Текст книги "Не служил бы я на флоте… (сборник)"

ПАСХА – 5

На выходные ездил на горнолыжную базу. У меня еще с давнего детства, когда школьниками работали на полях колхоза, образовалась привычка вареное яйцо с собой брать с завтрака. Очень помогает, когда проголодаешься и перекусить негде. Ну, вот и в этот раз – думаю, на свежем воздухе аппетит разыграется, перекушу по – быстрому. Взял сразу два, положил в карманы спортивных штанов (второе для сына). Лыжник я начинающий. Ну, первый раз упал на правую сторону, заначка всмятку. Второй раз упал на левую сторону, крепко упал. Поднимаюсь и с досадой так, в сердцах, говорю: «И от второго яйца ничего не осталось».

Мимо женщина проезжала. Видимо, она услышала меня. У нее взгляд был полный ужаса, чуть не упала. Вот так анекдоты и появляются. Весь спуск я хохотал.

ПАСХА – 6

Поступил как-то в урологическое отделение больницы один дедок с обычным для пожилого возраста заболеванием – аденомой предстательной железы. Готовили его в будущем на плановую операцию, ну а пока обследовали. Надо сказать, что дед выглядел не очень-то упитанным, и посему доктор посоветовал приносить ему мясо, яйца и прочие калорийные продукты, чтобы малость подкормить. Бабушка дедова послушалась и на следующий же день приволокла всего, что требовалось. На следующий день утром уролог идет с медсестрами на обход. Торжественная процедура, наверное, каждый это себе представляет. Блокнотики, полотенца, истории болезни и прочее. И вот подходит доктор к кровати деда, а на тумбочке рядом аккуратненькой горкой сложены куриные яйца – недавно снесенные, все в курьих выделениях – в общем, не очень опрятного вида. Доктор говорит: «Так, а это что такое? Помойте-ка деду яйца!». Медсестра в полной уверенности, что больного готовят на соответствующую операцию, пишет в блокноте: «Помыть такому-то больному яйца». После обхода, посылает к деду санитарку с наказом произвести эту нехитрую манипуляцию. На следующее утро очередной обход. Другая сестра. Доктор, видя, что яйца так и лежат горкой на тумбочке, говорит: «Говорил же, помыть яйца деду! Почему не сделали?». Медсестра пишет в блокноте: «Помыть яйца». Далее история повторяется. Дед счастлив, все довольны.

На третье утро доктор видит все те же куриные продукты, которые дед не ест (не до того), уже с негодованием: «Три дня говорю помыть яйца, и бесполезно! Теперь они уже протухли, и придется выкинуть!». Несчастный дед приподнимается с кровати и испуганно говорит: «Доктор, милый, как же их выкинуть! Мне их уже два дня моют, как же они могут протухнуть!».

ПАСХА – 7

Муж отсыпается после ночной смены. Приходит домой жена, расталкивает его со словами: «Дорогой, вставай, я купила новую люстру, ее нужно повесить». Муж, заспанный, в одних трусах, пододвинул под люстру стол, на него поставил стул, взобрался на них и начал подсоединять люстру. Жена, наблюдая снизу заходом процесса, вдруг увидела показавшиеся из-под трусов прелести любимого и решила их слегка пощекотать пальчиком, что и сделала. Муж вскрикнул, дернулся и с грохотом повалился на пол…

Сотрясение мозга, перелом ключицы – больничная койка. В конце концов, пришел в себя и говорит жене: «До сих пор не могу понять, почему током по яйцам звездануло?».

ПАСХА – 8

Молодой парень гулял по лесу и заблудился. В конце концов, вышел к избушке. Постучав в дверь, он был встречен древним на вид китайцем с длинной седой бородой. «Можно у вас переночевать?». «Конечно, только при одном условии. Если вы прикоснетесь хоть пальцем к моей дочери, я подвергну вас трем наиболее жутким китайским пыткам». «Хорошо», – согласился парень и вошел в дом. За ужином он не мог оторвать глаз от дочки хозяина и заметил, что она тоже постоянно смотрела на него. Однако, помня угрозу хозяина, он не подал вида и после еды пошел спать. Ночью он не мог заснуть от желания и решил потихоньку прокрасться в комнату дочки, в надежде, что та его ждет, и хозяин ничего не услышит. Под утро он прокрался обратно в свою комнату усталый и счастливый.

