Текст книги "Не служил бы я на флоте… (сборник)"

УВОЛИЛСЯ…

Служил на подводной лодке капитан-лейтенант Виталик, у которого по некоторым причинам не сложились отношения с начальником политического отдела. В итоге НачПО добился увольнения Виталия в запас. Перед увольнением необходимо заполнить обходной лист – проставить кучу всяких отметок «сдал-принял», «состоял», «не привлекался» и т. д. Сменившись с патруля, каплей Виталик обходной лист для удобства положил в кобуру. К НачПО за подписью ему идти, естественно, не очень хотелось, но было надо.

Наступил финал этой истории. Открывается дверь кабинета НачПО, и оттуда появляется увольняемый по вине последнего, Виталий с мрачнейшей рожей. Произносится фраза: «Ну, ты у меня последний остался, я уже со всеми рассчитался», и рука тянется к кобуре, в которой лежал обходной лист. Опешивший НачПО, не долго думая, выпрыгнул в окно с третьего этажа и сломал себе ногу.

В итоге после возвращения из больницы пришлось увольняться и ему по состоянию здоровья…

СУМАСШЕДШИЙ ЗКПЧ

Служил в электромеханической боевой части «пятнадцатилетний» капитан-лейтенант Володя. «Пятнадцатилетний» – не потому что молодой, а потому что пятнадцать лет каплеем проходил, и большая звездочка ему ну никак не светила. И он так тяготился службой на подводной лодке, что не мог больше ее видеть. А уволиться в запас в 70–80-е года было ой как трудно, если только по большому блату. На всех его рапортах была одна и та же виза: «Нет оснований». Однажды заступил Вова дежурным по подводной лодке. А старшим на борту остался заместитель командира по политической части. Перед тем как идти отдыхать дежурный по ПЛ должен осмотреть пирс, швартовые концы и записать результаты осмотра в вахтенный журнал. В два часа ночи Вова вышел на пирс, а там моряки жгли мусор и осталось пепелище. Взял он, да и перемазался сажей, привел в боевое положение ПДУ (портативное дыхательное устройство, которое все подводники должны носить при себе) спустился на подводную лодку и, минуя Центральный Пост, отправился к каюте ЗКПЧ.

Что может делать замполит в третьем часу ночи? Естественно, видеть тридцать третий сон. Вова начал барабанить в дверь и кричать нечеловеческим голосом «Пожар в девятом отсеке!!!». ЗКПЧ выскочил из каюты – конечно, ничего понять не может. Вова ему и говорит: «Товарищ капитан второго ранга! В девятом отсеке пожар! Личный состав моим командам не подчиняется. Идите в Центральный Пост, поднимайте народ, а я девятый – на ликвидацию пожара!». Этот политрабочий в чем мать родила – в трусах и в майке, побежал в ЦП. Там картина вполне обыденная. В командирском кресле дрыхнет помощник дежурного – мичман. За пультом сидит вахтенный матрос и пускает слюни на вахтенный журнал. Вдруг врывается растрепанный ЗКПЧ и начинает орать: «Всех под трибунал отдам! Аварийная тревога! Пожар! Бегом! Звонить командиру соединения!». В общем, бред полнейший…

Тем временем Вова уже умылся, почистился, потихонечку пришел в Центральный Пост и из-за спины бушующего зама показывает мичману, что, мол, замполит-то того, крыша поехала совсем. Ну, тут мичманок смекнул, вызвал подкрепление, замполита «упаковали», и засунули обратно в каюту. Как полагается – выставили вахтенного со штык-ножом и с повязкой.

Утром прибывает командир ПЛ. Вова ему докладывает, что во время его отсутствия происшествий не случилось, только казус один произошел – замполит подвинулся рассудком. Командир удивился, но посмотреть пошел. Подходят к каюте зама – а там моряк с ножом, дверь опечатана, всё по уставу. Командир постучал, а из-за двери – «У-ууу! М-ммм!». Это они ему кляп в рот воткнули, чтоб не ругался сильно. Доложил командир в дивизию. Приехали медики, «политрабочие», командование. Вову от дежурства отстранили. ЗКПЧ сразу побежал в политотдел с докладом. А там у него корешок, толи по училищу, толи по академии, да и неважно это. Вызывают Вову на ковёр. «Как же Вы могли, опытный офицер, устроили цирк. А если в следующий раз пожар фактически возникнет… А если бы он вёз патроны… Ля-ля-ля…». Ну и так далее в таком духе. А Володя такой весь невинный и говорит: «Кстати о цирке. Я, вообще-то, иллюзионист и могу создать любую иллюзию. Ну, например, что у вас в кабинете по пояс воды». Те переглянулись: «Давай, валяй!». «Только уж для полной иллюзии надо как-то приготовиться, – говорит Вова, – Ну сесть там повыше, мебель поднять… А потом я выйду из кабинета, а когда зайду через 10 секунд обратно, у вас будет полная иллюзия».

