пробежал ток. Но это была рука Дороти, которая обрывала своим теплым прикосновением гнетущий кошмар. Я обрадовано ухватился за неё, жадно впитывая кожей живительное тепло, и только потом поднял глаза в её сторону.

Она глядела ласково, и с каким-то чувством боли, я ощущал её взгляд, он хотел меня успокоить, и в тоже время укорял меня за то, что я не послушался её и прибежал сюда. Но как я мог поступить иначе, ведь в глубине души я надеюсь, что отца оправдают, но или хотя бы Ламберт, даст ему отсрочку, а потом можно поменять медальон на жизнь отца. Надо же такая маленькая вещь, которая принесла так много неприятностей.

Я перевёл свой взгляд на Ламберта и понял что он не владеет ситуацией. Она вышла из-под его контроля, да и мог ли он что-то контролировать изначально. Теперь он в итоге не получил ничего. Кокой же мелкий и низкий человечишка, ради достижения своей цели пойдёт на всё, даже на убийство. А ведь ему нужен был и я. Именно так произнёс он при последней встречи с отцом, а значит, неприятности которые ожидают нашу семью, ещё не кончились, как бы читая мои мысли, Ламберт поглядел в мою сторону и ехидно улыбнулся. Кто же будет следующей? Мама? Дороти? Только не. Я. Ведь Я, ему нужен живым. Но зачем?

«Я нужен – живым. Я нужен – живым». Это мысль противно застряла в моем мозгу.

Я выкручиваю свое запястье из хватки сестры и бегом направляюсь к своему отцу. Идея быть сильными ради кого-то другого никогда не приходила мне в голову. А если учитывать, что я человек, который идет на смерть, это несколько раздражает.

– Это не его оружие, – закричал я бегя к трибуне.

Управляющий с нескрываемым интересом наблюдал за мной.

– А чьё?

По хорошему, мне нужно было рассказать, что его нам подбросил Ламберт, и что он прямо с маниакальным усердием преследует цель завладеть медальоном и мной, но в моих устах это выглядело бы как бред умалишенного, или легкой паранойей и не остановило бы наказание.

– Это моё, – выпалил я под встревоженный возглас толпы и змеиный взгляд лекаря.

– Мальчик врёт, – завопил Ламберт.

– Ты врешь? – глупо поинтересовался управляющий.

– А какой смысл мне врать, – вру я

– А где ты его взял? – недоверчиво поинтересовался управляющий.

– Я нашёл его в дупле старого дуба недалеко от болота.

– А зачем тебя туда занесло? – интерес управляющего набирал оборот, а так как я говорил быстро, то в правдивости моих слов не могло быть сомнения.

Я появился возле управляющего на трибуне и показав пальцем на Ламберта сказал.

– Он послал за лекарством для сестры.

– Мальчик врёт, я его туда не посылал, я даже и не знал, что он туда собирается, я даже и не видел его в то утро, я и сам узнал, что он туда ходил, только когда зашел вечером узнать, как чувствует себя его сестра.

Хотя он говорил так рьяно, но голос его дрожал, и тем самым можно было усомниться в правдивости его слов. Масло в разгорающиеся под лекарем огонь подлила Мисс Лотер, которая в тот день осталась присматривать за сестрой.

– Да вы поглядите на него. Все врут, а он прямо ангел. Как же не видел, если я сама видела, как он заходил утром к ним в дом, а после ребёнок прибежал и попросил присмотреть за сестрой, сказав, что Ламберт послал его за листьями какого-то растения.

В толпе поднималось волнение, можно было по-быстрому перевести все стрелки на лекаря, и попытаться рассказать, что это он подкинул ружьё. И возможно, если бы управляющий был более умный или сообразительный, то это возымело эффект, но умные люди в такую дыру, явно не согласились бы лететь, поэтому рисковать не стоило.

Лекарь, видя как тучи, над его головой, сгущаются, и что выдавливать из себя остатки лжи уже нет смысла, решил как можно скорее изменить структуру своего поведения:

– Может и посылал, я уже и не помню, столько больных в тот день было, но это и неглавное. Главное то что он притащил из леса оружие и вместо того чтобы его сдать властям спрятал его у себя дома.

– Это точно, – не уверенно проговорил управляющий. – Ты ведь знаешь, что за такой поступок тебя нужно наказать.

Я сглотнул комок, подступивший к горлу, и махнул головой. Я не буду врать, в глубине души я рассчитывал, что это могут принять за детскую шалость, или несообразительность. Возможно, меня отругают, возьмут обещание больше так не делать и отпустят. Ну, на худой конец выпорют ремнём под всеобщее обозрение, но не больше. Главное на чём базировался мой расчёт, это то, что в отличие от наказания взрослого, меня оставят в живых.

– Да. Но теперь нужно освободить моего папу, он в этом не виноват.