Проснулся он от чувства тяжести в груди. Это был большой камень, на котором было написано: «Китайская пытка номер 1, большой тяжелый камень на груди». «Ну, это ерунда, – подумал парень, – если это лучшее, что старик смог придумать мне нечего волноваться». Он поднял булыжник, подошел к окну и выбросил его. Тут он заметил другую записку, на которой было написано: «Китайская пытка номер 2, камень привязан к левому яйцу». В панике он глянул вниз из окна и увидел, что веревка близка к натяжению. Решив, что лучше поломать несколько костей, чем быть кастрированным, он выпрыгнул из окна. Падая, он увидел большую надпись, нацарапанную на земле: «Китайская пытка номер 3, правое яйцо привязано к ножке кровати».

ВОЕННО – ПРОМЫШЛЕННЫЙ КОМПЛЕКС

На одном судостроительном заводе сдавали новейший ракетный катер. Секретнейший проект. Совершенство военной науки и техники. Все было уже почти на «Товсь!», осталось только смонтировать кое-что из вооружения да генератор в машинном отделении. Тут надо сказать, что крупные машины и механизмы монтируются согласно план – графику до того, как стелется палуба и возводятся надстройки. Но, как водится, смежники подвели, генератор вовремя не получили. Обычное дело. В таких случаях, чтоб не срывать план, остальные работы продолжаются по графику, настилают палубу, а потом уже режут дырку где надо размером с опоздавший механизм и краном его, голубчика, засовывают на место. Ждать генератора, понятно, не стали, РК построили, торжественно спустили и поставили к стенке. На достройку. В один прекрасный день генератор благополучно прибыл. Дальнейшие события развивались примерно следующим образом. Пришедшие утром рабочие катера у стенки не обнаружили.

Начальство сначала подумало, что рабочий класс просто с бодуна. Поскольку так оно, собственно, и оказалось, никто серьезно не среагировал. Идите, мол, работайте, хватит дурака валять. Дело приняло серьезный оборот, когда доложили по команде. Катера не было у стенки. Его вообще нигде на заводе не было. Куда девался почти готовый секретный проект? Никто не знал. Главного корабельного строителя госпитализировали с инфарктом. По тревоге были подняты пограничники и весь местный флот, способный отвалить от стенки. Подняли на ноги КГБ, все мыслимые и немыслимые разведки-контрразведки. Поиски ничего не дали. Катер исчез. Происки врагов, дело ясное. Ракетный катер у нас из под носа угнали наймиты империализма.

Расследование обстоятельств пропажи на заводе привели к следующим результатам: на причальной стенке был обнаружен злополучный генератор и кусок борта со шпангоутами и стрингерами, вырезанный автогеном. Размышления над вопросом «куда мог уйти катер с огромной дырой в борту» навели кого-то на мысль посмотреть с причала в воду. Посмотрели. Никуда он, сердешный, не уходил. Катер просто утонул. Под водой отчетливо виднелись очертания мачт, радаров, ракетных контейнеров… Выяснили, что за день до событий сварщикам дали задание вырезать дыру в борту машинного отделения, такелажникам – засунуть в эту дыру генератор, и снова сварщикам – дыру заварить. Слабое взаимодействие этих двух бригад привело к тому, что была выполнена только первая треть задания. После чего вся смена слиняла по домам. А в ночь раздуло, развело волну, и мало – помалу в дыру нахлестало водички, и катерок, что называется, отдал концы. Прямо у причала.

ДЕМБЕЛЬСКАЯ РАБОТА

Перед увольнением почти во всех войсковых частях было принято раздавать работу, после выполнения которой на следующий день демобилизовывали. Был у нас матрос – турбинист по фамилии Буйвол, который умудрился взять работу по двум специальностям: электрика и сварщика. И досталась ему работа по обустройству территории автомобильного парка. Как электрику ему было сказано: «Как только не будет ни одного столба, на котором не горит фонарь, можешь увольняться», а как сварщику необходимо было сварить все трубы системы отопления в гаражах. Через день Буйвол приходит и докладывает, что работа выполнена. Пришли, включили свет – действительно все фонари горят. Система отопления блестела как у одного известного домашнего животного яйца.