Те и подготовились, Вова выходит из кабинета, напротив – дверь приемной НачПО. Он туда. Так, мол, и так, товарищ капитан 1 ранга, захожу в кабинет вашего заместителя, а там наш замполит, только, похоже, они оба подвинулись рассудком. Сидят без ботинок на спинке дивана, мебель вся переворочена. НачПО – «Не может быть!?». Вова ему – «Может, может. Зайдите, сами посмотрите». Тот пошел, ну и застал обоих политрабочих в «режиме ожидания иллюзии».

Правды ради, надо отметить, что был у неё «Нарру end». Уволили капитан-лейтенанта Володю с флота в течение 48 часов.

НАГРАДА НАШЛА ГЕРОЯ

Офицерское общежитие гостиничного типа для холостяков в Гаджиево было расположено на улице Ленина в здании администрации поселка. Вход для жителей общежития был с тыльной стороны. Однажды по лестнице поднимаются две симпатичные особы женской наружности, прибывшие из Вьюжного с целью заняться любовью со знакомыми молодыми лёйтенантам. За ними поднимается задорно – романтичный флагманский комсомолец – активист: «Ой, какие симпатичные девушки! Давайте знакомиться! Пойдёмте ко мне в гости!». Девчонки молчат, даже не оборачиваются, взгляд – скромно под ноги. Время горбачевско – голодное – трезвое, комсомолец подключает «тяжелую» артиллерию: «Мне медаль дали! Приглашаю её обмыть!». Не срабатывает. Комсомолец начинает сюсюкать: «Медалька первая, не знаю, куда её вешать?». Сработало! Остановились, обернулись. Та, которая была похожа на Наташу Ростову, ответила: «Первая? «Песочная»? Повесь её себе на яйца, козел!».

КЛАССИКИ МАРКСИЗМА – ЛЕНИНИЗМА

То же офицерское общежитие гостиничного типа для холостяков в Гаджиево. Вечереет. В одной комнате собралась небольшая компашка. Никто не бухает, а культурно конспектируют классиков марксизма ленинизма. Комсомольского активиста среди них нет. Он в своей соседней комнате (на одного человека, активист все-таки!) мастерит полку для книг. До часу ночи пилил, стучал. Во втором часу ночи стал эту полку приколачивать на стенку, за которой компашка культурно конспектировала. Группа товарищей, конечно, могла культурно объяснить активисту, что негоже по ночам нарушать покой соседей, но она была занята, как я уже сказал, конспектированием. Закончив конспектировать примерно в три ночи, группа товарищей приложила подушку к стене, и хряснула по стенке гирей в 24 кг. После чего, с чувством исполненного долга тихонечко улеглась спать.

На следующее утро все созерцали сильно расстроенного комсомольца со слегка поцарапанным лицом. На соответствующие расспросы отвечал односложно: «Соорудил над кроватью книжную полку, загрузил классиками марксизма – ленинизма, но что-то не рассчитал, ночью полка упала!».

ВЕТЕРАНЫ

В стране глубокий социализм, повсеместно идет празднование 9 Мая. В Доме офицеров в президиуме собрания – немногочисленные ветераны войны. Член Военного Совета, самый главный политрабочий флотилии атомных подводных лодок по кличке Салазар (прославился тем, что заграбастал в военторге 40 пар женских сапожек для своей жены и за это его жена получила кличку «Сороконожка») толкает речь. Обычная жвачка – руководство партии, героические усилия и прочая ахинея по бумажке. Под конец вдохновляется и решает от полноты чувств добавить от себя. Поворачивается к президиуму и говорит: «А в заключение, дорогие товарищи ветераны, разрешите пожелать, чтобы ряды ваши редели, а не росли и множились!».

МЕДИЦИНА БЕССИЛЬНА…

В военно-морской госпиталь Черноморского флота «…прибыла банда из Амура…», то есть для очередной проверки прибыла инспекция Главного Медицинского Управления ВС СССР. Все было бы ничего (у флотских медиков всегда все и вся в порядке), но председателю комиссии генерал-лейтенанту медицинской службы захотелось проверить госпитальный морг. По журналу приема почивших в бозе, в морге значилось четыре тела, а в наличии было три. Одно выдать – выдали, но отметку в журнале по обычному флотскому распиzдяйству, сделать не успели. Что делать?