Управляющий, соглашаясь с моими доводами, махнул Выродкам, и те стащили отца с трибуны и бросили под ноги матери и сестры. В то время я почувствовал, что кто-то меня подталкивает к столбу, на котором должны были наказывать моего отца. Ноги не слушались, они как ватные не хотели идти, но сильная рука продолжала толкать, после смутно помню, как мне привязали руки, и я только успел увидеть, как Дороти закрыла руками глаза. В толпе нарастал шум, который мог превратиться в восстание.

– Палач! – пришел в себя управляющий, который стал спешить, видно желая как можно быстрее закончить всё это.

Недовольно нахмурившись, палач пару раз щелкнула хлыстом. На детской спине образовалось несколько красных полос. Видно он бил не сильно, что-то ждал. Я решил, что меня хотят простить, но дело шло вовсе не о прощении.

Очередной взмах. Хлыст легко разрывал ткань и рассекал кожу до крови. Неожиданно в мире, для меня кончился воздух. Дышать стало нечем. Даже те жалкие крохи воздуха, которые удавалось схватить ртом и с невероятным усилием протолкнуть в легкие, не годились для дыхания – они были хрупкими и колючими, как битое стекло.

После второго удара из меня послышался жалобный стон

– Мама! Мамочка!

А после третьего душераздирающий крик, который оглушил меня самого, и сорвал мне голос.

В толпе начал нарастать шум, последовал следующий удар, и сознание милосердно покинуло меня. Я медленно падал, в какую-ту пропасть, где не было ни кого. Просто темнота, пустота и жуткая боль, которая растекалась по всему телу.

Помощь Люка снова.

– Нет! – Закричала Дороти и кинулась вперед к трибуне, когда моё сознание отключилось, и тело безжизненно просто повисло.

Слишком поздно, чтобы помешать руке, опуститься. Инстинктивно она понимала, что у неё не хватит силы остановить весь этот кошмар. Вместе с ней, но с другой стороны, Люк бросается непосредственно между Выродками, которые преграждают трибуну от толпы. В отличие от Дороти его внезапность и сильные руки позволяют протиснуться и вскарабкаться на трибуну.

– Хватит! Вы убьете его! – заорал он.

Ему удается взглянуть в лицо палача и перехватить его руку на очередном замахе.

– Хватит, – произносит чей-то голос из уже начинавшей бушевать толпы.

– Он виновен в хранении оружия, – произносит Ламберт и все в этом человеке, его повелительном голосе, необычном акценте так и кричит об опасности, которая якобы исходит от десятилетнего ребёнка.

Люк не обращает на него внимания и быстро начинает развязывать мне руки.

– О, превосходно, – его сильные руки подхватывают моё бесчувственное тело, и легко поднимают его. – Вы здесь совсем озверели, если начали убивать детей.

Палач опускает кнут, скорее всего это тоже не доставляло удовольствия и чтобы не стать крайним, он потихоньку отходит назад.

– Какое оружие? Это вот эта фигня, которой даже мышь нельзя убить! Посмотрите на его спину! Думаете, вы сможете её вылечить? – рычит Люк, глядя в испуганные глаза Ламберта.

– Это не моя проблема, – голос лекаря по-прежнему холоден, но он уже сам не рад, что заварил всю эту канитель, видно одним его желание как можно быстрее скрыться с этого места.

– Нет? Значит, то, что говорят о вас, что вы шарлатан, который просто обирает людей, это правда.

Ламберт попятился, он покраснел и что-то нечленораздельно мычал, пытаясь сказать в своё оправдание.

– Он имел оружие, и не имеет значение кого из него можно убить мышь или человека! Какое вам вообще до этого дело? – встрял в разговор управляющий.

– Он всего лишь ребёнок. Так что, если вы хотите добраться до него, вам придется вначале убить меня.

Наверно, есть в галактике немного людей, которые могут встать на такую позицию, как эта.

И то, с уверенностью можно сказать, что такое поведение не останется не замеченным и вскоре возможно будут последствия. Управляющий стирает очередной раз пот и мысленно прокручивает свои дальнейшие действия. Убивать пирата, принадлежащего к «Ночной братии» ему ух как не хотелось. После здесь появится их с десяток, и даже флот, который охраняет спокойствие на орбите, не поможет, а после они смешают тут всё с землёй, а точнее с песком, и если он по каким-то причинам останется жить, то его ждет гораздо худшая смерть от своих нанимателей. Становиться крайним ему явно не хотелось.

– Мне кажется, что за первое нарушение вы выдали необходимое количеств ударов. Если, конечно, вашим приговором не является смерть, то может в виде сострадание его просто пристрелить. И давайте всё же сделаем поправку на его возраст, – более мягко поговорил Люк, оценивая свои силы, явно тоже не желая стать мишенью.

– Что же стандартный протокол соблюден, и я не вижу смысла продолжать его, – прошепелявил управляющий, пытаясь хоть как-то не уронить свой престиж.

– Думаю на этом, и закончим, – говорит Люк, и толпа с этим соглашается.

– Прекрасно. Забирайте этого мальчика отсюда. И когда он придет в себя, напомните ему, что если он в следующий раз найдёт хоть что-то далеко напоминающее оружие то немедленно должен сдать его мне. А если он опять это утаит то я лично, его расстреляю, – управляющий забирает кнут у сзади стоящего палача, и скручивает его в аккуратные петли после под недовольное бормотание толпы уходит.