За такую скорость – уволили в тот же день. На следующий день за забором нашли небольшую кучу столбов. Матрос буйвол ночью, пока никто не видел, спилил все столбы, на которых не горели фонари. Задание было выполнено дословно. Со сваркой он также быстро справился, но ему не хватило одного метра трубы. На вопрос: «Где взять?», – по флотскому обычаю получил ответ, – «Достань!». Парень думал пару часов, а потом взял лом и приварил его вместо куска недостающей трубы. После покраски отличить было нельзя. Когда наступила зима все батареи полопались.

МАЛЕНЬКИЙ УЧАСТОК

Однажды проштрафился один служивый по время службы в Чехословакии и его отправили обратно в Союз великих и нерушимых охранять границу между СССР и ЧССР. Поставили его чинить колючую проволоку, за которой мы все и жили. Как-то в процессе починки захотелось ему в туалет. Плоды цивилизации в виде туалетов находились достаточно далеко, но кусты росли в изобилии. Неизвестно почему, но занесло его на территорию Чехословакии, то ли небо там было красивее, то ли трава зеленее, но свое грязное дело он сделал именно на территории сопредельного государства. Во время совершения обряда этого, выяснилось, что из всех гигиенических принадлежностей у него в кармане обнаружился только конверт с письмом от любимой девушки. Письмо было жаль, поэтому он воспользовался конвертом…

На следующий день начальник заставы на боевом расчете говорит нам: «Пупкин! Мне сейчас чехи звонили. Они интересуются: тебе что, Советского Союза посрать мало?!».

УЧЕНИЯ

Во времена срочной службы в Чехословакии, в нашей минометной батарее старшина перед своим увольнением в запас, начал ночью периодически устраивать учебные пожарные тревоги. Не спалось ему перед отъездом домой, что ли? Страшно он нам всем надоел. И тогда я со своими друзьями сговорились сделать все строго по инструкции… При очередной ночной тревоге, пока все разматывали шланги, мы выломали дверь в комнату командира батареи, высадили оконную раму и выкинули вниз сейф с документами. После этого ночные учения прекратились, а старшину отправили домой в этот же день.

СХОДИЛ ЗА ХЛЕБУШКОМ

В районе г. Млада-Болеслав, где я проводил время на срочной службе, всегда было очень жаркое лето, из-за этого в ближайших районах к городу горели торфяники. Нашу минометную батарею посылали их тушить. Однажды летом состоялся очередной выезд на тушение пожара торфа. Привезли нас в одну деревушку, а в ней уже от пожара сгорело несколько домов. На срочной службе, сами знаете, какой народ, особенно молодые, вечно ищут, где что бы пожрать найти. И в этот раз молодой радиотелефонист нашел где-то огурец и краюху хлеба, бежит довольный и проваливается в сгоревший деревенский туалет! Сам там застрял по уши, но огурец в одной руке, а хлеб в другой держит высоко над головой.

И вымолвил он: «Ну что вы смеетесь, дураки, вытаскивайте скорей, я тут пожрать кое-что нашел…».

СООБРАЗИТЕЛЬНОСТЬ

Происходило все это на военной кафедре одного из институтов. Студент сдает экзамен, берет два билета ипонимает, что ничего не знает по этим темам. Подходит время, майор его вызывает и предлагает отвечать. Студент говорит, что не знает тем.

Тогда майор предлагает тянуть еще один билет и при нем отвечать. Студент тянет еще один билет и опять ничего не знает по этому билету. Он на чистом листе рисует бутылку и протягивает этот лист майору. Реакция майора после 30-ти секундного изучения рисунка: «Выполняйте».

СООБРАЗИТЕЛЬНОСТЬ – 2

Про крыс любой моряк сможет наговорить кучу баек, ведь эти твари – неотъемлемая часть любого корабля. Крысы существа очень сообразительные, тонко чувствуют, если среда их обитания изменяется. Когда нашу подводную лодку поставили в сухой док на ремонт, после осушения дока весь день выгружали боезапас и провизию.