Отловили сторожа дядю Васю и предложили за литр «шила» полежать полчасика на мраморном столе среди трех холодных соседей, пока комиссия будет обходить морг госпитальный. Приняв наркомовские сто грамм, и буркнув, что за литр он и сексом может заняться с лежащими в морге, дядя Вася разделся, и улегся рядом с тройкой в ожидании комиссии. Прибывшая комиссия в сопровождении начальника госпиталя была удовлетворена царящим порядком в морге, соответствием записи в журнале с наличием тел на столах. Но залетевшая каким – то образом муха чуть не испортила всю картину. Полетав и найдя еще теплое дяди Васино тело, она уселась ему на нос.

До бесконечности это безобразие дядя Вася терпеть не мог и языком то ли слизнул, то ли прогнал настырливое насекомое. У председателя комиссии в «…зобу дыханье сперло…» и он в ужасе завопил: «Он же живой!!! Как вы могли!!!???». Начальник военно-морского госпиталя ЧФ ответил ему и членам комиссии, фразой, вошедшей в историю медицины с черного хода: «Товарищ генерал-лейтенант! Это труп заместителя командира по политической части. У них язык на третий день после смерти только останавливается!».

ЗАМПОЛИТ ИЛИ ДЕРЬМО НЕ ТОНЕТ

После того, как в одной из автономок попался фильм «Ленин в 1918 году» на узбекском языке и мы, угорая от смеха, смотрели его по несколько раз, наш политрабочий выдал новую струю: взял для воспитания личного состава фильм «17 мгновений весны» также на узбекском языке. Это было похлеще «Ленина в 18».

Смотрим фильм о Штирлице, дублированный на узбекский язык. Должен доложить, что угорели все боевые смены, смотревшие это чудо: в бункер заходит Гитлер, генералы соскакивают с мест, выбрасывают вперед правую руку и кричат: «Салам аллейкум, ата!». Гитлер, лениво махнув ручкой: «Салам аллейкум, джигиты!».

ИСТОРИЯ КПСС

В одном из военных училищ на лекциях по Истории КПСС полковник – лектор диктовал мнемоническое правило для запоминания состава первой марксистской группы в России: «Плеханов, Игнатов, Засулич, Дейч, Аксельрод – возьмите первые буквы фамилий, сложите и на всю жизнь запомните, что получилось».

ИДЕОЛОГИЯ

Это произошло на кафедре электрических машин в одном из мореходных училищ. В восьмидесятых годах, при Черненко. Когда этот деятель пришёл к власти, повсеместно начали усиливать идеологическую борьбу. Вот и в эту мореходку тоже прислали «политического комиссара». Какого-то там инструктора райкома или горкома, шут их знает. Проверять степень идеологизированности вопросов из экзаменационных билетов. И тот высказал преподавателям претензии: «Почему в билетах не освещена мудрая политика партии, ее руководящая роль?». Ему говорят: «Так, это же электричество!». А он: «Ну и что? Вот дайте сюда билеты, я вас сейчас научу, как нужно подходить к делу. Та-а-ак, что тут у нас? Закон Ома? Фигня какая-то. Ну, ладно, теперь будет – «Закон Ома в свете решений XXV съезда КПСС» и так далее. И всё это – с самой убийственной серьёзностью. «Идеологизация» науки бодро продолжается в том же духе. Преподаватели переглядываются, кто – обескуражено, кто – наоборот, ехидно и даже злорадно, но притом все помалкивают.

Наконец, на очередном вопросе проверяющего: «А это что тут такое – «канализация электрической энергии»?» – заведующий кафедрой не выдерживает и злобно отвечает: «А это куда электрики срут!!!».

МАРКС И ЭНГЕЛЬС

В советские времена в медицинском институте на экзамене по анатомии. Студентка не может толком ответить на билет, и старенький профессор, пытаясь ее вытянуть хотя бы на тройку, указывает на два стоящих на стенде скелета и спрашивает: «Что ж, барышня, можете ли Вы хоть что-то рассказать об этих экземплярах? Чьи они? Приблизительный возраст? Пол и прочее?». На что студентка начинает что-то мычать невнятно, и становится ясно, что она совершенно ничего не может ответить на поставленный вопрос. Тогда раздосадованный профессор говорит: «Господи! Чему же Вас учили все эти годы?».

Тут озаренная студентка всплескивает руками, как бы догадавшись, о чем идет речь, с трепетом произносит: «Боже мой! Неужели Карл Маркс и Фридрих Энгельс?».