Все Выродки, которые присутствовали на площади, неловко выстроившись, отправляются за ним. Люк, неся моё тело, спускается с трибуны и направляется к нашему дому, за последние дни он выучил туда дорогу настолько, что смог бы донести меня с закрытыми глазами.

Толпа с почтением смотрит ему в след, когда мы покидаем площадь.

Площадь.

Главная площадь – огромное пустое пространство, вымощенное булыжником, Площадь окружена магазинчиками, и в воскресный день, да еще, если погода хорошая, чувствуешь себя здесь как на празднике. Здесь же местный рынок: процветанию, которого, способствуют пираты. По правде говоря, они – наши главные скупщики, и поставщики. Купить на нем, как и продать можно буквально всё. Всё кроме оружия. Хотя возможность иметь нож, это не преступление.

Обмен проходит на взаимно выгодных условиях. Планета находится на удобном отдалении от всех торговых путей, и они прилетают зализывать раны, и управление деревни, разрешив им это, даже соорудило что-то вроде ремонтной мастерской, благо металл, который используется в постройке кораблей, добывают прямо тут. И ходят упорные слухи, что основными поставщиками рабов как раз и являются пираты. Но даже при таком тесном сотрудничестве торговлю оружием им, конечно, никто не разрешит.

Большинство из них хотят свежего мяса, фруктов и главное выпить. Есть ещё одно развлечение, которое получают они здесь и за это платят хорошие деньги. Бойкие торговки, нараспев предлагавшие разнообразные товары, которые они выменяли или приобрели у пиратов не оставят никого равнодушными.

В центре площади Дома Правосудия. Это огромное мраморное здание. Когда-то, вероятно, оно было красивым, но время взяло свое, и теперь можно заметить, что на рушащемся фасаде растет плющ, а крыша перекошена. На огромном плакате, который свисает с его крыши, герб добывающей компании.

Рядом с дверьми и по бокам трибуны, Выродки, упакованные в свои бронежилеты. С преданностью цепных псов несут вахту на чистых булыжниках. Несколько стоят вдоль крыш с автоматами. Но наиболее пугающая декорация – линия сооружений, находящаяся в центре площади: официальный помост для порки, несколько острогов и виселица. С левой стороны район для богатых. Это отдельный район, окруженный зеленой растительностью и усеянный цветущими кустарниками. Здесь стоят здания, в которых проживаю те, кто неплохо сумел устроиться даже в этой дыре. Начиная лекарем, да и торговцами магазинов, которые тесно сотрудничают с пиратами. Тут же не далеко и харчевня, которая предлагает не достающие и мерзкие развлечения для них.

– Вик, – произносит сестра, дотрагиваясь до моего лица.

– Он без сознания и ему лучше подольше находится в таком состоянии, – отвечает ей Люк и ускоряет свой шаг.

– Кто его теперь лечить будет? – спросил отец.

Он более менее пришёл в себя, идя сзади даже пытался не отстать. Когда же мама попыталась ему помочь, он отстранил её помощь:

– Что я ребёнок.

Большая часть площади опустела, страх взял верх над состраданием. Но после того, что произошло, вряд ли кого можно винить в этом. Мы быстрым шагом идём к нашему дому, с нами это путь проходит совсем маленькая группа людей, в основном те, кто живет на нашей улице или по соседству. Мисс Лотер, женщина, живущая напротив нашего дома, берет за руку мою маму.

– Нужна помощь? – Ее серые глаза испуганы, но уверенны, она от чистого сердца предлагает свою помощь, хотя, скорее всего ей даже и нечем нам помочь, но она не хочет оставаться безучастной. – Если нужно будет за ним присмотреть пока вы на работе.

– Нет… – отвечает мама.

– Нет. Я сама с ними останусь, – отвечает и Дороти. – Спасибо вам.

Мы быстро дошли до нашего дома и меня положили на кровать.

– Не трогайте его пока, я скоро вернусь, проговорил Люк и спешно покинул дом.

Его не было не так долго, даже казалось, что он не ходил и даже не бегал, а летал на свой корабль, а что именно туда он «летал» не могло быть сомнения по медикаментам, которые он держал в руке, когда появился.

– Вначале нужно снять остатки рубашки и промыть раны, – уверенно говорит он.

Мама льет воду из чайника в тазик, Люк, смачивая ткань окровавленной рубашки, потихоньку отлепляет её от тела. После того как он снимает всю материю, он очень аккуратно начинает протирать искалеченную плоть на моей спине. Я ощущаю боль по всему телу. Его зубы стучат, от злости, а кожа блестит от пота. Даже при его опыте требуется очень много времени, чтобы очистить мои раны и решить, какие мази подходят, чтобы излечить так мелко искромсанную кожу. После того, как кровь смыта, я не могу видеть, но прекрасно чувствую каждый порез в месте, куда приземлялся кнут, и каждый из них отзывается болью в порезе на моем лице.