На любой подводной лодке всегда имеется запас провизии, на весь срок автономности (консервированные продукты, хлеб и т. д.). Ночью, находясь на вахте в центральном отсеке, сквозь шум вентиляции – вдруг услышал какое-то цоканье. Пойдя на шум и выглянув в рубочный люк, вижу следующую картину: по вертикальным трапам, из подводной лодки гуськом выбираются крысы, одна за другой. Ну как они разобрались, что на этом корабле им без продуктов уже нечего делать и нужно искать другое пристанище?

СООБРАЗИТЕЛЬНОСТЬ – 3

Жил-был кот – ленивый просто ужас! Любимое занятие после шатаний по дворам было у него просмотр телевизора. В тот день я со школы приволок замечание по поведению, потому был наказан, но вечером мать сменила гнев на милость и разрешила посмотреть фильм. Однако, настроение у неё было не очень, и когда из кухни послышался мышиный писк она взорвалась гневной тирадой смысл которой сводился к тому, что «один только и умеет матери нервы трепать, а второй дармоед, только и знает, что шляется где попало, приходя домой лишь пожрать, да поспать, а дома мыши уже пешком ходят!».

Коту перепало больше, в конце концов, он встал и гордо удалился, дабы не выслушивать упрёков. Мать успокоилась. Через пару минут на кухне под мойкой раздался грохот, а затем возвращается кот с мышью в зубах, бросает её в тапок матери и невозмутимо заваливается на свое место смотреть телевизор дальше.

ЛИЧНОЕ ОРУЖИЕ

Напомню вам забавную историю, рассказанную Михаилом Веллером о том, как Папанин постоянно разбирал и собирал свой именной маузер, а радист Кренкель как-то подсунул любимому командиру, в очередной раз разобравшему оружие, какой-то винтик. Папанин чуть не сошел с ума, пытаясь найти, куда же его надо вставить.

В Музей Арктики и Антарктики можно увидеть черную многослойную палатку с белой надписью по низенькой крыше: «С. С.С. Р.»; а по другому скату: «Северный полюс – 1». Это подлинная палатка, в которой шесть месяцев дрейфовала на плавучей льдине первая советская экспедиция к полюсу. Здесь и жила и работала легендарная четверка папанинцев. В витрине, выставлены их личные вещи – ручка, унты, блокнот, – среди которых почетное место занимает маузер самого Папанина, висящий на тонком ремешке рядом со своей деревянной кобурой, украшенной серебряной дарственной пластинкой. Иван Папанин был мужик простой и незамысловатый, комиссарского сословия, и занимал ответственейший пост начальника Главсевморпути. И на льдине, затерянной в полярной ночи за тысячи миль от СССР, он осуществлял идейно – политическое руководство всеми сторонами жизни и деятельности остальных трех интеллигентов, лично отвечая, как испытанный и облеченный доверием партии коммунист, за все, что происходило на Северном полюсе.

На дворе был как раз 1937 год. И здесь требовалась особая бдительность и политическая зрелость. Коварный враг внедрялся в любые ряды вплоть до ветеранов революции и командования Красной Армии, так что за моржей с белыми медведями ручаться и подавно нельзя было, не говоря уж об ученых-полярниках. Тем более что самолеты, доставив экспедицию, улетели, и никакой связи с Большой Землей с ее руководящими и карающими органами не было, кроме радио.

Радистом СП–1 был знаменитейший тогда Эрнст Кренкель, в неписаной табели о рангах – коротковолновик мира №-1. Достоинства Кренкеля как радиста и полярника были выше всяческих похвал. Но, имели у него, к сожалению, и два недостатка: он был немец и беспартийный. А советская дрейфующая полярная станция «Северный полюс – 1» была частью социалистического общества. И, несмотря на географическую удаленность, оставаться в стороне от политических бурь никак, разумеется, не могла. Даже на льдине советские люди должны были возглавляться партийной организацией. Минимальное количество членов для создания партийной ячейки – три человека. И такая ячейка на льдине была! И секретарем партячейки был, конечно, сам Папанин.

В эту низовую парторганизацию с неукоснительным порядком поступала закрытая политическая информация – только до сведения коммунистов. Беспартийный Кренкель принимал эти сообщения, ставил гриф «Секретно» и вручал парторгу Папанину. А закрытую информацию надлежало обсуждать на закрытых партсобраниях.