ХИМЧИСТКА

Прибывшую комиссию Главпура из Москвы разместили на ПКЗ по каютам. При заселении один из генералов обратил внимание на дырку в палубе каюты в уголке. Я ничего лучше не придумал, как на его немой вопрос сказать, что в эту дырку можно бросать рубашки, так как внизу прачечная, и их быстро постирают. Через полторы недели этот же настырливый генерал спрашивает: рубашки то мы кинули, а почему так долго не несут выстиранные? Ебт и так далее… Беру «шило» у старпома и бегом в стройбатовский магазин за зелеными рубашками. Прихватил штук десять по примерным размерам и вручил генералам. Выкрутился! Ура! Уезжая, генерал от имени всех своих членов комиссии выразил слова благодарности. Даже, говорит, на некоторых рубашках пуговиц не было, так их пришили! Вот это флот! Вот это сервис!

ПОЛИТРАБОЧИЕ В ДЕЙСТВИИ

Слова ЗКПЧ на партийном собрании: «Товарищи коммунисты! Ну, выпили вы грамм 800 шила – осмотритесь…».

* * *

Его же слова на следующем партсобрании: «Стою я в три часа ночи на кухне и на подоконнике стираю белье. Смотрю в окно, а там вокруг озера наши офицеры гуляют. И все с чужими женами…».

* * *

И снова ЗКПЧ, на этот раз в автономке проводивший диспуты под названием «Живые, пойте о нас…».

* * *

Когда-то начальником политического отдела (НачПо на флотском жаргоне) 31-й дивизии было тело по фамилии Никулин. При сдаче задачи №-1 на 65 БП одной из пла он возьми и спроси спецтрюмного (тогда была мода опрашивать подчиненный личный состав на знание пофамильно всех своих начальников – от командира отделения до министра обороны включительно): а кто у нас начальник политического отдела 31-й дивизии РПК СН?».

На что спецтрюмный ему честно ответил: «Да клоун какой-то, точно не помню».

* * *

Служил политрабочим на К–137 («Ленинец») 19-й ДиПЛ капитан 2 ранга по фамилии Железный («Железный Феликс» звали бы его, если был бы он особистом). Однажды РПК СН 19-й дивизии навалился на о. Ягельный винтами – навигационная авария, как ни крути, ни верти. Грусть и тоска поселилась в глазах всей дивизии, на любом сборище пинают ногами ниже живота. Через неделю сей «героический» поступок совершает атомоход 31-й ДиПЛ («Вражья дивизия» – так в шутку называли мы соседей). Железный, наблюдая эту картину из окна казармы, радостно потирая руки, изрекает: «Зашибись! Один – один!».

Действительно, нет лучше радости у моряка, чем несчастье у товарища, или сущность работы замполитов – комиссаров – политрабочих – чудаков на букву «М».

* * *

Любимая моя шутка над ЗКПЧ на второй день автономки. Включаю «Каштан» в кают-компании второго отсека (каюта ЗКПЧ там) и говорю: «Юрий Петрович! Вас приглашает НачПо к береговому телефону». Отдирая перья с лица, ЗКПЧ пулей летит в Центральный Пост, берет лежащую трубку телефона, прикладывает к уху, и здесь до него доходит, что мы вторые сутки под водой.

ИТОГОВЫЕ ПОЛИТЗАНЯТИЯ

Попал сам однажды в шкуру замполита, будучи секретарем партийной организации К–426, оставаясь за ЗКПЧ, убывшего в отпуск. Замполитил без натуги, дел то и нет никаких, кроме как кляузы строчить под названием «Политдонесения» и присутствовать на докладах у НачПо. Я как-то сумел избежать этой мудотени, да и политрабочие этому не мешали – в свой круг чужих не принимали у них никогда. Подошло время итоговых политзанятий, и по закону подлости инспекция политуправления ВМФ СССР должна проверять эти самые политзанятия у меня на подводной лодке. Очко не сжалось – я же не комиссар! Разработал план итоговых политзанятий, максимально приблизил первоисточники к суровой действительности и каждому матросу написал его выступление на этих занятиях, и кто в какой последовательности говорит. Перед судным днем итоговых политзанятий собрал их всех в Ленкомнате, провел разъяснительную беседу о любви и дружбе, заставил каждого свое выступление прочитать, а пятерым выучить его наизусть.

Наступил судный день. Проверяющих прибежало человек десять, потому что завалился сам адмирал Медведев (НачПо ВМФ СССР – самый главный ихний шаман – политрабочий). Все равно страху нет. Они брюки до дыр в своих креслах протирают, а я в РБ из морей не вылажу. Откуда пришел, туда и уйду. Это я к тому, что все-таки мы боялись этих стервецов, потому что росчерком простого карандаша этот сволочной народ ломали судьбы нормальных мичманов и офицеров Подплава.