Папанин объявлял закрытое партсобрание – присутствовать могли только члены партии. Остальным надо было освободить помещение. Остальные – это был Кренкель. Помещение же на Северном полюсе имело только одно, площадью в шесть квадратных метров, в чем и может удостовериться каждый, прочитав в музее табличку на палатке.

В итоге, Кренкель, проклиная все, рысил по снегу вокруг палатки, заглядывая в иллюминаторы – скоро ли они там закончат. Он тер варежкой нос и щеки, притопывал, хлопал руками по бокам, считал минуты на циферблате, и про себя, возможно даже, говорил разные слова о партии и ее мудрой политики. Они там сидели на нарах, выслушивали сообщение, выступали по очереди со своим мнением, заносили его в протокол, вырабатывали решение насчет очередных врагов народа, голосовали, и составляли текст своего обращения на материк. А в конце, как положено, пели стоя «Интернационал». Спев гимн большевиков, Папанин разрешал Кренкелю войти, вручал ему это закрытое партийное сообщение, и Кренкель передавал его по рации.

Партийная жизнь в стране била ключом, и полгода Кренкель чуть ли не каждый Божий день бегал петушком в ледяном мраке вокруг палатки. Он подпрыгивал, приседал, и мечтал, что он хотел бы сделать с Папаниным, когда все это кончится.

Ловля белого медведя на живца была наиболее гуманной картиной из всех, что сладко рисовались его воображению. Через неделю умный Кренкель подал заявление в партию. В каковом приеме ему Папаниным было отказано по той же причине, по какой ему надлежало являться немцем.

От скуки и ничегонеделания, и для придания себе значимости, Папанин расстилал на столике тряпочку, доставал из кобуры маузер, из кобурного пенала вынимал отверточку, ежик, ветошку, масленку, разбирал свою 7,62 мм машину, любовно протирал, смазывал, собирал, щелкал, вставлял обойму на место и вешал маузер обратно на стойку палатки, на свой специальный гвоздик. После чего успокоено ложился спать. Этот ежедневный процесс приобрел род некоего милитаристского онанизма, он наслаждался сердцем и отдыхал душой, овладевая своей десятизарядкой, и на лице его появлялось совершенное удовлетворение. Постепенно он усложнял процесс чистки маузера, стремясь превзойти самого себя и добиться немыслимого мастерства. Он собирал его на время, в темноте, с завязанными глазами, на ощупь за спиной, и даже одной рукой. Кренкель, натура вообще миролюбивая, возненавидел этот маузер, как кот ненавидит прищепку на хвосте. Он мечтал утопить его в проруби, но хорошо представлял, какую политическую окраску могут придать такому поступку. И под радостное щелканье затвора продолжал свое политинформационное чистописание… Дрейф закончился, льдина раскололась, ледокол «Красин» снял отважных исследователей с залитого волнами обломка, Кренкель педантично радировал в эфир свое последнее сообщение об окончании экспедиции. Окруженные восхищением и заботой экипажа, извещенные о высоких правительственных наградах – всем четверым дали Героя Советского Союза! – полярники потихоньку поехали в Ленинград. В пути степень их занятости несколько поменялась. Гидролог с метеорологом писали научные отчеты, Кренкель же предавался сладкому ничего неделанью. А Папанин по-прежнему чистил свой маузер. За шесть месяцев зимовки, когда у любого нормального человека нервишки подсаживаются, это рукоблудие приобрело у него характер маниакального психоза.

Кренкель смотрел на маузер, сдерживая дыхание. Больше всего ему хотелось стащить незаметно какой-нибудь винтик и поглядеть, как Иван Дмитриевич рехнется, не отходя от своей тряпочки, когда маузер не соберется. Но это было невозможно: в 38 году такое могло быть расценено не иначе как политическая диверсия – умышленная порча оружия начальника экспедиции и секретаря парторганизации. Десять лет лагерей Кренкелю представлялись чрезмерной платой за удовольствие. Он подошел к вопросу с другой стороны. Зайдя к Папанину в его обязательное оружейное время, перед сном, он с ним заговорил, отвлекая внимание, – и украдкой подбросил на тряпочку крохотный шлифованный уголок, взятый у ребят в слесарке ледокола. И смылся от греха.

Оставшиеся пять суток до Ленинграда Папанин был невменяем. Представьте себе его неприятное изумление, когда, собрав маузер, он обнаружил деталь, которую не вставил на место. Он разобрал его вновь, собрал с повышенным тщанием – но деталь все равно оставалась лишней! Ночь Папанин провел за сборкой – разборкой маузера, медленно сходя с ума. Необъяснимая головоломка сокрушала его сознание. Он опоздал к завтраку. Все время он проводил в каюте. И даже на встрече – беседе с экипажем, рассказывая об экспедиции, вдруг сделал паузу и впал в сосредоточенную задумчивость. Сорвался с места и ушел к себе. В помрачнении он собирал его и так, и сяк, и эдак. Он собирал его в темноте и собирал его на счет. Из-за его двери доносилось непрерывное металлическое щелканье, как будто там с лихорадочной скоростью работал. Судовой врач поил его валерьянкой, а капитан «Красина» – водкой. Команда сочувственно вздыхала – вот каковы нервные перегрузки у полярников! В последнюю ночь Кренкель услышал глухой удар в переборку. Это отчаявшийся Папанин стал биться головой о стенку. Кренкель сжалился и постучал в его каюту. Папанин в белых кальсонах сидел перед столиком, покрытым белой тряпочкой. Руки его с непостижимой ловкостью фокусника тасовали и щелкали деталями маузера. Запавшие глаза светились. Он тихо подвывал. «Иван Дмитриевич, – с неловкостью сказал Кренкель, – не волнуйтесь. Все в порядке. Это я просто пошутил. Ну – морская подначка, знаете…». Взял с тряпочки свою детальку и сунул в карман. Бесконечные пять минут Папанин осознавал услышанное. Потом с пулеметной частотой защелкал своими маузеровскими частями. Когда на место встала обойма с патронами, Кренкель выскочил к себе и поспешно запер дверь каюты. Команда услышала, как на «Красине» заревела сирена. Ревела она почему-то откуда-то из глубины надстройки, и тембр имела непривычный, чужой.

На всю оставшуюся жизнь Папанин люто ненавидел Кренкеля за эту шутку; что обошлось последнего дорого. Кренкель, утеряв на Северном полюсе всякий вкус к коллективным зимовкам и вообще став слегка мизантропом, страстно при этом любил Арктику и вынашивал всю жизнь мечту об одиночной зимовке. И за всю жизнь получить разрешение полярного руководства на такую зимовку он так и не смог. Папанин, будучи одним из начальников всего арктического хозяйства, давал соответствующие отзывы и указания.

Сам же Папанин, однако, резко излечился от ненормальной интимной нежности к легкому стрелковому оружию; а проклятый маузер просто видеть больше не мог – слишком тяжелые переживания были с ним связаны. И как только, вскоре после торжественного приема папанинцев в Кремле, был создан в Ленинграде Музей Арктики и Антарктики, пожертвовал туда в качестве ценного экспоната свой маузер, где он пребывает в полной исправности и поныне, в соседстве с небольшой черной палаткой.

Недавно со мной произошел похожий случай. Поехал я в МВД, перерегистрировать свой помповый дробовик. Оружие положено перевозить в разобранном состоянии, так что я отсоединил ствол, снял затвор – деталей там немного, а мелких нет совсем – замотал все хозяйство мешковиной, и отправился предъявлять. В процессе сверки номеров ствола, сверток упал. Собрал я рассыпавшиеся части оружия, и уехал. А дома обнаружил незнакомую пружину. Странно, что ни разу до того при разборке ружья я ее не видел, но что-то она определенно напоминала. Попытки пристроить ее куда-нибудь, успехом не увенчались. Позже с братом, мы учинили ружью полную разборку – места пружине не находилось. Собрали, проверили на даче – все семь патронов отстрелялись без проблем. Но все же, я нашел источник зловредной пружины. Она оказалась от ручного пулемента Дегтярева.

Теперь только интересно – это от табельного оружия МВД, или кто-то из его клиентов потерял?