Начались итоговые политзанятия. Моряки мои встают кому и когда положено, тянут руки все 100 %, но вызываю я того, у кого поднята правая рука (правило буравчика заработало), отвечают громко, бодро и уверенно. Идиллия! Сказки Шахерезады! Итоговые политзанятия прошли на высоком уровне. Политрабочий – адмирал Медведев (после разбора занятий с моряками) сказал на подведении итогов в штабе 19-й ДиПЛ: «На К–426, если бы не видел матросов срочной службы своими глазами, сказал бы, что это выступают офицеры. Если на других атомоходах такие же моряки – наша Родина непобедима! Главнокомандующему ВМФ СССР я доложу, что вы стойко стоите на защите священных рубежей Союза Советских Социалистических Республик!».

Славный и дружный экипаж К–426 потом ржал неделю от этих слов.

ПАРТИЯ НАШ РУЛЕВОЙ

Пришвартовались в бухте Окольной под погрузку ракет. Не успела сходня коснуться пирса, как ЗКПЧ пулей вылетел из прочного корпуса и со словами: «У меня много дел» – побежал в политотдел. «И вообще, меня ждет редактор «На страже Заполярья» (эту газету на Севере давно окрестили «На страже Захолустья», а на Черноморском флоте – «Флаг родины» – «Флотский брехун»). И «…только платок голубой мелькнул за кормой…». Он же первым и пришел утром на подъем флага с огромным фингалом под правым глазом и мощнейшим выхлопом. Северная мошкара падала в районе его дыхания замертво. Мы все не решались спросить: кто же это его так проинструктировал – член Военного совета Северного флота или редактор газеты?

Тот же бедолага – ЗКПЧ, отдыхая с моряками после автономки на Щук – озере, слинял в тот же Североморск. Появился через пять дней в своей шинели капитана 2 ранга, но в фуражке пехотного офицера. Не преминул его спросить: «В каком полку служили – с, Ваше высокоблагородие?».

КОЗНИ НАЧПО

Пришли в Полярный на ремонт. Суббота. Все после швартовки слиняли кто куда, меня, старого, больного и убогого каплея (но самого опытного), оставили дежурным по ПЛ. Отстоял, сменился. Воскресенье, вечер. Сначала в «Окурок». Неинтересно. Пошел в «Ягодку». Там наши гуляют. Присоединился. Очнулся утром. Черт те что и черт те где. На глаза попался стакан коньяка. Поправил здоровье, на часах 07.00 – убыл на подъем флага. Пропусков не было, поэтому пошел по тропе Хо Ши Мина. Пытался остановить какой-то стройбатовец на КПП нештатном верхнем. Не удалось ему. Я пошел дальше, стройбат в снегу остался лежать. Видать, не добил я его, потому что в районе деревянного цеха перехватывает меня ВОХРа. Договориться не удалось, опять таки потому, что приставила пистолет ТТ ко лбу. Жизнь дороже, документы забрали. Пришел на ПЛ, подняли флаг – и по каютам, продолжать поправлять свое здоровье. Через час вызывает командир: «Вова! Тебя какая – то падла заложила в политотдел. Сейчас из Гаджиева едет сюда НачПо горбатый проводить партсобрание и исключать тебя из КПСС. Ты мой кореш, и я не могу тебя драть, поэтому сваливаю, отбивайся сам».

Добро, командир, спасибо – грехи отпустил. Был я тогда КГДУ-1 и секретарь партийной организации РПК СН К–426. Если в других экипажах подводных лодок ребята исключались из партии за разную фигню, то у меня отделывались легким испугом за свои шалости и провинности. Хлопнул я стакан шила у старпома и пошел на партсобрание. НачПо, его прихлебатель ЗКПЧ и примкнувший к ним механик, как только меня в наиболее изощренной форме не сношали… Мне даже иногда весело становилось. Первым не выдержал всей этой мудотени наш Маркони (командир БЧ–4, мой корешок и заместитель по парторганизации). Давайте слово предоставим виновнику, так сказать. Что же он скажет? Встал я и сказал: пришли на ремонт, все – как крысы с корабля (в том числе ЗКПЧ и механик – первые) водку пьянствовать, а меня в заложники оставили. Вот я и перенервничал. Сменился, расслабился, и как результат – фигня какая-то… Тут же Маркони предлагает мне выговор без занесения, который и был принят 99,9 % присутсвующих. НачПо и ЗКПЧ искали пистолет, дабы застрелиться. Механик сам пошел и напился. Вот тут я и понял пословицу: «Не рой другому яму, сам в нее попадешь».